03/15/2007 | Ричард Бургер, советник по науке Представительства Европейской к

В Европе предпочитают говорить не столько о фундаментальных, сколько о прорывных исследованиях

Ричард Бургер – советник по науке Представительства Европейской комиссии в России.


1 января 2007 года официально стартовала Седьмая Рамочная программа Европейского союза по научным исследованиям и технологическому развитию (2007–2013). В предыдущей – Шестой РП Россия была самой успешной из третьих стран как по числу принявших участие в программе ученых и исследователей, так и по объемам финансирования, полученного от Европейской комиссии. Об особенностях нынешней, Седьмой, РП в беседе с корреспондентом «НГ» рассказывает Ричард Бургер, советник по науке Представительства Европейской комиссии в России.

– Господин Бургер, бюджет 7-й Рамочной программы (РП) на 2007–2013 годы – 54 миллиардов евро. Но, помимо возросшего в три раза финансирования, имеются ли какие-то принципиальные нынешней программы от ее предшественницы – в идеологии, если можно так сказать?

– Во многом 7-я РП – гладкое продолжение предыдущей, 6-й Рамочной программы. Фоном 6-й РП явилась идея о создании так называемого европейского научного пространства. Это научное пространство, которое в начальной своей фазе уже существует, должно быть частью общего европейского экономического рынка.

Еще на стадии разработки 6-й РП, примерно в 2000-м году, стало понятно, что во многом страны – члены ЕС преследуют свою собственную, национальную политику в области научных исследований и технологического развития. И это продолжается до сих пор, поскольку научная политика находится в первую очередь в компетенции самих стран – членов ЕС, и в этом нет ничего плохого. Но для того чтобы действительно построить ту интеллектуальную базу, которая является одной из главных составляющих современной экономики, надо построить общее пространство и в сфере науки и технологического развития. По своей концепции, 6-я РП задумывалась именно как главный инструмент построения общего европейского научного пространства на панъевропейском уровне.

Конечно, такую задачу не решишь за один-два года. И в этом смысле 7-я РП – логическое продолжение предыдущей программы. При этом подход к международному сотрудничеству и к участию исследовательских организаций из стран, не входящих в ЕС, распространяется практически на всю Рамочную программу. Лично я очень надеюсь на еще более активное участие в Седьмой Рамочной программе именно российских партнеров.

Кроме того, в отличие от 6-й РП в 7-й Рамочной программе имеется одно очень важное нововведение – создание Европейского научного совета (European Research Council).

– Каковы основные функции этого совета?

– В рамках 7-й РП бюджет European Research Council составляет 7,5 миллиарда евро. Он призван поддерживать фундаментальные исследования на панъевропейском уровне. Впрочем, мы предпочитаем говорить не столько о фундаментальных исследованиях в традиционном смысле, сколько о так называемых frontier research, прорывных, первопроходческих исследованиях. Они необязательно сразу приносят коммерциализируемый результат, но они могут служить основой для новых и потенциально перспективных исследований и технологий в будущем.

Сам факт существования Европейского научного совета – это принципиально важно нововведение. Но, кроме этого, это – институциональное выражение нашего понимания, что возможные новые направления в сфере научных исследований просто непредсказуемы. Мы не знаем, что будет завтра. Управлять наукой сверху вниз – в определенной степени это возможно. Но во многом это непредсказуемо. Это – характер, суть науки.

До сих пор у нас, в объединенной Европе, не было настоящей конкуренции в плане фундаментальных, прорывных исследований. До настоящего момента фундаментальные исследования финансировались в основном на национальном уровне. Смысл 7-й РП – сделать что-то в дополнение к тому, что делается на национальных уровнях. Все инициативы, которые будут поддержаны в рамках РП, будут иметь транснациональный характер. В любом проекте должны участвовать более одной, а чаще даже более трех разных стран – участниц ЕС...

Тут надо отметить одно очень важное обстоятельство.

Финансовая поддержка, которая выделяется на реализацию того или иного проекта, покрывает в среднем от 50 до 80% от общей стоимости проекта. И лишь в некоторых случаях – 75%. Это зависит от юридического статуса участника: если участник – коммерческая организация, то он может претендовать только на 50% финансирования; если общественная организация – может получить до 75% финансирования. В свою очередь, национальные правительства выделяют софинансирование своим участникам. Понятно, что они бы не стали этого делать, если бы не были убеждены в эффективности этой программы.

– Позвольте, я процитирую небольшой отрывок из одного вашего выступления. Вы пишете: «…создается Единое европейское научно-исследовательское пространство, которое призвано сформировать общеевропейский рынок идей, знаний, исследований, инноваций. Решить такую задачу непросто, так как в большинстве европейских стран, да и во всем мире, одним из ключевых участников экономического процесса является малый и средний бизнес. По своей природе этот бизнес ориентирован в основном на небольшие местные и национальные рынки. Мотивировать его к выходу на большой общеевропейский рынок, конечно, непросто».

Но в России-то как раз научные исследования – это прежде всего государственные инвестиции, бюджетно-ориентированные программы. Собственные НИОКР ведут только очень крупные, прежде всего нефте- и газодобывающие, компании. Инновационная активность российской экономики крайне низка. Тем более это относится к малому и среднему бизнесу, ее практически нет. Как вы собираетесь это стыковать с целями и задачами 7-й РП?

– Я бы поставил вопрос сотрудничества ЕС и России в рамках 7-й РП вне зависимости от активности малых и средних российских предприятий в этой программе.

Действительно, участие российских малых и средних предприятий (МСП) в рамочной программе относительно невелико. Не в последнюю очередь из-за того, что научно-исследовательский потенциал в России сосредоточен в других сферах – в НИИ, в академических организациях.

Вопрос ваш интересен тем, что проблема участия малых и средних предприятий в рамочной программе стоит и перед Европейским союзом. В 7-й РП есть специальная подпрограмма для МСП. Одна из наиболее острых проблем – сблизить, свести малые и средние предприятия с другими игроками в этом инновационном и научно-исследовательском процессе: с университетами, с исследовательскими подразделениями крупных компаний.

– Мне попалась очень интересная статистика, относящаяся, правда, к 2003 году. Евросоюз вложил в исследования и разработки 1,93% своего валового внутреннего продукта. В США эта цифра составила 2,59%, а в Японии – 3,15%. Это существенное отставание, на ваш взгляд, не связано ли с очень сильной европейской традицией бюрократии, оформления заявок, прохождения через грантовое сито?

– Я не думаю, что это связано с европейским бюрократизмом. Скорее это зависит от других факторов.

Во-первых, сравнивать ЕС с США или Японией (что мы и сами делаем) не совсем правильно. Европейский союз не является единым государством. По многим ключевым вопросам экономической и промышленной политики европейские комиссии не обладают теми же компетенциями, которыми обладают правительства стран – членов ЕС или правительства США и Японии. Мы можем принимать во многом только какие-то поощрительные меры. Как, например, сама рамочная программа: она и является по своей сути поощрительной мерой в дополнение к тому, что делают страны – члены ЕС.

Во-вторых, надо учитывать определенную академическую традицию, которая сложилась в Европе и которая во многом воспроизведена и в России. Пока в Европе постоянная связь между наукой и сферой бизнеса менее развита, чем в тех же самых США.

– На мой взгляд, очень важно, что в 7-й РП создается Европейский научный совет с таким внушительным бюджетом, который будет пытаться эффективно распределять деньги именно на прорывные исследования. Но не боитесь ли вы, что сотрудничество с Россией будет в основном канализировано именно в фундаментные исследования?

– Нет, мы этого не опасаемся. И вот по каким причинам. Надо иметь в виду, что все проекты, которые будут финансироваться, выполняются определенными научными командами. Состав этих команд определяется исключительно научным руководителем. Включить или нет исследователей из так называемых третьих стран, в данном случае из России, – это вопрос исключительно его компетенции. На этот процесс не могут повлиять ни Европейская комиссия, ни правительства других стран.

Я ожидаю, что участие исследователей из третьих стран в этих автономно работающих научных командах будет не очень велико. В большинстве своем команды, которые будут создаваться для выполнения тех или иных проектов под эгидой Европейского научного совета, будут образовываться на базе уже существующих коллективов в лабораториях, в университетах. Принятие дополнительных исследователей из третьих стран, особенно на начальном этапе, скорее всего будет исключением, чем правилом. Но как бы ни развивались подобные обмены, мы будем их только приветствовать.

Независимая газета 14.03.2007

http://www.ng.ru/science/2007-03-14/11_burger.html