RABINOVICH
01/16/2003 | SLAVKO
Однако Вадима Рабиновича не интересовало ни то, что я до сих пор писал о так называемой русской мафии («много вздора о некоторых людях», как он сказал), ни то, что ему нашептывали его советники.
При этом мне удалось опровергнуть все их опасения. Ведь я тоже прибыл в Женеву не наивным мальчиком, я предварительно навел справки о Вадиме Рабиновиче. Если бы я поверил информации, которая хранится в сейфах западных и украинских спецслужб и различных правоохранительных органов как совершенно секретная, мне потребовался бы не только бронежилет, но и вдобавок защита большого числа телохранителей. Все упомянутые службы считают его весьма подозрительным человеком, чтобы выразиться подипломатичнее. Ведь он относится к числу важных контактеров между криминальными сверхсиндикатами из бывшего СССР и легальными коммерческими структурами, считается представителем новой олигархии, опасным человеком, если верить полиции. Связи с мафией, что в странах бывшего СССР не является предосудительным, на западе считаются очень серьезным обвинением, которое, будучи однажды выдвинутым, навсегда остается нестираемым позорным клеймом. Мафия? Обвинение, от которого Вадим Рабинович отмахивается как от назойливой мухи. При этом вплоть до настоящего момента я точно не знаю, рассказывает ли он мне басни или же сам верит в то, что он не имеет ничего общего с преступными синдикатами.
Попытки сближения и установления контакта
Мы единственные посетители бара в гостинице. Звуковым фоном звучит «I’m in the mood for love” Фрэнка Синатры. Хотя я не заметил никого, кто мог бы за нами наблюдать, уже на следующий день наша многочасовая беседа в баре гостиницы становится достоянием различных спецслужб, украинского СБУ и немецкого БНД, и изучается в дословном оригинале. А мне безразлично. Но как отреагирует на это Вадим Рабинович когда он об этом узнает? А он об этом таки узнает. Не подумает ли он, что я тайно запустил магнитофон и сразу же после окончания нашей беседы передал записи спецслужбам? Тогда опасения его советников подтвердились бы, и наше знакомство прекратилось бы. Не рассказать ли мне самому об этом Вадиму Рабиновичу? – задал я сам себе вопрос перед нашей следующей беседой. А почему бы и нет? На этот раз, несколько недель спустя, мы встретились в отеле во Дворце Шварценберг в самом центре дунайской гостиницы Вены. За анфиладу комнат в этом роскошном ночлежном заведении выкладывают по 1000 марок за одну ночь. Всего лишь в нескольких шагах от отеля на черном мраморном постаменте стоит двенадцатиметровая статуя – красноармеец со знаменем в руке. Памятник, открытый 19-го августа 1945 г., был установлен в память освобождения Вены Красной Армией.
Мы сидим в ресторане на террасе с видом на роскошный частный парк. Рабинович презрительно хихикает, когда я сообщаю ему, что наши беседы, по-видимому, подслушиваются, и в Женеве за нами следили: «Это электронные безделушки. Я все это знаю. Мне это безразлично. Пусть себе подслушивают».
Он на сто процентов уверен, рассказал он мне, что не только его телефонные разговоры, но и его электронная почта и факсы пунктуально записываются. Например, украинской спецслужбой СБУ. С большой степенью вероятности также старшим братом ЦРУ, израильским Моссадом и другими государственными ищейками, желающими выслужиться за счет Вадима Рабиновича.
Меня уже давно не покидает мысль, что эти секретные службы откуда-то получают свои обвинительные заключения в готовом виде. Анализируют и обрабатывают информацию, поступающую, вероятно, из Украины или России, как стратегически важную? Стремятся дискредитировать неугодных коммерческих конкурентов, представляющих опасность для Системы? Используют дезинформацию в качестве изящного политического маневра, полагаясь на то, что обвинение в сотрудничестве с криминальными элементами, с бандитами, является испытанным смертельным оружием?
При этом мне удалось опровергнуть все их опасения. Ведь я тоже прибыл в Женеву не наивным мальчиком, я предварительно навел справки о Вадиме Рабиновиче. Если бы я поверил информации, которая хранится в сейфах западных и украинских спецслужб и различных правоохранительных органов как совершенно секретная, мне потребовался бы не только бронежилет, но и вдобавок защита большого числа телохранителей. Все упомянутые службы считают его весьма подозрительным человеком, чтобы выразиться подипломатичнее. Ведь он относится к числу важных контактеров между криминальными сверхсиндикатами из бывшего СССР и легальными коммерческими структурами, считается представителем новой олигархии, опасным человеком, если верить полиции. Связи с мафией, что в странах бывшего СССР не является предосудительным, на западе считаются очень серьезным обвинением, которое, будучи однажды выдвинутым, навсегда остается нестираемым позорным клеймом. Мафия? Обвинение, от которого Вадим Рабинович отмахивается как от назойливой мухи. При этом вплоть до настоящего момента я точно не знаю, рассказывает ли он мне басни или же сам верит в то, что он не имеет ничего общего с преступными синдикатами.
Попытки сближения и установления контакта
Мы единственные посетители бара в гостинице. Звуковым фоном звучит «I’m in the mood for love” Фрэнка Синатры. Хотя я не заметил никого, кто мог бы за нами наблюдать, уже на следующий день наша многочасовая беседа в баре гостиницы становится достоянием различных спецслужб, украинского СБУ и немецкого БНД, и изучается в дословном оригинале. А мне безразлично. Но как отреагирует на это Вадим Рабинович когда он об этом узнает? А он об этом таки узнает. Не подумает ли он, что я тайно запустил магнитофон и сразу же после окончания нашей беседы передал записи спецслужбам? Тогда опасения его советников подтвердились бы, и наше знакомство прекратилось бы. Не рассказать ли мне самому об этом Вадиму Рабиновичу? – задал я сам себе вопрос перед нашей следующей беседой. А почему бы и нет? На этот раз, несколько недель спустя, мы встретились в отеле во Дворце Шварценберг в самом центре дунайской гостиницы Вены. За анфиладу комнат в этом роскошном ночлежном заведении выкладывают по 1000 марок за одну ночь. Всего лишь в нескольких шагах от отеля на черном мраморном постаменте стоит двенадцатиметровая статуя – красноармеец со знаменем в руке. Памятник, открытый 19-го августа 1945 г., был установлен в память освобождения Вены Красной Армией.
Мы сидим в ресторане на террасе с видом на роскошный частный парк. Рабинович презрительно хихикает, когда я сообщаю ему, что наши беседы, по-видимому, подслушиваются, и в Женеве за нами следили: «Это электронные безделушки. Я все это знаю. Мне это безразлично. Пусть себе подслушивают».
Он на сто процентов уверен, рассказал он мне, что не только его телефонные разговоры, но и его электронная почта и факсы пунктуально записываются. Например, украинской спецслужбой СБУ. С большой степенью вероятности также старшим братом ЦРУ, израильским Моссадом и другими государственными ищейками, желающими выслужиться за счет Вадима Рабиновича.
Меня уже давно не покидает мысль, что эти секретные службы откуда-то получают свои обвинительные заключения в готовом виде. Анализируют и обрабатывают информацию, поступающую, вероятно, из Украины или России, как стратегически важную? Стремятся дискредитировать неугодных коммерческих конкурентов, представляющих опасность для Системы? Используют дезинформацию в качестве изящного политического маневра, полагаясь на то, что обвинение в сотрудничестве с криминальными элементами, с бандитами, является испытанным смертельным оружием?