03/09/2003 | Roller

30-03-2002 03:32, Roller
В гостях у Тараса.

: http://maidan.org.ua/n/dos/1017451961

В гостях у Тараса.

Не знаю, как озаглавить, заголовок не приходит пока. Поэтому постараюсь рассказать о своих впечатлениях от встречи с Тимошенко в парке. Шевченко.

Так получилось, что в тех местах я оказался по ходу дела и не попасть в такое место и в такое время, упустить свой шанс просто не смог. Явился немного раньше. Но там уже было полно народу. На сайте майдан я встретил «штормовое предупреждение» и на всякий случай прихватил паспорт.

Но, как выяснилось позже, Омельченко убедили снять запрет, и встреча состоялась. Хотя какие-то люди в рабочей одежде возились с оградками.

По прочтении восторженных статей Ттехнолога и пана Андрея я настроил себя на что-то необычное, и был поначалу насколько разочарован. Публика мне показалась такая себе пенсионная, отдавало какой то самодеятельностью, много народа было с «массовки» с газетками. Но народ все вали, и валил, По виду я бы не сказал, что это средний класс, скорее беднейший, но разных возрастов. Преимущественно люди в возрасте. Но все как-то само собой перетасовалось, и не чувствовалось разницы между молодым и старым, что само по себе казалось странным.

Ззабил себе отличное место. Перед памятником, справа перед газоном. Никто не загораживал, все отлично видно. Через некоторое время появилась группа охраны, или сопровождения. К памятнику, у подножья "притулились" люди с объективами и камерами. И их было столько, что они потом загородили трибуну с Тимошенко, что публика посчитала провокацией. И Тимошенко пришлось приостановить рвечь и разогнать прессу. Но она все равно вернулась, но на это уже никто не обращал внимания, пресса слушала как все.

Включили музыку. И почему-то зазвучали слова за Едину Украину, что тоже было воспринято негативно. Потом к микрофону подошла какая-то баба, и стало во все горло орать лозунги, про Украину и что-то плохое про захватчиков. Глотка луженая. Колонки грязные, чуть перепонки не полопались. Но, к счастью ее быстро “задолбили мезоном", и все как-то стало спокойнее.

Но, Тимохи все нет и нет. Новая кликуха Тимоха, еще не знаю, хорошая она или плохая, но, как я выяснил позже, так Тимошенко называют студенты в Харькове, одна из них, моя знакомая была на встрече с папой. Короче я уже стал зевать и поглядывать по сторонам, в надежде увидеть опознавательный знак майдан, или кого-то еще. Но время шло, и ничего не происходило.

На паперть стали выпазить депутаты, которых узнавали, но не приветствовали. Основное внимание было приковано к газону, перед которым я стоял. Желающие пробиться к трибуне пытались пройти по цветам, за что получали нарекание публики.

Павловский так вообще протоптался по цветам, но его не посмели окрикнуть, все- таки депутат. А одна «жопа, шире плеч», вообще как свинья в огороде зашагала. Никто его не узнал, но все решили что начальник. Так мы и стояли, но выйти я уже не мог, прижимали. Странно, что я не заметил ни одного в форме. Подавить могли элементарно, в толпу я один раз попадал, поэтому газон был еще дополнительной страховкой.

У меня уже начала затекать спина, и я периодически смотрел вверх, выгибая спину. Я вообще редко бывал перед памятником Тарасу Шевченко, но тут представился такой случай, я стал рассматривать его лицо. Хороший памятник. Я уже стоял на пятачке, шаг влево, шаг вправо, побег невозможен.

Передо мной газон. Сверху смотрит Тарас. Мне даже показалось, что он ухмыляется в усы. Я только не мог понять чему. Моей позе, или чему-то другому. Короче, надо было чем- то убить время, и я периодически на него смотрел. Он на меня. Это напоминало командора, хотя я вроде и не Дон Жуан. Но я стал испытывать что-то вроде вины.

Уже стало немного темнеть, и при другом освещении он выглядел мрачнее. Он уже не так ухмылялся и стал строже. Но мне не хотелось уходить, да и куда идти. Раз уж пришел, стой. Становилось даже интересно. Попросилась одна женщина подвинуться. И я пропустил ее влево. Позже одна мама попросила взять девочку лет одиннадцати, и я пропустил ее вперед, у меня был хороший вид. Все больше не было ни дюйма, и я понял, что жизненное пространство кончилось. “Ни с кем не делюсь” .Когда я оглянулся назад, то увидел красивый вид, море людей серпом.

В этом была какая-то символика. Люди собрались не к Тарасу, они собрались к Тимошенко. И мне приходилось отвешивать ему поклоны. Никто не принес ему цветов. Не положил у подножья, не вспомнил даже. Но он вроде и не обижался, он усмехался. И смотрел на нас. И мы уже стали не просто старики и внуки, а что-то совсем другое. Это вроде как родственники собираются на кладбище, на поимки, и говорят как с живым « Ну вот мы и пришли, извини ни как не получалось раньше». А он и молчит, и как-то отвечает. Не думайте, что я это придумал специально. Все так и было.

Вдруг все на забитой трибуне все повернули головы направо. И мы поняли, что наконец-то Юля прибыла. Раздались аплодисменты. Все стали приветствовать Юля, Юля. И она вбежала запыхавшись.

Было видно, что она спешила к нам, и ожидание ушло на второй план. Она помахала рукой, и все стали ей тоже махать, одной рукой. Это было так смешно. Обычно так машут когда прощаются, или приветствуют из окна, или на другой стороне улицы. Это было так естественно. И так всем понравилось. По- моему, она даже ничего не говорила. Или что- то сказала, Но у нее был такой охрипший голос. Что ей сразу дали чаю. Оказалось, хто на трибуне был приготовлен большой термос. И на протяжении всего ее выступления, в моменты, когда ей аплодировали, ей срочно подставляли чай, и она пила глоток, и продолжала. Чаем занималось четыре человека. Один стоял по стойке смирно с чашкой. Один у термоса, Один доливал от термоса, или промежуточного термоса ей горяченького. А еще один сменял того, что стоял по стойке смирно.

В рад стояли люди из команды. Но когда она говорила, они были так же незаметны, как и мы. Все внимание было приковано к ней. Оно говорила куда-то в середину толпы. И я все думал, когда же она посмотрит на меня. Но она так и не посмотрела.

Она сразу завладела вниманием. Без всяких предисловий и ужимок. И на всем протяжении установилась гробовая тишина. И только ее голос, усиленный колонками разливался на всю площадь. То, что она говорила, было так важно, и так тревожно, почти как голос Левитана. И я уже совсем забыл, что мне треба “бить поклоны”. Я слушал, но до меня ничего не доходило.

Вернее мне было все так понятно, и я сам столько раз говорил на форуме и слышал там же, примерно то же, что на меня действовало не то что говорится, а как это озвучено.

Когда слово написано, оно звучит совсем не так, как корда оно звучит. Она говорила быстро без перерывов, только на глоток чая, в течении часа, или больше. Она говорила так, потому, что ей треба было много сказать и уложиться во время.

Она прочитала лекцию по экономике и ее проглотили даже те, кто в этом ничего не понимает. Рассказала об аппарате, конкурентах, дала краткие характеристики, и запоминающиеся штампы для народа, вроде прихватизаци Кравчука Суркисом и Медведчуком, морских свинках, от кого забеременили озимые, и жинках и майбутьнем.

В общем эта “расслабуха” сопровождалась визгом восторга, когда она могла попить чай. Она рассказала о прошлом, настоящем и будущем. В этом было что-то нереальное. Она крыла Кучму, Кравчука, на святом месте перед Тарасом, и я опять вспомнил про него, и в этот момент включили свет на всей площади. Мягкое освещение. И Тарас опять стал улыбаться. Он был доволен.

И странное дело. О нем никто не вспомнил ни разу. Но все было так естественно. Такая рабочая обстановка, как на производственном собрании. И хорошо, что не вспомнили. В этом могла быть фальшь, та фальшь, которая всегда присутствует на официозе. Когда чужие дяди, чужие, потому что под охраной от народа, кладут цветы и делают поклон. А тут без всяких цветов, я целый час бью поклоны, и этого никто не замечает и все так здорово.

После встречи люди долго не расходились. Не уходил и я, не знаю почему. Встретил знакомых. Достал книжку. Взял наклейки, газету. И сделал полезное дело. В подъезде оформил стенд на доске объявлений.

Я первый раз ходил на митинг. Когда я возвращался, я думал, но почему я не испытываю того восторга о котором мне говорили. Странно. Только дома просмотрев газету, и книжку, и подумал. “А может это была историческая встреча?” Большое ведь заметно на расстоянии.

Однажды я был на концерте Дюка Элингтона, и я запомнил это на всю жизнь. Больше всего мне запомнились кордоны милиции, которые встречались на большом удалении от Дворца спорта. Но здесь я не увидел никакой охраны. Все казалось таким беззащитным, что было даже странно, как это могло происходить.

Все было без фанеры. Так работали только Антонов и Ротару. Они выкладывались полностью. Я уже и не помню все, о чем она говорила. Да это и не важно. После нее немного выступали и другие. Но публику решили не утомлять, и правильно.

Единственно, что мне показалось не правильным в построении речи, это отсутствие пауз. Но ей нужно было так много сказать, и все по делу, что это пустяки.
Это не было отрепетировано. Такую речь невозможно запомнить. Она могла говорить столько, на сколько хватит чая. Но чай иссяк. И с нами мило попрощались. И мы в ответ опять помахали ручкой.

Уходить треба тогда, когда еще хочется остаться.


переглядів: 89 // URL: http://maidan.org.ua/n/dos/1017451961