Про венедів
05/09/2004 | Габелок
http://www.arya.ru/biblio/ozar/svyatoslav/2.htm
Откуда есть пошла Русская земля… этот вопрос еще печерский монах-летописец поставил в подзаголовок своему великому труду – «Повести временных лет». Так откуда же, кто создал эту Державу «от финских хладных скал до пламенной Тавриды»? Летопись говорит так: три северных народа – словене ильменские, кривичи и меря – прогнали собиравших с них дань варягов, но захлебнулись в усобицах. «Восста род на род, и не бысть в них правды». Устав от резни, три народа послали за море, к варягам-руси, со словами: «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет. Придите княжить и володеть нами по праву». И откликнулись три брата – Рюрик, Синеус, Трувор. «И от тех варягов прозвалась Русская земля».
А кто такие эти варяги-русь? На вопрос этот сейчас во многих книжках, и популярных, и сугубо научных, отвечают с «легкостью необыкновенной». Имя «русь», оказывается, «не было племенным. Оно обозначало «гребцов» – дружину, участвующую в походе на гребных, весельных судах. Это слово звучало по-шведски как «ротс», а эстонцы – потомки летописной чуди – до сих пор называют Швецию Роотси. Чудь первая встретилась с этими «гребцами» на Варяжском море и передала их имя славянам. Те и назвали варягов, приходящих в Восточную Европу на гребных судах, русью». Это пишет В. Петрухин в книжке «Славяне», выпущенной знакомым нам издательством «Росмэн», в одной серии с «Викингами». Помните – там еще славяне оказались «кочевым племенем», заодно с аварами и печенегами «пришедшим из степей». Знаменательное соседство…
И все вроде бы складно… да только вот незадача – сами-то «гребцы» себя как называли? Эстонским прозвищем? А ведь напрямую из «ротс» слово «русь» не выведешь. Все завоеватели давали завоеванным землям именно свое имя. Скажем, шотландцы англов сассенахами зовут. Но англы, завоевав Британию, назвали ее не Сассенахией, а именно Англией. То же с Францией, Нормандией, Данло… вот других примеров – не единого. И еще – они, «гребцы» эти самые, Петрухина, видать, не читывали. Свое имя именно за племенное считали, а не за род войск или профессию. В договорах с Византией Х века: «Мы от рода русского». Послы, что к Людовику Благочестивому за сто лет до того ездили, говорили, что «они, то есть их народ, зовутся Рос». С Роотси этим эстонским тоже не все ясно. Эстонцы этим словом то шведов, то ливов зовут, карелы – финнов. И притом – мало ли как за тысячу с лишним лет значения слов меняются? В XVIII веке, скажем, пруссаки – немцы. А за каких-то полтыщи лет до того пруссами звали племя в Прибалтике, которое не то что немцами не было – ненавидело немцев лютой ненавистью, воевало с ними насмерть. За такой срок – и как смысл слова изменился, а тут вдвое больше прошло. Не убеждает.
Тем более, что и само-то словечко, «ротс» это самое… я про это нарочно напоследок припас. Неудобно. Стыдно просто. Историк все-таки. Коллега. В общем, не звучало оно по-шведски. Вообще никак не звучало. Не было такого слова. Ни в каких источниках оно не отразилось. Об этом еще Генрик Ловьмяньский в книге «Норманны и Русь» писал. А русский перевод той книги как раз Петрухин комментировал. Хотелось бы верить, что не знал, но…
Неудобно-то как…
Пуще того. Другой историк, А. Назаренко, недавно в актах немецких IX века слово Ruzzi нашел, в смысле русские. Про купцов. А слово это, по точной науке лингвистике, из «ротс» образоваться не могло. Только из «русь». То есть уже тогда купцы-гребцы эти себя не шведским, а славянским словом называли, в полном соответствии с таможенником арабским, Ибн Хордадбегом. Помните, тот, что меха да мечи русские в 40-е годы того столетия досматривал? Так он русских купцов прямо «одним из племен славян» именует. И Петрухин об этом тоже знает. Цитирует в другой книжке даже. Ох… вы простите, уважаемый читатель, что я сейчас так путано… простите, вам не доводилось у коллеги, знакомого за карточным столом прилюдно из рукава пачку козырных тузов вытянуть? И как ощущения? Кто бы в такой ситуации остался спокоен, пусть первый кинет в меня камень.
Можно, конечно, сказать, что он не один такой. Целая школа, неонорманнистами себя называют. Так ведь это не легче, это хуже, когда компанией – и с тузами. Это даже статья другая!
И название ша… то есть школы не очень понятное. «Нео», как известно, означает «новый». Так вот все, что мы у Петрухина и многих других прочли, слово в слово можно было прочесть не у «новых», а у самых что ни на есть старых норманистов – Миллера, Шлецера, Тунманна – в XVIII еще веке. И прочие доводы те же, один к одному. Варяги – это-де общее название скандинавов, значит, и русь – норманны. Имена русов – скандинавские, «русские» названия порогов у Константина Багрянородного – тоже. Да и послов русских Людовик Благочестивый принял за «свеонов» (eos gentis egge Sveonorum).
Не будем говорить про клинические случаи, когда из этой теории пытались вывести неполноценность славян перед норманно-тевтонскими «сверхчеловеками» (помните юного испанца из первой главы?). По-моему, теория эта обидна как раз для скандинавов. Воля ваша, но нет ничего «сверхчеловеческого» в том, чтобы за два века от призвания варягов до крещения напрочь раствориться в этих самых «неполноценных» холопах и данниках, позабыв буквально все, вплоть до родной речи и Богов. Между прочим, члены королевской семьи франков, на которых любят кивать неонорманнисты, до Х века говорили между собой и заключали дипломатические соглашения на германском языке, а романским наречием подданных почти не владели. Это через полтысячи лет после завоевания франками Римской Галлии! Для сравнения представьте Дмитрия Донского, пишущего к Михаилу Тверскому или Олегу Рязанскому письмо на шведском языке, норманнскими рунами. А ведь франки по сравнению с завоеванными были сущими дикарями, уж, казалось бы, кому, как не им, у римлян учиться… да, первое негерманское имя появилось у франкских государей еще век спустя, в третьей династии, и не было оно ни римским, ни галльским. А у нас первое бесспорно славянское имя возникает в третьем поколении первой династии. Это имя – имя нашего героя. Святослав. Да неужто норманны были беспамятней франков? Великолепная самобытная культура, прекрасный эпос, религия с развитым культом, пантеоном и мифологией – и от всего этого, за каких-то неполных два века – ни следа?! Нет, эта теория – сплошной поклеп на скандинавскую гордость. Это их, а не славян, она изображает неполноценными.
Но, еще раз – оставим в покое клинику. Почтенные немцы, создавшие в заснеженном Санкт Питербурге теорию, как просвещенные норманны цивилизовали диких славянских мужиков, были истинными учеными. Для своего, XVIII, века.
А теперь представьте: вы берете с полки книгу по географии и читаете там, скажем, что южнее Австралии суши нет, а Амударья впадает в Каспийское море. Или книжку по химии, где современный автор повествует про флогистон Шталя. Или геолог рассуждает о полой Земле по Цеприцу. Или астроном пишет, что метеоритов не может быть, «оттого, что на небе нет камней». Правда, странно? Поневоле заглянешь в выходные данные – уж не первого ли апреля выпущен том? Научные теории имеют свойство меняться. И в этом нет ничего странного. Со временем появляются новые данные, новые факты, и теория, основанная на устаревшей информации, вынуждена уйти. Это жизнь науки. Порой, при сохранении данных, приходится пересматривать выводы. На небе действительно нет камней, но метеориты все-таки падают. Это факт, наука не может не признавать факта и оставаться наукой.
А норманнская теория неизменна. В книгах Петрухина и его поде… э-э-э, единомышленников мы, слово в слово, встречаем те же доводы и доказательства, той же почти трехсотлетней теории. Некоторые подновления погоды не делают. Так, Тунманн выводил эстонское «роотси» от Рослагена (побережье шведского Упланда), но выяснилось, что название это возникло в XIV веке. Тогда и произошла некрасивая история со словечком «ротс». Его попросту выдумали, чтоб спасти теорию, как спасают проигрышную партию пятым тузом из рукава. В остальном же – неподвижность. Так что же – неужели норманнская теория – не наука?
Но, быть может ученые немцы из Петербурга – гении? Может, они прозрели почти на три века вперед все открытия, находки, источники и создали сверхустойчивую теорию? Может, они уже тогда знали все, что нам известно о той эпохе, и делали выводы на основе этого мистического знания?
Отчего бы и нет… я тоже человек, читатель, мне тоже хочется верить в сказку, в чудо. Мне приятно было бы думать, что в столице моей страны два с лишним столетия назад жили три величайших гения моей, исторической науки, совершивших неповторимое. И пусть они немцы, что ж с того? Разве мы меньше ценим Беллинсгаузена или Даля из-за их немецких корней?
Было бы…
Увы, читатель, чуда не произошло. Полнейшая незыблемость доводов и выводов норманнизма еще заметнее на фоне полнейшей же перемены наших знаний о том периоде. Шлецер считал славян совершеннейшими дикарями, живущими в лесах «жизнью зверей и птиц». К смущению своего почитателя Карамзина, почтенный немец даже утверждал, что славяне платили варягам дань белками оттого, что «не имели орудий» для охоты на медведей.
Сейчас мы можем уверенно говорить, что славяне находились на том же уровне материальной культуры, что и скандинавы. Кое в чем незначительно опережали, кое в чем незначительно уступали. Но воинов в «железных нагрудниках» и шлемах с забралами, сходящих с многомачтовых кораблей к испуганным лесовикам в звериных шкурах, что мерещилось современникам Шлецера, конечно, не было.
Тунманн полагал, что славяне пришли к Ильменю с юга, от Дуная, через заселенные финской «чудью» земли. Логично было предположить, что и название для приходящих-де с севера скандинавских «находников» они позаимствуют у туземцев.
Сейчас выяснено, что Приильменье заселили (притом – примерно одновременно с финскими племенами) выходцы из вендского Поморья. Там их предки встречались с датскими и шведскими соседями за тысячи верст от ближайшего финна. Естественно, им не было никакого смысла называть их финским или эстонским словом, как украинский крестьянин не стал бы называть татарина-крымчака удмуртским «бигер» или марийским «суас».
Считалось, что в древнерусском языке очень много норманнских заимствований. Князь, смерд, гридень, вира, вервь – все эти слова считали норманнскими. Понятное дело, не могло же двухвековое господство иноязычного племени не оставить следов в языке. Датчане, лет пятьдесят хозяйничавшие на части английской земли, и то обогатили английский язык 10% корней. Один такой корень мы сами нынче нередко употребляем, называя благополучный исход «хэппи-эндом», или распевая на именинах приятеля «Хэппи бесдэй ту ю!», или подбирая на Новый Год открытку с надписью «Happy New Year!». Шутка Судьбы – слово для счастья принесли в английский язык кровожадные завоеватели, датские викинги.
В XIX веке И. И. Срезневский произвел ревизию «заимствований». Выяснилось, что часть из них встречается в языках иных славянских народов, причем в краях, куда живой скандинав отроду не забредал, другие – превосходно объясняются из славянских корней. Например, русское «гридь» – дружина – нашло подобие в хорутанском «грида» – ватага, гурьба. Производное от него «гридень, гридин» – дружинник, воин – в чешском «грдина» – герой, богатырь. Достоверных заимствований Срезневский насчитал… 10 слов. Не 10 % корней – 10 слов. И то иные – «тиун», «щеляг» - могли быть заимствованы через посредство западных славян. У тех же поляков были «тивун» и «щелонг», с теми же значениями старосты-управителя и серебряной монеты.
И так далее, и так далее, и так далее… рухнули или рушатся едва ли не все современные норманнской теории научные представления о прошлом нашего народа…
Была в Средние века такая легенда: в городе Мекке, в тайном покое гроб пророка Магомета висит. Без цепей, без опор, силой неведомой держится.
В городе Мекке не был, не знаю. А в науке нашей висит такой, без соседей, без опор, тень непроглядную наводит на начало величайшего в мировой истории государства, на происхождение нашего народа. Норманнская теория звать.
Силы же, ее держащие, вполне ведомы. Не место и не время говорить обо всех их. Но одну читатель уже узнал. Эта та же сила, что мешает игроку спокойно сказать: «Я проиграл, господа», и выложить на стол проигранную ставку, заставляя вместо того подтирать на картах очки и тянуться к манжете за запасным козырем. Остальные тоже имеют не больше отношения к науке. Возьму на себя смелость сказать – Шлецер, настоящий ученый, по-немецки острый и честный ум, в наше время не был бы «неонорманнистом».
Что наше время – уже в XIX столетии честным ученым в Магометовом гробу становилось душно и неуютно. Не зря же М. П. Погодин, почитавшийся за столпа норманнизма, цитировал Гельмольда – «Маркоманнами называется обыкновенно люди, отовсюду собранные, которые населяют марку. В славянской земле много марок, из которых не последняя наша Вагирская провинция, имеющая мужей сильных и опытных в битвах, как из датчан, так и из славян» – и восклицал: «Чуть ли не в этом месте Гельмольда, и чуть ли не в этом углу Варяжского моря заключается ключ к тайне варягов и руси».
Что значит – истинный ученый! Ведь он почти угадал… но, – увы, пойти дальше не успел или не посмел. В его время норманнизм уже неотвратимо превращался из научной теории в Магометов гроб, неохотно отпускавший свои жертвы. Новому же поколению постояльцев, в отличие от великана Погодина, в гробу уютно и просторно. Они ревниво защищают его от посягательств извне. Я бы сказал, что они прижились… но разве в гробах – живут?
Откуда есть пошла Русская земля… этот вопрос еще печерский монах-летописец поставил в подзаголовок своему великому труду – «Повести временных лет». Так откуда же, кто создал эту Державу «от финских хладных скал до пламенной Тавриды»? Летопись говорит так: три северных народа – словене ильменские, кривичи и меря – прогнали собиравших с них дань варягов, но захлебнулись в усобицах. «Восста род на род, и не бысть в них правды». Устав от резни, три народа послали за море, к варягам-руси, со словами: «Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет. Придите княжить и володеть нами по праву». И откликнулись три брата – Рюрик, Синеус, Трувор. «И от тех варягов прозвалась Русская земля».
А кто такие эти варяги-русь? На вопрос этот сейчас во многих книжках, и популярных, и сугубо научных, отвечают с «легкостью необыкновенной». Имя «русь», оказывается, «не было племенным. Оно обозначало «гребцов» – дружину, участвующую в походе на гребных, весельных судах. Это слово звучало по-шведски как «ротс», а эстонцы – потомки летописной чуди – до сих пор называют Швецию Роотси. Чудь первая встретилась с этими «гребцами» на Варяжском море и передала их имя славянам. Те и назвали варягов, приходящих в Восточную Европу на гребных судах, русью». Это пишет В. Петрухин в книжке «Славяне», выпущенной знакомым нам издательством «Росмэн», в одной серии с «Викингами». Помните – там еще славяне оказались «кочевым племенем», заодно с аварами и печенегами «пришедшим из степей». Знаменательное соседство…
И все вроде бы складно… да только вот незадача – сами-то «гребцы» себя как называли? Эстонским прозвищем? А ведь напрямую из «ротс» слово «русь» не выведешь. Все завоеватели давали завоеванным землям именно свое имя. Скажем, шотландцы англов сассенахами зовут. Но англы, завоевав Британию, назвали ее не Сассенахией, а именно Англией. То же с Францией, Нормандией, Данло… вот других примеров – не единого. И еще – они, «гребцы» эти самые, Петрухина, видать, не читывали. Свое имя именно за племенное считали, а не за род войск или профессию. В договорах с Византией Х века: «Мы от рода русского». Послы, что к Людовику Благочестивому за сто лет до того ездили, говорили, что «они, то есть их народ, зовутся Рос». С Роотси этим эстонским тоже не все ясно. Эстонцы этим словом то шведов, то ливов зовут, карелы – финнов. И притом – мало ли как за тысячу с лишним лет значения слов меняются? В XVIII веке, скажем, пруссаки – немцы. А за каких-то полтыщи лет до того пруссами звали племя в Прибалтике, которое не то что немцами не было – ненавидело немцев лютой ненавистью, воевало с ними насмерть. За такой срок – и как смысл слова изменился, а тут вдвое больше прошло. Не убеждает.
Тем более, что и само-то словечко, «ротс» это самое… я про это нарочно напоследок припас. Неудобно. Стыдно просто. Историк все-таки. Коллега. В общем, не звучало оно по-шведски. Вообще никак не звучало. Не было такого слова. Ни в каких источниках оно не отразилось. Об этом еще Генрик Ловьмяньский в книге «Норманны и Русь» писал. А русский перевод той книги как раз Петрухин комментировал. Хотелось бы верить, что не знал, но…
Неудобно-то как…
Пуще того. Другой историк, А. Назаренко, недавно в актах немецких IX века слово Ruzzi нашел, в смысле русские. Про купцов. А слово это, по точной науке лингвистике, из «ротс» образоваться не могло. Только из «русь». То есть уже тогда купцы-гребцы эти себя не шведским, а славянским словом называли, в полном соответствии с таможенником арабским, Ибн Хордадбегом. Помните, тот, что меха да мечи русские в 40-е годы того столетия досматривал? Так он русских купцов прямо «одним из племен славян» именует. И Петрухин об этом тоже знает. Цитирует в другой книжке даже. Ох… вы простите, уважаемый читатель, что я сейчас так путано… простите, вам не доводилось у коллеги, знакомого за карточным столом прилюдно из рукава пачку козырных тузов вытянуть? И как ощущения? Кто бы в такой ситуации остался спокоен, пусть первый кинет в меня камень.
Можно, конечно, сказать, что он не один такой. Целая школа, неонорманнистами себя называют. Так ведь это не легче, это хуже, когда компанией – и с тузами. Это даже статья другая!
И название ша… то есть школы не очень понятное. «Нео», как известно, означает «новый». Так вот все, что мы у Петрухина и многих других прочли, слово в слово можно было прочесть не у «новых», а у самых что ни на есть старых норманистов – Миллера, Шлецера, Тунманна – в XVIII еще веке. И прочие доводы те же, один к одному. Варяги – это-де общее название скандинавов, значит, и русь – норманны. Имена русов – скандинавские, «русские» названия порогов у Константина Багрянородного – тоже. Да и послов русских Людовик Благочестивый принял за «свеонов» (eos gentis egge Sveonorum).
Не будем говорить про клинические случаи, когда из этой теории пытались вывести неполноценность славян перед норманно-тевтонскими «сверхчеловеками» (помните юного испанца из первой главы?). По-моему, теория эта обидна как раз для скандинавов. Воля ваша, но нет ничего «сверхчеловеческого» в том, чтобы за два века от призвания варягов до крещения напрочь раствориться в этих самых «неполноценных» холопах и данниках, позабыв буквально все, вплоть до родной речи и Богов. Между прочим, члены королевской семьи франков, на которых любят кивать неонорманнисты, до Х века говорили между собой и заключали дипломатические соглашения на германском языке, а романским наречием подданных почти не владели. Это через полтысячи лет после завоевания франками Римской Галлии! Для сравнения представьте Дмитрия Донского, пишущего к Михаилу Тверскому или Олегу Рязанскому письмо на шведском языке, норманнскими рунами. А ведь франки по сравнению с завоеванными были сущими дикарями, уж, казалось бы, кому, как не им, у римлян учиться… да, первое негерманское имя появилось у франкских государей еще век спустя, в третьей династии, и не было оно ни римским, ни галльским. А у нас первое бесспорно славянское имя возникает в третьем поколении первой династии. Это имя – имя нашего героя. Святослав. Да неужто норманны были беспамятней франков? Великолепная самобытная культура, прекрасный эпос, религия с развитым культом, пантеоном и мифологией – и от всего этого, за каких-то неполных два века – ни следа?! Нет, эта теория – сплошной поклеп на скандинавскую гордость. Это их, а не славян, она изображает неполноценными.
Но, еще раз – оставим в покое клинику. Почтенные немцы, создавшие в заснеженном Санкт Питербурге теорию, как просвещенные норманны цивилизовали диких славянских мужиков, были истинными учеными. Для своего, XVIII, века.
А теперь представьте: вы берете с полки книгу по географии и читаете там, скажем, что южнее Австралии суши нет, а Амударья впадает в Каспийское море. Или книжку по химии, где современный автор повествует про флогистон Шталя. Или геолог рассуждает о полой Земле по Цеприцу. Или астроном пишет, что метеоритов не может быть, «оттого, что на небе нет камней». Правда, странно? Поневоле заглянешь в выходные данные – уж не первого ли апреля выпущен том? Научные теории имеют свойство меняться. И в этом нет ничего странного. Со временем появляются новые данные, новые факты, и теория, основанная на устаревшей информации, вынуждена уйти. Это жизнь науки. Порой, при сохранении данных, приходится пересматривать выводы. На небе действительно нет камней, но метеориты все-таки падают. Это факт, наука не может не признавать факта и оставаться наукой.
А норманнская теория неизменна. В книгах Петрухина и его поде… э-э-э, единомышленников мы, слово в слово, встречаем те же доводы и доказательства, той же почти трехсотлетней теории. Некоторые подновления погоды не делают. Так, Тунманн выводил эстонское «роотси» от Рослагена (побережье шведского Упланда), но выяснилось, что название это возникло в XIV веке. Тогда и произошла некрасивая история со словечком «ротс». Его попросту выдумали, чтоб спасти теорию, как спасают проигрышную партию пятым тузом из рукава. В остальном же – неподвижность. Так что же – неужели норманнская теория – не наука?
Но, быть может ученые немцы из Петербурга – гении? Может, они прозрели почти на три века вперед все открытия, находки, источники и создали сверхустойчивую теорию? Может, они уже тогда знали все, что нам известно о той эпохе, и делали выводы на основе этого мистического знания?
Отчего бы и нет… я тоже человек, читатель, мне тоже хочется верить в сказку, в чудо. Мне приятно было бы думать, что в столице моей страны два с лишним столетия назад жили три величайших гения моей, исторической науки, совершивших неповторимое. И пусть они немцы, что ж с того? Разве мы меньше ценим Беллинсгаузена или Даля из-за их немецких корней?
Было бы…
Увы, читатель, чуда не произошло. Полнейшая незыблемость доводов и выводов норманнизма еще заметнее на фоне полнейшей же перемены наших знаний о том периоде. Шлецер считал славян совершеннейшими дикарями, живущими в лесах «жизнью зверей и птиц». К смущению своего почитателя Карамзина, почтенный немец даже утверждал, что славяне платили варягам дань белками оттого, что «не имели орудий» для охоты на медведей.
Сейчас мы можем уверенно говорить, что славяне находились на том же уровне материальной культуры, что и скандинавы. Кое в чем незначительно опережали, кое в чем незначительно уступали. Но воинов в «железных нагрудниках» и шлемах с забралами, сходящих с многомачтовых кораблей к испуганным лесовикам в звериных шкурах, что мерещилось современникам Шлецера, конечно, не было.
Тунманн полагал, что славяне пришли к Ильменю с юга, от Дуная, через заселенные финской «чудью» земли. Логично было предположить, что и название для приходящих-де с севера скандинавских «находников» они позаимствуют у туземцев.
Сейчас выяснено, что Приильменье заселили (притом – примерно одновременно с финскими племенами) выходцы из вендского Поморья. Там их предки встречались с датскими и шведскими соседями за тысячи верст от ближайшего финна. Естественно, им не было никакого смысла называть их финским или эстонским словом, как украинский крестьянин не стал бы называть татарина-крымчака удмуртским «бигер» или марийским «суас».
Считалось, что в древнерусском языке очень много норманнских заимствований. Князь, смерд, гридень, вира, вервь – все эти слова считали норманнскими. Понятное дело, не могло же двухвековое господство иноязычного племени не оставить следов в языке. Датчане, лет пятьдесят хозяйничавшие на части английской земли, и то обогатили английский язык 10% корней. Один такой корень мы сами нынче нередко употребляем, называя благополучный исход «хэппи-эндом», или распевая на именинах приятеля «Хэппи бесдэй ту ю!», или подбирая на Новый Год открытку с надписью «Happy New Year!». Шутка Судьбы – слово для счастья принесли в английский язык кровожадные завоеватели, датские викинги.
В XIX веке И. И. Срезневский произвел ревизию «заимствований». Выяснилось, что часть из них встречается в языках иных славянских народов, причем в краях, куда живой скандинав отроду не забредал, другие – превосходно объясняются из славянских корней. Например, русское «гридь» – дружина – нашло подобие в хорутанском «грида» – ватага, гурьба. Производное от него «гридень, гридин» – дружинник, воин – в чешском «грдина» – герой, богатырь. Достоверных заимствований Срезневский насчитал… 10 слов. Не 10 % корней – 10 слов. И то иные – «тиун», «щеляг» - могли быть заимствованы через посредство западных славян. У тех же поляков были «тивун» и «щелонг», с теми же значениями старосты-управителя и серебряной монеты.
И так далее, и так далее, и так далее… рухнули или рушатся едва ли не все современные норманнской теории научные представления о прошлом нашего народа…
Была в Средние века такая легенда: в городе Мекке, в тайном покое гроб пророка Магомета висит. Без цепей, без опор, силой неведомой держится.
В городе Мекке не был, не знаю. А в науке нашей висит такой, без соседей, без опор, тень непроглядную наводит на начало величайшего в мировой истории государства, на происхождение нашего народа. Норманнская теория звать.
Силы же, ее держащие, вполне ведомы. Не место и не время говорить обо всех их. Но одну читатель уже узнал. Эта та же сила, что мешает игроку спокойно сказать: «Я проиграл, господа», и выложить на стол проигранную ставку, заставляя вместо того подтирать на картах очки и тянуться к манжете за запасным козырем. Остальные тоже имеют не больше отношения к науке. Возьму на себя смелость сказать – Шлецер, настоящий ученый, по-немецки острый и честный ум, в наше время не был бы «неонорманнистом».
Что наше время – уже в XIX столетии честным ученым в Магометовом гробу становилось душно и неуютно. Не зря же М. П. Погодин, почитавшийся за столпа норманнизма, цитировал Гельмольда – «Маркоманнами называется обыкновенно люди, отовсюду собранные, которые населяют марку. В славянской земле много марок, из которых не последняя наша Вагирская провинция, имеющая мужей сильных и опытных в битвах, как из датчан, так и из славян» – и восклицал: «Чуть ли не в этом месте Гельмольда, и чуть ли не в этом углу Варяжского моря заключается ключ к тайне варягов и руси».
Что значит – истинный ученый! Ведь он почти угадал… но, – увы, пойти дальше не успел или не посмел. В его время норманнизм уже неотвратимо превращался из научной теории в Магометов гроб, неохотно отпускавший свои жертвы. Новому же поколению постояльцев, в отличие от великана Погодина, в гробу уютно и просторно. Они ревниво защищают его от посягательств извне. Я бы сказал, что они прижились… но разве в гробах – живут?
Відповіді
2004.05.09 | Габелок
Re: Про венедів - продовження
Не будем, читатель, уподобляться некромантам и искать в гробу ответ на наши вопросы. Как говорил Шергин – «живой живое и думает».Русь – варяги, говорите? Хорошо, пусть.
А кто такие варяги?
2. Варяги – незамеченная загадка.
Я пью за варягов, за дедов лихих,
Кем русская сила подъята,
Кем славен наш Киев, кем грек приутих,
За синее море, которое их,
Шумя, принесло от заката.
А. К. Толстой «Змей Тугарин»
Читатель, любящий историю! Боюсь, вам при чтении этой главы придется позабыть многое из прочтенного. Оттого, что историки – не говорю уж о писателях – обращаются со словом «варяги» с великолепной безответственностью. Походя бросают фразы вроде «варяжский конунг», или говорят о «варяжском витязе Харальде Суровом» или «варяжских наемниках Рагнаре и Эймунде», при том, что ни в летописях, ни в сагах вы не найдете словосочетания «варяжский конунг». Саги о Харальде, Эймунде и Рагнаре их нигде не называют ни варягами, ни верингами… зато у читателя складывается устойчивая иллюзия, что слово «варяг» – просто синоним слову «норманн». Такое, мол, как пишут в словарях, «древнерусское название скандинавов».
Вот только не было в обычае в Средние Века выдумывать какое-то особое название для народов одного корня или одного края. Когда возникала нужда назвать их одним словом, брали имя одного из них, с которым лучше были знакомы. На Руси не так давно, века два тому, говорили не «европеец», а «немец». Не «азиат», а «татарин». Для американца и по сей день все выходцы из России – «русские», «Russians», будь то чечен, мордвин или еврей. Немцы для французов – «алеманы», по имени одного из племен германских. Для финнов – «саксы», по тому же принципу. Да и русское «немец» не от немоты пошло, как часто пишут, а от германского племени неметов. Можно не одну страницу такими примерами исписать, да вы, читатель, и сами наверняка что-нибудь вспомните, если постараетесь. Вот других примеров – опять-таки, днем с огнем…
Так где же оно, скандинавское племя «варяги»? Нету. И не было. Но «неонорманнисты» нам объясняют: мол, слово «варяг» от скандинавского «веринг» происходит. Это же словцо означает не то «охранник», не то «присягнувший вождю дружинник».
Не пугайтесь, читатель. На сей раз не все так плохо. Слово «веринг», в отличие от «ротс», в самом деле есть. Вот только означает оно совсем другое. Не запасной туз – очко на козырной девятке лишнее, притертое.
Можно было бы подивиться на славян непонятливых: два века скандинавы ими правили, дань собирали, на греков да хазар в походы водили, а они все не могли запомнить, как же их, господ, по-настоящему кличут. Слово «рус», как мы помним, тоже ведь «не племенное». Два века хозяев своих «гребцами» да «дружинниками» величали!
Только не надо дивиться. Никто, никогда, нигде слово «веринг» или «варяг» за обозначение профессии не считал. Очко-то на карте ноготком подцепите, вишь, плохо держится? Ага, и еще одно… и не девятка это, самая обычная шестерка. В летописях слово «варяги» везде в ряд с «литва», «немцы» да «свеи» стоит. И «русь», кстати, тоже. Не с «плотник», скажем, или «лучник» – с названиями народов. В саге о Вига-Стире норманнской: «Ибо такой был обычай у норманнов и верингов». Представляете фразу: «ибо такой был обычай у столяров и белорусов»? Даже араб Бируни в чужедальнем Хорезме, и тот знает, что «варанк – это народ». Итак, если верить источникам – а не фантазиям норманистов – варяги-веринги это народ. Иначе как объяснить, что ни один «охранник» или «присягнувший вождю дружинник» не звался «верингом» в Англии, Ирландии, Франции – нигде, где ходили норманнские дружины, и даже в самой Скандинавии? Рунные камни в Швеции –помните, в той самой «Роотси» - хранят память сотен викингов-шведов. Немало среди них «умерших на Востоке, в Гардах» (то есть на Руси), «в Хольмгарде», «в Микльгарде», «в стране греков». Комментаторы услужливо торопятся: «они, мол, служили в варяжских дружинах». Зря. Не знают рунные камни, сотни памятников ушедшим за моря без возврата, ни одного «веринга». Есть там крестьяне-бонды и батраки-bryti, есть кормщики-skipari и корабельщики-styrimadr, есть вожди-хевдинги и королевские наместники-landmenn, есть их дружинники-hemthaegi, есть просто купцы и члены торговых товариществ-felagi. Есть, конечно, и викинги. Но ни в Швеции, ни в Дании, ни в Готланде нет памятника хоть одному верингу. Да и саги знают верингов лишь «на Востоке» – на Руси или в Константинополе. Герой одной саги «пришел на Русь и стал там наемником. Он был там с верингами». Не «был верингом», а – «был с верингами»!
Итак, веринги-варяги – племя, «народ». Скандинавское ли?
Мы уже видели, что в саге норманнов и верингов разделяют. Разделяет их и летопись, перечисляя северные народы: «варяги, шведы, норманны, готы, русь». Впрочем, такое «разделение» недорогого стоит. Тацит, Прокопий Кесарийский, Иордан разделяют готов и германцев. Летопись, Русская Правда, Константин Багрянородный и арабы разделяют русь и славян. Последние, правда, как-то неуверенно – то русы у них «один из видов славян», то Славия – «один из видов Руси». Один и тот же погребальный обряд у Ибн Фадлана – русский, а у Ибн Русте – славянский… но мы не о том.
Что говорят источники о том, кто такие варяги, и где они жили? Слово летописи. Она сообщает, что по Варяжскому морю «сидят» ляхи, пруссы и чудь. «По тому же морю сидят варяги», причем к западу от перечисленных народов земли варягов простираются до земли англов. Не нынешней Англии, конечно, в летописи ее зовут Вретанией, а до коренных англских земель на материке, нынешней датской провинции Ангельн.
Первый звонок! Тот самый, юго-западный, «угол Варяжского моря», о котором писал Погодин. Близко «ключ». А кто, кстати, там «сидел»? К ляхам летопись относит и поморян, и лютичей. Между ними и англами остается место только для сильного княжества ободритов. В летописи «отчего-то» не упомянутого. Кстати, «Вагирская марка», которую, со ссылкой на Гельмольда, поминает Погодин – как раз ободритские земли.
К Востоку от тех же трех племен тоже живут варяги, «до предела Симова», то есть волжских булгар. Но к востоку от эстонцев и до Волжской Булгарии живут новгородцы, словене, никак не скандинавы! А летописец невозмутим. Ему и в голову не приходило, что потомки перепутают дедов-варягов со скандинавами. Он пишет: «Новгородцы же, люди новгородские – от роду варяжского, ибо прежде были словенами». Если кто-то не понял, Новгородская первая летопись, чей автор наверняка лучше знал и варягов, и новгородцев, поясняет: «новгородские люди до нынешнего дня от роду варяжского», и для совсем интеллигентных добавляет: «варяги мужи словене». Вот так. Не больше и не меньше. Где вы, новгородцы Олавы, Харальды, Эрики? Где ваши берестяные грамоты, писанные рунами на северном языке?
Но следы чужеземного влияния, даже не влияния – происхождения – в новгородском наречье есть. Их, еще на примере живых северно-русских диалектов, выявили русские лингвисты А. А. Шахматов, Д. К. Зеленин, Н. М. Петровский. Знаменитое новгородское «цоканье» («целовеце», «цудно» и пр.), находило подобие не у поляков даже, а в нижнелужицком языке, наследнике полабского наречья, на котором говорили лужичане и… ободриты. Еще яснее сохранились черты языка прибалтийских славян в глухих углах Русского Севера и Сибири, колонизированных новгородцами еще до завоевания вольного города Москвой. Там же, кстати, сохранились и былины. А. А. Зализняк, исследовав берестяные грамоты, обнаружил, что в древности это сходство было не слабее, а сильнее. В трудах Константина Багрянородного можно увидеть, что в ту пору на Руси было в ходу два славянских наречия. Южное, называвшее порог «прагом» с мягким, «украинским» «г», а город – «градом» («Вусеград» – Вышгород). И северное, называвшее, на манер прибалтийских славян город – «гардом» («Немогарда» вместо «Новгород») и сохранившее носовые гласные. Проще говоря, отца нашего героя звали при жизни не Игорем, а Ингорем, а его самого – Свентославом. Последнее ввело во грех одного особенно буйного неонорманниста, и он, на радостях изобретя небывалое «скандинавское» имя «Сфендислейф», кинулся доказывать, что герой наш был «скандинавом» и «конунгом». Бедняга даже не заглянул в именной указатель труда Константина Багрянородного, и не увидел там, рядом со «Свентославом» имя моравского князя «Свентополка». Или морав – не морав, а швед? Очередной «конунг»?
Просто в Х веке имена варягов-князей на Руси «почему-то» произносили на прибалтийско-славянский манер. Я же здесь оставляю привычное написание – чтобы вас, читатель, не запутывать свыше меры. Просто имейте в виду: не Игорь – Ингорь. Не Святослав – Свентослав.
Антропологи, изучив средневековые могильники новгородцев, установили, что ближайшее подобие черепам новгородцев – черепа из могильников славянского Мекленбурга, земли… ободритов.
Наконец, археология. Первые следы ильменских словен («культуры погребальных сопок») в VI-VII веках уже имеют явные черты западнославянского происхождения. Но в IХ-Х веках появляется новая волна пришельцев из славянской Прибалтики. В Новгороде первые находки славянской керамики относятся к фельдбергской культуре, существовавшей на землях… ну, читатель, вы уже догадались. Да, ободритов. И так далее, вплоть до конструкции крепостного вала новгородского Детинца 1116 года, которая «имеет точные аналогии только у балтийских славян и совершенно неизвестна на Днепре». Следы балтийских славян в виде «керамических комплексов» обнаружены так же в Пскове, Старой Ладоге, городке на Ловати и пр. Археологи делают вывод, что в указанную эпоху в Восточной Европе появилась вторая волна пришельцев со славянского Поморья и Полабья.
Интересно, как называли этих пришельцев? И почему это о них в летописях ничего не сказано?
Или сказано? Пришедшие из-за моря в IX-X веках, поселившиеся в Ладоге, Новгороде, Пскове и явно там господствовавшие – иначе крепость аристократического центра Новгорода, Детинец, не была бы построена по их способу. Имеющие явное отношение к князьям. Кто бы это мог быть, читатель? Не узнаете?
Узнали…
Но не будем спешить.
Летопись говорит, что в землях верхнего Поволжья и у Белого озера варяги основали города – Ростов, Муром, Белоозеро. Туземцы, «первые насельники» – неславянские народцы меря и весь. «находники», построившие и заселившие города – варяги-русь. Иного населения там летопись не знает. Археология знает в этих краях тоже две группы населения – финских аборигенов и пришельцев с явными чертами прибалтийской культуры эпохи викингов, которые наши археологи поспешно окрестили «скандинавскими комплексами». Тогда отчего Ростов, Муром и Белоозеро, а не какой-нибудь «Муромвик» или «Витзеборг»? Отчего в Ростове главной языческой святыней был идол Велеса, не финского и не норманнского Божества? И отчего к ХI-XII векам оба эти города предстают стопроцентно славянскими? Еще Иловайский ехидно замечал: «выходит, скандинавы ославянили для нас мерю». Можно задать и еще один вопрос: отчего в могильниках со «скандинавскими комплексами» после перехода в Х веке от сожжения тел к погребению, не найдено ни одного скандинавского черепа? «Комплексы» есть, а скандинавов нет.
А может, пора археологам избавляться от скандинавской закомплексованности? Перестать именовать каждый памятник балтийской культуры эпохи викингов скандинавским? Но мы не об археологах, мы о варягах.
В середине XI века основатель Киево-Печерской лавры Феодосий беседует с князем Изяславом, сыном Ярослава Мудрого, о католиках-«латинянах». Феодосий «латинян» не любит люто, и князя против них настраивает. И сообщает для этого об их, «латинян», злодействах в Варяжской земле. Они-де там разбой творят, людей убивают, в веру свою крестят насильно и «верных» – то есть православных, христиан восточного обряда – всячески злобно притесняют.
В Швеции несколькими десятилетиями после этой беседы христианские проповедники почтительно просили короля-конунга, уже крещеного, чтоб тот закрыл, наконец, огромный языческий храм у самой столицы, или хоть жертвоприношения кровавые в нем прекратил. Король священникам ответил, что если он посягнет на древнюю святыню своего народа, не быть ему королем, а им – не быть живыми. Не свирепыми крестоносцами пришли в Швецию католики, а смиренными миссионерами. Да и православных в тогдашней Швеции не водилось, во всяком случае, тех, о ком стоило бы писать.
Ученые это давно заметили и попытались доказать, что варяги здесь – не варяги, а европейцы вообще. Только других примеров, чтоб варягами всех жителей Западной Европы называли, не существует. Да и какое дело было князю Изяславу до далекой Западной Европы? Вот варяги, как таковые, его заинтересовать могли. Он ведь сам был варяжского рода и помнил об этом отлично – как в Европе испанские идальго через тысячу лет после падения Вестготского королевства готской кровью чванились.
А вот в землях прибалтийских славян, по сообщению Адама Бременского, православных – «греков», по его выражению – жило немало. О том, какими способами их, славян прибалтийских, в католичество обращали, мы расскажем подробно в других главах. Пока могу сказать одно – так обращали, что сами эти народы исчезли с лица Земли. Именно теми методами, о которых Феодосий князю толковал.
В следующем столетии в летописи мимоходом поминают некую женщину, родом «от князей сербских, с Кашуб, с поморья варяжского». Не Сконе или Рослаген – Кашубы называются варяжским поморьем! В новгородской «Кормчей книге» в конце того же столетия с варягов клятву брать рекомендуется не крестным целованием, а «оже будет варяг… крещения не имея, а будет има роте (языческая присяга – Л. П.) по своей вере». Выходит, в конце XII века большинство варягов еще некрещеные. А шведские крестоносцы в это время уже крестовыми походами на финских язычников ходят. Священники радостные над руинами столичного капища в Упсале кадилами машут. Норвежец Харальд Гиллекрист вокруг всей Европы в Палестину плывет, Гроб Господень у сарацин отвоевывать. Правда, по норманнской привычке, грабит по пути встречного и поперечного, не глядя на веру… но это так, к слову. В 1201 году в Новгородской летописи говорится, что пришло из Варяг посольство “Горой”, то есть сушей.
Это чуть ли не последнее упоминание о варягах. После XII века этот народ почти исчезает из русских источников. С чего бы? Кончилась эпоха викингов? Так она сто лет, как кончилась. а говорить о том, что словене-новгородцы на четвертом веке плотных контактов начали-де наконец выделять из безликих «варягов» свеев, доней-датчан и т.д., просто неприлично. Скандинавские народы отлично различал друг от друга – и от варягов – и киевский летописец XI века. Но именно в этом столетии очередное крестоносное нашествие добило последние оплоты государственности и религии прибалтийских славян, и об этом мы тоже поговорим.
Впрочем, в летописях изредка мелькают варяги в Литве и даже «дунайские варяги». Никаких дунайских шведов, конечно, никогда не было. Зато на Дунае жил славянский народ, называвшийся точно также, как жители юго-западного «угла» Балтийского моря – ободриты. Жители же некоторых новгородских деревень называли себя варягами до времен Екатерины Великой.
Не получается скандинавского происхождения летописных варягов. Может, с верингами саг – лучше? Веринги в сагах прежде всего связываются с Византийской армией. Вот что говорит «Сага о людях из Лососьей долины» о Болле Боллесоне: «он провел там короткое время, как вступил в общество верингов. У нас нет предания, чтобы кто-нибудь из норманнов служил у Константинопольского императора прежде, чем Болле, сын Болле». Дело было в начале XI века. Сказано, согласитесь, очень ясно. Веринги уже есть, но Болле – первый норманн среди них. Тот самый Харальд Суровый, впоследствии – зять Ярослава Мудрого, которого наши щелкоперы походя записывают в «варяги», прославляется скальдом: «Ты так повернул дело, что менее стало верингов». По правилам северной поэзии это значит «истребил почти всех верингов». Видимо, после учиненной Харальдом резни, дворцовую гвардию Константинополя называли «варангами» сугубо по традиции. Что-то вроде «швейцарцев» Ватикана или британской «Шотландской гвардии». Скальд славит Харальда за истребление верингов – ясно, что сам Харальд не веринг!
Есть еще одно упоминание о верингах, правда, вне традиции саг. В титулатуре маркграфов Саксонских упоминается некая «марка Верингов», входившая в их владения в конце Х века и начале следующего. Никакими шведами они, конечно, не владели. Их удел лежал все в том же, указанном Погодиным, «углу», а в указанное время в него входили земли…
Ободритов. В ободритский союз входило, и на первых порах доминировало в нем, племя вагров («Вагирская марка»), они же варги, они же варны, они же варины, они же…
Сколько еще нужно доказательств, чтоб признать очевидное?
Вот еще, напоследок – два свидетельства арабов, лиц, в варяжском вопросе предельно незаинтересованных. Масуди упоминает среди славянских народов Средней Европы «аль-варангабин». Димешки, говоря о «варанк» – варягах, называет их не просто славянами, а «саклаб ас-сакалиба» – наиславяннейшие славяне, самые расславянистые славяне, славяне из славян. Словно для нас писал, для слепцов, упорно не узнающих собственных предков.
Я прошу прощения, читатель, за столь длинную главу. Но, согласитесь, происхождение героя многое значит. Это немаловажно, кем он был – родственником, пусть дальним, приезжим, или чужаком-оккупантом. А во-вторых, очень уж хотелось показать, на каком ошеломительно наглом пренебрежении к ясным данным огромного количества источников держится претендующий на звание теории норманнизм. И насколько небезопасно слепо доверять мнению иных «ученых».
Итак, Святослав, точнее, конечно, Свентослав, но мы для удобства сохраним привычное произношение, как и произношение имени его отца, был варягом. То есть балтийским славянином из племенного союза ободритов, из племени русь.
3. Кто на море хозяин?
И внезапно, где играют
Всплески белые прибоя,
Из-за мыса выбегают
Волнорезы Боривоя,
Расписными парусами
Море синее покрыто.
Развилось по ветру знамя
Из божницы Святовита.
Плещут весла, блещут брони,
Топоры звенят стальные,
И, как бешеные кони,
Ржут волынки боевые.
А. К. Толстой. «Боривой»
Варяги – славяне? Славяне – мореходы, пираты и воители? Возможно ли это? С легкой руки славянофилов мы привыкли видеть в балтийских славянах-вендах несчастные, безответные жертвы агрессии злобных тевтонов, а никак не полноправных участников кипучей и зачастую кровавой жизни европейского Севера. На этой привычке, кроме прочего, держится Магометов гроб норманнизма. Варяги не норманны? А кто же? Про балтийских славян читатель, как правило, знает только то, что они жили на землях сегодняшней Восточной Германии, что их истребили или покорили немцы, что у них был храм Святовита в Арконе, на острове Рюген и Сварожича в Радигоще… и то не всегда.
В 1913 году Велимир Хлебников писал в статье «О расширении пределов Российской словесности»: «Рюген, с его грозными Божествами, и загадочные поморяне, и полабские славяне… лишь отчасти затронуты в песнях Алексея Толстого». Что ж, Алексея Толстого я благодарю – эпиграфами в этой главе. Но дело не в нем, а в том, что и сейчас положение ничуть не изменилось по сравнению с тресловутым 1913 годом! Венды так и остались для читателя «белым пятном». Чуть ли не единственное серьезное исследование про них – «История балтийских славян» Гильфердинга – увидело свет в 1855 году, и с тех пор было переиздано единственный раз, в 1994, микроскопическим тиражом, в мягкой обложке. Труды по истории России, где подробно рассказывалось про вендов – «Варяги и Русь» С. А. Гедеонова, «История русской жизни с древнейших времен» И. Е. Забелина – не переиздавались вообще. Больше того, на спецхрановских экземплярах Забелина, на титульном листе, синел советский штамп «Запрещено».
Что скажешь, славно советская наука «боролась с норманнизмом». «Реакционер» Погодин – пожалуйста, «монархист» Карамзин – в каждой библиотеке. А Гедеонов с Гильфердингом – под спудом. А Забелин – запрещен. Как тут дивиться живучести норманнизма! Дело, конечно, исключительно в его научных достоинствах…
Что ж, начнем, пожалуй, с торговли. Славянин в роли купца нам все же привычнее, чем в роли морехода-воителя. Кто не помнит Садко (не по былине, так по опере, не по опере, так по фильму) или Мизгиря из «Снегурочки»? Так вот, славянские купцы на Балтике отнюдь не плелись в хвосте у норманнов. Наоборот, клады серебряных арабских монет в славянской Прибалтике, по исследованиям В. Янина и Й. Херрмана, появляются с конца VIII века, а первые скандинавские клады датируются концом IX! То есть на сто лет позже. Уже из этого ясно, кто ворочал Балтийской торговлей. А также и то, кто первым освоил путь из Балтики на Восток через Восточную Европу. И не зря Русь называлась Гарды, Гардарики - по-вендски-то, в отличие от скандинавского, “гард” значило вовсе не “хутор” и не “ограда”, а именно “город”! На северо-западе Польши, на остатке вендского Поморья, до сих пор существуют Старгард, Новогард и Бялогард. А значит, и название Новгорода, и имя Киева, и название Константинополя – как вы помните, читатель, они все заканчиваются на “гард” – норманны впервые услышали от вендов. Средневековый торговый союз Ганза известен многим. Немногие обращают внимание, что состояли в нем бывшие вендские города, с названиями, не требующими перевода для славян – Бремен, Любек, Росток. И… Новгород. Да, Новгород тоже входил в Ганзу. Чем объяснить это странное объединение, если не вендскими корнями балтийской торговли, не связями, сложившимися еще до эпохи викингов? Один из торговых городов вендов, Волын в устье Одера-Одры монах Адам Бременский назвал «самым большим городом Европы»! Это писал монах Римской церкви, европеец, не питавший никакого пристрастия к закоренелым славянским язычникам. Что ж, не один век строился фундамент торгового благополучия вендов. И сохранился надолго, после гибели вендской цивилизации в пламени Drang nach Osten послужив фундаментом для здания Ганзы.
Господство славян-вендов в балтийской торговле оставило след и в скандинавских языках. Е. Мельникова насчитывает 12 славянских заимствований в них (напомним, что скандинавских в древнерусском – меньше). И большинство из них относится к торговле. Славянские купцы приезжали на торг (torgh) на лодьях (lodhia). Любопытно, что ни одно слово из богатейшего морского словаря норманнов в славянские языки не попало. У славян были свои слова для морского дела, появившиеся до эпохи викингов, в те времена, когда плавание легендарного конунга Хрольва Жердинки из Дании в Швецию было для скандинавов странствием на край света. Суда Олега Вещего летопись называет не «драккарами» или «кноррами», а «кораблями», от вендского korab. Впрочем, славянские купцы могли приехать и верхами, в седлах (sadul) с высокими луками (loka), везя товар в седельных мешках – кош (katse). Приехав, они устраивались на лавах (lava), и извлекали безмены (besman) и товар: шелка (silki), вместе с арабским серебром приходившими с востока и соболей (sobel) из русских лесов. Их путь, тяжелый и опасный, пролегал через множество границ (graens), и купцы были рады после торга отдохнуть и закрепить сделку ковшом пива с хмелем (humle).
Однако есть еще одно заимствование, выбивающееся из нарисованной нами мирной картинки. Это слово – polutasvarf, полюдье, объезд с целью сбора дани. У скандинавов он назывался вейцла. Как же и зачем могло попасть к скандинавам еще и славянское название такой поездки? Неужели…
Неужели было время, когда по скандинавским землям разъезжали за данью люди, называвшие такие поездки полюдьем?
Именно это утверждает средневековый польский хронист Кадлубек. Он передает предание, по которому в древности славяне победили воинов “Даномалхийских” (Данемаркских, Датских) островов, и предложили им, на выбор, или платить дань, или носить, в знак поражения и позора, женские длинные волосы, убранные в косы. Пока датчане колебались и выбирали, нетерпеливые славяне снова напали на них, завершили разгром и принудили и к тому, и к другому.
Конечно, перед нами народная легенда с изрядной долей насмешки. Это насмешка над неповоротливостью, нерасторопностью датчан и вообще скандинавов. О ней в Европе ходит не меньше анекдотов, чем у нас – про “карря-ачих эсто-онских парне-ей”. Кстати, по одному этому ясно, что “весьма проворные данаи” из рассказа Титмара Мезербургского про Киев, могут означать никак не данов-датчан, а только действительно шустрых “данайцев”-греков.
Вторая цель насмешки – прически скандинавов. Сами славяне, вопреки привычному нам образу “древнего славянина” с волосами до плеч и бородою лопатой, коротко стригли, а то и брили волосы и бороды. Знатные воины – лютичи у Титмара, польский князь Котышко – могли в знак высокого рода и воинской удали оставлять на макушке, или на передней части черепа клок не сбритых волос, словно дразня врага: “Попробуй-ка, ухвати!”. Арконский кумир Святовита имел обритые головы и бороды “сообразно народному обычаю”, по словам Саксона Грамматика. Наоборот, жрецы носили длинные волосы и бороды “вопреки обыкновению”. Длинные, часто убранные в косы, волосы и бороды скандинавов смешили славян.
Напротив, скандинавы считали постыдным и недостойным именно стрижку, тем более – бритье бород и голов. Из «Саги о сожжении Ньяля» узнаем, что “безбородый”, брошенное в лицо мужчине, было смертельным оскорблением. Королевский любимец Аудун из “Пряди об Аудуне с Западных фиордов”, обнищав в дольних странствиях, возвращается домой. “Голова у него бритая и вид довольно жалкий”. Аудуну в таком облике стыдно и страшно показываться на глаза конунгу-покровителю.
Варяги-русь до крещения брили головы и бороды почти поголовно, как о том сообщают арабы и византийцы. Их Бог Перун изображался с “серебряными усами”, а на миниатюрах Радзивилловской летописи – с воинским чубом на голове. Современник Крещения Руси, франк Адемар Шабанский писал: «пришел в Россию некоторый греческий епископ… и заставил их принять обычай греческий относительно ращения бороды и всего прочего». То есть для русов Х века отпускать бороду – чужеземный обычай, который не торопятся принимать даже крещеные князья. На монетах Владимира и Святополка, на печати Ярослава Мудрого, на миниатюре Святославова Изборника мы видим одни и те же лица с остриженной, если не сбритой бородой и густыми, зачастую – очень длинными усами.
Но насмешки насмешками, а как понимать заявление о дани, которой венды обложили норманнов? Хвастовство? Но, как ни странно, норманнские саги говорят то же. В записанной в XIII веке в Швеции «Тидрек саге» повествуется о подвигах и завоеваниях «конунга Вилькина, славного победами и храбростью». Сей Вилькин – вождь и прародитель вилькинов. Так сага зовет вендский народ, известный по другим источникам, как вильцы, велетабы, велеты, вельты, а нашим летописям известный как лютичи. Так вот, Вилькин этот «силами и опустошением овладел… Свитьодом (Швецией – Л.П.) и Гуталандом (островом Готланд – Л. П.), и всем царством шведского конунга, Сканией (Сконе, южный берег Швеции – Л.П.) Скаландом, Ютландом (Данией – Л.П.), Виндландом (землей вендов – Л. П.), и всеми царствами, какие к тому принадлежат». Удивительно читать сообщения о таких головокружительных завоеваниях славян в скандинавских землях, да не где-нибудь, а в скандинавской саге. Конечно, о завоеваниях в нынешнем смысле речь не идет. Скорее всего, конунг, точнее, князь, а еще точнее – кнез, всего лишь ходил в эти земли набегами. Но все равно, размах впечатляет! И еще больше впечатляет, что сообщения саги подкрепляются иными источниками. Франкские хроники времен императора Карла и араб Масуди в один голос объявляют велетов самым сильным славянским народом, господствующим чуть ли не над всеми славянами Средней Европы. Средневековый Утрехтский летописец сообщает, что лютичи-вильты поддерживали тесный союз с фризами и саксами, имели колонии в голландских землях – города Вильтбург и Славенбург. В окрестностях этих городов до XIX века сохранялось немало славянских названий – Воденице, Бела, Камнь, Свята и т.д.. Больше того, Утрехтский летописец сообщает, что лютичи вместе с саксами ходили на Британию еще со времен Хенгиста и Хорсы, с V века, и основали там город Вильтон и графство Вильтшир. Про те времена что-либо сказать трудно, но в VIII-XI веках лютичи не раз тревожили Англию набегами. Англы хорошо запомнили имя славянского Бога разрушения и мести – Чернобога, хоть и слегка переиначили его. Помните, у Вальтера Скотта, в «Айвенго», безумная старуха со стен горящего замка кричит: «Ревет Зернебок!»? Хомяков в позапрошлом веке, Мавродин в прошлом писали о славянских погребениях в Англии, но подробностей не привели. Что за погребения, почему славянские, осталось неизвестно.
Но и этого достаточно. Народ, доплывший от Пенемюнде до Голландии и Англии, безусловно, мог ходить набегами на внутренние берега Балтийского моря, а то и облагать их данью. Подтверждает факт славянского присутствия в скандинавских землях и археология, причем именно там, где говорит о нем «Тидрек сага». Необязательно все они принадлежат лютичам. Как самые свирепые пираты, славились в еще помнившей викингов Балтике XI века вагры—ободриты (последние отличились и на суше – в 1010 году князь Местивой предпринял конный поход… в северную Италию) и руги с острова Рюген. Об этих последних подробный рассказ впереди. Вагры же постоянно терзали скандинавские земли набегами, превратив их в род спорта. Грозные датские викинги, обложившие англичан вошедшей в поговорку данью, штурмовавшие Париж, соседям-варягам ни малейшего страха или хотя бы почтения не внушали. В IХ веке датские короли попытались огородить свой полуостров огромной стеной, так называемым Славянским валом. Помогло лишь отчасти. Варяги на десятках легких судов проникали в многочисленные проливы между Датскими островами и, возникая ниоткуда, обрушивались на города и селения. Более того, они стали сами селиться на них. Кольцевые укрепления на острове Лоланд считаются славянскими, как и крепость близ Соре в центре Зеландии, где найдена очень архаичная славянская керамика. Абсолютное большинство датских кладов содержит славянские вещи и даже зарыто в славянской посуде. Сохранилось множество славянских названий: Крамнице, Корзелице, Тиллице и Биннице (вот оно, новгородско-ободритское «цоканье». А названия очень похожи на новгородские Зимятицы, Глобицы, Гостилицы).
Несколько славянских колоний обнаружено на Сконе и на острове Эланд у берегов Швеции. О стоявших там славянских дружинах говорит Саксон Грамматик, «Сага о Книтлингах» и археология. Крепость Экеторп на Эланде – типичное ободритское кольцевое укрепление. Здесь следует заметить, что большинство названий крепостей – позднейшие, данные уже руинам местными жителями.
Особенно же сильные следы славянского присутствия мы находим в Средней Швеции. Связи с южным берегом Балтики заметны уже в блестящей культуре, угасшей до начала походов на Запад, и получившей название Вендельской(!). Наряду с явно скандинавскими сюжетами и героями, в вендельском искусстве часто мелькают фигуры, более уместные для славянской Прибалтики. Воины в шлемах, увенчанных изображением птицы (как у кумира Сварожича в Радигоще, главной святыне лютичей). Лица мужчин с остриженными волосами и выбритыми подбородками. Бьющиеся в сече всадники (в Скандинавии еще полтысячи лет спустя воин, сражающийся верхом, выглядел дико и внушал землякам суеверный ужас. Не зря Святовит, как верили славяне, верхом на белом коне бьется с врагами, а Один на знаменитом Слейпнире только ездит). По сагам заметно, что жителей округи Вендель, где находился центр этой культуры, прочие шведы считали за чужаков, и честили «вендельскими воронами». Бирка, знаменитый торг эпохи викингов, тоже давала приют огромной славянской колонии. Это заметно по керамике, по погребениям, в том числе женским, с юбками поморской отделки и вышитыми славянскими рубахами, со славянскими лунницами, колтами и височными кольцами. Саги, кстати, Бирку не упоминают вообще – как Русь до Владимира, как почти не упоминают южный берег Балтики времен викингов. И возможно, Людовик Благочестивый совсем не зря принял послов «народа Рос» именно за «свеонов».
Впрочем, словом «Свеоны» с тем же успехом могли обозначать народец свенян у Волына и Узедома. Или, что еще более вероятно, «свеоны» – просто подцепленное у Тацита обозначение жителей островов на Балтийском море, которым ученый монах-летописец – а вовсе не Людовик – обозначил вендов? Называли же ромеи русов то скифами, то таврами. Тогда понятна и настороженная реакция Людовика. Если шведы до берегов Франкской державы просто не доплывали, (там больше разбойничали норвежские и датские викинги), то венды были опасными врагами. Не зря не шведам, не норманнам, а именно вендам император Карл запретил продавать мечи еще в 805 году.
Итак, археология согласна с «Тидрек Сагой». Во всех перечисленных ею краях заметно сильное славянское присутствие, часто еще предвикингских времен. В эпоху викингов славянское присутствие на Балтике не стало менее ощутимым. Отнюдь. Матвей Парижский среди народов, обрушившихся в IX веке с севера на берега Франции, упоминает «вандалов». Средневековые книжники именовали вандалами именно вендов-славян. Адам Бременский между скандинавскими народами называет sklavi – славян. Знаменитые «лагеря викингов» – Аггерсборг, Треллеборг, Фюркат – выстроены по плану славянских укреплений Средней Европы, и в них находят славянскую керамику. В Треллеборге она даже преобладает. М. П. Погодин собрал внушительную выборку из средневековых авторов, позволяющую считать, что доля вендов в терзавших Западную Европу ватагах была весьма и весьма ощутима – до половины и более. И лишь наша привычка заставляет видеть в ватагах викингов исключительно природных скандинавов. Что до материальной культуры – мы в эту эпоху не можем уверенно судить о том, кто сделал ту или иную вещь. В Венделе, у колыбели скандинавского ремесла, стояли пришельцы с юга Балтики. Затем уже ремесло шведов и датчан оказывало влияние на вендов. Различия шли на уровне этнографических тонкостей, зачастую не оставлявших археологических следов (прическа, татуировки вендов и русов и отсутствие таковых у норманнов).
Разумеется, венды не ограничивались западным направлением походов. Мы уже говорили об их первенстве в торговле на Волжском пути, что не могло бы быть достигнуто без проникновения на Восток. И в самом деле, в устье Двины «Ливонские хроники» до XIII века знают народ вендов. Венды передали местным племенам ливов и латьгалов свои имена (Дабрела, Русин), и некоторые обычаи. Так, в тех же хрониках ливы гадают о жертвоприношении, водя священного коня Бога через скрещенные копья и, глядя, левой или правой ногой он через них переступит. Именно так гадали венды о боевых походах в храме Арконы с белым конем Святовита, и в храме Щецини – на черном коне Триглава, и в Радигоще – с белым конем Сварожича. Так гадали потом девушки на русском севере, водя коня через сложенные во дворе оглобли, принесенные разными парнями – через какую конь переступит да какой ногой, за кого замуж идти и хорошо ль за ним будет.
Дальше на восток за Рижским заливом лежала вендская торговая колония Колывань, будущий тевтонский Ревель, нынешний эстонский Таллинн. А уж за ним, от чуди до «предела Симова», лежала Новгородчина, земля «людей от рода варяжска», «варягов мужей словенских», самая большая колония вендов. Не контрибуцией побежденных, а выплатами колонии метрополии была варяжская дань словен, кривичей и мери. И кончились отношения колонии с метрополией так, как много раз до того и после того в истории: «и изгнаша варягов за море, и не даша им дани, и почаша сами собою володети». Иоакимовская летопись сохранила имена восточно-вендских боливаров и вашингтонов. Это князь Буривой и его сын Гостомысл. Впрочем, как уже говорилось, избавившись от метрополии, колонисты столкнулись с много более страшной опасностью, и уже Гостомысл завещал словенам звать варягов обратно. Об опасности этой мы еще расскажем подробнее…
Сейчас для нас главное – вывод. Балтийские славяне – варяги, венды – не были забитым племенем домоседов. Именно они первыми освоили Волжский торговый путь. Именно они господствовали не только в восточноевропейской, но и в Балтийской торговле. Они ходили набегами на скандинавские берега Балтики, и, возможно, обкладывали их данью. Их колонии располагались в Восточной Европе, в Эстонии, в Рижском заливе, на Готланде, в Швеции, Дании, южной Норвегии, Голландии и Англии. Их торговые города производили впечатление на европейских путешественников (помните – «самый большой город Европы»?), их дружины нисколько не боялись викингов, державших в страхе Западную Европу, и сами принимали активнейшее участие в их походах.
Да, не зря Балтийское море называлось Варяжским!
4. На острове Руяне, на синем Дунае: руги, русины, русы.
Посреди безмолвных пустынь
Остров бриллиантом горит –
Остров алтарей и святынь,
Солнечному свету открыт.
Сильный и счастливый народ
Там слагает гимны Богам…
Звезды опустил небосвод
К Божьего народа ногам.
С. Хатунцев «Туле».
С варягами мы разобрались. А русь? Что это был за народ, каково было его место в цивилизации воинов и торговцев Варяжского моря?
На самом деле, даже если бы и происходило имя «русь» от скандинавского словечка «ротс», то это ничем бы нам не помогло. Разве только был повод считать русов соседями скандинавов. Вот имена «дулебы» и «эстонцы» германского происхождения, а «хорваты» и «мордва» – иранского. Но ведь нет и не было никогда германцев дулебов или эстонцев, иранцев хорватов или мордвинов. Дулебы и хорваты – славяне, а эстонцы и мордва – финно-угры. Тем паче, что русы, как мы уже знаем, с самого начала считали свое имя именно племенным, а не «профессиональным». Не понимали его скандинавского – якобы – значения. И значит, в любом случае не были скандинавами.
Но не выходит ничего с тем самым «ротс», не может выйти. Мы уже знаем, почему. Нет такого слова ни в каких источниках. Просто не существует. И по немецким источникам IX века выходит, что русы-купцы себя так, русами, и называли. Да и Ибн Хордадбег, как мы помним, русских купцов «одним из племен славян» именует. «Они привозят товары из отдаленнейших областей Славинии». Это уже похоже на подсказку – то ли товары «из отдаленнейших земель», то ли сами купцы. И если верно последнее – значит, неблизко было отечество русов от владений халифов.
А похоже, что так оно и есть. Ибн Якуб пишет, что русы «нападают на прусов с запада». В XII веке немец Рагевин писал, что Польша ограничена с юга Богемскими лесами, с запада – Одрой, с востока – Вислой, а с севера – Балтийским морем и … русами. Все границы даны очень точно, надо думать, верно очерчена и северная. Итак, русы – это славяне, живущие к северу от Польши, к западу от Пруссии. Кстати, именно в этих краях располагают русов наш летописец и автор средневековой еврейской рукописи «Иосиппон». Опять же мы возвращаемся в «угол» Балтийского моря, указанный провидцем М. П. Погодиным. Мы на верном пути – именно здесь родина русов. Где же именно?
На помощь приходят арабы. Ибн Русте сообщает, что русы живут «на острове», который «покрыт лесами и болотами, нездоров (не забывайте, что пишет уроженец аравийских пустынь! – Л. П.) и сыр до того, что стоит ступить ногой на землю, как она начинает колебаться из-за обилия в ней влаги». «Они нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен… Они не имеют пашен, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян. И нет у них недвижимого имущества, ни городов, ни пашен». Его соплеменник, Мукаддаси, писал в 966 году, что море, окружающее остров русов, «это крепость, защищающая их от нападений. Общая численность их достигает ста тысяч человек. И нет у них пашен и скота. Страна их граничит со страной славян, и они нападают на последних». Гардизи, подтверждая слова Ибн Русте о полных влаги лесах и болотах, и слова Мукаддаси о стотысячном населении острова, добавляет, что остров имеет размеры три дня пути и вдоль, и поперек. Глава русов, по сообщениям Ибн Русте и Гардизи, носит титул «хакан-рус». Как мы говорили, хакан – титул императорский. Более того, на востоке этим словом обозначали царя-жреца, священного владыку. Все арабы отмечают поражавшее даже их, людей Востока, гостеприимство русов, обитателей острова
Итак, славянский народ, живущий к северу от поляков, к западу от прусов, на сравнительно небольшом, но густо заселенном («сто тысяч человек» на острове в «три дня пути в длину и ширину»!), невзирая на леса и болота, острове. Народ этот не занимается земледелием или скотоводством, но промышляет сбором дани, торговлей и военными набегами.
Исследователи много раз пытались установить месторасположение загадочного острова русов. Однако известен реальный остров, обладающий всеми свойствами описанной арабами родины русов. Он невелик – что-то около трех дней пути и с юга на север, и с востока на запад. Он был когда-то покрыт лесами и болотами. Ключевым признаком можно счесть отсутствие на острове земледелия и в то же время множество жителей. Такая плотность населения вовсе нехарактерна для, скажем, Скандинавии или северной Руси. Собственно, Скандинавия при поисках острова русов должна исключаться хотя бы по размерам, четко определяемым арабскими авторами. Его население «все Поморье славянское облагало данью, а сами никому дани не платили». Они, по словам Гельмольда, «пренебрегая всеми выгодами хлебопашества, всегда были готовы к морским походам, надеясь на свои корабли, как на единственное средство к обогащению». Их правитель, по мнению Гельмольда, единственный из всех славянских правителей носит титул короля. Вспомним, что королем с первых же дней западные авторы величают правителя русов. Гильфердинг, комментируя описание Гельмольдом и другими немецкими авторами, говорит о священном характере его власти. «Он, - пишет российский ученый. – Может, даже и не назывался князем, а носил высший титул». Уж не титул ли Кагана? Славянская традиция не знает титула выше. Именно каганами звали великих князей Киевских и Черниговских от Игоря до Святослава Ярославича, а может быть, и до его сына Олега. Я далеко еще не перечислил всех параллелей между описаниями западными авторами этого острова и описаниями арабами «острова русов». Но уже кажется, что цитируется не просто описания одного и того же острова, нет – просто разные пересказы одного и того же описания.
Этот остров – остров Рюген. Племя, обитавшее на нем, звалось издревле ругами. И ругами же средневековые германские документы постоянно называют киевских русов! Напротив, житие Оттона Бамбергского называет жителей Рюгена rutheni - русины! Остров Рюген – по-славянски Руян – был главной святыней западных славян. Еще в XI веке на поклон к его главной святыне, четырехглавому кумира Святовита, шли пилигримы из далекой, уже два века вроде бы христианской Чехии. Впрочем, популярность четырехликого кумира не исчерпывалась западными славянами – каменные кумиры о четырех лицах, смотрящих на все стороны света, обнаружены на Украине – один в селе Иванковицы, другой (это, пожалуй, самый знаменитый славянский кумир) – в реке Збруч. Бронзовый кумир Святовита найден в Рязани, в слоях, опаленных батыевым пожаром. И даже в столице православной Болгарии, в Преславе, найден маленький костяной кумирчик, озирающий стороны света своими четырьмя ликами. Предполагают, что остров Буян, знакомый всем по пушкинской сказке, и пришедший в нее из заговоров, где он – местопребывание Христа, богородицы, святых, сменивших в заклятьях православных ворожей древних Богов – и есть Руян, Рюген. К нему, к его святыням, к храмам многоликих Богов в Арконе, Ругарде и Коренице, взывали неграмотные старухи-знахарки, сами не зная того. Здесь было средоточие всей веры, всего упования языческого славянства. И не только славянства – датский король Свейн жертвовал добычу в храм Арконы, а в самих храмах, кумирах и ритуалах ученые видят много общего с религией кельтов. Седая же древность спит на берегах Рюгена – она помнит друидов, уничтоженных Цезарем!
До какой степени доходило почтение славян к правителю священного острова, показывает Саксон Грамматик. Он поведал о случае, происшедшем во время одного из набегов ругов-русинов на соседей. Князь ругов, Яромир, напал на двоих воинов другого славянского племени. Сразил одного, но копье застряло в теле. Тут подскочил другой, замахнулся – и вдруг узнал правителя ругов. Вражеский воин бросил оружие и рухнул ниц.
Вот он, священный «хакан-рус»!
Очень показателен такой случай. Арабские авторы рассказывают о том, как «язычники, называемые русью» напали на Севилью в 844 году. Долгое время это сообщение было любимой игрушкой норманистов. Конечно, на Севилью напали норманны, «кто же еще?». Ох, как служило норманнизму замалчивание вендской цивилизации воинов-мореходов…
А потом, в семидесятые годы прошлого, ХХ века, археологи из ГДР нашли в городе Ральсвик на острове Рюген клад - свыше 2000 арабских монет. «Он относится к наиболее крупным и ранним кладам арабского серебра на Балтике», пишет Й. Херрман, немецкий археолог. Младшая из монет клада датируется 842 годом. Наряду с привычным серебром Востока в кладе лежали монеты арабской Испании. Вот куда привезли их «язычники, называемые русью».
Так чье же имя глушило на улицах горящей Севильи отчаянные призывания «Аллаха, Всемилостивейшего, Всемилосердного»? Одина? Или все-таки Святовита?
В том же Ральсвике найдено немало вещей из Восточной Европы – обломок пермского браслета, финские серебряные застежки. Какой народ в IХ веке ходил набегами и на чудь, и на Севилью? Арабские авторы называют этот народ русами. А Ральсвикские клады показывают расположение этого народа, его до сих пор загадочного для историков острова. Это Рюген, Руян, Буян.
Здесь же, на Рюгене, в Хидензее (позднейшее немецкое название), находятся ближайшие типологические аналоги тем «громовым топоркам», которые наши археологи находят по русским курганам и кладам, упорно именуя их «молотами Тора» и считая признаком скандинавского происхождения погребенного. Да, в Скандинавии встречалось нечто подобное, но наши-то топорки, как признают те же археологи, по форме ближе не скандинавским, а рюгенским находкам! А почитание молота в насквозь славянской Белоруссии продолжалось до ХIX века.
Описание Рюгена у западных авторов полностью совпадает с описанием «острова русов» авторами восточными. Немецкие документы называют «королями» только двух славянских правителей – владыку Восточноевропейской державы и правителя маленького островка у побережья Балтики. Напомню – правители Польши и Чехии для них всего лишь «князья»! Они же постоянно именуют ругами киевских русов, и рутенами-русинами – жителей Рюгена.
Любопытно, что руги-русы «отметились» и на материке. Еще во времена Великого Переселения народов на верхнем Дунае, чуть южнее нынешней Чехии процветало их королевство. Руги воевали с готами и с гуннами. Среди них проповедовал святой Северин, именуемый «апостолом ругов». Проповедовал, впрочем, без особого успеха. Он снискал уважение многих ругов праведной жизнью и мудростью. Те его черты, что прославили его, как чудотворца и ясновидца – мы бы назвали их экстрасенсорными способностями – тоже внушали ругам почтение, но это было почтение скорее варвара к колдуну, чем христианина к духовному отцу. Даже житие святого утверждает, что обратил он очень немногих.
Мы уже упоминали «Тидрек сагу». Так вот, ее главное содержание – жизнь и подвиги заглавного героя, Тидрека Бернского, исторического короля остготов, Теодориха из Вероны, Дитриха немецких преданий. Тидрек-Теодорих в саге союзничает с гуннами Аттилы и воюет с вилькинами-лютичами, пулинами-поляками и… русами. Где располагалась земля этих русов, говорит зачин саги: «Сага эта начинается в Апулии и идет к северу по Лангобардии и Венеции в Швабию, Венгрию, Руссию, Виндланд, Данию…». В саге очень точно показано расположение королевства ругов. А. Назаренко обнаружил в средневековых германских документах множество свидетельств пребывания в этих краях русов. Опять руги и русы отождествлены! И неспроста. Вражду Тидрека-Теодориха с ругами крепко помнили не только германские и скандинавские саги, где он выступает идеальным героем. А. Хомяков в соей книге «Семирамида» упоминает, что в приодерских землях, бывших землях онемеченных славян, тех самых вилькинов-лютичей, с которыми враждовал Тидрек, Дитрих – не любимый герой, а страшный вожак полуночной Дикой Охоты проклятых душ. Даже онемеченные лютичи передали детям память о давней вражде с предком и героем германских господ. Память эта преодолевала не только века, но и немалые расстояния – тот же Хомяков впервые обращает внимание, что в Первой Новгородской летописи, при рассказе о взятии крестоносцами Царьграда, упоминается, что один из вождей захватчиков – родом из Вероны, «идеже бых поганый злый Дидрек». Издалека привезли руги-русы эту память, надолго сберегли. «Поганый злой» – характеристика явно эпическая (вспомните в былинах «поганый злой Калин царь»), и явно не из германского эпоса. То есть не только другие отождествляли ругов и русов, но и сами русы помнили врага ругов – именно как врага.
Кстати, и в былинах сохранилась память о дунайской державе ругов. Под позднейшим слоем географии восточноевропейской «земли Святорусской» проглядывает другая. Та, где «земля ляховецкая» и «земля Поморянская» – ближние соседи, друзья и родичи, притом, что Волынь и Подолье – какое-то тридевятое царство с чертами иного мира. Та, где богатыри охраняют Киев со стороны «степей Цицарских» – то есть Австрийских. Та, где Киев почему-то стоит на Дунае, а сам Дунай протекает от крови заколовшегося под Киевом Дуная-богатыря. Заметьте – нет былин о рождении Днепра или Волги. Есть только былина о рождении Дуная. Илья Муромец «служит королю Тальянскому» и приживает в «земле Тальянской» дочь. В «Тидрек саге» тоже упоминается дочь русского богатыря Ильи, и она тоже едет на Русь из Италии. Совпадение? Пусть математики просчитают вероятность.
Впрочем, тема происхождения былин, их связи с варягами-русью, их языческой древности – совершенно особая тема. Я надеюсь посвятить ей не абзац, а книгу. Пока же заметим – в русском эпосе есть детали, которые трудно толковать иначе, чем память о королевстве ругов на дальнем синем Дунае.
В русских летописях, кстати, славян «отчего-то» выводят из земли Норик. Но именно на остатках этой римской провинции основали вожди пришедших с Рюгена ругов свое королевство! Опять случайность?
А может, легче признать случайностью одно-единственное причисление послов «народа Рос» к «свеонам»? Впрочем, мы уже говорили – даже этого не требуется, чтоб отнять у норманистов их единственную серьезную опору. Что до «различения» славян и русов источниками – мы уже говорили, что так же «различали» готов и германцев. Естественно, что в глазах арабов и византийцев балтийские пришельцы на фоне привычных им юго-восточных славян смотрелись несколько чужеродно.
Возникает вопрос – а кто же эти руги-русы? Славяне ли они? Многие исследователи, даже признающие тождество русов с ругами, сомневаются в славянстве последних. Ведь ругов на Рюгене упоминает еще Тацит во II веке. А сейчас принято считать, что славяне возникли в VI и ранее говорить о них нельзя. Потому как-де именно в VI веке византийские и римские историки упоминают славян.
Не знаешь, смеяться или плакать. Эти самые римские историки – Иордан, например, – говорят о славянском народе антов в IV веке. Армянин Мовсес Хоренаци, писавший в V столетии, упоминает славян-«скалаваци», на что указывал еще норманнист Карамзин. Наконец, на карте Европы Птолемея, современника Тацита, кроме отдельных славянских племен вроде вельтов (велетов, лютичей), упоминаются «суовене», в которых не так уж трудно узнать словен. Но «неонорманнисты» заворожены апокалиптической, каббалистической аурой шестерки –в VI, и точка! А если источники несогласны – тем хуже для источников.
И самое главное – что за дикий метод отсчета – от первого упоминания общего названия группы родственных народов в иноземных источниках? Тогда тевтоны – не германцы, потому что грек Пифей упоминает их за два века до первого упоминания слова «германцы» Юлием Цезарем. Тогда хун-ну, штурмовавшие Великую Китайскую стену во II веке до н.х.л., не могут быть монгольским племенем, потому что имя монголов в источниках впервые появляется в Х веке. И так далее, и тому подобное. Но пока единственным народом, к которому применяют эту странную систему датировки, являются славяне. Уж не готовят ли нас исподволь к принятию, вслед за Европой и Америкой, веры в «пришедших из степей» славян, косматых «кубратов», не умеющих возделывать землю, и «венделей» с каменными топорами? Мы уже много «общечеловеческих ценностей» приняли – может, и для этой наступает пора?
Руги вполне могли быть славянами уже во времена Тацита. Но для нас много важнее, что они заведомо были славянами во времена Рюрика.
Стоит заметить еще два обстоятельства. Во-первых, по соседству с дунайскими владениями ругов и жили те самые дунайские ободриты. Очередная «случайность»? Или этот народ пришел сюда вместе с ругами от балтийских берегов? Но, однако же, какая крепкая связь – ободрити-варяги и руги-русы соседствуют на Балтике, ободриты –«дунайские варяги» рядом с ругами на Дунае, и в Восточную Европу они приходят как «варяги-русь». Прямо гумилевская «комплиментарность» какая-то! Любопытно и вот еще что – у славян Югославии, неподалеку от тех мест, где проживали ободриты, сохранился обычай наносить на руки татуировки в виде солярных символов и деревьев. Эти татуировки обнаружили, исследовали и обнародовали австрийские ученые конца ХIХ века, Леопольд Глюк и Чиро Трухелка. Но ведь именно такие наколки видел у русов Ибн Фадлан! Что, очередная «случайность»? Между прочим, ни скандинавы эпохи викингов, ни древние германцы татуировки не знали. И гот Иордан рассказывает об обычае бриттов «клеймить свои тела железом», говорит о нем с явным недоумением и отчуждением – мол, чего только не бывает! А вот у славян есть еще один пример, к тому же тоже из дунайских земель. Моравская княжна Дубровка – та, что совратила польского князя Мешко в христианство – была, видать, большой поклонницей тату. Она даже в дорогу брала с собой набор татуировальных игл.
Здесь нужно сказать вот что: вполне возможно, что именно Дунайская земля ругов хранит разгадку слова «варяги». Дело в том, что еще Костомаров заметил, что северное «веринги» – словно калька-перевод с римского «федерат» – союзник. Только объяснил это совершенно неудобьсказуемым образом: дескать, скандинавы («кто же еще?!») плыли славянскими землями в Византию, там получали звание федератов и славянскими же землями ехали назад, сами себя уже верингами называя. Я привел достаточно фактов, чтоб обнажилась несостоятельность такого объяснения. А со стороны логической оно вообще ни в какие ворота не проходит. Почему к скандинавам прилипло то название, которым они на обратном пути себя называли, а не то, под которым в Византию ехали? И кто называл во Втором Риме норманнов «федератами»? Наемниками они там были – как и славяне, впрочем, как и иные варвары. Византийское право вообще этого слова не знает. Оно из более древней эпохи.
Из Рима. Из самого первого Рима Олимпийских Богов, Божественных Цезарей и орлов над непобедимыми легионами.
Руги не сами оказались на Дунае, в римской провинции Норик. Их пригласили туда римляне в качестве… федератов. Союзников и защитников от других варварских племен и народов. Вот именоваться федератом-союзником-верингом великого Рима было почетно. Настолько почетно, что народ мог взять себе это слово в качестве имени. «Смотрите, дикари из трясин и чащоб! Мы – не вы, мы –федераты, мы – веринги!». Между прочим, в том самом городе Волын, «самом большом в Европе», как святыня хранилось копье… Юлия Цезаря. Конечно, руги и ободриты стали римскими верингами через века после смерти основателя империи. И копье было наверняка обычным копьем-пилумом обычного легионера, которое какой-нибудь римский чин под красивую сказку про «оружие Божественного Юлия» подарил онемевшему от счастья вождю ругов-федератов. Впрочем, римлянам их хитрости аукнулись. Варварский вождь Одоакр, убивший последнего императора Рима, Ромула Августула, и, так сказать, официально закрывший тем самым Римскую империю, был именно ругом. Слово «веринг» же прекрасно объясняется, именно как «союзник» и из славянских языков. Если же читателя насторожит «германский» суффикс «-инг», могу напомнить – балто-славянское племя, которое наши летописи зовут ятвягами, поляки называли «ядзвинги». В племенной союз полабов, живших по соседству с ободритами, входило племя смельдингов. О славянах Пелопоннеса, милингах, мы уже говорили. Впрочем, вся эта этимология и история слова «варяги» суть мое предположение, не более того, и я его не очень ценю. Одно могу сказать – при всей гадательности, оно, по крайней мере, не находится в прямом противоречии с источниками, в отличие от привычных «обобщенных названий скандинавов» или «присягнувших вождю дружинников».
Итак, остров Рус, Руян, Буян, Рюген, главная святыня славянства. Что было логичнее для ильменских словен, чем воззвать именно к его обитателям из кровавого безвременья усобиц? Защищаясь от нечисти, их потомки и спустя тысячу лет обращались к силам, обитающим на священном острове. И подданные Гостомысла могли обратиться к ним, дабы изгнать со своей земли бесов смуты и братоубийства, и спастись от вовсе уж чудовищного порождения тьмы, подступавшегося к их землям с юго-востока.
На их призыв откликнулись. Но кто? Кто он, вождь пришельцев, основатель державы и родоначальник государей, семь веков правивших ею?
5. Сокол прилетает из-за моря.
Сверкала железная воля
В очах ослепительно-синих.
Так Русь, открыватель и воин
Ступил в березняк и осинник.
А. Широпаев «Русь».
Сейчас очень и очень многие авторы ставят у истоков русского княжьего рода Рорика Ютландского. Стоит здесь пересказать его биографию, объективности ради – в изложении большого приверженца этой версии, Г. В. Вернадского:
Отец Рорика, «из клана Скъелдунгов, был изгнан из Ютландии и принял вассальную зависимость от Карла Великого, от которого получил около 782 года Фрисланд в ленное владение. Рорик родился около 8000 года. Его детство прошло в беспокойном окружении, поскольку отец, а после его смерти – старший брат, постоянно вели войну с правителями, захватившими власть в Ютландии. В 826 году или около того старший брат Рорика Харальд, которому удалось захватить часть Ютландии (но позднее он был изгнан оттуда), принял покровительство Людовика Благочестивого и был окрещен в Ингульгейме, возле Майнца.
После обращения Харальда император даровал ему в ленное владение район Рустринген во Фрисланде. Рорик имел в нем свою долю, а после смерти Харальда стал владыкой всего лена. Еще при жизни Харальда оба брата яростно воевали, чтобы защитить свои земли от нападений со стороны короля Дании, а после смерти Людовика положение Рорика стало довольно ненадежным. Согласно Верденскому договору (843 г.), Фрисланд был включен в долю империи, доставшуюся Лотарю, и получилось так, что Рорик утратил свой лен. На протяжении следующих нескольких лет Рорик вел жизнь искателя приключений, участвуя в набегах как на континент, так и на Англию. В хрониках тех лет он стал известен, как «язва христианства». В 845 году его корабли поднялись вверх по Эльбе, и в том же году он совершил набег на Северную Францию. В 850 г. Рорик спустил на воду флот в триста пятьдесят кораблей, с которым он грабил прибережные районы Англии. В последующие годы он направил свое внимание на устье Рейна и Фрисланд. Лотарь был вынужден пойти на компромисс, и возвратил Фрисланд Рорику на том условии, что он будет защищать побережье империи от других викингов». В 854 году непостоянный сюзерен Рорика вновь отнял у вассала Фрисланд, даровав взамен другой лен в Ютландии. В 869 году Рорик неудачно пытается вновь отнять Фрисланд с помощью датчан, в 869 году, после смерти Лотаря, отправляется к его брату Карлу Смелому, и обещает поддержку в назревающей междоусобице (небезвозмездно, разумеется). В 873 году Рорик получает назад свой вожделенный Фрисланд, и с тех пор исчезает со страниц Франкских хроник.
Я привел эту длинную и малоинтересную биографию единственно для того, чтобы спросить читателя – что, кроме созвучного имени и эпохи, может связывать этого персонажа с основателем русского княжьего рода? Прежде всего, просто непонятно, когда он мог бы найти время и силы для княжения в Ладоге? Обратите внимание, с каким цепким упорством он сражается за земли, уступающие по размерам самой маленькой пятине Новгорода. Неужели владыке Ладоги, Изборска и Белоозера, князю, чьи наместники сидели в Полоцке, Ростове, Муроме, Суздале, человеку, контролировавшему земли, не уступавшие по площади самой державе Лотаря («земля наша велика и обильна»), была бы так нужна крохотная Фрисландия? А если была нужна – неужели ему было бы так трудно ее взять? Знаменитый Рагнар Кожаные Штаны, правивший сравнительно небольшим островом Зеландией, брал приступом Париж и раздавал сыновьям земли в Англии. Что мог бы вождь вроде Рагнара, за спиной которого стоял бы не каменистый остров, а «земля велика и обильна» на Волжском торговом пути – трудно себе представить. Он взял бы Фрисландию, как срывают с ветки спелую грушу.
Кроме того, что в этой теории может привлечь норманниста? Ведь Рорик – дан, дан до мозга костей, дан, начиная с имени. Имя это принадлежит исключительно роду Скъелдунгов. Оно такое же датское, как Стоян – болгарское, а Болеслав – польское. Шведских конунгов с таким именем просто не было. А значит – прощай, финское «Роотси» и послы «народа Рос» из рода свеонов. Рвется вообще тонехонькая ниточка, которой русов привязывают к Скандинавии. Да ведь Рорика с братом лично знал тот самый Людовик Благочестивый, что принимал тех послов! В 839 году Рорик с братом смирнехонько сидит в Фрисландии да отбивается от датчан – а «каган» «народа Рос» рассылает посольства по дворам Византии и Франкской империи.
Где братья Рюрика? У Рорика лишь один брат, к тому же старший. Летописи же единодушно называют Рюрика старшим из трех братьев. Правда, норманнисты, и старые, и «новые», этих братьев очень не любят. Уж больно у них имена не скандинавские – что у Трувора, что, в особенности, у Синеуса. Поэтому еще Байер в XVIII веке придумал «объяснение», которое безоговорочно принял и повторил без изменений маститый советский «борец с норманнизмом» Б. А. Рыбаков: мол, имена братьев Рюрика есть скандинавские фразы «sine huse» – свой дом – и «tru var» - верная дружина. «В летопись попал пересказ какого-то скандинавского сказания о деятельности Рюрика, а летописец, плохо знавший шведский, принял традиционное окружение конунга за имена его братьев», писал Борис Александрович. Так и хочется спросить – какого еще сказания? Где оно, это сказание, если буквально все саги хранят мертвое молчание о восточноевропейской Руси до времен Владимира (рискну предположить – только в это время скандинавы, по проторенной вендами-варягами дорожке, начали проникать на Русь)? И почему сказание – шведское, если Рюрик – датчанин? И почему летописец не смог перевести именно эти, не такие уж сложные, слова из неведомого «сказания» - и в то же время пишет, что братья пришли «со своими родами и взяли с собой дружину», то есть переводит-таки якобы непонятые им слова? И с каких это пор «var» (обет, клятва) означает дружину?
О многом хотелось бы спросить покойного академика. Но не будем – варяжский вопрос не был его сильной стороной. Другие же официальные «антинорманнисты» были ничуть не лучше. Так и хочется сказать – именно благодаря такой «борьбе» норманнизм и существует до наших дней!
Нельзя пренебречь и тем соображением, что северные славяне, по летописи, хотели найти князя, «иже бе владел нами и рядил ны по праву». Это «по праву» очень важно. У изгоя-наемника Рорика Ютландского не было, и не могло быть никаких прав на власть над вендскими колонистами в Восточной Европе.
А был ли Рюрик? Сейчас так ставят вопрос не противники норманнизма, а иные его сторонники. То есть нельзя доказать, что Рюрик скандинав – заявим, что его вовсе не было. Но что тогда остается от всей варяжской легенды? Что вероятнее – приписывание реальному герою того, что он никогда не совершал, или обвинение в имевшем место происшествии вымышленного персонажа? Конечно, маленькая девочка может приписать ночной скрип половиц в коридоре страшному буке; но маленькие девочки обыкновенно не пишут летописи. Взрослые же люди чаще приписывают реальному лицу дела, которые он не делал – плохие (клевета), хорошие (лесть) или нейтральные (вранье). Проще говоря, если не верить в Рюрика – во что в этой истории вообще верить? Если Рюрик выдумка, то с тем же и даже большим успехом можно обратить в выдумку и сам приход русов (кто бы они ни были) с Варяжского моря. И тогда от норманнизма опять-таки ничего не остается.
Поэтому будем все-таки исходить из того, что летопись писал печерский чернец, а не барон Мюнхгаузен. Но даже в этом случае мы немного сможем извлечь из нее сведений о конкретной родине братьев-варягов, не говоря уж про их биографии. Вот разве что имена…
Имена младших братьев Рюрика тут нам не помощники. Во-первых, одно из них – явное славянское прозвище, и прозвище
2004.05.09 | VENED
Рюрик у славян всегда означал Сокол
"Относительно 5-го возражения скандинавоманов, будто имена Рюрик, Синеус, Трувор, Оскольд и Дир скандинавские, а не славянские, мы имеем сказать следующее.Слово «Рюрик», являясь у славян в разных видоизменениях, смотря по свойству славянских наречий, более или менее мягких и гибких, означает всегда сокола.
1) Так на примере малый Кролевец лутичей ныне Кёнигсберг, в франкфуртском округе, находится на реке Рёрике, вытекающей из озера Рёрика.
Рерик на наречии лутичей означает сокола.
2) Столица Бодричей называлась Рарог и означала сокола.
3) Мекленбург, бывши еще славянским, назывался Рюрик и означал также сокола.
4) У древан сокол назывался Руриком, у поморян - Рюриком, у верхних лужичан - Рурком - не знаем, не отсюда ли происходит и имя Орурк; но, по всей вероятности, должно быть так.
У сербов и по сие время есть город Сокол.
У славян имена орла и сокола употреблялись искони как эпитеты молодечества; это мы видим из народных песен, сказок и поговорок, как, например, «соколы, орлы могучие», «ой вы соколики!»
В доказательство того, что эпитетное имя «Рюрик» принадлежит славянам, мы видим, что Рюриком назывался брат владетельного князя Богемского. Что этого Рюрика нельзя называть пришедшим из Скандинавии, это несомненно; ибо в Богемию никогда ни скандинавы вообще, ни варяги в особенности не приходили.
Итак, прозвище «Рюрик» есть чисто славянское, означающее сокола, и безуспешны будут все притязания скандинавоманов на него.
Рассмотрим теперь имя второго брата князей варяжских, Синеуса.
Древние сечные казаки управлялись особыми князьями; в числе их был князь Засекин, идущий по колену князей Темносиних, от князей смоленских. Почему князья Темносиние получили это прозвище? Не один ли повод служил причиной в обоих случаях, как у ветви князей смоленских, так и у брата Рюрикова? Но посмотрим далее: Плиний приводит синеволосых роксолан, живших на Поморье. Не станем еще доказывать здесь, что поморские роксолане суть Руссы, а обратим только внимание на то, что и Синеус мог быть так прозван по синим усам его. Что он не назван синебородым - это понятно, ибо варяги брили бороды и носили усы, и самый Рюрик изображается только с усами в наших генеалогических картинах, а равно и на золотом брактеате, хранящемся в копенгагенском музее.
Что прозвища по цвету волос и других частей давались во всей Европе, а не только у одних славян, мы видим из того, что Гвид, граф Бульонский, назван был Белобородым, Фридрих I - Рыжею бородою, Гаральд III, датский король, - Синезубым (Blaatand), Генрих - Синей бородой.
Синими волосами называют вообще черные, с синим отливом.
Итак, Синеус есть эпитетное прозвище второго брата из призванных русских князей, на княжение в новогородскую область и означает не что иное, как Сине-усого.
Имя третьего брата Трувор должно быть не эпитетное; но что оно славянское, тому служат доказательством много других имен, заверное славянских, похожих на него своим строем и окончанием, а именно: Вигбир, сын Вулка, князя поморского (996), Думар, князь Черешпан (1114), Прибор, в Лобурге, Фогт у магдебургского архиепископа - славянин и идолопоклонник (1115), Самбор, князь восточной Поморий (1170).
Теперь рассмотрим имя Оскольда. Оскольд ни роду, ни племени Руссов, сказано в летописи. И действительно, он должен быть литовец; ибо у литовцев множество имен с подобным окончанием, например: Рингольд - литовский великий князь; Ромпольд, Гастольд, Гедигольд - литовцы и главные деятели во время войны Руси с Литвой.
Об Дире мы пока еще ничего сказать не можем; но, может быть, дальнейшие исследования литовской истории дадут возможность приурочить и это имя к соплеменным ему литовским.
Последнее возражение скандинавоманов относится к добровольному избранию Рюрика. Они утверждают, что Рюрик завоевал Новогородскую область. Доказательства их основываются на голословном предположении, опровергаемом самой летописью. Но если допустить, что Рюрик завоевал Россию, как думают недоспелые критики, не сообразившие неравенство боя, то он должен бы был привести с собой не рослагенскую горсть народа, а все народонаселение тогдашней Скандинавии; да и тогда трудно бы было ему бороться с могучими еще Новогородцами в делах внешнего неприязненного влияния. У них разлад был только внутренний, но самосохранение соединило лбы их для отражения внешних нападений, а между тем и история Швеции сохранила бы память о такой великой победе, между тем эта история не дает ни малейшего намека на такое событие - она молчит, как гроб вековой! А потому оставим и мы эту пустую, ничтожную и фантастическую придирку, не заслуживающую, по-настоящему, и опровержений, особенно же когда в разных местах несторовой летописи сказано: 1) Болгаре насильницы Словенам быша. 2) Обры насильницы Дулебам быша, 3) варяги (же) насельницы Новограда. Здесь ясно, что первые и вторые насиловали народы, т.е. победили их, а последние только поселились между Новогородцами как мирные сограждане.
Что меря и Чудь участвовали в призыве варягов, это нисколько не удивительно; эти племена слились еще задолго до того времени, по обстоятельствам торговым, в один общий союз с Новогородцами, и Новгород был центром их действий; а потому, если б они и могли отложиться от него, то считали для себя такое отложение невыгодным, ибо им надлежало бы тогда отказаться и от новогородской торговли. Примеры подобных соединений разноплеменных народов мы видим в торговых вольных областях греческих. Хотя историки говорят преимущественно об одних только военных действиях греков, однако же занятия их торговлей ясно проглядывают в описаниях всех областей. Да и нельзя бы было без торговли так скоро богатеть им, особенно же частным лицам стяжать такие огромные богатства.
Что избрано было три князя - это естественно и соответствовало господствовавшей тогда удельной системе.
Итак, вывод наш состоит в том, что варяги составляли касту, а не народ; что в этой касте участвовали различные народы; что варяги составляли вначале охранное войско торговых судов на морях и реках, а впоследствии и сами занимались торговлею; что излишние варяги нанимались к разным владельцам в качестве телохранителей или вспомогательных войск; что Ганза вытеснила варягов из их круга действий, и что с усилением Ганзы варяжничество кончилось и имя варягов исчезло в истории. Далее: что название «варяг» есть славянское, что варяги-Руссы были славяне; что они сидели в Поморье, между Фриш-Гафом и Куриш-Гафом, что все это пространство называлось Русью, что и до призвания варягов-Руссов в Новогородской области сидели Руссы, которые также участвовали с прочими в призвании варягов-Руссов. Что имена Рюрик, Синеус и Трувор чисто славянские; что Оскольд - имя литовское и, наконец, что Тимковский вместо исправления лаврентьевского списка Несторовой летописи ввел в нее своими поправками ошибочные понятия, введшие многих в заблуждение, служившее к поддержанию до настоящего времени ложного учения скандинавоманов, и, наконец, что уже пора историкам славянского мира идти по чистому пути летописей и оставить голословные опровержения скандинавоманов, пока сами обратятся на путь истинный и признают молча или торжественно свое заблуждение."
http://rusograd.narod.ru/history/klassen.html - отрывок
2004.05.10 | Габелок
Re: Про Синеуса та Тревора
Венеде, що Ви думаєте про се:А вот его "братья" Синеус и Трувор являются плодом фантазии летописца. Возможно, он располагал каким-то документом, славянским или норманнским, где и нашел непонятные слова "синеус" (sine hus — свой род) и "трувор" (thru varing — верная дружина). Видимо, о Рёрике было сказано, что он прибыл со своими родичами и верными дружинниками. Тех и других малограмотный летописец превратил в братьев Рюрика. Не имея никаких сведений о деятельности Трувора с Синеусом и об их потомстве, летописец умертвил обоих "братьев" вскоре после "прибытия", в 864 году.
http://militera.lib.ru/h/shirokorad1/1_01.html
2004.05.21 | Vitaliy
Re: Про [Рюрика] Синеуса та Тревора
Прийшовши до Новгороду, Рюрик став вважатися вождем всих русів на півночі Русі. Відповідно, Лаврентієвська версія [...] називає його клан русь. Варто уваги, що в списку варязьких племен, згаданих у випадку “закликання варягів” немає датчан, проте є русь. Звідси висновок, що Рюрик має бути датчанином.В такому випадку він може ідентифікуватись як Рорик Ютландський (Roric of Utland) в західних хроніках. Така версія вперше була висловлена Фрідріхом Крузе (Fridrich Krouse) в 1836 році, проте не дістала належної підтримки. В 1929 році пізній Беляєв (N.T.Belaiew) підійшов до проблеми з новими матеріалами та аргументами й повністю підтвердив теорію [8].
Рюрик ймовірно заснував форт в Русі в 855 чи 856 році. Хроніка стверджує, що Рюрик прибув на Русь з двома братами - Синеусом (Sineus) та Травором (Truvor). В західних хроніках, однак, немає згадок про таких осіб. Згідно Беляєва ці імена мають трактуватися не як власні імена, а як епітети до імені самого Рюрика. По-норвезьки “Signjotr” значить “переможний”, а “Thruwar” - “надійний” (“що заслуговує довір”я”). В середні віки легенда про трьох братів засновуючих місто була популярною.
Рюрик залишався в Новгороді на протязі 13-и років, наводячи лад в своїх нових володіннях. В 869 році помер король Лотарингії Лотар (Lotharie of Lotharingia) і Рюрик вирішив, що настав сприятливий момент заявити про свої права на Фризландію (Friesland) - феодальний маєток Рюрика, яким володів померлий. В Nimwegen, говорячи з братом померлого Карлом (Charles the Bald), він пообіцяв підтримати останнього в обмін на підтримку своїх прав на Фризландію. В 873 році Рюрик отримав його маєток назад, а його ім”я більше не згадувалося у французських хроніках. Ймовірно, що він помер невдовзі після отимання його володіння.
8. Ф. Крузе (F. Kruze, (Kruse)) “О происхождении Рюрика”, Журнал Министерства Народного Просвещения, IX (1836), стор. 47-73.
Беляєв, (N.T. Beliaew (Beliaev)), “Рорик Ютландский и Рюрик первинной летописи, Seminarium Kondakovianum, iii, 1929, стор. 215-270.
Aнглійською мовою - Беляєв, “Рорик Ютландський та Рюрик первинного літопису“ (Beliaew N.T., ‘Roric of Utland and Ruric of the Russian Chronicles’, Saga-Book, X, 1929
Вернадський, Антична Росія, стор 337-339.
Нещодавно барон Майкл де Тойб опротестував погляди Крузе та Беляєва (M. de Taube ‘Nouvelles Recherches sur l’histoire politique et religieuse de l’Europe Orientale’, Istina, 1957, No. I, стор. 27-32.
2004.05.10 | Рюген
Раз уж Вы, Габелок, меня здесь густо упоминаете...
"Вятские - мужики хватские"Итак, туго, с трудом, вы начинаете подбираться к чему-то реалистичному.
Конечно, изложенное здесь - явный перебор. С другой стороны, у историкам хорошо известно явление циркумбалтийской общности - мощной раннесредневековой цивилизации, которая оказала очень большое влияние (второе после позднеримского) на развитие Европы. Позже появились франки (тяжелая рыцарская конница - "танки средневековья") и свели влияние "циркумбалтийцев" в континентальной Европе на нет. И конечно, славяне (западные) играли в этой общности далеко не последнюю роль. Кроме того, приведенный автор, видимо, не в курсе, в последние века первого тысячелетия нашей эры правильнее было говорить не о восточных, западных и южных славянах, а о северных и южных. Северные потом разделились на восточных и западных, но это было гораздо позже и, главным образом, по политически-религиозному признаку, а не по этническому или культурному. Впрочем, это уже другая история. И тем не менее, нельзя все источники появления государственности на Руси сводить к славянам. Хотя бы потому, что славяне и скандинавы в этот период были уже достаточно сильно смешаны.
Конкретно, если Вас это действительно интересует, прочтите сборник научных трудов "Славяне и скандинавы", опубликованный по материалам конференции, проведенной, если не ошибаюсь, году в 1986 в ГДР (кажется, в Ростоке). Книжка богато иллюстрирована и читается с огромным удовольствием. Чего Вам желаю.
Вообще, среди наших предков было много всяких - и героев, и мореплавателей, и землепашцев. Причем разного этнического происхождения. Сие есть второстепенно. Важно, что среди них не было подонков и предателей. Те потомства не оставляли.
Да, к началу. Венеды, венеты - звук "ен" (е носовое) в русском языке превратился в "я". Греческое "анкер" - "якорь"; "Конунг" - "Кёниг" - "Кинг" - "Ксёндз" - "Князь". Примеров много.
И последнее. Рюгенские графы до 13 века носили славянские имена.
Будьте здравы.
2004.05.15 | VENED
Зарубинецкие племена Среднего Приднепровья
Е.В.МаксимовО КОНТАКТАХ НАСЕЛЕНИЯ ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЕВРОПЫ С ЗАРУБИНЕЦКИМИ ПЛЕМЕНАМИ СРЕДНЕГО ПРИДНЕПРОВЬЯ
Население Среднего Приднепровья в течение латенского и раннеримского периодов европейской истории находилось под сильным воздействием центральноевропейских племен. Это воздействие было и в период формирования зарубинецкой культуры, вследствие чего в зарубинецкой керамике, погребальном обряде, украшениях и некоторых других элементах культуры заметны отдельные черты центральноевропейских, в том числе — и германских древностей.
Это обстоятельство во многом способствовало появлению в европейской научной литературе гипотезы, согласно которой создателями зарубинецкой культуры являются именно германские племена, переселившиеся во II-I вв. до н.э. со своей европейский родины в Приднепровье.
Германская гипотеза о происхождении зарубинецкой культуры нашла своих последователей и в среде отечественных ученых, в том числе и К.В.Каспаровой. Правда, вначале она разделяла точку зрения Ю.В.Кухаренко, согласно которой создателями зарубинецкой культуры были поморско-клешевые племена бассейна Вислы, переселившиеся на юго-восток, в районы Припятского Полесья, где они в конце II в. до н.э. и трансформировались в зарубинецкую культуру, распространившуюся затем и в Приднепровье (Кухаренко 1964: 54). Позднее этногенетические разработки К.В.Каспаровой приобрели новые акценты, и главная роль в этом процессе отводилась уже западным соседям поморцев — германским ясторфским племенам, продвигавшимся на юго-восток, смешавшимся в верховьях Одера и Вислы с местным поморским населением и пришедшим затем в Приднепровье (Каспарова 1981: 57-79; 1992: 289-301), где и возникла зарубинецкая культура.
Эта версия, также как и гипотезы других исследователей, придерживающихся сходных позиций (Щукин 1994: 115; Еременко 1997: 79-201; и др.), естественно, нуждается в дальнейших разработках.
Степень участия поморско-клешевой и ясторфской культур в создании зарубинецкой культуры может быть прежде всего установлена при определении территории культурогенеза и фактов существования здесь контактов между культурами-субстратами и вновь возникающей зарубинецкой общностью.
Что касается поморско-клешевой культуры, то её памятники периода становления зарубинецкой общности в пределах зарубинецкой ойкумены почти не известны. Лишь в бассейне Западного Буга и по берегам Горыни встречены остатки нескольких, главным образом ранних, небольших памятников этой культуры (Никитина 1965: 194-205), хотя ее ареал, по мнению В.В.Седова, мог охватывать Припятское Полесье и Волынь (Седов 1979: 49: рис.7).
Вместе с тем обращают на себя внимание выводы С.П.Пачковой, сопоставившей поморско-клешевую и зарубинецкую керамику и установившей удивительно большое — до 20% — совпадение их форм (Пачкова 1992: 265-287).
Этот феномен — отсутствие контактов между субстратной поморско-клешевой культурой и её производной — зарубинецкой культурой, при наличии значительной близости их керамических форм, можно было бы объяснить тем обстоятельством, что зарубинецкая культура могла сформироваться непосредственно в поморско-клешевой среде. Однако более реалистичным представляется предположение, что в период возникновения зарубинецкой культуры уже существовала какая-то ясторфско-поморская общность, о возможности которой говорила, в частности, и К.В.Каспарова, отмечавшая, что почти все типы зарубинецких сосудов, находящие аналогии в поморско-клешевых материалах, известны также и в культурах ясторфского круга (Каспарова 1992: 297).
Археологические материалы Приднепровья, выходящие за пределы обычных для этого региона раннезарубинецких древностей, указывают на наличие здесь европейских компонентов раннего времени.
Так, в Киеве, на прибрежном холме Юрковица, обнаружены остатки поселения, уничтоженного в конце XIX в. при устройстве карьера для добычи глины. Культурный слой поселения был срыт и вывезен в овраг, ограничивающий Юрковицу с севера. Здесь находилось до 5 тыс. обломков столовой и кухонной посуды, фрагменты эллинистических амфор, биконические прясла, ножи с горбатой спинкой, бронзовый проволочный и спиральный браслеты, пастовая глазчатая бусина, наконечник дротика, бронзолитейный тигель, круглый гранитный снаряд для пращи, куски железных шлаков. Кухонные горшки были с гладкими стенками, или же хроповатые, орнаментированные по краям венчика ямками или насечками. Чернолощеная керамика представлена обломками горшков и мисок с небольшими остроугольными ручками высокого качества изготовления. Датировать памятник можно на основании находки бронзового трехгранного наконечника стрелы с внутренней втулкой конца III в. до н.э., а также фрагмента бронзовой проволочной фибулы среднелатенской схемы с шариком на спинке, возможно, аналогичной фибуле из Любошице (Каспарова 1992: рис.4,10).
Ещё одним европейским памятником можно считать поселение в пойме р.Ирпень, имевшее небольшой культурный слой. Здесь открыто срубное жилище квадратной формы (4,2 х 4,3 м) с углубленным до 0,6 м от современной поверхности полом и остатками очага в центральной части, близ которой найдены железное шило, прясло, обломки сосудов, кости животных. Аккуратно изготовленные округлобокие горшки с низкими плечами имели плавно или резко отогнутые венчики, орнаментированные по краю слабо вдавленными ямками, или расчлененным валиком по шейке, ниже которого стенки были хроповатыми, или с гребенчатыми расчесами. Такую же орнаментацию имела и часть стенок чернолощеных мисок (Максимов 1972: 21-23, табл.I).
Другие подобные памятники известны на территории днепровского Левобережья, в нижнем течении Сейма, притока Десны. Здесь, близ г.Путивля, у с.Харьевка Д.Т.Березовец, а позднее — И.И.Артеменко, А.М.Обломский и Р.В.Терпиловский открыли более десятка небольших поселений и остатков жилищ, в культурном слое которых находились обломки простой и чернолощеной посуды, эллинистических амфор, прясла, наконечник копья. Чернолощеные горшки имели хроповатые стенки и лощение под венчиком и над дном. Остроплечие миски и округлобокие вазы отличались наличием граненого венчика. Найденные здесь ручки, венчики и ножки косских эллинистических амфор указывают на конец III — начало II вв. до н.э. (Максимов 1972: 55, табл. XXII; Обломский, Терпиловский 1994: 41-51).
С этими поселениями можно связать находку в том же районе семи экземпляров шарнирных коронообразных шейных гривен, ясторфское происхождение которых не вызывает сомнений (Щукин 1994: 119: рис.46).
К памятниками этого круга относится и уникальный по своей форме и орнаментации горшок-урна из разрушенного погребения, обнаруженного на дюнах поймы Сейма близ с.Пересыпка (Кухаренко 1970: 33-34).
Кроме Посеймья, на Левобережье европейские материалы были найдены В.А.Ильинской на Суле, в верхней части культурного слоя скифского городища в с.Басовка. Отсюда происходят обломки превосходно лощеных мисок, в том числе — и острореберных, а также кружек с маленькой ручкой и граненым венчиком, горшков со стенками, покрытыми рустом или расчесами гребнем, орнаментированных по краям венчика ямками. Найдены также биконические прясла, украшенные врезными изображениями свастик, бронзовый рубчатый браслет, среднелатенская проволочная фибула без иглы с насечками по приемнику, железный наконечник копья, фрагменты фасосских и косских амфор, в том числе с клеймом на ручке, определяющих раннюю дату этого поселения второй половиной III в. до н.э. (Максимов 1972: 56, табл.XXIII).
Кроме этих поселений в Приднепровье известно несколько пунктов с аналогичными или близкими к ним материалами, происходящими из отдельных погребений или небольших могильников; последнее обстоятельство указывает на кратковременность пребывания здесь населения, находившегося, по-видимому, в движении.
К числу таких памятников относится с.Трахтемиров, расположенное на правом берегу Днепра. Здесь случайно выявлено трупосожжение с глиняными сосудами, в одном из которых были пережженные кости. Из этих сосудов два хранятся в Киевском историческом музее: чернолощеный горшок с четырьмя налепными валиками в форме подковок на корпусе и двумя параллельными валиками по шейке и острореберная миска с высоким дном (Максимов 1972, табл.II,10,11). Ещё один чернолощеный горшок-урна с «подковками» на корпусе, заполненный пережжёнными костями, обнаружен в Киеве, у истоков р.Лыбедь (Шовкопляс 1969: 79). В с.Михайловка, в верхнем течении р.Тясмин, в кургане, раскопанном В.В.Хвойкой, находился чернолощеный горшок и два бронзовых рубчатых браслета (Максимов 1972: 57).
Близ Днепра, в устье р.Псёл у сёл Верхняя Мануйловка и Дьяченки в курганах эпохи бронзы найдены два впускных погребения — трупосожжения, с сосудами, «напоминающими зарубинецкие». Кроме сосудов, в Верхнемануйловском захоронении находились еще две среднелатенских фибулы, наконечник копья и бусы (Махно, Самойловский 1959: 21).
В г.Лубны на р.Суле, также левом притоке Днепра, в урочище Замок, в кургане высотой 1 м, на уровне дневной поверхности обнаружено кострище, в котором, кроме пережженных костей человека и козы, были чернолощеные миска и горшок с четырьмя дуговидными налепными валиками, курильница и обоженные стеклянные бусы (Махно 1965: 185).
Кроме поморско-ясторфских материалов, в пределах зарубинецкой ойкумены известны также более поздние материалы пшеворского типа.
Пшеворская культура, возникшая на территории Висло-Одерского междуречья, в центральной и южной Польше, почти одновременно с зарубинецкой культурой, отличалась от последней по меньшей мере двумя особенностями. Во-первых, она была отчетливо выраженной синкретической, полиэтнической культурой, объединявшей несколько различных по своему этническому составу хотя и близких по уровню социально-экономического развития, общностей: коренную славянскую, известную по памятниками поморско-клешевой культуры, и мигрировавших с запада и северо-запада кельтскую и германскую, определяемых по памятникам латенского и ясторфского типов. С течением времени своё место заняла и смешанная этно-культурная группа (Русанова 1990: 119-135).
На территорию пшеворской культуры практически непрерывно, с небольшим историческим интервалом, накатывались волны германских переселений, во всяком случае в течение позднелатенского — раннеримского времени отмечены три такие волны, прошедшие соответственно в конце II в. до н.э., затем в I в. до н.э. и во второй половине I в.н.э. (Русанова 1990: 120), докатившиеся и до Украины — Приднестровья и Приднепровья.
Эта миграционная активность во многом способствовала возникновению второй особенности пшеворской культуры, а именно оформлению четко выраженной военно-социальной структуры, отражением которой, помимо прочих черт, является наличие оружия в погребениях. Подобное явление отмечено и в других, более ранних и более поздних культурах, но в Европе этого времени пшеворское общество по своей военной силе и социальной организованности следует признать уникальным (Щукин 1994: 107).
В Украине пшеворские памятники появляются впервые в Верхнем Приднестровье в начале I в. до н.э. В эту местность носители пшеворской культуры переселились из Юго-Восточной Польши — Мазовии, создав здесь наиболее восточный для этого времени регион пшеворской культуры (Козак 1984: 36-45), который и стал плацдармом для дальнейшей пшеворской экспансии на восток.
Следы этой экспансии в Украине, в частности, в Среднем Приднепровье выступают вполне отчетливо. В зарубинецких могильниках и поселениях I-II вв. н.э. встречается характерная пшеворская керамика, предметы обихода, даже оружие, а в домостроительстве, а иногда и в погребальном обряде можно обнаружить пшеворские черты.
Одним из признаков пшеворского присутствия в среднеднепровском зарубинецком регионе следует считать появление небольших пшеворско-зарубинецких могильников, подобных Пуховке, Хотяновке, Вишенкам, Таценкам, Рахнам и другим, менее известным памятникам.
Могильник у с.Пуховка, расположенный в пойме Десны, близ её устья, раскапывал В.В.Хвойка. Обстоятельства раскопок не сохранились. Однако от В.В.Хвойки в Киевский исторический музей поступило пять чернолощеных сосудов из Пуховки, фотографии которых опубликовал В.В.Петров (Петров 1959: рис.10). Из этих сосудов к числу пшеворских принадлежит острореберная миска на широком и высоком поддоне (Петров 1959: рис.10, 1), ничем не отличающаяся от миски, найденной в пшеворском погребении начала I в.н.э. могильника Гринив на Верхнем Днестре (Козак 1984: рис.39, 4).
Из пуховских сосудов внимание привлекает и большой чернолощеный горшок, украшенный по корпусу несколькими вертикальными полосами ногтевых вдавлений. В такой же манере выполнены и подковообразные фестоны, расположенные под горизонтальной канавкой, отделяющей венчик сосуда (он не сохранился) от корпуса (Петров 1959: рис.10,4). Горшки такой формы встречаются в материалах находящегося недалеко Корчеватовского могильника (Самойловский 1959, табл.VII,46), однако орнаментация горшка является уникальной. Правда, близкие по исполнению орнаменты из рядов ногтевых вдавлений известны на пшеворских горшках (Славяне Восточной Европы… рис. 25,21).
Могильник у с.Хатяновка находился на левом берегу Десны, близ её устья. Здесь было шесть погребений, все они — трупосожжения, с захоронением костей на дне ям. В каждом погребении находилось по горшку и миске, других вещей не было. Из керамического комплекса могильника обращают на себя внимание сосуды, имеющие аналогии в материалах находящегося невдалеке Пуховского могильника. Это — острореберная миска на широком и высоком поддоне (Максимов 1972: табл.III,5), и биконический горшок с валиком на шейке (там же: табл.III,8), имеющие аналогии в собственно пшеворской керамике. Близким ей является и горшок с валиками подковообразной формы на выпуклой части корпуса (там же: табл.III, 7).
Уникальной находкой, имеющей отношение к этому могильнику, был древний челн, затопленный, а потом занесенный песком у самого берега реки. Челн был изготовлен из цельного дубового ствола, имел длину 8,24 м и ширину 0,60 м. Д.Я.Телегину, который руководил работами по расчистке челна, не удалось извлечь его в сохранившемся виде, он был разломан на небольшие фрагменты, которые затем деформировались и не дали никакой хронологической информации. О его дате могут свидетельствовать, помимо расположения рядом с могильником, найденные в покрывавшем челн грунте 9 обломков зарубинецко-пшеворской кухонной керамики.
Могильник у с.Вишенки находится на дюнах левого берега Днепра, недалеко от Киева. О нем упоминает В.В.Хвойка (Хвойка 1913: 43), хотя сведений о раскопках не сохранилось. Довольно многочисленные материалы из Вишенек, хранящиеся в Киевском историческим музее и опубликованные В.П.Петровым (Петров 1959: 54: рис.6,7), относятся к эпохе бронзы, зарубинецкому и черняховскому времени. К I в.н.э. принадлежат: острореберная лощеная миска на широком и высоком поддоне типа найденной в Гриневе и Пуховке, два горшка — лощеный и шероховатый с «подковками» на плечиках, кувшин с небольшой ручкой, крупная чернолощеная острореберная ваза с четырьмя остроугольными ручками, аналогии которой известны в материалах Пшеворского могильника. Здесь же были найдены пять бронзовых фибул среднелатенской конструкции и три булавки с посоховидной головкой.
На одной из дюн близ этого села С.П.Пачкова в 1980-1982 гг. исследовала зарубинецкий могильник с 61 погребениями позднего зарубинецкого времени, имеющими черты сходства с зарубинецкими могильниками Полесского региона (Пачкова 1985: 37), который наиболее близок материалам территории Польши (Каспарова 1992: 28). Исходя из этого, можно предполагать, что пшеворско-зарубинецкие находки из Вишенек и материалы могильника С.П.Пачковой представляют собой явление одного порядка.
Таким же является и могильник у с.Таценки, где в ур.Довжичек, находящемся в 1 км к югу от поселения, встречена керамика типа Вишенек, в том числе и чернолощеная ваза с четырьмя остроугольными ушками (Максимов 1972: табл.XII,13). К числу интересных, но случайных находок, происходящих из окрестностей этого села, относится денарий Антония Пия и глазчатая фибула прусской серии (там же: табл.XIII,5).
Могильник у с.Рахны находился в верховьях р.Соб, притока Южного Буга, на склоне долины ручья. Здесь П.И.Хавлюк раскопал 12 погребений в неглубоких овальных ямах, на дне которых лежали многочисленные пережженные кости без остатков погребального костра и погребальный инвентарь — чернолощеные миски с вертикальным венчиком, кухонные горшки с такой же профилировкой верхней части и расширенным ниже середины высоты корпусом. Встречена античного производства сероглиняная миска с загнутыми в середину венчиком и фрагмент красноглиняной остродонной амфоры I-II вв.н.э. Найдены разнотипные фибулы — одночленные позднелатенской схемы, а также типа Авцисса I в.н.э. и несколько глазчатых II в.н.э. (Хавлюк 1971: 89-95), характерных для европейских культур. Близкие к пшеворским аналогии имеют и горшки с прямым венчиком из рахновских погребений.
На Среднем Приднепровье и Южном Побужье известно до двадцати подобных, но менее известных памятников с небольшим количеством материалов I-II вв.н.э. пшеворско-зарубинецкого типа, о которых упоминают исследователи, начиная от В.В.Хвойки и до современных археологов — информация о них собрана в книге Е.В.Максимова (Максимов 1972: 17-59). Это — берега р.Почайны в Киеве, район Киевского Подола, затем Тетеревка, Лютеж, Ирпень, Грищенцы, Ржищев, Бобрица, Пищальники, Койлов, Рудяки, Пасечная, Хмельна, Кононча, Пастерское — на Днепре и его притоках, Ровец, Остапковцы, Сокольцы, Хутор Карбовский, Игнатовка — на Южном Буге и Собе.
Характеристика материалов, происходящих из этих пунктов, как правило, очень лаконична и не представляет возможности с уверенностью утверждать о зарубинецком, пшеворском или зарубинецко-пшеворском облике этих памятников. Однако некоторые пункты всё же дают определенную информацию.
Так, из окрестностей с.Грищенцы, что на Каневщине, известного В.В.Хвойке, происходит лощеная кружка черно-коричневого цвета с небольшим ушком, явно зарубинецкого облика, фрагментированная фибула среднелатенской схемы и три сильно профилированных фибулы европейского типа — так называемые фибулы бойев рубежа н.э., совершенно не свойственные зарубинецкой культуре (Петров 1959: 56). Такие фибулы в количестве более 20 экз. встречены в Поднестровье, в районе распространения пшеворских и липицких памятников и, естественно, в Повисленье, где они составляют необходимую принадлежность памятников пшеворской культуры. В Приднепровье фибулы бойев были найдены в Ржищеве, Хмельне, Кононче, Пастерском, недавно две серебряные фибулы бойев были обнаружены в центре Канева, на приднепровском холме в слабо выраженном культурном слое пшеворско-зарубинецого типа.
Из Пищальников происходит отличного черного лощения острореберная миска с невысоким плоским конически расширенным дном (Петров 1959: рис.9,3). В Ржищеве была найдена (вместе с фибулой бойев) чернолощеная миска с высоким полым дном (Петров 1959: рис.11,1). В Рудяках и Андрусовке на Днепре и Пасечной на Трубеже с обломками чернолощеных мисок с прямым вертикальным венчиком найдены фибулы европейского типа II в.н.э. — двучленные, с гребнем на дужке и высоким приемником, известные у нас на Днестре, Нижнем Днепре и в Ольвии (Максимов 1991: рис.2,1,2), а в Бобрице, выше Канева, на берегу Днепра встретилась большая бронзовая европейская фибула с гипертрофированной треугольной спинкой II в.н.э. и римская шпора (Максимов 1991: рис.2,9,10). Шпоры — предметы, нехарактерные для зарубинецкой культуры, были найдены также на зарубинецком городище Монастырек и селище Оболонь в Киеве (Максимов 1991: рис.2,11,12). На зарубинецких поселениях изредка находят также железные бритвы с изогнутым лезвием, бронзовые рубчатые браслеты, поясные крючки, пинцеты (Максимов 1972, табл.VII,XXVIII), которые оказались здесь, очевидно, вместе с самими носителями пшеворской культуры. Об этом же свидетельствует и появление приемов пшеворского домостроительства, характерной чертой которого было не столбовое, а срубное устройство стен — остатки таких жилых сооружений встречены в поздних, датируемых I-II вв.н.э., зарубинецких селищах Среднего Приднепровья — на Ходосовке, Хотове, Монастырке, Оболони. Среди зарубинецких могильников известные также и погребения, совершенные по пшеворскому образцу, с пережженными ритуальными вещами и разбитой посудой (Рахны).
Появление носителей пшеворской культуры в зарубинецком регионе Среднего Приднепровья способствовало миграции приднепровского населения, возможно, уже в определенной степени интегрированного, далее на восток, прежде всего, на земли Днепровского Левобережья. Другой важнейшей причиной этой миграции следует считать демографический фактор, появление массы избыточного населения, вызванного подъемом экономики местного общества, начавшегося ещё в период расцвета зарубинецкой культуры, в I в. до н.э. — начале I в.н.э.
На это обстоятельство указывает увеличение количества зарубинецких поселений и соответственно — могильников. Так, в течение I в. до н.э. — в начале I в.н.э. на Среднем Приднепровье появилось более 20 новых мысовых поселений — городищ, таких как Бабина Гора, Ходоров, Хотов, Ходосовка, Балыко-Щучинка и др., а в днепровской пойме — не меньшее количество поселений открытого типа, до этого времени вообще не известных на Среднем Приднепровье, таких как Таценки, Ирпень, Лютеж, Оболонь и др. (Максимов 1982: 78,114). Время возникновения всех этих новых зарубинецких селищ твердо определяется найденными на них обломками античных амфор позднеэллинистического времени и фибулами среднелатенской схемы.
О демографическом наполнении приднепровского зарубинецкого общества свидетельствуют и данные могильников. Известно, что к I в. до н.э. относится начало функционирования Корчеватовского могильника, а на Пироговском некрополе, где 198 погребений из 263 были датированы фибулами, более половины их относится ко времени подъема зарубинецкой культуры.
Кроме сооружения новых поселений, зарубинецкое общество освоило пустовавшие до той поры внутренние земли своего региона, расположенные в бассейнах Роси, Тясмина и Южного Буга, где в конце I в. до н.э. — в I в.н.э. появилось более 20 новых поселений типа Межиричей, Суботова, Носовцев, Маряьновки и пр. (Максимов 1972: 17 сл.).
Одновременно с этими событиями продолжалась миграция на восток, а также вызванные ею и другими важными обстоятельствами внешнего и внутреннего порядка значительные изменения этнокультурного облика самого зарубинецкого общества. Этими обстоятельствами были: сарматская агрессия, пшеворская экспансия, а также кризис самой социальной структуры зарубинецкого общества. Постепенно исчезала так называемая классическая зарубинецкая культура, место которой со второй половины I в.н.э. начинают занимать новые этнокультурные образования, имевшие в своей основе зарубинецкое наследие. Это — зубрицкая культура на Волыни и Подолье, в которой интегрировались зарубинецкие, пшеворские и липицкие элементы. Затем — памятники типа Гриней с элементами зарубинецкой и культуры штрихованной керамики, известные в северной половине Украины. На днепровском Правобережье появляются памятники типа Рудяков, сочетавшие южнопшеворские и зарубинецкие черты и в чём-то аналогичные им памятники типа Рахнов на Южном Буге. На днепровском левобережье свое место в верховьях Сейма, Ворсклы и Северского Донца занимает многочисленная (более 20) группа памятников типа Картамышево-2 и Терновка-2, пшеворская суть которых проявляется в распространении жилищ срубной конструкции, в преобладании в керамике острореберных мисок и горшков, украшенных пролощенным орнаментом из свастик и меандра, бронзовых подвесок — лунниц и глазчатых фибул (Обломский, Терпиловский 1991: 22 сл.).
Следует также обратить внимание еще на одну группу памятников, стоящих особняком в числе археологических объектов, но имеющих, по нашему мнению, прямое отношение к рассматриваемой проблеме. Это клады и отдельные находки римских серебряных денариев II в.н.э., топографически и хронологически не связанные с черняховскими древностями. Таких находок в пределах лесостепной Украины сравнительно немного, около 60 (Максимов 1963: 110 сл.; Брайчевский 1959: 118 сл.). Некоторые из этих монетных находок являлись кладами в полном смысле этого слова, поскольку в их составе были сотни и даже тысячи денариев, представлявших огромную материальную ценность.
О происхождении и этнической принадлежности этих кладов II в.н.э. не существует единого мнения. Однако торговый вариант следует с самого начала исключить, поскольку торговля в местных экономически слабых общинах была незначительной по объему и носила обменный натуральный характер. Остается такой распространенный в те времена источник, как военный трофей. Он мог образоваться в ходе Маркоманской войны 167-175 гг., когда войска Империи несколько раз терпели поражение от своих варварских противников — германцев, фракийцев и сармат, вследствие чего императору Марку Аврелию приходилось платить большие выкупы. Какая-то часть этих денежных выкупов могла быть принесена в Украину и далее германцами — носителями пшеворской культуры или даже славянами, которые также входили в её состав (Седов 1979: 71; Русанова 1990: 122). Известно несколько находок денариев в зарубинецко-пшеворских комплексах, в Рахнах, Новых Безрадичах, Таценках, Рудяках, Шестовице, в Киеве на Подоле и др. (Максимов 1963: 115 сл.), подтверждающих высказанную версию.
Говоря о пшеворско-зарубинецкой миграции I-II вв.н.э., необходимо отметить её мощный пространственный размах. Она в своем движении на восток не ограничилась территорией днепровского Левобережья, а продолжалась далее на северо-восток, до бассейна Оки и средней Волги.
Известно, что еще в конце XIX в. на Оке была открыта новая и необычная для тех мест мощинская культура. Формы и орнаментация мощинской кухонной керамики, наличие чернолощеной посуды, железные фибулы римских типов, наконец погребальный обряд трупосожжения — всё это находило аналогии в далёкой зарубинецкой культуре (Третьяков 1977: 235). Только влиянием мощинской культуры можно объяснить появление в соседней по территории дьяковской культуре чернолощеной острореберной керамики и бронзовых украшений с характерным зарубинецким пуансонным орнаментом (Дьяковская культура 1974: рис.9, табл.XXV).
Что касается бассейна Волги, то пшеворско-зарубинецкая миграция достигла здесь района Самарской Луки.
Под влиянием западных пришельцев здесь во II в.н.э. кардинально изменяется комплекс керамики местной городецкой культуры — вместо характерной «текстильной» посуды появляются шершавые и лощеные острореберные и округлобокие сосуды, украшенные насечками по венчику, распространение получают железные дротики и наконечники стрел, одно- и двухлезвийные мечи, удила, пинцеты, крепления ремней, восьмеркообразные пряжки, шпоры, фибулы Авцисса, бронзовые украшения с пуансонным орнаментом, наконец, погребальный обряд трупосожжения с захоронением в овальных и округлых по форме грунтовых могилах, находящие прямые аналогии в зарубинецкой и пшеворской культурах (Матвеева 1986: 158-164: рис.1).
Самарская Лука являлась пределом зарубинецко-пшеворского продвижения на восток. Судьба этих западных пришельцев была обычной, они постепенно растворились в местном угро-финском субстрате, хотя особенности их культуры сохранялись здесь еще достаточно долго — до II-IV вв.н.э. в памятниках типа Лбищенска и Славкино и далее, до V-VI вв.н.э., когда в Среднем Поволжье возникла именьковская культура, в сложении которой приняли участие потомки племен, оставивших памятники славкинского и лбищенского типов (Матвеева 1986: 166).
Подводя некоторые итоги рассмотрения проблемы контактов между населением Центральной и Северной Европы и зарубинецкими племенами Среднего Приднепровья, нельзя не отметить значительного вклада носителей поморско-клешевой и ясторфской культур в процесс самого формирования зарубинецкой культуры во второй половине II в. до н.э. и затем влияние пшеворской культуры I-II вв. н.э. в определении исторических судеб позднезарубинецкого населения, его участия в грандиозном миграционном движении европейских племен на восток, вплоть до бассейна Оки и территории Средней Волги.
Представленные в этой статье материалы ещё раз подчеркивают плодотворность идей, высказанных в своё время К.В.Каспаровой и её единомышленниками о влиянии европейских этнокультурных импульсов на ход исторического процесса у племен и народов Восточной Европы.
© Copyright Высшая Антропологическая Школа 2002
2004.05.21 | Габелок
Re: Порівняйте
http://maidan.org.ua/n/hist/10737916892004.05.21 | VENED
Гог и Магог, правитель Рос
Киевские подтверждения (НЕСЛАВЯНСКОЕ В СЛАВЯНСКОМ МИРЕ (№5, 1999))3.4.1. Согласно древнескандинавским источникам, в Киеве первоначально правил Магог, сын Яфета (Географические записки игумена Николаса, книга Хаука Эрлендссона, Скалхолтсбог). Эта явно книжная традиция не безосновательна: восходит она, заключает автор диссертации, к дословному (хотя и искаженному) чтению пророка Иезикииля: «Гог и Магог, правитель Рос». Достопримечательно, что Иордан, Исидор и другие писатели, пользовавшиеся большой популярностью, считали Магога прадедом готов и скифов.
3.4.2. В церковнославянских, а вслед за ними — и в русских переводах Библии названия древнееврейского и арамейского происхождения употребляются в их греческих видах: например, Сатана, Иерусалим, Мессия вместо Шотона, Йерушалайим, Машиах. Имеется только одно исключение, в самых древних версиях церковнославянской Библии: Рос переименован обратно в изначальную форму Рош. Зачем это исключение? Отражает оно политику — установление мирных отношений между Россией и Византией. Именно поэтому желательным стало избежать неудобных размышлений о возможной исторической роли «князя Рос». (В более новых переводах встречается, однако, именно «Рос»). Это сказывается и в переводах первой книги Ветхого Завета, Бытие, 46:21, где перечисляются потомки Вениамина, и среди них некий Рос — кроме одной традиции: церковнославянской, как и русской. Там его просто нет (в Синодальном переводе — Рош). С другой стороны, в царствование Ивана Грозного и его наследника архиепископ Макарий передал пассаж о «князе Рос» новым оформлением (в родительном падеже): «князя роска», т.е. князь российской земли, намекая на название и народ того государства, которому он сам служил.
3.4.3. В «Слове о полку Игореве» читается: «Пели красныя готския девицы на берегу синего моря…» На самом ли деле они «красны»? Анализ выражения «красный» убеждает в том, что имеются в виду «красивые» девицы. Позднее засвидетельствовано понятие Червоная Русь, хотя город Червень упомянут Начальной летописью под 981 г. Расположение Червоной Руси показательно — по Днепру, включая Киев — по сравнению, например, с «настоящей Русью» (Бегунов 1982), т.е. Новгородчиной.
3.4.4. В не дошедшей до нас Степенной книге сохранились, как замечает академик Б.А.Рыбаков, ценнейшие сведения о первичной Руси, которая сражалась с византийским царем Феодосием, а потом, вместе с Ираклием, против персидского царя Хосрова. Царь Феодосий считался «другом готов» и в качестве такового помогал Германариху противостоять эрулам-росомонам около 375 г. Под именем Хосров наверняка подразумевается Хосров I Ануширван (531-579), против которого эрулы не раз воевали в качестве наемных войск Византии. Ираклий, однако, царствовал в VII веке, и намек Степенной книги вряд ли касается осады Константинополя в 626 г. (где один источник на самом деле упоминает про Роун, быть может = Роус). Но три года спустя мусульмане вторглись в его царство, и в 635 г. Ираклий потерял сам Иерусалим. Быть может, в связи с этим возникло пророчество о том, что последний царь христиан вызовет из гор Каспийских племена Гог и Магог, которых туда оттеснил Александр Македонский, для защиты против мусульман, вследствие чего он станет победителем. Но остается недоказанным, что этот царь — Ираклий.
3.4.5. Приглядимся тщательно к знаменитому пассажу Начальной летописи под 6360 г. (=852 г. н.э ): «Изъгнаша Варяги за море, и не даша имъ дани, и почаша сами в собh володhти, и не бh в нихъ правды, и въста родъ на родъ и быша в нихъ усобицh, и воевати почаша сами на ся. И рhша сами в себh: поищемъ собh князя, иже бы володhлъ нами и судилъ по праву». И идоша за море къ Варягомъ, к Русi; сице бо тiи звахуся Варязи Русь, яко се друзии зовутся Свие, друзии же Урмане, Анъгляне, друзiи Гъте, тако и си. Рhша Руси (- так в Радзивилловском и Академическом списках; в Лаврентьевском и Троицком списке — Русь) Чюдь, и Словъни, и Кривичи и Вси (в Лаврентьевском и Троицком — вся): «земля наша велика и обильна, а наряда в ней нhтъ; да поидhте княжить и володhти нами». И изъбрашася 3 братья с роды своими, и пояша по собh всю Русь, и придоша к словенамъ первое и срубиша городъ Ладогу и сhде в Ладозh (в Радзивиловском и Академическом списках) старhйший, Рюрикъ, а другий, Синеусъ, на Бhлh-озерh, а третий Изборьстh, Труворъ. И отъ тhхъ Варягъ прозвася Руская земля, Новугородьци, ти суть людье Новогородьци отъ рода Въряжьска, преже бо бъша Словъни. По двою же лhту Синеусъ умре и брать его Труворъ; и прия власть Рюрикъ, и раздая мужемъ своимъ грады, овому Полотескъ, овому Ростовъ, другому Бhлоозеро. И по тhмъ городомъ суть находници Варязи, а перьвии насельници в Новhгородh Словhне, въ Полотьстh Кривичи, в Ростовh Меря, в Бhлh-озерh Весь, в Муромh Мурома; и тhми всhми обладаше Рюрикъ. И бяста у него 2 мужа, не племени его, но боярина, и та испросистася ко Царюгороду с родомъ своимъ. И поидоста по Днhпру, и идуче мимо и узрhста на горh градокъ; и упрошаста, и рhста: чий се градокъ?» Они же рhша: «была суть 3 братья, Кий, Щекъ, Хоривъ, иже сдhлаша градокось, и изгибоша, и мы сhдимъ платяче дань родом ихъ Козаромъ». Асколдъ же и Диръ остаста въ градh семь, и многи Варяги съвокуписта, и начаста владhти Польскою землею, Рюрику же княжащу в Новhгородh». (Повесть временных лет по Лаврентьевскому списку. 2-е учебное издание Постоянной Историко-археографической комиссии Академии наук СССР (повторение 1-го издания, Пг., 1910 г., под наблюдением Н. М. Каринского), Л., 1926, сс.18-20). Перевод на современный русский язык акад. Д. С. Лихачева (с уточнениями Г. С. Лебедева): «Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву» И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги (точнее — ибо эти варяги — конъектура ГЛ) назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны (точнее — урманы, т.е. норвежцы — ГЛ), и англы, а еще иные готландцы (точнее — готы — ГЛ), — вот так и эти прозывались. Сказали руси чудь, славяне (точнее — словене, — ГЛ), кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собою всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде (перевод вариантов Лаврентьевского и Троицкого списков; в Радзивилловском и Академическом: и пришли сначала к словенам, и срубили город Ладогу, и сел в Ладоге старший, Рюрик — ГЛ), а другой, Синеус, — на Белоозере, а третий, Трувор, — в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля (пропущено — новгородцы — ГЛ). Новгородцы же — те люди от варяжского рода, а прежде были славяне (точнее — словене ГЛ). Через два же года умерли Синеус и брат его Трувор. И овладел всею властью один Рюрик и стал раздавать мужам свои города — тому Полоцк, этому Ростов, другому Белоозеро. Варяги в этих городах — находники, а коренное население в Новгороде — славяне, в Полоцке — кривичи, в Ростове — меря, в Белоозере — весь, в Муроме — мурома, и над теми всеми властвовал Рюрик. И было у него два мужа, не родственники его, но бояре, и отпросились они в Царьград со своим родом. И отправились по Днепру, и когда плыли мимо, то увидели на горе небольшой город. И спросили: «Чей это городок?». Тамошние же жители ответили: «Были три брата, Кий, Щек, Хорив, которые построили городок этот и сгинули, а мы тут сидим, их потомки, и платим дань хазарам». Аскольд же и Дир остались в этом городе, собрали у себя много варягов и стали владеть землею полян. Рюрик же княжил в Новгороде». («Повести Древней Руси XI-XII века». Л., Лениздат, 1983, сс.131-132). Мы знаем, что первые представители Руси посетили Константинополь в 838-839 г. А также, что Михаил стал царствовать не в 852 г., и даже не в 842 г., что историки условно считают датой установления русской государственности, «краеугольным камнем нашей хронологии» (Шахматов). Внедряясь в первоисточники этой проблемы, мы обнаруживаем нечто иное. Георгий Мних (на которого ссылается Начальная летопись) дословно сообщает: «Феофил короновал сына (своего) Михаила в Большой Церкви», т.е. в качестве соправителя при жизни Феофила. Последний умер немного позднее, в том же 839 г. Далее следует рассказ Георгия о «царствовании Михаила с матерью (своей) Феодорой»: «В 6339 г. существования мира, что есть 839 г. после воплощения божья, Михаил сын Феофила стал царем совместно со своей матерью Феодорой на 15 лет, а один (правил) 10 лет, а с Василием 1 год». Это отлично связывается со свидетельствами Симеона Магистра (под 835 г., что, однако, является датою не начала царствования Михаила, а его рождения) и Феофана Продолжателя. Есть особое основание доверять собственным словам Начальной летописи под (ошибочно обозначенным!) 852 г. о том, что «это мы узнали из греческой летописи», так как незадолго до этого сообщается имя греческого летописца: это именно Георгий (Амартол) Монах.
3.4.6. Напрашивается объяснение и вопроса установления титула Хакан-Рус в том же 839 г. Года за два до появления «послов Рос» в Византии послы хазарского хакана удачно удовлетворили свое ходатайство в Византии о строительстве крепости или, вернее, укрепленного города, по имени Саркел, близ устья р. Дон. По просьбе хазар византийские инженеры построили желаемые укрепления. Спафарокандидат Петрона Каматир, брат Феодоры, жены императора, руководил строительными работами, которые вели хазары и подвластные им племена (Артамонов 1962: 298-230) Византии. Причина — страх хазар перед «дикими племенами». Саркел перекрывал переправу через Дон и сухопутную дорогу на северо-запад, к Днепру и Киеву. Приблизительно в следующем году в Константинополе появились новые «послы», ссылаясь на такой же страх перед «дикими племенами», предъявляя, вероятно, того же рода просьбы и претензии — и притворяясь, что имеют такого же могучего главу, хакана, как хакан хазар. Итак, «хакан-рус». Естественно, во всяком случае, соревноваться с владыками поблизости от самого себя, и таким могущественным соседним владыкой для росов был хазарский хакан. Толчок к этому мог возникнуть при посещении ладожанами Саркела, если они побывали там на пути в Византию. Либо же Саркел, как опорная база хазарских войск для походов далеко на северо-запад, в пространства лесной зоны Восточной Европы, воспринимался как серьезная военная угроза, заставлявшая, в свою очередь, искать союза или поддержки Византии.
3.4.7. Напомним слова Псевдо-Симеона о том, что «Русь — знаменитые Дромитаи — названы от некого могучего Рос…». И в дальнейшем перечисляются такие родоначальники. У польского историка XIII века Богухвала упоминются три брата — Лех, Рус и Чех, сыновья Пана из Паннонии (!). У аль-Димашки зарегистрирована традиция о том, что русские (ар-рус) возводят свой род к некоему, по имени Рус. И в русских сказках наличествуют два богатыря Славян и Рус. Но связь данных традиций с «князем Рос» сомнительна и недоказуема.
3.4.8. Византийцы не раз использовали особое выражение при обозначении правителя Руси: архон(т) Рос. Архонт — правитель, вельможа, вождь византийской иерархии (басилевс, архонт, стратиг — Const. Porph. XIII, 25 rP) равно как у окружающих варваров — русов, турок, славян Адриатического побережья, как и в городах Империи (Капуя, Беневент), и термин для обозначения этой высшей знати постепенно наполняется негативным содержанием. Главный смысл слова архон в византийские времена — Сатана (Князь тьмы). Первоначально оно обозначало «вождь, командующий», «глава, король». Существует и употребление в значении «главный судья». В Новом Завете «архон» употребляется со специальным значением «возглавляющий синагогу». Выражение архон тон архонтон «вождь вождей» калькировано с мусульманского титула амир ал—умара. Встречается оно с первой половины IX века по начало XII. В Византии в XI — XIII вв. архонты означают злых представителей зажиточных классов, угнетающих бедных. И в пророчествах о последних временах Византии и всего мира эти архонты играют свою вредную роль. В конечном итоге, все вышеупомянутые употребления данного слова — отрицательны.
В связи с этим представляет особый интерес и титул «архонт Рос». Князя Святослава зовут арцхонта Роусиас, буквально «архонт Красных», у Иоанна Скилицы. Константин Багрянородный пишет о Святославе, «сыне Ингера, архонт Рос», а княгиня Ольга называется архонтисса Росиас. Сатана ли? Вряд ли, поскольку некоторые правители Руси сами с гордостью освоили данный титул. Так, Мстислав Всеволодович на своей государственной печати называется мегас архон (великий князь, что было обычной титулатурой киевских князей до XIII века включительно, а в XIV перешло к московским князьям). Однако это указывает и на изначальные взгляды византийцев на Русь. В Ветхом Завете, у пророка Иезикииля, Магог есть как раз «архонт Рос». Несомненно, сквозь призму этих представлений, византийцы и определяли для себя Русь.
3.4.9. Были ли посетители Византии и Ингельгейма в 839 г. на самом деле шведами? Бертинские Анналы сообщают, что послы «хакана народа Rhos — gentis esse Sueonum». Все скандинавы пользовались в ту пору так наз. «датским языком». Не только наиболее убедительный, но и единственный известный нам кандидат на роль летописного Рюрика — датский вождь Хререкр, Рорик, который и нападал на Франкскую державу, и временами ей подчинялся. Стратегический план его должен был сводиться к господству над торговлей рабами и пушниной всей северной Европы с арабами, Византией и франками. «Послы» Бертинских Анналов могли назвать себя шведами, чтобы не предстать датчанами в плену у своих смертельных врагов, франков. Впрочем, император Людовик все равно заподозрил в них вражеских лазутчиков, «считая их скорее разведчиками по тому царству (Византии) и нашему, чем искателями дружбы».
3.4.10. Так наз. Баварский географ, писавший, наверно до 821 г., кратко упоминает Руззи (Ruzzi) поблизости от хазар. Речь идет о народе к северу от Черного моря. В источнике из Австрии от 868 г. встречается топоним Ruzara-marcka «пограничная местность, где торгуют русские купцы», наверняка восходящий к середине столетия. Вид названия — безукоризненно древнескандинавский. За триста пятьдесят лет до этого данный район входил в состав Херолии, державы эрулов.
3.4.11. Славянское цветообозначение «русый» сходно с греческим и латинским / russeus по виду, но указывает ныне на несколько иной цвет: желтоватый, более светлый, чем светло-красный. Это слово применяется исключительно к обозначению окраски волос. Однако еще в позднем средневековье «русый» сохраняло значение «чермень, красный». Можно предположить, что значение слова изменялось под греческим влиянием, в совокупности с фактом редкости красных (рыжих) волос у русских и множества светловолосых среди славяно-русского населения.
3.4.12. Приводится пассаж из былины о Святогоре: «Не несла да его да коня доброго, да еще мать не несла, да как сыра-земля… Я бы ездил тут на матушку на сыру-землю» (Рыбаков 1964: 14). Богатырь-великан, всегда разъезжающий на могучей лошади, потому что он настолько тяжел, что земля его не выдерживает, и он проваливается в нее, едва сходит с коня, по мнению автора, — славянский отголосок преданий об эрулах (или, точнее, первоначально — сигиннах).
2004.06.03 | Таваріщ Маузєр
венеди-вінди-інди, венеди-вандали, анти?
Габелок пише:> http://www.arya.ru/biblio/ozar/svyatoslav/2.htm
>
> Откуда есть пошла Русская земля… этот вопрос еще печерский монах-летописец поставил в подзаголовок своему великому труду – «Повести
Довгій тєкст а канкрєтних та ясних вивадов нє ясна.
Отож Таваріщ Маузєр про гіпотєзи, які дєсь чув-чітав і какіє єму лічна падобаюцца.
Етімологія назви. Ант - єнта із какой-то мови "крайній", "сусід". Ну то Вкраїна тожєть імєть корєнь "край" отжєть архєтіпи блізкіє.
З іншєво боку за такой жє схємой рімляні називалі крайнєє ув сваіх владєнія на "гал" - Гали, Галілєя, Галич/Галичіна.
Тє жє вєнєди зустрічаюца в згадках як вінди іногда скарочуєцца до інди. Якієсь інди/сінди мєшкалі в східном Прічєрномор"є. Паскоку йдуть поіскі сєвєрной прабатьківщіни арійскіх завойовніков Північной Індії - то ось здається іскомий етнонім та єво пошірєніє знайдєни.
Також вєнєди відоми в історіі з Рімом як вандали. Та ішо прайшлі Еспанію, в Північной Ахврікє акончілі свой паход і патаму ув Еспаніі імєєца Андалузія і ващє еспанці многімі рісамі схожі на вкраїнцєв та на так званих русскіх.
А шо могуть буть такіє марші чєрєз кантінєнти, чєрєз растоянья? За іншєй гіпотєзой хати вийшлі з Малой Азії прайшлі до Півночі Явропи, там вжє сталі готамі (хати-хети-гети-готи) і патом сдєлалі марш-брасок на Півдєнь та в Криму акончілі паход.
Ув слові АНТ звєртаєт увагу савпадєніє па пріголосним - важчє змінюваному "хрєбту" слова Н-Н, Т-Д - веНеДи і аНТи. Тока чі єнта тє самиє чі можє разниє народи но позначаємиє іншимі "ымпєрскімі" історіками як ті шо жівуть дєсь далєко скраю?