Вчера ночью иду от друга домой. Это по Подолу, километра два. Из Завалов на Хорива. Страшно – пиздец. Настроение – вообще говно. Три мужика останавливают на углу у пивнухи 24/7 (на Подоле сохранились прекрасные пивнухи, вы помните). Останавливают дерзко. Это когда двумя пальцами за ткань куртки у тебя на плече. Это так, когда ты еще движешься, а кто-то ущипнул тебя двумя пальцами за ткань на плече, и ты по инерции летишь, а куртка молнией впивается в бороду.
На мне очки. Думаю глаз жало если попадет осколок какой. Но злой – пиздец.
Спрашиваю их чего им надо.
Они, наперебой, не отпуская куртки, и в утяжеление вопроса меня за плечи мощно лапищами своими бродяжьими обнимают: “Вот ты как относишься к гей-параду?”.
Ну, блин, гандоны, думаю я. Чуть не обделался. И снимаю очки. Понеслась думаю. Чутка не дошел.
Вспомнил законы Савченко.
До законов Савченко, думаю, у пивнух таких вопросов не задавали.
Не зря менты кипишуют.
Нормально, говорю, отношусь, братва. Нормально.
Потому что злой – пиздец.
Нормально отношусь!
Очки убрал.
Вижу в глазах ребят такое: “Оооопачки” Задорное такое, в прихлоп, как тот пацанцик из кубов, что неказисто танцует в клубе бухой. Оооопачки.
Говорят мне: Правильно, мужик! Правильно. Мы тоже так дуумаем. Надо меняться. Заебало уже все, вообще, в доску. Кружки им дадим свои и ложки, но пусть ходят когда хотят и где. Зря что ль брусчатку таскали. Всем надо жить. Вместе. Но и отдельно, как бы.
Толерантность надо воспитывать в себе.
Я ему говорю: ты руки -то свои убери от меня. Лапищи-то.
Нежно, так, убирает.
Перед тим як перешкоджати маршу рівності треба заборонити всі квіти за пропаганду сексуальних збочень. Комахи і все таке.