Социальная функция оранжевых шарфиков
10/14/2008 | Гюльчатай
Мне представляется такая "усредненно-политическая" фабула.
1. Человеку предоставляется для выбора набор будущих главных героев драмы. На этой стадии человек - всего лишь зритель некоего спектакля, о котором он - в массе своей - думает, что спектакль происходит "перед ним", в безопасном отдалении, на сцене. Идет знакомство с завязкой в целях осуществления дальнейшего отождествления с героями.
2. По ходу движения драма начинает взывать к "самым интимным" механизмам самоидентификации зрителя, зритель определяется с объектом отождествления. Этот объект - сценическая персона, маска. Зритель сопереживает и сострадает персоне (сострадать идеологии или расчету невозможно).
3. Конфликт создан, отождествление зрителя случилось. Поезд набирает обороты.
4. В отличие от действительного театра движение рассматриваемой драмы провоцирует зрителя выйти на сцену и нарушить потенциальную художественность зрелища. Эта провокация носит настолько жесткий характер, что зрители перестают верить в "самостоятельный" ход пьесы (каким бы плохим ни был режиссер). Зрители переживают шок, освобождаясь от псевдохудожественной иллюзии.
Кресла пустуют.
Сцена - полна: на сцене топлятся и старые маски-персоны, и новые действующие лица, бывшие зрители.
Они должны как-то отличать друг друга по персонам, с которыми они отождествляли ранее и отождествляют сейчас свое - теперь уже несценическое - поведение.
Отличают друг друга по повязкам или отсутствием таковых (в ситуации, когда все носят шарфик - быть без шарфика означает уже быть маркированным)
5. На сцене бывшие зрители становятся новыми персонами (надевают маски, смотрят на себя в зеркала), борются друг с другом, рассуждают о драматическом конфликте, который их вывел на сцену, аргументируют, дерутся, оказываются выброшенными обратно в бывший зрительский зал - в зависимости от случая.
Сцена всех не понесет.
6. Табличка "Exit" в театре горит только на дверях, ведущих в другой театр.
Многие - выходят.
Многие - остаются в этом зрительном зале.
7. Оставшиеся в зрительном зале рефлексируют о случившемся, цепляются за случившиеся с ними идентификации. Этот театр - в отличие от настоящего - не дает никакого освобождения от себя.
Развязки - нет и не будет.
Катарсис не предвидится.
Те, которые оказались в зале пытаются заняться какими-то "делами", которыми они занимались до своего чудесного появления в этом театре.
Те, кто болезненно утрачивает идентификации, переживают это как "разочарование".
Кто-то пытается опять влезть на сцену (у него открылся - как ему кажется - драматический дар). Или - он просто в отчаянии и (действительно!) полагает, что исход драмы не предрешен (и так оно и есть).
Кто-то - напротив спихивается с рампы вниз.
Кто-то - в отчаянии (и есть от чего: говорить не о чем, все потеряно)
=============
Внимание, вопросы.
а) каким функциональным целям служит самоотождествление с масками на сцене (или становление такой маской)?
б) в чем принципиальное отличие "более тонких" театроведов, объясняющих свои действия (свою жизнь) тем, что они обеспокоены не персонами на сцене самими по себе, а "комфортом в зрительском зале" и самим существованием зрительского зала - итак, в чем их принципиальное отличие от рядовых смертных?
1. Человеку предоставляется для выбора набор будущих главных героев драмы. На этой стадии человек - всего лишь зритель некоего спектакля, о котором он - в массе своей - думает, что спектакль происходит "перед ним", в безопасном отдалении, на сцене. Идет знакомство с завязкой в целях осуществления дальнейшего отождествления с героями.
2. По ходу движения драма начинает взывать к "самым интимным" механизмам самоидентификации зрителя, зритель определяется с объектом отождествления. Этот объект - сценическая персона, маска. Зритель сопереживает и сострадает персоне (сострадать идеологии или расчету невозможно).
3. Конфликт создан, отождествление зрителя случилось. Поезд набирает обороты.
4. В отличие от действительного театра движение рассматриваемой драмы провоцирует зрителя выйти на сцену и нарушить потенциальную художественность зрелища. Эта провокация носит настолько жесткий характер, что зрители перестают верить в "самостоятельный" ход пьесы (каким бы плохим ни был режиссер). Зрители переживают шок, освобождаясь от псевдохудожественной иллюзии.
Кресла пустуют.
Сцена - полна: на сцене топлятся и старые маски-персоны, и новые действующие лица, бывшие зрители.
Они должны как-то отличать друг друга по персонам, с которыми они отождествляли ранее и отождествляют сейчас свое - теперь уже несценическое - поведение.
Отличают друг друга по повязкам или отсутствием таковых (в ситуации, когда все носят шарфик - быть без шарфика означает уже быть маркированным)
5. На сцене бывшие зрители становятся новыми персонами (надевают маски, смотрят на себя в зеркала), борются друг с другом, рассуждают о драматическом конфликте, который их вывел на сцену, аргументируют, дерутся, оказываются выброшенными обратно в бывший зрительский зал - в зависимости от случая.
Сцена всех не понесет.
6. Табличка "Exit" в театре горит только на дверях, ведущих в другой театр.
Многие - выходят.
Многие - остаются в этом зрительном зале.
7. Оставшиеся в зрительном зале рефлексируют о случившемся, цепляются за случившиеся с ними идентификации. Этот театр - в отличие от настоящего - не дает никакого освобождения от себя.
Развязки - нет и не будет.
Катарсис не предвидится.
Те, которые оказались в зале пытаются заняться какими-то "делами", которыми они занимались до своего чудесного появления в этом театре.
Те, кто болезненно утрачивает идентификации, переживают это как "разочарование".
Кто-то пытается опять влезть на сцену (у него открылся - как ему кажется - драматический дар). Или - он просто в отчаянии и (действительно!) полагает, что исход драмы не предрешен (и так оно и есть).
Кто-то - напротив спихивается с рампы вниз.
Кто-то - в отчаянии (и есть от чего: говорить не о чем, все потеряно)
=============
Внимание, вопросы.
а) каким функциональным целям служит самоотождествление с масками на сцене (или становление такой маской)?
б) в чем принципиальное отличие "более тонких" театроведов, объясняющих свои действия (свою жизнь) тем, что они обеспокоены не персонами на сцене самими по себе, а "комфортом в зрительском зале" и самим существованием зрительского зала - итак, в чем их принципиальное отличие от рядовых смертных?