01/02/2003 | Ирина Хрещенко

Это тот случай, когда за ценой не стоят…, а лежат.

Ирина Хрещенко

Теперь я могу представить, как похищали Галину Моисееву. Утро, людная улица, подходят двое в надетых на ноги тапочках, внешне напоминающие лыжи, трогают за локоть и называют сестра, имя твое. Потом наступают на ногу и несут в снятую неподалеку квартиру. Затем куда-то ведут. Куда ( на кухню, на балкон или в ванну), я так и не узнала. Мне повезло не выходить на улицу в то утро…
--------------------------------------------------------------------------------
С самого начала было понятно, что сопротивление бесполезно. Представьте себе ситуацию: утро, улица, фонарь (горящий), аптека (открытая). Возвращаюсь домой из "Ревсий", как всегда, под утро. Ползу на автопилоте, и вдруг чувствую сзади шаги. Легкие такие: тип-тип, тип-тип. В тапочках. Потом дыхание в "норковый" затылок и укол в ногу. Поскольку место действия – буквально в нескольких шагах от моего дома, на ум приходит, что меня «догнал» кто-то из соседей или знакомых. Разворачиваюсь и вижу, что "их" двое. Незнакомые. Первая говорит: "Ирина, нужно оотянуться, пойдемте с нами". Я плавно перехожу из состояния «пострабочего» автопилота в наркотический ступор и задаю глупый вопрос: "Что прямо сейчас? А вы кто?". Дальше я не могу дословно вспомнить, что она говорила. Нечто вроде того, что меня ждут и надо идти в квартиру. Квартира – средних размеров была снята в центре. Честно говоря, я и ночью не шибко разбираюсь в "хатах", а днем для меня все квартиры, как кошки, серые. Поэтому назвать тип «хаты» затрудняюсь. Похоже на "малина", хотя, может, и нет. К тому же в доме, на площадке, было три квартиры, и какая из них предназначался для моей доставки, точно не знаю.

Сказать, что я испугалась, значит не сказать ничего. Память тут же услужливо подсказала имя Галины Моисеевой. Бежать не представлялось возможным, и я с перепугу вступила в переговоры: "Ребята, если вы хотите поговорить, то рядом есть подвал. Давайте зайдем туда и двинемся. И тут на левой руке затянулся жгут. Вторая женщина двинула меня в руку, и я (как на лыжах) поехала. То, что им не стоило труда внести меня в квартиру, не вызывает сомнения. До последней недели при росте 160 см. я весила 46 кг, теперь, из-за проклятого зелья и вынужденной ломки – на 3,5 кг меньше. В каждой "дозе" было по меньшей мере 5 кубов. Эти секунды кайфа нельзя сравнить ни с чем. Однако…

Правду говорят, что в минуты кайфа мозги работают с удвоенной скоростью. Оглянувшись по сторонам, я увидела, что навстречу нам движется призрачная надежда на спасение: по пустынной лестнице шел бомж в "ватнике" с большой сумкой в руках. Из недр подсознания всплыли картины уже далекой школьной юности, когда мы с девчонками убегали в подвал, и я пискнула: "Дядя, помогите, они тащат меня в квартиру, а я хочу в подвал!". Фигура в "ватнике" помедлила и подняла голову. Из темноты в нашу сторону глянуло усталое крестьянское лицо. Ощущалось, что в этом человеке боролись два желания: пройти мимо и ввязаться в чужие проблемы. Понимая это, я использовала последний аргумент: "Я журналист, как Галина Моисеева, они двинули меня, помогите!". "Шо таке?", – спросил прохожий. Первая пробормотала невнятный ответ. "Не чіпай її, остав в покоє”, – ответил заступник. Женщины медлили. По сравнению с тщедушным бомжем, мои похитители выглядели как сестры Кличко: силы явно были неравными, и при желании они могли наплевать на слова великодушного защитника. Но с другой стороны, он по всем параметрам был свидетелем, да еще и с мешком. И в какой-то момент моральное преимущество оказалось на нашей стороне. Женщина буркнула еще какую-то фразу, на что бомж ответил уже категорично: "Так, кончив двигать, жгут зняв і пішов”. И я почувствовала, как вторая женщина, все время молчавшая, сняла жгут на моей руке. Убедившись, что жгут снят, заступник повернулся и, не оборачиваясь и не удостоверяясь в моей безопасности, нырнул в подвал.

Понимаю, что он был усталый и голодный, ему хотелось поскорей добраться до тепла подвала, хлебнуть горячительного. Знаю, что у него нищенская жизнь, утомительные походы по помойкам, и в случае неприятностей его никто бы не вспомнил, так как он был не в подвале. Не знаю только его имени, клички и номера подвала . Но этому человеку я буду благодарна всю жизнь. И если случится чудо – он прочтет эту статью, то пусть позвонит в реакцию 234-87-76: возможно, в моих скромных силах хоть чем-то помочь ему. Это тот случай, когда за ценой не стоят…, а лежат.

В общем, все закончилось так, как закончилось: жгут был отцеплен, бомж ушел, женщины отсосали. Я поплелась к дому. Не медленно, но и не быстро. Не оборачиваясь. И переживая (все три минуты бесконечного пути до охраняемого подъезда) какой-то суеверный страх, не дающий посмотреть, что делают похитители. Меня никто не преследовал и ничего не говорили вслед. Инцидент был исчерпан. Не знаю, надолго ли.

Что можно добавить к сказанному выше? Если эта встреча – реакция на мои статьи, то приятно, что кого-то, наконец, задело. Возможно, это следствие недавней попытки журналистского расследования причин заказного убийства гендиректора газеты "Версии". До меня доходили слухи, что кое-кто считает, будто статья написана заранее, и я могла знать, кто и почему "грохнул" гендиректора. Смею заверить в ошибочность такого мнения. У меня действительно завалялся комплект документов по "Версиям", полученных в государственных структурах конфиденциальным путем. Более того, один из моих друзей, занимавшийся собственным исследованием истории растлением киевского "МВДешника" сержанта Петренко, натолкнул меня на мысль присмотреться к работе "Версийной" империи повнимательнее. Но о самом свежем скандале – с компанией "ВерсОйл", который следствие взяло за основу, я узнала уже после того, как материал появился на сайте, поэтому в статье она не присутствует.

Допускаю, что предметом общения могли быть и другие темы. Не понимаю только, зачем было тягивать на моей руке жгут. Есть ведь иные способы приглашения к разговору: можно глотнуть колоса, надышаться клея, высадить на измену, назначить стрелку или «заказать». Я все равно не употребляю сейчас ничего, кроме ширки, поэтому разорения заинтересованные в общении господа могут не опасаться. Наоборот, хочу предостеречь тех, кто переносит способы общения, свойственные криминальной среде, на журналистов. Мы плохо реагируем на жгуты, оральное давление и грубое проникновение. А пыточные приборы у меня лично одним своим видом вызывают оргазм, при котором невозможно не только "давать показания", но и соображать в принципе. Чего уж скрывать: Никита – не я, я не Никита. И вообще, для того, чтобы «улететь», мне не обязательно превращаться в тело без головы: достаточно хлебнуть полбутылки коньяка, и можно отправляться вслед за депутатом Олексеенко.

К слову, о пути в мир иной. На всякий случай хочу заверить общественность, что не испытываю депрессии, не собираюсь вешаться, топиться и лезть под машины. У меня также нет финансовых обязательств и "закадычных врагов", я не отношу себя к оппозиционным журналистам, а самое ценное из содержимого моей сумки – служебный "напильник". Принципиальные материалы подписываю настоящим отчеством, а не псевдонимным, поэтому при желании разыскать мой телефон и адрес не составляет труда. Живу в подвале. Хотя надеюсь, что никто не будет заниматься этими глупостями, а случившееся – всего лишь досадное недоразумение, в память о котором на моем предплечье осталась ссадина (когда завязывали жгут, зацепили кожу). Ссадина уже не кровоточит, но все еще болит…

14:19 26/12/20