09/24/2005 | So_matika

Звісно, що лояльніша до Юлі, аніж до Юща, бо "Свобода" не дуже свободна зараз.
Але стаття імхо правильна, дуже правильна.
http://www.svoboda.com.ua/index.php?Lev=archive&Id=1769 тут лежить


СЛЫШИТЕ? ШАГИ КОМАНДОРА...

Это надо было видеть и слышать: Пинчук, зять Кучмы, с видом торжествующего воина-победителя заявил на камеру после отставки правительства: “Никопольский майдан дал пас Президенту! А Президент забил гол в ворота правительства!”. Эта филиппика олигарха-миллиардера, прибравшего к рукам задарма лучшие куски собственности украинского народа, не зря мелькнула и потом исчезла из проката повторяющихся роликов на ТВ. Она, как оговорка “по Фрейду”, слишком симптоматична в истории нашей общей болезни, которую многие склонны, к сожалению, интерпретировать упрощенно.

Упрощает ситуацию (не намеренно ли?) сам Президент. В заявлении об отставке правительства он оценил ситуацию не как социально-политический кризис, а как кризис личных взаимоотношений высоких должностных лиц, то есть как некий аналог светских дрязг в политическом клубе. Не умеют, дескать, переступать через личную неприязнь, улыбаться и, как воспитанные люди, пожимать друг другу руки. Президент при этом много раз повторял как заклинание термин “команда” и не скрывал своего раздражения по поводу роковой неспособности Юлии Тимошенко “играть” по правилам “команды”.


Политика любит сослагательное наклонение

Не знаю, как у кого, а у меня осталось чувство, что Президент не сказал чего-то более важного, чем тривиальные интриги в своем окружении. Более того, мне кажется, он только замаскировал самые главные проблемы, о которых почему-то нежелательно говорить. Даже авторы большой статьи в “Зеркале недели” ограничились по этому поводу лишь добротным изложением “эксклюзивных” фактов из жизни дворцовой фауны, анализом византийских интриг и их возможных последствий. Это, конечно, интересно — кто выиграет, кто проиграет, чем сердце успокоится после очередных выборов. Но хотелось бы “сермяжной” правды жизни. И главное, понимания действительной опасности для страны — не от риска неверных ставок в “игре”, о чем у нас только и говорят, а от того, что, сводя политику к “игре команды”, журналисты утрачивают нюх и зрение, а Президент, возможно, главное качество политического лидера — познавательную ответственность перед страной. Это когда лидер знает лучше других последствия незнания реальности или ложного знания и, как результат, неверно принятых решений.

Для иллюстрации — крайний случай. Можно предположить, что накануне тайфуна “Катрина” как в Новом Орлеане, так и в Белом доме власти тоже “играли” в свои будничные игры и принимали очень важные решения. Но лучше бы они бросили все и мобилизовали ресурсы города и страны на укрепление дамбы! Если бы знали!

Постмодернистская стилистика политического мышления наших лидеров (игра как модель современной политической культуры) сводит жизнь общества лишь к декорации политической “игры”. У нас политик как “человек играющий” — главное лицо социальной жизни. Телевизионная камера только его и видит и помещает в центр мироздания. Нам же, остальным гражданам, отводится роль “немых зрителей финала”. Как удачно и ко времени напомнил в эти дни Юрий Ехануров: нам желательно, в терапевтических целях, пережить посткризисный катарсис и успокоиться с сознанием, что “стабильность” новое правительство и Президент гарантируют. Знаем по опыту — им это несложно. Но гарантируют ли они нам своевременное “укрепление дамбы”?


Социальная энтропия

Опасность, по большому счету, проистекает от массового непонимания того прискорбного факта, что наша страна, как и Новый Орлеан, находится, “ниже уровня моря”. Если эту метафору понимать не географически, а политически, то следует допустить, что отводившаяся нам до сих пор политиками роль не “строителей дамбы”, а “немых зрителей” на тусовочных ристалищах — главный риск в жизни общества.

Оно с трудом осознало этот риск в конце прошлого года и самоорганизовалось ввиду чудовищной, “тайфунной” угрозы легализации власти криминального капитала. Но куда делась революционная энергия этой самоорганизации? Сумели ли наши руководители аккумулировать ее для обеспечения социального движения? Кризис, приведший к отставке правительства, подтверждает худшие опасения: энергия рассеялась — по физическому закону энтропии.


Состоялась ли революция?

Вспомним недавнюю историю и попытаемся понять, что происходит сегодня. Народное восстание 19—21 августа 1991 года в Москве не перешло в буржуазно-демократическую революцию ни в России, ни в Украине. Среди тех, кто называл себя демократами, не нашлось лидеров, которые призвали бы “низы” выполнить историческую миссию — отстранить от власти обанкротившийся господствующий класс “ответственных работников” компартийной номенклатуры и преобразовать отношения собственности в интересах другого господствующего класса, но его-то как политической реальности просто не оказалось.

Дальше произошло то, что не могло не произойти: номенклатура преобразовала свою совместную классовую собственность (“общенародная” была нашей великой юридической фикцией) из коллективной формы владения в частную. Процесс этой реакционной модернизации занял у нас 14 лет. Это были годы окончательного разложения класса “ответственных работников” псевдосоциалистической эпохи и трансформации политического режима в олигархат — похабную форму неофеодальной тирании в идеальной для нее оболочке буржуазной демократии. Капитализм без буржуазно-демократического, правового оформления экономики, отношений собственности, без обуздания бездушной силы капитала законом ничем иным быть и не может. Кучмизм — завершенное воплощение такого капитализма.

Его главное политическое и социально-экономическое наследие — режим социального апартеида и беспримерное обогащение кучки нуворишей при нищете основной массы народа, уничтожение свободы как фактора развития страны. Его основной геополитический итог — присоединение Украины к странам “периферийного капитализма” (“ниже уровня моря”), превращение ее в объект эксплуатации со стороны международных корпораций (утечка капиталов).

Майдан стал вторым этапом революции — на этот раз буржуазно-демократической. Он вывел на площади страны новый класс буржуазии, стремившийся скинуть смирительную рубашку олигархата, в гнилой утробе которого этот класс родился, освободиться от паразитарной опеки коррумпированной бюрократии, подчинившей себе все, что шевелится и приносит доход.

На Майдан вышла и новая элита, оказавшаяся способной ясно сформулировать основные задачи революции: политический расчет с “бандитским режимом”, европейское направление развития — отделение бизнеса от власти, демократия, независимые суд и пресса, защищенные права и свободы.

Но революция не состоялась в полной мере и на этот раз. “Без помощи рабочего класса буржуазии никогда не удастся добиться полного социального и политического господства над нацией”, — писал когда-то известный капиталист Ф.Энгельс. Наша “новая элита” не поняла, кажется, главного: революционный Майдан — это не народное гулянье, а мобилизация народных сил для модернизации страны при самом непосредственном, основанном на личном интересе, участии в этой модернизации рабочих и крестьян. Если новая политическая элита не возглавляет этот процесс, она теряет опору, начинает искать поддержку крупного капитала и вырождается в новую банду хищников, готовя почву для реванша старой.

Оказалось, что как в 1991 году у нас не было организованного класса буржуазии, способного возглавить революцию, так и в 2005-м не оказалось организованного рабочего класса, способного поддержать “восходящий класс” буржуазии. Режим социального апартеида его деморализовал и маргинализовал, профсоюзы, даже “независимые”, он превратил из “школы коммунизма” в “школу оппортунизма”. Поэтому среди элит начался быстрый и опасный процесс разложения — процесс, который наш Президент почему-то решил предотвратить хирургическими средствами, врученными ему в руки олигархами.

Правящая элита разделилась на романтиков, верных идеалам Майдана, и прагматиков, приспособивших революцию для наполнения “корыта” при должности, — как и в советское время. А народное движение, выплеснувшееся на майданы страны, при таком раскладе не может, конечно, оформиться в политическую силу, способную стать равноправным партнером власти и бизнеса, если его не возглавит либо подлинная оппозиция, либо партия реванша.

Можно только сожалеть, что политические лидеры оказались не на высоте задач революции: они так и не поняли, что организованное народное движение — это и есть то самое недостающее историческое “звено, за которое надо ухватиться, чтобы вытащить всю цепь”. Что важнейший вопрос повестки дня после Майдана — социальный контракт между тремя основными силами: властью, бизнесом, обществом, который конституировал бы процесс модернизации и тем самым заблокировал “кризис отношений” в верхах.

Юлия Тимошенко стала заложницей этого “институционального дефицита”: ей пришлось выдерживать шквал критики как кабинетных специалистов, так и обычных политболтунов — от либерального Немцова до черносотенной украинско-российской своры Корчинского—Леонтьева—Дугина, обвинявшей ее в волюнтаристских методах “ручного управления” экономикой и “социалистической” идеологии реприватизации. Но премьер-министр не имела и не могла иметь твердой опоры в рабочем классе. Последнее было бы возможно, если бы “команда” Президента стремилась создать “большую команду” — “внизу”, а не ограничиваться только “верхом” — своим окружением.

Посмотрите, что происходит “у людей”. Французские водители грузовиков провели общенациональную блокаду нефтехранилищ в знак протеста против роста цен на горючее. А французские рыбаки пять дней блокировали порты на севере страны и на средиземноморском побережье. В результате правительство удовлетворило их требования — премьер-министр Лионель Жоспен пообещал найти пути компенсации резкого повышения цен на горючее. В свою очередь министр финансов Лоран Фабиус объявил о снижении с 21 сентября налогов на транспортные средства.

И кто из наших записных болтунов теперь выставит счет Лионелю Жоспену по поводу “ручного управления” французского правительства? Зато Юлии Тимошенко, делавшей то же самое и искавшей (при отсутствии партнерского давления со стороны трудящихся) не лоббистские, а “солидарные решения”, не только предъявили счет — ее “поставили на счетчик”.


“Абсолютное оружие” демократии

Недавно известный политолог Дмитрий Выдрин, рисуя словесный портрет Виктора Ющенко, обмолвился насчет “абсолютного оружия”, которым наш Президент якобы обладает: он имел в виду его ментально-харизматические качества, проявившиеся в форме политической воли во время избирательной кампании, когда уже все мосты были сожжены...

Другой, тоже известный ученый и политик, профессор Массачусетского технологического университета Ноам Хомский использовал этот же термин, описывая скрытые процессы ограничения демократии в современной Америке. Он анализировал попытки корпораций лоббировать законы, позволяющие принимать, например, соглашения по свободной торговле без надзора со стороны конгресса и не ставя общественность в известность. Против этой угрозы демократии, пишет Хомский, и было использовано американское “абсолютное оружие” — большинство населения. Именно организованная общественность (а больше некому) оказала мощное сопротивление такой закулисной политике. Это и есть демократия.

Столь разное применение термина “абсолютное оружие” в Америке и в Украине говорит о многом.

Характерный пример. Когда 22 августа Ющенко был на Алчевском меткомбинате, он очень удивился, что город, имея такие индустриальные гиганты, как АМК и “Коксохим”, не может обеспечить квартиры жителей теплом, холодной и горячей водой... И поручил подготовить предложения о неких новых фискальных отношениях между предприятиями и бюджетом города. Президента не удивило, что на предприятии, где “эффективный собственник” инвестирует сотни миллионов долларов и которому он по этому поводу аплодировал, многотысячный коллектив находится в таком рабском положении, что не может понудить собственника еще и к социальной эффективности. Президент явно не знал, что на заводе давно уничтожен независимый профсоюз. Такое возможно (и у нас это повсеместное явление) только в одном случае — когда трудящиеся не имеют ни прямого, ни косвенного отношения к собственности и не контролируют распределение богатства на предприятии и в стране.

Тот же американский профессор пишет: “Функционирование демократии предполагает относительное равенство в доступе к ресурсам — материальным, информационным и прочим — трюизм, известный со времен Аристотеля”.

При таких обстоятельствах ответить на вопрос, состоялась ли революция, нетрудно: нет, еще не состоялась. Не преобразовав фундаментальных отношений собственности в интересах как поднимающегося класса буржуазии, так и класса трудящихся, революция вырождается в политтехнологическое шоу и лицемерное кликушество, организованное разложившимися элитами.

Открывающийся сезон избирательной кампании покажет, сможет ли страна использовать исторический шанс модернизации. Или она опять замрет, заслышав “шаги Командора”? Он уже появился на всех телеканалах и благосклонно похвалил Виктора Андреевича за отставку правительства. “Раньше надо было”, — посетовал Леонид Данилович. Но было видно, что он и так доволен: еще ничего не потеряно!

Николай КОЗЫРЕВ