05/20/2008 | Tatarchuk

Рекомендую для прочитання, аби звірити свою оцінку ситуації з викладеною в інтервью. Айше апте - коментатор адекватніше не одразу й знайдеш.


Айше Сеитмуратова

Наша земля

Автор: Микола ВЕРЕСЕНЬ


Такие люди появляются очень редко, но всегда очень вовремя. Когда нации становится невмоготу, когда кажется, что язык нации, культура нации, территория нации растворится без остатков в других языках и народах, появляются такие люди.

Французы считают, что у них именно так появилась Жанна Д’Арк.

Русские, что так же внезапно и как бы ни от куда появились Минин и Пожарский.

Историки других народов назовут вам другие имена. Но все равно их немного. Я очень поверхностно знаю историю крымскотатарского народа, но мне кажется, XX и XXI столетия дали этому народу такого человека — это Айше Сеитмуратова.

Вот ее очень короткая биография: рождение, депортация, ссылки, учеба, борьба, аресты, тюрьмы, борьба, эмиграция, репатриация. Среди друзей — академик Сахаров, генерал Григоренко. Если говорить пафосно, Айше Сеитмуратова — совесть крымскотатарского народа. Но сама она никогда не говорит пафосно. Она всегда говорит: «Я просто дала слово нашим старикам». Она, теперь уже сама немолодая женщина, дала слово, что крымские татары вернутся на свою землю и что крымские татары будут счастливы в справедливом мире. Первую часть обещания она уже выполнила. Вторую пока нет. Но справедливости ради следует подчеркнуть, что вторая часть зависит не только от нее.

— Скажите, пожалуйста, а как уважаемых женщин уважительно называют крымские татары?

— Ханум. Но меня называют Айше-апте.

— А какая разница?

— Ханум — это мадам, мисс, или, как у вас говорят, пани. Апте — это ближе, более по-родственному.

— Ну хорошо, до апте я еще не дорос, поэтому Айше-ханум. Если бы вас сейчас спросили, какие, с вашей точки зрения, самые большие проблемы стоят перед крымскотатарским народом, что бы вы ответили?

— Это возрождение языка. Нация без языка — не нация. Даже в изгнании крымские татары могут оставаться собой, только если сохраняется крымскотатарский язык. В принципе нация определяется по языку, по культуре и по территории. Так вот первое — сохранение языка. Второе — земельный вопрос. И третье, хотя по сути первое, — это государственность.

— То есть вы утверждаете, что существует реальная угроза потери крымскотатарского языка?

— Да, это уже угроза. С 1944 года наш язык прирос к гортани. На крымскотатарском — ни одной буквы не было. Даже с помощью кириллицы, на которую нас перевели при СССР. Ни школ, ни газет, ни книг.

— Но были и остаются носители языка.

— Носители в основном — старое поколение, которое постепенно уходит. Я сохранила родной язык благодаря моей маме. Но писать достаточно грамотно на нем я не могу, потому что училась в русской школе. Кто-то учился в узбекской, кто-то в азербайджанской. В Украине учились на украинском. Короче, если язык исчезнет — исчезнет и нация.

— Если говорить о том, что вы поставили на второе и третье места — государственность и земельный вопрос, то вот что я думаю: в частных разговорах с вашими лидерами я всегда утверждал: не может быть такого, чтобы крымские татары не желали бы получить государственность в полном объеме. Но ваши соплеменники, в частности Рефат Чубаров, всегда подчеркивали, что крымские татары существуют и будут существовать в составе Украины. С другой стороны, нет ни одного народа в мире, который не хотел бы иметь свою валюту, армию, границу и быть абсолютно суверенным. Вам не кажется, что кто-то лукавит?

— Нет. Мы не лукавим. Я вам открыто, как понимаю, так честно и говорю. Мы не можем сейчас существовать самостоятельно, даже если кто-то нам даст отдельную государственность. Более того, для того чтобы нас вообще не ликвидировали, нам лучше быть в дружбе и составе крупного государства. В данном случае — это государство Украина. Наша история связана с покон веков с украинцами, мы всегда были соседями. Московского государства не было еще и в помине, не говоря уже о Российской империи. А Украина была, Киевская Русь, были крымские ханы. Не Гиреи, а половецкие ханы. А половцы, или кыпчаки — это предки крымских татар. Мы — Дешт-и-Кыпчак, если историю знаете. Была такая империя, то есть объединение тюркских народов. Дешт-и-Кыпчак нас называли арабские источники. И сейчас на Востоке нас так называют. В славянских источниках мы половцы. А на Западе известны как куманы. Почему? Потому что в туалетах у нас были кувшины для гигиены. «Куман» — это и есть «кувшин» по-русски. И наконец, нас назвали татарами. Мы имели свою государственность. Тогда, когда Москва ее еще не имела.

— То есть вы хотите убедить меня, что не желаете независимости Крыма?

— Нашему народу действительно выгодно именно такое положение вещей.

— Сейчас выгодно, но лет через сто или сто пятьдесят такая цель может возникнуть?

— Неизвестно, возникнет или не возникнет. Все зависит от Украины. Если Украина будет самостоятельна, сохранит свою независимость и поднимет уровень жизни своих граждан, то никакой опасности от крымских татар не будет. Мы же веками существовали рядом, вместе боролись с монгольским нашествием. Конечно, всякое бывает с соседями, даже в семье муж и жена ругаются и дети порой дерутся. И между нашими народами такое бывало. Но история показывает, что очень часто, когда Украине было плохо, половцы, или крымские татары, шли ее защищать. Почти все ваши великие князья были женаты на половчанках.

— Наверное, у украинцев всегда был очень хороший вкус. Но если мы с вами заговорили о кремлевском факторе, то, может быть, есть смысл в таком вопросе. Мы видим, что сейчас весьма значительна активность различных российских организаций в Крыму. Среди крымских татар есть люди, которые полагают, что неплохо бы заручиться политической и финансовой поддержкой Российской федерации. Россия влиятельнее Украины, и у нее много нефти и газа.

— Дружба в стратегическом понимании своей судьбы не изменяется деньгами или нефтью. Мы долго дружили с Россией. Иван III завещал своему сыну не воевать со своим южным соседом. Мы построили им Кремль в Москве в конце XV века. А откуда там Крымский мост, Старогиреев, Новогиреево? Арбат — это «арба» и «ат». Там лошади («ат») и арба. То есть брички были. Но сколько мы, как и украинцы, натерпелись от Российской империи! Не мы отрицали Россию. Россия начала нас отрицать, начиная с 1783 года, нарушив Кучук-Кайнарджийский мирный договор, по которому крымский хан признавался независимым государем. Договор заключили, и через десять лет Крым захватила Екатерина. Что они с нами потом делали! Даже Максимилиан Волошин писал в стихах, как был вытоптан мусульманский рай. Все крымские татары, ну может 99 процентов, не захотят быть в составе России снова. Мы помним сожженные архивы, разрушенные мечети, уничтоженные кладбища. Мы помним, как запретили светские крымскотатарские школы.

— Если перейти к современности, мне кажется, очень важен вопрос, кто возглавит, я имею в виду политически, крымскотатарский народ. Мустафа Джемилев сказал, что уходит. Его временно упросили остаться. И пока непонятно, кто его заменит. И будет ли его преемник таким же авторитетным человеком и таким же сдерживающим фактором среди, может быть, довольно горячих голов, которые есть у любой нации.

— Я на этом курултае была и захотела выяснить, действительно ли Мустафа решил уходить. Позвонила ему по телефону и сказала: «Выйди за сцену, хочу поговорить с тобой».

— Кстати, сколько человек среди крымскотатарского народа на «ты» с Джемилевым?

— Не знаю. Я с ним на «ты», потому что всю жизнь, когда он сидел, боролась за его свободу. Я вышла за сцену и говорю: «Ты серьезно?». Он ответил: «Абсолютно серьезно. Потому что, во-первых, я не могу быть одновременно и в Крыму, и в парламенте Украины. А во-вторых, здоровье у меня уже не то». Я тут же вышла на сцену, подошла к трибуне и заявила: «Я поддерживаю решение Мустафы. Пусть он поживет для себя».

— Что же будет дальше, кто станет лидером крымских татар?

— Ох, как же мы привыкли переживать. Что же будет без Сталина, что же будет без Брежнева… Я так отвечу: не оскорбляйте свою нацию. Умерла Айше, умер Мустафа, умер третий, четвертый лидер, но народ не пропадет. Главный вопрос сейчас — это российская дестабилизация крымских обстоятельств. Это российские спецслужбы.

— В Крыму не существует украинского фактора?

— Украинский фактор здесь, в Киеве. Давно надо президенту и парламенту подумать, что существует нация, которая вернулась на свою историческую родину, и необходимо как можно быстрее решать ее проблемы. Чем быстрее примут законодательные акты в отношении не только крымских татар, но и всех депортированных народов, тем быстрее возродится Крым, тем меньше будет угроз стабильности. Это должно быть решено в Киеве. А крымские местные власти, руководимые и зависимые, ездящие на собеседование в Москву, попустительствуют дестабилизации. Разрушение наших кладбищ — это не просто варварство, это еще и провокация.

— Что бы вы сделали на месте президента Ющенко? Ему, естественно, не хочется ссориться с Москвой. А по вашей версии, уши растут именно оттуда. У президента кроме украинского или татарского фактора есть еще и российский кремлевский фактор. И любое движение Киева, которое хоть в малой степени может быть воспринято как движение против российских интересов, получит незамедлительную и негативную реакцию Кремля.

— Послушайте, мы не против рус­ского народа движемся. У нас были защитники и русские, и украинцы. Так что мы не говорим о русском народе, мы не говорим о нациях. Мы говорим о руководителях и государственном аппарате. Российский государственный аппарат все время занимается собиранием русских земель. А где эти русские земли? Захваченные земли других народов называют русскими, начиная с Астрахани и Казани. А Сибирь? Кто, кроме России, агрессию Ермака называет походами? Или покорение Кавказа? Это вершины гор покоряют, а Кавказ грубо захватили.

— И все-таки, что бы вы сделали на месте президента Ющенко?

— Я бы не хотела быть на его месте. Но раз он захотел быть президентом, то должен быть очень дальновидным, очень трезвым и не исходить из интересов Москвы. Если украинцы признают свою борьбу за независимость и право на нее, должны признать и нашу борьбу. Почему Ющенко ни разу не подумал о том, что вернулся народ, который 60 лет был в ссылке. Ведь он президент и крымских татар. И мы тоже его избирали. Если Украина позволит уничтожить нас, завтра и ее не лучшая участь ждет. Сегодня наши кладбища сносят. Мы стараемся проглотить эту боль…

— С вашей точки зрения, это не обычное хулиганство, а политическое хулиганство?

— Конечно политическое. И это всегда делается именно в тот момент, когда Украина показывает свое «я». Не получилось избрать регионалов, начинают сносить наши кладбища. Недавно Украина попыталась получить свое место в НАТО, Ющенко едет в Бухарест — опять то же самое. Из-за того, что Москва не может справиться с Ющенко, они на нас отыгрываются и хотят на этой почве создать взрывоопасную ситуацию в Украине.

— По-вашему, у крымских татар хватит выдержки? Или могут найтись люди, которые пойдут на экстремистские действия?

— Нет, мы будем сдержанны. Но мы знаем нравы провокаторов и понимаем, что те же политики могут дать тем же исполнителям задание громить православные кладбища, чтобы сеять рознь. Что им стоит снести несколько славянских могил и кричать, будто это сделали крымские татары? Эти погромщики приходят целыми отрядами. В конце концов, Ющенко президент, и на нем лежит ответственность по защите граждан Украины. А крымские татары — это граждане Украины.

— Если посмотреть на судьбу Крымского полуострова и на вашу собственную судьбу и историю вашей жизни, то вы скорее оптимистка или пессимистка?

— Я оптимистка. При СССР, при КГБ и даже в эмиграции мне говорили: «Вам Крыма не видать как своих ушей». Это было в 60-е, 70-е и 80-е годы. Но когда в 90-е я приехала на 18 мая, то есть на годовщину депортации, в Крым, вышла перед коммунистами, подошла к их лидеру Леониду Грачу и сказала: «Леонид Иванович, никогда не говорите «нет», потому что мне говорили, что не видеть мне Крыма. А вот она я в Крыму. Я потому оптимистка, что мы боремся за справедливость.

— Внутри самого крымскотатарского народа, с вашей точки зрения, нет никаких проблем?

— На курултае мне не понравилось, как вели себя некоторые молодые ребята, которые никогда не боролись и не видели нужды. Сегодня все они бизнесмены. И вот из-за выдвижения кандидатур в меджлис прямо какой-то базар разразился. Я была просто шокирована. Прямо из зала на сцену прыгнула, взяла микрофон и сказала: «Вы превращаете национальный курултай в торговый дом. Здесь не торговаться за места в меджлисе надо, а о народе своем думать». Нам нужны молодые силы, и я всегда обращаюсь к молодежи, чтобы сдерживали себя и не поддавались на провокации. Самое страшное для нашего народа сейчас — это провокация.

— Меня не поймут, если я не задам вопрос о самозахватах, в которых часто обвиняют крымских татар.

— Я всегда употребляю слово «самовозврат», а не «самозахват». Мы ничью землю не захватываем. Это вы захватили нашу землю, наши сады, наши дома и даже детские пеленки, которые мы оставили в 1944-м. У меня есть заявления крымских татар, которые 10—15 лет просят по шесть соток. А посмотрите, сколько гектаров раздали людям, приехавшим из Москвы. Не имея ни прописки, ни вида на жительство, они получают землю и в Севастополе, и на южном берегу. Ботанический сад, эту реликвию, распродали. Из Киева приезжают начальники и тоже землю скупают, а крымские татары десятилетиями просят и ничего не имеют. Почему они должны жить в подвалах и землянках? Вот недавно представители ОБСЕ были в Крыму и заявили о готовности помогать и дальше крымским татарам и другим депортированным. А спикер крымский Гриценко додумался спросить, почему только для них, дескать, у нас в Крыму 130 национальностей. Простите, что, все 130 национальностей были насильно высланы? Почему тем, кто живет в отобранных у нас домах, ОБСЕ и ООН еще помогать должны? Помогать надо тем, кто был беженцем, переселенцем или депортированным. Нам нужна земля, потому что это наша земля, наших отцов. Наши деды и прадеды обрабатывали ее потом и кровью.

http://www.zn.ua/3000/3760/62923/