09/25/2004 | Dworkin

ГАЗЕТА.РУ: Очередь в Европу

Текст: Федор Лукьянов.

Европа решает, как строить отношения с Турцией и Украиной. Россия же становится «полюсом отталкивания». Брюссель совершенно ошарашен пропастью, которая разверзлась между Россией и ЕС после сентябрьских событий.

Будущее большого европейского проекта зависит от того, как сложатся отношения Европейского союза с тремя крупнейшими странами, исторически связанными со Старым Светом, но не входящими в ЕС: Турцией, Украиной и Россией. Об этом пару лет назад, когда уже было ясно, что расширение Евросоюза на восток успешно завершится, мне говорил один видный немецкий политолог из того поколения, что в 80-х – начале 90-х годов прошлого века сооружало каркас посткоммунистической Европы.

По стечению обстоятельств время принятия принципиальных решений, касающихся отношений с каждой из трех стран, почти совпало – это нынешняя осень.

В октябре Европейской комиссии предстоит сформулировать рекомендации относительно того, начинать ли переговоры с Турцией о членстве в ЕС. Турецкий вопрос по-настоящему расколол европейский истеблишмент. Сближение Анкары с Европой обсуждается уже больше сорока лет. Турцию, форпост Запада на Ближнем Востоке, обещали когда-нибудь пригласить в сообщество европейских наций еще в 1963 году. Вплоть до относительно недавнего времени такие обещания можно было давать совершенно свободно: Анкара, где правили военные, а курды официально считались людьми второго сорта, располагалась настолько далеко от европейских критериев демократии, что говорить было просто не о чем. Однако в последние годы Турция действительно совершила мощный рывок, изо всех сил пытаясь выполнить условия ЕС.

Как только возможность членства стала обретать реальные очертания, в Европе вспыхнула бурная дискуссия: не чревато ли присоединение 70-миллионой мусульманской страны утратой европейской идентичности.

Первым политкорректное табу нарушил два года назад глава Конвента ЕС Валери Жискар д’Эстен, прямо заявивший, что Турция – это не Европа. Заявление ветерана европейской политики сочли его личным мнением, однако сейчас о нежелательности вступления Анкары говорят уже самые что ни на есть официальные лица – комиссар Еврокомиссии по внутреннему рынку Фриц Болкестейн («вступление Турции взорвет ЕС») и комиссар по сельскому хозяйству Франц Фишлер. Открыто признать, что загвоздка в исламе, европейцы не готовы (ЕС – светская организация, и критерии членства никак не оговаривают конфессиональную принадлежность страны-кандидата), и в ход идут иные аргументы. Фишлер ударил по больному – единой сельскохозяйственной политике ЕС, которая вызывает самые горячие споры среди стран-членов. Комиссар указал, что в случае вступления Турции в ЕС она имеет право на ежегодные аграрные субсидии в размере 11,3 миллиарда евро. Это больше, чем получают все десять стран, вступивших в этом году.

Отказать Турции значит сохранить «чистоту рядов» (преимущественно христианские государства, разделяющие общее наследие), но толкнуть Анкару в сторону исламистов с непредсказуемыми для Европы последствиями.

Последнее, что нужно европейцам в эпоху международного терроризма, – это обиженный сосед калибра и амбиций Турции. Пригласить ее – поставить под сомнение культурно-исторический базис европейской интеграции, размыв традиционное понятие о Европе и внедрив внутрь Старого Света мощную исламскую (то есть чуждую, с точки зрения большинства жителей континента) составляющую. Иными словами, вопрос в том, что есть Европа и где пролегают ее границы.

Понятно, что даже в случае положительного вердикта Еврокомиссии и Евросовета переговоры займут не менее 10 лет. Но именно сейчас должно быть принято принципиальное решение.

Украина – совершенно иной случай. Никто не сомневается в европейском характере этого государства. Но оно слишком велико, чтобы Европа могла легко его интегрировать. Оно слишком неразвито экономически и политически (даже по сравнению с Турцией). Наконец, Украина исторически лежит по другую сторону «красной линии», разделяющей зоны влияния России и Европы. А что бы ни говорили, эта незримая линия по-прежнему существует, хотя более и не считается непреодолимой.

Вопреки распространенным в России представлениям, на украинском президентском голосовании в октябре речь идет не о выборе между пророссийской (Янукович) или прозападной (Ющенко) политикой.

При любом президенте Украина будет втягиваться в европейскую орбиту, вопрос лишь в скорости этого процесса.

Западу крайне сложно иметь дело с Януковичем, и не потому, что тот так уж пророссийски настроен, а просто потому, что олицетворяет тип политики, который очень далек от современных европейских образцов и уходит корнями в поздне- и постсоветскую политическую ментальность.

Ющенко, сделавший карьеру при президенте Кучме и интегрированный в клановую структуру украинской политики, безусловно, тоже не особенно похож на европейский идеал. Но, в силу горячего желания привести Украину в ЕС и НАТО, Ющенко готов прилагать к этому немалые усилия, пытаясь что-то реально изменить в стране.

Дилемма, перед которой стоит Запад: что делать, если Янукович победит, но при этом его победа будет очевидным следствием использования административного ресурса. Признать ее – значит пойти поперек принципов и убеждений. Не признать – превратить Украину в «Белоруссию номер два», чего никто не хочет. Политику полной изоляции режима Лукашенко многие в Европе тоже считают контрпродуктивной.

В случаях с Турцией и Украиной ЕС придется выбирать из нескольких вариантов поведения. А вот современная Россия, по сути, не оставляет европейцам выбора. Брюссель совершенно ошарашен той очевидной пропастью, которая разверзлась между Россией и Европейским союзом после сентябрьских событий. Беслан сделал очевидным то, что подспудно накапливалось в последние полтора-два года: несмотря на все официальные декларации, Москва и Брюссель преследуют совершенно разные цели, руководствуются разной логикой поведения и различными системами ценностей, строят разные социально-политические модели. В связи с этим европейские чиновники и политики задают простой вопрос: что нам теперь делать с Россией?

Ясно, что вся прежняя база этих отношений, исходившая из того, что Россия медленно и сложно будет все-таки становиться такой, как Европа, утратила актуальность.

«Торгово-закупочные» связи по принципу «газ в обмен на технологии» в голове у европейцев не укладываются. Ведь Россия по всем формальным критериям страна европейская (куда более европейская, чем та же Турция), и взаимодействовать с ней, как с Китаем, ЕС не готов, по крайней мере пока. Трудно взять и разом отбросить десятилетний багаж «стратегического партнерства». Однако развивать его, пытаясь при этом не обращать внимание на вопиющее различие в социально-политических моделях, в Евросоюзе, организации сильно идеологизированной, просто не могут.

Скорее всего, ЕС придется начать переговоры о членстве с Турцией – к этому толкает долгая история обещаний и формальная логика интеграции как процесса выполнения набора критериев. ЕС будет мучительно искать формы взаимоотношений с Украиной, которая слишком «русская», чтобы приступить к ее поглощению, но слишком важная, чтобы возвести забор на границе. Наконец, ЕС предстоит осознать, что европеизация России в том виде, как это представлялось в начале 90-х, не удалась. Значит ли это, что отношения обречены на советскую модель по типу масштабных сделок «газ – трубы» (в разгар «холодной войны»), или же процесс сближения начнется вновь после отката – пока не понятно. Ясно одно: чем дальше от ЕС будет Россия, тем выше шансы на интеграцию Украины и даже Турции. Потому что история евроатлантической интеграции свидетельствует: она развивается намного активнее, когда есть не только полюс притяжения, но и полюс отталкивания.

Автор – главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», специально для «Газета.Ru-Комментарии»