“Жить не по лжи!” (еще разик)
10/03/2002 | Star
Наконец-то некоторые журналисты прочитали-таки эти августовские заметки (http://www.geocities.com/stargooner/zam0208.htm) - многие начали следовать советам Соженицына... А если здесь еще прочитают, так, может, завтра ни одна газета в стране не выйдет? ;))
"Конечно нет. Когда я здесь же как-то говорил, что, мол, жизнь наша назад ко временам стабильного застоя возвращается, то все это - пока еще не совсем правда. А “в свете последних решений”, так и вообще похоже на ложь и клевету, порочащую строй. В свете последних решений - это в смысле после приказа президента о “дополнительных мерах по обеспечению открытости деятельности органов государственной власти”. Об этом, наверное (не наверное, а точно) лучше скажут журналисты “Зеркала Недели”. Чего стоит только название статьи - “Осторожно! Власть открывается!” или что-то в этом роде. Я - о стабильности. Ибо до застоя, классического - с политзаключенными, со всеобщим “одобрям-с”, с кустобровыми, ляпающими черт знает что на весь мир генсеками - наша стабильность пока не дотягивает. Пока. И в целях профилактики, чтобы, не дай бог, все-таки не дотянула, можно ( и нужно) послушать, что говорил один из гробовщиков той системы - Солженицын. Фигура неоднозначная, особенно в последнее время, но фразы одной из его статей, написанной еще в 1974 году, нужно разместить на всех биг-бордах и баннерах вместо рекламы. Начать можно прямо с названия - “Жить не по лжи!”. О чем в ней речь? Вкратце - как “мы” (народ) можем противостоять “им” (системе). Противостоять, не сильно напрягаясь. Без демонстраций, баррикад и самосожжений. Вот - рецепт Солженицына:
Есть, мол, “они” - злые, всесильные, судят кого хотят. “А чем же мы помешаем? У нас нет сил. Мы так безнадёжно расчеловечились, что за сегодняшнюю скромную кормушку отдадим все принципы, душу свою, все усилия наших предков, все возможности для потомков -- только бы не расстроить своего утлого существования. Не осталось у нас ни твердости, ни гордости, ни сердечного жара. Мы даже всеобщей атомной смерти не боимся, третьей мировой войны не боимся (может, в щёлочку спрячемся), -- мы только боимся шагов гражданского мужества! Нам только бы не оторваться от стада, не сделать шага в одиночку -- и вдруг оказаться без белых батонов, без газовой колонки, без московской прописки.”
Применительно к нашим условиям, замените слово “московской” на “киевской”. Да, цитата длинновата. Но необходима, чтобы вникнуть в стиль. Посыл, думаю, ясен - за “сегодняшнюю скромную кормушку” мы готовы отдать все нематериальные ценности. Несколько тысяч человек мне, может быть, и возразят - не отдадим. Но нескольких тысяч для почти пятидесятимиллионной страны маловато. Что же дальше? Какой выход?
“Естественно было бы их переизбрать! -- но перевыборов не бывает в нашей стране. На Западе люди знают забастовки, демонстрации протеста, -- но мы слишком забиты, нам это страшно: как это вдруг -- отказаться от работы, как это вдруг -- выйти на улицу?”
Действительно, как это так? С каких таких делов? Знаем мы все эти ваши революции - “все взять и поделить”. А заодно и пол-страны перестрелять. Нет, г-н Солженицын, предложите нам какую-нибудь “бархатную”, обывательскую революцию. Что скажете?
“Самый простой, самый доступный ключ к нашему освобождению: личное неучастие во лжи! ... Не созрели мы идти на площади и громогласить правду, высказывать вслух, что думаем, -- не надо, это страшно. Но хоть откажемся говорить то, чего не думаем! Вот это и есть наш путь, самый лёгкий и доступный при нашей проросшей органической трусости, гораздо легче (страшно выговорить) гражданского неповиновения по Ганди.”
Легко вам, Сан Саныч, за всех говорить. И что, по вашему, будет с человеком, который вдруг все так и сделает?
...“с этого дня он: -- впредь не напишет, не подпишет, не напечатает никаким способом ни единой фразы, искривляющей, по его мнению, правду; -- живописно, скульптурно, фотографически, технически, музыкально не изобразит, не сопроводит, не протранслирует ни одной ложной мысли, ни одного искажения истины, которое различает; -- не приведёт ни устно, ни письменно ни одной "руководящей" цитаты из угождения, для страховки, для успеха своей работы, если цитируемой мысли не разделяет полностью или она не относится точно сюда; -- не даст принудить себя идти на демонстрацию или митинг, если это против его желания и воли; не возьмёт в руки, не подымет транспаранта, лозунга, которого не разделяет полностью; -- не поднимет голосующей руки за предложение, которому не сочувствует искренне; не проголосует ни явно, ни тайно за лицо, которое считает недостойным или сомнительным; -- не даст загнать себя на собрание, где ожидается принудительное, искажённое обсуждение вопроса; -- тотчас покинет заседание, собрание, лекцию, спектакль, киносеанс, как только услышит от оратора ложь, идеологический вздор или беззастенчивую пропаганду; -- не подпишется и не купит в рознице такую газету или журнал, где информация искажается, первосущные факты скрываются.”
Ага, ага. И будет нам счастье. А как же. А что если это вдруг дестабилизирует общество? А если я так не хочу?
“Тот, у кого недостанет смелости даже на защиту своей души, -- пусть не гордится своими передовыми взглядами, не кичится, что он академик или народный артист, заслуженный деятель или генерал, -- так пусть и скажет себе: я -- быдло и трус, мне лишь бы сытно и тепло.”
Вон вы как дело повернули. “Быдло”. От такого слышу. Обидно. Ну, не буду, допустим, я один сам себе лгать - а как же остальные?
“Будут нас тысячи -- и не управятся ни с кем ничего поделать. Станут нас десятки тысяч -- и мы не узнаем нашей страны! Если ж мы струсим, то довольно жаловаться, что кто-то нам не даёт дышать -- это мы сами себе не даём! Если и в этом мы струсим, то мы -- ничтожны, безнадёжны, и это к нам пушкинское презрение: “К чему стадам дары свободы?”
"Конечно нет. Когда я здесь же как-то говорил, что, мол, жизнь наша назад ко временам стабильного застоя возвращается, то все это - пока еще не совсем правда. А “в свете последних решений”, так и вообще похоже на ложь и клевету, порочащую строй. В свете последних решений - это в смысле после приказа президента о “дополнительных мерах по обеспечению открытости деятельности органов государственной власти”. Об этом, наверное (не наверное, а точно) лучше скажут журналисты “Зеркала Недели”. Чего стоит только название статьи - “Осторожно! Власть открывается!” или что-то в этом роде. Я - о стабильности. Ибо до застоя, классического - с политзаключенными, со всеобщим “одобрям-с”, с кустобровыми, ляпающими черт знает что на весь мир генсеками - наша стабильность пока не дотягивает. Пока. И в целях профилактики, чтобы, не дай бог, все-таки не дотянула, можно ( и нужно) послушать, что говорил один из гробовщиков той системы - Солженицын. Фигура неоднозначная, особенно в последнее время, но фразы одной из его статей, написанной еще в 1974 году, нужно разместить на всех биг-бордах и баннерах вместо рекламы. Начать можно прямо с названия - “Жить не по лжи!”. О чем в ней речь? Вкратце - как “мы” (народ) можем противостоять “им” (системе). Противостоять, не сильно напрягаясь. Без демонстраций, баррикад и самосожжений. Вот - рецепт Солженицына:
Есть, мол, “они” - злые, всесильные, судят кого хотят. “А чем же мы помешаем? У нас нет сил. Мы так безнадёжно расчеловечились, что за сегодняшнюю скромную кормушку отдадим все принципы, душу свою, все усилия наших предков, все возможности для потомков -- только бы не расстроить своего утлого существования. Не осталось у нас ни твердости, ни гордости, ни сердечного жара. Мы даже всеобщей атомной смерти не боимся, третьей мировой войны не боимся (может, в щёлочку спрячемся), -- мы только боимся шагов гражданского мужества! Нам только бы не оторваться от стада, не сделать шага в одиночку -- и вдруг оказаться без белых батонов, без газовой колонки, без московской прописки.”
Применительно к нашим условиям, замените слово “московской” на “киевской”. Да, цитата длинновата. Но необходима, чтобы вникнуть в стиль. Посыл, думаю, ясен - за “сегодняшнюю скромную кормушку” мы готовы отдать все нематериальные ценности. Несколько тысяч человек мне, может быть, и возразят - не отдадим. Но нескольких тысяч для почти пятидесятимиллионной страны маловато. Что же дальше? Какой выход?
“Естественно было бы их переизбрать! -- но перевыборов не бывает в нашей стране. На Западе люди знают забастовки, демонстрации протеста, -- но мы слишком забиты, нам это страшно: как это вдруг -- отказаться от работы, как это вдруг -- выйти на улицу?”
Действительно, как это так? С каких таких делов? Знаем мы все эти ваши революции - “все взять и поделить”. А заодно и пол-страны перестрелять. Нет, г-н Солженицын, предложите нам какую-нибудь “бархатную”, обывательскую революцию. Что скажете?
“Самый простой, самый доступный ключ к нашему освобождению: личное неучастие во лжи! ... Не созрели мы идти на площади и громогласить правду, высказывать вслух, что думаем, -- не надо, это страшно. Но хоть откажемся говорить то, чего не думаем! Вот это и есть наш путь, самый лёгкий и доступный при нашей проросшей органической трусости, гораздо легче (страшно выговорить) гражданского неповиновения по Ганди.”
Легко вам, Сан Саныч, за всех говорить. И что, по вашему, будет с человеком, который вдруг все так и сделает?
...“с этого дня он: -- впредь не напишет, не подпишет, не напечатает никаким способом ни единой фразы, искривляющей, по его мнению, правду; -- живописно, скульптурно, фотографически, технически, музыкально не изобразит, не сопроводит, не протранслирует ни одной ложной мысли, ни одного искажения истины, которое различает; -- не приведёт ни устно, ни письменно ни одной "руководящей" цитаты из угождения, для страховки, для успеха своей работы, если цитируемой мысли не разделяет полностью или она не относится точно сюда; -- не даст принудить себя идти на демонстрацию или митинг, если это против его желания и воли; не возьмёт в руки, не подымет транспаранта, лозунга, которого не разделяет полностью; -- не поднимет голосующей руки за предложение, которому не сочувствует искренне; не проголосует ни явно, ни тайно за лицо, которое считает недостойным или сомнительным; -- не даст загнать себя на собрание, где ожидается принудительное, искажённое обсуждение вопроса; -- тотчас покинет заседание, собрание, лекцию, спектакль, киносеанс, как только услышит от оратора ложь, идеологический вздор или беззастенчивую пропаганду; -- не подпишется и не купит в рознице такую газету или журнал, где информация искажается, первосущные факты скрываются.”
Ага, ага. И будет нам счастье. А как же. А что если это вдруг дестабилизирует общество? А если я так не хочу?
“Тот, у кого недостанет смелости даже на защиту своей души, -- пусть не гордится своими передовыми взглядами, не кичится, что он академик или народный артист, заслуженный деятель или генерал, -- так пусть и скажет себе: я -- быдло и трус, мне лишь бы сытно и тепло.”
Вон вы как дело повернули. “Быдло”. От такого слышу. Обидно. Ну, не буду, допустим, я один сам себе лгать - а как же остальные?
“Будут нас тысячи -- и не управятся ни с кем ничего поделать. Станут нас десятки тысяч -- и мы не узнаем нашей страны! Если ж мы струсим, то довольно жаловаться, что кто-то нам не даёт дышать -- это мы сами себе не даём! Если и в этом мы струсим, то мы -- ничтожны, безнадёжны, и это к нам пушкинское презрение: “К чему стадам дары свободы?”
Відповіді
2002.10.04 | Roller
Re: К чему казлам дары свободы в стадо "правде".".
Star пише:> Наконец-то некоторые журналисты прочитали-таки эти августовские заметки (http://www.geocities.com/stargooner/zam0208.htm) - многие начали следовать советам Соженицына... А если здесь еще прочитают, так, может, завтра ни одна газета в стране не выйдет? ;))
>
> Re: “Жить не по лжи!” (еще разик).
Я не успел прочитать наставления Солженицына. Поэтому передо мной еще не стоит вопрос, следовать ли его советам или нет, жить по Солженицыну.
И дело не в том, что вчера из уст Макарова- начитанного, вчера, в передаче "Последняя баррикада" обсуждались писатели их, массовые писатели, и Макаров высказал прогноз, что Солженицына лет через десять читать не будут вообще, а то что от него останется составит список из двух штук.
Дело, в общем, не в Солженицыне. А в противоречии, которое лежит на поверхности,
Ведь есть множество других авторов, по которым можно жить правдиво. Есть, в конце концов, библия и другие наставления по жизни. И разве не есть убедительным тот факт, что прочтение таких сильных авторов, их произведения не приводит читателей в состояние всеобщей правды. И даже не прочтение, а следование их учениям не приводит. Учений больше чем одно.
Я уверен, что одного прочтения будет недостаточно, что бы жить по правде. И ложь о лжи выглядит почти также правдиво, как и правда о правде. Можно менять комбинации этих двух слов, вы получите четыре состояния, и не одно из них не убедит меня и Вас в том, что мы на истинном пути.
Рассуждения на тему лжи и правды общи и не продуктивны. Они часто беспредметны, выходят на религию, ПОСКОЛЬКУ КАСАЕТСЯ ТАКИХ ВЕЩЕЙ КАК АБСОЛЮТ И ИСТИНА.
Вспомнить хотя бы "Хочу правды", лозунг правдистов. Газета "Правда" - орган коммунистической партии Советского союза. Но газета "Известия" была правдивей правды.
"Правда комсомольская", "Правда пионерская". Правда, на любой вкус. И не одной газеты "ЛОЖЬ".
А где же можно прочитать про ложь. В газете "Правда"?
Нет, это специализированное издание посвященное правде и только правде. Там писали и пишут правду, одну правду и только правду. Примерно как присягают на библии, обещая говорить только правду.
Правду про что? Про ложь? Нет правду про правду. Но масло масляное не интересно, если его есть без хлеба лжи. Если правду не намазать на ложь, будет не вкусно, слишком жирно.
Так постоянные разговоры о правде сами становятся лживыми, фальшивыми, становятся ложью о лжи. Не лучше ли спать во ржи, чем думать о лжи? Наслаждаться жизнью, чем мучать себя своим не совершенством.
Нет ни правды, но нет и лжи. Нет многоугольника многогранника с двумя сторонами. А попытка его нарисовать приводит к открытию круга. К открытию того, что ложь и, правда, не идут отдельно, отрезками прямых. Они идут вместе и настолько сливаются, что их нельзя отличить. А это значит, что они находятся в самой структуре предмета, они представляют не просто две не пересекаемые параллельные линии окружности, а одну линию. И называют ее линией жизни.
И если эту линию разорвать, в историческом месте, и растянуть вверх или вниз, то и получится та самая спираль. Для кого лжи, для кого правды. А для некоторых дезы. Дезинформации.
Нельзя захотеть и прожить жизнь по лжи, исключительно по лжи.
Истинно лживой жизни не существует. Почему? По определению.
По той же причине, что не существует и истиной правды. Но, если нельзя прожить в согласии с ложью, то из этого следует, что нельзя прожить и по правде.
Так о чем же тогда речь вообще. Какой лжи от нас хотят, не хотят. Или правды. Хотят ли ее о нас? И кто хочет? Зачем она им?
О чем они говорят, что им нужно, чтобы мы вышли и отдали жизни в массовом экстазе? Да берите, ради бога кому они нужны. Берите.
Нет, они не хотят брать. Но они хотят, чтобы мы их отдали. Тогда кому?
Кому вы предлагаете отдать наши жизни? И вообще, что вы предлагаете?
Выйти поорать на площадь? Сколько раз и в какое время? Сколько сеансов Вам треба? Я даже не стану спрашивать для чего, я спрашиваю сколько?
Вы предлагаете, не примите на свой счет, это я про них. Солженицин предлагает прочитать его и сделать так, как он учит? Да поехал он куда подальше. Он что один такой мыслитель? Много их было мыслителей.
Не хотел бы он нас почитать?
> “Тот, у кого недостанет смелости даже на защиту своей души, - пусть не гордится своими передовыми взглядами, не кичится, что он академик или народный артист, заслуженный деятель или генерал, - так пусть и скажет себе: я - быдло и трус, мне лишь бы сытно и тепло.”
>
“К чему стадам дары свободы?”
Действительно, стадам не к чему. Тогда к чему уважаемый вы, или Сожленицин пытается загнать нас в стадо правды? И причем здесь гордость. Гордость грех уже сам по себе. Причем здесь трусость. Вы хотите их жизни. Берите. Или, вы сами трусите?
К чему казлам дары свободы? Простите , это не о Вас.