10/14/2008 | Сахаров

Крымскому другу
Дмитрий БЫКОВ
Московская гостиница «Украина» будет перестроена и переименована. Наш поэтический обозреватель от радости запел на мотив Бродского


Оставляется Москва без «Украины», что отравлена оранжевою скверной. Мы, оглядываясь, видим лишь руины. Взгляд, конечно, очень варварский, но верный. Из руин родится новая высотка, с прежней выправкой, торжественной и грозной, в ней откроется гостиница-красотка и окажется, понятно, пятизвездной. Имя гордое подыщут из расчета, чтоб звенело, чтобы пело окариной*! Разве может пятизвездочное что-то в наше время называться Украиной? Дружат с Грузией, заигрывают с НАТО, на Америку глядят, как на икону,—им и трех-то звезд, похоже, многовато, государству бестолковому такому. Все увидели по нынешнему лету—мы активнее, чем вы предполагали. Я бы киевской оставил лишь котлету—чтобы знали, что мы делаем с врагами.

Хорошо бы наша Дума приказала не миндальничать с соседом хулиганским. Что до Киевского гордого вокзала—я напомню: он когда-то звался Брянским. Что мы медлим? Едва глаза открою—агитация налево и направо: с тортом киевским, с одесской колбасою, даже с пушкинской поэмою «Полтава»! Я уверен, что за нашу честь и славу он название сменил бы, не робея, потому что написал не про Полтаву, а про влюбчивую дочку Кочубея. Пусть гостиница растет большой и длинной, упирается в заоблачные выси—но назвать ее сегодня «Украиной»… Вы еще бы предложили нам «Тбилиси». Мы стираем эту память, как резинкой, мы проходимся по карте, как указкой… Например, назрел вопрос с Большой Грузинской. Я советую назвать ее Абхазской. Полагаю, что на будущей неделе—сколь, Америка, препятствий нам ни строй ты,—можно улицу поэта Руставели сделать улицей политика Кокойты.

Ну а чтоб не обижался украинец, чтоб послы не возмущались, краснолицы,—я советую с названьями гостиниц разобраться наконец по всей столице. Есть названия, которых нам не надо. Прогуляюсь по Садовой—и прикину: я не против, разумеется, «Белграда», но приглядываюсь искоса к «Пекину». Всюду происки и козни, где ни шастай. Мы расслабились, работу запустивши. Мне не нравится на станции «Варшавской». Каракасская—звучит куда красивше! Надавать бы всем врагам ременной пряжкой, чтоб не прятали язвительность под маской! Почему-то мне икается на «Пражской. Может, следует назвать ее Хамасской? Вы поймите, дорогие, тут не прихоть. Ведь названья—это лозунги и знамя! «Баррикадная»—одна, а надо три хоть. Чтобы поняли, мерзавцы, чтобы знали!

Понт шумит за темной изгородью пиний. Пахнет в воздухе вторым Аустерлицем. Весь от преданности красно-бело-синий, я присматриваюсь к улицам и лицам. Не с названьями решается вопрос там, враг прожорливый засел со всех сторон там… Вы мне скажете, что волны с перехлестом? Да. Но как без перехлеста, если с понтом?!

* Музыкальный инструмент.