Интервью Мустафы Джемилева газете "Авдет"
06/02/2003 | line305b
Продолжаем публиковать серию интевью Мустафы Джемилева, напечатанных недавно в крымской прессе, но практически не попавших в Интернет-хроники. Читателям Форума представляется редкая возможность оценить и прокомментировать мнение лидера крымских татар по поводу действительно сложных, неприятных вопросов в крымскотатарском движении, которые возможно впервые в столь открытой форме обсуждаются в прессе.
Интересно также было бы узнать общественное мнение по поводу того, насколько целесообразно такое обсуждение, насколько стоит "выносить сор из избы" - хорошо это или плохо выставлять конфликты в крымскотатарском движении на всеобщее обозрение, как соотнести напечатанное с крымскотатарской повседневностью и получить более менее реалистичное понимание последнего...
Интервью для газеты «Авдет»
- Вслед за изданием книги «Шестой процесс Мустафы Джемилева» в прессе и в интернете были опубликованы весьма положительные и даже восторженные отклики. Особняком стоят публикации в газете «Арекет» - органе групппировки крымских татар, называющей себя «НДКТ». Это очень многословные, раздражительные и резко отрицательные статьи, а Аву Азаматову эта книга даже вдохновила на написание серии статей под заголовком «Мои воспоминания или послесловие к книге «Шестой процесс Мустафы Джемилева», всецело направленных лично против вас. Полагаем, что вы читали все эти публикации и хотели бы вам задать несколько вопросов по поводу некоторых их утверждений.
- Сказать откровенно, если бы вы не передали мне заранее подборку этих статей и не предупредили, что собираетесь по ним задавать мне вопросы, то вряд ли я ознакомился бы с ними так подробно. Дело вовсе не в том, что меня не интересует, о чем думает (если вообще думает) эта группировка. Просто не хватает времени для чтения даже очень серьезных и нужных публикаций.
- Но ведь Азаматова утверждает, что вы будто бы в киосках выкупаете все экземпляры «Арекета»…
- Вряд ли можно придумать что-либо более абсурднее. Ведь всем хорошо известно, что этот «Арекет» пачками бесплатно раздают на всех массовых мероприятиях, концертах, конференциях крымских татар. Не стесняются иногда раздавать даже на похоронах. Это вы озабочены тем, как бы снизить себестоимость своей газеты и сделать её более доступной. У «Арекета», как видно, таких проблем нет, ибо эта газетенка очень нужна определенным политическим силам в Крыму, в Украине и в большом соседнем государстве, для которых Меджлис стоит как бы поперек горла.
- Из «Воспоминаний» А.Азаматовой отчетливо прослеживается, что писать их она стала по той причине, что в книге «Шестой процесс» опубликованы её, мягко говоря, не очень симпатичные показания по делу, а также комментарии профессора С.Червонной, где она анализирует весь процесс и, в том числе, говорит довольно нелицеприятные слова по поводу её показаний. Поэтому я хотел несколько подробнее остановиться именно на этих показаниях. А.Азаматова утверждает, что вообще не знала о существовании обращения в Организацию Исламская Конференция по поводу похорон вашего отца, где в числе подписавших обращение значится и её фамилия. Этим она в некоторой мере объясняет свое поведение на следствии и обвиняет вас в том, что вы её и некоторых других людей просто «подставили». Могли бы вы рассказать, как на самом деле обстояло дело. Действительно ли написанное обращение не показывали тем, чьи имена значатся под его текстом?
- Разумеется, все обстояло иначе. Когда человек пишет по принципу «я тебе отомщу!» никогда невозможно рассчитывать на какую-то правдивость и объективность. Хотя, правда, своими «мемуарами» она больше «отомстила» не мне, а опять же себе. Можно ведь было в достойной и корректной форме изложить свою версию того, как у неё брали эти пресловутые показания, опубликовать в более приличных средствах информации, а не впадать в подобную истерику.
О том, что все беззакония, совершенные властями во время похорон, должны быть описаны и направлены в какую-то международную организацию было обговорено при участии почти всех участников похоронной процессии. Я говорю «почти», потому что некоторые сразу же после похорон уехали – кто в Крым, кто в Узбекистан. Через пару дней, когда текст обращения уже был готов, я зачитал его в рукописи собравшимся в доме Сеитвелиева Ризы в г.Абинске участникам процессии, в числе которых была и Азаматова. Всех кто там был я сейчас вряд ли вспомню, но Азаматову я запомнил, потому что она там была единственной женщиной и к тому же у меня с ней произошла тогда небольшая перепалка, когда, после внесения некоторых поправок в текст, встал вопрос о том, кто будет подписывать этот документ. Я говорил о том, что поскольку документ довольно серьезный и адресован к тому же вовсе не в советско-партийные инстанции, то реакция властей будет очень острой. Поэтому я предлагал, чтобы его подписали из числа участников похорон только хорошо известные активисты Национального движения, которые потом не будут каяться и отказываться от своей подписи. Но остальные присутствующие, в том числе и Азаматова, придерживались мнения, что документ должны подписать все участники похорон или, по крайней мере, те из них, которые сами выражают такое желание, поскольку, дескать, в документе все изложено правильно и ни к чему там «придраться» невозможно. Я остался при своем мнении, а повернувшись к Азаматовой еще полушутливо добавил: «А тебе тем более не следует подписывать. Не бабское это дело – таскаться по тюрьмам». Но она настаивала еще даже на том, чтобы вписали и фамилию её мужа. На мое возражение: «Его же здесь нет. А может быть он сам будет против?», Азаматова сказала «Я отвечаю за него!». Несомненно, подобная позиция Азаматовой была в тот момент очень благородной и мужественной, ибо подобные документы в те времена осмеливался подписывать не каждый. Ведь даже за подписи под вполне лояльными по отношению к советской власти и адресованными лишь в советские органы обращениями по национальному вопросу крымских татар у людей были сложности с властями. Просто, Азаматова не рассчитала, как говорится, свой «запас прочности» или полагала, что все обойдется и её не тронут. А вот тронули.
Через пару дней я уехал из Абинска в Узбекистан, так как истекал разрешенный мне, как поднадзорному, срок пребывания за пределами г.Янгиюля, а текст обращения с перечнем фамилий подписантов я уже слышал потом по радио «Свобода» и видел на страницах издававшегося в Германии журнала «Форум». Кстати, и в прокуратуре фигурировал текст, переписанный гебистами из передачи радиостанции «Свобода».
- Азаматова в своих «Воспоминаниях» несколько раз повторяет, что послесловие к книге «Шестой процесс»С.Червонная написала «за большие деньги», «получила кругленькую сумму», что для С.Червонной «Бог - это деньги» и т.п. Что вы могли бы сказать по этому поводу?
- Есть порода людей, для которых понятна только формула «ты мне – я тебе». Они всё мерят деньгами. Советская пропаганда всегда утверждала, что это будто бы мораль «буржуазного запада», но на самом деле это как раз таки форма чисто советского совкового мышления. Как будто у людей не может быть своих собственных взглядов и убеждений, ради которых они могли бы пойти на какие-то неудобства или материальные издержки. Поэтому, всех кто выступал против режима, советская власть пытались представить в своих грязных публикациях как людей, которые работают на запад ради денег или же вообще как психически больных. В идеологической борьбе против активистов правозащитного и национальных движений в СССР, в том числе против активистов крымскотатарского национального движения, тоже излюбленными терминами режима были выражения, вроде «отрабатывали полученные на западе доллары», «присвоили себе собранные у народа деньги». А по отношению к активистом крымскотатарского национального движения дополнительно применялись штампы, вроде «пропивали собранные у народа деньги в ресторанах Москвы» (это о наших делегатах в Москве), «приобретали себе за народные деньги ковры» и т.д. Ковры тогда, вроде бы, были предметом особой роскоши и большого дефицита. Эту мораль или форму шельмования своих оппонентов довольно прочно усвоили и некоторые бывшие граждане страны советов.
Профессор С.М.Червонная – известный в Российской Федерации ученый-искусствовед, прекрасно владеет несколькими языками (французским, немецким, польским), почетный доктор нескольких зарубежных университетов, автор очень многих исследований национальных движений различных народов бывшего СССР, в том числе автор 4-х томного исследования крымскотатарского национального движения, изданной в Москве и в Берлине книги «Искусство татарского Крыма», а также многих иных статей и брошюр по сегодняшним проблемам нашего народа. Сейчас она работает в архивах нашей диаспоры в Турции с материалами по истории крымскотатарского национально-освободительного движения додепортационного периода. К сожалению, мы не можем не то, чтобы достойно оплатить её громадный труд, но порой даже заплатить за экземпляры уже изданных ею за свои средства книг по нашей теме, которые она привозит или передает нам из Москвы. Если спросить у Азаматовой, откуда у неё сведения об этих «больших деньгах» и «круглых суммах», то ничего вразумительного, конечно, не услышите. Ей очень не нравится то, что написала Червонная по поводу её показаний на процессе, вот она и готова в ответ наговорить всякую пакость, не утруждая себя какими-либо доказательствами. Это примерно как некоторые базарные бабы, которые в порыве полемики или ссоры с кем-то, не находя каких-либо аргументов, могут принародно задрать себе платье и заорать: «А вот это вот видела!». Другое сравнение как-то на ум не приходит. Надеюсь, С.Червонная хорошо знает, что подобная порода не составляет и ничтожного процента крымскотатарских женщин, а посему у неё вовсе не создастся впечатление, что крымские татары такой неблагодарный народ.
- Кстати, Азаматова упрекает вас еще в том, что нет вашей собственной фамилии, как подписавшегося, под обращением в Организацию Исламская Конференция, хотя речь там идет о похоронах вашего же отца. То есть это дается в таком контексте, что вы, «подставляя» других, сами уклонились от ответственности за этот документ.
- В этом вопросе Азаматова явно противоречит самой себе. В одном месте она действительно говорит о том, что, дескать, «подставил» других, а сам уклонился, но уже буквально через несколько строк - прямо противоположное обвинение: почему под документом нет фамилий Эльдара Шабанова и Мамеди Чобанова, которые также принимали участие в похоронах. И далее следует её весьма оригинальный вывод: «А может он побоялся, что имена крымских инициативников станут громче его имени и фамилии?» Моей фамилии там не было и не должно было быть по той причине, что она фигурирует в самом тексте документа. А подписывать документ, где о тебе говорится в третьем лице по правилам политической этики как-то не принято. Шабанов Эльдар и Чобанов Мамеди также не могли быть в числе подписантов, так как они не являлись участниками и свидетелями описанных в документе событий - они занимались подготовкой к похоронам на другой стороне паромной переправы, то есть на кладбище в одной деревне на территории Крыма, куда предполагалось доставить тело моего отца, но которого так и не удалось доставить. Что касается намеков на то, что, дескать, сам уклонился от ответственности, Азаматовой, коль уж она взялась анализировать какую-то книгу, надо было просто прочитать её до конца. В моих показаниях на судебном процессе по поводу этого документа говорилось:
«О том как, где, кем и когда это обращение писалось и подписывалось я, разумеется, полностью осведомлен. Под этим документом значится 25 фамилий, но ошибочно считать, что это фамилии подписавших обращение. Нет, это список тех, кто участвовал на похоронах. Отправленный адресату текст, конечно, подписали люди именно из этого списка, но предложено было подписывать не всем, и причины тут разные. Одни уехали еще до того, как документ был окончательно оформлен и отпечатан, некоторым другим просто не дали на подпись по другим причинам. Мое имя не включили даже в приложенный список участников похорон. Это, очевидно, по той причине, что мое имя упоминается в самом тексте обращения. Я считаю, что в этом документе всё изложено абсолютно верно». (стр. 395)
А в моей защитительной речи на процессе по этому пункту обвинения дословно говорится следующее:
«…Считаю, что события изложены в этом документе верно, также верно сделаны и обобщающие выводы. Обвинение считает, и также на основе заключения упомянутой судебно-автороведческой экспертизы, что составителем этого обращения являюсь я. Оспаривать это я не считаю нужным и этичным. Кроме того, если властям обязательно нужно кому-то отомстить за то, что их безобразия на похоронах моего отца стали достоянием широкой гласности, то, конечно, будет более справедливо, если вообще тут уместно говорить о справедливости, чтобы кара была возложена на меня, ибо события произошли на похоронах моего отца и я был главным сторонником того, чтобы исполнить предсмертную волю отца – похоронить его на Родине. Об этом я, разумеется, нисколько не сожалею и никогда не буду сожалеть, так как сделать все возможное для выполнения воли отца было моим долгом. Только я хотел бы порекомендовать властям, чтобы они не разжигали свой аппетит и не искали других жертв в связи с обращением в Организацию Исламская Конференция… Могу твердо обещать, что новая репрессия не принесет властям никаких политических выгод» (стр. 432-433).
Понятно, что в разгаре полемики некоторые не очень умные спорщики, пытаясь представить себя в несколько лучшем свете, обычно несколько передергивают факты, но писать такую откровенную и легко опровергаемую ложь… Зачем? Самой же хуже! Впрочем, возможно, тут расчет на то, что те, кто прочитают её «анализ», не прочитают самой книги – ведь тираж книги ограниченный и, причем, довольно большая часть тиража ушла за пределы Крыма.
- Повлияли ли показания Азаматовой или иных свидетелей против вас на приговор по делу? То есть, в смысле увеличения лагерного срока.
- Абсолютно нет. В такого рода делах приговоры выносятся заранее, в другом месте и другими людьми, а вовсе не судьями, которые проводят судебный процесс. Поправки в уже вынесенный другими службами, точнее гебистами, приговор могли быть внесены судом, да и то по согласованию с руководством КГБ, только в том случае, когда подсудимый каялся и полностью отказывался на суде от собственных убеждений. А если человек не настроен любыми путями и средствами карабкаться на свободу, то он должен был сразу же после предъявления санкции на арест настроиться на максимальный лагерный срок, предусмотренный по предъявляемой статье уголовного кодекса.
- Если показания не имели какого-либо значения, то были ли уместны слова С.Червонной по поводу показаний А.Азаматовой, вроде: «…А как подобные показания могут отразиться на судьбе Мустафы…, как подобные показания могут, наконец, отразиться на престиже Национального движения – всё это уже её, похоже, не волнует. Надо спасать себя!»?
- Червонная здесь анализирует нравственную и гражданскую позицию допрашиваемого свидетеля, которому, конечно же, пока неведомо, что приговор уже давно вынесен и протоколы составляются лишь для соблюдения декорума правосудия. Но показания имеют большое значение для престижа Национального движения. Одно дело, когда человек мужественно отстаивает каждую строку документа движения, и совсем другое, когда по соображениям собственного благополучия он занимает угодную следователям позицию. Следствие хотело показать, что никакого Национального движения вообще нет, а есть только отдельные «отщепенцы», которые составляют клеветнические документы против советской власти и для создания видимости, что это движение общенародное, подставляют под свои документы фамилии ни в чем не осведомленных людей. Подавляющее большинство людей, допрошенных на следствии по поводу обращения в связи с похоронами, в том числе и те, которые действительно в силу разных причин не видели и не подписывали текст обращения в Организацию Исламская Конференция, повели себя на следствии очень достойно. Их позиция сводилась в общем к следующему: «С содержанием предъявленного мне обращения я полностью согласен и свою фамилию под ним не отрицаю, то есть, если мои соотечественники сочли необходимым поставить под этим документом и мою фамилию, то правильно и поступили» (Чайлах Рефат), «Да, именно это обращение было составлено нами, так как были грубо попраны наши мусульманские обычаи» (Асанов Амет), «Наброски этого документа, вернее, все события этих похорон описывались на месте, мою фамилию под этим документом подтверждаю…Считаю, что факты в этом обращении изложены объективно» (Бариев Айдер), «Как писался этот документ, когда и при каких обстоятельствах и как отправлен адресату, я отказываюсь отвечать. Но этот документ я читал, подписывал и готов подписать сейчас» (Аметов Ильми). «С содержанием этого документа я согласен и против того, что в нем имеется и моя фамилия, я не возражаю… Я давал согласие на мою подпись с описанием беззаконий, творившихся на похоронах отца, если будет составлен такой документ» (Джемилев Анафи). «Считаю, что в обращении все изложено точно» (Абдуллаев Икмет) и т. д. Но показания Азаматовой и еще 2-3 человек совершенно иного рода, они как раз соответствовали тому, чего хотело добиться следствие.
- Но почему С.Червонная из этих двух-трех человек предпочла упомянуть только Азаматову? Сама Азаматова считает это своего рода вашей местью за её выступление против вас во время во время чрезвычайного Курултая 1997 года.
- В ходе предварительного следствия и на судебном процессе было допрошено около полсотни свидетелей и веского рода экспертов. Разумеется, С.Червонная не могла в своей статье комментировать каждого из них – иначе получился бы еще один солидный том. Она обратила только внимание на контрастную гражданскую позицию некоторых из них, анализируя с точки зрения порядочности и нравственности. Да и то, приводя угодные следствию показания Азаматовой, Червонная даже не упоминает её фамилии, а говорит лишь как одной из форм поведения кое-каких свидетелей. К тому же, в материалах дела Азаматова фигурирует значительно чаще, чем остальные два-три. Что касается якобы какой-то «мести», то это предположение отметается даже содержанием статьи самой С.Червонной. Например, она в очень положительном контексте и как пример мужественного поведения на процессе приводит слова Решата Аблаева, который тоже был в числе известных 16-ти оппозиционеров, тоже выступал на том Курултае против Мустафы Джемилева и даже претендовал на должность председателя Меджлиса, также, как и Азаматова, занимал в 1997 году и занимает поныне оппозиционную Меджлису позицию. Но что было, то было, и никто «подправлять» историю не собирался.
- Азаматова подробно рассказывает какое давление на неё оказывалось, что её допрашивали не как свидетеля, а уже как обвиняемую, и что вообще в протоколе отражено вовсе не то, о чем она в действительности говорила, что подписать протокол уговорил её отец и т.п. Что вы можете сказать по этому поводу?
- То, что оказывалось давление – это вне всякого сомнения. Но давление оказывалось практически на всех и вопрос только в том, кто выдержал это давление, а кто нет. Форма и мера давления, применяемого следователями, обычно, во многом зависит от того, кого они допрашивают. То есть они соображают, даст это давление какие-то плоды или нет. Я думаю, что мера давления следователя В.Азаряна по отношению к Азаматовой и к Сабрие Сеутовой была примерно одинаковой. Обе женщины, обе примерно одинакового возраста, а следователь и в том, и в другом случае одно и то же хамло - В.Азарян. Но ведь их показания в принципе диаметрально противоположные. Правда, есть разница между ними в уровне образования и интеллекта. Сабрие Сеутова, все-таки, журналистка, поэтесса, автором нескольких художественных произведений и сборника стихов, была одним из руководителей московских событий лета 1987 года. Ей тоже следователь Азарян долго и красноречиво угрожал, орал на эту хрупкую девушку, но нужных показаний от неё так и не добился. Следователь не мог допрашивать Азаматову в качестве обвиняемой, так как для этого необходимо сначала представить на подпись допрашиваемому постановление о привлечении в качестве обвиняемого. Азаматова, конечно, могла не знать этих тонкостей, но ведь на бланке, на котором писались её показания и которые она потом читала и подписывала, большими буквами написано: «Протокол допроса свидетеля». Вовсе не нужно быть опытном юристом и для того, чтобы догадаться о том, что свидетель может подписывать только тот протокол, содержание которого соответствует показаниям, данным в ходе допроса. Наконец, свидетель имеет право сделать свои собственноручные дополнения, если в протоколе не все отражено правильно. Это тоже написано на бланке предъявляемого на подпись протокола. Ссылки на покойного отца тоже, полагаю, не очень убедительны, ибо знаю её отца как очень порядочного и мужественного человека, который сам отсидел долгие годы в советских лагерях. Просто невозможно представить, чтобы он приказал или попросил дочь подписать протокол с лживыми и трусливыми показаниями, сказал, как это утверждает Азаматова, «или не выйдешь из тюрьмы, или будешь на них работать – другого не дано!»
- Кстати, Азаматова в нескольких абзацах своих «Воспоминаний» говорит и о Сабрие Сеутовой, но, конечно же, в контексте своих обвинений против вас. В частности, она даже обвиняет вас чуть ли не в смерти Сеутовой, поскольку вы не выделили ей квартиру по турецкой программе…
- Сабрие Сеутова погибла вследствие тяжелой травмы и сотрясения мозга, которые ей нанесли милиционеры и гебисты во время её задержания в Москве 15 декабря 1987 года. Мы приложили все усилия для её спасения, доставали заморские медикаменты, поместили в одну из лучших клиник Турции, но спасти её не удалось. Я разговаривал с её лечащим врачом в Стамбуле. Он говорил, что сделают все возможное, но предупредил, что полностью восстановить её разум уже не удастся и что вообще нам, все-таки, потихоньку надо готовиться к похоронам… Решение о выделении квартиры Сеутовой Сабрие по турецкой программе комиссией Меджлиса тоже было вынесено, но проблема состояла в том, что сумма кредита по турецкой программе тогда не могла быть выше 5 тысяч долларов, а Сабрие и некоторые люди вокруг неё настаивали, чтобы ей, как журналистке, выкупили как минимум двухкомнатную квартиру в Симферополе. Тогда это было нам не под силу. Вынесли решение о выделении кредита на завершение строительства дома её отца в Симферополе, у которого жила Сабрие, но он отказался от этого кредита, поскольку этих 5-ти тысяч было недостаточно и для того, чтобы достроить его дом..
- В газетах была объявлена всенародная кампания по сбору средств на надмогильный памятник Сабрие Сеутовой. Чем закончилась эта кампания, каков был вклад в это дело Меджлиса и будет ли этот памятник установлен?
- Кампанию по сбору средств объявляла группа наших соотечественников, которая обращалась за финансовой поддержкой и к нам. Наш ответ был такой: «Это очень хорошо, что деньги на памятник будет давать не какой-то состоятельный меценат, а будут собираться со всего народа, потому что Сабрие была верной дочерью всего своего народа. Закажите проект памятника, составьте смету и фонд «Крым» выплатит ровно столько, сколько не хватит на установление памятника после завершения кампании по сбору средств». Несколько недель назад я разговаривал по этому поводу с одним из инициаторов этой кампании Фуатом Аблямитовым и, насколько я понял, средств собрано достаточно и памятник будет установлен.
- Азаматова неоднократно повторяет, что в материалах делах фигурируют преимущественно не подлинники ваших личных писем различным адресатам, а их копии, изъятые у вас во время обысков. Из этого она делает несколько выводов. Во-первых, что у вас мания величия и вы сохраняли копии, так сказать, «для истории». Во-вторых, делается намек на то, что хранили копии преднамеренно, чтобы «сдать» кого-то, поскольку в письмах содержится порой также информация, касающаяся других лиц. В этой связи она восклицает: «Как будто человеку, занимающемуся таким делом, нельзя было хранить все это в недосягаемости!» и в качестве положительного примера ссылается на А.Солженицина, который все свои рукописи хранил в таких тайниках, что никакое КГБ не могло их найти. Далее она утверждает, что если бы не было этих копий писем, то не возбуждали бы уголовных дел в отношении Г.М.Александрова, Р.Аблаева, Ф.Аблямитова, Измайлова, С.Кадырова, не было бы серии обысков у С.Сеутова, И.Хаирова, Измайлова, Р.Аблаева, С.Кадырова и у самой А.Азаматовой, «не пришлось бы сидеть в тюрьме Решату Аблаеву, Синаверу Кадырову и Г.М.Александрову – в психушке» и т.п. Правда, звучит это несколько наивно, но все же хотели бы вылушать ваши комментарии и на эту тему.
- У всех людей в Советском Союзе, даже если они в душе самые непримиримые противники режима, всегда был способ не только оставаться на свободе, не подвергаться обыскам и т.п., но и вообще не иметь никаких неприятностей с властями. Для этого не надо было кому-то говорить о своих взглядах и, тем более, излагать их кому-то в письменной форме, держать у себя дома предосудительную с точки зрения властей всякую литературу и писанину. Тем более, не надо было переписываться или в какой-то иной форме поддерживать контакты с людьми, которые уже в немилости у властей. Словом, надо было держать кукиш только в кармане, причем так глубоко, чтобы его не заметила даже родная жена. Этим способом пользовались миллионы людей. Но в том то и было отличие диссидентов от этих миллионов, что они вытаскивали кукиш на власть из своего кармана. Если кто-то переписывался с участником правозащитного движения, то он уже заранее обрекал себя на то, что его письма обязательно будут читаться органами еще до того, как они попадут адресату. Так что для получения необходимой информации гебистам не нужно было обязательно проводить обыски и изымать письма или их копии. Материалы же, добытые в процесса обыска, использовались для формального доказательства в обвинении человека, которого они уже давно решили «прибрать». Поэтому, конечно, и в самом деле очень наивно полагать, что причиной репрессий могла быть копия письма в адрес какого-то человека, к тому же изъятая в доме у самого автора письма. Ведь преследуют не того, кому написано, а того, кто пишет. Азаматова попыталась максимально высосать из сборника отдельные моменты, которые, на её взгляд, могли бы меня как-то дискредитировать, но «сосала» она не очень удачно. Поэтому у неё что ни предложение, то очередной ляпсус и полное отсутствие какой бы то ни было логики. Одни только злобные эмоции.
Писать под копирку, особенно во время пребывания в якутской ссылке, приходилось по нескольким причинам. Во-первых, это хроника событий и происшествий, которая потом обязательно может пригодиться. Во-вторых, письма диссидентов в те времена очень часто «терялись» и поэтому приходилось то же самое письмо пересылать уже иными путями повторно, а то и по несколько раз. Легче же переслать копию, чем снова садиться и писать то же самое повторно. Например, фигурирующее в деле мое очень длинное письмо А.Подрабинеку по поводу беззаконий в Ташкентской спецпсихлечебнице против политзаключенного В.Рождествова, которое потом было опубликовано на Западе, попало адресату только со второго или третьего «захода». В третьих, хорошо было известно, что письма диссидентов не только перлюстрировались гебистами, но с них снимались и копии, а потом еще зачастую изымались у адресатов во время очередных облав-обысков. А если копии или оригиналы есть у гебистов, то непременно надо иметь их и у себя, чтобы быть всегда готовым ответить за каждое написанное там слово.
С некоторыми из приведенного Азаматовой списка людей (С.Сеутовым, С.Кадыровым, Р.Аблаевым, со своим тестем Измайловым) я тогда вообще не переписывался и, соответственно, не было и копий писем в их адрес. Александрова поместили в спецпсихушку вовсе не за какие-то письма или их копии, а за изданную им на Западе в 1981 году его прекрасную книгу «Я увожу к отверженным селеньям…» и иные труды против режима. Решата Аблаева и Синавера Кадырова, как видно из их приговора по их делу, осудили за составление и распространение материалов по национальному вопросу крымских татар, в том числе самиздатского сборника «Шестой процесс Мустафы Джемилева», поэмы Г.Александрова «Факел над Крымом», «Информационного бюллетеня Инициативной группы крымских татар имени Мусы Мамута» и других материалов, но никак не за письма или копии писем в их адрес. Если бы Азаматова прочитала сборник до конца, то обнаружила бы, что основанием для принятия «профилактических мер» в отношении Фуата Аблямитова было то, что при обыске (цитирую) «в квартире Аблямитова Фуата Якубовича… обнаружен и изъят ряд документов, содержащих заведомо ложные измышления, порочащие общественный строй СССР и его политическую систему». А в прилагаемом перечне этих документов (стр.98) значатся, наряду с заявлением М.Джемилева Генеральному прокурору СССР, также письмо Э.Аблаева на имя Фуата и копии трех писем - не моих, а самого Ф.Аблямитова, написанные им в разное время Мустафе Джемилеву. Так что, по логике Азаматовой, получается, что и у Фуата «мания величия» и он тоже преднамеренно писал свои письма под копирку, чтобы «подставить» меня. В общем, бред какой-то. Напрасно она решила сослаться и на А.Солженицина, потому что он то уж, как опытный политкаторжанин, обязательно оставлял несколько копий со всего, что писал. Многие его произведения, в том числе его письма, увидели свет только потому, что он предусмотрительно снимал с них несколько копий и прятал в разных местах, поскольку многие подлинники, в том числе первый экземпляр его знаменитого «Архипелага ГУЛАГа», несмотря на всю его изощренную конспирацию, были все же в руках КГБ еще задолго до того как они были опубликованы на Западе.
Я понимаю почему кое-каким людям очень не нравится, что многие письма и документы сохранились. Но они сохранились и с этим нужно примириться. И когда кто-то начнет чрезмерно завираться, эти документы заговорят.
- Азаматова упоминает также Г.М.Александрова, который, оказывается, также как и Азаматова, не доволен книгой «Шестой процесс». Ссылаясь на свой телефонный разговор с Александровым, а также на некоторые документы в сборнике, в частности, на показания Г.М.Александрова во ходе следствия, Азаматова делает несколько выводов. Во-первых, что о выезде Г.Александрова в Москву якобы знали только вы, а посему следует утверждение, что вы виновны в его аресте в поезде по пути в Москву. Во-вторых, в августе 1982 года он якобы оставлял вам письмо на имя руководителя парижского издательства «Имка-Пресс» Н.Струве, которое вы должны были уничтожить, но преднамеренно не уничтожили и оно было изъято у вас во время обыска.
- Опять же полное отсутствие логики и элементарного мышления или же расчет на отсутствие таковых у читателей «Арекета». За Г.Александровым, как за бывшим политзаключенным и автором многих документов правозащитного характера, было постоянное наблюдение КГБ, квартира его постоянно прослушивалась. А если он к тому же посещает другого политически неблагонадежного, то, соответственно, наблюдение удваивается, то есть информация в КГБ поступает уже сразу от двух «команд» филеров. Поэтому даже задаваться вопросом «Ах, как же они узнали о его поездке в Москву?», просто нелепо. Кроме того, у него не было, как у меня, запретов на передвижение и сама по себе поездка в Москву не являлась основанием для ареста – ведь в Москву приезжали ежедневно сотни тысяч людей и их не арестовывали. Он сам знал, что скоро его арестуют за его правозащитную деятельность и опубликованную на западе книгу, поэтому искал пути выезда за пределы СССР, в частности во Францию, о чем он сам и говорит в письме на имя Н.Струве. Просто, его выезд в Москву мог только несколько ускорить арест. В материалах дела фигурируют только два его письма на имя Н.Струве, первое от 24 января 1983 г., которое было изъято во время обыска через неделю 1 февраля, и несколько обновленное - от 19 февраля 1983 г., то есть написанное за день до его выезда в Москву. Писал он эти письма, привозил ко мне и оставлял у меня, разумеется, вовсе не для того, чтобы я их уничтожил, ибо это он мог сделать спокойно и сам. Причем, второе письмо (точнеее, его машинописная копия), которое мы распространяли среди соотечественников после ареста Г.Александрова и давно уже отправили на Запад), было изъято лишь через полгода после ареста Г.Александрова и помещения его в спецпсихушку. Что касается того, доволен или не доволен Г.М.Александров изданием сборника «Шестой процесс», где в разных контекстах упоминается и его имя, то на эту тему я ним сам не разговаривал. Книга же издавалась не для того, чтобы доставить кому-то удовольствие или кого-то расстроить. Это в основном полные тексты или выдержки основного содержания имеющихся в деле документов и запись всего судебного процесса. В книге фигурируют сотни людей, которые ведут себя по-разному. Те, чьи имена в документах фигурируют в не очень положительном контексте, надо полагать, не очень рады этой книге. В деле имеется выписка из протокола допроса Г.М.Александрова после его ареста, где содержатся не совсем свойственные для этого мужественного человека, бывшего узника сталинских лагерей и прекрасного юриста слова показаний, вроде: «Я считаю, что крымско-татарский народ должен вернуться в Крым на пустующие земли в Крыму, но ни в коем случае ни один крымский татарин не имеет право отнимать землю и дома, даже если они до 1944 г. принадлежали ему, у местных жителей. Если же на этой почве произойдет хоть одно убийство, то Советское правительство, с моей точки зрения, имеет право выпроводить всех крымских татар из Крыма…». Я не знаю, при каких обстоятельствах он давал или просто подписывал такие показания, применялись во время допроса недозволенные методы или психотропные препараты. Не знаю, в каком он состоянии был во время допроса. После его освобождения из психушки и моего освобождения из лагеря мы несколько раз встречались, он приезжал и в Крым на наш Курултай, но разговор у нас по поводу его следствия как-то не получился. Возможно, надо было прокомментировать эти показания, где и объяснить почему и при каких обстоятельствах они были подписаны, но тогда нужны комментарии ко всем показаниям, брать разъяснения у десятков людей, а это еще один том. Азаматова, по всей видимости, выискивала в сборнике имена людей, которые, судя по имеющимся в сборнике документам, также как и она, могли быть недовольны книгой, и пыталась таким способом собрать «команду» своих сторонников. Но я очень сомневаюсь в правдивости того, что пишет Азаматова по поводу своего телефонного разговора с Г.М.Александровым. Совсем на днях я получил письмо от представителя Меджлиса в Средней Азии Али Хамзина, где он информирует о состоянии и проблемах с лечением Г.Александрова, шлет от него самого и его семьи самые сердечные приветы и наилучшие пожелания.
- Азаматова отмечает, что в сборнике опубликованы все ваши письма адресатам в Москве, которые вы передавали через Г.М.Александрова и которые были у него изъяты во время ареста, кроме письма Т.Хромовой. Она полагает, что это сделано преднамеренно, поскольку, судя по тону Азаматовой, в этом письме вероятнее всего имеется очень невыгодная для вас информация. Что вы могли бы по этому поводу сказать?
- Это было очень короткое рекомендательное письмо и текст его почти полностью воспроизводится в протоколе моего допроса по делу Г.Александрова. В письме говорилось: «Григорию Матвеевичу, видимо, понадобится какая-то помощь и я надеюсь, что Вы, при возможности, окажете ему посильное содействие. Что и к чему он расскажет сам».(стр. 267). Азаматова, похоже, и тут рассчитывает на людей, которые не прочитали или не прочтут весь сборник. Не исключается, что она и сама пока еще не дочитала до этого места.
- Если сборник «Шестой процесс Мустафы Джемилева» распространялся в самиздате еще в советское время, то почему же Азаматова утверждает, что вы изданием этого сборника через 18 лет после процесса решили отомстить ей за её выступление против вас на Курултае в 1997 году? Или в типографское издание были внесены некоторые изменения в части показаний Азаматовой?
- Эта какая-то очень болезненная форма переоценки своей личности. Ведь в самом деле, если бы целью было напомнить о её не очень симпатичном протоколе допроса в те годы, то гораздо легче и многократно дешевле было бы издать десятками тысяч эти показания, сопроводив их соответствующими комментариями. Типографское издание 2001 года, конечно же, отличается от самиздатского своим объемом, ибо, как об этом говорится и в предисловии к сборнику, он был дополнен многими материалами, которые еще не были доступны в момент составления самиздатского варианта. Но показания Азаматовой и в самиздатском, и в типографском варианте помещены в том же объеме. Разумеется, в самиздатском варианте не было и не могло быть предисловия Н.Белицер и послесловия профессора С.Червонной.
- В конце своих «Воспоминаний» Азаматова выражает надежду, что шестой процесс над вами не будет последним и что будет еще седьмой процесс, где она хочет быть свидетелем и уже «позаботится о своих показаниях». Что по этому поводу вы могли бы сказать?
- Во-первых, что Азаматова не в ладах с арифметикой, потому что седьмой процесс у меня уже был – седьмой раз меня судили в конце 1986 года в магаданском лагере по «андропоской статье», которая гласила «за злостное неподчинение требованиям администрации мест лишения свободы». Наверное, она надеется уже на восьмой процесс. Во-вторых, я думаю, что это почти единственное место в «мемуарах» Азаматовой, где она действительно не лжет. Если она могла дать угодные следствию показания даже тогда, когда наши взаимоотношения были очень дружескими и она даже, по её же словам, даже чуть ли не «боготворила» меня, то можно догадаться, каково будет её поведение теперь, когда у неё уже, как говорится, нет каких-то «тормозов», но есть огромное желание напакостить. Обратите внимание, с каким упоением и удовольствием она в своих «мемуарах» цитирует гнусные и клеветнические слова против Меджлиса из «эпистолярной» статьи следователя Кирсанова, опубликованной в шовинистической «Крымской правде» и интернет-сайте Л.Грача под заголовком «Бюджетные средства расхищались при активном участии меджлисовцев». А о том, что лживость и с точки зрения юриспруденции преступность этой статьи Кирсанова была потом разоблачена в прессе, о том, что ни одно из утверждений Кирсанова не нашло своего подтверждения в ходе судебного процесса над группой наших соотечественников, который состоялся в г.Керчи уже после ухода со своего поста главного вдохновителя антимеджлисовской пропаганды Л.Грача, и что против следователя было даже вынесено судом частное определение за превышение полномочий, подтасовку и подделку документов (то есть по нескольким статьям Уголовного кодекса Украины, которые «тянут» до восьми лет лишения свободы), - обо всем этом в писанине Азаматовой, конечно, нет ни слова. Или обратите внимание на то, с каким злорадным удовлетворением она сообщает, что на последних выборах на должность мэра Бахчисарая избрали не крымского татарина Рустема Чийгоза, которого она, оказывается, очень не любит, а избрали Курбатова и что за этого Курбатова отдали свои голоса, благодаря усилиям самой Азаматовой, также несколько крымских татар. А то, что этот Курбатов является одновременно одним из руководителей некоего «русского общества», основная деятельность которого сводится противодействию восстановлению прав крымских татар, что именно этот Курбатов, будучи мэром Бахчисарая, произвольно передал в ведение промосковской православной церкви 47 гектаров земли, принадлежащих комплексу Зынджырлы-Медресе, в результате чего резко обострилась межконфессиональная ситуация в Крыму, едва не приведшая к кровопролитию, и что, наконец, этого Курбатова отстранили от должности мэра голосами преимущественно самих же русских депутатов Бахчисарайского горсовета и против него уже возбуждено уголовное дело по нескольким статьям уголовного кодекса Украины, - это тоже, конечно, Азаматовой во внимание не принимается.
Если в Украине когда-то возьмут верх силы, которые захотят расправиться с крымскотатарским национальным движением и в первую очередь с Меджлисом крымскотатарского народа, то, конечно, эти силы постараются максимально использовать для своих целей известную породу людей из числа наших же соотечественников. Так было во все периоды драматической истории нашего народа. Впрочем, так было в истории и других народов, боровшихся за свои права. Но стукачи и «шестерки» никогда не были и не будут определяющей силой, они всегда будут оставаться только «шестерками», презираемыми и своими, и теми, перед кем они будут выслуживаться.
- Скажите, расстроила ли вас публикация Азаматовой в «Аркете» против вас?
- Разумеется, расстроила. Меня расстраивает падение любого нашего соотечественника. Точно так же я расстраиваюсь, когда получаю информацию, что кто-то еще из числа наших молодых людей «сел на иглу» или что в такой-то гостинице или городском квартале появилась еще одна девица крымскотатарской национальности, «промышляющая» проституцией. А ведь Азаматова когда-то была нормальным человеком.
- Мы хотели бы задать несколько вопросов и по другим аналогичным «отзывам» о «Шестом процессе», опубликованным в «Арекете» и, если не возражаете, мы к этой теме вернемся позже, поскольку материал итак уже получился довольно длинным для одного номера газеты.
- Не возражаю, хотя, откровенно говоря, я не сторонник разного рода перепалок в прессе, к тому же на русском языке, с людьми крымскотатарской национальности. Я предпочел бы полемику на эти темы на своих национальных форумах и на своем языке. Вы, наверное, сами заметили, что сколько бы ни было грязных публикаций в «Арекете» против Меджлиса, мы старались на них не отвечать, рассчитывая, что вонь уляжется сама собой. Но все же, я просил бы не задавать мне вопросов по публикациям людей, которых уже нет в живых, ибо полемизировать они со мной теперь не смогут, а я в своих ответах по поводу их публикаций вряд ли смогу избежать некоторых не очень приятных слов. Теперь Аллах им судья.
* * *
Интересно также было бы узнать общественное мнение по поводу того, насколько целесообразно такое обсуждение, насколько стоит "выносить сор из избы" - хорошо это или плохо выставлять конфликты в крымскотатарском движении на всеобщее обозрение, как соотнести напечатанное с крымскотатарской повседневностью и получить более менее реалистичное понимание последнего...
Интервью для газеты «Авдет»
- Вслед за изданием книги «Шестой процесс Мустафы Джемилева» в прессе и в интернете были опубликованы весьма положительные и даже восторженные отклики. Особняком стоят публикации в газете «Арекет» - органе групппировки крымских татар, называющей себя «НДКТ». Это очень многословные, раздражительные и резко отрицательные статьи, а Аву Азаматову эта книга даже вдохновила на написание серии статей под заголовком «Мои воспоминания или послесловие к книге «Шестой процесс Мустафы Джемилева», всецело направленных лично против вас. Полагаем, что вы читали все эти публикации и хотели бы вам задать несколько вопросов по поводу некоторых их утверждений.
- Сказать откровенно, если бы вы не передали мне заранее подборку этих статей и не предупредили, что собираетесь по ним задавать мне вопросы, то вряд ли я ознакомился бы с ними так подробно. Дело вовсе не в том, что меня не интересует, о чем думает (если вообще думает) эта группировка. Просто не хватает времени для чтения даже очень серьезных и нужных публикаций.
- Но ведь Азаматова утверждает, что вы будто бы в киосках выкупаете все экземпляры «Арекета»…
- Вряд ли можно придумать что-либо более абсурднее. Ведь всем хорошо известно, что этот «Арекет» пачками бесплатно раздают на всех массовых мероприятиях, концертах, конференциях крымских татар. Не стесняются иногда раздавать даже на похоронах. Это вы озабочены тем, как бы снизить себестоимость своей газеты и сделать её более доступной. У «Арекета», как видно, таких проблем нет, ибо эта газетенка очень нужна определенным политическим силам в Крыму, в Украине и в большом соседнем государстве, для которых Меджлис стоит как бы поперек горла.
- Из «Воспоминаний» А.Азаматовой отчетливо прослеживается, что писать их она стала по той причине, что в книге «Шестой процесс» опубликованы её, мягко говоря, не очень симпатичные показания по делу, а также комментарии профессора С.Червонной, где она анализирует весь процесс и, в том числе, говорит довольно нелицеприятные слова по поводу её показаний. Поэтому я хотел несколько подробнее остановиться именно на этих показаниях. А.Азаматова утверждает, что вообще не знала о существовании обращения в Организацию Исламская Конференция по поводу похорон вашего отца, где в числе подписавших обращение значится и её фамилия. Этим она в некоторой мере объясняет свое поведение на следствии и обвиняет вас в том, что вы её и некоторых других людей просто «подставили». Могли бы вы рассказать, как на самом деле обстояло дело. Действительно ли написанное обращение не показывали тем, чьи имена значатся под его текстом?
- Разумеется, все обстояло иначе. Когда человек пишет по принципу «я тебе отомщу!» никогда невозможно рассчитывать на какую-то правдивость и объективность. Хотя, правда, своими «мемуарами» она больше «отомстила» не мне, а опять же себе. Можно ведь было в достойной и корректной форме изложить свою версию того, как у неё брали эти пресловутые показания, опубликовать в более приличных средствах информации, а не впадать в подобную истерику.
О том, что все беззакония, совершенные властями во время похорон, должны быть описаны и направлены в какую-то международную организацию было обговорено при участии почти всех участников похоронной процессии. Я говорю «почти», потому что некоторые сразу же после похорон уехали – кто в Крым, кто в Узбекистан. Через пару дней, когда текст обращения уже был готов, я зачитал его в рукописи собравшимся в доме Сеитвелиева Ризы в г.Абинске участникам процессии, в числе которых была и Азаматова. Всех кто там был я сейчас вряд ли вспомню, но Азаматову я запомнил, потому что она там была единственной женщиной и к тому же у меня с ней произошла тогда небольшая перепалка, когда, после внесения некоторых поправок в текст, встал вопрос о том, кто будет подписывать этот документ. Я говорил о том, что поскольку документ довольно серьезный и адресован к тому же вовсе не в советско-партийные инстанции, то реакция властей будет очень острой. Поэтому я предлагал, чтобы его подписали из числа участников похорон только хорошо известные активисты Национального движения, которые потом не будут каяться и отказываться от своей подписи. Но остальные присутствующие, в том числе и Азаматова, придерживались мнения, что документ должны подписать все участники похорон или, по крайней мере, те из них, которые сами выражают такое желание, поскольку, дескать, в документе все изложено правильно и ни к чему там «придраться» невозможно. Я остался при своем мнении, а повернувшись к Азаматовой еще полушутливо добавил: «А тебе тем более не следует подписывать. Не бабское это дело – таскаться по тюрьмам». Но она настаивала еще даже на том, чтобы вписали и фамилию её мужа. На мое возражение: «Его же здесь нет. А может быть он сам будет против?», Азаматова сказала «Я отвечаю за него!». Несомненно, подобная позиция Азаматовой была в тот момент очень благородной и мужественной, ибо подобные документы в те времена осмеливался подписывать не каждый. Ведь даже за подписи под вполне лояльными по отношению к советской власти и адресованными лишь в советские органы обращениями по национальному вопросу крымских татар у людей были сложности с властями. Просто, Азаматова не рассчитала, как говорится, свой «запас прочности» или полагала, что все обойдется и её не тронут. А вот тронули.
Через пару дней я уехал из Абинска в Узбекистан, так как истекал разрешенный мне, как поднадзорному, срок пребывания за пределами г.Янгиюля, а текст обращения с перечнем фамилий подписантов я уже слышал потом по радио «Свобода» и видел на страницах издававшегося в Германии журнала «Форум». Кстати, и в прокуратуре фигурировал текст, переписанный гебистами из передачи радиостанции «Свобода».
- Азаматова в своих «Воспоминаниях» несколько раз повторяет, что послесловие к книге «Шестой процесс»С.Червонная написала «за большие деньги», «получила кругленькую сумму», что для С.Червонной «Бог - это деньги» и т.п. Что вы могли бы сказать по этому поводу?
- Есть порода людей, для которых понятна только формула «ты мне – я тебе». Они всё мерят деньгами. Советская пропаганда всегда утверждала, что это будто бы мораль «буржуазного запада», но на самом деле это как раз таки форма чисто советского совкового мышления. Как будто у людей не может быть своих собственных взглядов и убеждений, ради которых они могли бы пойти на какие-то неудобства или материальные издержки. Поэтому, всех кто выступал против режима, советская власть пытались представить в своих грязных публикациях как людей, которые работают на запад ради денег или же вообще как психически больных. В идеологической борьбе против активистов правозащитного и национальных движений в СССР, в том числе против активистов крымскотатарского национального движения, тоже излюбленными терминами режима были выражения, вроде «отрабатывали полученные на западе доллары», «присвоили себе собранные у народа деньги». А по отношению к активистом крымскотатарского национального движения дополнительно применялись штампы, вроде «пропивали собранные у народа деньги в ресторанах Москвы» (это о наших делегатах в Москве), «приобретали себе за народные деньги ковры» и т.д. Ковры тогда, вроде бы, были предметом особой роскоши и большого дефицита. Эту мораль или форму шельмования своих оппонентов довольно прочно усвоили и некоторые бывшие граждане страны советов.
Профессор С.М.Червонная – известный в Российской Федерации ученый-искусствовед, прекрасно владеет несколькими языками (французским, немецким, польским), почетный доктор нескольких зарубежных университетов, автор очень многих исследований национальных движений различных народов бывшего СССР, в том числе автор 4-х томного исследования крымскотатарского национального движения, изданной в Москве и в Берлине книги «Искусство татарского Крыма», а также многих иных статей и брошюр по сегодняшним проблемам нашего народа. Сейчас она работает в архивах нашей диаспоры в Турции с материалами по истории крымскотатарского национально-освободительного движения додепортационного периода. К сожалению, мы не можем не то, чтобы достойно оплатить её громадный труд, но порой даже заплатить за экземпляры уже изданных ею за свои средства книг по нашей теме, которые она привозит или передает нам из Москвы. Если спросить у Азаматовой, откуда у неё сведения об этих «больших деньгах» и «круглых суммах», то ничего вразумительного, конечно, не услышите. Ей очень не нравится то, что написала Червонная по поводу её показаний на процессе, вот она и готова в ответ наговорить всякую пакость, не утруждая себя какими-либо доказательствами. Это примерно как некоторые базарные бабы, которые в порыве полемики или ссоры с кем-то, не находя каких-либо аргументов, могут принародно задрать себе платье и заорать: «А вот это вот видела!». Другое сравнение как-то на ум не приходит. Надеюсь, С.Червонная хорошо знает, что подобная порода не составляет и ничтожного процента крымскотатарских женщин, а посему у неё вовсе не создастся впечатление, что крымские татары такой неблагодарный народ.
- Кстати, Азаматова упрекает вас еще в том, что нет вашей собственной фамилии, как подписавшегося, под обращением в Организацию Исламская Конференция, хотя речь там идет о похоронах вашего же отца. То есть это дается в таком контексте, что вы, «подставляя» других, сами уклонились от ответственности за этот документ.
- В этом вопросе Азаматова явно противоречит самой себе. В одном месте она действительно говорит о том, что, дескать, «подставил» других, а сам уклонился, но уже буквально через несколько строк - прямо противоположное обвинение: почему под документом нет фамилий Эльдара Шабанова и Мамеди Чобанова, которые также принимали участие в похоронах. И далее следует её весьма оригинальный вывод: «А может он побоялся, что имена крымских инициативников станут громче его имени и фамилии?» Моей фамилии там не было и не должно было быть по той причине, что она фигурирует в самом тексте документа. А подписывать документ, где о тебе говорится в третьем лице по правилам политической этики как-то не принято. Шабанов Эльдар и Чобанов Мамеди также не могли быть в числе подписантов, так как они не являлись участниками и свидетелями описанных в документе событий - они занимались подготовкой к похоронам на другой стороне паромной переправы, то есть на кладбище в одной деревне на территории Крыма, куда предполагалось доставить тело моего отца, но которого так и не удалось доставить. Что касается намеков на то, что, дескать, сам уклонился от ответственности, Азаматовой, коль уж она взялась анализировать какую-то книгу, надо было просто прочитать её до конца. В моих показаниях на судебном процессе по поводу этого документа говорилось:
«О том как, где, кем и когда это обращение писалось и подписывалось я, разумеется, полностью осведомлен. Под этим документом значится 25 фамилий, но ошибочно считать, что это фамилии подписавших обращение. Нет, это список тех, кто участвовал на похоронах. Отправленный адресату текст, конечно, подписали люди именно из этого списка, но предложено было подписывать не всем, и причины тут разные. Одни уехали еще до того, как документ был окончательно оформлен и отпечатан, некоторым другим просто не дали на подпись по другим причинам. Мое имя не включили даже в приложенный список участников похорон. Это, очевидно, по той причине, что мое имя упоминается в самом тексте обращения. Я считаю, что в этом документе всё изложено абсолютно верно». (стр. 395)
А в моей защитительной речи на процессе по этому пункту обвинения дословно говорится следующее:
«…Считаю, что события изложены в этом документе верно, также верно сделаны и обобщающие выводы. Обвинение считает, и также на основе заключения упомянутой судебно-автороведческой экспертизы, что составителем этого обращения являюсь я. Оспаривать это я не считаю нужным и этичным. Кроме того, если властям обязательно нужно кому-то отомстить за то, что их безобразия на похоронах моего отца стали достоянием широкой гласности, то, конечно, будет более справедливо, если вообще тут уместно говорить о справедливости, чтобы кара была возложена на меня, ибо события произошли на похоронах моего отца и я был главным сторонником того, чтобы исполнить предсмертную волю отца – похоронить его на Родине. Об этом я, разумеется, нисколько не сожалею и никогда не буду сожалеть, так как сделать все возможное для выполнения воли отца было моим долгом. Только я хотел бы порекомендовать властям, чтобы они не разжигали свой аппетит и не искали других жертв в связи с обращением в Организацию Исламская Конференция… Могу твердо обещать, что новая репрессия не принесет властям никаких политических выгод» (стр. 432-433).
Понятно, что в разгаре полемики некоторые не очень умные спорщики, пытаясь представить себя в несколько лучшем свете, обычно несколько передергивают факты, но писать такую откровенную и легко опровергаемую ложь… Зачем? Самой же хуже! Впрочем, возможно, тут расчет на то, что те, кто прочитают её «анализ», не прочитают самой книги – ведь тираж книги ограниченный и, причем, довольно большая часть тиража ушла за пределы Крыма.
- Повлияли ли показания Азаматовой или иных свидетелей против вас на приговор по делу? То есть, в смысле увеличения лагерного срока.
- Абсолютно нет. В такого рода делах приговоры выносятся заранее, в другом месте и другими людьми, а вовсе не судьями, которые проводят судебный процесс. Поправки в уже вынесенный другими службами, точнее гебистами, приговор могли быть внесены судом, да и то по согласованию с руководством КГБ, только в том случае, когда подсудимый каялся и полностью отказывался на суде от собственных убеждений. А если человек не настроен любыми путями и средствами карабкаться на свободу, то он должен был сразу же после предъявления санкции на арест настроиться на максимальный лагерный срок, предусмотренный по предъявляемой статье уголовного кодекса.
- Если показания не имели какого-либо значения, то были ли уместны слова С.Червонной по поводу показаний А.Азаматовой, вроде: «…А как подобные показания могут отразиться на судьбе Мустафы…, как подобные показания могут, наконец, отразиться на престиже Национального движения – всё это уже её, похоже, не волнует. Надо спасать себя!»?
- Червонная здесь анализирует нравственную и гражданскую позицию допрашиваемого свидетеля, которому, конечно же, пока неведомо, что приговор уже давно вынесен и протоколы составляются лишь для соблюдения декорума правосудия. Но показания имеют большое значение для престижа Национального движения. Одно дело, когда человек мужественно отстаивает каждую строку документа движения, и совсем другое, когда по соображениям собственного благополучия он занимает угодную следователям позицию. Следствие хотело показать, что никакого Национального движения вообще нет, а есть только отдельные «отщепенцы», которые составляют клеветнические документы против советской власти и для создания видимости, что это движение общенародное, подставляют под свои документы фамилии ни в чем не осведомленных людей. Подавляющее большинство людей, допрошенных на следствии по поводу обращения в связи с похоронами, в том числе и те, которые действительно в силу разных причин не видели и не подписывали текст обращения в Организацию Исламская Конференция, повели себя на следствии очень достойно. Их позиция сводилась в общем к следующему: «С содержанием предъявленного мне обращения я полностью согласен и свою фамилию под ним не отрицаю, то есть, если мои соотечественники сочли необходимым поставить под этим документом и мою фамилию, то правильно и поступили» (Чайлах Рефат), «Да, именно это обращение было составлено нами, так как были грубо попраны наши мусульманские обычаи» (Асанов Амет), «Наброски этого документа, вернее, все события этих похорон описывались на месте, мою фамилию под этим документом подтверждаю…Считаю, что факты в этом обращении изложены объективно» (Бариев Айдер), «Как писался этот документ, когда и при каких обстоятельствах и как отправлен адресату, я отказываюсь отвечать. Но этот документ я читал, подписывал и готов подписать сейчас» (Аметов Ильми). «С содержанием этого документа я согласен и против того, что в нем имеется и моя фамилия, я не возражаю… Я давал согласие на мою подпись с описанием беззаконий, творившихся на похоронах отца, если будет составлен такой документ» (Джемилев Анафи). «Считаю, что в обращении все изложено точно» (Абдуллаев Икмет) и т. д. Но показания Азаматовой и еще 2-3 человек совершенно иного рода, они как раз соответствовали тому, чего хотело добиться следствие.
- Но почему С.Червонная из этих двух-трех человек предпочла упомянуть только Азаматову? Сама Азаматова считает это своего рода вашей местью за её выступление против вас во время во время чрезвычайного Курултая 1997 года.
- В ходе предварительного следствия и на судебном процессе было допрошено около полсотни свидетелей и веского рода экспертов. Разумеется, С.Червонная не могла в своей статье комментировать каждого из них – иначе получился бы еще один солидный том. Она обратила только внимание на контрастную гражданскую позицию некоторых из них, анализируя с точки зрения порядочности и нравственности. Да и то, приводя угодные следствию показания Азаматовой, Червонная даже не упоминает её фамилии, а говорит лишь как одной из форм поведения кое-каких свидетелей. К тому же, в материалах дела Азаматова фигурирует значительно чаще, чем остальные два-три. Что касается якобы какой-то «мести», то это предположение отметается даже содержанием статьи самой С.Червонной. Например, она в очень положительном контексте и как пример мужественного поведения на процессе приводит слова Решата Аблаева, который тоже был в числе известных 16-ти оппозиционеров, тоже выступал на том Курултае против Мустафы Джемилева и даже претендовал на должность председателя Меджлиса, также, как и Азаматова, занимал в 1997 году и занимает поныне оппозиционную Меджлису позицию. Но что было, то было, и никто «подправлять» историю не собирался.
- Азаматова подробно рассказывает какое давление на неё оказывалось, что её допрашивали не как свидетеля, а уже как обвиняемую, и что вообще в протоколе отражено вовсе не то, о чем она в действительности говорила, что подписать протокол уговорил её отец и т.п. Что вы можете сказать по этому поводу?
- То, что оказывалось давление – это вне всякого сомнения. Но давление оказывалось практически на всех и вопрос только в том, кто выдержал это давление, а кто нет. Форма и мера давления, применяемого следователями, обычно, во многом зависит от того, кого они допрашивают. То есть они соображают, даст это давление какие-то плоды или нет. Я думаю, что мера давления следователя В.Азаряна по отношению к Азаматовой и к Сабрие Сеутовой была примерно одинаковой. Обе женщины, обе примерно одинакового возраста, а следователь и в том, и в другом случае одно и то же хамло - В.Азарян. Но ведь их показания в принципе диаметрально противоположные. Правда, есть разница между ними в уровне образования и интеллекта. Сабрие Сеутова, все-таки, журналистка, поэтесса, автором нескольких художественных произведений и сборника стихов, была одним из руководителей московских событий лета 1987 года. Ей тоже следователь Азарян долго и красноречиво угрожал, орал на эту хрупкую девушку, но нужных показаний от неё так и не добился. Следователь не мог допрашивать Азаматову в качестве обвиняемой, так как для этого необходимо сначала представить на подпись допрашиваемому постановление о привлечении в качестве обвиняемого. Азаматова, конечно, могла не знать этих тонкостей, но ведь на бланке, на котором писались её показания и которые она потом читала и подписывала, большими буквами написано: «Протокол допроса свидетеля». Вовсе не нужно быть опытном юристом и для того, чтобы догадаться о том, что свидетель может подписывать только тот протокол, содержание которого соответствует показаниям, данным в ходе допроса. Наконец, свидетель имеет право сделать свои собственноручные дополнения, если в протоколе не все отражено правильно. Это тоже написано на бланке предъявляемого на подпись протокола. Ссылки на покойного отца тоже, полагаю, не очень убедительны, ибо знаю её отца как очень порядочного и мужественного человека, который сам отсидел долгие годы в советских лагерях. Просто невозможно представить, чтобы он приказал или попросил дочь подписать протокол с лживыми и трусливыми показаниями, сказал, как это утверждает Азаматова, «или не выйдешь из тюрьмы, или будешь на них работать – другого не дано!»
- Кстати, Азаматова в нескольких абзацах своих «Воспоминаний» говорит и о Сабрие Сеутовой, но, конечно же, в контексте своих обвинений против вас. В частности, она даже обвиняет вас чуть ли не в смерти Сеутовой, поскольку вы не выделили ей квартиру по турецкой программе…
- Сабрие Сеутова погибла вследствие тяжелой травмы и сотрясения мозга, которые ей нанесли милиционеры и гебисты во время её задержания в Москве 15 декабря 1987 года. Мы приложили все усилия для её спасения, доставали заморские медикаменты, поместили в одну из лучших клиник Турции, но спасти её не удалось. Я разговаривал с её лечащим врачом в Стамбуле. Он говорил, что сделают все возможное, но предупредил, что полностью восстановить её разум уже не удастся и что вообще нам, все-таки, потихоньку надо готовиться к похоронам… Решение о выделении квартиры Сеутовой Сабрие по турецкой программе комиссией Меджлиса тоже было вынесено, но проблема состояла в том, что сумма кредита по турецкой программе тогда не могла быть выше 5 тысяч долларов, а Сабрие и некоторые люди вокруг неё настаивали, чтобы ей, как журналистке, выкупили как минимум двухкомнатную квартиру в Симферополе. Тогда это было нам не под силу. Вынесли решение о выделении кредита на завершение строительства дома её отца в Симферополе, у которого жила Сабрие, но он отказался от этого кредита, поскольку этих 5-ти тысяч было недостаточно и для того, чтобы достроить его дом..
- В газетах была объявлена всенародная кампания по сбору средств на надмогильный памятник Сабрие Сеутовой. Чем закончилась эта кампания, каков был вклад в это дело Меджлиса и будет ли этот памятник установлен?
- Кампанию по сбору средств объявляла группа наших соотечественников, которая обращалась за финансовой поддержкой и к нам. Наш ответ был такой: «Это очень хорошо, что деньги на памятник будет давать не какой-то состоятельный меценат, а будут собираться со всего народа, потому что Сабрие была верной дочерью всего своего народа. Закажите проект памятника, составьте смету и фонд «Крым» выплатит ровно столько, сколько не хватит на установление памятника после завершения кампании по сбору средств». Несколько недель назад я разговаривал по этому поводу с одним из инициаторов этой кампании Фуатом Аблямитовым и, насколько я понял, средств собрано достаточно и памятник будет установлен.
- Азаматова неоднократно повторяет, что в материалах делах фигурируют преимущественно не подлинники ваших личных писем различным адресатам, а их копии, изъятые у вас во время обысков. Из этого она делает несколько выводов. Во-первых, что у вас мания величия и вы сохраняли копии, так сказать, «для истории». Во-вторых, делается намек на то, что хранили копии преднамеренно, чтобы «сдать» кого-то, поскольку в письмах содержится порой также информация, касающаяся других лиц. В этой связи она восклицает: «Как будто человеку, занимающемуся таким делом, нельзя было хранить все это в недосягаемости!» и в качестве положительного примера ссылается на А.Солженицина, который все свои рукописи хранил в таких тайниках, что никакое КГБ не могло их найти. Далее она утверждает, что если бы не было этих копий писем, то не возбуждали бы уголовных дел в отношении Г.М.Александрова, Р.Аблаева, Ф.Аблямитова, Измайлова, С.Кадырова, не было бы серии обысков у С.Сеутова, И.Хаирова, Измайлова, Р.Аблаева, С.Кадырова и у самой А.Азаматовой, «не пришлось бы сидеть в тюрьме Решату Аблаеву, Синаверу Кадырову и Г.М.Александрову – в психушке» и т.п. Правда, звучит это несколько наивно, но все же хотели бы вылушать ваши комментарии и на эту тему.
- У всех людей в Советском Союзе, даже если они в душе самые непримиримые противники режима, всегда был способ не только оставаться на свободе, не подвергаться обыскам и т.п., но и вообще не иметь никаких неприятностей с властями. Для этого не надо было кому-то говорить о своих взглядах и, тем более, излагать их кому-то в письменной форме, держать у себя дома предосудительную с точки зрения властей всякую литературу и писанину. Тем более, не надо было переписываться или в какой-то иной форме поддерживать контакты с людьми, которые уже в немилости у властей. Словом, надо было держать кукиш только в кармане, причем так глубоко, чтобы его не заметила даже родная жена. Этим способом пользовались миллионы людей. Но в том то и было отличие диссидентов от этих миллионов, что они вытаскивали кукиш на власть из своего кармана. Если кто-то переписывался с участником правозащитного движения, то он уже заранее обрекал себя на то, что его письма обязательно будут читаться органами еще до того, как они попадут адресату. Так что для получения необходимой информации гебистам не нужно было обязательно проводить обыски и изымать письма или их копии. Материалы же, добытые в процесса обыска, использовались для формального доказательства в обвинении человека, которого они уже давно решили «прибрать». Поэтому, конечно, и в самом деле очень наивно полагать, что причиной репрессий могла быть копия письма в адрес какого-то человека, к тому же изъятая в доме у самого автора письма. Ведь преследуют не того, кому написано, а того, кто пишет. Азаматова попыталась максимально высосать из сборника отдельные моменты, которые, на её взгляд, могли бы меня как-то дискредитировать, но «сосала» она не очень удачно. Поэтому у неё что ни предложение, то очередной ляпсус и полное отсутствие какой бы то ни было логики. Одни только злобные эмоции.
Писать под копирку, особенно во время пребывания в якутской ссылке, приходилось по нескольким причинам. Во-первых, это хроника событий и происшествий, которая потом обязательно может пригодиться. Во-вторых, письма диссидентов в те времена очень часто «терялись» и поэтому приходилось то же самое письмо пересылать уже иными путями повторно, а то и по несколько раз. Легче же переслать копию, чем снова садиться и писать то же самое повторно. Например, фигурирующее в деле мое очень длинное письмо А.Подрабинеку по поводу беззаконий в Ташкентской спецпсихлечебнице против политзаключенного В.Рождествова, которое потом было опубликовано на Западе, попало адресату только со второго или третьего «захода». В третьих, хорошо было известно, что письма диссидентов не только перлюстрировались гебистами, но с них снимались и копии, а потом еще зачастую изымались у адресатов во время очередных облав-обысков. А если копии или оригиналы есть у гебистов, то непременно надо иметь их и у себя, чтобы быть всегда готовым ответить за каждое написанное там слово.
С некоторыми из приведенного Азаматовой списка людей (С.Сеутовым, С.Кадыровым, Р.Аблаевым, со своим тестем Измайловым) я тогда вообще не переписывался и, соответственно, не было и копий писем в их адрес. Александрова поместили в спецпсихушку вовсе не за какие-то письма или их копии, а за изданную им на Западе в 1981 году его прекрасную книгу «Я увожу к отверженным селеньям…» и иные труды против режима. Решата Аблаева и Синавера Кадырова, как видно из их приговора по их делу, осудили за составление и распространение материалов по национальному вопросу крымских татар, в том числе самиздатского сборника «Шестой процесс Мустафы Джемилева», поэмы Г.Александрова «Факел над Крымом», «Информационного бюллетеня Инициативной группы крымских татар имени Мусы Мамута» и других материалов, но никак не за письма или копии писем в их адрес. Если бы Азаматова прочитала сборник до конца, то обнаружила бы, что основанием для принятия «профилактических мер» в отношении Фуата Аблямитова было то, что при обыске (цитирую) «в квартире Аблямитова Фуата Якубовича… обнаружен и изъят ряд документов, содержащих заведомо ложные измышления, порочащие общественный строй СССР и его политическую систему». А в прилагаемом перечне этих документов (стр.98) значатся, наряду с заявлением М.Джемилева Генеральному прокурору СССР, также письмо Э.Аблаева на имя Фуата и копии трех писем - не моих, а самого Ф.Аблямитова, написанные им в разное время Мустафе Джемилеву. Так что, по логике Азаматовой, получается, что и у Фуата «мания величия» и он тоже преднамеренно писал свои письма под копирку, чтобы «подставить» меня. В общем, бред какой-то. Напрасно она решила сослаться и на А.Солженицина, потому что он то уж, как опытный политкаторжанин, обязательно оставлял несколько копий со всего, что писал. Многие его произведения, в том числе его письма, увидели свет только потому, что он предусмотрительно снимал с них несколько копий и прятал в разных местах, поскольку многие подлинники, в том числе первый экземпляр его знаменитого «Архипелага ГУЛАГа», несмотря на всю его изощренную конспирацию, были все же в руках КГБ еще задолго до того как они были опубликованы на Западе.
Я понимаю почему кое-каким людям очень не нравится, что многие письма и документы сохранились. Но они сохранились и с этим нужно примириться. И когда кто-то начнет чрезмерно завираться, эти документы заговорят.
- Азаматова упоминает также Г.М.Александрова, который, оказывается, также как и Азаматова, не доволен книгой «Шестой процесс». Ссылаясь на свой телефонный разговор с Александровым, а также на некоторые документы в сборнике, в частности, на показания Г.М.Александрова во ходе следствия, Азаматова делает несколько выводов. Во-первых, что о выезде Г.Александрова в Москву якобы знали только вы, а посему следует утверждение, что вы виновны в его аресте в поезде по пути в Москву. Во-вторых, в августе 1982 года он якобы оставлял вам письмо на имя руководителя парижского издательства «Имка-Пресс» Н.Струве, которое вы должны были уничтожить, но преднамеренно не уничтожили и оно было изъято у вас во время обыска.
- Опять же полное отсутствие логики и элементарного мышления или же расчет на отсутствие таковых у читателей «Арекета». За Г.Александровым, как за бывшим политзаключенным и автором многих документов правозащитного характера, было постоянное наблюдение КГБ, квартира его постоянно прослушивалась. А если он к тому же посещает другого политически неблагонадежного, то, соответственно, наблюдение удваивается, то есть информация в КГБ поступает уже сразу от двух «команд» филеров. Поэтому даже задаваться вопросом «Ах, как же они узнали о его поездке в Москву?», просто нелепо. Кроме того, у него не было, как у меня, запретов на передвижение и сама по себе поездка в Москву не являлась основанием для ареста – ведь в Москву приезжали ежедневно сотни тысяч людей и их не арестовывали. Он сам знал, что скоро его арестуют за его правозащитную деятельность и опубликованную на западе книгу, поэтому искал пути выезда за пределы СССР, в частности во Францию, о чем он сам и говорит в письме на имя Н.Струве. Просто, его выезд в Москву мог только несколько ускорить арест. В материалах дела фигурируют только два его письма на имя Н.Струве, первое от 24 января 1983 г., которое было изъято во время обыска через неделю 1 февраля, и несколько обновленное - от 19 февраля 1983 г., то есть написанное за день до его выезда в Москву. Писал он эти письма, привозил ко мне и оставлял у меня, разумеется, вовсе не для того, чтобы я их уничтожил, ибо это он мог сделать спокойно и сам. Причем, второе письмо (точнеее, его машинописная копия), которое мы распространяли среди соотечественников после ареста Г.Александрова и давно уже отправили на Запад), было изъято лишь через полгода после ареста Г.Александрова и помещения его в спецпсихушку. Что касается того, доволен или не доволен Г.М.Александров изданием сборника «Шестой процесс», где в разных контекстах упоминается и его имя, то на эту тему я ним сам не разговаривал. Книга же издавалась не для того, чтобы доставить кому-то удовольствие или кого-то расстроить. Это в основном полные тексты или выдержки основного содержания имеющихся в деле документов и запись всего судебного процесса. В книге фигурируют сотни людей, которые ведут себя по-разному. Те, чьи имена в документах фигурируют в не очень положительном контексте, надо полагать, не очень рады этой книге. В деле имеется выписка из протокола допроса Г.М.Александрова после его ареста, где содержатся не совсем свойственные для этого мужественного человека, бывшего узника сталинских лагерей и прекрасного юриста слова показаний, вроде: «Я считаю, что крымско-татарский народ должен вернуться в Крым на пустующие земли в Крыму, но ни в коем случае ни один крымский татарин не имеет право отнимать землю и дома, даже если они до 1944 г. принадлежали ему, у местных жителей. Если же на этой почве произойдет хоть одно убийство, то Советское правительство, с моей точки зрения, имеет право выпроводить всех крымских татар из Крыма…». Я не знаю, при каких обстоятельствах он давал или просто подписывал такие показания, применялись во время допроса недозволенные методы или психотропные препараты. Не знаю, в каком он состоянии был во время допроса. После его освобождения из психушки и моего освобождения из лагеря мы несколько раз встречались, он приезжал и в Крым на наш Курултай, но разговор у нас по поводу его следствия как-то не получился. Возможно, надо было прокомментировать эти показания, где и объяснить почему и при каких обстоятельствах они были подписаны, но тогда нужны комментарии ко всем показаниям, брать разъяснения у десятков людей, а это еще один том. Азаматова, по всей видимости, выискивала в сборнике имена людей, которые, судя по имеющимся в сборнике документам, также как и она, могли быть недовольны книгой, и пыталась таким способом собрать «команду» своих сторонников. Но я очень сомневаюсь в правдивости того, что пишет Азаматова по поводу своего телефонного разговора с Г.М.Александровым. Совсем на днях я получил письмо от представителя Меджлиса в Средней Азии Али Хамзина, где он информирует о состоянии и проблемах с лечением Г.Александрова, шлет от него самого и его семьи самые сердечные приветы и наилучшие пожелания.
- Азаматова отмечает, что в сборнике опубликованы все ваши письма адресатам в Москве, которые вы передавали через Г.М.Александрова и которые были у него изъяты во время ареста, кроме письма Т.Хромовой. Она полагает, что это сделано преднамеренно, поскольку, судя по тону Азаматовой, в этом письме вероятнее всего имеется очень невыгодная для вас информация. Что вы могли бы по этому поводу сказать?
- Это было очень короткое рекомендательное письмо и текст его почти полностью воспроизводится в протоколе моего допроса по делу Г.Александрова. В письме говорилось: «Григорию Матвеевичу, видимо, понадобится какая-то помощь и я надеюсь, что Вы, при возможности, окажете ему посильное содействие. Что и к чему он расскажет сам».(стр. 267). Азаматова, похоже, и тут рассчитывает на людей, которые не прочитали или не прочтут весь сборник. Не исключается, что она и сама пока еще не дочитала до этого места.
- Если сборник «Шестой процесс Мустафы Джемилева» распространялся в самиздате еще в советское время, то почему же Азаматова утверждает, что вы изданием этого сборника через 18 лет после процесса решили отомстить ей за её выступление против вас на Курултае в 1997 году? Или в типографское издание были внесены некоторые изменения в части показаний Азаматовой?
- Эта какая-то очень болезненная форма переоценки своей личности. Ведь в самом деле, если бы целью было напомнить о её не очень симпатичном протоколе допроса в те годы, то гораздо легче и многократно дешевле было бы издать десятками тысяч эти показания, сопроводив их соответствующими комментариями. Типографское издание 2001 года, конечно же, отличается от самиздатского своим объемом, ибо, как об этом говорится и в предисловии к сборнику, он был дополнен многими материалами, которые еще не были доступны в момент составления самиздатского варианта. Но показания Азаматовой и в самиздатском, и в типографском варианте помещены в том же объеме. Разумеется, в самиздатском варианте не было и не могло быть предисловия Н.Белицер и послесловия профессора С.Червонной.
- В конце своих «Воспоминаний» Азаматова выражает надежду, что шестой процесс над вами не будет последним и что будет еще седьмой процесс, где она хочет быть свидетелем и уже «позаботится о своих показаниях». Что по этому поводу вы могли бы сказать?
- Во-первых, что Азаматова не в ладах с арифметикой, потому что седьмой процесс у меня уже был – седьмой раз меня судили в конце 1986 года в магаданском лагере по «андропоской статье», которая гласила «за злостное неподчинение требованиям администрации мест лишения свободы». Наверное, она надеется уже на восьмой процесс. Во-вторых, я думаю, что это почти единственное место в «мемуарах» Азаматовой, где она действительно не лжет. Если она могла дать угодные следствию показания даже тогда, когда наши взаимоотношения были очень дружескими и она даже, по её же словам, даже чуть ли не «боготворила» меня, то можно догадаться, каково будет её поведение теперь, когда у неё уже, как говорится, нет каких-то «тормозов», но есть огромное желание напакостить. Обратите внимание, с каким упоением и удовольствием она в своих «мемуарах» цитирует гнусные и клеветнические слова против Меджлиса из «эпистолярной» статьи следователя Кирсанова, опубликованной в шовинистической «Крымской правде» и интернет-сайте Л.Грача под заголовком «Бюджетные средства расхищались при активном участии меджлисовцев». А о том, что лживость и с точки зрения юриспруденции преступность этой статьи Кирсанова была потом разоблачена в прессе, о том, что ни одно из утверждений Кирсанова не нашло своего подтверждения в ходе судебного процесса над группой наших соотечественников, который состоялся в г.Керчи уже после ухода со своего поста главного вдохновителя антимеджлисовской пропаганды Л.Грача, и что против следователя было даже вынесено судом частное определение за превышение полномочий, подтасовку и подделку документов (то есть по нескольким статьям Уголовного кодекса Украины, которые «тянут» до восьми лет лишения свободы), - обо всем этом в писанине Азаматовой, конечно, нет ни слова. Или обратите внимание на то, с каким злорадным удовлетворением она сообщает, что на последних выборах на должность мэра Бахчисарая избрали не крымского татарина Рустема Чийгоза, которого она, оказывается, очень не любит, а избрали Курбатова и что за этого Курбатова отдали свои голоса, благодаря усилиям самой Азаматовой, также несколько крымских татар. А то, что этот Курбатов является одновременно одним из руководителей некоего «русского общества», основная деятельность которого сводится противодействию восстановлению прав крымских татар, что именно этот Курбатов, будучи мэром Бахчисарая, произвольно передал в ведение промосковской православной церкви 47 гектаров земли, принадлежащих комплексу Зынджырлы-Медресе, в результате чего резко обострилась межконфессиональная ситуация в Крыму, едва не приведшая к кровопролитию, и что, наконец, этого Курбатова отстранили от должности мэра голосами преимущественно самих же русских депутатов Бахчисарайского горсовета и против него уже возбуждено уголовное дело по нескольким статьям уголовного кодекса Украины, - это тоже, конечно, Азаматовой во внимание не принимается.
Если в Украине когда-то возьмут верх силы, которые захотят расправиться с крымскотатарским национальным движением и в первую очередь с Меджлисом крымскотатарского народа, то, конечно, эти силы постараются максимально использовать для своих целей известную породу людей из числа наших же соотечественников. Так было во все периоды драматической истории нашего народа. Впрочем, так было в истории и других народов, боровшихся за свои права. Но стукачи и «шестерки» никогда не были и не будут определяющей силой, они всегда будут оставаться только «шестерками», презираемыми и своими, и теми, перед кем они будут выслуживаться.
- Скажите, расстроила ли вас публикация Азаматовой в «Аркете» против вас?
- Разумеется, расстроила. Меня расстраивает падение любого нашего соотечественника. Точно так же я расстраиваюсь, когда получаю информацию, что кто-то еще из числа наших молодых людей «сел на иглу» или что в такой-то гостинице или городском квартале появилась еще одна девица крымскотатарской национальности, «промышляющая» проституцией. А ведь Азаматова когда-то была нормальным человеком.
- Мы хотели бы задать несколько вопросов и по другим аналогичным «отзывам» о «Шестом процессе», опубликованным в «Арекете» и, если не возражаете, мы к этой теме вернемся позже, поскольку материал итак уже получился довольно длинным для одного номера газеты.
- Не возражаю, хотя, откровенно говоря, я не сторонник разного рода перепалок в прессе, к тому же на русском языке, с людьми крымскотатарской национальности. Я предпочел бы полемику на эти темы на своих национальных форумах и на своем языке. Вы, наверное, сами заметили, что сколько бы ни было грязных публикаций в «Арекете» против Меджлиса, мы старались на них не отвечать, рассчитывая, что вонь уляжется сама собой. Но все же, я просил бы не задавать мне вопросов по публикациям людей, которых уже нет в живых, ибо полемизировать они со мной теперь не смогут, а я в своих ответах по поводу их публикаций вряд ли смогу избежать некоторых не очень приятных слов. Теперь Аллах им судья.
* * *
Відповіді
2003.06.02 | EXPERT
Re: Интервью Мустафы Джемилева газете "Авдет"
Не имел возможности внимательно прочитать "Шестой процесс", хотя к Мустафе Джемилеву отношусь с глубоким уважением. А вот что касается личности госпожи Червонной, то тут хочется остановиться отдельно.Я что-то не припоминаю такого борца за права крымских татар, как Светлана Михайловна Червонная. Не припоминаю и такого исследователя истории и искусства Крыма в советские времена.
Это и понятно - как только крымскотатарская тематика стала очень модной и высокооплачиваемой различными фондами, тут и появились вдруг у крымских татар друзья из докторов наук, благополучно защитившиеся в советские времена по отнюдь не крымскотатарским темам (ибо, как мы знаем, ученый совет по крымскотатарским темам в советские времена заседал преимущественно в таких "научных" заведениях, как КПСС, НКВД-МГБ-КГБ и т.п.), которых доселе никто из крымских татар в своих друзьях не числил, ибо ни слова они в защиту народа в это время не произнесли.
Всем известно, что г-жа Червонная шага не сделает без денег. Слетала на деньги Фонда "Крым" обследовать стамбульский архив Исмаила Отара, и еще жалуется на российские фонды, которые не профинансировали эту ее работу. А то, что она во всех российских фондах кучу грантов за эти десять лет нагребла, она почему-то молчит. А тут уж ничего не поделаешь - многие фонды не любят финансировать одних и тех исследователей.
Впрочем, я не про то, что Червонная получает эти деньги. Я про то, какие, с позволения сказать, исследования она на них проводит.
Передо мной ее брошюрка - "Крым 97. Курултай против раскола" - отчет по макартуровскому гранту.
Это история о том, как харизматический лидер - "сын Крыма - Мустафа Джемилев" - борется и побеждает неразумное окружение своих ненадежных соратников, которые его поголовно подсиживают и пытаются свергнуть. Заканчивается сей опус так: "Жизнь продолжается. Жизнь требует от лидера национального движения новой мудрости, нового мужества, а политическая борьба - новых жертв". Думаете, это слова официального историографа северокорейского чучхэ Ким Чен Ира? Нет, что Вы - так заканчивается аналитическая работа доктора наук, общий смысл которой сводится к тому, что все в крымскотатарском движении в го...не и лишь один человек (Мустафа Джемилев)в белом платье.
Так ли это на самом деле, не уверен. А вот как читатель в чувствах своих совершенно уверен. Аналитика очень сомнительного качества, вызывающая чувство досады и отвращения - таково послевкусие от чтения этого "труда".
Одна радость, что это тошнотворное чтиво вышло сравнительно небольшим тиражом, хотя мне назначение таких книжонок не понятно в принципе.
Ну если не считать того, что надо было отчитаться за приличные американские деньги.
В книгах Червонной полно бесцеремонных выпадов, абсолютно недопустимых для профессионального исследователя, причем в отношении самых различных людей. Сомневаюсь, однако, что понятия профессиональной этики применительно к этому автору вообще уместно вспоминать.
2003.06.09 | line305b
Брехня....
Зря вы так про Светлану Червонную. Редкого академического качества работа – вообще таких по поводу крымскотатарского движения очень давно уже не читал. Эмоций много, но почему же вы, даже не оценив насколько серьезен и досконален представленный материал, в давних советских традициях настолько сконцентрировались на форме и полностью упустили содержание?Курултай 97 года – предверие выборов 98, давление на движение по всем фронтам, коммунисты в шаге от власти, крымских татар изолируют от политики всеми возможными методами, бедность и разруха заставляют даже самых уверенных в себе усомниться – а правильно ли было возвращаться в Крым.. В этот же момент кризис в Меджлисе, несколько недальновидных политиков в угоду личным ли амбициям, неожиданно ли взыгравшей и абсолютно не к месту чистоплотностью, решают закрыть один из важнейших для экономического развития крымскотатаркого сообщества институт – национальный банк. И Джемилев тоже: единственный человек, который реально может говорить от имени народа с полным правом, которому доверяют, с которым ассоциируют движение, крымских татар как народ, Крым. Чем не сын Крыма право слово?
Сложнейшие условия выбора – сумрачное будущее, сложное настоящее, назад оглядываться не хочется вообще… в этой среде Курултай должен решить, по какому пути направиться. Червонная не только пишет, что и Джемилев и Курултай оказались на высоте, и выбор сделали такой, что действительно крымские татары без особых политических и социальных потерь прошли через период политической изоляции в Крыму, сумев, в это же время, значительно расширить крымскотатарское присутствие в Киеве, собрав достаточно голосов для Народного Руха; хорошо ли, плохо ли, мобилизовались во время выборов Кучмы в 99-ом; начали процесс реального «вростания во власть» в регионах – это при Граче-то при власти; наконец выиграли, в прямом смысле слова, выборы 2002 года. Многие «команды», которые сформировались в 1998-2002 зародились в кризисных событиях, приведших к 97-му – именно там, в этом хаосе определялись стороны, обнажались грани характеров, возникали какие-то связи… «Давление извне» - не пустой звук. Грач в своем аппарате сформировал специальную «аналитическую группу», единственной задачей которой было изыскивать специфические пути «решения» крымскотатарской проблемы. Именно ее продуктами стали и бесславный «Совет Аксакалов», почивший вместе с закатом политической карьеры своего отца-вдохновителя; и многочисленные образчики «оперативной работы» крымского отдела СБУ Украины, который в лучших советских традициях внедрял информаторов, организовывал провокации и со всем возможным старанием искажал информацию о крымскотатарской ситуации, и серия политически мотивированных судебных дел против крымских татар.
Все это «висело в воздухе» в 1998 - чувствовалось что-то очень очень нехорошее в воздухе. Эмоциональное напряжение Червонной – просто точный слепок, еще более обостренный, стилизованный настоящим художником этого чувства драмы. Нисколько не помешал, однако, точной, педантичной практически передаче всех нюансов критических событий, приведших к 97-му, и уверенных, жестких оценок всем действующим лицам. Оглядываясь назад, можно сказать что Червонная «угадала» всех – рассмотрела, и ни одно из ее определений не было опровержено временем. Более того, можно сказать что о 97-ом существует лишь одна правомочная оценка – Червонной. Многочисленные «жертвы» тех событий, несмотря на явную мотивацию, желание, и способности представить ситуацию в выгодном для себя свете, оказались неспособны ни ре-интерпретировать, ни дискредитировать анализ Червонной.
Неплохо бы, вообще-то, кому-нибудь вывесить ее работу на Форум – у меня нет к сожалению - каждый мог бы решить для самого себя, чего она стоит, не оставаясь заложником "неквалифицированных мнений"...
2003.06.10 | Иван Помидоров
Re: Червонная
Личность Червонной и ей подобных "исследователей" давно интересует меня. Пожалуй, самым известным ее соратником является питерский историк Возгрин, который, живя в России, позволяет себе выливать ушаты грязи на свою страну. При этом публикует свои опусы он преимущественно в крымскотатарских изданиях, чем вызывает закономерное возмущение у русскоязычной публики и соответствующее ее отношение к крымским татарам, как к отпетым русофобам. Что, конечно же, не соответствует действительности.Что касается Червонной, то научная ценность ее трудов достаточно спорна. А вот то, что она всячески пытается без меры возвеличить Мустафу Джемилева (человека, заслуживающего уважения, но никак не культа личности)- вне всяких сомнений.
Как мне кажется, деятельность таких, с позволения сказать, "друзей крымских татар", всячески унижающих страну, в которой они живут, лишь настраивает местное русскоязычное население против крымских татар.
Оговорюсь сразу - это мое личное мнение, основанное на длительных наблюдениях за деятельностью описанных выше людей.
2003.06.10 | EXPERT
Re: Брехня....
Батенька, да побойтесь Бога, какого "редкого академического качества работа", какой "слепок" - ну поимейте ж Вы совесть...Да и в остальном я не собираюсь с Вами полемизировать, тем паче объявлять Ваш ответ "брехней", поскольку не считаю, что если человек со мной не согласен - он непременно врун (или, если Вам так больше нравится, "брехун"). Поскольку высказываюсь я обычно только о том, в чем достаточно уверен - для себя, разумеется, - то Вы меня не убедили, и я Вас в обратном не собираюсь разубеждать - у каждого свои представления о хороших книгах и, в данном случае, о качественной аналитике. О вкусах, как известно, не спорят - и я не буду. Кто-то любит запах фиалок, а кто-то - экскрементов трехдневной выдержки...
2003.06.10 | line305b
Вы были на Курултае 97 года?
Еще раз повторю запрос на полный текст работы Червонной - надеюсь кто-нибудь сможет вывесить он-лайн.EXPERT пише:
> Батенька, да побойтесь Бога, какого "редкого академического качества работа", какой "слепок" - ну поимейте ж Вы совесть...
Имею. Поэтому и прошу вывесить работу Червонной он-лайн, и сожалею, что сам не имею доступа к электронной копии. Я был на Курултае, и в какой-то мере знаю ситуацию вокруг него - до и во время - и считаю, что Червонная передала все детали, до мельчайших, очень подробно и достоверно.
Если у вас есть факты, противоречащие фактам и выводам ее работы - попробуйте аргументировать, посмотрим... Кстати, надеюсь ваша рецензия основана на реальном непосредственном знакомстве с событиями Курултая 97, не так ли; и за вашими возражениями по форме работы Червонной кроются также тайные и невысказанные комментарии по ее сути??
>
> Да и в остальном я не собираюсь с Вами полемизировать, тем паче объявлять Ваш ответ "брехней", поскольку не считаю, что если человек со мной не согласен - он непременно врун (или, если Вам так больше нравится, "брехун"). Поскольку высказываюсь я обычно только о том, в чем достаточно уверен - для себя, разумеется, - то Вы меня не убедили, и я Вас в обратном не собираюсь разубеждать - у каждого свои представления о хороших книгах и, в данном случае, о качественной аналитике. О вкусах, как известно, не спорят - и я не буду. Кто-то любит запах фиалок, а кто-то - экскрементов трехдневной выдержки...
Не думаю, что у вас есть право требовать к себе какого-то специального корректного отношения. Ваш опус без подписи, наполненный непроверяемой информацией о "грантах" и "поездках", и направленный явно на создание негативного имиджа для уважаемого в крымскотатарской среде человека, не могу отнести к образчикам чистоплотности - это просто клевета - брехня иными словами... - "Не собираюсь полемизировать"... тоже мне..
2003.06.10 | EXPERT
Re: Вы были на Курултае 97 года?
А что еще Вам интересно обо мне узнать? ФИО, адрес, регалии?...Абсолютно неважно, был я на Курултае или нет, поскольку если после чтения академической (т.е. научной) работы у читателя создается устойчивое впечатление, что ученый, мягко выражаясь необъективен, откровенно лья елей на одного персонажа, а других, пардон, "гнобя" - то это, извините, выглядит не совсем академично. А то, что так оно и происходит в работах Червонной - видно невооруженным глазом.
А был ли я на том пиру и пил ли я тот мед (это я про Курултай-97), позвольте мне умолчать...
Г-жа Червонная вовсе и не скрывает, на какие деньги она разъезжает. О том, на какие деньги она обследовала архив Исмаила Отара читайте в ее статье в "Голосе Крыма". Там же присутствуют ее жалобы на вредные российские фонды. Остальные гранты она честно указывает в своих книгах. Помилуйте, какие инсинуации...
2003.06.10 | line305b
Re: Вы были на Курултае 97 года?
EXPERT пише:> А что еще Вам интересно обо мне узнать? ФИО, адрес, регалии?...
Мне только интересно узнать были вы или не были на Курултае. Работа Червонной может не восприниматься адекватно, если вы там не были. Очень эмоционально напряженный, полный драмы Курултай, непредсказуемые последствия, роль Джемилева действительно трудно переоценить. Сколько национальных движений, которые после таких вот событий разломились на множество течений и подтечений; сколько лидеров, которые не смогли в нужный момент быть лидерами - очень легко соскользнуть, или промедлить, или быть нерешительным, или... Очень много - есть схожие по драматичности моменты и в крымскотатарской истории..
Червонная - непосредственный наблюдатель - почувствовала значимость событий и искренне им сопереживала. Если у вас сопереживания подобного нет - значит или не можете, или не хотите, или не понимаете о чем речь.
В любом случае, это дисквалифицирует вас, как "оценщика" реальной значимости эмоциональной части работы Червонной.
А по фактической части и по части выводов у вас как не было обозначено аргументов, так и нет до сих пор.
> Абсолютно неважно, был я на Курултае или нет, поскольку если после чтения академической (т.е. научной) работы у читателя создается устойчивое впечатление, что ученый, мягко выражаясь необъективен, откровенно лья елей на одного персонажа, а других, пардон, "гнобя" - то это, извините, выглядит не совсем академично. А то, что так оно и происходит в работах Червонной - видно невооруженным глазом.
Важно, важно чтобы вы были на Курултае: кто-то прав в истории, кто-то нет. Последующие события показали, что те кто "выиграл" были "правы". В 2002 это увидеть проще, не надо быть исследователем. В 97-ом было намного сложнее - там действительно требовалась не только методология, но еще и талант наверное какой-то.. Светлана Червонная "угадала" и в отношении участников непосредственно Курултая, и в отношении тех последствий, которые выигрыш или проигрыш каждой из сторон сулил. Последующие события ее правоту в значительной мере подтвердили - если крымские татары что-то значат сегодня в политической жизни Крыма и Украины - это потому что Курултай 97 прошел так, как прошел.
Кому-то может показаться, что дескать Червонная "удачно ткнула пальцем в небо" - но я то уверен, что жизненность ее выводов лежала в глубоком понимании ситуации, основанном на глубоком же в ней участии, открытости к информации, в том числе эмоциональной.
Если вы свое незнание фактов и "глухоту" к напряжениям и процессам исторической ценности пытаетесь выставить как "научную объективность" - это все пустое... Чтобы судить надо понимать.. Доказательством хотя бы предпосылок понимания, на мой взгляд, является - участие.. Посему и настаиваю. Конечно, участие - неоходимый, но недостаточный критерий.. Но чтобы понять, что вы действительно понимаете - тут вам надо раскрываться, а вы боитесь...
> А был ли я на том пиру и пил ли я тот мед (это я про Курултай-97), позвольте мне умолчать...
Судя по комментариям - или не были, или были "на другой стороне", и узнали себя в рядах "гнобимых". Если второе - хоть расскажите, чего вы добивались своей "революцией"?
>
> Г-жа Червонная вовсе и не скрывает, на какие деньги она разъезжает. О том, на какие деньги она обследовала архив Исмаила Отара читайте в ее статье в "Голосе Крыма". Там же присутствуют ее жалобы на вредные российские фонды. Остальные гранты она честно указывает в своих книгах. Помилуйте, какие инсинуации...
Ну что поделаешь, если есть вредные российские фонды - значит есть вредные российские фонды.. Комментировать не буду - не знаю. Подозрение имеется, учитывая "любовь" разных российских организаций к крымскотатарскому вопросу, что может и права пани Червонная. В том же, что исследователь делает исследования на гранты - чего в этом предрассудительного? Весь научный мир так работает.. Главное, чтоб результат был... Вам тоже наверное дали бы, если бы вы исследователем как Червонная были бы...
2003.06.12 | Прохожий
Re: Вы были на Курултае 97 года?
Сразу скажу, что я не могу претендовать на знание тонкостей междоусобной борьбы внутри крымскотатарского движения, так что по квалификации модератора буду видимо расценен как неважный "оценщик". Тем не менее скажу пару слов со своей - абсолютно незаинтересованной колокольни, не находясь ни на той, ни на другой стороне.
Я не знаю, о чем пишет Червонная сейчас, но в свое время я читал ее искусствоведческие работы и не могу сказать, что был поражен ими - очень традиционные, если не сказать посредственные работы, которые в профессиональной среде именуются "казала-мазала" (много красивых, ничего не значащих слов и довольно примитивный анализ). Что пишет она сейчас, не знаю, честно признаюсь - не читал. Но я о другом. Как-то пришлось мне присутствовать на одной научной конференции, где Червонная в очень экзальтированной манере, что называется, с пеной у рта говорила о Мустафе Джемилеве. Не знаю, какое отношение уважаемый модератор имеет к академической среде, но мне показалось, что он не вполне знаком с этическими нормами этой среды. Я понимаю, что меня можно обозвать кем угодно - чистоплюем, вшивым интеллигентом и т.п. в манере большевистского отношения к интеллектуалам. Тем не менее скажу, что очень смущало в том выступлении Червонной - явная, неприкрытая ангажированность, которая вызывала совершенно обратный эффект в аудитории (да, забыл сказать, это было отнюдь не сборище татарофобов - нормальная академическая тусовка, на которой, помнится, политические сюжеты даже не обсуждались). Товарищ мой, специалист по органам госбезопасности, после этого апологетического выступления в отношении Мустафы Джемилева пришел к твердому убеждению, что Червонную в начале 1990-х попросту завербовали и внедрили в движение российские спецслужбы, чтобы подобной рекламой компрометировать лидера татар. Я, конечно, засомневался в такой дьявольской изобретательности наших спецслужб, но факт остается фактом - лучшей антирекламы М. Джемилеву, чем это выступление Червонной, трудно было придумать. Ну и, конечно, тут же возникли пересуды, что такое выступление исследовательницы связано либо с большими деньгами ("ну а к чему еще так облизывать барина"), либо, уж извините, с особо нежной привязанностью. И то и другое, как Вы понимаете, дурно попахивает. Поскольку большинство аудитории с Джемилевым знакомы не были и некоторые даже не слышали о нем, конечно, такой монструозный подход Червонной к личности Джемилева (уж извините, мне, да и не только мне, показался именно таким) несколько ошарашил и даже перепугал. Я, правда, сейчас в связи с писанием этого сообщения посмотрел кое-какие ссылки в инете о Джемилеве - вроде нормальный человек - что-то писал, довольно "чистая" биография. Но, прямо скажу, после тех речей Червонной даже желания узнать что-либо о Джемилеве не возникло - очень уж это подобострастно выглядело.
Вы тут говорили, что Червонная в своей работе очень глубоко вникла в суть крымскотатарских проблем 1997 года, а форма, с какой она представила эту работу, дескать, неважна. Тут я с Вами категорически не согласен. Давно уже любой философ, культуролог, не говоря уж о политиках и политтехнологах Вам скажет, что форма зачастую гораздо важней содержания. Умный исследователь может и обязан просчитывать форму и не подкладывать невольно свинью тем, о ком он пишет (особенно если речь идет о живых людях). Естественно, все это не относится к желтой журналистике, которая не гнушается самых мерзких приемов. Но Вы-то настаиваете на академизме и исследовательской чистоте госпожи Ч. Но то, как представляет свой материал Червонная вызывает зачастую очень большие вопросы и обратную реакцию. По крайней мере, если она пишет то же, что говорит - это, простите, ни в какие ворота не лезет. Не знаю, есть ли у М.Джемилева команда пиарщиков или имиджмейкеров (наверное, есть, поскольку он все же человек высокого статуса и, видимо, ему такие люди положены по штату) - но если б я был в такой команде, я бы ретивость такого историка-делателя культа поумерил. Возможно, в какой-то аудитории это выглядит здорово, но в интеллигентной среде вожди нынче не в цене. Ясно, что коль речь идет о профессиональном политике, ему нужна реклама, но не такая же лобовая, грубо-пропагандистская, вызывающая такое раздражение и отторжение, как "рекламные акции" Червонной. Сладко хорошо в меру, а когда не в меру - это уже приторно и противно.
2003.06.14 | veteran
Re: Вы были на Курултае 97 года?
Expert пишет:> « Я что-то не припоминаю такого борца за права крымских татар, как Светлана Михайловна Червонная. Не припоминаю и такого исследователя истории и искусства Крыма в советские времена. Это и понятно - как только крымскотатарская тематика стала очень модной и высокооплачиваемой различными фондами, тут и появились вдруг у крымских татар друзья из докторов наук, благополучно защитившиеся в советские времена по отнюдь не крымскотатарским темам (ибо, как мы знаем, ученый совет по крымскотатарским темам в советские времена заседал преимущественно в таких "научных" заведениях, как КПСС, НКВД-МГБ-КГБ и т.п.), которых доселе никто из крымских татар в своих друзьях не числил, ибо ни слова они в защиту народа в это время не произнесли.»
Меня всегда удивляет когда люди оценивая чье-то действие или высказывание начинают с упрека автору:почему не говорил или не делал этого раньше.Десятки,сотни участников национального движения что-то делали и делают в надежде на то,что появятся такие как С. Червонная,если не сегодня,то завтра...
А вот заявление :
> «Всем известно, что г-жа Червонная шага не сделает без денег.»
совсем уж в традициях клеветнических доносов.Жаль,что в постсоветских странах не развита практика привлечения к уголовной ответственности за нарушение понятия»презумпции невиновности,за клевету на человека.
ПРОХОЖИЙ пишет:
> « Ну и, конечно, тут же возникли пересуды, что такое выступление исследовательницы связано либо с большими деньгами ("ну а к чему еще так облизывать барина"), либо, уж извините, с особо нежной привязанностью. И то и другое, как Вы понимаете, дурно попахивает.»
Думаю,что такие рассуждения сами попахивают нашим, в большинстве случаев, постсоветским уровнем культуры, если у человека не приходит в голову ни один другой аргумент в пользу того, почему Светлана Червоная может страстно пропагандировать моральный облик, политическое чутьё, ум лидера, сумевшего, в отличие от множества примеров вокруг, возглавив народ, уберечь его от многих бед, консолидировать на создание органов национального самоуправления, выживание и возрождение на Родине.
Почему не предположить, что умный человек ( Светлана Червоная) может страстно пропагандировать этот позитивный опыт, чтобы мир становился лучше, чтобы все, кому может быть полезен этот опыт, получили об этом информацию.
Ну, а то, что у ПРОХОЖЕГО не возникло желания что-либо узнать о М.Джемилеве, увы, совсем не ново. Мы полвека прожили в ссылке в различных регионах бывшего союза, где от голода и болезней только в первые 1-1,5 года вымерла половина народа. Увы, тех, кто интересовался, вникал, изучал нашу историю, проблемы, за эти полвека были единицы.
Но крымские татары никогда не забудут их имён и будут передавать их из поколения в поколение. В этом списке сегодня и Светлана Червоная.
ПРОХОЖИЙ пишет:
> «...но то, как представляет свой материал Червоная, вызывает зачастую очень большие вопросы...»
Так задавайте эти вопросы, узнавайте. Это, наверное, полезнее, чем делать оскорбительные предположения.
2003.06.13 | line305b
Червонная: Крым 97: Курултай Против Раскола (полный текст)
ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ПРИКЛАДНОЙ И НЕОТЛОЖНОЙ ЭТНОЛОГИИ № 113С.М.ЧЕРВОННАЯ
КРЫМ’97
КУРУЛТАЙ ПРОТИВ РАСКОЛА
Москва
1998
ISBN 5-201-13711-3(13)
© Серия "Исследования по прикладной и неотложной этнологии" Института этнологии и антропологии РАН. Документ N 113.
Редакционная группа:
В.А.Тишков (отв.ред.), Н.А.Лопуленко, М.Ю.Мартынова, Д.А.Функ
Материалы серии отражают точку зрения авторов и могут не совпадать с позицией редакционной группы
При использовании ссылка на материалы обязательна
По вопросам приобретения материалов обращаться по адресу:
117334, Москва, Ленинский проспект, д.32а.
Институт этнологии и антропологии РАН
тел. 938-00-19, 938-07-12
E-mail ANTHPUB@IEA.MSK.SU
fax: (7-095) 938-06-00
Документ № 113
Работа выполнена при финансовой поддержке
Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. МакАртуров
(грант 98-522120)
Проект "Тюрко-исламская группа репрессированных народов бывшего СССР /балкарцы, карачаевцы, крымские татары, турки-месхетинцы/: современные проблемы восстановления и защиты прав национальных меньшинств и коренных этносов")
Об авторе:
Червонная Светлана Михайловна - доктор искусствоведения, Заслуженный деятель искусств Республики Татарстан, почетный профессор Тбилисского Государственного Университета, лауреат Государственной премии Республики Абхазия. Член Германского Общества этнологов (с 1997 года).
1963 - кандидатская диссертация "Монументальная скульптура Литвы, Латвии и Эстонии".
1989 - докторская диссертация "Искусство Татарии. История изобразительного искусства и зодчества с древнейших времен до 1917 года".
С 1963 года работа в НИИ теории и истории изобразительных искусств РАХ, с 1991 г. - работа по совместительству в Институте этнологии и антропологии РАН в должности ведущего научного сотрудника.
1994 - 1995 - учеба в Европейской Международной религиозной школе в Таварнелле (Италия), специализация “Ислам в Европе”.
Более 300 публикаций по проблемам развития и взаимодействия культур народов Восточной Европы и Евразии, национальных движений в СССР и постсоветском пространстве, межэтнических контактов и конфликтов, религиозного самосознания (с преимущественным вниманием к историческим судьбам и культуре народов тюрко-исламской, финно-угорской, балтской общностей).
Участие в качестве эксперта (с 1992 года) в ежегодных Конгрессах народов Европы и в работе Федерального Союза народов (национальных групп и меньшинств) Европы, имеющего консультативный статус при Евросовете.
ABOUT AUTHOR
Svetlana Tchervonnaya
(Swietlana Czerwonnaja)
Prof. Dr. habit. Art Criticism (Doctor Sci. degree in 1989), Science and Art Worker of the republic of Tatarstan (since 1982), Prof. Dr. Honoris Causa of the State Tbilisi University (since 1996), Member of the German Association of Ethnology (Deutsche Gesellschaft fur Volkskunde - since 1997).
1953 - 1958 - graduated from the Moscow M.V. Lomonosov State University, Faculty of History, Department: History and Theory of the Arts.
Post-graduated studies: Research Institute of the Theory and History of the Arts, Russian Art Academy (1959 - 1962) and International School on Religions in Europe (Communa di Tavarnelle Val di Pesa, Italy, 1994 - 1995).
More than 300 publications on the problems: development and co-operation of the ethnic cultures, inter-ethnic relations and conflicts, ethnic and religious minorities, national movements in Eastern Europe and Asia (in the space of the former Soviet Union), Islam in Europe.
Participation (as expert) on the annual Congresses (since 1992) and in the work of F.U.E.V. (Fцderalistische Union europдischer Volksgruppen, Konsultativ-status bei dem Europarat).
SUMMARY
CRIMEA’97: KURULTAY AGAINST SPLIT
In the report the author examines the dramatic situation, which arose 1997 in the development of the Crimean Tatar national movement. It found itself under the threat of the split. The opposition, which had been formed in the Medjlis of the Crimean Tatar people (so-called "fraction of the OCTNM" - of the Organisation of the Crimean Tatar National Movement, or "the group of sixteen"), rose against the leader of the national movement, President of the Mejlis Mustafa Jemilev, charging him with the protection for criminal structures, which are supposed to take under their control the national Bank "Imdat".
Not only struggle for the power, but also the difference of opinion on the problems of the tactic and strategy of the national movement were the basis of conflict. The political course of Mustafa Jemilev is directed toward the social and political integration of the Crimean Tatar repatriates into Ukrainian civil society, constructive dialogue with the official Kiev, legalisation and legitimisation of the national movement, financial-economic maintenance (including - by means of the national bank and national capital) of the political demands, connected with the successive and consecutive rehabilitation of the Crimean Tatar people, restoration and defence of its rights. The aspiration of the opposition to destroying of such instruments of the national movement as bank "Imdat" means in fact a return of the national movement to the former positions of the dissident resistance, deprives it of the support on the own financial basis. The clash of these different approaches and the sharp political fight, into which all Crimean Tatar parties, Muslim communities, national press, wide masses were involved, were been completed with the victory of Mustafa Jemilev, nation-wide support of his course and crushing defeat of the opposition. There were the results of the extraordinary session (of December 1997) of the 3rd Kurultay (All-national Congress) of the Crimean Tatars. Its documents, decisions and resolutions are published and analysed in this report.
Предисловие:
В докладе рассматривается драматическая ситуация, которая сложилась в 1997 году в развитии крымскотатарского национального движения, оказавшегося под угрозой раскола. Оппозиция, сформировавшаяся внутри Меджлиса крымскотатарского народа (так называемая "фракция ОКНД" - Организации крымскотатарского национального движения, или "группа 16-ти"), выступила против лидера национального движения - Председателя меджлиса Мустафы Джемилева, обвиняя его в покровительстве криминальным структурам, якобы контролирующим национальный банк "Имдат". В основе конфликта лежали не только борьба за власть, но разногласия по проблемам стратегии и тактики национального движения. Политический курс, разработанный Мустафой Джемилевым, ориентирован на социальную и политическую интеграцию крымскотатарских репатриантов в украинское гражданское общество, на конструктивный диалог с официальным Киевом, на легализацию и легитимизацию национального движения, на финансовo-экономическое обеспечение (в том числе и через структуры национального банка и национального капитала) политических требований, связанных с последовательной реабилитацией крымскотатарского народа, с восстановлением и защитой его прав. Стремление оппозиции разрушить такие инструменты национального движения, как банк "Имдат", фактически означало возвращение национального движения на старые позиции диссидентского сопротивления, лишало его опоры на собственную финансовую базу. Столкновение этих различных подходов и острая политическая борьба, в которую оказались вовлеченными все крымскотатарские партии, мусульманские общины, национальная печать, элиты и широкие народные массы, завершилась победой Мустафы Джемилева, всенародной поддержкой его курса и полным разгромом оппозиции. Таковы были итоги декабрьской (1997) внеочередной сессии Третьего крымскотатарского Курултая (общенационального съезда - высшего органа самоуправления крымскотатарского народа). Его документы и решения публикуются и анализируются в докладе.
1997 год оказался периодом сложнейших потрясений в истории современного крымскотатарского национального и правозащитного дви-жения. В его развитии сложилась критическая ситуация, выход из которой - с огромным трудом - был найден лишь в самом конце этого года на внеочередной сессии III Курултая, состоявшейся в Симферополе 19-21 декабря.
Поскольку многие проблемы кры-мскотатарского национального и правозащитного движения являются общими у крымских татар с другими национальными движениями и массовыми демократическими организациями бывших "народов СССР", то уроки, которые можно извлечь из крымскотатарского опыта, из крымского кризиса 1997 года и из преодоления этого кризиса, могут иметь существенное значение и для практической деятельности национально-политических элит и масс в СНГ и Балтии, и для этнологической и политологической теории, прослеживающей определенные закономерности в развитии современных национальных движений.
Между двух огней - в собственном доме
Истоки политического кризиса, назревшего и обнаружившегося в крымскотатарском национальном движении к 1997 году, надо искать в итогах первой сессии III Курултая, состоявшейся в Симферополе 26-29 июня 1996 года, а именно в результатах выборов руководящих структур национального движения, в персональном составе Милли Меджлиса, сформированного по итогам тайного голосования из 33-х человек.
С одной стороны, к власти при-шла значительная группа новых людей, которые в предшествующий период деятельности Меджлиса, сформированного II Курултаем, то есть в 1991-1996 годах, в этой власти практически никак не участвовали, от принятия ответственных решений были отстранены и могли со стороны критиковать деятельность Меджлиса и крымскотатарской депутатской фракции "Курултай" в Верховном Совете Крыма, выражая "наци-ональное нетерпение", накопившую-ся горечь от того, как медленно и непоследовательно решаются на полуострове политические и социальные проблемы реабилитации и интеграции крымских татар, а также обиду, связанную с их собственной непричастностью и к делам высокой политики, и к средствам и источникам молодого национального капитала, постепенно укреплявшего свои позиции в Крыму в плотном сотрудничестве-тандеме с Меджлисом. В основном, эти новые члены Меджлиса и Ревизионной комиссии Курултая представляли политическую верхушку партии ОКНД (Организация крымскотатарского национального движения) и других национальных партий (Решат Аблаев - заместитель председателя ОКНД, Сервер Керимов - председатель "Адалет", Айдер Исмаилов - председатель Партии исламского возрождения), формировавших уже с середины 1990-х годов своеобразный правый фланг внутренней оппозиции по отношению к Меджлису, подталкивавших его к более радикальным мерам защиты национальных интересов крымских татар1. Таким образом, в новом составе Меджлиса оказалось достаточно энергичных людей, готовых к решительному пересмотру тактики национального движения и к тому практическому "черному переделу", который заставит потесниться прежних "хозяев положения" и обеспечит активу ОКНД доступ к административным и финансовым рычагам уп-равления национальным движением и крымской ситуацией в целом.
С другой стороны, свои претензии на более широкие полномочия, нежели те, что до сих пор давал им мандат Курултая-Меджлиса, предъявили некоторые прежние соратники Мустафы Джемилева, вновь переизбранные или впервые избранные в состав Милли Меджлиса в 1996 году. Люди с высокими должностями, с прочным общественным положением, с учеными званиями, депутатскими мандатами, министерскими портфелями, они уже давно (или вообще никогда) не ощущали своей принадлежности к депортированному народу, не знали горя, нищеты и оказались идеально адаптированными к новым структурам государственной власти, в которой на всем протяжении 1990-х годов задают тон "левые силы", мимикрируют прежние коммунистические структуры, правит бал чиновная бюрократия. В коридорах этой власти - в Симферополе и в Киеве - деятели этого круга уже давно чувствуют себя более уютно и комфортно, чем в среде собственных "соплеменников", или "соо-течественников", ведущих отчаянную борьбу за выживание. Для этих людей компромисс с начальством и, что еще важнее, с хорошо просчитанным влиятельным союзником во имя их личной карьеры имеет гораздо большее значение, чем весьма абстрактный "долг перед соотечественниками". Их даже не очень смущает, если таким "начальством" или таким "союзником" окажется слегка "перестроившийся" коммунист, еще недавно именем своей партии оправдывавший геноцид крымскотатарского народа.
Эта (лишь отчасти прокоммунистическая, а в главной сути своей чиновно-бюрократическая, номенклатурная) оппозиция была совсем не похожа на сторонников "ленин-ского курса" из старого НДКТ (Национального движения крымских татар), откровенно объявивших себя врагами Курултая и Меджлиса и уже давно превративших свою яростную словесную войну с "агентами западных спецслужб", якобы возглавляющими Милли Меджлис, в политический фарс. Новая оппозиция была в самом Меджлисе, в высших эшелонах национального самоуправления, в депутатском корпусе, сформированном на выборах 1994 года по списку Курултая-Меджлиса. Наблюдателю со стороны, не посвященному в стремительную динамику политических метаморфоз последнего года, даже не могло прийти в голову, что штаб-квартирой этой "левой" оппозиции может стать редакция прогрессивной крымскотатарской газеты "Авдет" (считавшейся "печат-ным органом" самого Меджлиса), или кабинет вице-премьера Совета Министров Крыма, прежнего председателя фракции "Курултай" в крымском парламенте профессора Ленура Арифова, выдвинутого в свое время на эти посты по рекомендации Милли Меджлиса.
Таким образом, руководство нового Меджлиса оказалось между двух огней в своем собственном доме. Оппозиция "справа" толкала его к политическим авантюрам и экстремистским действиям, которые могли обострить межнациональные отношения в Крыму, сорвать едва наметившееся взаимопонимание и конструктивный диалог организованного национального движения с официальным Киевом. Оппозиция "слева" сковывала его инициативы при любой попытке решительного шага, блокировала все усилия в борьбе за права крымскотатарского народа, потому что ей нужна была не борьба, а конформистское служение власти, распределяющей заветные привилегии. И та, и другая при этом стремились как можно больше заполучить лично для себя, без жалости и благодарности оттесняя от общего стола всех соперников. И если кто-либо из оппозиции, "левой" или "правой", действовал не из меркантильных, а из идеальных соображений, то это было, согласно известной формуле, “еще хуже”.
Фракция ОКНД в Меджлисе
Первое, организационное заседание вновь избранного Милли Меджлиса состоялось через неделю после закрытия первой сессии Курултая в Симферополе - 6 июля 1996 года. Распределение обязанностей, формирование отделов, выборы заместителей председателя и представителей Меджлиса в Узбекистане, Таджикистане, Москве и Санкт-Петер-бурге должны были идти по привычной, уже хорошо отлаженной схеме. Однако неожиданные трудности и трения возникли уже в организационных процедурах, прежде всего при формировании президиума Меджлиса. Позднее, комментируя эту ситуацию, председатель Меджлиса Мустафа Джемилев говорил:
"Оказалось, что в составе Меджлиса уже существуют какие-то группы, которые, мягко говоря, не симпатизируют друг другу и очень хотят, чтобы в Президиуме было больше представителей своей группы - иначе они не согласятся с избранием в Президиум тех людей, которых предлагает Председатель Меджлиса. В результате [мы] вынуждены были согласиться с абсурдным решением избрать в Президиум 15 человек, то есть почти половину всего состава Меджлиса"2.
Наиболее острые противоречия выявились на этом заседании в связи с кандидатурой управляющего делами. Мустафа Джемилев предложил на этот пост кандидатуру Сервера Керимова, однако большинство членов Меджлиса по разным причинам не согласились с этим предложением. Одни не доверяли или не симпатизировали ему лично, другие опасались усиления партии "Адалет", способной создать "боевые дружины аскеров", третьи увидели возможность завладеть этой ключевой должно-стью в целях личной выгоды или пользы для своей партии (ОКНД) и не хотели упускать такой шанс.
Хотя созданная и возглавленная Сервером Керимовым партия "Ада-лет" как радикально-экстремистская сила уже с момента ее возникновения в 1995 году находилась в известной оппозиции ("справа") к Меджлису старого состава, ни личные разногласия, ни какие-либо принципиальные противоречия по линии "Ада-лет" - Милли Меджлис не представляли собой сколько-нибудь серьезной угрозы для целостности и единства крымскотатарского национального движения в том русле, которое можно условно назвать "ку-рултаевским". Не вызывала сомнения и личная преданность лидера партии "Адалет" Мустафе Джемилеву. Во всех своих выступлениях С. Керимов подчеркивал, что Курултай и Меджлис остаются высшим авторитетом для всех крымских татар, в том числе и для его партии. Со своей стороны, М. Джемилев, хотя и не-сколько дистанцировался от партии "Адалет", в основном одобрял ее действия и инициативы. Наиболее явно это проявилось в его речи на траурном митинге 18 мая 1995 года, посвященном 51-й годовщине депортации крымских татар.
Отрицательные результаты голосования по кандидатуре С. Керимова были не только неприятной неожиданностью для него лично (зару-чившись поддержкой председателя, он в начале июля 1996 года фактически уже считал себя управляющим делами), но и для Мустафы Джемилева, авторитетным мнением которого его товарищи впервые столь демонстративно пренебрегли. Он так прокомментировал эти события:
"Оказывается для группы членов Меджлиса, которая позже открыто назвала себя "фракцией ОКНД в Меджлисе", очень важно усилить влияние этой организации в Меджлисе, и эта группа отстаивает на должность Управляющего делами кандидатуру Решата Аблаева, который является заместителем председателя ОКНД"3.
Согласившись под давлением большинства доверить пост управляющего делами Решату Аблаеву, Джемилев уже очень скоро столкнулся с его нежеланием выполнять данные ему поручения, с противодействием и саботажем. Больше года продолжалось изнурительное противостояние. К осени 1997 года раскол внутри Меджлиса зашел уже настолько далеко, что выход из положения надо было искать, обращаясь к общенациональному съезду - Курултаю.
Гроза над банком "Имдат"
Ядром противоречий, фактически расколовших руководство крымскотатарским национальным движением в 1997 году, стал вопрос о деятельности банка "Имдат". Именно за доступ к его капиталам, за финансовые рычаги управления политическим и социальным процессом репатриации крымских татар и разгорелась ожесточенная борьба, в которую включились различные оппозиционные силы. Напомним, что крымский ком-мерческий банк "Имдат" ("Содейст-вие") был создан по инициативе Меджлиса (официально зарегистрирован Национальным банком Украины 20 января 1994 года) с целью концентрации в едином финансовом центре всех капиталов, которые можно было бы направить на реализацию программы возвращения крымскотатарского народа на свою историческую Родину и экономического обустройства репатриантов в Крыму. Капиталы этого банка, сумевшего развернуть в Крыму довольно активную деятельность, скла-дывались, в основном, из двух ча-стей. Первая - это доходы крымскотатарского национального частного бизнеса. Оставим сейчас в стороне вопрос о том, насколько "чистыми" были некоторые из этих доходов, в какой мере была представлена здесь "теневая экономика" и какова была доля тех денег, которые могли "отмывать" в банке "Имдат" чисто криминальные структуры, в частности, группы организованного рэкета; видимо, в целом, таких "тем-ных" капиталов было здесь во всяком случае не больше, чем в любом другом коммерческом банке. Вторая часть капиталов банка "Имдат"- это фактически собственные средства Меджлиса (формально - средства фонда "Крым", но президентом этого фонда является председатель Мед-жлиса), сложившиеся из целенаправленных благотворительных отчислений, в том числе из-за рубежа, от крымскотатарской диаспоры, предназначенные конкретно на дело становления национального банка.
Совершенно очевидно, что в деятельности банка "Имдат" далеко не все было корректно и благополучно, и отзвуки внутренних противоречий и потрясений в правлении банка, и вспышки недовольства вкладчиков и зависящих от деятельности банка организаций и частных лиц находили выражение и в подозрениях, и в перевыборных акциях накануне созыва III Курултая. Собрание учредителей избрало председателем совета банка президента кооператива "Оа-зис" Э. Нафиева, а председателем правления стал Сейтумер Тохтаров, избранный также и делегатом III Курултая. Бывший член Меджлиса (в 1991-1996 годах) Решат Кенже, с именем которого чуть ли не идентифицировалось общее представление о банке "Имдат", фактический держатель и распорядитель его основных капиталов, выслушал на первой сессии III Курултая в свой адрес немало жесткой критики и не был избран в новый состав Меджлиса. Из 159 он получил только 44 голоса в свою поддержку.
Однако настоящий скандал вокруг банка "Имдат", впервые выплеснувшийся за порог "собствен-ного дома", разгорелся лишь во второй половине 1996 года, после того как внутри Меджлиса консолидировалась оппозиция - "фракция ОКНД". Одна часть Меджлиса (председатель Мустафа Джемилев и сравнительно небольшая группа его сторонников) стремилась сохранить банк "Имдат", устранив по возможности недостатки, взяв под более строгий контроль его деятельность, не разрушая при этом сложившейся структуры и не теряя тех людей, трудами и капиталами которых держался банк. Споры в значительной мере были завязаны персонально вокруг личности Решата Кенже. Оппозиционеры, стремив-шиеся к кардинальной перестройке в идеальных целях или к переделу сфер влияния в своих эгоистических интересах, готовы были перечеркнуть весь прежний опыт, выбросить за борт политической жизни своих соперников (вопрос упорно ставился о выражении недоверия Решату Кенже и отзыве его из депутатского корпуса Верховного Совета Крыма), фактически разрушить финансовую базу национального движения, созданную Меджлисом ценой огромных усилий и, безусловно, некоторых нравственных компромиссов.
2 августа 1996 года на заседании президиума Меджлиса Ильми Умеров, занимавший тогда пост вице-премьера крымского Правительст-ва4, сделал сообщение о незаконном отвлечении бюджетных средств на нужды банка "Имдат". Этот факт стал поводом и сигналом к началу массированной атаки со стороны уже довольно сплоченной внутри Меджлиса оппозиционной группы. Мишенью этой атаки стали не только руководство банка и Решат Кенже, но и сам председатель Меджлиса Мустафа Джемилев, которого оппозиция упрекала в покровительстве растратчикам. Так закрутилось "де-ло о 80 миллиардах", якобы украденных у крымских татар в результате махинаций, к которым причастно руководство Меджлиса, фонда "Крым", банка "Имдат" и Управления капитального строительства (УКСа) Рескомнаца. Речь шла о поступлениях из государственного бю-джета Украины по программе первоочередных мер поддержки крымскотатарских репатриантов. Эти сре-дства были перечислены в Рескомнац - бывший крымский Госкомнац, переименованный постановлением Кабинета Министров Украины 7 июля 1997 года в Республиканский комитет по делам национальностей, депортированных граждан и миграций (его председателем в 1994-1997 годах был Осман Адаманов, которого сменил Зия Халиков, утвержденный в этой должности Верховным Советом Крыма 18 июня 1997 года). Обязанностью Рескомнаца было распределение средств по соответствующим статьям расходов (капитальное стро-ительство, выкуп жилья, помощь застройщикам, компенсация затрат на переезд и провоз багажа, ассигнования на развитие культуры, здравоохранения и т.д.) в точном соотве-тствии с правительственными сметами. Эти деньги не подлежали использованию ни в каких иных целях. Однако в определенный момент, попав в трудное положение, оказавшись под угрозой закрытия, банк "Имдат" сумел совершить операцию по "временному использованию бюд-жетных денег" (80 миллиардов еще старых украинских карбованцев, перечисленных на счет УКСа Рескомнаца) в своих расчетах с фирмами, которые должны были "потом" рассчитаться с УКСом деньгами или стройматериалами. Посредником в этой операции служил фонд "Крым", что фактически означало "добро" на совершение этой операции со стороны руководства Меджлиса. Изымая через свой фонд "Крым" бюджетные деньги "в долг", Меджлис надеялся и на добросовестность фирм, которые рассчитаются с УКСом, и на помощь зарубежной диаспоры, обещавшей собрать и в ближайшее время доставить 250 тысяч долларов для укрепления банка "Имдат", и на то, что застройщики практически не пострадают, поскольку пока будут составляться их списки по актам обследований на местах, деньги, "про-крутившись", уже вернутся и даже с процентами, адекватными инфляционной динамике, а банк "Имдат" будет спасен.
Как и следовало ожидать, благие надежды, за которыми стояла наивность одних и корысть других уча-стников этой операции, не оправдались: фирмы-должники своевременно возвратили фонду "Крым" не весь, а едва ли половину своего долга; обещанные 250 тысяч долларов из-за рубежа поступили по частям и значительно позже, чем ожидалось; к тому времени банк "Имдат" попал в новую финансовую ловушку. По изменившемуся законодательству Украины уставной фонд коммерческого банка должен был быть не менее 500 тысяч экю, которых у банка "Имдат" не было, поэтому руководство банка решило использовать полученные от фонда "Крым" деньги не для расплаты с долгами, а для пополнения своего уставного фонда. Задолженность в бюджет осталась непогашенной, составив на конец 1997 года 450 тысяч украинских гривен.
Суть конфликта, в который были втянуты по-разному заинтересованные в делах банка "Имдат" группы, сводилась при этом к следующему. Для одних, прежде всего для Мустафы Джемилева, главным было спасение любой ценой банка "Имдат" - за счет пострадавших застройщиков, путем не совсем корректных с точки зрения нравственности и законности операций - ибо высокая цель оправдывала средства. Смысл этой высокой цели Мустафа Джемилев еще раз изложил в своем докладе на внеочередной сессии III Курултая:
"... Сам банк был учрежден громадными усилиями в очень благородных целях... Идея создания банка, который оказывал бы помощь решению некоторых социальных проблем наших соотечественников, становлению наших бизнесменов, родилась в Меджлисе почти сразу после развала СССР и начала свободы частного предпринимательства. Идея банка особенно укрепилась после того, как мы воочию убедились, что отпускаемые государством средства на возвращение и обустройство наших соотечественников, бесстыдно разворовываются и используются на совершенно иные цели... Это хорошо понимали и те чиновники, владельцы фирм и мафиозные структуры в Крыму и Киеве, которые имели непосредственное отношение к этим средствам и успели на них прилично разжиреть. Мы получили информацию и о том, как на кое-каких "сходках" велись разговоры насчет того, что ни в коем случае они не допустят создания "татарского банка" и что татары должны только "пахать" на своих огородах. Но с нашей стороны, к сожалению, оказалось мало людей, понимающих значение банковской системы для будущего нашего народа. Мы заявляем о праве нашего народа на свою национально-территориальную государственность, но то, что этого невозможно добиться одними заявлениями, умными речами в парламентах или вымаливанием справедливости у высоких инстанций, не смогли еще понять очень многие, даже в составе высшего представительного органа нашей нации" 5.
Итак, национальный банк - как фактор "национальной политики", как средство борьбы за "националь-но-территориальную государственность", как гарант политических успехов и социальной справедливости по отношению к крымскотатарскому народу; национальный капитал - как оружие национально-освободительного и правозащитного движения в современном демократическом обществе, более эффекти-вное, чем любые акции неповиновения или демонстрации протеста. Такова концепция, определяющая стра-тегию Меджлиса во всех вопросах учреждения, поддержки, защиты, фи-нансового обеспечения банка "Им-дат".
Чтобы понять значение такой стратегии, мы должны сравнить ее с результатами других национальных движений в бывших советских республиках. Только там и тогда, где эти движения опираются на достаточно крепкую собственную финансово-экономическую базу, у них есть перспектива достижения своих политических целей. Там же, где дело ограничивается лозунгами, митингами, расчетами на чистый энтузиазм, устаревшими методами стихийного сопротивления, национальные движения буксуют, останавливаются на мертвой точке, разрушаются.
В критический и переломный для многих национальных движений в странах СНГ 1993 год, когда часть из них сходит с политической арены, вырождается в культурные клубы и землячества, а другая часть неудержимо вползает в безнадежные и кровопролитные гражданские войны с новыми режимами либо уходит в подполье или эмиграцию (где тоже постепенно замолкает и исчезает, исчерпав скудный лимит посторонней материальной поддержки), руководство Меджлиса крымскотатарского народа заботится об учреждении национального банка, о передаче ему контрольных функций над бюджетными средствами Украины, выделяемыми для обустройства крымских татар, находит пути укрепления своих экономических позиций. М. Джемилев рассказывает:
"С этой целью были проведены многочисленные встречи с высшими должностны-ми лицами в Киеве. Вопрос о банке был одним из главных и во время встречи Председателя Меджлиса с первым Президентом Украины Л. Кравчуком в конце 1993 года. И мы очень признательны всем государственным деятелям Украины... которые хорошо поняли значение этого банка для нас и в политическом плане для Украины в целом, оказывали ему всяческое содействие или, по крайней мере, препятствовали различным структурам задушить этот банк"6.
И теперь уничтожить его собственными руками? Только потому, что ретивые, честолюбивые ревизоры, еще ничего не сделавшие для о общенационального дела, подняли крик, обнаружив, конечно, неприятные, но может быть, и неизбежные в банковском деле факты, ошибки, некорректные операции и долги? Нужно ли объяснять, почему и насколько решительно, категорично Мустафа Джемилев отвечал на эти риторические вопросы твердым "нет", почему не "сдавал" он ни Решата Кенже, ни других своих соратников по банку "Имдат" и по фонду "Крым", принимая на себя всю полноту ответственности за финансовую деятельность и долги национального банка.
Другая логика была у его противников, образовавших оппозиционную группу внутри нового состава Меджлиса. "Высокая цель не может быть достигнута нечистыми средст-вами", "Грязные руки не должны прикасаться к святому делу", "Еди-ножды солгав...", "Единожды обманув народное доверие, мы потеряем право руководить национальным движением" - весь этот набор кристальных истин, формируя безуп-речную нравственную максиму, был противопоставлен прагматичной политике вынужденных компромиссов. Крайняя позиция была сформулирована примерно так: "Будь что будет с народными деньгами, пусть ворует и совершает с ними махинации кто угодно, но лишь бы Меджлис был от них подальше, ибо это доставляет лишние хлопоты, служит источником для различных сплетен..." ("...Это не только мое умозаключение, - комментировал эту "формулу неучастия" Мустафа Джемилев. - Именно в этом духе открыто аргументировали [свою позицию] и некоторые голосовавшие за перевод счета УКСа [из банка "Имдат" в любой другой, "не наш" банк] члены Меджлиса"7).
Была в этом столкновении, разумеется, и третья сила, представленная людьми, озабоченными только личной выгодой и обеспечением лично для себя прямого доступа к большой финансовой кормушке. Им было наплевать и на дальние стратегические и политические цели национального движения, и на идеалы тех рыцарей без страха и упрека, для кого их личная честь и моральная безупречность были важнее любых дальних или близких, бесспорных или сомнительных общенародных целей. Некоторые из них уже похозяйничали в банке "Имдат", уже обогатились или проворовались и дали основание председателю Меджлиса с горечью говорить о том, что этому банку с самого начала "очень не повезло с кадрами":
"Например, оказалось, что бывший председатель Совета банка "Имдат" обжулил не только этот банк, но и многие другие банки в Крыму, фирмы многих предпринимателей в Узбекистане, Турции, Украине, многих рядовых соотечественников [...] В то время как основная часть учредителей, и в первую очередь фонд "Крым", прилагали огромные усилия и пытались изыскать сре-дства для становления и укрепления банка, другие, пользуясь отсутствием должного ко-нтроля, успешно решали свои личные финансовые проблемы, выделяли без всяких гарантий большие кредиты для фирм друзей, родных и близких. Например, получивший из банка наиболее крупный кредит некий предприниматель Рамазан Усеинов, не сумев выплатить [долг], пустился в побег..."8.
В то же время новые охотники за добычей, чьи авантюрные хождения в банк "Имдат" еще не состоялись, рвались к переделу сфер влияния, мечтали только о том, чтобы оттеснив или "утопив" в убийственном компромате прежних хозяев банка, занять их места и уже самим распределять кредиты для своих "друзей, родных и близких".
Первые "схватки под ковром".
Народ пока безмолвствует...
В такой ситуации спровоцированного скандала руководство Меджлиса сначала выбрало выжидательную тактику, стремясь оттянуть срок принятия каких-либо решений по банку "Имдат", исходя из того, что никакие перемены не будут к лучшему. Сообщение Ильми Умерова на заседании президиума 2 августа 1996 года повисает в воздухе: никакие решения по обнародованным фактам не принимаются, предполагается провести специальное заседание Меджлиса по данному вопросу, тщательно подготовив его. Назначенное на середину августа заседание Меджлиса, однако, срывается из-за того, что председатель совета банка С. Тохтаров и "кое-какие другие лица, к которым мы хотим предъявить претензии", как объясняет Мустафа Джемилев, находятся в отъезде. Оппозиция, однако, торопится и не желает терять темпа в развернувшейся атаке. О дальнейших событиях рассказывает Джемилев:
"Через пару дней Управляющий делами [Решат Аблаев] передает мне заявление от имени 12-ти членов Меджлиса с требованием созвать заседание Меджлиса 24 августа 1996 года. Разумеется, я не возражаю... Но опять выясняется, что 24 августа председателя Совета банка в Крыму не будет. Обсуждаем ситуацию с Решатом Аблаевым и решаем перенести заседание еще на неделю. Но в субботу 24 августа мне звонят домой [в Бахчисарай - С.Ч.] и сообщают, что в Мед-жлисе идет заседание. К моменту моего приезда в Меджлис на заседании уже было проголосовано то самое постановление... в 10-дневный срок перевести расчетный счет УКСа Рескомнаца из банка "Имдат" в какой-нибудь другой банк, но в какой именно - не уточнялось, депутату ВС Кенже Решату сложить депутатские полномочия, директору Фонда "Крым" объявить строгое предупреждение и тому подобное"9.
Джемилев предложил отменить это постановление и постарался убедить Меджлис в его несвоевременности и необоснованности. При повторном голосовании несколько человек, изменив свою прежнюю позицию, проголосовали против, но этого оказалось недостаточно для его отмены. Джемилев добился повторного рассмотрения вопроса на новом, расширенном заседании Меджлиса, где присутствовало все руководство банка "Имдат". Заметим, что за все это время в печать, в том числе в газеты "Авдет" и "Голос Крыма", обычно тщательно фиксирующие хронику заседаний Меджлиса, не просачивалось никакой информации о событиях, потрясающих его изнутри.
Заседание продолжалось два дня и было насыщено сенсационными взаимными разоблачениями, которые бросали друг другу председатель совета банка С. Тохтаров и бывший начальник УКСа З. Халиков. По мере выяснения общей картины на этом заседании Джемилеву удается отменить один за другим почти все пункты прежнего постановления, включая такие ключевые положения, как перевод счета УКСа из банка "Имдат" в другой банк и отзыв депутата Р. Кенже. Создается временная рабочая комиссия из пяти человек, которой поручается подготовить "рекомендации о принципах взаимоотношений Меджлиса с банком "Им-дат". Работа комиссии из-за острых внутренних противоречий затягива-ется почти на полгода. Только 24 января 1997 года на заседании президиума Меджлиса сообщается, что комиссия закончила свою работу, хотя и не пришла по ряду пунктов к единому мнению. О том, какие стра-сти сопровождали ее деятельность, свидетельствует хотя бы такой факт, что один из членов этой комиссии Э. Аметов, категорично требовавший перевода счета УКСа из банка "Имдат" в другой банк, пригрозил в случае невыполнения его требования выйти из Меджлиса, объявить голодовку и сделать заявление для печати против Меджлиса.
В чрезвычайно нервозной обстановке на фоне только что разразившегося в Крыму парламентского кризиса (Верховный Совет АРК выразил недоверие 15-ти членам президиума и отправил в отставку спикера В. Киселева) проходит в Симферополе заседание Меджлиса 8 февраля 1997 года. Закрытая часть этого заседания посвящается делу банка "Имдат", и вопреки доводам председателя, большинством голосов (18 - за, 11 - против, 2 - воздержались) принимается решение о переводе счета УКСа из банка "Имдат" "в какой-нибудь другой банк". Это был один из тех случаев "победы фракции ОКНД", механизм которых Мустафа Джемилев следующим образом вскрыл в своем докладе на внеочередной сессии III Курултая:
"Члены этой фракции, как правило, собираются у себя в здании ОКНД перед заседаниями Меджлиса, обсуждают там вопросы, которые подлежат обсуждению в Меджлисе, и договариваются, как они будут голосовать [...] Иногда решение о том, как они будут голосовать в Меджлисе, принимается даже на заседаниях Центрального Совета ОКНД. Поэтому объяснять что-либо этим людям на заседаниях Меджлиса, приводить какие-либо аргументы или доказательства бесполезно - они все равно будут голосовать так, как они уже заранее решили. Иначе это будет расцениваться как нарушение дисциплины в организации"10.
Десять дней потребовалось Мустафе Джемилеву для обдумывания и принятия волевого решения, которое впервые поставило возглавляемое Меджлисом национальное движение на грань очевидного и принципиального раскола. На заседании президиума 18 февраля он обнародовал свое заявление об уходе в отпуск до созыва внеочередной сессии Курултая. Фактически это был ультиматум, предъявленный противникам его курса. Встревоженный Меджлис собрался на заседание 22 февраля 1997 года. Снова рассматривался вопрос о банке "Имдат", руководители которого готовы были признать все свои долги и принять все меры по предотвращению возможных злоупотреблений и нарушений финансовой дисциплины. Тем не менее, при повторном голосовании большинство снова высказалось за перевод счета УКСа в другой (заведомо не подконтрольный Меджлису) банк и отвергло заявление председателя об отпуске и его требование созыва внеочередной сессии Курултая. Дже-милев отказался (впервые за все годы своего руководства Меджлисом) подписывать постановление, принятое большинством голосов, ибо считал его вредным и беспринципным, и настаивал на созыве внеочередной сессии Курултая и на том, что сам он не будет исполнять обязанности председателя взбунтовавшегося Ме-джлиса, пока Курултай не рассудит, кто прав, и не внесет ясность в спорные вопросы.
Его противники дрогнули, и на заседании Меджлиса 1 марта 1997 года было принято решение "не предпринимать в течение месяца действий по закрытию расчетного счета УКСа в банке "Имдат" при условии, что со стороны банка за этот период не будут допущены финансовые нарушения". Это решение хотя бы на время устраивало Джемилева, ибо позволяло спасти национальный банк от финансового краха, и он готов был работать дальше, не расшатывая, а стабилизируя ситуацию. Голосование по этому решению, за которое высказались 23 человека из 26 присутствующих, показало, что не все шансы восстановить единство в Меджлисе еще потеряны, разумеется, если ОКНД не навязывает своей "фрак-ции" соблюдение "партийной дисциплины". Что же касается коллизии между принципами "демократии" и "диктатуры", то такой ее вовсе не существовало, а если стремление к диктату и проявлялось, то скорее со стороны ОКНД, требовавшей от своих членов безусловного послушания, нежели со стороны Мустафы Джемилева, который старался действовать достаточно дипломатично, избегая до последней возможности жесткой конфронтации с новым "большинством" в составе Меджлиса. Его противники, напротив, демонстрировали склонность к жестким мерам. Энвер Аметов, голосовавший 1 марта против компромиссного решения, пришел в ярость от того, что оно было принято, и покинул заседание Меджлиса, хлопнув дверью и заявив, что больше его ноги в Меджлисе не будет. За ним последовал Ленур Арифов, а это уже был и грозный, и серьезный вызов: войну председателю Меджлиса фактически объявлял руководитель депутатской фракции "Курултай", мо-жно сказать, второе по влиятельности лицо в крымскотатарском национальном движении второй половины 1990-х годов.
Хрупкое согласие внутри Меджлиса, достигнутое 1 марта 1997 года, длилось недолго. Наступление, нападки на председателя и его команду, саботирование его указаний, нарушение прежних договоренностей, срыв конструктивных решений путем включения уже отлаженного механизма голосования ("большинст-во" хотя бы в несколько голосов, как правило, оказывается против любых предложений Мустафы Джемилева), даже никогда не виданные и немыслимые прежде акции "бойкота" по отношению к инициативам председателя - все это пускается в ход, причем уже не только в связи с проблемой банка "Имдат", но по широкому фронту кадровых, тактических и иных разногласий.
Одна из таких акций "бойкота" состоялась 29 июня 1997 года. Мустафа Джемилев предложил провести в этот день выездное заседание Меджлиса в селе Фоти-Сала, соединив это мероприятие со встречей с соотечественниками, проводившими в тот день в этом селе традиционный ежегодный сбор земляков и праздничный митинг. Однако "фракция ОКНД" решила бойкотировать выездное заседание, и та половина Меджлиса, которая приехала в Фоти-Сала, обнаружила, что необходимого кворума для заседания нет.
Моральная, психологическая нагрузка на руководство национальным движением особенно возрастает, поскольку происходит все это на фоне отнюдь не простой и отнюдь не благоприятной для крымских татар в целом социально-политической обстановки в Крыму. Верховный Совет Крыма лихорадят действия так называемой "антикриминальной оппозиции". По всему полуострову активизируются сепаратистские силы, ориентированные на отрыв Крыма от Украины и Украины от ее западных союзников. 29 марта в Симферополе проходит съезд русских общин с участием думской делегации из Москвы; 19 апреля - к 214-й годовщине аннексии Крыма Российской империей Конгресс русского народа и Народное вече Севастополя проводят митинги и другие мероприятия "Дня России", на которых вдвигаются требования "ликвидации квот для крымских татар в парламенте".
Экономическое положение основной массы крымских татар остается на грани социальной катастрофы, и ни в Киеве, ни в Симферополе не принимается действенных мер по его улучшению. Более того, в Законе Украины "О государственном бюджете Украины на 1997 год" исчезает статья расходов на капитальные вложения по программе обустройства и расселения крымских татар. Выше поднимается волна народного отчаяния и массового недовольства. 22 апреля партия "Адалет" проводит акцию протеста против иг-норирования администрацией нужд и интересов крымских татар, выразившуюся в пятичасовой блокаде трассы Симферополь - Белогорск. В июле жители поселка Строгановка под Симферополем перекрывают Ялтинскую трассу в знак протеста против падения уровня жизни и бедственного положения крымских татар. Их примеру следуют крымские татары в поселке Урожайное и в других районах Крыма. Время для внутренних разборок и сведения счетов в крымскотатарском движении наступает, мягко говоря, неблагоприятное.
Надо признать, что конфликтующие стороны предпринимают огромные усилия для того, чтобы разногласия, раздирающие Меджлис, до самой последней, крайней стадии этого конфликта не выплеснулись наружу. На всех официальных встре-чах, в зарубежных поездках (напри-мер, на съезде Ассоциации тюркских народов в Анкаре в апреле, на 42-м Конгрессе народов Европы в Пёртшахе-ам-Вёртерзее в Австрии в начале мая, на IV Курултае тюркских народов в Измире в конце августа) крымскотатарские делегации сохраняли внешнюю видимость полного единства, даже если в составе этих делегаций были люди, уже оказавшиеся по разные стороны внутренних баррикад. По тону и содержанию крымскотатарских газет "Ав-дет" (под редакцией Л. Буджуровой) и "Голос Крыма" (под редакцией Айдера Эмирова и Эльдара Сеитбекирова) до самой поздней осени 1997 года было невозможно заметить и угадать, что национальное движение стоит на грани раскола.
Разногласия обостряются буквально по всем вопросам: по новым кандидатурам председателя Рескомнаца (кому там быть - З. Халикову или Э. Гафарову), начальника УКСа (от З. Халикова этот пост переходит к Ф. Халилову, от Ф. Халилова к Н. Алиеву), Министра социальной защиты (на тайное голосование в Ме-джлисе выносятся три кандидатуры - Э. Эннанова, Х. Куртбединова и Р. Кенже). При этом возникает трево-жная закономерность: как только председатель Меджлиса предложит или поддержит чью-либо кандидатуру, у нее немедленно находятся решительные противники из "фракции ОКНД" или из окружения Л. Арифова, который, став в июне 1997 года вице-премьером Совета Министров Крыма, сосредоточил в своих руках значительную власть и в правительстве, и в Верховном Совете. Подозрительность, враждебность оппозиционеров к любому работнику, кого обоснованно или без оснований начинали считать "ставленником Му-стафы", "человеком Мустафы", парализовали деятельность ряда государственных структур, провоцировали распространение компромата, подрывали доверие соотечественников к тем, кто по долгу службы должен был защищать их интересы. Выбор кандидатов на те или иные должности, проводимый через машину голосования, все чаще учитывал не деловые качества и достоинства этих людей, а личное отношение к ним председателя Меджлиса (при этом решение, разумеется, принималось "от обратного": при поддержке председателя кандидатура не проходила, при выражении председателем каких-либо сомнений или обоснованного отвода соответству-ющая кандидатура, напротив, упорно вытягивалась, даже если это могло пойти во вред делу). Так был проведен на должность председателя Рескомнаца Зия Халиков, уже совершивший немало неблаговидных поступков на посту начальника УКСа и еще больше усугубивший бессилие Наблюдательного совета, отрыв государственного аппарата от народа, игнорирование национальных интересов крымских татар. Альтернативная же кандидатура быв-шего Управляющего трестом "Крым-агроспецстрой" Эдипа Гафарова не прошла (не получила поддержку Меджлиса) фактически только потому, что за него высказался Мустафа Джемилев.
Не легче складывалась ситуация и в тех случаях, когда Джемилеву удавалось настоять на своих предложениях, использовать свое право председателя принимать рабочие решения без процедуры голосования или когда машина голосования, контролируемая "фракцией ОКНД", давала неожиданные сбои. Так, в итоге обсуждения и тайного голосования (в том же июне 1997 года) по кандидатурам на пост Министра социальной защиты в новом Совете Министров Крыма равное количество голосов (по 9) получают Эдем Эннанов и Хубедин Куртбединов. Право выбора между набравшими равное количество голосов кандидатами было предоставлено председателю Меджлиса, и он склонился к кандидатуре Эннанова как человека более опытного, уже занимавшего этот министерский пост в прежнем составе правительства. Немедленно Эннанов оказывается под огнем публичной критики со стороны несогласных с председателем членов Меджлиса. Лиля Буджурова в передаче "Ана-Юрт", которую она ведет по крымскому телевидению, рассказывает о его прошлых грехах, показывает его хороший дом, намекая, что построен он на "народные деньги", даже обвиняет его в том, что в село, где он живет, проведен газ, хотя работы по газификации шли совсем по другой, независимой от положения крымских татар программе и к деятельности Эннанова никакого отношения не имели.
Еще хуже получилось с Нариманом Алиевым, назначенным на дол-жность начальника УКСа по рекомендации Мустафы Джемилева. Заручившись поддержкой Л. Арифова, З. Халиков просто уволил его, не посчитавшись с мнением Мустафы Джемилева и грубо нарушив трудовое законодательство.
Однако последней каплей, переполнившей чашу терпения, было принятое в августе 1997 года в одностороннем порядке Л. Арифовым и З. Халиковым решение перевести расчетный счет УКСа Рескомнаца из банка "Имдат" в другой банк. Председатель Меджлиса даже не был заблаговременно предупрежден об этом решении, перечеркнувшим все его прежние усилия по спасению банка "Имдат". На срочно созванном 13 сентября заседании Меджлиса переломить ситуацию он уже не смог: "устойчивое большинство" одобрило своим голосованием убий-ственную для национального банка акцию. В таких условиях Мустафа Джемилев дальше работать с данным составом Меджлиса посчитал невозможным. Рубикон был перейден 20 сентября, когда на расширенном заседании Меджлиса он потребовал созыва внеочередной сессии Курултая и объявил о своем уходе "в отпуск" до открытия этой сессии. Исполняющим обязанности председателя Меджлиса временно был назначен Заместитель Джемилева Рефат Чубаров.
С этого дня и Мустафа Джемилев, и его противники, исчерпав все средства воздействия друг на друга, стали возлагать свои надежды на Курултай, который должен был в затянувшемся споре поставить все точки над "i", рассудить, кто прав - кто не прав, поддержать председателя Мед-жлиса или оппозицию.
Осенний марафон '97 -
подготовка к Курултаю
Ни та, ни другая сторона не ждала декабря, сложив руки. Даже по таким далеко не полным источникам информации, как официальная хроника событий, публикуемая на страницах еженедельной газеты "Голос Крыма", видно, что Мустафа Джемилев в период между 20 сентября и 19 декабря ни на один день, ни на один час не выпускал из своих рук рычагов управления национальным движением, не складывал с себя действительные обязанности и полномочия председателя Меджлиса. Он проводит встречи с зарубежными, украинскими и крымскими политическими, общественными, религиозными деятелями: 1 октября - с членами делегации официальной миссии ОБСЕ; 4 октября - с аналитиком бюро Госдепартамента США по проблемам миграции и беженцев Дианой Ханек Абдиен; 9 октября в Бахчисарае - с послом США на Украине Уильямом Грином Миллером; 14 октября - с атташе посольства Турции на Украине по вопросам культуры Феритом Джийомом; в тот же день - с парламентской делегацией Швеции во главе с депутатом рикстага Карин Вегестол; 3 октября - вместе с приехавшей из США Айше Сеитмуратовой принимает участие в торжественном открытии новой школы в селе Каменка, построенной в рамках Программы развития и интеграции ООН в Крыму; 15 октября уже в Киеве - ведет переговоры с секретарем Национального совета безопасности и обороны Украины В. Гобулиным и встречается с председателем Народного Руха Украины, обсуждая перспективы предстоящих выборов в Верховную Раду; 14 ноября в здании Крымскотатарского драматического театра в Симферополе - проводит организованную Муфтием Крыма Нури Мустафаевым встречу с представителями мусульманских общин; на следующий день - принимает делегацию Христианско-демократиче-ской партии Украины в Крыму; 25 ноября в офисе фонда "Крым" - ведет переговоры с заместителем председателя Управления верховного комиссара ООН по делам беженцев на Украине Йозефом Дьорке; 30 ноября там же - принимает делегацию из Ирана во главе с генеральным секретарем Международного форума по сближению исламских течений аятоллой Мохаммадом Ваэз-заде Хорасани; 9 декабря - встречается с представителем президента Украины в Крыму В.А. Киселевым и группой ответственных работников Администрации президента и Совета национальной безопасности, прибывших в Крым. Как нетрудно заметить, все это очень мало похоже на времяпрепровождение в длительном отпуске. Однако главная работа Джемилева в эти месяцы - это встречи с соотечественниками, выступления в региональных меджлисах по всем районам Крыма - от Джанкоя до Ялты и Судака. Потом он говорил:
"Я действительно после выхода в отпуск провел около 25 собраний с соотечественниками во всех районах Крыма, [...] ни на одном из них мною не было сказано ни одного слова против каких-то групп или конкретных лиц в Меджлисе, наоборот, я пытался рассеять распространившиеся слухи [...] убедить, что оснований для истеричных заявлений о том, что "Меджлис идет ко дну" нет [...] что все будет расставлено на свои места предстоящей сессией Курултая"11.
Свой трудный путь к Курултаю прошла за эти осенние месяцы и оппозиция. Прежде всего она занялась перераспределением властных полномочий внутри Меджлиса. 4 октября была создана рабочая группа по подготовке и проведению внеочередной сессии III Курултая, срок созыва которой (19 декабря 1997 года) был окончательно утвержден. В эту группу вошли Р. Чубаров (предсе-датель), К. Асанов, А. Джеппаров, С. Кадыров и Ш. Кайбуллаев. Была утверждена новая структура Меджлиса. Вместо Р. Чубарова, который заявил, что не может одновременно исполнять обязанности председателя Меджлиса и вице-спикера крымского парламента, на должность председателя, по предложению Л. Арифова, был избран Решат Аблаев. Освободившуюся должность управляющего делами получил давно претендовавший на нее Сервер Керимов, который к этому времени окончательно определил свою позицию в рядах противников Мустафы Джемилева.
В изменившемся составе президиума, как и в Меджлисе в целом, по-прежнему не было единства по ключевым вопросам. Безусловно, с формальным уходом Джемилева "в отпуск" и переходом председательской должности в руки Р. Аблаева (Рефат Чубаров не захотел взять на себя ответственность, связанную с продолжением дела Мустафы Джемилева в опустевшем без него Меджлисе) позиции "фракции ОКНД" (можно сказать, и "фракции Ленура Арифова", хотя с ОКНД этот высокопоставленный чиновник себя никак не идентифицировал и только пользовался голосами и поддержкой тех же "оппозиционеров") значительно усилились. И все же вести борьбу с пре-жним председателем от имени всего Меджлиса, об общенациональном авторитете которого этот председатель продолжал заботиться, да и в рядах которого оставались и колеблющиеся люди, и последовательные сторонники Мустафы Джемилева, занимавшие в структуре Меджлиса отнюдь не второстепенное место (например, Надир Бекиров, Шевкет Кайбуллаев), было практически невозможно.
Поэтому оппозиция стала действовать "по своим каналам" - через печать (используя не только свою национальную трибуну - газету "Ав-дет", но и такие газеты, как "Крым-ское время" или "Арекет", охотно печатавшие любые пасквили на Мустафу Джемилева, особенно исходившие из уст его бывших соратников12), через партии, объединения, путем тайных интриг и открытых обращений к общественности.
Непредсказуемая "Справедливость"-
неподкупная "Адалет"
Первое серьезное поражение оппозиция потерпела на "независимой" (от Меджлиса) территории, а именно в партии "Адалет" ("Справедли-вость"). Преобладала в ней радикально настроенная молодежь, послушная строгой партийной, почти военной дисциплине. Лидер этой партии Сервер Керимов, абсолютно уверенный в поддержке сплоченных им под флагом борьбы за справедливость людей, сделал попытку вовлечь всю партию в борьбу со своими противниками, которыми он считал "коррумпированную верхушку" банка "Имдат" и взявшего банк под свое покровительство председателя Меджлиса. Неожиданно, однако, он наткнулся на внутреннее сопротивление. Молодые товарищи по партии все чаще с тревогой стали спрашивать Керимова, что происходит в Меджлисе и может ли партия "Адалет" остаться в стороне, не поддержать в трудную минуту Мустафу Джемилева, если, как следует из всех прежних деклараций, создавалась эта партия для поддержки Меджлиса, руководимого Мустафой Джемилевым. Почувствовав сопротивление, но еще не отдавая себе отчет в том, насколько глубоко проникло оно в партию, Сервер Керимов решил немедленно отсечь от партии всех недовольных и предложил всем, кто не согласен с его линией, выйти из партии. Однако взять процесс под свой контроль он оказался уже не в состоянии.
Это нашло выражение в итогах голосования и официальных документах II съезда Крымскотатарской национальной партии "Адалет", который состоялся в Симферополе 16 ноября 1997 года. Поскольку было ясно, что здесь произойдет главное сражение между участниками конфликта и этот съезд станет своего рода репетицией будущего Курултая, к нему были стянуты значительные силы с обеих сторон. Среди докладчиков, наблюдателей и гостей съезда была значительная группа людей, членством в партии "Адалет" никак не связанная, прежде всего сам Мустафа Джемилев, обратившийся к съезду с первым приветственным словом, а также муфтий Крыма Нури Мустафаев, вице-премьер Л. Ари-фов, председатель Рескомнаца З. Халиков, новый управляющий банком "Имдат"(переименованным в "Крым-Юрт") А. Галаган, члены Меджлиса Р. Аблаев, С. Берберов, Э. Сеитбекиров, Э. Аметов, члены Ревизионной комиссии Курултая.
Чувствуя, что почва уже уходит из под его ног, Сервер Керимов не искал компромиссов, чтобы удержаться во главе партии, сражался до конца - до своего полного поражения. В своем заявлении, сделанном вместо "отчета о проделанной работе", он сказал:
"В последнее время, в связи с моей позицией о злоупотреблениях и даже преступлениях в расходовании бюджетных средств, предназначенных для наших соотечественников, я, как лидер партии, начал испытывать давление... Заявляю, что не собираюсь менять свою позицию по отношению к тому, что происходит. А происходит вот что: отдельные члены Меджлиса крымскотатарского народа решили, что им удобнее скрывать от нашего народа, что его обкрадывает кучка так называемых бизнесменов и чиновников. Они решили, что десятилетия наше национальное движение боролось не за права крымских татар, а за право "Им-дат-банка" обкрадывать наш народ... В этой связи, понимая всю ответственность за происходящее, заявляю: я не буду лидером партии, если в ней нашли себе место люди, чьи собственные интересы и ложные авторитеты стали дороже общенародного дела. Если они не боятся суда народа, я его боюсь. Я боюсь и суда Аллаха, перед которым мы все в ответе за каждый свой шаг на этой земле"13.
Съезд ответил на этот вызов пе-реизбранием председателя партии "Адалет". Место С. Керимова занял 34-летний Альмир Самадинов из Карасубазара. Съезд принял "Обраще-ние" партии "Адалет" к предстоящей сессии Курултая, в котором говорилось:
"В решении крымскотатарских проблем неоценима организующая роль Курултая и его исполнительного органа в лице Меджлиса. Нам известны те усилия, которые при-лагает Меджлис, лично Мустафа Джемилев как на международном, так и на государственном уровнях.
Наша национальная борьба имеет сложный характер. В сферу политической борьбы вовлечены десятки и сотни тысяч соотечественников, имеющих свой личный жизненный, политический опыт. Координация этих движений, мнений, выработка такого единого направления мысли и действия требуют терпимости, объединения усилий. В нашем противостоянии друг другу кровно заинтересованы наши недруги. Разрушение того фундамента, на котором основывается наша общность, - единение, сплоченность рядов, устремленность к единой цели, - едва ли не главная задача наших противников. Сегодня явно прослеживается тенденция к системному разрушению тех достижений, которых крымскотатарский народ добился за последние десятилетия. Обескровлено строительство, введен разлад в работу Мед-жлиса, готовится удар по финансовому институту нации - банку "Имдат" и Фонду "Крым".
В этом плане мы, от имени национальной партии "Адалет", самым решительным образом осуждаем фракционность в Меджлисе, требуем сохранить целостность наших рядов, объединившись вокруг признанного лидера нации Мустафы Джемилева Крым-оглы"14.
16 против Одного или
16 против своего народа?
Проиграв этот раунд борьбы, оппозиция решилась на крайнюю меру, которой стало направленное в средства массовой информации "Обра-щение к делегатам III Курултая крымскотатарского народа", получившее печальную известность как "письмо шестнадцати". Позднее, в своем докладе на внеочередной сессии Курултая Мустафа Джемилев сравнит это письмо с памятным "Обращением 17-ти" 1967 года, которое считалось актом предательства в крымскотатарском национальном движении, и скажет:
"Я надеюсь, что Курултай даст адекватную оценку этой выходке 16-ти и нейтрализует хоть в какой-то мере тот ущерб и позор, который они нанесли единству нации и ее высшему представительному органу"15.
Текст этого "Обращения", принятого и разосланного в редакции газет 26 ноября 1997 года (28 ноября оно было напечатано в газете "Голос Крыма", 8 декабря - в газете "Ав-дет"), гласил:
"Группа недобросовестных предпринимателей пытается превратить Меджлис в "политическое прикрытие" своих незаконных операций, связанных с расхищением бюджетных средств, выделенных на Программу возвращения и обустройства крымскотатарского народа. Эти люди не стесняются обкрадывать своих соотечественников, и без того оказавшихся в бедственном состоянии. К сожалению, в их рядах оказались и некоторые члены Меджлиса ныне действующего и прошлого состава. Председатель Меджлиса всем своим авторитетом и прямыми действиями создавал условия, в которых оказались возможными эти хищения. Хозяйственно-финансовым инструментом хищения бюджетных средств стали "Имдат-банк" и 00 [Общественное объединение] Фонд "Крым". Нас всех пытаются обмануть словами, будто "Имдат-банк" - это народный или национальный банк крымских татар. Это - ложь. "Имдат-банк" - коммерческий банк, являющийся собственностью нескольких частных фирм, за которыми стоят вполне конкретные люди. И вся его деятельность направлена на интересы именно этих людей, а не народа в целом. Третья часть собственности "Имдат-банка" принадлежит общественной организации Фонд "Крым", Президентом которого является Председатель Меджлиса. Но именно Фонд Крым, получив из государственного бюджета 800 тысяч гривен для оказания помощи индивидуальным застройщикам - нашим соотечественникам - уже более двух лет держит эти деньги в своих "карманах", обрекая много сотен людей на жизнь в землянках или недостроенных домах. И это только один пример деятельности "Имдат-банка" и Фонда "Крым" "в интересах крымскотатарского народа".
Обеспокоенный сложившейся ситуацией Меджлис еще в августе прошлого, 1996 года на своем заседании поставил вопрос об "Имдат-банке", но встретил ожесточенную реакцию Председателя Меджлиса. Именно тогда возникло противостояние большин-ства Меджлиса и его Председателя. Со временем это противостояние углубилось и, по естественной логике вещей, перекинулось на другие сферы - кадровые назначения, работу депутатской фракции "Курултай", выдвижение кандидатур в народные депутаты Украины. Вместе с тем, политические и социально-экономические проблемы крымскотатарского народа в работе Меджлиса как высшего представительного органа отошли на второй план.
Мы понимаем, что самым большим достижением национального движения крымскотатарского народа со времен депортации является его массовое возвращение на родину.
Мы понимаем, какой жизнеобеспечивающей ценностью нашего народа являются его высшие структуры самоорганизации - Курултай и Меджлис.
Мы не можем и не должны допускать, чтобы авторитет Меджлиса крымскотатарского народа использовался в корыстных целях людьми с нечистыми помыслами, кто бы ни были эти люди, какие бы заслуги перед народом они ни имели.
Мы не можем и не должны позволить превратить Меджлис в "политическое прикрытие" хозяйственно-финансовых махинаций.
Делегаты Курултая! Соотечественники! Мы, члены Меджлиса крымскотатарского народа, обращаемся к Вам. Вам предстоит принять нелегкое решение, от которого будет зависеть единство народа. Единство на-рода - в борьбе за восстановление его политических, гражданских и социальных прав, за право и возможности его возвращения на родину, за человеческие условия жизни, наконец. Нет альтернативы Меджлису и Курултаю крымскотатарского народа в виде коммерческих, банковских или иных структур"16.
Обращение подписали: Аблаев Решат, Аметов Энвер, Арифов Ленур, Берберов Садык, Буджурова Лиля, Джаксин Сейтхалил, Керимов Сервер, Куртосманов Бекир, Кубединов Кубедин [Куртбединов Хубедин], Карашаев Рустем, Куртсеитов Руслан, Меджитов Эмир, Селимов Ниязи, Таиров Сервер, Халиков Зия, Хаиров Иззет.
О том, в какой обстановке принималось это "Обращение 16-ти", ярче всего свидетельствует сделанное через десять дней - 6 декабря 1997 года - "Заявление, принятое на совещании членов Меджлиса" (его даже нельзя было назвать "заявлением Меджлиса", поскольку для правомочного заявления уже нельзя было собрать необходимого кворума):
"Кризис в Меджлисе, появившийся в связи с разделением позиции членов Меджлиса по поводу финансовых махинаций вокруг бюджетных средств, выделяемых на возвращение и обустройство наших соотечественников, как и ожидалось, завел представительный орган крымских татар в тупик. Часть членов Меджлиса, не являясь на его заседания, саботирует работу Меджлиса, пытаясь таким образом сорвать решение по многим вопросам, в том числе и по подготовке к предстоящему Курултаю. В то же самое время ведется массированная деятельность по "обработке" делегатов Курултая и членов Меджлиса в попытках изменить их принципиальную позицию. Кроме того, в разных районах, в нарушение Положения о местных органах самоуправления, проводятся перевыборы тех председателей региональных ме
2003.06.13 | line305b
Re: Червонная: Крым 97: Курултай Против Раскола (продолжение)
председателей региональных меджлисов, которые не соглашаются быть "карманными"..."17.Это было то самое выражение отчаяния, ощущение собственного бессилия и все теснее смыкающегося вокруг оппозиции круга национального отчуждения, которое еще раньше выплеснулось в эмоциональной ста-тье Л. Буджуровой "Кризис в Меджлисе: все нормально - идем ко дну..."18.
За три недели до открытия внеочередной сессии Курултая оппозиция использовала последнюю возможность напрямую обратиться к широкой общественности (формаль-ное обращение "к делегатам III Курултая" было лишь поводом для выхода в средства массовой информации) для защиты своей позиции. Для одних, подписавших это обращение, это было делом принципа, убеждения, что святое дело можно продолжать только чистыми руками. Для других - красивой ширмой политической интриги. Однако и в том и другом случае оно объективно было направлено во вред национальному движению, размывало его цельность, подрывало авторитет его лидера. Впервые в этом обращении, вместо туманных намеков на чьи-то "лож-ные авторитеты" и на "отдельных членов Меджлиса, которым удобнее скрывать от нашего народа, что его обкрадывают", прямо говорилось об ответственности председателя Медж-лиса (Мустафы Джемилева). Это был вызов чрезвычайной дерзости, ибо харизма лидера национального движения до сих пор еще не подвергалась публичной критике изнутри самого этого движения. Нападки со стороны только увеличивали его популярность. Шестнадцать человек, избранных в Меджлис крымскотатарского народа, решились переступить ту черту, за которой раскрывалась бездна провала национального движения, и перед глубиной этой бездны теряли всякий смысл доказательства истинной или сомнительной вины каких-то банкиров.
Сын Крыма -
Мустафа Джемилев
Для понимания того, какая ценность в лице Мустафы Джемилева была поставлена на кон в этой политической игре, мы должны учитывать его популярность, прошлые заслуги, исключительный характер его героической биографии, суть его политического курса, за или против которого должны были в конечном итоге высказаться те, кому предстояло выбрать между Мустафой и выступившей против него меджлисовской оппозицией.
Каждое из этих положений мы могли бы проиллюстрировать и подкрепить множеством объективных данных и личных впечатлений, полученных в ходе исследований в Крыму и за рубежом. Современное российское да и европейское общественное сознание, давно освоившее в качестве политической и нравственной максимы предупреждение "не сотвори себе кумира", наверно, просто не способно в полной мере адекватно воспринять то всенародное обожание, которое окружает Мустафу Джемилева в тюрко-та-тарской среде. Многотысячные национальные митинги взрываются шквалом безудержных оваций, как только слово предоставляется Мустафе Джемилеву. Каждое слово, сказанное его тихим голосом, воспринимается массами как высшая и бесспорная истина, как откровение Пророка. Можно искать глубокие исторические, этнопсихологические корни такой популярности, в том числе и в менталитете людей Востока, последователей Ислама - религии Авторитета и Послушания, в психическом комплексе пострадавшего, депортированного народа, который Мустафа, словно легендарный Моисей, вывел из среднеазиатской пустыни и привел на обетованную землю - в Крым. Можно издалека, со стороны, относиться сколь угодно скептически к такой интерпретации современной истории, к самому факту превращения личности Мустафы в харизматического национального героя, в "звезду и надежду" всего тюр-кского мира, однако не считаться с этим фактом нельзя.
Выросло уже не одно поколение татар и турок, с детства усвоивших, что среди самых мужественных, самых чистых героев этого мира, защитников народа, борцов за правду, мучеников за веру есть на земле Мустафа "Кырым-оглу" - "сын Крыма". В экспедиции, которую автору довелось провести летом 1996 года в районах компактного проживания татар в Румынии, в небогатых рыбацких поселках и деревушках, в пригородах Констанцы татары - наследники давних переселенцев из Крыма, граждане Румынии, не зависящие никак и ни в чем от нынешней политики Меджлиса или настроения его председателя, подводили ко мне своих детей и говорили им: "Дотро-нься до ее руки - эта женщина встречалась с Мустафой, и Мустафа жал ее руку". В здании единственного татарско-мусульманского культурного центра в Констанце висят четыре портрета - Исмаила Гаспринского, Кемаля Ататюрка, Нумана Челеби Джихана и Мустафы Джемилева. В турецком городе Измире, почетным гражданином которого является Мустафа, есть парк его имени и нет человека, который бы этого имени не знал.
Объективные исследования, проведенные именно в Крыму, в частности, Институтом открытого общества (по проекту изучения вынужденных миграций 1996 года), построенные на массовых социологических опросах, на данных экспертного анализа и широкой репрезентативной выборки, позволили сделать вывод о том, что в представлении крымских татар Мустафе Джемилеву "нет никакой реальной альтернативы", "крымские татары убеждены в том, что ему принадлежит неоспоримое лидерство" и "готовы неук-лонно следовать за ним", считая, что "личность Джемилева играет огромную роль, и если бы не было Джемилева, положение дел было бы совсем другое"19. Даже не скрывающие своего скептического отношения к "диктатуре" Мустафа Джемилева авторы российской "Незави-симой газеты" признают: "...Автори-тет г-на Джемилева среди татарских масс настолько велик, что без его личного согласия сместить его вряд ли возможно"20.
Яркое проявление солидарности Курултая со своим лидером можно было наблюдать уже на первой сессии III Курултая в июне 1996 года. Там много спорили, там уже было видно недоброжелательное отношение большинства к руководителям банка "Имдат" и фонда "Крым" (ни Решат Кенже, ни директор фонда Риза Шевкиев не были избраны в Меджлис по итогам тайного голосования), но когда вопрос коснулся выбора председателя - здесь уже не было ни разных мнений, ни споров, ни критики, ни сомнений. В итоге тайного голосования выяснилось, что из 159 делегатов, которым были розданы бюллетени, 149 проголосовали за Джемилева. Когда были объявлены результаты голосования, одна из делегаток, яростнее всех спорившая в ходе Курултая со своими противниками, сказала: "Слава Богу, в этом мы все еще с Вами едины, слава Богу, это нас объединяет".
Мы можем пользоваться достаточно широкой шкалой сравнений, и мы знаем, что и другие национальные движения в СССР и постсоветском пространстве выдвинули, а кое-где и привели к власти лидеров, пользующихся в своих республиках и регионах весьма широкой, даже граничащей с культом личности популярностью. Сам по себе факт такой популярности, и развешанных по всем городским площадям портретов, и митинговой истерии - "все-народной поддержки", и даже всенародного голосования с результатом "99,99 % - за" во многих конкретных случаях не может вызвать у российской демократической общественности никакого умиления. Напротив, может лишь шокировать и насторожить как сигнал политического неблагополучия.
Все дело в том, что Мустафа Джемилев - это как раз не тот случай. Он слишком не похож ни на азиатского "баши", ни на славянского "батьку", ни на какого другого партийного или государственного лидера из нынешних функционеров, каждый из которых в недавнем прошлом - или секретарь Обкома КПСС, или Секретарь республиканского ЦК, или первый чекист КГБ, или в лучшем случае - благополучный "хозяйственник" или дипломированный ученый марксистско-ле-нинской пробы. Мустафа - герой диссидентского подполья, бесстрашный рыцарь политического антисоветского андерграунда, семь раз судимый тоталитарным режимом и превращавший каждый судебный процесс в гражданское единоборство с этим режимом, проведший треть своей жизни (18 лет из 54-х) в тюремных застенках и лагерях, восхищавший мир своим беспримерным мужеством и героическими голодовками, единственный политузник, за спасение жизни которого боролись и Рональд Рейган, и Вацлав Гавел, и Петр Григоренко, и Андрей Сахаров (условием своего возвращения из горьковской ссылки в Москву он поставил перед М.С. Горбачевым немедленное освобождение Мустафы Джемилева). Ни единой тени не легло на имя этого человека, ни малейшего подозрения в сотрудничестве с враждебным его народу режимом, в трусости, в доносительстве, в личном карьеризме не коснулось его. В полном соответствии с высокими традициями революционного роман-тизма он посвятил жизнь борьбе за счастье и освобождение своего народа.
Обращаясь все к той же шкале сравнений, взглянем на дело и с другой стороны. Безусловно, во главе национальных движений самых разных - больших и малых - народов нашей страны на рубеже 1980-90-х годов оказалось немало высоко порядочных и ничем себя не скомпрометировавших людей (независимо от их прошлых, советских биографий, да порою и с почти безупречными биографиями таких же активных или потенциальных диссидентов). Чем же отличается от них Мустафа Джемилев? Во-первых, он не изменился, не переродился в диктатора или в националистического ястреба. Вспо-мним для сравнения печальную историю перерождения Звиада Гамсахурдия. Даже чисто внешне Джемилев не изменил манеры поведения, всего демократического имиджа, не нарушил традиции постоянного общения с земляками: любой крымский татарин может придти к нему на прием в Меджлис, и эти приемы по понедельникам затягиваются до по-зднего вечера. Он не потерял доверия, уважения и любви своих соотечественников, которые до сих пор не разочаровались в нем, как порою безнадежно разочаровались целые народы в своих прежних вождях и кумирах. Может быть, ему даже повезло в том отношении, что он (по-ка?) не стал ни президентом, ни главой признанного или непризнанного государства, что он остался вождем все еще бесправного, не до конца реабилитированного народа и в защите интересов этого народа продолжает представлять правозащитное демократическое движение, а не властную силу или правительственную структуру.
Во-вторых, у него есть программа, цель, он знает, что нужно для достижения целей национального движения, и с почти безошибочной, пра-вильной ориентацией он выбирает те методы борьбы и принимает те решения, которые близки к оптимальным вариантам. Не будем переписывать для подтверждения этой истины всю историю крымскотатарского национального движения последних лет, напомним только, что именно благодаря позиции, разработанной и занятой Джемилевым, это движение не зашло в тупик сепаратистских конфликтов с Украинским государством, не вползло в кошмар гражданской войны, как это случилось, к примеру, с движениями национальных меньшинств в Таджикистане, в Молдавии, в Грузии, способствовало сохранению гражданского мира на Крымском полуострове.
Наконец, в-третьих, от многих других таких же демократических лидеров таких же мирных движений и таких же бесправных, не "побе-дивших", не ставших "титульными нациями независимых государств" этнических меньшинств Джемилев отличается несравнимым масштабом своего личного авторитета, политического опыта, государственной му-дрости. Да, с ним встречаются на равных, порою ищут с ним встречи, наносят ему визиты, посещая Крым, прислушиваются к его словам, рекомендациям, знают его по имени и в лицо государственные деятели такого ранга, как президент Турции или президент Украины, Послы великих держав, комиссары ООН и главы миссий ОБСЕ, министры и парламентарии, крупнейшие религиозные деятели мусульманского мира. Сегодня любой другой крымский татарин, какими бы личными достоин-ствами он ни обладал в собственных глазах или в глазах группы своих сторонников, если он заменит Мустафу Джемилева, - окажется таким же никому не известным, второстепенным лидером забытого "нацио-нального меньшинства", какими выступают руководители многих других общин на той же Украине.
Конечно, не бывает незаменимых людей, в будущем и крымскотатарский народ может воспитать и выдвинуть новых, молодых лидеров, не менее способных и не менее авторитетных, чем Мустафа, но все это будет уже в другом времени, а нанести себе ущерб сегодня, отстранив от руководства Мустафу, лишившись реального, а в чем-то уникального преимущества, может только сообщество с суицидальной политиче-ской манией. Крымскотатрский народ такой манией не страдает.
Поэтому выступление оппозиции, "поднявшей руку" на председателя Меджлиса, было обречено, и это стало ясно еще до открытия внеочередной сессии Курултая. "Расколь-ников" не поддержало собрание ветеранов национального движения, состоявшееся 7 декабря. Газета "Ав-дет" до крайнего срока подписания в печать 22-го номера держала свободной полосу, надеясь поместить на ней текст резолюции собрания ветеранов, вторящий "Обращению 16-ти". Однако никакого подобного заявления собрание не приняло. Этот пробел явно не могло восполнить напечатанное на данной полосе в последнюю минуту персональное "заяв-ление" Энвера Муединова, главный пафос которого сводился к личной жалобе на отстранение его от должности председателя Ревизионной комиссии Курултая:
"Кому и для чего понадобилась кризисная ситуация в Ревизионной комиссии Курултая? Она понадобилась прежде всего Председателю Меджлиса М. Джемилеву и группе его сторонников, чтобы уйти от разоблачения их неблаговидной деятельности, связанной с использованием общественных и бюджетных денежных средств, т.к. они прямо создавали условия для хищения денежных и материальных средств, предназначенных для наших соотечественников, через Фонд "Крым" и "Имдат-банк"21.
Накануне внеочередной сессии
Курултая
К открытию внеочередной сессии Курултая в руках М. Джемилева были сосредоточены все нити управления съездом, и на его стороне оказались такие мощные силы поддержки, как Ревизионная комиссия (отстра-нившая большинством голосов Э. Муединова от должности председателя), значительная часть энергичных членов Меджлиса и его президиума (прежде всего руководитель политико-правового отдела Надир Бекиров), партия "Адалет" (и обеспеченная силами этой партии охрана здания театра, в котором проходит внеочередная сессия Курултая, и весь ее пропускной режим), мусульманское духовенство во главе с Муфтием Крыма Нури Мустафаевым и главами мусульманских общин (сос-тоявшаяся еще 14 ноября встреча и выступление Джемилева перед представителями этих общин сыграли в этом отношении ключевую роль), подавляющее большинство региональных и местных меджлисов, во многих случаях заранее декларировавших свою позицию. Так, например, состоявшаяся в Бахчисарае кон-ференция местных меджлисов этого крупнейшего региона компактного проживания крымских татар "резко осудила Обращение 16-ти" и приняла обращение к будущей сессии Курултая, требуя "поддержать политический курс, предлагаемый председателем Меджлиса и его сторонниками, считать целесообразным участие в выборах ВР Украины в избирательном блоке с Народным Рухом Украины"22.
Что касается "внешних союзников" (из США, Турции, Румынии, Польши, представителей правозащитных движений и демократических организаций СНГ и Балтии), то на эту сессию Курултая они не были приглашены в виде такого мощного корпуса, какой присутствовал на первой сессии в июне 1996 года. Однако во многом их отсутствие компенсировалось делегацией Народного Руха Украины, возглавленной самим Вячеславом Чорновилом и приехавшей в Крым с тем, чтобы официально предложить председателю Меджлиса Мустафе Джемилеву и по его выбору одному из его соратников баллотироваться в Верховную Раду Украины по партийному списку Народного Руха.
Сюжет, касающийся участия кры-мских татар в выборах в Верховную Раду Украины 29 марта 1998 года, заслуживает отдельного внимательного рассмотрения. Здесь мы изложим его лишь кратко. Согласно Закону о выборах в Верховную Раду, правом выдвижения кандидатов по "партийным спискам" пользуются лишь партии Украины, имеющие региональные организации в нескольких областях. Ясно, что ни одна крымскотатарская партия (даже если бы удалось зарегистрировать ее в Минюсте Украины), базирующаяся только в Автономной Республике Крым, таким правом не пользовалась, да и по сути не могла бы преодолеть 4%-ный барьер, установленный для прохождения в парламент. До сих пор ни одного крымского татарина в Верховной Раде не было, это ощущалось болезненно и тормозило принятие важных для крымскотатарского народа решений. Намерение Меджлиса на этот раз сделать все возможное для того, чтобы послать своих представителей в Верховную Раду и не упустить этот важнейший рычаг влияния на законодательный процесс и политическую ситуацию, изначально требовало выбора союзников, а именно той общеукраинской партии, в блоке с которой сможет выступить организованное крымскотатарское национальное движение. Естественно, так же изначально этот выбор был ориентирован на Народный Рух Украины, и ничего нового и неожиданного в поисках такого альянса не было.
Неожиданность произошла в сентябре 1997 года, когда в Донецке состоялась учредительная конференция Партии мусульман Украины (ПМУ), которую возглавил Рашид Брагин. Посланные на эту конференцию в качестве наблюдателей от Меджлиса крымскотатарского народа Ниязи Селимов (член Меджлиса, член ОКНД, делегат Курултая от Севастополя) и Садык Берберов (кроме них на съезде присутствовал также Энвер Куртумеров - секретарь Муфтиата Крыма), не согласовав свои действия ни с руководством Милли Меджлиса, ни с Муфтием Крыма, не только приняли участие в этой конференции в качестве делегатов-учредителей, но и вошли в руководящие структуры новоявленной партии и вступили в переговоры с ее председателем об участии Меджлиса в будущих выборах в блоке с этой партией, по ее партийному списку. Собственно, ПМУ и создавалась в срочном порядке для участия в выборах. Многое здесь выглядело, однако, подозрительным и требовало гораздо более тщательного анализа и учета. Настораживало само проведение учредительной конференции в Донецке, где сильны позиции левых, а также сепаратистских по отношению к Украине групп. Крымским татарам вряд ли могло быть с ними по пути. Неясной оставалась фигура инициатора создания этой партии (избранного ее председателем) - Рашида Евгеньевича Брагина, который до этого выступал в роли главы “альтернативного” (по отношению к Духовному управлению мусульман Украины и к Муфтию шейху Ахмаду Тамиму) “Независимого Духовного управления мусульман Украины”. Установленные Меджлисом и Духовным управлением мусульман Крыма тесные дружественные отношения с ДУМУ, с Ахмадом Тамимом как-то не вязались с поспешным объединением с партией Рашида Брагина.
Однако даже столь безотрадная перспектива для национального дви-жения в целом не остановила часть меджлисовской "оппозиции", которая с восторгом встретила инициативы ПМУ, надеясь торпедировать таким образом союз с Народным Рухом, который ориентировался прежде всего на кандидатуру Мустафы Джемилева, предоставляя ему место среди первых пяти кандидатов партийного списка. Некоторое время ситуация оставалась в подвешенном состоянии, и только внеочередная сессия Курултая окончательно восстановила курс на союз с Народным Рухом, приняв специальное постановление "Об отношении к выборам 29 марта 1998 года". Этим решением утверждалось участие крымских татар в выборах в Верховную Раду Украины в блоке с партией Народного Руха Украины и кандидатуры Мустафы Джемилева и Надира Бекирова, включенные в избирательный список партии Народного Руха Украины.
Заметим, что в кругах меджлисовской "оппозиции" кандидатура Надира Бекирова не встречала единодушной поддержки. Лиля Буджурова с явным сожалением писала о том, что Мустафа Джемилев (за которым оставалось право выбора второй кандидатуры по списку Руха) предпочел Бекирова Чубарову, и ставя риторический вопрос: "кому это выгодно?", уточняла:
"Тем, кто видит в Чубарове политического конкурента, или тем, кто просто недопонимает, что потеря политика такого уровня, учитывая его общеукраинскую и международную известность, может повредить всему национальному движению?"23.
На самом деле, по всем объективным параметрам "общеукраин-ская и международная известность" у Бекирова и у Чубарова одинакова. Если Чубаров где "известнее", так только в Крыму, где на посту вице-спикера крымского парламента он установил широчайшую сеть контактов с фракциями и парламентариями, с правительственными структурами Автономии (какова польза от этих контактов национальному движению и народу - это уже другой вопрос, но рейтинг политической влиятельности у Чубарова в Крыму, конечно, максимальный). Вопрос, поставленный Буджуровой, является откровенной "проговоркой" в другом, более существенном, чем сравнительное выяснение достоинств Чубарова и Надирова, направлении. Несомненно, меджлисовская "оппо-зиция" исподволь готовила Чубарова на роль главы национального движения, уверяя крымскотатарский народ, что политик "такого уровня" и "такой международной известности" сможет легко заменить Мустафу Джемилева.
За всем уже известным и бурно обсуждаемым "расколом" между пре-дседателем Меджлиса и открыто выступившей против него оппозицией ("фракцией ОКНД", или "группой 16-ти") остался в тени главный и, может быть, наиболее болезненный раскол - между Мустафой Джемилевым и Рефатом Чубаровым, которые долгое время составляли слаженный и цельный руководящий тандем при безусловном первенстве и лидерстве председателя. Видимо, Чубаров вну-тренне уже приготовился к новой роли, и только неуверенность в том, что сил для свержения Мустафы достаточно, объясняет ряд его нервозных движений и непоследовательных поступков осенью 1997 года. Сначала он садится в кресло исполняющего обязанности председателя Мед-жлиса, через две недели бежит с этого кресла, вдруг вспомнив о невозможности совмещать эту работу с обязанностями вице-спикера. Сначала он берет самоотвод при выдвижении кандидатов на выборы в Верховную Раду, затем этот самоотвод снимает. Вроде бы он не присоединяется к оппозиции, но разве поддерживает председателя в полную силу?
Не бросив Чубарову ни единого упрека публично, Джемилев делает только два шага: выбирает для избирательного списка в Верховную Раду кандидатуру Надира Бекирова и проводит через постановление Ку-рултая 20 декабря 1997 года выделенное особой строкой (пунктом 7) положение о том, чтобы до следующей сессии Курултая наделить Мед-жлис правом по представлению пре-дседателя "утверждать и освобождать его первого заместителя" (рань-ше это была исключительная компетенция самого Курултая).
Наконец, окончательный прорыв и перелом в расстановке сил определился, когда выяснилось, что оппозиция не может удержать в своих руках даже национальную печать, уже почти готовую стать ее рупором и ее опорой. Что-то в этой готовности безнадежно сломалось еще задолго до того, как Курултай своим постановлением от 21 декабря 1997 года "О крымскотатарских средствах массовой информации" не оставил оппозиции ни малейшего шанса использовать для своих целей трибуну национальных газет. "Голос Крыма", который, как может показаться на первый взгляд, в течение всего критического периода между 20 сентября и 19 декабря 1997 года сохранял "нейтралитет" и публиковал на своих страницах всю доступную редакции информацию и любые письма и заявления (и за, и против Джемилева), поступавшие в редакционную почту, на самом деле все более последовательно склонялся к принципиальной поддержке председателя Меджлиса М. Джемилева и его курса, открыв зеленый свет потоку писем в его защиту24. Критические выступления против Джемилева на страницах газеты "Голос Крыма" оказывались на "дальних" полосах, под невыразительными, бледными заголовками и в буквальном смысле слова терялись среди кричащих шапок и поданных крупным планом "материалов поддержки". Так, даже "Обращение 16-ти", опубликованное на второй странице в 47-м номере газеты "Голос Крыма" (1997), оказалось в плотном кольце окружения среди броских публикаций, дезавуирующих это "Обращение": под ним было напечатано "Заявление организационной группы партии "Адалет", категорически осуждавшее "недально-видность и близорукость" оппозиции, а рядом - пространное интервью с самим Мустафой Джемилевым и его портрет. В следующем, 48-м номере опубликованное на второй странице "Открытое письмо М. Дже-милеву" Наримана Кадырова, содержащее горькие, оскорбительные обвинения в адрес Мустафы, буквально упиралось в газетный подвал, озаглавленный "Зампира Асанова: "Ничто не поколеблет мою веру в Мустафу". Именно последние слова, набранные крупным и жирным шрифтом, должны были остаться в памяти читателей, подводя итог словесной дуэли, которой умелая журналистская аранжировка никак не позволяла состояться на равных условиях.
Так обстояло дело с "нейтраль-ным" "Голосом Крыма". Характерно, однако, что и отнюдь не "ней-тральный" "Авдет", оказавшийся в руках "взбунтовавшейся" Лили Буджуровой, исполнявшей обязанности его главного редактора вплоть до внеочередной сессии Курултая, не смог до конца выполнить роль оппозиционной трибуны. Он просто выдохся в неравной борьбе с общественным мнением крымскотатарского народа, все более очевидно склонявшимся к поддержке Джемилева. Средства в защиту "оппозиции" становились все более сомнительными и похожими на журналистские "утки" и провокации в расчете на сенсацию. Именно так воспринимался загадочный "P. S.", сопровождавший редакционное сообщение об отставке Сервера Керимова из партии "Адалет": "17 ноября информированный источник из ГУ МВД Украины в Крыму сообщил, что в субботу в милицию позвонил неизвестный и предупредил, что на бывшего лидера партии "Адалет" Сервера Керимова готовится покушение"25. Никакого покушения не состоялось, а престиж газеты пошатнулся существенно.
Характерно, что газета "Авдет", учредителем которой значился фонд "Крым" (напомним: президент фонда - Мустафа Джемилев) и все финансовое состояние которой действительно находилось в руках М. Джемилева, продолжала регулярно выходить и не испытывала никаких экономических трудностей, никакого давления и вмешательства в работу журналистов вплоть до самого открытия "Курултая". Демократия и свобода слова в "Авдет" была вполне обеспечена, а вот сказать людям было практически нечего, и самым явным проявлением бессилия оппозиции может служить последний, предкурултаевский номер газеты (№ 23 от 16 декабря 1997 года), в котором, вообще, не было ничего, кроме скучнейшего изложения длинных "Поло-жений" о Меджлисе, о Ревизионной комиссии и регламента Курултая крымскотатарского народа в старой и новой редакциях на всех четырех страницах. Разумеется, внимательный читатель мог найти при тщательном сравнении этих редакций те крупицы смысла, те осколки политической интриги, ради которых и предлагалось внеочередной сессии Курултая принять эти известные документы в новой редакции. Можно было оценить тонкую казуистику новых формулировок и заметить, к примеру, что по новому положению "Председатель Меджлиса...подписы-вает в десятидневный срок принятые Меджлисом решения"26 (вот и юридическая ловушка для строптивого председателя, который, как мы помним, отказался подписывать решение Меджлиса, с которым он был не согласен), да и немало других подобных крючкотворных тонкостей. Но разве об этом должна была говорить со своим читателем газета "Авдет" 16 декабря 1997 года, может быть, в последний раз обращаясь к нему от имени еще не наказанной, не "ра-зогнанной", еще всесильной "оппози-ции"?! Где те последние аргументы, которые могли перевесить чашу весов еще колеблющегося общественного мнения? И эти скучнейшим бюрократом отредактированные "По-ложения", которые предлагалось принять оглушенному Курултаю, - лебединая песня свободного "Ав-дета"? Нет, они сами подписали себе приговор.
Вердикт Курултая:
обжалованию не подлежит
19 декабря 1997 года открылась внеочередная сессия Курултая, на которую прибыло 138 делегатов. После исполнения национального гимна и торжественного молебна началась ее работа. Первым решался вопрос о повестке дня. Организационная группа по проведению Курултая (ее фактическим руководителем был Мустафа Джемилев) предложила свою повестку дня, в соответствии с которой уже был заготовлен пакет документов, завершающих разгром оппозиции и предоставляющих новые, широкие полномочия председателю Меджлиса. Оппозиционное ме-джлисовское большинство предложило свою, альтернативную повестку дня, которую должно было завершить принятие "Положений" о Меджлисе и Ревизионной комиссии, ограничивающих полномочия председателя. Курултай проголосовал за проект повестки дня, предложенный Мустафой Джемилевым.
В своем докладе Мустафа Джемилев осветил всю предысторию и драматическую хронику конфликта, рас-крыл все обстоятельства, связанные с деятельностью банка "Имдат", не скрывая теневых сторон этой деятельности, изложил свою интерпретацию кризиса в Меджлисе и сделал выводы, которые он считал важнейшими для дальнейшей деятельности Меджлиса:
"Безусловно... нормальное и плодотворное функционирование любого органа в первую очередь зависит от нравственных, деловых, интеллектуальных и чисто человеческих качеств людей, которые работают в этом органе, от подлинных целей и намерений, которыми эти люди руководствуются. Но все же немалое значение имеет и система норм и правил, регулирующих деятельность этого органа. Я полагаю, что можно было бы избежать этого кризиса или, по крайней мере, не допустить его до нынешнего уровня при наличии нижеследующих положений, которые в той или иной редакции предлагаю внести в Регламент Курултая и Положение о Меджлисе крымскотатарского народа:
- предоставить право Председателю Ме-джлиса при избрании состава Меджлиса на сессии Курултая отводить без обсуждения до 10 % от выдвинуты кандидатов;
- предоставить Председателю Меджлиса право на вето по наиболее важным политическим, кадровым и социальным вопросам, которое может быть преодолено на следу-ющем заседании Меджлиса, если за решение проголосует не менее 2/3 его состава;
- предоставить Председателю Меджлиса право создавать исполнительные и консультативные комиссии в объеме прав и полномочий, предусмотренных Курултаем;
- предоставить Председателю Меджлиса право созывать внеочередные сессии Курултая, если его решение будет поддержано не менее чем 1/3 состава Меджлиса"27.
Далее с отчетным докладом о работе фракции "Курултай" в Верховном Совете Автономной Республики Крым с мая 1994 по декабрь 1997 года выступил председатель депутатской фракции Надир Бекиров.
После этого свои доводы попыталась изложить оппозиция. Однако вице-премьер Совета Министров Крыма Ленур Арифов вынужден был прервать свое выступление по требованию съезда: большинство делегатов Курултая проголосовало за прекращение этого выступления, посчитав содержащиеся в нем данные измышлениями, направленными на подрыв национального единства. На следующий день произошел инцидент, связанный с тем, что один из делегатов Курултая отказался от предоставленного ему слова в пользу Лили Буджуровой, собиравшейся ог-ласить новое обращение. Председательствующий на сессии Джульверн Аблямитов не позволил произвести такую замену выступающих, и охрана Курултая (члены партии "Ада-лет") силой отстранили Буджурову от микрофона. После этого 16 членов Меджлиса и их сторонники из числа делегатов Курултая в знак протеста покинули зал. Это произошло в 12 часов 50 минут 20 декабря 1997 года. Это, однако, не сорвало работу сессии, сохранившей не только необходимый для принятия решений формальный кворум, но явное, подавляющее большинство делегатов Курултая, оставшихся в зале. Прения по докладам продолжились, и красной нитью по ним проходили призывы сохранить единство национального движения и осудить интриги и раскольническую деятельность оппозиции. Внимательно были выслушаны подробные сообщения нового управляющего банка "Имдат" ("Крым-Юрт") А. Галагана, директора фонда "Крым" Р. Шевкиева и специально приглашенного на сессию прокурора И. Читакова, разъяснившего, что ни о каких "хищениях" и иных преступлениях в банке "Им-дат" нельзя говорить до результатов расследования, которое пока таких выводов не делает, а фиксирует лишь наличие невозвращенных долгов банку некоторыми фирмами.
Важнейшим итогом внеочередной сессии III Курултая было принятое 20 декабря поименным голосованием (96 - за, 3 - против, 16 - воздержались) постановление "О мерах по преодолению кризиса в Меджлисе крымскотатарского народа". Приведем его текст полностью, ибо каждая формулировка исполнена здесь важного смысла и имеет адрес точно рассчитанного политического удара:
"Ряд членов Меджлиса крымскотатарского народа разослал 26 ноября 1997 г. в различные информационные агентства и печатные издания подписанное ими обращение в адрес делегатов Курултая крымскотатарского народа.
В этом обращении содержался ряд обвинений в адрес Председателя и других членов Меджлиса крымскотатарского народа, банка "Имдат" и учрежденного решением II Курултая крымскотатарского народа Фонда "Крым".
Внеочередная сессия Курултая, рассмотрев все доводы и утверждения авторов обращения, находит их необоснованными и предвзятыми. Уже сам факт, что упомянутая группа, зная, что затронутые ими в своем обращении проблемы входят в круг вопросов, которые обязательно будут детально рассматриваться на предстоящей внеочередной сессии Курултая, направила свой документ не сессии или делегатам Курултая, а в первую очередь разослала информационным агентствам, свидетельствует о намерении этой группы не содействовать цивилизованному и беспристрастному рассмотрению поднятых вопросов, а о попытке оказать давление на делегатов Курултая и навязать им свою точку зрения.
При этом авторы обращения не могли не предвидеть, что подобное их действие наносит ущерб престижу Курултая крымскотатарского народа и избранного им Меджлиса крымскотатарского народа, способствует реанимации и усилению сил, работающих против единства крымскотатарского народа и препятствующих восстановлению его законных прав.
Имевшие место нарушения в области контроля за целевым использованием бюджетных средств не могут быть оправданием для сделанных авторами обращения выводов и, тем более, для широкомасштабной пропагандистской кампании, поскольку эти нарушения давно известны соответствующим государственным инстанциям и по ним принимаются необходимые меры.
Ряд членов Меджлиса крымскотатарского народа, подписавших обращение, осуществлял в течение длительного времени деструктивную деятельность внутри Меджлиса крымскотатарского народа, которая привела к его расколу, ослабила систему ор-ганов национального самоуправления, нанесла ущерб престижу крымскотатарского национального движения.
В связи с изложенным внеочередная сессия Курултая крымскотатарского народа постановляет:
1. Подтвердить полномочия Председателя Меджлиса крымскотатарского народа МустафыДжемилева.
2. Отозвать из Меджлиса крымскотатарского народа: Решата Аблаева, Энвера Аме-това, Ленура Арифова, Лилю Буджурову, Рустема Карашаева, Сервера Керимова, Ху-бедина Куртбединова, Бекира Куртосманова, Руслана Куртсеитова, Сервера Таирова, Иззета Хаирова, Зию Халикова, Эмира Ме-джитова, Сейтхалила Джаксина, Садыка Берберова, Ниязи Селимова.
3. Отозвать из Ревизионной Комиссии Курултая крымскотатарского народа Энвера Муединова.
4. Провести довыборы в Меджлис крымскотатарского народа и Ревизионную Комиссию Курултая крымскотатарского народа.
5. В качестве временной меры на период до IV Курултая предоставить Председателю Меджлиса крымскотатарского народа следующие полномочия:
- при избрании членов Меджлиса крымскотатарского народа отводить без обсуждения и голосования до 1/3 предложенных кандидатур;
- налагать вето на решения Меджлиса крымскотатарского народа, которое может быть преодолено 2/ 3 голосов членов Меджлиса;
- создавать исполнительные и консультативные органы при Меджлисе крымскотатарского народа;
- созывать внеочередные сессии Курултая, если решение Председателя Меджлиса будет поддержано не менее, чем 1/3 членов Меджлиса крымскотатарского народа.
6. Поручить Меджлису крымскотатарского народа выработать механизм возможного отзыва делегата Курултая крымскотатарского народа и представить его на утверждение очередной сессии Курултая крымскотатарского народа.
7. До очередной сессии Курултая крымскотатарского народа наделить Меджлис крымскотатарского народа правом по пре-дставлению Председателя Меджлиса крымскотатарского народа утверждать и освобождать его первого заместителя;
8. Поддержать решение Ревизионной Ко-миссии Курултая крымскотатарского народа от 4 ноября 1997 года и утвердить в должности председателя Ревизионной Комиссии Айдера Мустафаева.
9. Меджлису крымскотатарского народа:
- разработать и реализовать меры по эффективному контролю за использованием средств, направленных на цели, связанные с возвращением и обустройством крымскотатарского народа;
- возобновить и усилить работу Наблюдательного Совета по контролю за эффективным использованием средств, направленных на Программу возвращения и обустройства крымских татар;
- рассмотреть вопрос о доверии по отношению к лицам, рекомендованным пред-ыдущим составом Меджлиса крымскотатарского народа на ответственные должности в различные государственные органы"28.
Были произведены (тайным голосованием) довыборы членов Меджлиса, которыми стали Рефат Кенжалиев, Эбазер Сеитваапов, Мерьем Озенбашлы, Рефат Адильсеитов, Се-рвер Изидинов, Дилявер Мамбетов, Арсен Альчиков, Джульверн Аблямитов, Бейе Ильясова, Али Хамзин, Энвер Алибеев, Риза Шевкиев, Халил Мустафаев, Надир Фазылов, Куртсеит Абдуллаев, Эмирасан Караев.
Курултай принял также постановления "О крымскотатарских сре-дствах массовой информации" (кри-тическая часть этого постановления сосредоточена в его первом пункте "О газете "Авдет"), "О недоверии депутатам Ленуру Арифову, Нариману Абдурешитову и Лиле Буджуровой, избранным по национальному крымскотатарскому многомандатному ок-ругу в Верховный Совет Автономной республики Крым" (с предложением сложить им свои депутатские полномочия в Верховном Совете), "Об отношении к выборам 29 марта 1998 г." (утвердив участие Меджлиса в выборах в Верховную Раду Украины в блоке с партией Народного Руха Украины и конкретные кандидатуры Мустафы Джемилева и Надира Бекирова по избирательному списку Руха), Обращение к президенту Украины, Верховной Раде Украины, к Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе и к Верховному комиссару ООН по правам человека "О продолжении дискриминации крымскотатарского народа и необходимости срочных мер для защиты его прав" и "Обращение к крымскотатарскому народу", в котором говорилось:
"Дорогие соотечественники! На протяжении последних месяцев не стихают разговоры о кризисе в Меджлисе крымскотатарского народа. К сожалению, это оказалось недалеко от истины: созданный неимоверными усилиями, трудом тысяч патриотов представительный орган крымскотатарского народа оказался под угрозой развала. Объектом нападок и обвинений стал Председатель Меджлиса крымскотатарского народа.
В преддверии внеочередной сессии III Курултая кто с недоумением, с глубоким со-жалением, а кто с самодовольством и злорадством ожидали, что ситуация в Медж-лисе перекинется также на национальный съезд, что среди делегатов произойдет раскол и Курултай самоликвидируется.
Этого не случилось. Национальный съезд в очередной раз продемонстрировал, что Курултай как высший представительный орган является не только выразителем воли и интересов, но и коллективным разумом крымскотатарского народа [...] Курултай принял решения, способствующие укреплению национального движения. Реально существующая угроза развала устранена. Внеочередная сессия III Курултая по-дтвердила полномочия Председателя Медж-лиса крымскотатарского народа Мустафы Джемилева. Речь идет не просто о выражении доверия к лидеру, но и о признании его курса, поддержке форм и методов борьбы за национальные интересы"29.
23 декабря состоялось первое заседание обновленного состава Мед-жлиса. Были утверждены новые заместители председателя Меджлиса и его представители в Центральной Азии (Али Хамзин), в Херсонской области и Запорожье (Энвер Алибеев), кандидатура Ремзи Аблаева на должность председателя Наблюдательного совета в Рескомнаце. Принято решение уволить главного редактора газеты "Авдет" Л. Буджурову с занимаемой должности. Одобрено решение перевести офис Меджлиса крымскотатарского народа в новое здание по адресу: Симферополь, улица Шмидта, 2.
Итак, новый год, новый дом, новый состав Меджлиса... О чем пожалеет когда-нибудь его председатель, вспоминая старых друзей и радости победы, которую напрасно его недоброжелатели называют "Пирро-вой": ведь войско осталось?
Жизнь продолжается. Жизнь требует от лидера национального движения новой мудрости, нового мужества, а политическая борьба - новых жертв.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1.Подробно суть разногласий, скрытых от постороннего глаза, но уже достаточно явно проявившихся в 1995-1996 годах, между Меджлисом крымскотатарского народа и депутатской фракцией "Курул-тай", с одной стороны, и "нетерпеливой" праворадикальной оппозицией, сосредоточенной в руководстве ОКНД и партии "Адалет", с другой стороны, освещена автором в предшествующих публикациях. См.: С.М. Червонная. Крымскотатарское национальное движение (1994-1996). Исследования по прикладной и неотложной этнологии. № 101. М., 1997; С.М. Червонная. Возвращение крымскотатарского на-рода: проблемы этнокультурного возро-ждения. (Крымскотатарское национальное движение, том 4). М., 1997.
2.Доклад Председателя Меджлиса крымскотатарского народа Мустафы Джемилева на внеочередной сессии Курултая //Голос Крыма. 1997. № 51-52 (26 декабря). С. 2.
3.Доклад Председателя Меджлиса крымскотатарского народа Мустафы Джемилева на внеочередной сессии Курултая //Голос Крыма. 1997. № 51-52 (26 декабря). С. 2.
4.Ильми Умеров - один из видных и активных деятелей крымскотатарского национального движения с 1980-х годов, член Исполкома ОКНД (с 1989 года), член Меджлиса (с 1991 года), стал первым полномочным представителем крымских татар (чья кандидатура была согласована с Меджлисом) в Правительстве Автономной Республики Крым.
5.Доклад Председателя Меджлиса крымскотатарского народа Мустафы Джемилева на внеочередной сессии Курултая // Голос Крыма. 1997. № 51-52 (26 декабря). С. 2.
6.Там же.
7.Там же.
8.Там же.
9.Там же.
10.Там же.
11.Там же. С. 4.
12.Именно в газете "Крымское время" было опубликовано заявление, а затем прост-ранное интервью Сервера Керимова, содержащее обвинения в адрес его бывших соратников по партии "Адалет" и в национальном движении, возглавленным Курултаем.
13.Цит. по: Из партии "Адалет" ушел лидер. Осталась ли справедливость? // Авдет. 1997. № 21 (24 ноября). С. 1.
14.Цит. по: Л. Халилова: У партии "Адалет" теперь новый лидер // Голос Крыма. 1997. № 46 (21 ноября). С. 1.
15.Доклад Председателя Меджлиса крымскотатарского народа Мустафы Джемилева на внеочередной сессии Курултая. //Голос Крыма, 1997, № 51-52 (26 декабря). С. 4.
16.Обращение к делегатам III Курултая кры-мскотатарского народа. // Авдет. 1997. № 22 (8 декабря). С. 1.
17.Заявление. // Авдет. 1997. № 22 (8 декаб-ря). С. 1.
18.Л. Буджурова. Кризис в Меджлисе: все нормально - идем ко дну... //Авдет. 1997. № 19 (27 октября). С. 1.
19.Crimean Tatars: Repatriation and Conflict Prevention. [Open Society Institute Forced Migration Projects]. New York [1996]. P. 48.
20.Вячеслав Лебедев. Мустафа Джемилев: От демократии к диктатуре. Главными итогами крымскотатарского курултая стали разгром оппозиции и курс на союз с Рухом". // Независимая газета. 1997. № 242 (25 декабря). С. 3.
21.Заявление Председателя Ревизионной Ко-миссии III Курултая крымскотатарского народа Энвера Муединова. // Авдет. 1997. № 22 (8 декабря).С. 2).
22.Конференция местных меджлисов. // Голос Крыма. 1997. № 50 (19 декабря). С. 1.
23.Л. Буджурова. Кризис в Меджлисе: все нормально - идем ко дну... //Авдет. 1997. № 19 (27 октября). С. 1.
24.См., например: Ф. Якубов. Открытое пи-сьмо внеочередному Курултаю // Голос Крыма. 1997. № 50 (19 декабря). С. 2; Рефат Аппазов, Эрик Кудусов, Энвер Рамазанов, Вильдан Шемьи-Заде. Открытое письмо делегатам Курултая // Голос Крыма. 1997. № 50 (19 декабря). С. 4.
25.Из партии "Адалет" ушел лидер. Осталась ли справедливость? // Авдет. 1997. № 21 (24 ноября). С. 1.
26.Положение о Меджлисе крымскотатарс-кого народа. Новая редакция //Авдет. 1997. № 23 (16 декабря). С. 1.
27.Доклад Председателя Меджлиса крымс-котатарского народа Мустафы Джемилева на внеочередной сессии Курултая // Голос Крыма. 1997. № 51-52 (26 декаб-ря). С. 4.
28.О мерах по преодолению кризиса в Медж-лисе крымскотатарского народа // Голос Крыма. 1997. № 51-52 (26 декабря). С. 6.
29.Обращение внеочередной сессии III Ку-рултая к крымскотатарскому народу // Голос Крыма. 1997. № 51-52 (26 декаб-ря).С. 1.
2003.07.28 | Психоаналитик
Re: Червонная: Крым 97: Курултай Против Раскола (продолжение)
Если не считать того, что местами мадам Червонная путает жанр научного исследования с оральным сексом (там, где речь идет об упоминавшейся высокопоставленной особе, воспеванию которой посвящена вторая часть ее произведения), то все остальное ясно свидетельствует, что автор действительно весьма близка к месту описываемых событий и к объекту ее нежной и плохо скрываемой любви. Для исследователя такая приближенность позорна, поскольку apriori он ищет истину, а не обслуживает объект своих иррациональных влечений.2003.07.29 | line305b
предупреждение
Бросьте, ваши психологические проблемы, связанные с заторможенностью развития в анальной фазе, мало кого волнуют.Работа Червонной на сайте, каждый желающий может прочитать и убедиться в ее высоком интеллектуальном качестве. Никто еще не попытался опровергнуть НИ ЕДИНОГО ФАКТА приведенного Червонной, не попытался дискутировать ни единого ее вывода или оценки действий того или иного участника событий.
Опять же, данная работа продолжает оставаться единственным респектабельным описанием действительно критических для крымских татар событий - если бы вы хоть на пядь от уровня Червонной соображали в чем вообще было дело, ее эмоциональность была бы вам, конечно, понятна... А так, только на банный мат в исполнении "примерного Лысенковца" выучившего пару научных терминов и научившегося заменять ими привычные междометия ума и хватает...
2003.07.28 | Mustafa Amet
Sagol
Selam aleykum Kemal aga.S. Chervonaya'nin kitabini bu forumda yerleshtirdigin ichun sagol.
Bu bilgiler menim ichun pek faydali oldu.
Endi Kirim'da kimnin kim ve ne olganini yavash yavash anlamaya bashladim.
Allah senden razi olsun.
Ozune yahshi bak,
Saygilarimnen.
2003.07.29 | Йолджу
Re: Етер, баллар, бир-биринизни балчыкъа батырмакъ
Етер, баллар, бир-биринизнен бурада даваhлашмакъ.Герчекътен, эки-уч кърымлылар, генди адлары ерине, psevdo алып, оз акъыллыкъларыны гостермеге чалышыйлар. Яхшыдаа, эпсиниз Кърымдан олсаныз, амма о да екъ.
Недень проблема экен: о да яман, бу да яшы дегиль эмиш. О заман сизлерге олесе акъ йол: буюрынъыз - юзлернен къасабаларымызда не ана тилинден мектеблер вар, не да джамилер исе... Ерли акъимиетлерде да окъумыш инсанларымыз пек чокъ дегильдир. Гелиниз, гендинизни бу ишлерде костериниз!
Къапатнъыз бу бош лафларыны. Эбет, эгер акъылыныз етсе.