09/01/2009 | Автандил Цуладзе

Мы не знаем общества, в котором живем.
Ю. Андропов

В недавней публикации Юлии Латыниной был выдвинут тезис о том, что «когда экономики нет, власти поможет только война». Это тот редкий случай, когда критик власти невольно с ней солидаризуется. В определенных кругах правящей элиты действительно полагают, что война способна отвлечь внимание россиян от кризиса и сплотить их вокруг режима. Война рассматривается сугубо в пиаровском смысле, и с этой точки зрения неважно, с кем воевать — хоть с Буркина Фасо. Однако особенность нынешней ситуации заключается в том, что война не поможет режиму, а скорее наоборот — добьет его окончательно. Аналогия с первыми годами Путина во власти («мочилово в сортире» и проч.) уже не сработает. Но именно на аналогии и держится подобная аргументация. Между тем, ситуация тогда и сейчас принципиально различаются по нескольким параметрам: состоянию политической системы и общества, ситуации в экономике, международной обстановке.

Политическая система

Большинство критиков склонно демонизировать «кагэбэшника» Путина, якобы все решающего единолично, и нынешнюю систему как некий монолит власти, полностью контролирующей общество. Это мифологическое представление, в основе которого лежит «миф о КГБ», сформировавшийся в годы советской власти. Тогда был создан образ этой организации как «всевидящего ока», контролирующего каждый шаг советских граждан. Сохранившаяся до наших дней фраза «это не телефонный разговор» — рудимент представлений о том, что КГБ всех прослушивает и за всеми следит. На практике это было не так. Миф о КГБ создавался целенаправленно, чтобы держать людей в страхе. Общество контролировал в большей степени Страх перед КГБ, чем сама спецслужба. Эта технология успешно применяется сегодня для создания образа «Путина всемогущего», опирающегося на тайную власть «чекистов».

В реальности же нынешняя политическая система крайне неустойчива, управляемость ее день ото дня падает, а тенденции к саморазрушению становятся все отчетливей. Связано это с несколькими факторами.

Прежде всего, не удалось решить т.н. проблему-2008 — проблему передачи власти от президента Путина к его «преемнику». То, что выдвиженец Путина Медведев победил на выборах, вовсе не свидетельствует об удачном исходе проекта «преемник». Главным условием успешности проекта было сохранение шаткого баланса сил между соперничающими властными кланами. Если Путин и был в чем-то эффективен как президент, то это в умении поддерживать баланс сил между очень разнородными частями правящей элиты. Задача проекта состояла в том, чтобы в идеале место Путина занял его политический двойник, способный удерживать систему в состоянии баланса, не снижая при этом ее эффективности. Однако для того чтобы «двойник» стал таким же авторитетным, как Путин, на этапе «раскрутки» ему нужно было предоставить максимальную свободу действий. Медведев же, вплоть до официального провозглашения «преемником», не воспринимался как авторитетная и самостоятельная фигура ни в обществе, ни в элитах. Путин не смог, как в свое время Ельцин, отойти в сторону и дать возможность «раскрутиться» Медведеву. Это означало бы уход на пенсию, а у Путина такого желания не было и нет до сих пор. В результате вместо смены одного сильного президента другим получилась совершенно другая конфигурация: слабый, декоративный президент при сильном неформальном лидере. Эта конструкция привела к нескольким опасным для системы в целом последствиям:

1. Институт президентства оказался дискредитирован в глазах общества, элит и даже на международном уровне. Если вспомнить какие усилия пришлось приложить самому Путину, чтобы восстановить доверие к этому институту, укрепить его, поднять авторитет президентской власти, которая играла роль стержня всей политической системы, то остается только удивляться тому, что тот же самый человек разрушает плоды трудов своих («работы на галерах») с энтузиазмом и азартным блеском в глазах. Путин решает таким образом задачу собственного политического выживания, но при этом основательно дестабилизирует саму систему. Бывший охранитель системы выступает в роли ее разрушителя. В этом смысле Путин — главный оппозиционер в стране.

2. Раздвоение власти привело к раздвоению «вертикали». Кремль и Белый дом являются конкурирующими «верхушками» двух властных «пирамид». (Сразу отметим, что тандемократы могут сохранять друг с другом самые теплые дружеские отношения. Но это роли не играет — у системы свои законы.) Бюрократическая система в силу своей природы не отличается эффективностью. Основа стабильности работы этой системы — четко выстроенная иерархия. Вопросов, кто кого главнее и кто кому должен подчиняться, возникать не должно. Когда такие вопросы возникают, система начинает крутиться на холостом ходу. Не случайно коррупционные явления в системе возрастают — чиновничий класс нервничает и спешит решить свои сугубо шкурные проблемы, поскольку уверенности в сохранении своих позиций нет ни у кого.

3. Сменилась основа легитимности власти. До 2008 года формальный статус Путина (президент) играл решающую роль. Авторитарная или демократическая была власть — в данном случае было не принципиально. Можно описать президентство Путина как «выборное самодержавие» (термин Л. Шевцовой). Важны основы легитимности власти — народ выбирает самодержца, и он правит от имени народа. Медведев избран, но не правит. Правит неформальный глава государства. Это означает, что вся система формальной власти, вся бюрократическая «вертикаль», для укрепления которой было наломано столько дров, заняла подчиненное положение в отношении скрытой от общества системы неформальных отношений, «тайной власти», подмявшей под себя власть официальную. Неформальную власть всегда возглавляет вожак, вождь. Именно с этим связаны резкие перемены в имидже Путина. Он позиционируется как вождь, предводитель, а не «чиновник № 1», как он сам себя называл в годы президентства. В свою очередь, легитимность, основанная на вождизме, неизбежно влечет за собой такие «технологические ходы», как беспрестанный поиск внутренних и внешних «врагов», поскольку борьба с «врагами» — главное и по сути единственное оправдание власти вождя в современном обществе. Вождизм нуждается в постоянных войнах (реальных либо виртуальных). Путин вновь выступает в роли собственного антипода. Долгое время он олицетворял собой идею «стабильности». Теперь он выступает в роли дестабилизатора общества, разрушителя выстроенного им же элитного консенсуса. Путин демонтирует власть бюрократии и делает это очень эффективно. Либералы должны, по идее, громко ему аплодировать.

4. От представительной модели демократии (со всеми поправками на авторитаризм и проч.) за год-полтора страна перешла к модели прямой демократии. Есть вождь, и есть поддерживающий его народ. Формальные институты власти оказались полностью не у дел. Модель прямой демократии крайне опасна, поскольку органы представительства были придуманы не просто так. Воля большинства далеко не всегда является благом. В кризисных ситуациях, в условиях ухудшения социально-экономического положения общество может легко превратиться в толпу, в которой доминируют примитивные и далеко не вегетарианские инстинкты. Опыт Веймарской Германии — ярчайший тому пример. Прямая демократия превращается в охлократию, т.е. власть толпы. А власть толпы — это тираническая власть. Но сама толпа править не может. Поэтому охлократия, как правило, сменяется тиранией. Россия вплотную подошла к опасной черте. И пока нет оснований говорить, что она эту черту не перейдет.

5. Следствием перехода к модели прямой демократии является кризис лидерства в стране. Лидер — это не тот, у кого самый высокий рейтинг. Политический лидер — это человек, который умеет обозначать цели и задачи, стоящие перед страной, и способен вести страну к достижению поставленных целей. Причем подчас лидеру приходится идти против общественного мнения. Общество далеко не всегда осознает, что является для него благом, а что нет. По этому поводу Р. Никсон в своей знаменитой речи «Молчаливое большинство» говорил: «Лидер должен обладать волей делать непопулярные шаги, когда они необходимы… И когда он находит необходимым делать непопулярные шаги, он обязан объяснить это людям, заручиться их поддержкой и добиться у них одобрения». Лидеров, способных пойти при необходимости против общественного запроса, среди правящей верхушки сегодня нет. И Путин, и Медведев являются заложниками собственного популизма. Будучи президентом, Путин после истории с монетизацией льгот отказался от целого пакета запланированных реформ, чтобы не подорвать свой рейтинг. По идее, непопулярные реформы должен был осуществить Медведев, но кризис внес свои коррективы в эти планы. В отсутствие лидера страна оказалась во власти иррациональных импульсов, исходящих, прежде всего, снизу. Российское общественное сознание лишено каких-либо ценностных и идеологических ориентиров. Поэтому бал правят коллективное бессознательное, иррациональные страхи и фобии. Общество дичает и погружается в примитивное состояние. Путин весьма точно и адекватно отражает эти метания бессознательного. По его поведению можно судить о том, как далеко зашло дело. Но изменить он ничего не сможет. Он всегда плывет только по течению, он зеркало процесса, а не его творец.

6. Кризис лидерства неизбежно порождает общий системный кризис, одним из главных следствий которого является отсутствие стратегических целей развития страны и способов их достижения. Раздвоение «вертикали» и смена оснований легитимности власти привели к разбалансированию системы принятия политических решений. Система перешла в «ручной», он же аварийный, режим управления. Но системы такого порядка долго не могут находиться на «ручном» управлении. Нынешнее время можно с полным основанием назвать периодом «волюнтаризма». Метания Хрущева, пытавшегося адаптировать политическую систему к послесталинским реалиям, имели похожую природу. Тогда тоже ставка делалась на популизм, и дело едва не кончилось ядерной войной. История России в очередной раз сделала круг и повторяется на новом витке «спирали» общественного развития. Вся эта круговерть, в свою очередь, связана с нерешенностью ряда проблем, приводящих к воспроизводству прежних ошибок.

Прежде всего, это отсутствие механизма мирной ротации элит. Демократизация России, в теории, должна была привести к запуску подобного механизма. Но этого не произошло в силу целого ряда причин. Модель «преемственности власти», основным идеологом которой в свое время был Б. Березовский, предусматривает сохранение «старой» элиты у власти любыми путями. Прежде всего с помощью политических технологий.

Отсутствие механизма ротации элит через легитимные процедуры, выхолащивание институтов демократии ведут к тому, что элитная борьба переходит в режим подковерной борьбы в византийском стиле. Элиты и контрэлиты ведут войну на уничтожение. Победитель получает все, проигравший теряет все. Поэтому в ситуации нестабильности возможны любые повороты: государственный переворот, развязывание новой войны, войны компроматов, аресты представителей конкурирующего лагеря и т.д. Систему трясет до тех пор, пока победитель не закрепит на какое-то время за собой власть и не «зачистит» конкурентов. Это называется «стабильностью».

Другим системным пороком является нелегитимность собственности. Любой собственник может быть «зачищен» по произволу властей, уверенности в завтрашнем дне нет ни у кого. Поэтому российский бизнес носит спекулятивный характер, нацелен на получение больших и высоких прибылей, которые выводятся в безопасные офшоры. Никаких стратегических задач внутри страны бизнес перед собой не ставит. Такой бизнес не может быть надежной опорой ни для государства, ни для общества. В период экономического кризиса в особенности.

Провал проекта «преемник-2008» вновь обострил проблему нелегимности властных институтов. Пока легитимен только «вождь». Но это весьма шаткая опора для государства, претендующего на серьезную роль в мире.

Подытоживая анализ проблем политической системы можно сказать, что последняя вступила в фазу полураспада. Крах системы отодвигается с помощью пиара, но, поскольку ни одна системная проблема не решается, ситуация становится все опаснее и непредсказуемее.

Могут ли затеять очередную войнушку, чтобы предотвратить распад системы? Да, могут. Но это не спасет, а добьет систему, поскольку любая война в современном мире требует больших ресурсов. Военная кампания — лишь часть современной войны. Информационная, политическая, экономическая составляющие являются не менее, а, в конечном счете, даже более значимыми. У системы в нынешнем ее состоянии нет ресурсов для ведения войны. Война не поможет.

(Продолжение следует)