11/02/2002 | Спостерігач

Смерть за царя

Мостовщиков
газета.ру,
01 НОЯБРЯ 14:41

Иван Сусанин, мужчина крестьянского происхождения, зимой 1613 года заблудился в костромских лесах вместе с польскими захватчиками, шедшими убивать будущего первого русского царя Михаила Романова. Метель, как рассказывают, занесла вешки на болотах, в которых крестьянин думал задержать врага, покамест его сын бежал с дурными известиями к венценосной особе. Иван Сусанин принял смерть в лесу вместе с супостатами, что и стало основой для бессмертного оперного произведения композитора Михаила Ивановича Глинки «Жизнь за царя», а также множества поздних исторических анекдотов и школьных заблуждений насчет того, что Иван Сусанин служил в партизанском отряде чуть ли не отцом Зои Космодемьянской и истово боролся с немецко- фашистскими захватчиками.

Как бы то ни было, Иван Сусанин по сей день считается героем нашего народа, символом его крестьянского патриотизма и готовности к самопожертвованию ради своей многострадальной Родины. В учебниках, книжках и просто в голове всякий сможет отыскать и еще изрядное количество таких же исторических личностей, служащих примером для подражания многим поколениям людей и отражающих степень здравомыслия державы. Однако же, совершая эти небольшие открытия, дотошный изыскатель обязательно обратит внимание на то, что последние годы не дали его стране других каких-нибудь героев. Новая Россия не возвеличила пока что своего очередного удивительного космонавта, шахтера, милиционера, генерала, всадника или даже крестьянина. Вроде бы звезды какие-то геройские раздаются, и даже, как положено, посмертно, но примером чему и кому служат люди, их заслужившие, неясно. Все с большим трудом припоминается теперь фамилия капитана подводной лодки «Курск», затонувшей от смутных причин, все меньше хочется смотреть по телевизору на боевых генералов, отвоевавших себе в Чечне возможность поработать губернаторами бедствующих провинций отечества. Есть, пожалуй, теперь только один, не герой еще пока, но все же очевидный кумир миллионов русских людей, гарант их затруднительного материального положения и зависящих от начальства свобод. Звать его Владимир Владимирович Путин. Он у нас президент.

Любовь к Владимиру Владимировичу Путину, казалось бы, абсолютна. Она настолько безусловна, что отечественной интеллигенции кажется, будто если завтра же Владимир Владимирович велит рубить этой интеллигенции ее песьи головы, то народ такое начинание всячески поддержит, а даже и еще больше вознесет к небесам образ Путина В. В. Теперь же, когда по воле президента были отравлены газом сто с лишним человек, принявшие смерть не от чеченцев, а от России ради величия ее, когда абсолютное большинство населения вслед за своим кумиром считает это убийство колоссальной победой гуманизма и новой вехой в истории развития державы, вопрос о величии и значении личности чекиста из Петербурга тем более занимает горячие умы. Спорящие сейчас соревнуются лишь в определениях. Одни говорят, он – абсолютное зло, другие – добро, тоже абсолютное. Так ли?

В русском языке на этот случай припасен метод проверки правописания затруднительных слов путем подбора к ним проверочных. Допустим, если вы не знаете, как верно cледует написать – «примерять» или «примирять», то надо поскорее обратиться к корням и там уж искать решение. Если речь идет о «мере», так пишите через «е», а о «мире» – так через «и». Правило хорошее. Без него и запутаться несложно. У нас ведь в России, как известно, и на «е» бывает, и на «ё» бывает.

Так и с Путиным. Если сделать из него проверочное слово, многое может проясниться. Достаточно поставить Путина в проверенные временем конструкции, как эти конструкции либо выдержат, либо рассыпятся, сделаются смешными. Ну, скажем, не пройдет Владимир Владимирович первого же теста на тиранию, поскольку замечательная фраза «О каждом из нас заботится Путин в Кремле» выглядит скорее комичной, чем тоталитарной: ни хрена он там о каждом из нас не заботится, это и дураку ясно. С трудом складываются из Владимира Владимировича и песни. «Нам Путин дал стальные руки- крылья, а вместо сердца пламенный мотор» — скорее частушка для КВН, чем общенародное достояние: не дал он ведь нам крыльев-то. А сердце, как показали газы, не пламенный мотор. Неловкими будут из Владимира Владимировича и стихи «Я себя под Путиным чищу, чтобы плыть в революцию дальше».

С особенным героизмом президента тоже выходит нелепица. Картина маслом «Переход Путина через Альпы» способна вызвать разве что ухмылку, даже если нарисовать Владимира Владимировича не на коне, а на горных лыжах. Книжка «Повесть о настоящем Путине» про то, как он прыгнул с самолета, поломал себе ноги и пополз по лесу, кушая ежей, может, конечно, стать бестселлером, но тоже по понятным причинам. Сюжет «Путин и печник» сам просится в фельетон, лекция «Подвиг Путина» о броске грудью на амбразуру вражеского оборонительного сооружения соберет разве что депутатов фракции «Единство» и остальных городских сумасшедших. При этом довольно показательно, что наиболее популярное теперь изображение Путина в интернете — это сработанная некими умельцами фотография, на которой президенту в голову вмонтированы африканские дреды. Подпись под снимком лаконична: «Децл».

Вот куда Владимир Владимирович вставляется без каких бы то ни было оговорок, так это в произведения Федора Михайловича Достоевского, в особенности в тот его самый роман, где небогатый питерский студент Родион Раскольников взял в руки топорик и решил тюкнуть им по голове отвратительную старушку-процентщицу. Судя по тому, как охотно раскупаются теперь в магазинах книжки Федора Михайловича, время сейчас весьма и весьма сходное. В том смысле, что главным героем становится человек, мучительно пытающийся ответить себе на вопрос, тварь он дрожащая или право имеет.

Суть этой современной общественной драмы, право слово, несложно понять, если лишний раз припомнить оперу незабвенного Михаила Ивановича Глинки про крестьянина Сусанина. Называется произведение, если помните, «Жизнь за царя», а не «Смерть за царя», как следовало бы назвать его теперь. В этой разнице формулировок скрывается, боюсь, самая печальная особенность новой России. Она состоит в том, что существует гигантская, трагическая бездна между желанием жить для отечества и умереть ради его процветания и рабской готовностью в любую минуту принять смерть от его рук.

А о Владимире Владимировиче не стоит, мне кажется, так уж горячо и спорить. Там у Федора Михайловича Достоевского все про него написано.