Андрій Окара:Украина и Россия в поисках Европы-II
09/07/2001 | Спостерігач
Украина и Россия в поисках Европы-II . «Русский журнал», 06.09.01
Прежде чем рассуждать о возможностях, целях, задачах и стратегиях украинской и российской "интеграции в Европу", необходимо четко определить семантические поля, смысловое наполнение этого имени - что на данный момент понимается под "Европой"?
Сам термин весьма нечеток, а обозначаемая им реальность довольно динамична, поэтому в его употреблении в различные исторические периоды и в различных тематических контекстах баланс смыслов неодинаков, те или иные обертона звучат по-разному, объективные критерии "европейскости" отсутствуют в принципе. Так, "Европа" может употребляться и пониматься в нескольких значениях:
- в географическом: земля от Атлантического океана до Уральских гор;
- в расовом: ареал расселения белой, индоевропейской расы;
- в лингвистическом: народы, изначально говорящие на языках индоевропейской семьи;
- в религиозном: как место первичного распространения христианства;
- в цивилизационном: как макрогеографическая и метакультурная реальность, являющаяся наследницей (в тех или иных аспектах) Римской империи.
Современная конструкция географического образа "Европа" в общих чертах сложилась на рубеже Средних веков и Возрождения как лишенное трансцендентных смыслов обозначение пространства, которое в предыдущую эпоху понималось как "Священная Империя". Если раньше, говоря о "европейскости" того или иного явления, подразумевали его некий высокий духовный потенциал, определенную "избранность" на фоне "неевропейского", то теперь "европейскость" стала синонимом технологического и экономического развития, синонимом материального благополучия, высокого стандарта потребления, то есть акценты "европейскости" переместились с "высоких" материй на "плотные".
Современная Западная Европа близка к предсказанному еще в начале XX века мыслителями консервативно-революционной направленности закату - она не является производителем новых духовных смыслов, поэтому избрание ее в качестве цивилизационного ориентира, образца развития и для России, и для Украины, представляется весьма сомнительным и, одновременно, симптоматичным: такая "европейскость" является квинтэссенцией "современного мира" эпохи "Последних Времен", всеохватывающим и всепроникающим либеральным дискурсом. В системе современных информационных коммуникаций подобная "Европа" является умело раскрученным "брендом", за которым не стоят ожидаемые смыслы. Фактически, главные современные "европейские демократические ценности" - "права человека", "правовое государство", "рыночная экономика", "открытое общество" - не более чем симулякры, виртуальные образы без онтологического наполнения, обозначения без обозначаемого. Претендуя на общемировую универсальность и исключительность, "европейские ценности" создают имидж западноевропейского цивилизационного сообщества как "локомотива человечества" и помогают ему решать разнообразные манипулятивные политтехнологические задачи.
Фактически, "интеграция в Европу" по западноевропейскому сценарию означает и для Украины, и для России принятие определенных этических, духовных, социально-политических ценностей, возникших в контексте сугубо западноевропейской культуры, как единственно возможных цивилизационнообразующих критериев. Попытка насаждения этих ценностей в восточноевропейских странах, имеющая место в последнее время, более всего похожа на "гуманитарный шантаж" (вне зависимости от того, кто им занимается). Подобное "редактирование смыслов", при котором "Европа" фактически отождествляется с Западной Европой, а все "европейское" - с западноевропейским, является очевидной информационной провокацией, логически вытекающей из европоцентристского мировоззрения и представления о собственной мессианской исключительности (разновидностью последнего является также теория "Золотого миллиарда").
Однако все то географическое и культурно-языковое пространство, которое в совокупности может быть названо "Европой в широком смысле", в цивилизационном отношении неоднородно. Так, в христианскую эпоху Римская империя состояла из двух частей - Западной, которая позже трансформировалась в Западную Европу, а теперь - в ЕС, и Восточной (Византии), объединившей вокруг себя сообщество восточнохристианских народов. Актуальность подобного, цивилизационно мотивированного, подхода особенно возросла в последнее десятилетие, когда деление Европейского континента по политическому признаку - на капиталистический Запад и социалистический Восток -утратило смысл.
Вообще же, самая устойчивая граница между Западной и Восточной Европой - именно цивилизационная, а не политическая. Так называемая Центральная Европа, к которой уместно отнести Польшу, Чехию, Словакию, Хорватию, Венгрию, страны Балтии, - классический пример "лимитрофа" (промежуточного пространства между самодостаточными цивилизациями). С одной стороны, по "духу" эти страны принадлежат западнохристианской цивилизации, но, с другой стороны, в культурно-языковом плане и по характеру социально-политических институтов и отношений исторически они близки именно восточноевропейскому миру.
Нынче популярно представление о "блуждающих границах Европы", когда "европейскость" понимается как соответствие некоему культурно-цивилизационному стандарту, поэтому не всегда даже те или иные романо-германские страны считались частью "настоящей Европы". Никогда никакого сомнения не возникало относительно "европейскости" Франции, Бельгии, Голландии. А вот относительно принадлежности Германии, Испании, Англии, южной части Италии с течением времени мнения менялись: так, еще в начале XX века "настоящая Европа" даже Германию не рассматривала в качестве своей составной части. В последнее десятилетие "стать Европой", то есть фактически "стать Западной Европой", пытаются Польша, Чехия, Венгрия, Хорватия. Возможно, отчасти у них это получится. Но даже в случае полноценной интеграции во все западноевропейские структуры - их шансы на получение "квоты" в пресловутом "Золотом миллиарде" близки к нулю.
В современной Украине "європейська інтеграція" заняла место национальной идеи (недавно даже было создано одноименное министерство!) - именно желанием "быть Европой" или "интегрироваться в Европу" теперь объясняется вся украинская история (в начале 1990-х такой универсальной идеей было обретение независимости). При этом "Европа" понимается как синоним "цивилизованного общества", а цивилизационная основа европейской общности идеологами евроинтеграции в расчет не берется.
В украинском идеологическом пространстве существует два понимания евроинтеграции: "вместе с Европой против "азиатской", "нецивилизованной", "агрессивной" России" (характерно для этнонационалистов и "национально-демократических" сил - обоих "Рухов", партии "Реформи і порядок", "Конгреса українських націоналістів") или "в Европу вместе в Россией" (присуще силам либеральной ориентации - "Яблуко", "Трудова Україна", СДПУ(о), а также администрации Президента и структурам исполнительной власти). Однако обе эти позиции выявляют отсутствие у подобных политических сил воли к "формотворчеству", к разработке оригинальных цивилизационных сценариев.
И в расовом, и в культурно-языковом, и в религиозном, и в историческом отношении не вызывает никаких сомнений ни российская, ни украинская "европейскость", причем объясняемая не как результат культурного влияния Западной Европы, а как имманентно присущий автохтонному населению качественный показатель. Но такая "европейскость" вовсе не тождественна "европейскости" современных французов или англичан. Границы ЕС заставляют вспомнить об очертаниях империи Карла Великого, но за пределами этой общности еще не вызрел альтернативный цивилизационный проект, уравновешивающий баланс сил на территории Европейского континента. Поэтому актуальной задачей представляется не "интеграция в Европу", что, в конечном итоге, подразумевает вестернизацию и отказ от собственной неповторимости и исторической уникальности, а выстраивание альтернативного цивилизационного пространства - "Европы-II" - и собирание в него близких в цивилизационном отношении государств.
В настоящее время приобрела популярность концепция "второй", "иной" или "незападной" Европы, рассматриваемой как "второй эшелон" общеевропейского модернизационного процесса. Однако проект "Европы-II" не имеет ничего общего с этими идеями, более того, он даже радикально противоположен им в ценностном подходе. Если идеологи "второго эшелона" говорят об отсталости восточноевропейской цивилизационной парадигмы сравнительно с западноеропейской и о необходимости модернизации-как-вестернизации, то проект "Европы-II" должен способствовать реализации сценария "модернизации-без-вестернизации".
Недостаточная выраженность восточноевропейского цивилизационного сознания является следствием не только стратегического поражения СССР в "холодной войне", в результате чего западноевропейские институты (ЕС, НАТО) оказались пока безальтернативными, но и существования мощной традиции европоцентризма, подразумевавшей, что основными генераторами новаций, "эталонами" общемирового развития являются Франция, Англия и Германия, в меньшей степени - Италия, Испания, Швейцария.
При этом следует помнить, что цивилизационные границы Восточной Европы проходят вовсе не по Уралу, а совпадают с восточными границами России (так же, как и частью западноевропейской цивилизация являются США и Канада). Конечно, восточноевропейская цивилизационная идентичность Сибири и Дальнего Востока выражена слабее, чем в Центральной России (что, кстати, дает основание говорить об этих регионах как о "лимисе" - неустойчивой окраине цивилизационной платформы), но ее поддержание обеспечивается доминированием славянского православного и "постправославного" населения.
Идеи евразийства тоже не должны вводить в заблуждение. Евразии как особой цивилизации в строгом понимании нет. Евразия как цивилизация - это метафора, преувеличение основателей евразийства. Однако есть евразийство как особая геополитическая идентичность, которая вполне может быть востребована именно строителями "Европы-II".
Полноценная интеграция России и Украины в структуры западноевропейского сообщества фактически означала бы принятие их в состав т.н. "Золотого миллиарда". Однако это не представляется возможным как по цивилизационным причинам (для Запада весь восточнохристианский мир - заблудшие "схизматики", что в очередной раз подтвердил визит папы Римского в Киев и Львов), так и по причинам этнокультурным (романо-германцы и англосаксы никогда не рассматривали славян в качестве "равных"), а также по причинам грядущего кризиса исчерпания природных ресурсов и вызванного им обострения конкурентной борьбы.
Не вызывает никакого сомнения тот факт, что в случае принятия в ЕС Украины она окончательно перестанет быть субъектом какой-либо внешнеполитической активности, не говоря уже о внешнеэкономической, - это будет равнозначно уничтожению большей части украинского экономического потенциала, не соответствующего стандартам Евросоюза; едва ли более радостные перспективы ожидают и украинскую культуру. Принятие же в Европейский Союз России не выглядит реальным ни при каких условиях, сколько бы его руководители либо руководители России не убеждали в обратном.
Таким образом, евроинтеграционная идеологема и в России, и на Украине должна быть радикальным образом переосмыслена на основе восточнохристианской цивилизационной идентичности:
Во-первых, необходимо осознать критерии "европейскости": "Европа" - это не только западноевропейские страны, но и восточнохристианская Восточная Европа - наследница византийской Ойкумены ("Византийского Содружества Наций"). И Россия, и Украина должны включиться в активную идеологическую и информационную борьбу за "Европу" - по продвижению цивилизационного проекта "Европа-II".
Во-вторых, необходимо преодоление европоцентризма, понимаемого как неотвратимость вестернизации. Также необходимо отказаться от универсалистского понимания ценностей, выработанных в контексте романо-германского протестантско-католического мира: и для России, и для Украины интерес представляет не копирование и даже не адаптация западноевропейского понимания социально-политической жизни и соответствующих институтов, а выработка на основе восточнохристианских цивилизационнообразующих ценностей собственных критериев политического и общественного устройства (в т.ч. модели "правового государства", "гражданского общества", "прав человека" и т.д.).
В-третьих, следует позиционировать себя в качестве двойного (Киев - Москва) центра восточноевропейской Ойкумены (помимо Украины и России сюда также относят: Армению, Белоруссию, Болгарию, Грецию, Грузию, Кипр, Македонию, Молдавию, Румынию, Сербию, Черногорию). В силу исторических особенностей, сложившихся традиций двусторонних отношений и политических реалий текущего момента Москва и Киев могут информационно воздействовать и привлекать в проект разные страны.
В-четвертых, правильно осознанный интегрирующий цивилизационный "знаменатель" должен рассматриваться как основа для геоэкономического и геостратегического сотрудничества, а в будущем - даже для выстраивания приоритетных внешнеэкономических и оборонных блоков. "Европа-II" может стать подобием "государства-системы" - единственно актуального и субъектного на сегодняшний день в геополитическом и геоэкономическом отношении образования, которыми являются ЕС, США, Китай, в прошлом - СССР.
В-пятых, концепция "национальных интересов", которой государства руководствуются в своей внутренней и внешней политике, и в России, и на Украине должна быть подкорректирована в соответствии с "интересами цивилизации", что может предполагать большую согласованность внешнеполитической активности и даже определенные самоограничения.
Только реализация проекта "Европы-II" как полновесного Содружества восточноевропейских народов на основе общей цивилизационной идентичности в перспективе может стать важным фактором общеевропейской стабильности, залогом того, что и Россия, и Украина в сложнейших условиях глобальной конкурентной борьбы сохранят собственные государственности, национальные культуры, геополитическую и макроэкономическую субъектность. Причем речь вовсе не идет о самоизоляции, о строительстве новых "берлинских стен", линий демаркации и т.д. Напротив, необходима самая тесная интеграция в общеевропейском контексте. Однако она должна не подменять, как это часто происходит, а восстанавливать смыслы общемирового развития человечества.
Андрей Окара
«Русский журнал»
Прежде чем рассуждать о возможностях, целях, задачах и стратегиях украинской и российской "интеграции в Европу", необходимо четко определить семантические поля, смысловое наполнение этого имени - что на данный момент понимается под "Европой"?
Сам термин весьма нечеток, а обозначаемая им реальность довольно динамична, поэтому в его употреблении в различные исторические периоды и в различных тематических контекстах баланс смыслов неодинаков, те или иные обертона звучат по-разному, объективные критерии "европейскости" отсутствуют в принципе. Так, "Европа" может употребляться и пониматься в нескольких значениях:
- в географическом: земля от Атлантического океана до Уральских гор;
- в расовом: ареал расселения белой, индоевропейской расы;
- в лингвистическом: народы, изначально говорящие на языках индоевропейской семьи;
- в религиозном: как место первичного распространения христианства;
- в цивилизационном: как макрогеографическая и метакультурная реальность, являющаяся наследницей (в тех или иных аспектах) Римской империи.
Современная конструкция географического образа "Европа" в общих чертах сложилась на рубеже Средних веков и Возрождения как лишенное трансцендентных смыслов обозначение пространства, которое в предыдущую эпоху понималось как "Священная Империя". Если раньше, говоря о "европейскости" того или иного явления, подразумевали его некий высокий духовный потенциал, определенную "избранность" на фоне "неевропейского", то теперь "европейскость" стала синонимом технологического и экономического развития, синонимом материального благополучия, высокого стандарта потребления, то есть акценты "европейскости" переместились с "высоких" материй на "плотные".
Современная Западная Европа близка к предсказанному еще в начале XX века мыслителями консервативно-революционной направленности закату - она не является производителем новых духовных смыслов, поэтому избрание ее в качестве цивилизационного ориентира, образца развития и для России, и для Украины, представляется весьма сомнительным и, одновременно, симптоматичным: такая "европейскость" является квинтэссенцией "современного мира" эпохи "Последних Времен", всеохватывающим и всепроникающим либеральным дискурсом. В системе современных информационных коммуникаций подобная "Европа" является умело раскрученным "брендом", за которым не стоят ожидаемые смыслы. Фактически, главные современные "европейские демократические ценности" - "права человека", "правовое государство", "рыночная экономика", "открытое общество" - не более чем симулякры, виртуальные образы без онтологического наполнения, обозначения без обозначаемого. Претендуя на общемировую универсальность и исключительность, "европейские ценности" создают имидж западноевропейского цивилизационного сообщества как "локомотива человечества" и помогают ему решать разнообразные манипулятивные политтехнологические задачи.
Фактически, "интеграция в Европу" по западноевропейскому сценарию означает и для Украины, и для России принятие определенных этических, духовных, социально-политических ценностей, возникших в контексте сугубо западноевропейской культуры, как единственно возможных цивилизационнообразующих критериев. Попытка насаждения этих ценностей в восточноевропейских странах, имеющая место в последнее время, более всего похожа на "гуманитарный шантаж" (вне зависимости от того, кто им занимается). Подобное "редактирование смыслов", при котором "Европа" фактически отождествляется с Западной Европой, а все "европейское" - с западноевропейским, является очевидной информационной провокацией, логически вытекающей из европоцентристского мировоззрения и представления о собственной мессианской исключительности (разновидностью последнего является также теория "Золотого миллиарда").
Однако все то географическое и культурно-языковое пространство, которое в совокупности может быть названо "Европой в широком смысле", в цивилизационном отношении неоднородно. Так, в христианскую эпоху Римская империя состояла из двух частей - Западной, которая позже трансформировалась в Западную Европу, а теперь - в ЕС, и Восточной (Византии), объединившей вокруг себя сообщество восточнохристианских народов. Актуальность подобного, цивилизационно мотивированного, подхода особенно возросла в последнее десятилетие, когда деление Европейского континента по политическому признаку - на капиталистический Запад и социалистический Восток -утратило смысл.
Вообще же, самая устойчивая граница между Западной и Восточной Европой - именно цивилизационная, а не политическая. Так называемая Центральная Европа, к которой уместно отнести Польшу, Чехию, Словакию, Хорватию, Венгрию, страны Балтии, - классический пример "лимитрофа" (промежуточного пространства между самодостаточными цивилизациями). С одной стороны, по "духу" эти страны принадлежат западнохристианской цивилизации, но, с другой стороны, в культурно-языковом плане и по характеру социально-политических институтов и отношений исторически они близки именно восточноевропейскому миру.
Нынче популярно представление о "блуждающих границах Европы", когда "европейскость" понимается как соответствие некоему культурно-цивилизационному стандарту, поэтому не всегда даже те или иные романо-германские страны считались частью "настоящей Европы". Никогда никакого сомнения не возникало относительно "европейскости" Франции, Бельгии, Голландии. А вот относительно принадлежности Германии, Испании, Англии, южной части Италии с течением времени мнения менялись: так, еще в начале XX века "настоящая Европа" даже Германию не рассматривала в качестве своей составной части. В последнее десятилетие "стать Европой", то есть фактически "стать Западной Европой", пытаются Польша, Чехия, Венгрия, Хорватия. Возможно, отчасти у них это получится. Но даже в случае полноценной интеграции во все западноевропейские структуры - их шансы на получение "квоты" в пресловутом "Золотом миллиарде" близки к нулю.
В современной Украине "європейська інтеграція" заняла место национальной идеи (недавно даже было создано одноименное министерство!) - именно желанием "быть Европой" или "интегрироваться в Европу" теперь объясняется вся украинская история (в начале 1990-х такой универсальной идеей было обретение независимости). При этом "Европа" понимается как синоним "цивилизованного общества", а цивилизационная основа европейской общности идеологами евроинтеграции в расчет не берется.
В украинском идеологическом пространстве существует два понимания евроинтеграции: "вместе с Европой против "азиатской", "нецивилизованной", "агрессивной" России" (характерно для этнонационалистов и "национально-демократических" сил - обоих "Рухов", партии "Реформи і порядок", "Конгреса українських націоналістів") или "в Европу вместе в Россией" (присуще силам либеральной ориентации - "Яблуко", "Трудова Україна", СДПУ(о), а также администрации Президента и структурам исполнительной власти). Однако обе эти позиции выявляют отсутствие у подобных политических сил воли к "формотворчеству", к разработке оригинальных цивилизационных сценариев.
И в расовом, и в культурно-языковом, и в религиозном, и в историческом отношении не вызывает никаких сомнений ни российская, ни украинская "европейскость", причем объясняемая не как результат культурного влияния Западной Европы, а как имманентно присущий автохтонному населению качественный показатель. Но такая "европейскость" вовсе не тождественна "европейскости" современных французов или англичан. Границы ЕС заставляют вспомнить об очертаниях империи Карла Великого, но за пределами этой общности еще не вызрел альтернативный цивилизационный проект, уравновешивающий баланс сил на территории Европейского континента. Поэтому актуальной задачей представляется не "интеграция в Европу", что, в конечном итоге, подразумевает вестернизацию и отказ от собственной неповторимости и исторической уникальности, а выстраивание альтернативного цивилизационного пространства - "Европы-II" - и собирание в него близких в цивилизационном отношении государств.
В настоящее время приобрела популярность концепция "второй", "иной" или "незападной" Европы, рассматриваемой как "второй эшелон" общеевропейского модернизационного процесса. Однако проект "Европы-II" не имеет ничего общего с этими идеями, более того, он даже радикально противоположен им в ценностном подходе. Если идеологи "второго эшелона" говорят об отсталости восточноевропейской цивилизационной парадигмы сравнительно с западноеропейской и о необходимости модернизации-как-вестернизации, то проект "Европы-II" должен способствовать реализации сценария "модернизации-без-вестернизации".
Недостаточная выраженность восточноевропейского цивилизационного сознания является следствием не только стратегического поражения СССР в "холодной войне", в результате чего западноевропейские институты (ЕС, НАТО) оказались пока безальтернативными, но и существования мощной традиции европоцентризма, подразумевавшей, что основными генераторами новаций, "эталонами" общемирового развития являются Франция, Англия и Германия, в меньшей степени - Италия, Испания, Швейцария.
При этом следует помнить, что цивилизационные границы Восточной Европы проходят вовсе не по Уралу, а совпадают с восточными границами России (так же, как и частью западноевропейской цивилизация являются США и Канада). Конечно, восточноевропейская цивилизационная идентичность Сибири и Дальнего Востока выражена слабее, чем в Центральной России (что, кстати, дает основание говорить об этих регионах как о "лимисе" - неустойчивой окраине цивилизационной платформы), но ее поддержание обеспечивается доминированием славянского православного и "постправославного" населения.
Идеи евразийства тоже не должны вводить в заблуждение. Евразии как особой цивилизации в строгом понимании нет. Евразия как цивилизация - это метафора, преувеличение основателей евразийства. Однако есть евразийство как особая геополитическая идентичность, которая вполне может быть востребована именно строителями "Европы-II".
Полноценная интеграция России и Украины в структуры западноевропейского сообщества фактически означала бы принятие их в состав т.н. "Золотого миллиарда". Однако это не представляется возможным как по цивилизационным причинам (для Запада весь восточнохристианский мир - заблудшие "схизматики", что в очередной раз подтвердил визит папы Римского в Киев и Львов), так и по причинам этнокультурным (романо-германцы и англосаксы никогда не рассматривали славян в качестве "равных"), а также по причинам грядущего кризиса исчерпания природных ресурсов и вызванного им обострения конкурентной борьбы.
Не вызывает никакого сомнения тот факт, что в случае принятия в ЕС Украины она окончательно перестанет быть субъектом какой-либо внешнеполитической активности, не говоря уже о внешнеэкономической, - это будет равнозначно уничтожению большей части украинского экономического потенциала, не соответствующего стандартам Евросоюза; едва ли более радостные перспективы ожидают и украинскую культуру. Принятие же в Европейский Союз России не выглядит реальным ни при каких условиях, сколько бы его руководители либо руководители России не убеждали в обратном.
Таким образом, евроинтеграционная идеологема и в России, и на Украине должна быть радикальным образом переосмыслена на основе восточнохристианской цивилизационной идентичности:
Во-первых, необходимо осознать критерии "европейскости": "Европа" - это не только западноевропейские страны, но и восточнохристианская Восточная Европа - наследница византийской Ойкумены ("Византийского Содружества Наций"). И Россия, и Украина должны включиться в активную идеологическую и информационную борьбу за "Европу" - по продвижению цивилизационного проекта "Европа-II".
Во-вторых, необходимо преодоление европоцентризма, понимаемого как неотвратимость вестернизации. Также необходимо отказаться от универсалистского понимания ценностей, выработанных в контексте романо-германского протестантско-католического мира: и для России, и для Украины интерес представляет не копирование и даже не адаптация западноевропейского понимания социально-политической жизни и соответствующих институтов, а выработка на основе восточнохристианских цивилизационнообразующих ценностей собственных критериев политического и общественного устройства (в т.ч. модели "правового государства", "гражданского общества", "прав человека" и т.д.).
В-третьих, следует позиционировать себя в качестве двойного (Киев - Москва) центра восточноевропейской Ойкумены (помимо Украины и России сюда также относят: Армению, Белоруссию, Болгарию, Грецию, Грузию, Кипр, Македонию, Молдавию, Румынию, Сербию, Черногорию). В силу исторических особенностей, сложившихся традиций двусторонних отношений и политических реалий текущего момента Москва и Киев могут информационно воздействовать и привлекать в проект разные страны.
В-четвертых, правильно осознанный интегрирующий цивилизационный "знаменатель" должен рассматриваться как основа для геоэкономического и геостратегического сотрудничества, а в будущем - даже для выстраивания приоритетных внешнеэкономических и оборонных блоков. "Европа-II" может стать подобием "государства-системы" - единственно актуального и субъектного на сегодняшний день в геополитическом и геоэкономическом отношении образования, которыми являются ЕС, США, Китай, в прошлом - СССР.
В-пятых, концепция "национальных интересов", которой государства руководствуются в своей внутренней и внешней политике, и в России, и на Украине должна быть подкорректирована в соответствии с "интересами цивилизации", что может предполагать большую согласованность внешнеполитической активности и даже определенные самоограничения.
Только реализация проекта "Европы-II" как полновесного Содружества восточноевропейских народов на основе общей цивилизационной идентичности в перспективе может стать важным фактором общеевропейской стабильности, залогом того, что и Россия, и Украина в сложнейших условиях глобальной конкурентной борьбы сохранят собственные государственности, национальные культуры, геополитическую и макроэкономическую субъектность. Причем речь вовсе не идет о самоизоляции, о строительстве новых "берлинских стен", линий демаркации и т.д. Напротив, необходима самая тесная интеграция в общеевропейском контексте. Однако она должна не подменять, как это часто происходит, а восстанавливать смыслы общемирового развития человечества.
Андрей Окара
«Русский журнал»