09/23/2006 | Олександр Пилипенко

Немного вчерашней истории.

Весь 1994 год без преувеличения можно назвать апогеем крымского сепаратизма, кульминацией накала страстей в Крыму и временем, когда никто не был уверен в том, что полуостров в том или ином виде останется в составе Украины.
16 января 1994 года окончательно (и, казалось многим, бесповоротно) вышедший из правового поля Украины Крым провел собственные выборы президента, и 4 февраля к власти пришёл Юрий Мешков – ставленник набиравшего обороты предвыборного «Блока Россия».

Уже 16 мая 1994 года, во время первого кризиса в отношениях Крыма с Украиной, Юрий Мешков подписывает президентский указ «О казачестве Крыма». В тексте говорится о «возрождении казачества Крыма как исторически сложившейся культурно-этнической общности».

С этого момента в Крыму появляются «сегодняшние» казачьи формирования.
Чтобы как можно точнее представить себе их роль, так сказать, при рождении, следует знать, что в те же самые дни, когда был подписан «мешковский указ», крымские лидеры стремились изо всех сил переподчинить существующие осколки советского КГБ и уже сформировавшихся филиалов СБУ и МВД Украины под контроль Крыма и только Крыма.
По замыслу Юрия Мешкова, хорошо разрекламированному им самим в прессе, новые органы «охраны порядка» должны были состоять из регулярных казачьих соединений (за основу брались даже макеты формы царской России).

Кроме того, члены «Блока Россия» приветствовали создание «добровольческих» казачьих дружин, чьи силы, по мнению наиболее прозорливых активистов, могли понадобиться «в борьбе против попытки Киева навязать свою власть Республике».

Впервые «крымские казаки» как организованная сила проявили себя в том же 1994 году, осенью. В сентябре молодая крымская республика вступила в полосу затяжного кризиса, в первую очередь – это была борьба за власть между президентом Крыма Юрием Мешковым и амбициозным спикером Сергеем Цековым.

Естественно, конфликт оформлялся не как личностный и не как борьба формирующихся криминальных кланов, а как «конституционный кризис». В силу занимаемой должности Юрий Мешков стал поборником жесткой президентской республики, в то время как большинство его бывших сторонников из «Блока Россия» – убеждёнными парламентаристами.

6 сентября 1994 года Юрий Мешков специальным президентским указом лишил парламент Крыма многих полномочий, за что 11 сентября был ответно поражен в правах не признавшими его указа крымскими депутатами.

По страстям того времени дело казалось нешуточным, всерьёз говорили о «государственном перевороте». Вот тогда Юрий Мешков сделал «воззвание» к крымским казакам, которых правильно считал своим детищем.

Немногочисленные казачьи формирования поддержали «сильную президентскую власть» Мешкова в противовес «продажным крымским депутатам», выставили свои первые «военно-спортивные» пикеты, пытались проникнуть в здание Верховного Совета Крыма… Неизвестно, дошло бы дело до каких-то кровопролитий или нет, однако при нарастающем всеобщем равнодушии крымчан к происходящему Мешкову пришлось капитулировать перед депутатами, и он не стал (или не смог) форсировать события.

После стремительного свержения Мешкова силами самих же «крымских сепаратистов» идея крымского казачества долгое время связывалась с его именем. Поэтому в середине 1990-х годов эта «исторически сложившаяся историко-этническая общность» была на какое-то время вытеснена на периферию политической жизни полуострова.


В правовом поле Украины.

17 марта 1995 года совместными усилиями новой украинской власти (Кучма, Марчук) и группы «раскаявшихся сепаратистов» (среди них – практически все сегодняшние лидеры пророссийских организаций Крыма) полуостров был в буквальном смысле введён в правовое поле Украины.

О том, какое ничтожное значение в то время придавалось казачьему движению Крыма, говорит хотя бы такой факт. Верховная Рада Украины, Президент и Кабинет Министров Украины в течение весны 1995 года отменили десятки «указов» Юрия Мешкова – и среди них нет ни одного, посвящённого крымским казакам.

Это имеет своё простое объяснение. В 1994 году в Крыму в качестве военизированных и организованных структур действовали куда более заметные и опасные группы, чем «историко-этнические общности» казаков. Это – настоящие ОПГ под звучными названиями «Башмаки», «Сейлем», «Греки», «Слоны», «Грифоны», «Белые», «Имдат», «Комсомольцы», «Тюменские»…

Настоящие и «классические» преступные группировки невероятно усилились за считанные годы крымского сепаратизма. Многие из них проникли в органы власти, силовые структуры, некоторые имели решающее влияние на «первых лиц» автономии.

По сравнению с казачеством Крыма настоящие ОПГ были более сплоченными и значительно легче мобилизовывали население – в первую очередь молодёжь – на смену своим выбывшим членам банды. Кстати, многие из них также являли собою «этнические» группы, в которых зачастую причудливо смешивались племенные и интернациональные понятия.

Благополучно пережив бурные события конца 1990-х, крымские казаки стали выходить на сцену как парамилитарные формирования только в последние годы. Ни взаимные убийства в бандитской среде, ни милицейские спецоперации их фактически не затронули, так как очень долгое время крымское казачество воспринималось – на фоне более «серьёзных» фигурантов – как что-то пародийное, этнографическое.

В принципе, так оно и было до тех пор, пока для существования ОПГ не требовалось ни юридического оформления, ни мимикрии под этнические общества, ни даже легализации в виде военно-спортивных клубов. Разные группы казаков Крыма в те годы можно было встретить, как правило, на каких-то культурных или религиозных мероприятиях, в малом количестве и в виде декорации к торжеству. Именно в те годы среди крымчан закрепилась за казаками хлёсткая характеристика – «ряженные».

Как ни парадоксально, но сегодняшнее большое количество пророссийских казачьих организаций было порождено и тогдашней украинской модой на возрождение украинского казачества.

Характерен в этом смысле пример некоего казачьего атамана из Крыма, которого звали Саша Белый.
Занимаясь бизнесом на севере Крыма, Белый до конца 1990-х годов был активным членом местных ОПГ, а в начале 2000-х начал интересоваться казачеством. Вскоре он стал руководителем крымского отделения одной из «общеукраинских» казачьих организаций.
Кульминацией «казачьей карьеры» бизнесмена стало его представление перед вновь избранным Президентом Украины Виктором Ющенко – в точном соответствии с традициями, Белый презентовал «новому гетману» свой подарок – ахалтекинского жеребца.
Вскоре после этого «крымский атаман» был убит, как установило следствие, бывшими партнёрами по криминальному бизнесу.

Эта история показательна, на ней можно проследить «внутреннюю эволюцию» крымского казачества под влиянием украинской жизни «при Кучме». Разгромленные бандиты быстро оценили неиспользованные ранее возможности «казачьей ширмы» и быстро инфильтровались в крымское казачество, привнося туда свои, тоже вековые, «традиции».


Внешние влияния на крымское казачество.

С начала 2000-х годов внешнее влияние на крымское казачество стало сначала сравнимым с внутренними процессами в Крыму и в Украине, а к 2004 году стало заметно доминировать.

В первую очередь это связано с расширением «казачьей идеи» в рамках СНГ, – а этот процесс, в свою очередь, является частью более крупномасштабного проекта на территории бывшего СССР.

В 1990-х годах наиболее милитаризованным казачьим регионом стало Приднестровье – там, как и в большинстве других горячих точек, «приднестровские казаки» выступают в качестве парамилитарного формирования, то есть общественной организации, имеющей политические цели и структуру параллельных силовых органов.

В начале 2000-х годов казачьи отряды активно формируются – также исключительно на пророссийском фундаменте – в Южной Осетии и Абхазии. Эти кавказские республики вкупе с Приднестровьем объединяет не только их пророссийская ориентация и непризнание мировым сообществом, но и активное участие казаков в сепаратистской деятельности.

Неудивительно и тревожно в то же время, что целый ряд зарегистрированных в Украине организаций прямо заявляют о «положительном опыте» сепаратистских республик для применения в Крыму. Такие внешнеполитически ангажированные структуры, как «Союз православных граждан», возлагают большие надежды на крымское казачество как на проверенный механизм отторжения части территории, как способ дестабилизации ситуации и подготовки общественного мнения в пользу сепаратистов.

Собственно «классическое» российское казачество поддерживает с крымскими побратимами всё более прочные связи, однако в то же время сильно от Крыма отличается.

Тихий Дон – исторический центр некогда бунтовского Всевеликого Войска Донского. Судьба донских казаков скорее напоминает исторические судьбы крымских татар, чем русского населения Крыма – это и массовое раскулачивание, и депортация, и огульное обвинение сначала в «белогвардейщине», потом – в пособничестве Гитлеру.
Как следствие, донские казаки на своём же Дону испытывают большие трудности – чего не скажешь, например, о пророссийских организациях Крыма, пожелавших называться «казачьими».

Кубань – ещё один исторический центр российского казачества, и там своя специфика.
Кубанские казаки, как и донские, всю историю Российского царства и империи отличались сильным сепаратизмом, к тому же их уклад жизни, идеология, и даже язык сильно отличались от некавказского населения России.
До раскулачивания и репрессий (фактически – депортаций) кубанские казаки говорили на одном из диалектов украинского языка.

Сейчас эти «моменты» считаются в России нежелательными для идеологического развития российского казачества – под опекой Кремля казаков стараются сделать более государственниками, интернационалистами.
Но и сейчас донской казак у себя на родине сталкивается с теми же проблемами, что и крымский татарин – в Крыму: крайние борются за «реституцию» (возврат имущества и недвижимости до депортации), умеренные – за компенсацию многолетних репрессий и восстановление языка, культуры, самоуправления.

Единственное, что точно объединяет казаков Дона и Кубани с их крымскими двойниками – это абстрактная любовь к абстрактной же России. На этом иногда умело, иногда неумело играют политики.

У казачества отсутствует какая-то единая идеология.
Это в равной мере касается и крымских, и приднестровских «новейших» казаков, и традиционных – на Дону, Кубани, Тереке.

Одни лидеры имеют явные ностальгические симпатии к царской России, другие напротив считают её колонизатором; одни круги гордятся участием в «белом», другие – в «красном» движении; есть среди казачьих самобытных идеологов и «сталинисты», и «власовцы» (сторонники Русской освободительной армии, которая пыталась сотрудничать с Гитлером).

В отличие от Кавказа и Волго-Донского региона, казаки Крыма не имеют той самой «историко-этнической» принадлежности к полуострову и корней, которые были задекларированы их создателем – Юрием Мешковым.

В Крыму никогда не проживали компактно и долго казачьи общины. Максимумом «наплыва» донских и кубанских переселенцев стали 1944-1954 годы, но тогда в Крым пускали благонадёжные семьи колхозников, которые как раз имели мало общего с только что разгромленным казачеством.
Поэтому, как ни забавно или грустно, самыми заметными страницами предыстории крымского казачества могут служить белогвардейское владычество (1918-1921 годы), когда в составе армий Деникина, Врангеля и Слащёва было много казаков, и период коллаборационизма (1941-1944 годы), когда в Крыму действовали «казачьи» подразделения вермахта, гестапо и СС.
Но на этой странице своей предыстории крымские казаки предпочитают не акцентировать внимание.


Казачий бизнес и казачья политика.

К настоящему ремени крымские казаки уже окончательно превратились из спортивно-культурного или этнографического явления в военизированные формирования, с решающей долей криминалитета (из разгромленных в конце 1990-х банд) и собственным капиталом и политической «крышей».

С 1998 по 2002 год во главе Крыма стояли спикер Грач и премьер-министр Куницын. Каждый из этих ярких политиков кучмистской эпохи уже имел свои собственные виды на казачество, понимая их как эффектное оформление своих «геополитических» идей и способ привлечения электоральных симпатий.

Например, под руководством коммуниста Грача сегмент крымских казаков стал всё более походить на своих кубанских побратимов – в прямой связи с политическими симпатиями и бизнес-интересами самого Грача в Краснодарском крае России.
В свою очередь, казаки «при особе Куницына» заметно напоминали боевые братства офицеров-отставников, с креном в сторону ветеранов Афганистана и других горячих точек.

Не желая ни в чём уступать «первым лицам», крымские политики средней руки – депутаты, чиновники, бизнесмены также стали заводить себе лояльные казачьи отряды. Возрос спрос на казаков – возросло и предложение. Появились гибриды казаков с охранными фирмами, футбольными клубами, бойцовскими ассоциациями, - а также с чиновничеством, занимающимся транспортом, рынками и выделением земли.

Начиная с 2000 года, казаки становятся сначала частыми, а потом и неизбежными участниками всех хозяйственно-экономических конфликтов, в том числе и таких, которые обставлены под этнический или религиозный конфликт.

Вырабатываются и сферы влияния, и особый «казачий» стиль ведения бизнеса.
Последний заключается в тонком лавировании между «запрещенным» и «разрешенным», в переводе повестки дня и отвлечении внимания от спора хозяйствующих субъектов к «столкновению культур», «конфликту цивилизаций».

Казакам стали давать всё больше заданий, связанных с силовым захватом и удержанием земли, недвижимости, выгодных торговых и транспортных точек. В регионах, где крымскотатарское население близко, казачеству отводится роль «защитников» славян, православных, русских, не-татар и так далее, в зависимости от бизнес-задания и целевой аудитории.
Наоборот, в регионах, где крымских татар мало или фактически нет, казаки позиционируются как защитники от НАТО, капитализма, злых киевских дядек, резче проявляются антисемитизм и «расовые» идеи.

Например, для того чтобы завладеть землёй в районе с большим количеством крымских татар, выгодно сделать следующее. Казаки устанавливают кресты желательно поближе к старым татарским кладбищам, дожидаются когда вспыхнет «крестоповал», а потом спасают объекты и … закрепляются на территории в качестве охранной фирмы для нового владельца.

На территориях, где крымские татары – слишком абстрактная «угроза», казаки могут блокировать порт «против НАТО», «не пускать» (как это было в Феодосии, Евпатории) иностранные корабли, фактически разоряя порт и исподволь готовя объект к дешёвой приватизации.

Также очень действенным средством бизнеса является «патрулирование» казаками пляжей и рынков – как правило, с прямого согласия местной власти. Эта незатейливая форма рэкета приобретает достойную и вполне легитимную окраску.

Последними эффективными видами казачьего бизнеса становятся другие разновидности – в первую очередь «чёрное рейдерство». В современном Крыму десятки крупных и сотни мелких бизнес-объектов стали предметом успешной операции захвата «православными казаками».

Так, наиболее нашумевшая история – это захват «атаманской казачьей сотней» «Соболь» санатория «Горное солнце» в Алупке. Теперь этот бывший противотуберкулёзный пансионат никого не лечит и не платит никому налогов, так как формально он принадлежит государству и «простаивает». На деле он работает как пансионат (то есть без лечения), а доходы от летнего сезона уходят новому самовольному владельцу.

Другой резонансный и весьма успешный «самозахват», осуществлённый при помощи крымских казаков – в Симеизе. Этот случай показателен и как технология, впоследствии многократно копировавшаяся из-за неожиданного успеха операции.

Для места постройки нового аквапарка заказчик – бизнес-партнёр Грача и его родственник Янаки – выбрал именно ту территорию, на которой уже находилась «поляна протеста» крымских татар.
Под видом строителей на объект были завезены казаки, которые охотно вступили в драку с другими «самозахватчиками» (крымскими татарами).
Как результат – резонанс на всю страну, громкий судебный процесс (осуждена крымскотатарская сторона конфликта) и … завладение искомой территорией (на которую было получено разрешение уже после начала стройки).

Похожую историю имеет недавний ещё не забытый инцидент в Бахчисарае – там казаки приняли активное участие в защите рынка, расположенного на месте крымскотатарской святыни.

В этот раз у заказчиков «этнического» конфликта произошла осечка – едва ли не впервые за всю историю казачьего рейдерства в Крыму.
Такая осечка объясняется, видимо, тем, что к инциденту было привлечено слишком много внимания не ангажированных СМИ – на это организаторы по старой привычке попросту не рассчитывали.
Всплыли незапланированные детали, об истории старого кладбища, превращённого в рынок, узнала вся страна… Управляемый конфликт вышел за рамки, которые несут экономическую выгоду.
А лучшим подтверждением этому стало поведение «нетатарских» торговцев – не успев покинуть спорный рынок, они тут же подняли «бунт» против прежних владельцев, связанных с казачьим рейдерством.

Так лопнул миф об абсолютной поддержке действий пророссийских экстремистов «простыми крымчанами», в данном случае торговцами рынка – именно им, а не казакам, приписывали фанатичную решимость торговать на костях мусульманских Азизов.


Выводы.

Крымское казачество в современном виде – это особый бизнес, который предоставляет силовые услуги в ходе спровоцированных конфликтов.

Казачий бизнес использует технологии «кризисного менеджмента» (не путать с антикризисным) и управляемого конфликта.

Сочетание этих технологий выглядит так: вокруг интересующего бизнес объекта – территории, помещения, населённого пункта – создаётся искусственное напряжение, которому в зависимости от целей придаётся вид межэтнического, межконфессионального или остро политического.

Конфликтный антураж строго фиксируется в подконтрольных СМИ Украины – и, в последнее время, почти во всех ведущих СМИ России.

Нагнетание обстановки создаёт юридический вакуум, наносит удар по логике права, провоцирует принятие незаконных, но «политических» решений. Решения эти лоббируются, естественно, в интересах заказчика.

На данном этапе существование парамилитарных групп и полувоенных формирований в Крыму, пусть даже и зацикленных исключительно на бизнесе, представляет прямую угрозу территориальной целостности, суверенитету и праву в Украине.

Это вызвано тем, что казачий бизнес и казачья политика сформировались и существуют в условиях постоянной репродукции конфликтных ситуаций, распространению отработанных сцен дестабилизации в интересах рейдеров.

Такое циничное отношение к украинским национальным интересам раз за разом расшатывает внутреннюю ситуацию в Украине, а также заметно снижает её позиции на международной арене.

Казачий Карфаген должен быть разрушен.