В национальном историческом музее Украины назревает скандал. Идея превратить монументальное учреждение в современное, демократичное и дружественное пространство встретило жесткое сопротивление со стороны консервативной части сотрудников.
Три месяца назад на должность главы учреждения пришла Татьяна Сосновская, руководившая на протяжении многих лет музеем Павла Тычины, который, к слову, попал в финал конкурса «Лучший музей Европы». Между прочим, за последние 12 лет лишь два украинских музея смогли поучаствовать в отборе.
Новая руководительница исторического музея первым делом захотела ознакомиться с учреждением, которое поступило в ее ведение. И сразу же начались проблемы. Как оказалось, во многих отделах уже давно есть устоявшиеся «привычки», с которыми старые сотрудники никак не хотят распрощаться.
Судя по всему, «война», которую объявил Татьяне Сосновской начальник техотдела музея Владимир Каштанов и около четверти сотрудников, идет по двум фронтам. Во-первых, это полное нежелание воспринять новые тенденции в развитии музея и создание интереса у посетителей. Во-вторых, риск разрушить привычные схемы работы в учреждении.
Но обо всем по порядку.
Современные тенденции против нафталиновых традиций
Музей, серое монументальное здание, наверно, знакомо большей части киевлян скорее по лужайкам вокруг него, пейзажной аллее и остаткам Десятинной церкви, чем по своим выставкам. Новая руководительница ставит перед собой амбиционную цель – привлечь в музей новых посетителей, создать общее пространство для приятного времяпрепровождения.
«Мы можем сделать музей живым центром, куда люди захотят прийти и тут быть. Даже при тех наших устаревших витринах. Но в тех витринах – новая интересная выставка. Посетителей приятно встречают, им улыбаются. Можно сделать настроение – без материальных затрат. Можно сделать какой-то ивент в музее, который не требует денег, но который делает музей живым, незаангажированным», – уверена Татьяна Сосновская. Ее уверенность подтверждает успех двух проведенных «Ночей в музее». Такие мероприятия уже успели завоевать популярность в других столичных музеях.
Видимо, поэтому у новой руководительницы вызвало немалое удивление то, что временные выставки музея насчитывают немало лет. «Для меня как музейщика с 22-летним стажем было странно, что среди временных выставок самая молодая имела возраст 10 лет. Это то, что делало музей менее интересным для посетителя», – говорит директор. Наполнение выставок тоже могло показаться несколько «необычным», учитывая нынешнюю политическую ситуацию. «Выставка фалеристики – медалей и орденов – ровесница Независимости, ей 24 года. Когда ты на эту выставку заходил, то глазами упирался в центральный стенд, где написано «Награды СССР и награды России». Когда поворачивал голову влево, то видел все награды и подтверждение доблести Российской империи. Это все требовало изменений», – рассказывает директор. Сотрудники музея были иного мнения – заявляли, что, мол, в Советском союзе жила и сама Сосновская, но изменить выставку все же согласились.
Идея обустроить в одном из залов музея пространство для мастер-классов, лекций, других подобных мероприятий и просто общения, тоже поддержки у консервативных сотрудников не нашла. Видимо, прекрасную террасу с панорамным видом на Подол все же лучше использовать для витрин с экспонатами, чем делать из нее место встреч для гостей музея.
Одним словом, попытки модернизировать музей встречают резкую критику. Ей подверглась даже идея создать экспозицию, посвященную Майдану и АТО. «Когда часть сотрудников предложила сделать экспозицию про Майдан и про АТО, то наши же коллеги сказали, что это некстати, нужно лет 25-30 подождать, пока история расставит свои акценты. Я ответила, что Майдан и АТО – это то, что пережила практически каждая семья. И мы должны без акцентов и комментариев отобразить просто атмосферу, в которую человек либо попадет, либо нет, и вспомнит ту историю, которую у него «на расстоянии вытянутой руки», – объясняет свою позицию Татьяна Сосновская.
Сотрудники музея, оказавшиеся «по ту сторону баррикад», новым веяньям не очень рады: обижаются на критику новоиспеченного руководства, сетуют на то, что она не поблагодарила их за работу, а сразу взялась что-то менять. Упреки касаются и кадровой политики, когда в команду к ним, людям, чей опыт работы в музее исчисляется десятками лет, приходят люди с недостаточным количеством лет, проведенных за музейной работой. Опытные сотрудники очень горды научной обоснованностью своей работы, экспозиций музея. А даже если посетителям это не очень интересно, то положительные рецензии Института истории и Института археологии НАН Украины вполне могут заменить пресловутую посещаемость музея.
У нового руководителя свое мнение на этот счет. «Мы должны снять с головы корону, что мы, мол, главный музей Украины, и не ждать, пока посетитель придет к нам, а пойти к нему – или с лекцией, или с каким-то разговором в школу, или с выступлением на площадке, или участием в каком-то фестивале. Мы должны делать шаги навстречу», – говорит Сосновская.
Оригинальный подход к выставке сотрудникам музея “старой закалки” не понравился…
…зато с коллекцией сервизов за стеклом они ни в коем случае не хотят распрощаться.
Старые схемы
Если борьба идей достаточно эфемерна, и у каждого может быть свое обоснованное мнение, то с более реальными схемами, обнаруженными в стенах музея, ситуация немного другая.
Как выяснилось при ознакомлении с хозяйством музея, здесь работают свои устоявшиеся «отношения». К примеру, в выплатах зарплат и надбавок, к примеру, была своя система, которая предполагала большие надбавки руководящим сотрудникам, а рядовые работники музея не получали даже положенные по смете выплаты на оздоровление. В некоторых отделах и вовсе обнаружились «мертвые души», от которых начали пачками приходить напечатанные заявления на увольнение, в то время, когда сами люди не приходили даже за трудовыми книжками – не знали, что их уволили.
Были и просто из ряда вон выходящие вещи: например, при прошлом руководстве стоимость ежедневного осмотра нарколога, который должен проходить водитель, была завышена в 17,5 раз. Как можно предположить, кто-то из сотрудников преследовал свои личные финансовые интересы в таких «сделках».
С музейным имуществом сотрудники тоже наладили «работу».
«Собственно, во время изучения хозяйства музея выявились такие вещи, которые были частными схемами работы и обогащения некоторых сотрудников на музейном, будем так говорить, имуществе. Эти схемы изменить и направить в сторону работы музея, честно говоря, не удалось», – рассказывает директор музея.
К примеру, по словам Татьяны Сосновской, обнаружилось, что голографическая лаборатория, принадлежащая музею, долгое время не работает в пользу учреждения. При этом, на оборудовании работали люди, получающие зарплату, а вот выгоду, даже имиджевую, музей от этого не получает. Зато была найдена продукция, произведенная в лаборатории.
Владельца продукции пока найти не удалось. «Однако сейчас только один из сотрудников отдела голографии просто дважды приходил и с откровенными угрозами требовал все это ему вернуть. Вернуть ему мы не можем – мы можем вернуть только владельцу, и узнать, почему оно у нас было, и как оно было у нас изготовлено», – пожимает плечами Сосновская.
Проблемы обнаружились и в техническом отделе, которым руководит упомянутый выше Владимир Каштанов. За несколько лет работы на «грантовом» японском видеооборудовании, в техотделе успели сделать только 5 сюжетов. «Месяц назад я у руководителя технического отдела, у которого была на балансе видеолаборатория, попросила видеоматериалы, которые были изготовлены в этой лаборатории, чтобы мы могли их использовать на сайте, во время экскурсий. Приблизительно через две недели дискуссий он передал 5 видеосюжетов, снятых где-то в 2001-2003 годах, от 4 до 12 минут», – рассказывает директор. Больше ничего сотрудник предоставить не смог. Нам Владимир Каштанов тоже присылать видеоролики не захотел, хотя и пообещал предоставить по электронной почте. Кстати, назвать точное количество отснятых сюжетов и других продуктов, он тоже назвать затруднился, ссылаясь на то, что помнить о результатах своей работы он не обязан.
«Мы делаем видеопродукт на заявку научной части. Мы же не делаем отсебятину. … Продукт был по «Золотой кладовке», продукт по грошам. Мы сделали этот продукт, и весь этот продукт отдаем в научную часть. Сколько их было сделать, я, серьезно, не помню. У нас есть еще что показать, по скифам… (…) Много чего, но мы это все не должны держать в голове», – объясняет руководитель техотдела.
В арендуемом подвале, где работает этот отдел, Сосновская обнаружила комнаты с разобранной техникой без инвентарных номеров. Пока что помещения пришлось опечатать и писать заявления в правоохранительные органы, чтобы те разобрались в ситуации. Владимир Каштанов, в «ведении» которого находились эти комнаты, уверил нас, что никакого криминала там нет, а детали разобранной техники используется для ремонта.
«После того, как это было обнародовано, тот человек, который имел доступ в эти комнаты, просто сказала, что «или вы меня оставляете в покое, и мы дальше продолжаем сосуществовать, здороваясь, или я объявляю войну, которая для вас плохо окончится», – рассказывает директор.
Сама она воевать не хочет, поскольку ей гораздо интереснее заниматься развитием музея, а не конфликтами внутри коллектива. А вот ее сотрудники, оказавшиеся в противоположном лагере, время не теряют: пишут открытые письма на имя Президента, Премьера, спикера парламента, министра культуры и т.д. с требованием заменить им руководителя. Раскрывать фамилии 76 подписавшихся, однако, не хотят.
Алина Калинина