Между страхом и ужасом. (Roll&)
11/13/2004 | пан Roller
МЫ РАЗРЫВАЕМСЯ МЕЖДУ СТРАХОМ И ЖЕЛАНИЕМ ЖИТЬ ПО-ДРУГОМУ
Ольга ДМИТРИЧЕВА
Несколько дней назад граждан Украины пытались убедить в том, что они абсолютно индифферентны в отношении происходящего в их собственном государстве. Делалось это в полном соответствии с лучшими традициями темникизации информационного пространства страны: на нескольких провластных телеканалах были продемонстрированы практически одинаковые сюжеты о влиянии избирательной кампании на психоэмоциональное состояние украинского общества. Главный герой сюжетов, Николай Слюсаревский, возглавляющий Институт социальной и политической психологии, привел любопытные данные. Если прошлой осенью уровень, скажем так, возбудимости социума по десятибалльной шкале составлял три балла, то нынче этот показатель находится в пределах 1,7 балла. Словом, спокойствие удава по сравнению с сегодняшним состоянием среднестатистического украинца, стоящего перед выбором, по сути говоря, своего будущего и будущего своей страны, — просто воплощение бешеной активности.
Поскольку выводы бывшего сотрудника управления по вопросам внутренней политики администрации Президента Украины несколько не совпали с нашими впечатлениями об окружающей нас предвыборной действительности, «ЗН» решило обратиться за комментарием к другому специалисту. Вот что по этому поводу думает сотрудница Центра практической психологии «Галатея», член Европейской профессиональной психотерапевтической лиги Наталья Кухтина.
— Вопрос о политической активности наших граждан на сегодня является довольно острым. Я не могу оценивать ее в каких-либо баллах, но то, что на сегодняшний момент у людей, живущих в Украине, наблюдается очень высокий уровень скрытой агрессии, видно невооруженным глазом. Вызвана она нагнетанием чувства страха, неопределенности, очень сильным противостоянием и искусственным разделением людей на белых и черных, на плохих и хороших, на левых и правых. К этому можно прибавить непростые процессы, протекающие за пределами Украины, о которых мы узнаем из СМИ и на которые не можем не реагировать.
Все это и создает высокий уровень напряжения в социуме. Я не согласна с тем, что уровень нынешней политической активности в украинском обществе невысок. Может быть, прошлой осенью она и была повышенной. Но, судя по людям, с которыми мы работаем, по ситуации, которую я отслеживаю, создается устойчивое впечатление: напряжение среди нашего населения сегодня вплотную приблизилось к критической точке. И оно обязательно потребует выхода. А выход напряжения — это всегда активное движение, конструктивное или деструктивное.
— От чего это зависит?
— От той информации, которую мы получаем. А также от того, насколько люди способны управлять своей внутренней психической энергией. К великому сожалению, я вынуждена констатировать тот факт, что, как правило, люди ею не управляют. И тот страх, который нагнетается извне, может заставить человека либо спрятаться за закрытыми дверями своего дома, либо взять дубину и выйти на улицу. И то, и другое — неправильно. Нужно выйти на улицу, но не с дубиной.
— Но, по-моему, очень многие наши граждане так и делают: они выходят на улицу и идут на митинги в поддержку кандидатов в президенты. А в дни, когда митинги не проводятся, ходят по улицам с символикой одного из кандидатов либо ездят на автомобилях, увешанных ленточками, символизирующими поддержку того же кандидата.
— Ситуация действительно доведена до звенящего напряжения. И я считаю, что в утверждении о низкой активности украинцев есть признаки политического заказа. Я с этим не согласна. Просто определенным политическим силам хочется, чтобы активность граждан была именно такой, чтобы люди из страха остались дома и не пошли, например, проверять наличие своей фамилии в списках избирателей или отказались от тех действий, которые они должны совершить. Вполне очевидно, что людям преподносится совершенно не та информация, которая дала бы возможность позитивного выхода накопившегося в обществе напряжения и энергии. И стремление людей обозначить свою позицию, прицепив к машине ленточку либо повязав на шею косынку определенного цвета, — это естественная реакция на то давление, которое на них оказывается путем навязывания им чувства страха и безысходности.
— Судя по тому, что происходит в последние дни в Киеве, среди людей наблюдается настоящая оранжевомания. Вы могли бы с профессиональной точки зрения объяснить тягу украинцев к этому цвету?
— Бело-голубая гамма психологически подавляет людей. В бело-голубых вибрациях люди очень легко управляемы. Людям под бело-голубым цветом можно внушить все, что вы только хотите. Красный цвет — очень агрессивный. Это революция, это борьба, это кровь, это деструктивная ситуация. А оранжевый цвет психологически гармонизирует человека — физически и духовно. Я не знаю, кто подсказал одному из кандидатов этот цвет в качестве брэндового, но оранжевая гамма психологически настраивает человека на изменение своего состояния. Однако изменения конструктивным путем, а не через войну. Потому люди и цепляют эти ленточки и флажки, что хотят перемен. Возможно, многие из них даже не знакомы с программой кандидата или вовсе далеки от политических баталий. Быть может, они даже в чем-то не согласны с «оранжевым» кандидатом. Однако психологически этот цвет человека гармонизирует.
Но представьте себе, в каком конфликтном поле находятся люди. Потому что одна сторона — бело-голубая и она манипулируема и подавляема, а вторая сторона — оранжевая. Это и создает то напряжение, которое обязательно вызовет движение. И люди сейчас очень активны. Проблема состоит в том, чтобы эта активность была направлена в позитивное русло.
— Наталья Ивановна, вы говорите о навязываемом обществу страхе, и многие люди в самом деле поддались этому чувству. В то же время вы утверждаете, что граждане сегодня весьма активны. Не противоречит ли одно другому? Ведь там, где страх, нет места активной гражданской позиции.
— Так ведь именно в этом и состоит суть конфликта, зреющего в обществе. С одной стороны, страхом очень легко манипулировать, а с другой — люди хотят двигаться, стремятся к свободе. Вот где главное противоречие нынешней ситуации.
Все дело в том, что наша с вами ментальность очень спокойная. Украинцы не агрессивные люди. Они скорее люди компромисса, договора. Они мягкие люди, люди-бельканто. Даже наша украинская речь максимально приближена к итальянскому бельканто, и потому у нас в Украине такие красивые звенящие голоса. Но сегодня в стране искусственно создается поляризация общества, этакая психологическая Берлинская стена. Такое впечатление, что украинцев сознательно толкают к тому, чтобы они взяли в руки вилы. Однако как профессионал я глубоко уверена: построить эту стену не удастся. Помехой тому служит украинская ментальность, основополагающей особенностью которой является миролюбие. Люди хотят перемен, но при этом не приемлют крови.
Другое дело, что какой бы устойчивой ни была психика человека, если ему подают однобокую вербальную и визуальную информацию, по объективным законам коллективного бессознательного эта информация начинает мотивировать человека на поступки, для него абсолютно несвойственные. Я с большим ужасом и страхом наблюдаю за тем, как сегодня для воздействия на человека применяются психотехнологии, способные вызвать у него чувство страха и агрессии. Потому люди и демонстрируют свою приверженность оранжевому цвету: они хотят перемен, но перемен гармоничных.
— Как бы вы расценили тот факт, что граждан, чьи симпатии на стороне действующего премьер-министра, абсолютно не тревожит наличие в его биографии, скажем так, не совсем светлых страниц? А главный их аргумент при этом: «С кем не бывает?».
— За 13 лет украинской независимости у многих наших граждан абсолютно притупилось чувство непринятия криминальных явлений. Мы привыкли смотреть бандитские фильмы, мы уже не реагируем на нескончаемый поток насилия, демонстрируемого на теле- и киноэкранах. Из-за обилия подобного рода информации мы потеряли эмоциональную чувствительность к ней. Как люди во время войны привыкают к смерти, так и мы привыкли к тому, что нет ничего особенного в наличии у человека криминального прошлого. Отсюда и такая реакция у людей.
Но это очень опасное состояние. Все специалисты знают: если человек в течение трех месяцев находился в асоциальной среде (либо бомжевал, либо пребывал в заключении), в его психике происходят необратимые изменения и он обретает совершенно новые психические реакции. В европейской психотерапевтической практике на сегодняшний день нет никакой системы, с помощью которой можно было бы трансформировать эти изменения в человеческой психике. Ведь мы все с вами это уже переживали: большевики, которые почти все прошли через тюрьмы, государство тоже построили по тюремным законам. Просто за 13 лет мы об этом успели забыть.
Мне не хотелось бы выражать какие-либо политические симпатии, но мне далеко не безразлично, в каком государстве буду жить я и моя внучка. Потому что тело этого человека, глаза этого человека, речь этого человека, поведение и жесты «проговариваются» о его психоэмоциональных установках. И это страшно… Вопрос не в том, хорошая у него программа или плохая, а в том, что если во главе государства станет этот человек, мы будем жить по соответствующим законам. И это нужно признать как данность.
— Скажите, насколько глубоко, по вашим наблюдениям, в общество проникло то противостояние, о котором вы говорили? Правда ли, что очень часто оно проявляется на уровне семьи?
— Знаете, этим вопросом вы, что называется, попали в десятку. У нас уже сейчас есть две семьи, которые оказались на грани развода только лишь потому, что жена является яростной сторонницей одного кандидата, а муж голосовал за другого.
— И это молодые люди?
— Одна из этих пар прожила в браке 15 лет. Мы, конечно, приложим все усилия, чтобы спасти эти союзы, но активность, политизация и поляризация людей такая, что они готовы расставаться со своими супругами. Это ужасно. Это настоящая внутренняя война.
— Что будет с обществом, которое всколыхнулось, почувствовав возможность повлиять на свою же судьбу, в случае, если мнение большинства его представителей будет проигнорировано или сфальсифицировано?
— Я, например, даже не допускаю такой мысли. Но раз вы об этом говорите, то осмелюсь предположить, что мы все в описанном вами случае окажемся в тюрьме духа. Какое-то время будет ощутимый спад общественной активности. Большинство будет терпеливо ждать следующих выборов. А когда они наступят, люди действительно начнут строить баррикады (хотя этого очень не хотелось бы). Потому что те, кто ощутил на себе возможность жить по-другому, никогда не смирится с возвращением в рабское состояние.
http://www.zerkalo-nedeli.com/ie/show/521/48373/
Brgds
Ольга ДМИТРИЧЕВА
Несколько дней назад граждан Украины пытались убедить в том, что они абсолютно индифферентны в отношении происходящего в их собственном государстве. Делалось это в полном соответствии с лучшими традициями темникизации информационного пространства страны: на нескольких провластных телеканалах были продемонстрированы практически одинаковые сюжеты о влиянии избирательной кампании на психоэмоциональное состояние украинского общества. Главный герой сюжетов, Николай Слюсаревский, возглавляющий Институт социальной и политической психологии, привел любопытные данные. Если прошлой осенью уровень, скажем так, возбудимости социума по десятибалльной шкале составлял три балла, то нынче этот показатель находится в пределах 1,7 балла. Словом, спокойствие удава по сравнению с сегодняшним состоянием среднестатистического украинца, стоящего перед выбором, по сути говоря, своего будущего и будущего своей страны, — просто воплощение бешеной активности.
Поскольку выводы бывшего сотрудника управления по вопросам внутренней политики администрации Президента Украины несколько не совпали с нашими впечатлениями об окружающей нас предвыборной действительности, «ЗН» решило обратиться за комментарием к другому специалисту. Вот что по этому поводу думает сотрудница Центра практической психологии «Галатея», член Европейской профессиональной психотерапевтической лиги Наталья Кухтина.
— Вопрос о политической активности наших граждан на сегодня является довольно острым. Я не могу оценивать ее в каких-либо баллах, но то, что на сегодняшний момент у людей, живущих в Украине, наблюдается очень высокий уровень скрытой агрессии, видно невооруженным глазом. Вызвана она нагнетанием чувства страха, неопределенности, очень сильным противостоянием и искусственным разделением людей на белых и черных, на плохих и хороших, на левых и правых. К этому можно прибавить непростые процессы, протекающие за пределами Украины, о которых мы узнаем из СМИ и на которые не можем не реагировать.
Все это и создает высокий уровень напряжения в социуме. Я не согласна с тем, что уровень нынешней политической активности в украинском обществе невысок. Может быть, прошлой осенью она и была повышенной. Но, судя по людям, с которыми мы работаем, по ситуации, которую я отслеживаю, создается устойчивое впечатление: напряжение среди нашего населения сегодня вплотную приблизилось к критической точке. И оно обязательно потребует выхода. А выход напряжения — это всегда активное движение, конструктивное или деструктивное.
— От чего это зависит?
— От той информации, которую мы получаем. А также от того, насколько люди способны управлять своей внутренней психической энергией. К великому сожалению, я вынуждена констатировать тот факт, что, как правило, люди ею не управляют. И тот страх, который нагнетается извне, может заставить человека либо спрятаться за закрытыми дверями своего дома, либо взять дубину и выйти на улицу. И то, и другое — неправильно. Нужно выйти на улицу, но не с дубиной.
— Но, по-моему, очень многие наши граждане так и делают: они выходят на улицу и идут на митинги в поддержку кандидатов в президенты. А в дни, когда митинги не проводятся, ходят по улицам с символикой одного из кандидатов либо ездят на автомобилях, увешанных ленточками, символизирующими поддержку того же кандидата.
— Ситуация действительно доведена до звенящего напряжения. И я считаю, что в утверждении о низкой активности украинцев есть признаки политического заказа. Я с этим не согласна. Просто определенным политическим силам хочется, чтобы активность граждан была именно такой, чтобы люди из страха остались дома и не пошли, например, проверять наличие своей фамилии в списках избирателей или отказались от тех действий, которые они должны совершить. Вполне очевидно, что людям преподносится совершенно не та информация, которая дала бы возможность позитивного выхода накопившегося в обществе напряжения и энергии. И стремление людей обозначить свою позицию, прицепив к машине ленточку либо повязав на шею косынку определенного цвета, — это естественная реакция на то давление, которое на них оказывается путем навязывания им чувства страха и безысходности.
— Судя по тому, что происходит в последние дни в Киеве, среди людей наблюдается настоящая оранжевомания. Вы могли бы с профессиональной точки зрения объяснить тягу украинцев к этому цвету?
— Бело-голубая гамма психологически подавляет людей. В бело-голубых вибрациях люди очень легко управляемы. Людям под бело-голубым цветом можно внушить все, что вы только хотите. Красный цвет — очень агрессивный. Это революция, это борьба, это кровь, это деструктивная ситуация. А оранжевый цвет психологически гармонизирует человека — физически и духовно. Я не знаю, кто подсказал одному из кандидатов этот цвет в качестве брэндового, но оранжевая гамма психологически настраивает человека на изменение своего состояния. Однако изменения конструктивным путем, а не через войну. Потому люди и цепляют эти ленточки и флажки, что хотят перемен. Возможно, многие из них даже не знакомы с программой кандидата или вовсе далеки от политических баталий. Быть может, они даже в чем-то не согласны с «оранжевым» кандидатом. Однако психологически этот цвет человека гармонизирует.
Но представьте себе, в каком конфликтном поле находятся люди. Потому что одна сторона — бело-голубая и она манипулируема и подавляема, а вторая сторона — оранжевая. Это и создает то напряжение, которое обязательно вызовет движение. И люди сейчас очень активны. Проблема состоит в том, чтобы эта активность была направлена в позитивное русло.
— Наталья Ивановна, вы говорите о навязываемом обществу страхе, и многие люди в самом деле поддались этому чувству. В то же время вы утверждаете, что граждане сегодня весьма активны. Не противоречит ли одно другому? Ведь там, где страх, нет места активной гражданской позиции.
— Так ведь именно в этом и состоит суть конфликта, зреющего в обществе. С одной стороны, страхом очень легко манипулировать, а с другой — люди хотят двигаться, стремятся к свободе. Вот где главное противоречие нынешней ситуации.
Все дело в том, что наша с вами ментальность очень спокойная. Украинцы не агрессивные люди. Они скорее люди компромисса, договора. Они мягкие люди, люди-бельканто. Даже наша украинская речь максимально приближена к итальянскому бельканто, и потому у нас в Украине такие красивые звенящие голоса. Но сегодня в стране искусственно создается поляризация общества, этакая психологическая Берлинская стена. Такое впечатление, что украинцев сознательно толкают к тому, чтобы они взяли в руки вилы. Однако как профессионал я глубоко уверена: построить эту стену не удастся. Помехой тому служит украинская ментальность, основополагающей особенностью которой является миролюбие. Люди хотят перемен, но при этом не приемлют крови.
Другое дело, что какой бы устойчивой ни была психика человека, если ему подают однобокую вербальную и визуальную информацию, по объективным законам коллективного бессознательного эта информация начинает мотивировать человека на поступки, для него абсолютно несвойственные. Я с большим ужасом и страхом наблюдаю за тем, как сегодня для воздействия на человека применяются психотехнологии, способные вызвать у него чувство страха и агрессии. Потому люди и демонстрируют свою приверженность оранжевому цвету: они хотят перемен, но перемен гармоничных.
— Как бы вы расценили тот факт, что граждан, чьи симпатии на стороне действующего премьер-министра, абсолютно не тревожит наличие в его биографии, скажем так, не совсем светлых страниц? А главный их аргумент при этом: «С кем не бывает?».
— За 13 лет украинской независимости у многих наших граждан абсолютно притупилось чувство непринятия криминальных явлений. Мы привыкли смотреть бандитские фильмы, мы уже не реагируем на нескончаемый поток насилия, демонстрируемого на теле- и киноэкранах. Из-за обилия подобного рода информации мы потеряли эмоциональную чувствительность к ней. Как люди во время войны привыкают к смерти, так и мы привыкли к тому, что нет ничего особенного в наличии у человека криминального прошлого. Отсюда и такая реакция у людей.
Но это очень опасное состояние. Все специалисты знают: если человек в течение трех месяцев находился в асоциальной среде (либо бомжевал, либо пребывал в заключении), в его психике происходят необратимые изменения и он обретает совершенно новые психические реакции. В европейской психотерапевтической практике на сегодняшний день нет никакой системы, с помощью которой можно было бы трансформировать эти изменения в человеческой психике. Ведь мы все с вами это уже переживали: большевики, которые почти все прошли через тюрьмы, государство тоже построили по тюремным законам. Просто за 13 лет мы об этом успели забыть.
Мне не хотелось бы выражать какие-либо политические симпатии, но мне далеко не безразлично, в каком государстве буду жить я и моя внучка. Потому что тело этого человека, глаза этого человека, речь этого человека, поведение и жесты «проговариваются» о его психоэмоциональных установках. И это страшно… Вопрос не в том, хорошая у него программа или плохая, а в том, что если во главе государства станет этот человек, мы будем жить по соответствующим законам. И это нужно признать как данность.
— Скажите, насколько глубоко, по вашим наблюдениям, в общество проникло то противостояние, о котором вы говорили? Правда ли, что очень часто оно проявляется на уровне семьи?
— Знаете, этим вопросом вы, что называется, попали в десятку. У нас уже сейчас есть две семьи, которые оказались на грани развода только лишь потому, что жена является яростной сторонницей одного кандидата, а муж голосовал за другого.
— И это молодые люди?
— Одна из этих пар прожила в браке 15 лет. Мы, конечно, приложим все усилия, чтобы спасти эти союзы, но активность, политизация и поляризация людей такая, что они готовы расставаться со своими супругами. Это ужасно. Это настоящая внутренняя война.
— Что будет с обществом, которое всколыхнулось, почувствовав возможность повлиять на свою же судьбу, в случае, если мнение большинства его представителей будет проигнорировано или сфальсифицировано?
— Я, например, даже не допускаю такой мысли. Но раз вы об этом говорите, то осмелюсь предположить, что мы все в описанном вами случае окажемся в тюрьме духа. Какое-то время будет ощутимый спад общественной активности. Большинство будет терпеливо ждать следующих выборов. А когда они наступят, люди действительно начнут строить баррикады (хотя этого очень не хотелось бы). Потому что те, кто ощутил на себе возможность жить по-другому, никогда не смирится с возвращением в рабское состояние.
http://www.zerkalo-nedeli.com/ie/show/521/48373/
Brgds