04/15/2002 | andriy

Це, загалом, тема далеко не "чисто російська". І Щєкочіхін також фігура не з пересічних.

http://2002.novayagazeta.ru/nomer/2002/27n/n27n-s00.shtml

ОНИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ
«Золото партии» и его новые хозяева. Заговор прикрывал воровство?

В начале 90-х только ленивый не занимался поисками денег КПСС. Начинало даже казаться, что, сохранись в 1992 году юные следопыты, то и они с горячим пионерским задором бросились бы на поиски долларов, фунтов, франков и марок своих отцов-основателей.
Честно признаюсь: я относился к этой шумной разоблачительной кампании абсолютно несерьезно. Даже в страшном сне не мог представить, что кого-то на деньги КПСС привезут в опломбированном вагоне в Москву, поставят на броневик в скверике возле Музея революции, и народ кинется на штурм телеграфов, почтамтов и вокзалов.
«Но тем не менее, — думал я тогда, — что-то есть в этом «золоте партии». Вернее «золото», то есть миллионные или даже миллиардные суммы, должно было где-то оставаться, осесть на каких-то счетах и неминуемо прилипнуть к чьим-то рукам (ох, несовершенен человек!). Но вовсе не для того, чтобы помочь этим рукам строить очередной химерный храм. Ежику понятно.
Тогда же, если помните, были раскрыты — и опубликованы — документы из архивов ЦК КПСС: оказывается, сотни курьеров чемоданами, кейсами, мешками, рюкзаками, кошелками тайно везли из Москвы деньги для друзей из международного коммунистического движения.
В газетах начали появляться умопомрачительные цифры — суммы в долларах, которые передавались из рук в руки разным коммунистическим вождям; секретные письма этих вождей в международный отдел ЦК то с просьбами: «Дайте еще», то с жалобами: «Обещали два миллиона, дали один»; наконец, романтическо-шпионские свидетельства курьеров, отставников из спецслужб, которые тащили «золото партии» сквозь границы и таможни.

Смутное вчера
Однажды Сергей Шахрай попросил меня подъехать на дачу в Архангельское, где он со товарищи готовился к Конституционному суду, на котором Коммунистическая партия должна была быть раз и навсегда запрещена (чем дело закончилось, помните). Одним из доводов для запрещения им представлялась как раз судьба «золота партии», которое растекалось по всему коммунистическому миру.
Ну и что? Документы из архива ЦК с грифом «сов. секретно», которые стопкой лежали на столе, конечно, производили зловещее впечатление: сколько же денег было брошено на этот революционный ветер? Но с другой стороны... Разве те же американцы держали своих вассалов на воде и хлебе?
И потому-то, попив с «запретителями» кофе и поболтав с ними о всякой ерунде, я покинул Архангельское, не представляя себя свидетелем (как, видимо, предполагалось) на этом историческом, но глуповатом процессе.
«Золото партии», оприходованное секретными протоколами, меня тогда не особенно занимало.
Я пытался понять иное: как перемещались на Запад (или на Восток, черт их разберет) совсем другие деньги... Какими каналами? Как? С чьей помощью? Для кого, в конце концов?
С другими людьми, с другими деньгами, при других обстоятельствах и явно другими способами переброса денег отсюда туда — постепенно вроде бы все стало ясно.
Знаю совершенно экзотические случаи.
Однажды в Вашингтоне мой американский друг познакомил меня с неким выходцем из Таджикистана. «Расскажи Юрию — дело уже прошлое, — как ты через «Шереметьево» вывез «кэшем» (то есть наличными) три миллиона долларов?».
— Что? На самом деле? Как тебе это удалось? Через «Шереметьево»? Не может быть! — воскликнул я.
Глаза этого таджика стали печальными, как у таксы, брошенной хозяевами, и он, тяжко вздохнув, тихо, почти шепотом ответил:
— У меня пять было...
А уже не так давно, когда по приглашению Комитета по бюджету и финансам конгресса США я участвовал в скандальных слушаниях по отмыву денег в BANK of NEW YORK, узнал еще одну такую же экзотическую историю.
Эксперт конгресса, один из бывших больших чинов ЦРУ, рассказал, как однажды поздно вечером в дом президента большого банка пришли трое русских с двумя чемоданами долларов и предложили за десять процентов «комиссионных» принять свой многомиллионный груз. Перепуганный банкир тут же позвонил в ФБР...
Это, повторяю, — экзотика.
Девяностые годы, а особенно их середина, отличались полным беспределом, и потому деньги уходили самыми невероятными путями: через СП-однодневки — в офшоры, через спекуляции на разнице нефтяных цен — на банковские счета, в качестве взяток чиновникам не пачкой долларов под столом, а кредитной карточкой.
По мнению американских и западноевропейских экспертов, в последнее десятилетие прошлого века из России ушло от 200 до 400 миллиардов долларов. Но, думаю, что лишь треть (а может быть, и меньше) этих денег имела криминальное происхождение: те, кто входил в юный российский бизнес, просто не верили в то, что родное государство не обманет, не украдет, не отберет...
После развала СССР и краха КПСС деньги «партии» (обозначаю словом «партия» государственные деньги, так как партия практически монополизировала в СССР все финансовые потоки) мгновенно оказались не в какой-нибудь заграничной подпольной кассе, а осели на счетах нескольких тысяч (не больше!) наших счастливых соотечественников, обеспечивая лично им светлое будущее. То самое, обещанное отцами-основателями.
В Чикаго мне рассказали, как в начале 92-го года в районе, где преимущественно живут выходцы из СССР, появилась молодая пара («Он, — почему-то подчеркнул мой знакомый, — очень похож на офицера»), которая купила особняк. Но сами они там не поселились. Особняк заняла другая пара, люди возрастом постарше. Те, молодые, купили еще один особняк — через некоторое время приехали новые выходцы из России... Так постепенно в одном из районов большого Чикаго возник целый русский поселок...
Люди, как отмечают соседи, вежливые, спокойные (то есть без типично русских разгулов), но старающиеся не выходить за границы своего узкого мирка.
И я все пытался найти ответы на вопросы: как это происходило тогда? По какой схеме? Под чьим прикрытием? Сколько? Десятки миллионов долларов? Сотни? Миллиарды?
Одна встреча в Копенгагене неожиданно помогла мне определить время (не только год, но и месяц!), когда золотой партийный поток пошел по новому руслу, будто прорвавшая плотину река.
Бывший активный член датской компартии рассказал, что в конце августа 91-го года он, как обычно, встретился с одним советским представителем, который ежемесячно передавал для своих коммунистических друзей по 250 тысяч долларов. «А денег нет!» — услышал он. «Как нет?» — «Так и нет». «Я сообщу в международный отдел ЦК КПСС!» — вскричал удивленный датский коммунист. «А нет больше ни международного отдела, ни ЦК КПСС!» — радостно потирая ручонки, ответил советский благодетель.
Думаю, что это правда. Убежден, что это правда! Именно тогда, после августовской неразберихи и штурмов зданий ЦК, «золото партии» сменило своих хозяев.
250 тысяч — это для маленькой компартии Дании! А для остальных? Для средних, больших, огромных?
«Ха-ха! Нет ни международного отдела, ни ЦК КПСС!»
Понимаю, что все эти свидетельства не являются официальными документами. Но есть ли они, официальные?
Как ни странно, есть.
В самый разгар пиаровского поиска «золота партии» тогдашний и.о. премьера Егор Гайдар публично объявил, что российское правительство официально обратилось в знаменитое частное сыскное бюро KROL (США) с просьбой помочь найти это «золото». Вернее, не обратилось с просьбой, а попросту наняло частных сыщиков за внушительную сумму (как говорили, в несколько миллионов долларов).
KROL начал искать... KROL ищет... KROL почти нашел... KROL нашел... KROL готов предоставить подробный отчет... KROL передал российскому правительству многостраничный отчет о «золоте партии»!
Эти газетные сообщения будоражили воображение, и те, у кого еще оставался интерес к прошлому собственной страны и к истории партии, правившей одной шестой частью суши на протяжении семидесяти лет, с нетерпением ждали, какие же сюрпризы преподнесут знаменитые заокеанские пинкертоны, т.е. «krolы».
Но вдруг — ничего.
Отчет о «золоте партии» исчез, испарился, ушел в небытие, превратился в еще одни стертые страницы нашей истории.
Помню, тогда я пытался — ох как пытался! — хоть одним глазком взглянуть на этот отчет. Кому-то звонил, с кем-то встречался, искал каких-то знакомых, бродил то по серым коридорам Старой площади, то по мрачным кремлевским. Все было бесполезно!
Публичный документ превратился в страшнейшую государственную тайну.
И я начал догадываться, почему.
KROL наняли, чтобы они нашли «золото партии», а они, видимо, нашли «золотоносцев», то есть конкретных людей с именами и фамилиями, конкретными счетами в конкретных западных банках, на которых лежали конкретные деньги.
Так и закончилась первая пиаровская кампания (хотя в те годы слово «пиар» еще было непривычным для нашего слуха) под названием «золото партии»...
Ну а потом — шло время.
Сменялись времена года и премьеры, танки стреляли с Бородинского моста, кровью восстанавливался «конституционный порядок» в Чечне, росли дети и умирали друзья, один президент дирижировал чужеземным оркестром, а другой летал на отечественном истребителе, мы проходили огни, воды и дефолты, разочарования сменялись надеждами, а надежды — разочарованиями. То есть происходило так много событий, что то, давнее, начала прошедшего десятилетия, уже забылось: «Золото партии»? О чем это вы? А... Об этом... Что-то припоминается...»
И вдруг в конце прошлого месяца раздается телефонный звонок:
— Я хочу вам рассказать... Вы можете прилететь?
Через несколько дней я оказываюсь в крошечном городке у подножия Альп.

Из смутного прошлого в туманное настоящее
Деревянный дом разделен на две половины. Во второй, сегодня опустевшей, когда-то жили коровы.
Дому несколько веков, но все осталось так же…
Как будто где-то у нас, в глубине Вологодской области.
Только здесь, в какую сторону ни посмотри, — Альпы.
Из той, прошлой жизни — огромная вилла, автомобили, жизнь, как обложка в глянцевом журнале, — остались несколько компьютеров, которые Он сумел вывезти, в спешке покидая свою прежнюю, казалось бы, совсем устоявшуюся жизнь, которая, казалось бы, должна быть вечной.
— Нет-нет... Я ни о чем не жалею, — говорит он мне.
— Но ты расплачиваешься за то, что было. Не так ли? — спрашиваю я.
— Так... — соглашается он. — Однажды дочка упала с лестницы. Сильно, больно... И пока я вез ее в больницу, моля Бога, чтобы все обошлось, думал только об одном: это мне в наказание! Мне больше ничего не надо, я больше ничего не хочу, я уже за все заплатил... Что же еще...
Вот так мы говорим и говорим... Часами, днями...
Соседи ничего не знают о его прошлом. Те, кто знает о прошлом, потеряли его след.
Он здесь — чужой. И все они — чужие. Даже пес, который стеснительно не лает, понимая, что здесь он — иноземец, пришелец из чужого мира.
Я пытаюсь систематизировать то, о чем узнал. Но понимаю: чем больше слушаю, тем тяжелее и тяжелее это сделать. Наконец нахожу единственное, как мне кажется, приемлемое решение:
— Давай садись за компьютер и пиши, как все было...
— Попробую, — соглашается он.
Он пишет... Я пью кофе, курю, иногда заглядывая ему через плечо...
Вот текст «Алексея», который я привез с собой в Москву.
Алексей — не настоящее его имя.
Догадываетесь, почему?
И, думаю, простите меня, что в самом тексте будут пропуски и недоговоренности: на это, поверьте, есть объективные причины. Итак:

Исповедь секретного агента
«Родился в семье сотрудника одной из спецслужб... Отец был и остается убежденным патриотом своей страны, много работал по партийной линии в своем ведомстве, воспитывая меня в духе аскетизма и приверженности коммунистическим идеалам СССР.
После института я должен был ехать в Афганистан переводчиком, но начали полномасштабный вывод войск...
С помощью отца я был принят на работу в одну из закрытых структур КГБ.
В 1990 году прошел собеседование и сдал экзамены в… (название одного из закрытых учебных заведений. — Ю.Щ.). По непонятным для меня причинам ожидание официальных результатов затянулось (на несколько недель), я сильно волновался...
Меня неожиданно нашел полковник М.Н. Мы с ним беседовали в неформальной обстановке всего два раза, первый раз — около трех часов, второй раз (спустя неделю) — пару часов.
Во время первой беседы он мне рассказал следующее.
Ситуация в стране складывается крайне тяжелая и непредсказуемая для истинных патриотов нашей Родины. Группа лидеров КПСС (речь шла о Горбачеве и его единомышленниках) проводят соглашательскую политику с Западом, во многом идут у него на поводу, что чревато самыми тяжелыми последствиями для всего СССР. Во внутренней политике — полный разброд и шатания, к власти лезут антигосударственники всех мастей, нет единства в руководстве не только КПСС, но даже силовых ведомств. Попираются законы и правопорядок. Все это может привести в ближайшем будущем к госперевороту, в результате которого к власти придут враги своей страны.
Вполне может сложиться ситуация, что сотрудники КГБ будут репрессированы. Но самые дальновидные, убежденные и стойкие кадры, готовясь к самому худшему, не думают прекращать свою борьбу за лучшее будущее страны, и теперь в первую очередь собственно в России.
КГБ вынужден учитывать все это, поэтому разрабатываются новые принципы и формы работы... В стране уже наступили хаос и и беспредел, поэтому часто приходится действовать по ходу стремительно развивающейся ситуации.
Таким образом, в уникальных условиях истинными патриотами будут применяться исключительные меры, вплоть до ухода в подполье. Полковником было сказано, что к этому готовы многие уже известные мне люди, в круг которых входят и мой отец, и многие знакомые офицеры из Центра, в котором я работал.
Организационные формы сопротивления внутренним врагам СССР еще окончательно не определены, идет отбор верных людей, преданных Родине. В связи с этим он сделал мне предложение не учиться в специнституте, а уходить на «гражданку», устраиваться в перспективную организацию с бизнес-уклоном и сотрудничать с ними, «патриотами». Они будут поддерживать со мной постоянную связь, оказывать содействие и помощь, при необходимости защищать. От меня требуются честность, преданность, бескорыстие, полная отдача совместной работе. Конкретно в ближайшее время мне ставилась задача собирать любую информацию о своих контактах, связях, которые могут оказаться полезными делу патриотов, и рассказывать о них своему контактному лицу. Мне было предложено подумать неделю, настойчиво рекомендовано ни с кем не советоваться.
Решение мне далось нелегко, так как постановка вопроса была слишком неожиданной и совсем не соответствовала моим представлениям о своем будущем. Я уже жил мечтой стать офицером спецслужбы. Романтические воспоминания о некоторых красивых сторонах деятельности отца были тесно переплетены с общим положительным впечатлением о людях, с которыми знакомился и дружил в Центре, в котором работал.
Несмотря на значительную аскетичность условий работы, привлекали причастность к совершенно секретной деятельности, уникальные силовые навыки сотрудников и стажеров Центра, приличные условия зарплаты (по сравнению со средним уровнем в стране), стабильность и определенность карьеры, мощь и закрытость самой системы.
Немного смущало своеобразие предложенного сотрудничества, напоминающего более деятельность в качестве секретного агента. Но оценка полковником складывающейся ситуации в СССР в основном совпадала с моей собственной, и я согласился, о чем и сказал ему на следующей встрече.
Полковник ответил, что они подумают и порекомендуют мне место работы.
Так я оказался в ... (следует название одной из внешнеторговых организаций. — Ю.Щ.).
За время работы в Центре я познакомился с очень многими людьми... В последнее время из СМИ узнаю о тех, с кем был знаком. Например, я был очень удивлен узнать в лицо Джуму Намангани (ближайшего сподвижника бен Ладена), членов политсовета ОПОД «Евразия» Владислава Раевского и Петра Суслова, уголовного авторитета Антона Малевского (Измайловского) и многих других.
Также мне пришлось участвовать в тайном перемещении и складировании многих грузовиков с коробками документов из Центра на новый объект. Позднее мои кураторы несколько раз упоминали, что в них находятся полные досье (изъятые из официального документооборота КГБ) на все кадры «патриотов». В частности, утверждалось, что там находятся досье (следует перечисление весьма известных в России людей, ныне журналистов, банкиров, министров, политиков первого эшелона... — Ю.Щ.).
В... (название организации. — Ю.Щ.) я работал около года в качестве эксперта, занимался экспортом-импортом... Обзавелся личными связями в самых различных областях — в основном в профильных госучреждениях, среди российских и иностранных компаний...
Спустя 3—4 месяца работы на меня вышел неизвестный мне человек, представился как друг полковника М.И., майор... Я с ним начал изредка встречаться (3—4 встречи в первый год). Во время встреч я рассказывал о происходящем вокруг меня, всех моих знакомствах, делах, контактах, давал характеристики знакомым. Мой куратор по отдельным лицам и эпизодам задавал уточняющие вопросы, иногда давал поручения уточнить детали нескольких крупных контактов, характер связей некоторых моих знакомых по бизнесу и сослуживцев...
На мои вопросы о дальнейших перспективах он отвечал, что желательно, если я самостоятельно буду расти и реализовывать свои планы.
Я начал осуществлять собственные сделки через несколько дружеских мне компаний и сблизился с небезызвестной фирмой и ее руководителем (следуют название компании и фамилия ее владельца. — Ю.Щ.). Куратора изначально заинтересовало все, что связано с… (название фирмы. — Ю.Щ.)...
В 1992 году я стал одним из шести коммерческих директоров этой компании. Под меня была создана собственная фирма. Я стал много ездить в зарубежные командировки — во Францию, Голландию, Австрию, Швейцарию... Вскоре ко мне подключился новый куратор в ранге полковника и попросил взять к себе нескольких «наших» людей, в том числе капитана (в резерве) 9-го управления КГБ в качестве руководителя моей охраны, личного телохранителя и технического связного с патриотами.
Я продолжал прежние взаимоотношения с моими кураторами, которые стали гораздо более частыми (встречались минимум один раз в 7—10 дней). Тогда же они начали просить меня делиться прибылью на «общее дело» на постоянной основе. Я начал выдавать им 5—10 тысяч долларов ежемесячно.
В начале 1993 года на меня впервые «наехали» бандиты — избили, пытались выкрасть из Москвы, требовали, чтобы я согласился на их «крышу» и постоянно платил им деньги. Кураторы сказали, что для эффективного решения проблемы лучше всего обратиться к… (фамилия человека. — Ю.Щ.), с которым я «случайно» познакомился в рекомендованном мне подмосковном доме отдыха (как потом выяснилось, это было подстроено «патриотами»). В свою очередь, тот привел ко мне своего солидного бандита с его многочисленной командой, который начал меня охранять и разводить с налетчиками. Ему мне также приходилось платить (несколько тысяч долларов в месяц).
Оба моих новых «случайных знакомых» чрезвычайно интересовали моих кураторов, они всячески поощряли меня войти с ними в плотный контакт, что я и сделал, работая с ними в рамках моей деловой специализации вплоть до апреля 1999 г. С 1997 года я утвердился во мнении, что оба этих человека являлись членами т.н. «милицейской» группировки, с которыми то враждовали, то сближались (редко) мои партнеры-«патриоты». Они занимались многими собственными видами бизнеса – грузовыми самолетными перевозками, банками, проектным финансированием, торговлей оружием в России и за рубежом, прачечными, казино, сделками с «Газпромом» и т.п. По их словам, «крышами» были команда С. (фамилия известного сегодня политика. — Ю.Щ.) во главе с ним самим, а также Р. (фамилия одного бывшего министра. — Ю.Щ.) при кураторстве его помощника О. (фамилия. — Ю.Щ.).
...Скоро мне понадобилось обзавестись собственными каналами по переводу СКВ за границу, обналичивания и краткосрочного инвестирования, для чего я построил много хитрых финансовых схем и начал создавать компании офшорного типа как в России, так и за рубежом.
Мои успехи привлекли пристальное внимание кураторов, они ужесточили свои пожелания финансирования их нужд, а также периодически просили о различных услугах по «переработке» денег. График наших встреч уплотнился, но по-прежнему беседы происходили в Москве, а потом в… (название одного из западноевропейских городов, где Алексей стал постоянно жить: «кураторы» помогли ему снять виллу, до этого принадлежащую одному из преступных авторитетов. — Ю.Щ.).
Во время этих бесед я впервые услышал (наряду со многими другими) фамилии многих «питерцев», как их теперь называют, в качестве примеров «патриотов».
По требованию моих кураторов я сохранял свои деловые контакты с людьми С. и Р., пытался держать на плаву свой бизнес, а также организовывать финансовую схему и денежные проводки через мною контролируемые офшорные структуры. Используя мои возможности и международную инфраструктуру, «патриоты» меня неоднократно привлекали к оформлению и осуществлению других сделок, в частности по созданию структуры в алмазном бизнесе с участием компании … (название фирмы. — Ю.Щ.) и предприятий Молдовы, ЮАР, Израиля, Бельгии...
В результате моя деятельность приобрела хаотичный характер, мне приходилось заниматься слишком многими делами одновременно. Я «перегрел» свой личный бизнес, так как «патриоты» вынуждали меня выкачивать огромные деньги на финансирование собственных нужд. Одновременно у меня (а параллельно у «патриотов») осложнились отношения с людьми С. и Р., которые стали меня подозревать в двойной игре и прессинговать.
К началу 1999 года я уже мечтал отойти от этого сумасшедшего образа жизни. Я давно понял, что деятельность моих «кураторов» превратилась из «благородно-патриотической» в кланово-криминальную с целью доступа к большим финансовым ресурсам, личного обогащения и выполнения собственных политических целей и задач, что совсем не совпадало с моими личными устремлениями. Я постоянно заявлял, что хочу «уйти на покой». «Кураторы» мне отвечали, что это уже невозможно и нужно как минимум дождаться ближайших президентских выборов...»

Деньги для «патриотов»
«Алексей» набивал текст на компьютере: быстро, нервно, перескакивая, иногда не очень логично, с одного эпизода на другой. Даты, фамилии, имена, названия фирм, номера счетов... И я понимал: сегодня он говорит об ЭТОМ впервые в жизни: потому-то и разыскал меня в Москве.
Иногда он останавливался, делал паузу. И тогда я мог у него еще о чем-то спросить.
— Скажи, а как ты осуществлял перевод денег?
— Ну, например, кураторы меня попросили перевести деньги из «проблемной» (как мне объяснили) финской компании на частный счет «своего» человека в Женеве. Я придумал схему, концы которой найти очень трудно. Деньги были депозитированы в банке, основной счет в котором уже был, затем «влил» их в текущие закупки в Западной Европе, товар послал своим дочерним предприятиям в Москве, товар был растаможен и продан, а деньгами распоряжались «патриоты» по своему усмотрению... Знаю из нескольких источников, что г-н из Финляндии, который перевел деньги из «проблемной» компании, — кадровый офицер спецслужб.
— О какой сумме шла речь в этом случае?
— Что-то около миллиона долларов... Это всего одна из придуманных мною схем...
Документы с этими схемами уместились в сотне папок, которые вывез с собой «Алексей», и на десятках дискет.
— Как я понял, сначала ты был убежден, что работаешь для страны, для России?
— Сначала да. Потом наконец-то до меня дошло, что такое Россия для тех, кто меня использовал...

P.S. Продолжение — в следующем номере «Новой газеты». Там:
Как под видом заботы о государственных интересах образовывались миллионные состояния тех, кто называл себя «патриотами».
Как делают президентов.
Каков был технический механизм отмыва денег — того самого «золота партии».
Почему люди в погонах так снисходительны к преступным авторитетам. Наконец, что же это за люди, которые называют себя «патриотами»?

P.P.S. Когда мы первый раз встретились с «Алексеем», он протянул мне лист бумаги со следующим текстом:
«Я, нижеподписавшийся Щекочихин Юрий Петрович, заместитель главного редактора «Новой газеты» (Москва), всей моей профессиональной и человеческой этикой настоящим гарантирую не раскрывать третьим лицам и/или не предавать гласности имя (настоящие имя и фамилия «Алексея»), так же как документы, факты, имена других лиц и/или любую информацию, которую я могу получить от него начиная с сегодняшнего дня, без его адресованного мне и ясно выраженного на это согласия в письменной форме (в письмах, факсах или электронных письмах, направленных (адрес. — Ю.Щ.) по каждому соответствующему случаю подписанному им инициалами...)
Я отдаю себе полный отчет в том, что раскрытие мною строго конфиденциальной информации, полученной от… (фамилия «Алексея». — Ю.Щ.), может поставить в прямую опасность жизнь его и его близких, поэтому сделаю все, чтобы избежать этого.
(Текст настоящей расписки написан на русском и английском языках. Русский язык является первичным.)»
Тогда, при первой нашей встрече, я тут же поставил свою подпись, а уже позже, в Москве, полностью выполнил все условия, поставленные мне «Алексеем».

Юрий ЩЕКОЧИХИН, зам главного редактора «Новой газеты»
15.04.2001