02/20/2005 | Kharkiv2

Сергей Жадан на Баррикадеё
Алена Соколинская
МГ "Объектив"

Этой зимой культурная жизнь города, можно сказать, бьет ключом. То ли глобальное потепление труднообъяснимым образом привело к всплеску творческой активности, то ли процессы, долго бродившие и вызревавшие в глубинах коллективного бессознательного, вышли таки наружу. Но ясно одно: Харьков находится в стадии духовного оживления и подъема. Каковой факт сам по себе не может не радовать. Концерты и сейшены, художественные выставки, театральные новинки — эти события и не удивляют уже искушенных арт-потребителей. Вдобавок к этому недавно случилось два события в литературной жизни города, впечатляющих даже на фоне общего ренессанса. Однако обо всем по порядку.

Остання Барикада — «...в Харькове есть украинская творческая жизнь»

А начать мне бы хотелось с того, что в Харькове есть теперь литературное кафе. Или арт-кафе. Или — артистический клуб, как называет его сам автор и воплотитель идеи Олесь Доний. «Остання Барикада» — это место, где прямо у входа заявлено: «Тут розмовляють українською» (правда, организаторы утверждают, что это требование — только для работников кафе. Посетители же могут говорить на любом языке мира). Очень уютное и стильное место, выполненное в лучших традициях андеграунда. И предполагается, что творцы художественного слова теперь смогут встретиться здесь со своими читателями, слушателями, почитателями — воплощенная мечта для обеих сторон. Увидев Олеся, решаю побеседовать с ним — хочется узнать, как рождаются такие проекты, откуда приходят идеи, и как они превращаются в завораживающие панно на теплых стенах, в мягкий свет и живописные кучки необычно одетых, раскрепощенных и веселых людей за столиками. Олесь Доний охотно отвечает на мои вопросы. Видно, что ему самому нравится атмосфера в его клубе — именно так он все и задумывал.

— А когда состоялось открытие «Баррикады»?


— Мы открылись две недели назад (беседуем мы 20 января).

— Странно, что не было широкой рекламы.

— У нас и без рекламы в первый же день был аншлаг. Об этом проекте стало известно по всему городу еще до его завершения. Здесь этот клуб очень актуален, потому что в Харькове есть украинская творческая жизнь — она есть далеко не в каждом большом городе. К примеру, в Киеве подобный артистический клуб с таким же названием был открыт еще в 2000 году, но потом закрыт и до сих пор не работает. И теперь в Харькове получилось открыть раньше, быстрее нашлись заинтересованные люди.

— Скажи, откуда взялась идея подобного творческого заведения? Твоя?


— Саму идею арт-клубов я почерпнул в Америке 10 лет назад. Мысль такова, что существует сеть арт-кафе, и одни и те же литераторы и музыканты с одним и тем же репертуаром ездят по разным городам и выступают в этих кафе. Поэты, музыканты, художники. И вот сама форма мне очень понравилась, и я решил, что удачно будет ее совместить с идеей национального украинского искусства.

Если бы у всех так получалось — увидел, понравилось, сделал! — думала я, удивляясь. До этого, как оказалось, Олесь был депутатом Киевского совета, занимался политической и культурной жизнью, выпускал ежемесячный литературный журнал, выпустил пять книг. Сам он это называет деятельностью на грани политики и искусства. И вот как один из результатов — этот клуб. В который мы пришли, собственно, чтобы...

И вот теперь — о втором событии этой зимы.


Сергей Жадан: «Я ніколи не буду думати про те, що все могло бути інакше»

Полагаю, не ошибусь, если скажу, что выход книги Сергея Жадана «Депеш Мод» стал одним из самых ярких и значительных литературных событий прошлого года не только для Харькова, но и для всей Украины. Не стану говорить о том, что при прочтении возникло множество аллюзий (к примеру, сюжетные линии напоминают нашумевший несколько лет назад роман — лауреат премии «Дебют» «Больше Бена», о панковских скитаниях московских подонков по Лондону). О перекликании романа Жадана с лучшими образцами мировой прозы достаточно много говорил Павло Загребельный, написавший восхищенное послесловие. Роман я прочитала на одном дыхании, погрузившись в дух девяностых, в перипетии чужой жизни и в собственные ощущения того времени. Удивительно смотреть на мир чужими внимательными и ироничными глазами, тем более что при этом бродишь по улицам собственного города. Особенно рельефно вырисовался «Город Солнца» — город в городе, поселение цыган («ромов») в Харькове. Один небольшой штрих — и город оживает, приходит в движение. Таких штрихов в романе немало. Или проповедь преподобного Джонсона-и-Джонсона с «синхронным» переводом — я каталась по полу от смеха (кто не помнит толпы нагрянувших к нам миссионеров и их странноватых переводчиков?), или вот загульные деньки генеральской дочки Маруси (детки-мажоры — незабываемые цветы совка), радиопередача о Депеш Мод — реальность абсурда. Смешное рядом со страшным. И еще — язык. Живой и пульсирующий украинский — откуда у харьковского автора такой? Ответ я получила незамедлительно. Поскольку именно поэтому я и пришла в арт-кафе — чтобы послушать Сергея Жадана и побеседовать с ним.

Сергей оказался подвижным молодым человеком, с живым взглядом, острыми чертами лица и длинным хаером, завязанным в хвост. Выглядит совершенно юным, хотя ему исполнилось тридцать в прошлом году.

А говорили мы с Сергеем о следующем.

— У меня было впечатление, что ирония в «Депеш Мод» перекликается с настроем Подеревянского.

— Неправильное впечатление. Я ничего похожего не вижу. (Почему-то вопрос о сходстве с кем-то оказался ему неприятен.)

— Насколько автобиографичны события романа?

— Стопроцентно автобиографично. То есть — все описанные события автобиографичны, но возможно несколько смиксованы. Некоторые из них в жизни происходили в другом порядке. Что же до персонажей — да, конечно, реальные лица.

— А чем вы занимаетесь?

— Я доцент Харьковского педагогического университета. Специальность — украинская литература. Я заканчивал украинско-немецкую филологию в 1996 году в педагогическом университете. Там я поступил в аспирантуру, там же защитил кандидатскую, там же сейчас и работаю. (И действительно — начитанность и образование просматривается явно в романе, как голос за кадром.)

— Какую музыку вы обычно слушаете?

— Все подряд. Я люблю разную музыку — начиная с классики и заканчивая хеви метал. Это может быть Брегович, а может быть AC/DC. У меня очень широкий спектр музыкальных пристрастий.

— Я была на встрече с Андруховичем, которую вы вели. Мне представили вас как лидера Поры (об этом мне с полной уверенностью говорили студенты журналистского факультета).

— Я в Поре? Нет, я не принадлежу никаким партиям, я внепартийный. То есть я дружу с Порой, но не являюсь их членом.

— «Депеш мод» написан на прекрасном украинском. Вообще для Харькова, который все же русскоязычный город, удивительно появление украиноязычного писателя.

— А я не из Харькова — я из Луганской области. Хороший украинский у меня потому, что я профессиональный филолог. Это моя работа. Хотя там, откуда я родом, все говорят на украинском — но не на грамотном, не на чистом.

— А родители ваши — они читали ваши произведения? Как они их воспринимают — принимают? Ругают?

— Нет, они, конечно, очень гордятся своим сыном, они коллекционируют все мои книги, но я не думаю, что они читают. Они нормальные здоровые люди вообще.

— То есть у них, получается, нет какой-то негативной реакции на стеб и мат в ваших произведениях? Нет непонимания?

— Нет, реакции такой нет. Единственное, что, если я выступаю в средствах массовой информации за легализацию марихуаны, например, или вытворяю подобные вещи — тогда они обижаются. Они говорят — не делай этого, а я это делаю.

— А вы выступаете за принятие законодательных актов, чтобы разрешить продажу и употребление марихуаны? Об этом не было известно.

— Насколько я знаю, есть партия «Райдуга», которая собирается проводить всеукраинский референдум, и они даже просили меня подключиться и помочь, но я не знаю, насколько это реально сейчас на Украине.

— Скажите, а вообще вас много критикуют по поводу употребления ненормативной лексики?

— Да, много нападают — в издательства, в журналы, которые меня публикуют, пишут письма. Просят больше меня не печатать.

— Литературные пристрастия? Что любите?

— Я люблю немецкую литературу, немецкую поэзию классическую. Новалеса, Шиллера, Гейне, Айкендорфа.


«...просування щільним і твердим повітрям...»
Беседуя с Жаданом, понимаю, что не бывает людей совсем однозначных. Но есть — совсем неоднозначные. И хотя, вот говорим же мы о ком-то: это — хороший человек, а это — плохой, а тот, скажем, злой, а тот — вообще без царя в голове. То есть существуют системы координат и общечеловеческие критерии. Но незаурядных людей сложно вписать в обычные системы.

Скажем, когда писатель легко жонглирует ненормативной лексикой («А чого ж ти так нах*ячився?», «Стоїть якийсь притирок з кейсом, п**дить тут», «Ти що — **бнувся? — ображається Вася. — Що ти несеш?», «Я не розумію, — кажу я крізь сон, — чому все-таки перманентний пох*їзм?») — как к этому отнестись? Но ведь мы же говорим так? У Жадана это звучит совершенно органично.

Или — может ли сознательный творец, властитель дум, выступать за легализацию наркотиков? Однако многие авторитетные умы пропагандировали наркотики — достаточно вспомнить Олдоса Хакали с его «Дверями восприятия». Думаю, для Сергея Жадана подобные высказывания — более чем эпатаж.

Жадан производит впечатление человека, который очень желает выделиться из массы людей, нарушить установленный для него кем-то ход вещей и сказать свое слово — при этом он имеет для этого достаточно оснований. Одно из таких оснований — несомненный талант. И необычное видение обычных вещей. К тому же — постоянная готовность прикольнуться. Он с серьезным видом может отморозить что-нибудь неожиданное, вроде: «Я думаю, что с президентом Ющенко мы добьемся разрешения легких наркотиков! Для этого мы его и выбирали! Ющенко — продвинутый чувак!» «А ты же говорил, что собираешься быть к нему в оппозиции?» «Ну да, я всегда буду в оппозиции к действующей власти. Быть в оппозиции к нынешней власти — этим можно гордиться». Иногда противоречит себе, но каким-то образом это вписывается логически в его образ. Говорит, что семья — это неправильно, что люди не должны связывать себя подобными узами. А мне сразу вспоминаются его тоскливые размышления в романе, когда он желает, чтобы его усыновил хоть кто-нибудь, хочет любви и семьи — хотя, может, он не согласен со своим же героем? (Хотя сам же говорил — автобиографично.)

Подобные детали образа нового украинского писателя принимают завершенную форму, если рассмотреть их через призму его же размышлений:

«Я ніколи не буду думати про те, що все могло бути інакше, що все залежало від мене і було в моїх руках, що це насправді я формував свій шлях і правив обставини навколо себе, ось про це я не подумаю ніколи в житті. Все могло бути лише так, так і ніяк інакше, та навіть так — воно могло й не бути, велике щастя, що все відбулося бодай якось... адже, кажучи відверто, я навіть на це не розраховував...» «... і саме через це мені не соромно за жоден із моїх вчинків, хоча там і вчинків як таких не було, було просування щільним і твердим повітрям, намагання протиснутися крізь нього... без жодної мети, без жодного бажання, без жодного сумніву, без жодної надії на успіх».

Литераторы — это люди, изменяющие если не мир, то мировосприятие. И представление Жадана о себе как о человеке, пытающемся выжить, поражает, но объясняет многое. Хотя, возможно, автор легко отстранится от свого лирического героя и в очередной раз скажет, что эти мысли не имеют ничего общего с ним настоящим?

При всей противоречивости концепций и мировосприятия Сергея Жадана ясно одно: в украинской литературе произошло явление. Произошло в Харькове. На наших глазах. Можем поздравить себя с тем, что мы сможем читать и слушать Сергея Жадана.


Для справки

Сергій Жадан народився 23 серпня 1974 р. на Луганщині. Закінчив Харківський педагогічний університет. Поет, прозаїк, есеїст, перекладач. Автор поетичних збірників: «Цитатник» (1995, Київ), «Генерал Юда» (1995, Київ), «Пепсі» (1998, Харків), «the very very best poems, psychodelic stories of fighting and other bullshit (вибрані поезії 1992-2000)» (2000, Донецьк), «Балади про війну і відбудову» (2001, Львів), «Історія культури початку століття» (2003), «Біг Мак» (2003), «Депеш Мод»(2004). Перекладає з німецької, білоруської та російської мов. Власні тексти перекладались німецькою, англійською, польською, сербською, хорватською, литовською, білоруською, російською, вірменською мовами.