Відповіді

• 2003.05.19 | Ромульдычу посвящается...

  как это было (на примере станицы Полтавской) - 2

  Политическим документом, давшим толчок волне беззакония, послужило Постановление ЦК ВКП (б) и СНК СССР о хлебозаготовках на Украине, Северном Кавказе и в Западной области от 14 декабря 1932 г., предписывавшее «выселить в кратчайший срок в северные области СССР из станицы Полтавской (Северный Кавказ), как наиболее контрреволюционной, всех жителей», «немедленно перевести на Северном Кавказе делопроизводство советских и кооперативных органов «украинизированных» районов, а также все издающиеся газеты и журналы с украинского языка на русский язык», «подготовить и к осени перевести преподавание в школах на русский язык», «обязать крайком и крайисполком срочно проверить и улучшить состав работников школ в «украинизированных» районах». Не случайно в первую очередь выселялась станица Полтавская - второй по значению после Краснодара украинский культурный центр на Кубани. Там работал Всероссийский украинский педтехникум, действовал крепкий литературный кружок, издавалось украинская газета. Ответственными за проведение акции назначались Ягода, Гамарник, Шеболдаев и Евдокимов.
  
  Присутствие во главе списка «железного наркома» означало ускорённые «темпы, обязательное перевыполнение планов (вместо одной выселили полтора десятка станиц), действие объединенными сплоченными усилиями партийного аппарата и карательных органов. Уже 26 декабря 1932 г. президиум Северо-Кавказского крайисполкома принял постановление «Об украинизации», в котором разъяснялось, что украинизация ряда районов и станиц «служит легальной формой классовому врагу для организации сопротивления мероприятиям Советской власти и создания под этим прикрытием контрреволюционных организаций». «Разукраинизацию» кубанской литературы предполагалось провести в трехдневный срок («перевести все украинизированные газеты на русский язык, а также листовки, брошюры, стенгазеты, многотиражки и прочую литературу, выходившую на украинском языке, и в дальнейшем издавать их на русском языке»).
  
  Весной и летом 1933 г. на задворках станичных и городских библиотек запылали костры из украинских книг. В костер полетели сочинения Т. Шевченко, И. Франко, Л. Украинки, книги местных украиноязычных писателей. Один из современников, впоследствии репрессированный директор Уманского (Ленинградского) педучилища И.Л. Полежаев, записал в своем дневнике, как он пожалел и спас от костра зачитанный томик «Кобзаря», незаметно спрятав его от инквизиторов за пазухой. Разгар репрессий совпал и с началом на Кубани искусственно организованного голода, унесшего жизни нескольких сот тысяч наших земляков, так что о каком-нибудь сопротивлении новым инициативам партии не могло быть и речи. Без особых проблем закрыли около двадцати украинских газет и журналов, распустили украинскую секцию писательской организации, прекратили радиовещание на украинском языке. А затем начался оперативный поиск тех самых «организаторов сопротивления мероприятиям Советской власти», которые не замедлили «обнаружиться» среди преподавателей Северо-Кавказского украинского пединститута им. М. Скрыпника в г. Краснодаре, преподавателей и студентов украинского отделения рабфака им. Ильича, украинских педтехникумов, учителей 240 подвергнувшихся тотальному разгрому украинских школ, в среде писателей, журналистов и прочей творческой интеллигенции Краснодара.
  
  
  
  ..."Замечательную инициативу в 1932 и 1933 годах проявили воины, уволенные в запас из пограничного округа. Они изъявили желание поселиться в станице Полтавской на Кубани. Бывшие пограничники организовали колхоз «Чекист-пограничник». А сама станица Полтавская была переименована в Красноармейскую.
  Нельзя обойти молчанием ту большую помощь, которую оказывали воинам местные жители, считавшие своим первым долгом помогать пограничникам в охране границы".
  История Краснознаменного Северо-Кавказского регионального управления Пограничной службы Российской Федерации
  http://www.skru.stavkray.ru/istoria.htm
  
  
  
  Н.С.ТАРХОВА
  Участие Красной Армии в заселении станицы Полтавской зимой 1932/1933 г.
  (по материалам РГВА)
  (скорочено)
  
  ...Участие Красной Армии в проведении политики коллективизации наиболее активно проявилось в другом направлении - в создании красноармейских колхозов. Как правило, эти колхозы создавались в районах пограничной полосы. Первые колхозы появились в 1928-1929 гг. на Дальнем Востоке, в последующие годы они стали создаваться и в других пограничных регионах, в том числе и на Кубани. Пожалуй, только на Кубани созданию красноармейских колхозов предшествовали трагические события - выселение из станиц местного населения. Особое место среди станиц, подвергнувшихся этому акту насилия, занимает станица Полтавская.
  За несколько лет до этого события - в 1929 г. было проведено обследование- приграничных районов Кубани с описанием "маршрутов", включающих описание станиц. Сохранившиеся в материалах оперативного управления штаба РККА документы позволяют воссоздать образ кубанских станиц, не подвергнувшихся еще насилию...
  Кратко была дана и политическая характеристика станицы: "Общее настроение маломощного середняка и бедняка в связи с неурожаем натянутое, но все же политические благонадежное. Красное партизанство было развито сильно - настроение хорошее. Настроение зажиточных середняков и кулаков антисоветское. Основная масса - политически благонадежная". [2].
  Однако вернемся к событиям декабря 1932 года. После принятия постановления Центра и краевой власти о занесении станицы на "черную доску", а впоследствии и выселении ее населения 20 декабря 1932 г. Реввоенсоветом Союза за подписью зам. наркома обороны М.Н.Тухачевского была принята секретная директива за № 97299 о порядке вербовки, отбора и отправки красноармейцев в станицу Полтавскую [3]. О степени секретности этой директивы можно судить по имеющейся на ней надписи: "Подлежит возврату в секретариат ПУ РККА". Директива имела 12 пунктов. Основными требованиями при вербовке являлись добровольность, тщательный индивидуальный отбор, политическая преданность, дисциплинированность. При этом указывалось, что отбор должен проводиться из числа "добросовестных колхозников, хозяйства которых находятся на неудобных землях и в условиях малоземелья". Уроженцы Северного Кавказа и Украины вербовке не подлежали. Вербовка шла из числа демобилизующихся красноармейцев 1908 г.р., а также из числа оставшихся на сверхсрочную службу Кроме того, разрешалось вербовать из призыва 1931 года, т.е. 1909 г.р. с досрочным увольнением в долгосрочный отпуск. В составе завербованных должно было быть не менее 40% "тщательно проверенных" членов и кандидатов партии и 20% комсомольцев Политорганам предписывалось разъяснять завербованным цель их переселения, а также "о передаче им в станице Полтавской всех земель, озимых посевов, строений, инвентаря и скота выселенных оттуда" (пункты 2-3). Ответственность за вербовку красноармейцев возлагалась на РВС округа, а также командиров и военкомов (помполитов) частей и соединений. В отборе красноармейцев должны были участвовать особые отделы, являющиеся представителями органов ОГПУ (пункт 4). Следует отметить тот факт, что основная масса демобилизованных в 1932 г к декабрю уже была отпущена по домам. Из 313 тысяч подлежащих увольнению к 15 декабря 1932 г. осталось 63 тысячи человек, (лист 229). Причем по округам, намеченным для проведения вербовки, осталось незначительное количество красноармейцев. Так, по ЛВО было проведено почти 100%-ое увольнение, по ПРИВО -осталось около 150 человек, по БВО -около 1000 человек, по МВО - чуть более 4000 человек, наибольшее число красноармейцев оставалось в пограничных войсках - 20000 человек, (лист 225) Возможно, это свидетельствует об оперативности принятых в Центре решений, а также о том, что военное командование не было заранее проинформировано о намечаемых Центром действиях Согласно директиве, операция по вербовке и перевозке красноармейцев должна была быть завершена к 10 января 1933 г (пункт 5). Отправка завербованных должна была производиться по мере их накопления - отдельными партиями 35-40 человек и обязательно в сопровождении старшего командного и политического состава. Отправка семей завербованных красноармейцев поручалась райвоенкоматам совместно с ОГПУ. Завербованные красноармейцы обеспечивались обмундированием 1-го срока носки, продовольствием на весь путь следования с запасом на 7 суток (хлеб, консервы, чай, сахар). При этом все эти мероприятия, включая и отправку домашнего имущества, и детское питание в дороге, осуществлялись бесплатно (пункты 6-8). Вербовка и отправка осуществлялась без освещения в печати (пункт 12), завербованным также не полагалось говорить в пути следования, куда они направляются. На узловых станциях предписывалось организовать постоянное дежурство для поверки прохождения вагонов и организации необходимой помощи. Ход и результаты вербовки и перевозки освещались в периодических оперативных сводках, которые каждые 3 дня сообщались в Главное управление РККА (пункты 9, 11). Таковы были условия проведения этого специального правительственного задания. Нередко и в документах оно проходило под грифом "особое задание".
  Число округов, по которым проводилась вербовка красноармейцев, было ограничено. Право выполнения правительственного задания было предоставлено пяти округам: Московскому, Ленинградскому, Белорусскому, Украинскому и Приволжскому. Кроме того, к осуществлению задания были привлечены и войска ОГПУ. Наряды по округам распределялись: МВО - 350, ЛВО -350, БВО - 350, УВО -250, ПриВО - 200, войска ОГПУ - 1050 чел. (лист 17). С завербованными красноармейцами проводилась соответствующая идеологическая работа. Так, например, были проведены беседы об экономике Северо-Кавказского края, и в частности станицы Полтавской, о роли казаков при царизме и советской власти, о политике партии в вопросах колхозного строительства. Наряду с этим организовывались посещения завербованными сельскохозяйственных музеев, театров, звукового кино. (лист 61 об.). Кроме политического и культурного просвещения, завербованные красноармейцы получали и материальные преимущества - снабжались обмундированием, окладом за январь, плюс на дополнительные расходы по 100 руб., питанием на время пути следования. Все это преследовало одну цель -красноармейцы не должны были усомниться в правильности проведения политики коллективизации и борьбы с кулацким саботажем.
  Донесения политуправлений военных округов свидетельствуют о том, что общие настроения при вербовке красноармейцев были "на достойном идеологическом уровне" - в целом драться за социализм", (лист 218) Однако были и сомнения, и негативные высказывания Так, например, отмечались случаи, когда подавались заявления с целью досрочного ухода из армии "...осточертела эта служба - поедем и мы в колхоз", а далее приписка - из списков завербованных вычеркнут. (лист 21) Среди начсостава можно было встретить такого рода разговоры: "Хитро делают - комсостав не берут, а ведь это отличный случай для демобилизации". (лист 60). В донесениях можно встретить и более негативную реакцию на данные события с оценкой самой политики партии: "Выселение - это аракчеевский прием, и линия партии не верна. Нужно классовое сотрудничество, а вы (т.е. политруки) без всякой критики, как буквоеды, выполняете все, что вам говорят." И другое мнение: "Вот дохозяйничались, теперь хоть военные поселения устраивай, ведь этот колхоз не зря из красноармейцев набирают - это вооруженный отряд, который все будет подавлять. Агитацией не поможешь, теперь силой давай. Я при удобном случае расскажу, что колхоз значит." Напротив этих приводимых высказываний имеется помета зам. нач. ПУ РККА: "Почему не арестован" (лист 6).
  Среди отложившихся в архиве документов политорганов сохранилось несколько уникальных источников, позволяющих узнать мнение завербованных не через призму фискальных и официальных органов, а через живое и непосредственное обращение к родным и близким. Это - письма приехавших в станицу и написавших о своих впечатлениях домой или в свою часть. Автор одного письма красноармеец, пишет: ",..Я попал туда, куда мечтал давно. Вот тут и есть, (как) мне кажется, самая настоящая жизнь... Если пожелаете работать и пить виноградное вино, то просим пожалуйста", (лист 46). А в другом письме (к брату в Осташков) пишет приехавший в станицу родственник завербованного: "Село такое, как наш город, даже еще больше. Земли столь много, что не охватишь и глазом, равно земля черная и никакого удобрения и навоза не требуется." (лист 47). Автор этого письма в восторге не только от полученной земли, но и от полученного хозяйства, о котором он не мог и мечтать в своем городишке: "Квартира хорошая, огород большой, очень хорошие сады. В избе у нас есть русская печь, топим дубовыми дровами... В нашем доме было оставлено 3 стола, койка деревянная, комод для белья, шкафчик для посуды, ... хорошая собака, кошка, скамеек 4 штуки - не такие, как у нас, а лучше много раз, а богов и икон так много, что печки топим." (лист 47) На приведенном письме (его копии) имеется резолюция зам. начальника политического управления РККА: "сохранить как материал для отчета в ЦК." Видимо, благодаря столь явным восторгам это свидетельство прошлого дошло не только до ЦК, но и до потомков.
  Даже на примере этих двух приведенных писем можно составить представление о тех, кто ехал в станицу "строить бесклассовое социалистическое общество" (лист 12). Большинство едущих были малообеспеченные, неимущие, что предусматривалось условиями вербовки. В донесениях политуправления МВО отмечалось, что 75% едущих с 2-3-летним колхозным стажем, из которых значительная часть - бывшие организаторы колхозов, председатели и члены правлений колхозов, бригадиры, причем партийная прослойка составляла 59,1%, а комсомольская - 34,4%. (лист 4-5) Мотивы, побудившие ехать в колхоз, указывались лишь два - 1) сознание политической целесообразности и необходимости и 2) экономические соображения. Последние подразумевали: малоземелье, неудобные земли, плохие постройки или отсутствие таковых. Вот несколько примеров настроений едущих в станицу красноармейцев: "Нам рассказали, что кулаки разложили колхозы... Мы будем зорко глядеть, там еще кое-где в дырках засели кулаки, всех повытравим." Или: "Мы знаем колхозную работу. До Красной Армии тоже в колхозе были. Знаем поганую работу кулака. Нас не возьмешь просто, мы кое-чему научились еще и в Красной Армии..." (лист 12) Переселение красноармейцев в станицу проводилось как "особое задание". Интересно, что выполнение его проходило, с одной стороны, в условиях повышенной секретности, а с другой - с элементами торжественности - на местах считали, что задание партии и правительства необходимо выполнять под звуки духового оркестра, который придавал особый настрой отъезжающим. Этот парадокс - повышенная секретность и торжественность ("излишняя торжественность при проводах эшелона привлекала внимание и постороннюю публику") - отмечается в одном из донесений как недочет работы политорганов (лист 12). А в другом донесении указывалось: "Отмечается сохранение секретности перевозки самими едущими, при общении с посторонними вопросы о станции назначения и о цели перевозки обходятся молчанием", (лист 87 об)
  Для воссоздания социального портрета завербованных не последнее место занимает география их местожительства до призыва в армию. Среди имеющихся документов ни списков завербованных, ни данных о их семьях не сохранилось, хотя известно, что таковые составлялись. Однако недостающие пробелы можно частично восполнить при привлечении сводок об отправке семей красноармейцев. Переселению семей красноармейцев уделялось большое внимание - только с приездом семьи можно было надеяться, что красноармеец будет крепко устраиваться и никуда не уедет. Переездом семей занимались местные органы военного ведомства и ОГПУ. В случае, если семья отказывалась ехать, а такие отказы были, с ними проводилась разъяснительная работа как партийными, так и колхозными органами. Несмотря на проводимую работу, 139 семей все-таки остались на своих местах. Сводки о перевозке семей лаконичны, но они дают хотя бы общую характеристику завербованных красноармейцев по регионам их проживания до службы. Характеристика эта ограничивается лишь такими элементами: место формирования эшелона, число отправляемых вагонов, количество отправляемых семей. К примеру, в одной из сводок приводится такая информация: с территории ЛВО намечалось к отправке 150 семей, из Вятки - 78 (2 вагона), из Вологды - 26; с территории БВО - из Брянска 49 семей; с территории ПриВО - к отправке 218 семей: Казань и Пенза - по 2 вагона, Сызрань - 4, Свердловск - 5, Балашов - 6. В МВО пунктами формирования эшелонов были Глазгов, Горький, Белгород, Валуйки, Становой и др. По МВО количество перевозимых семей завербованных достигало цифры 380. (лист 31) Формировались также эшелоны в Саратове, “Смоленске, Бологом (листы 21, 25). В одном из донесений политуправления МВО говорилось, что большинство завербованных -выходцы из Цетрально-Черноземного района, Московской и Уральской областей с семейным положением два и более членов семейств, (лист 9) В итоговой сводке Главного управления РККА от 9 февраля 1933 г. приводились следующие цифры перевозки семей завербованных: намечалось к перевозке 1016 семей, из них по округам: МВО - 377,ЛВО- 150, ПриВО - 225, БВО - 236, УВО - 28. На данное число в станицу Полтавскую прибыло 315, находилось в пути 420, отказалось 139. (лист 29) Семьям разрешалось везти с собой скот, продукты, зерно, картофель, домашнюю утварь. В дороге силами военной кооперации для красноармейцев было организовано бесплатное питание, а для семей на узловых станциях были организованы горячие обеды ("из 2-х блюд с мясным", "щи на мясном бульоне, шницель"), в ряде случаев по удешевленным ценам (на ст. Бологое - 35 коп., в Москве - 1 руб. 35 коп.), детям выдавалось: манный суп, манная каша с молоком на сливочном масле. Кроме того, на детей выдавалось: 1 кг конфет, 100 г масла животного, 1 кг печенья, 1 кг белого хлеба, 1 литр молока, (листы 29,87). Все эти гастрономические подробности, содержащиеся в отчетных материалах политорганов, - лишнее свидетельство тому, как продуманы были средства воздействия на вербовавшихся. В условиях уже начавшегося голода мясные щи или шницель, или сытная каша для ребенка становилась самыми вескими агитационными средствами. Переселение красноармейцев и их семей в станицу было завершено 25 февраля 1933 г. (лист 57).
  Чтобы представляла из себя станица после выселения местного населения - крупицы этих бесценных на сегодняшний день сведений можно найти в сохранившихся материалах политорганов. В уже цитируемом письме завербованного красноармейца имеются такие. строки: "Идешь по улице станицы - заборы и стены все исписано лозунгами. Сейчас станицу никак не отличишь от 17-18 годов -аресты, ссылки, обыски. Это началось с того, что казачество, большинство зажиточное, из этой станицы во время революции было оплотом белозеленых банд и они, т.е. кулачье, взяли в свои лапы власть советов и партийную организацию, объявили хлебный бойкот Советской власти - все виды заготовок выполнены на 7%. Пшеница, которую сняли для того, чтобы не сдавать, сыпали в колодцы, зарывали в землю. В общем, полная контрреволюция. Вот партия нас послала как коммунистов для ликвидации и устранения этого саботажа. Мы за несколько дней нашли 475 ям с пшеницей, отобрали 1280 сабель, 50 пик, около 200 винтовок, 700 наганов и десятки ящиков патронов различных систем. За. это станицу выслали на Соловки - 2250 семей, или 12500 чел., порядочное количество казаков уже расстреляли, и много подлежит расстрелу... Станица Полтавская на военном положении. Все делается по приказанию коменданта, без пропуска из станицы не выпускают, до 12 января хождение по улицам до 10 часов вечера, попавшие позднее 10 часов отправляются к коменданту (вообще красота - кто не понимает)." (лист 46) К сожалению, в сохранившихся материалах не отражен ни численный, ни социальный состав выселенного местного населения станицы Полтавской, однако такие сведения имеются по другой станице - Медведовской, заселение которой красноармейцами началось в первых числах февраля 1933 г. Приведу эти цифры для более наглядного представления о социальном составе выселяемых жителей. Всего из станицы Медведовской было выселено 888 хозяйств или 4018 человек. Высланные по социальному составу представляли: кулаков 714, середняков 170, бедняков 4, по политическому прошлому: белых офицеров 2, палачей 17 (что за этим определением стоит, трудно сказать), белобандитов 60, родственников репрессированных 387, родственников белогвардейцев 100, репатриантов 8, карателей 30, имеющих родственников за границей 28, служивших у белых 256. Кроме того, органами ОГПУ из станицы было изъято с ноября 1932 по март 1933 -1013 чел., из них к высшей мере приговорены 125 (крайполиттройкой) и 33 (сессией крайсуда), остальные - в основном к 10 годам концлагерей. По социальному положению делились: кулаков 621, середняков 190, бедняков 15, служащих 33, интеллигентов 6, по политическому прошлому: белых офицеров 8, репатриантов 8, палачей 25, карателей 87, бандитов 142, имеющих родственников за границей 35, родственников репрессированных 283, служивших у белых 277 (лист 143).
  Такие подробные сведения отсутствуют по Полтавской, но отдельные вкрапления столь важной для нас информации все же сохранились, хотя подчас и противоречивые. Они требуют дополнительного анализа и сопоставления, но, несмотря на это, приведем их. 22 декабря 1932 г. полномочным представительством ОГПУ Северо-Кавказского края была направлена в военное ведомство следующая информация: средняя урожайность станицы Полтавской -озимой пшеницы 12 центнеров с га, ячменя 15, кукурузы 15, овса 6-7 при возможном хорошем урожае соответственно 22-25, 22, 30-35, 10-12. В этой же информации указывалось количество жилых свободных построек около 2 тысяч, хозяйственных - 1550. (лист 224). Через несколько дней, 27 декабря, из Ростова-на-Дону в Наркамзем была направлена телеграмма (копия ее отложилась материалах Политуправления РККА), в которой сообщалось: в станице Полтавской -хозяйств 3581, из них колхозных 1158; населения 9016, из них в колхозах 4 384; посевной площади 14 990 га, в том числе в колхозах II 233; скота в колхозах -рабочих лошадей 1042, рабочих волов 389. (лист 93). И, наконец, третий источник с подобного рода информацией (доклад политуправления МВО по результатам выполнения задания). В нем указываются такие цифры населения станицы до выселения - 16 636 человек и 2954 хозяйства, после выселения - около 600 хозяйств (2 переселенческие коммуны и красные партизаны). Основные культуры - пшеница, ячмень, подсолнух (40%), кукуруза, рис, огородные культуры (15%), садоводство и виноградорство. Средняя урожайность пшеницы - 200 пудов с га. . При этом указывалось, что площади фруктовых садов и огородов от 0,4 до 2 га. После выселения в домах оставалась вся мебель, скот, с/х инвентарь. Все это переходило к новым хозяевам, приехавшим организовывать новые колхозы и новую жизнь.
  На первых порах в организации колхозов активно помогали армейские структуры. В станице была организована выездная редакция газеты "Красноармейская звезда" (органа партбюро № полка, расположившаяся по адресу: ст. Полтавская, ул. Красная, 69). Среди материалов сохранилось девять номеров (№ 1-9) за январь 1933 г. Лозунги и заголовки передовиц говорят сами за себя: "В позорной станице создать большевистские урожайные колхозы" (М° 1), "Станицу Полтавскую переименовать в село Красноармейское" (№ 2), "До выборов станичного комитета осталось три дня" (№ 3), "Долой обезличку - бич коллективного хозяйства" (№ 5), "Каждому колхозу - стенгазету, бригаде - ильичевку" и пр. (листы 48-52, 54-56) Вместе с красноармейцами в станицу приезжали политработники и комсостав, которые помогали организовать работу на начальном этапе. Сотрудники политуправления РККА тоже приезжали в станицу. Некоторые части, отправляя добровольцев в Полтавскую, снабжали их не только дополнительными продуктами, но и столь необходимыми в разоренной станице предметами культпросветимущества: кинопередвижки, радиочемоданы, гармошки, пластинки, балалайки, мандолины, шашки, домино и, конечно же, литература, вплоть до чистой бумаги для написания писем, (лист 4).
  К весне 1933 г. в станице имелось уже 2300 красноармейских хозяйств, причем среди красноармейцев были и такие, которые "перетащили сюда" до 12 членов семей. Начальник политуправления СКВО С.Кожевников в апреле 1933 г., докладывая начальнику политуправления РККА Я.Б.Гамарнику о настроениях красноармейцев-переселенцев, на основании личных впечатлений отмечал, что работают они с подъемом и толково, "сумели поставить на ноги коня (до безобразия запущенного - "смертника")". И вывод : "Нужно сказать, что основная масса красноармейцев осела. "Такое же "хозяйственное настроение" отмечалось им в отношении остальных членов семей: "Взрослые все в поле (мужчины главным образом ночуют там). Старики ходят с молотками и топорами и подбивают гвозди, чинят, приводят в порядок свое приусадебное хозяйство. Женщины, ребятишки по садам копошатся - подрезают сучья, окапывают деревья, очищают запущенные усадьбы. Это... говорит о том, что люди хотят закрепиться и жить "по-хозяйски", (листы 96-99) Приведу еще одно высказывание красноармейца-переселенца, взятое из письма его к военкому: "Чувствую, что в работе произошел большой перелом. Работал ведь я и до армии, но теперь появилась какая-то решительность, самоуверенность в начатое дело, в его победу и твердость, которой не хватало. Красная Армия на 100% ворочает человека" (лист 64).
  Однако не все были подвержены столь сильному воздействию армии. Были и иные настроения среди переселенцев, особенно отмечались "остро нездоровые" настроения среди пограничников (видимо, по наряду ОГПУ). В одном из донесений за январь 1933 г. говорилось, что "13 человек уже отсюда отправлены, на очереди еще 15, но с этим не заканчивается". Против этих строк зам. начальника политуправления РККА написал: "Немедленно разыскать этих дезертиров и привлечь к ответственности", (лист 38) Дезертиры, не только косвенные, но и конкретные, были. К апрелю 1933 г. число дезертировавших из станицы доходило до 40, как уточнял нач. ПУ СКВО С.Кожевников в приводимой уже докладной записке, "главным образом за счет красноармейцев-пограничников". Около 150 человек насчитывалось косвенных дезертиров - тех, кто "написал своим семьям, чтобы те приезжали, в надежде раз не приедет семья, значит, меня осенью отпустят". В большинстве это были красноармейцы из числа досрочно демобилизованных, но не имеющих пока прав "быть вольным гражданином" (до полного окончания срока службы).
  Причины "возвращенческих" настроений красноармейцев вытекали в основном из трудностей быта - недостаточное питание, особенно летели. Глава семьи получал 800 граммов хлеба в день, а члены семьи 400, при этом практически отсутствовали крупы, жиры, не хватало овощей. Но были и другие причины, из-за которых люди решались на такой серьезный шаг, как дезертирство. Среди материалов политорганов сохранилось письмо одного из "дезертиров", оставленное им товарищам. Приведу его почти полностью, с сохранением стиля; видимо, при перепечатке (оно сохранилось в копии), а может быть, из-за волнения автора ключевое слово "не смогу" оказалось без приставки "не". Обращаясь к товарищам-красноармейцам, он писал: "Я решил вас покинуть из-за своей паскудной семьи, которая отказалась приехать ко мне в колхоз... на новую форму жизни. Но, дорогие товарищи, ввиду ихних престарелых годах и (не) смогу их бросить на произвол судьбы, т.к. они меня вырастили до совершенствующих годов. А самое главное, я не намерен бросить жену и малого ребенка, который еще нуждается в отцовском воспитании. Я решил вас покинуть, т.е. сделаться врагом социализма на сегодняшний день, еще раз повторяю, что только на сегодняшний день. А в дальнейшем, т.е. по приезду в свой колхоз, я тоже буду строителем социализма, так же, как и вы." (лист 53). Эта записка-письмо - своеобразное свидетельство протеста общечеловеческого начала у простого красноармейца на стремление властей превратить его в "винтик" своей политики. А использование грубого слова можно рассматривать как средство, прикрыть свою незащищенность против насилия.
  "Отрицательные" настроения отмечались политорганами и среди приехавших женщин и стариков. В неоднократно цитируемой докладной записке С.Кожевникова говорилось о причинах этих настроений: "Люди с севера, из Белоруссии привыкли жить в деревянных избах, с деревянными подами, а тут мазанки и глинобитный пол. Поэтому грязно. Не знают, как заделать выбоины в полу. Хозяйки, так те "тоскуют" по русской печи. Не завели еще своего личного хозяйства - кур, корову ("живности нет"). Это не только "тоска" по "своему" куренку, по "своей" корове. Дело в том, что отсутствие всего этого отражается на питании, особенно детей... На этой почве у некоторых были целые семейный “трагедии”. Разводились - жена с ребятишками уезжала обратно, а сам оставался (два таких случая было)." (лист 98) Была и другая причина иных настроений переселенцев - это взаимоотношения с местным населением. Несмотря на практически поголовное, особенно мужского население, выселение станицы - "казачья часть" оставшейся "и станице коммуны им.Фрунзе была "сильно разбавлена" – имелись случаи поджогов, побоев, воровства и грабежа со стороны местного коренного населения. "Боязнь казаков" особенно отмечалась среди стариков, которые говорили: "Как бы казаки не возвратились и нам не попало" (лист 38). О степени "боязни" можно, видимо, судить по предложению, с которым С.Кожевников закончил свой доклад руководству ПУ РККА: "Народ требует, чтобы им выдали кое-какое оружие. Со своей стороны считаю, что оружие дать им нужно, и прошу Вашего разрешения выдать им кое-что из забракованного оружия для самообороны." (лист 99). Ответ на поставленный вопрос неизвестен. Среди материалов архивного дела, в котором собраны воедино материалы по заселению кубанских станиц красноармейцами в 1932-1933 гг., этого ответа нет. Но есть другой, который вытекает из данного предложения - уже в который раз подтверждается главный вывод истории: насилие всегда порождает новое насилие, оно никогда не остается без ответа.
  
  ПРИМЕЧАНИЕ
  1.Алексеенко И.И. Репрессии на Кубани и Северном Кавказе в 30-е годы XX века. Краснодар 1993. С.Кропачев. Большой террор на Кубани, Краснодар, 1993.
  2.Российский государственный военный архив (РГВА), коллекция дел, дело 321.
  3.Все использованные материалы находятся в одном деле -РГВА, фонд 9, опись 36, дело 613. Поэтому в дальнейшем ссылки на номера листов будут даваться сразу же после цитирования, только с указанием. Данная директива - лист 80.
  згорнути/розгорнути гілку відповідей

  • 2003.05.19 | Ромульдычу посвящается...

    как это было (по свидетельствам очевидцев) - 3

    В подборке статей «Черные доски» собраны свидетельства жителей Каневского района Кубани.
    Официально систему «черных досок» «позора» (в отличие от «красных» почета) учредил секретарь Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) Б.Шеболдаев. На «черную доску» заносились те станицы, которые объявлялись «несправившимися» с планом хлебосдачи. Всего в это число попали 15 станиц – 13 кубанских и 2 донские. Из них полностью вывозилось все продовольствие, активисты вычищали хаты вплоть до последних крошек. Сопротивление безжалостно подавлялось – с применением не только стрелкового оружия, но даже артиллерии. В результате страшного голода и террора население станиц сократилось в десятки раз. По всему краю отмечались случаи каннибализма со стороны доведенных до безумия и крайнего отчаяния людей. Несколько буквально полностью обезлюдевших станиц были впоследствии заселены теми, кто участвовал в проведении массовых репрессий против казачества (станица Полтавская, переименованная в Красноармейскую – красноармейцами, а Новорождественская – сотрудниками НКВД), в других станицах потомки былого коренного населения сегодня составляют, в лучшем случае, 10-15%.
    
    *Каневской район основан в 1924 году на основании постановления президиума ВЦИК от 2 июня 1924 года и постановления Кубчероблисполкома от 19 июля 1924 года. (По запорожским традициям поселениям из сечи на новых землях оставили старые названия куреней. Так на Кубани появился Каневской курень, который в 1860 году был переименован в станицу).
    
    "Саботаж"
    
    При въезде в хутор Албаши и в соседние казачьи станицы вблизи наезженной дороги глубоко вкопаны столбы. Осмолили их дегтем и смолою и поперек от столба к столбу прибили трафарет с надписью, сделанной небрежной рукой: "Въезд и выезд ЗАПРЕЩЕН! Карается сурово – по закону. Здесь - САБОТАЖ!".
    
    Хутор на осадном положении – не въехать, ни выехать нельзя – кругом стоят посты, заставы. Новодеревянковская с востока, с запада - станица Копанская. Круглосуточно дежурство нес хуторской особый актив. На конях объездчики полей, жестокие и с видом злобным, коммунисты, комсомольцы и комсод. В косынках красных, с видом бравым, высоко подстриженные волосы - активистки-амазонки, делегатки. На груди у них отличительные знаки и повязки черные на рукавах. Как смерть с косою, возникали нежданно. Оружие заряжено и наготове: курковые ружья, наганы и берданки, за поясом гранаты РГД и к ним особые запалы.
    
    - За что вы нас? Кто вы такие? - хотели знать хуторские старики, но прежде времени легли в могилы.
    
    Тщательно готовилась расправа тюрьмой, голодом, убийством. Попробуй выбраться со двора, уехать из родной отцовской хаты, бежать за ту черту, отмеченную столбами, - убьют и ночью бросят в давно готовый длинный ров у хуторского кладбища.
    
    У власти кто был в крае Азово-Черноморском? Ларин, Евдокимов, Шеболдаев сменяли друг друга. От них в Староминской район шли совершенно секретные циркуляры - лишать казаков жизни. Хуторские власти в своих руках держали кладовые и амбары зерновые и, явно радуясь смерти людей, ключами бряцали.
    
    Весной 1933 года одни подростки-дети в поле трудились от зари до зари под неусыпным глазом бригадира. Нас 35 было в звене полеводческой бригады. От голода и непосильного труда мы падали на пахотные глыбы и умирали на работе, возле дома, все меньше, меньше оставалось нас. У многих и родных уже нет в живых.
    
    Бычки полуторагодовалые стоят, в ярмо запряженные, нагнув упрямо шеи, а мы в тряпье и постолах на босу ногу лежим на пахотной земле на соломе - ждем, как Бога, высокое районное начальство. Приехали на взмыленных конях в таврической двухрессорной линейке. Сошли пять сударей с сидений, один в один, выхоленные и сытые, в одеждах белых, лебединых, в парусиновых простых полуботинках, артелью "Райкожкоопремонт" сшитых, надраенных порошком зубным под цвет белого льняного пиджака староминского паевого магазина. Подходит важный господин - один из них. На вид особый - с рыжей сумкой полевой в руке. Окинув недовольным взглядом поля, рукой взмахнул, закрыл глаза - солнце палило нестерпимо, - крикнул:
    
    - Как дела, казачки, работяги-симулянты?
    
    Молчим, лежим еле живые.
    
    - Норму боронования - четыре га - на ноль семьдесят пять сотых. Трудодня не дают, - жалуется бригадир Демьяненко Андрей Петрович.
    
    Тот работнику политотдела МТС Чернеге:
    
    - Ну что же, пусть пеняют на себя. Хотели в поле их кормить, чтоб на работе не подохли... Теперь питанье им я отменяю! Зачем таких кормить? Отцы, весь род - враги народа! Их не переделаешь в людей - такая казачья порода!
    
    Другой к нам подошел. Широк в плечах, высок, в фуражке белой, в очках цветных и в золотой оправе. Я не забыл его, Кимлаева:
    
    - Почему бычки стоят и сорняком все бороны забиты?
    
    - Мы не в силах их поднять, - отвечаем, - есть хотим, мы давно не ели хлеба!
    
    - Запаздывает сев, - он продолжает, - подсолнухов, кукурузы, конопли и клещевины. Придется вам за это - отвечать. Это саботаж! Вы кулаки, казачьи мерзавцы!..
    
    Не стали мы на оскорбления молчать:
    
    - На наши посмотрите руки, ноги и глаза - они от голода опухли и заплыли. А вы кричите... Мы ходим с бычками у бороны, а дома семьи вымирают. И трудодней в семье полно, а в хлебе правление колхоза отказало... Где правда? Работаем на быках - все равно что на телятах. А лошадей колхозных почти всех не так давно под видом сапа постреляли...
    
    - Как фамилия твоя, пацан?
    
    - Не скажу, - брат Поликарп ответил. - Мы голодны, траву на поле собираем. Вон ту, стеблистую сурепу. Едим ее. Кружится голова, болят опухшие желудки. Пикапов, фельдшер хуторской, от всех болезней хину предлагает. Но малярии нет у нас. Хлеб нужен.
    
    Молчат, насупившись. И поговорка русская пришла на ум: голодному не верит сытый. Толстяк-фельдшер дает совет: не жрать жердел зеленых, чтоб голодом мертвить живее. А жить так на земле своей хотелось!
    
    Чтоб на работе не умереть, мы собирали зерно, не заделанное сеялками в поле, когда отсутствует начальство и злой хуторской актив. На листе железа жарили. А как появится актив - едим зерно сырое.
    
    В трех километрах хутор. Но идти домой нет мочи. Нас бьет актив. До синяков и крови. Находят везде – в поле, в кустах терновника, в скирдах гнилой соломы, где в забытьи, во сне мы видим хлеб! Активисты голодным, сонным на спине колесной мазью черной пишут: "Кощей", "Скелет", "Симулянт" и "Доходяга".
    
    Проснется на заре "скелет", стряхнет труху соломы, не знает о черной той отметине. Актив уж тут как тут, пришел смотреть на свое искусство - на доходяг, скелетов, работяг, не выполняющих дневную норму. Берут в кольцо подростков, кричат, свистят, готовы и побить. Смотрят на расписанные спины и лица, пухлые от голода, и все до одного до слез хохочут.
    
    Не мы - они из кладовых колхозных продукты ежедневно получают. По возрасту годятся нам в отцы, да и детей таких, как мы, имеют. И только говор различает нас, да то безделье, от которого страдают они в такое время посевные! Мы на своей земле живем, подростки-дети из другого клана.
    
    Не все тогда умерли. Сопротивлялись, как могли, власти. При атаманах мы имели все – и родителей, и семьи, и хозяйство. А теперь отцов забрали в тюрьмы, нет их в живых.
    
    В домах и во дворах все конфисковали без санкций прокурора и суда. В подвалах, погребах, на чердаках забрали все съестное. Оружие искали. Для актива лакомством было казачье сало - рыжее, старое, борщевое. Коров казачьих со дворов свели, увеличив на ферме поголовье.
    
    А первый секретарь ВКП(б) района, тот самый, в очках с золотой оправой, что обвинял нас в саботаже и рыл для нас могилу, в скором времени сам в ней оказался, как разоблаченный "враг народа".
    
    Фруктовые сады и вековые декоративные деревья отличали хутор Албаши. Куда бы ни поехал ты, на все четыре стороны видны были дубы и клены, бересты, тополи и пятикупольная церковь с крестами и громоотводом, звонница деревянная с колоколами. Один большой и несколько поменьше. Какая красота на видном месте - все берегли казаки и казачки до "саботажа". Но пришла беда в 32-м и в 33-м -суровая зима со снегом, холод, голод. Срубили все сады, деревья вековые, разобрали добротные деревянные базы, сараи, обитые досками, амбары, овечьи кошары, кладбищенскую изгородь, кресты, с хат посдирали камыш, все подряд стопили, сожгли. В хатах остовы печей остались, смотреть страшно и обидно было – не стало хутора-красавца.
    
    Снег выпадал, мороз крепчал. Ямы рыть стали прямо во дворах на два и три штыка лопатой. Без гроба, в простой одежде, не соблюдая этикетов, без слез, рыданий, обычно дети и соседи в них опускали своих родных. Вместо креста - каток, которым когда-то молотили хлеб. А гармонисты братья Гармаши - Иван, Василий, Тимофей - натопили на ночь печь, задвижки наглухо закрыли и навсегда ушли из жизни. Двенадцать их было, Гармашей и Гармашат...
    
    Живой кто был и мог передвигаться, про кожи вспоминал быков, овец и лошадей, лежащие на горищах и в сараях. И хоть поверхность их шашель порябил, голод сварить и съесть заставил. Не стало видно дыма из дымарей, не слышен лай собак и ржанье лошадей, коров мычанье, петушиный крик. Все замерло, застыло.
    
    Когда снова весна настала, природа оживилась. Удоды во дворах пустых ходили щеголем, резвились. Но в какую хату ни зайди, лежали люди. В разных позах, кто на полу, кто на кровати. В оврагах, в балках, бурьянах и на берегу Албашского лимана. Никто уж не поможет им, рвы на кладбище заполнились, негде хоронить, дожившие ослабли, нету мочи...
    
    Павел Пантелеевич Литовка
    
    (1917 г.р.), Новороссийск
    
    Общеказачья газета “Станица” №1(34)
    
    В отпуске на родине
    
    Долгое время я не был дома. Ночью приехал на свою станцию Албаши, а до станицы надо ехать на подводе километров двадцать. Ночь осенняя, темная.
    
    Подвозчик, узнав, кто я, откуда родом, когда уехал из дома, сказал: -О-о, ты теперь свою станицу не узнаешь, много опустело домов, многих ваших казаков выселили с Кубани. А мы приехали из Белоруссии.
    
    Колхозников ваших судили… Одного за то, что лошадь в бригаде околела и его обвинили в саботаже. Другого за то, что с хомута отрезал кичку – сапоги починить, ходить не в чем… А куда пойдешь, что купишь?.. Пока молотили, хоть немного еще воровали зерно, драли его на крупу. А пришла зима – хлеба не дали, голод, холод. Кошек, собак всех поели. Много людей умерло, пухли с голода. Мертвых не успевали хоронить, да и некому. Мобилизовали армию, солдаты собирали трупы, свозили на кладбище, обливали бензином и сжигали. Здесь был просто кошмар!
    
    - А как вы, переселенцы?..
    
    - Да ведь мы плановые переселенцы. Нам давали хоть понемногу муки, да и к муке давали… Говорят, что во время коллективизации тут был большой саботаж – хлебозаготовку не выполнили, вот и занесли на “черную доску”. В коллективизацию богатых казаков выселяли, и некоторых середняков. Так они между собой и сами не ладили, а иногда и с иногородними. Когда выселяли, сколько было крику, вся улица была забита провожающими. Толпа с мешками и узлами, подводе негде проехать. Шутка сказать – в один день, сразу – двести-триста семей! Без хозяев скотина бродит, ревет голодная. Собаки одни лают, другие прощаются, как бы беду чуют, воют. Не доведи, Господи, смотреть такое! На жалобы никто внимания не обращал – а куда только не жаловались, и в Москву писали…
    
    А потом ночью стали банды нападать – и на переселенцев, и на тех, кто принимал участие в выселении.
    
    Старик всю дорогу рассказывал, пока не приехали в станицу, уже глухой ночью. Надо еще идти километров 4-5 на другой конец, за речку. Уже поднялась луна. Иду по станице. Опустели широкие улицы, многие дома развалены, на других обвалились стены, забиты окна, дурман в рост человеческий. Тишина, аж страшно – не слышно собак, петухов. Луна то скроется за тучу, то снова появится. Дошел до речки, перехожу греблю. Вдруг крысы как выскочат из-под моста, и в воду. Как кошки. Воду из реки спустили, осталось немного и далеко от берега. От безводья густой высокий камыш порос, запах гнилья и болота…
    
    Маслобойня, где я когда-то работал кочегаром – все обрушилось, заросло лебедой. А вот и мой сад у берега речки. Пустой двор. На месте сарая – пусто. Хата покосилась, стала похожа на свинарник. Крыша сгнила, поросла зеленым грибом. Обошел кругом, постучал…
    
    Утром рано встал с печки. Вместо постели постланы тряпки и грязные рядюги. Брат оборванный, в тряпках. Мать тоже во всем рваном, одежда износилась в лоскуты.
    
    Стали мне рассказывать то же, что и старик-подвозчик: кого выслали, кто умер с голоду, про товарищей и соседей. Как раньше вообще за трудодни ничего не давали – кто что украдет, то и поест один раз в день. А переселенцы были на привилегированном положении – работать не работали, а паек получали. Масло растительное, муку, мясо, солому для топки – все привозили на дом. А местным казакам ничего не давали…
    
    Николай Иванович Сахно
    
    Общеказачья газета “Станица” №2(35)
    
    И я мог бы стать "врагом народа"
    
    С 1932 года я руководил бюро комсомольской ячейки. 12 секретарей у меня было колхозных и 415 комсомольцев.
    
    В 1932 г. вышло постановление ЦК ВКП(б) о создании при МТС политотделов. А все такие постановления мы прорабатывали. Вот собрались в нардоме, вдруг открывается дверь и входят четыре человека. Представительный мужчина в зеленой английского сукна шинели с каракулевым воротником и в серой высокой каракулевой шапке – как генерал, другой просто в шинели и фуражке, третий низенький в чекистской форме и фуражке НКВД, а четвертый - молодой парень в черном пальтишке и кепочке. "Генерал" обратился ко мне: "Так, чем занимаетесь?" Я ответил, что изучаем постановление. Он поднял палец: "Во! То, что нужно. Так вот, я – начальник политотдела Зайцев, а это мои заместители: майор Никипелов - зам. по партийной линии, оперуполномоченный Прокофьев и Герасимов Александр - зам. По комсомольской линии. С завтрашнего дня начинаем ломать саботаж!"
    
    Я взял Герасимова ночевать к себе, а утром, чуть свет, - темно, лампы не горят (нет керосина) - пошли по колхозам. Сначала в "Верный путь". Созвали комсомольцев и пошли искать по дворам хлеб. А какой саботаж? План хлебозаготовок был выполнен, все сдали! За день нашли в скирде один мешок пшеницы. Нашли! Вот это Зайцеву и было надо, С этого и началось. Станица была объявлена вне закона, сельсовет распущен, всем руководил комендант. Окружили кавалерией - ни зайти, ни выйти, а в самой станице на углах пехотинцы: кто выходил после 9 часов вечера – тех стреляли без разговору.
    
    Закрыли все магазины, из них все вывезли, до последнего гвоздя. Для политотдела был особый магазин, там они получали сахар, вино, крупы, колбасу. Три раза на день их кормили в столовой с белым хлебом. А таких, как я, активистов, тоже три раза на день кормили, но хлеб давали не белый, а пополам с макухой. Хлеба давали 500 г., я еще матери носил.
    
    Люди приходили к столовой, тут же падали, умирали, лежат опухшие. А политотдельцы проходят и не обращают внимания, как будто это скот, а не человек.
    
    Варивода Овдий был назначен старшим по сбору трупов. Дали 10 гарб, коров. И он собирал; ехал всегда по улице Ленина и непременно останавливался у дома политотдела, будто что поломалось, чтоб Зайцев посмотрел, и у здания сельского совета, чтобы подоить коров. Такую картину я ежедневно наблюдал из окна кабинета коменданта станицы Ярошенко.
    
    Трудно описать, как мы реагировали на этих "врагов народа". До нитки голые, как попало набросанные на гарбы - кто висел через драбины головой, у кого руки висели до земли, кто одну или обе ноги задрал вверх - окоченелые, они совершали последний путь на цэгэльню, на Бакай. Там был раньше кирпичный завод и глину брали из карьера. Бросали всех в эту братскую могилу. Возраст их был от младенцев, знавших только соску, до бородачей. Мужчин было больше. Бросали людей и живых еще, но таких, что уже все равно дойдут, умрут.
    
    Ночью Зайцев вызывал к себе председателей колхозов. Меня всегда выгонял из комнаты, говорил: "Иди лучше девок пощупай!" А я был тогда любопытный - под окно, да подслушиваю, - не понимал, что он мог меня запросто застрелить. Вызовет председателей колхозов и спрашивает:
    
    - У тебя сегодня сколько сдохло?
    
    - 70 человек.
    
    - Мало! А у тебя?
    
    - 50 человек.
    
    - Мало!!
    
    Слушаю за окном и не могу поверить. Волосы дыбом встают. Вечером соберемся в нардоме с Ваней Гуденко, говорим, думаем, что же это творится. Ведь это же Советская власть! Такого при царе не было! А кому скажешь - некому!
    
    В 34-м Зайцева забрали. Оказался и он "врагом народа". А в станице с 18 тысяч осталось пять с половиной или шесть с половиной тысяч людей. Остальные - больше 10 тысяч - вымерли. Сейчас рассказываю, - так не верят. Бывает, еще говорят: так то ж были враги народа. А как может быть врагом народа ребенок? Зайдешь в хату, а там лежит человек пятнадцать детей, пухлые, мертвые - семьи тогда были большие...
    
    Но это еще не все. Когда забрали Зайцева, меня вызывали в район, показывали дело. Оказывается, за мной тоже следил В....а (был такой еврейчик, собирал на меня улики, как на врага народа). И записано было, как мы с Ваней обсуждали Зайцева и говорили, что это за власть такая, что уничтожение людей - это фашизм. Если бы Зайцева не взяли, через день - два и я мог бы стать "врагом народа"!
    
    Илья Дмитриевич Варивода (1908 г.р.)
    
    Общеказачья газета “Станица” №1(34)
    
    Забирали всё…
    
    В ноябре 32-го пошли лавой мыши, и все ели по пути, даже людям спать не давали, обгрызали пучки на пальцах. Они шли через воду, с севера на юг. Народ тогда заволновался. “Это перед какой-то пропастью, или перед голодом” - говорили старики. Мыши даже сами себя ели.
    
    Заболел братик Андрюша семи лет, сразу же потом и я. Говорили, что это мыши занесли заразу. Андрюша умер в декабре, и ночью ему мыши попроедали ручки и ножки…
    
    Отец устроился на работу сторожем в колхозную конюшню. Сторожил 22 дойные коровы от фабрики Микояна в Ростове на Дону. В конце февраля 33-го у него украли двух коров. Отца забрали в Староминскую тюрьму, а оттуда уже людей, умерших от голода, вывозили подводами. Стали мы сторожить коров вдвоем с Игнатом Филипповичем Пархоменко, который приехал из Новодеревянковской, где от голода умерли его жена и трое маленьких детишек.
    
    Однажды после дойки вечером оставили мы телка пососать корову, а сами пошли до Костенка поужинать. Вернулись - а телка нет. Кинулись искать. Ночь была мартовская, лунная, на улицах дорожки. Нашли в одной из хат – телок уже лежал зарезанный в корыте, а часть мяса в чугунах. Хозяин лежал пухлый от голода и двое детишек. Мы это мясо с корытом забрали и утром отнесли в милицию, чтобы с нас вина снялась…
    
    После отправки скота в Ростов послали нас в Новодеревянковскую за свиньями. Приехали мы в свою родную станицу. Я зашел сначала до бабушки. Смотрим, едут по грязи две подводы, в хода запряжены коровы, на ходах лежат трупы – все голые, и старые, и малые. В одной подводе коровы заноровились, женщины их выпрягли, а подводу оставили против почты. Ужас!
    
    В колхозе начиналась посевная и люди кушали, что придется – конину, сухую пшеницу, кто ежака, кто хомячка да всякую иную гадость.
    
    На второй день встретил на улице свою девушку, Галю, вернувшуюся из Ростова. Она получила письмо из станицы, что помер брат, что отец близок к смерти, все бросила и приехала спасать семью. Вскоре Галя похоронила отца. Корову свою они хранили прямо в хате, возле кровати, на ней в колхозе работали – пахали, бороновали, сеяли. За труд корову давали ежедневно 700 г муки, да человеку, который на ней работал, еще 500 г. Вот так Галина семья и выжила.
    
    Между тем народ падал как мухи. Возле станичного совета на больших столбах была прибита черная доска. Борьбу с “кулацким саботажем” у нас возглавляли начальник политотдела Зайцев, уполномоченный НКВД Прокофьев, а в районе Кошелев. Их всех потом объявили тоже “врагами народа”. Бойцы опергруппы Прокофьева отбирали у людей все, вплоть до свирипьяной макухи. Зайцев многих загнал на тот свет. Вытащит револьвер и человеку в рот – заставлял трактористов ложиться в полную грязь под трактор СТЗ перетягивать подшипники. Так погибли мои друзья Михаил Джунько и его брат – и так были слабые, а полежали в грязи по три часа, вот человеку и хана!
    
    Около семи тысяч человек умерло у нас в станице тогда!…
    
    
    
    Иван Кузьмич Гармаш
    
    (1913 г.р.), хлебороб
    
    Общеказачья газета “Станица” №2(35)
    
    Пусть это никогда не повториться…
    
    
    В страшный 1933 год миллионы ни в чем не повинных людей умерли от голода. Испытала его и наша семья. Нас у родителей было пятеро детей: старший Леонид, 1913 года рождения, сестры Таня (1921 г.), я (1923 г.), Рая (1925 г.) и четырехлетняя Клава.
    
    
    До коллективизации дедушка, Роман Никитич Терещенко, папин отец, имел свой надел земли – пай, как тогда называли. У дедушки был один сын, и земли дали на двоих мужчин. Она была под станицей Придорожной.
    
    
    Дедушка имел две лошади, небольшой плуг, борону, арбу и телегу. В хозяйстве также было пасека, две коровы, гуси, куры, поросенок и прочая живность. Весной, когда начинался сев, дедушка загружал телегу семенами, инвентарем и на все лето, до уборки хлеба, уезжал в поле. Кто из нас ходил в школу, те оставались с бабушкой дома, а остальных тоже забирали в поле. Малышам тоже находилась работа: кто гусей пасет, кто кушать и воды в поле принесет. Мама наравне с дедушкой работала на пашне. Трудились с раннего утра до позднего вечера. Спали, как говориться, на кулаках: немного отдохнут – и снова в поле.
    
    
    Я любила ездить на бричке – сидеть на мешках и управлять лошадьми. А какие лошади были умные, только говорить не могли! Дедушка оставлял зерно на семена, засыпал в амбары (их было два), остальное увозил на переправу продавать. Себе в зиму муки наготовит (сами хлеб выпекали). В свободное время дедушка плел корзины из лозы (большие с двумя ручками), они тогда в хозяйстве нужны были. И остальным дело находилось. Всегда с песнями работали.
    
    
    Но началась коллективизация. Помню людей в кожаных куртках, с наганами. Они что-то начали кричать, заставили вывести со двора коров, запрячь лошадей, загрузить телегу зерном, которое вычистили под метелку из амбаров, забрали всю муку в мешках, кукурузу, ячмень, все углы проверили. Тогда деревянных полов в домах не было, а были наливные, глиняные. Активисты железными палками с острыми концами издолбили все полы (или доливки). Искали зерно: думали, что оно где-то в комнате закопано.
    
    
    Во дворе был колодец. И родители, засыпав пятилитровый железный бидон пшеницей, опустили его в воду, чтобы потом сварить детям каши. Но активисты были бдительны. Они подошли к папе и закричали: “Лезь в колодец и доставай, что там спрятал!”. Думали, золото! Пришлось папе достать бидон. Они раскрыли его и захохотали: “Проклятый кулак! Запрятал зерно”. И плеткой по папе. Мы плакали, все это видя…
    
    
    Забрали мед, уничтожили ульи, все увезли в колхоз “Красный партизан” в станице Каневской за греблей. Дедушке стало плохо, и вскоре он умер. Папа и мама пошли работать в колхоз…
    
    
    Сеяли то, что отбирали у “кулаков”, тыча наган в грудь. На работу ходили пешком, а потом стали домохозяек возить на коровах и быках, запряженных в подводы, отобранные у хозяев. У каждой домохозяйки были маленькие дети. Кто-то оставлял их дома на старух, а кто-то брал с собой. В бригаде варили похлебку, кукурузную кашу, жидкую, как чай, и люди шли работать ради похлебки, ведь дома есть было нечего. Помню, начали давать на заработанные трудодни макуху (жмых подсолнуха). Как мы были рады, если ее вместо шоколада. А потом болели желудки.
    
    
    Если кто возьмет из бригады качан кукурузы или в карман пшеницы, объездчик (на эту должность активистов ставили заядлых) каждого, кто возвращался с работы домой, проверял. Не дай Бог, если что находил в кармане или в сумочке у несчастной, уже опухшей женщины, которая везла для дитя или больной, тоже опухшей матери. Ее как преступницу сажали в тюрьму, не считаясь с тем, что у нее забрали силой в колхоз все. Никого не щадили.
    
    
    В колхозе урожай был плохой. Не было настоящего хозяина, который бы разбирался в полеводстве. Председателя и агронома назначали из переселенцев – все решала “красная книжка”. Колхоз беднел. Не стали давать в бригадах похлебку, детей не стали кормить, хотя и они работали там. Люди начали опухать, стали бессильные. Умирали целыми семьями. Наша мама начала готовить пищу из макухи, смешанной с цветами акации и рыбы (брат ловил колючих ершей). Все пропускалось через мясорубку. Много кушать не давали, так как желудки были больные. Тело наливалось водой, ходить было тяжело. Папа еще работал в полеводческой бригаде, хотя был уже слабый…
    
    
    Помню, я уже плохо ходила, но поехала с домохозяйками к папе в бригаду, надеясь хоть немного похлебки покушать. Приехала, папа сам еле ходит – а работать надо. Мне стало жалко его. Я пошла пешком домой. Шла, не знаю, сколько часов. Падала, подымалась и со слезами, не видя дороги, брела босиком по пыли. Мне тогда было 10 лет. Какая там школа! Думали о еде.
    
    
    Зашла в Каневскую. Смотрю: на подводе едет мужчина. Не знаю, сколько ему лет. Тогда было не определить, все были отечными. Обрадовалась - хоть немного подержусь за телегу, легче будет идти (силы уже иссякли). На подводе было что-то накрыто брезентом. Подъехала телега к мосту через греблю (раньше там по обе стороны чистая речка протекала, а сейчас камышом заросло). Смотрю, под брезентом что-то круглое. Думала, булки хлеба. Обрадовалась, вот возьму одну, домой принесу, мама нам всем по кусочку разделит. Когда под брезент руку протянула, к моему страху, там оказались человеческие головы, уж не знаю, женские, мужские или детские. У меня потемнело в глазах, и я не могла дальше идти, стало очень плохо. Это везли умерших с голоду людей.
    
    
    Везли их в общую яму на кладбище, которая стояла всегда открытой. Каждый день туда сбрасывали трупы. За покойниками никто не шел, никто по ним не плакал. Умирали целыми семьями. Моя мама своих маму и папу тоже возила на тачке и сама падала от истощения…
    
    
    Эту трагедию никогда не забыть. Ее сделали искусственно. И пусть то, что произошло по воле “активистов”, никогда не забудется – чтобы больше не повториться!..
    
    
    
    
    Таисия Петровна Чемоданова (Терещенко),
    
    станица Каневская
    
    Общеказачья газета “Станица” №3(36)

  • 2003.05.20 | Ромуальдыч

    Вопрос: КАКОГО %ЕРА, Вы выдергиваете иныформацию с сайта?

    А не переписываете её полностью, даже с такого, как этот сайт Ставрополя. Там же Вам указали даты НАЧАЛА украинизации. Так какого
    %ера Вы их не привели?

• 2003.05.20 | Ромуальдыч

  какой бред! :)

  1. Запорожская Сеч, сама касалась Северного Кавказа.
  
  2. Запомните, в переписи от 1897 года, народности "малорусы" не существовало!!! Равно как и "белорусы".
  Вот сайт, откуда Вы это взяли, ( http://www.stavropol.ru/ )но это сайт украинской диаспоры Ставрополя. Того, что осталось от 1925 г.
  Такие "народности", в общем, списке всех народностей Российской Империи, не существовало, не существовало и великорусских так же. Они все именовались русскими.
  
  Остальное, такие же бредни на основании бредового сайта. Это мне не интересно
  
  Образовывайтесь! Что бы более не писать ереси
  http://schools.keldysh.ru/sch444/MUSEUM/PRES/PL-6-99.htm
  згорнути/розгорнути гілку відповідей

  • 2003.05.20 | Ромульдычу посвящается...

    не хвилюйтеся так

    Сайтом своїм ви мене трохи спантеличили. Я думав, що і справді українська діаспора Ставрополя, але виявилось - якийсь інтернет-провайдер. Ну що, невже не можна забавлятися якось інакше, виявити трохи більше фантазії?..
    Далі скажу, що Інтернет - не найкращий вчитель, там сила-силенна всілякої непотрібної інформації, але важко буває неукові знайти певні очевидні для освічених людей речі, як ось - увага! - загальновідомий факт, що етнічність у імперії за результатами царського перепису 1897 року визначалася за рідною мовою. Це може бути неприємною обставиною для малоросів, але великоросам скаржитись нема на що, оскільки завдяки цьому до їхньої етнічної групи потрапила певна кількість денаціоналізованих малоросів. Не дивлячись на ці труднощі ідентифікації, на поданому мною атласі (якби ви були уважним, то помітили б, що там критерієм є саме рідна мова), складеному зусиллями французьких і російських демографів, чітко видно, де хто жив у імперії, де переважало російськомовне, а де україномовне населення, а які території були залюднено змішаним населенням.
    Ваше зацікавлення першим загальноімперським переписом не можу не привітати, хоча далі Інтернету не пішли. Якщо надумаєте, то до вашої уваги 119 томів. Щоб вас не мордувати, повідомляю, що дані по Ставропольській губернії слід шукати у 67-му.
    І останнє. Якщо маєте бажання продовжувати дискусію, то я з задоволенням розгляну наведені вами цифри і документи, але ваші емоції, зойки, повчання, ліві посилання і подібну "иныформацию" включно з матюками залиште при собі, інакше ця відповідь на вашу емоційну реакцію буде останньою. Поки що сформульована мною теза залишається в силі: штучний голод і депортації на Кубані не спростовує факт великого українського Голодомору-геноциду, а лише підтверджує, будучи однією з його ланок.
    згорнути/розгорнути гілку відповідей

    • 2003.05.20 | Ромуальдыч

      Я не волнуюсь, особенно, когда вижу кого-то, вроде Вас :)

      Дайте ответ, откуда вот эти данные "Частка українського населення в цілому в регіоні становила в 1795 р. -19%, 1897 р. - 29%, 1926 р.- 33,9%." Которые Вы привели в начале, а потом поговорим, если будет смысл. А то мне кажется, что никто эти данные, тогда, собрать не мог, только сейчас
      
      И не обманывайте, что не списывали информацию по Ставрополе с указанного мною сайта, более нигде такой информации не существует. И тем более в многотомниках. (Как это вранье у Вас, Твиста - Ваасю напоминает)
      
      Ваши посылы на вопрос о языке меня порадовали, это означает, что Вы прочли ссылку, которую я Вам дал. Только есть две детали: 1. НАРЕЧИЕ не говорит о народности, для определения народности, нужно несколько больше. 2. в таком случае в Киеве из 80% которые указали своим родным языком - русский, а по родным наречиям 49,32 % выбрали литератур-ный русский, 39,26 — малорусское наречие. 9,91 — великорусское и 1,51 % белорусское. Это Вам ни о чем не говорит?
      
      И еще данные, для затравки:
      "Собственно же Россия (в узком значении этого слова) состояла из Великороссии, Малороссии (Подольская, Волынская, Киевская, Черниговская, Полтавская и Харьковская губернии), Новороссии (Бессарабская, Херсонская, Екатеринославская, Таврическая губернии и область Войска Донского), а также литовско-белорусских губерний Северо-Западного края (Ковенская, Виленская, Гродненская, Витебская, Могилевская, Минская). В Северо-Западном крае нерусское население преобладало в Ковенской губернии, составляя согласно переписи 1897 г. 92,8%, в т.ч. 66% литовцев; (в Виленской губернии 56,1% составляли белорусы); в Новороссии - в Бессарабской губернии - 72,2%, в т.ч. 47,6% молдаван.
      Названия: Великороссия, Малороссия, Новороссия, Белоруссия имели тогда только географическое значение, - в административном отношении эти территории не выделялись. Невозможно было провести между ними и четкие этнографические границы. Так в шести малороссийских губерниях в 1897 г. наряду с малороссами проживали 1 млн.423 тыс. великороссов и 174 тыс. белорусов. В то же время в четырех из великороссийских губерний: Курской, Воронежской, Саратовской, Самарской насчитывалось 1 млн.712 тыс. малороссов. 379 тыс. малороссов проживали в литовско-белорусском крае. В Новороссии на 4 млн.629 тыс. малороссов приходилось 3 млн.214 тыс. великороссов.
      В 1911 году А.Волынец писал по этому поводу в газете "Киевлянин":
      "Итак, что же мы видим? Видим полное смешение малороссов с великороссами, следовательно - слияние Малороссии с Великороссией, смешение и слияние настолько сильное, что провести между ними этнографическую границу задача в настоящее время не только мудреная, но и едва ли возможная." "
      
      
      ЗЫ Почитайте книгу Ильинского, о происхождении малорусской народности, фактологично его еще никто не опроверг.
      згорнути/розгорнути гілку відповідей

      • 2003.05.20 | бо не перетравили попередню

        свіжої інформації ви поки що не заслужили

        Ромуальдыч пише:
        > Дайте ответ, откуда вот эти данные "Частка українського населення в цілому в регіоні становила в 1795 р. -19%, 1897 р. - 29%, 1926 р.- 33,9%." Которые Вы привели в начале, а потом поговорим, если будет смысл. А то мне кажется, что никто эти данные, тогда, собрать не мог, только сейчас
        
        Ні, шановний, цей хамський тон, до якого ви звикли, вам не вдасться мені нав"язати. Не сподівайтеся, що я вам допомагатиму перетворювати тему на традиційну гавкалку, ковтаючи ваші "затравки". Тому спочатку ми розберемося з першим пунктом (за язика вас ніхто не смикав), ви переконаєтесь у правдивості наведеної інформації по Ставропіллю, подивившися вказане джерело (включно з томом, якого нібито "нігдє нє сущєствуєт"), визнаєте свою некомпетентність, урочисто пообіцяєте не давати більше лівих посилань на різних провайдерів і чорносотенних "кієвлян" і не стьобатися, а потім, якщо оберете правильний тон, я можу розширити ваш кругозір, і ви дізнаєтесь про існування не тільки царського перепису, а ще й ревізій, про які у даний момент ви не здогадуєтесь, як не здогадувалися раніше про традиційну практику визначення у царській Росії національності за мовою. А до того моменту на ваші хамські репліки я не реагую - як на такі, що не мають жодного стосунку до конструктивної дискусії і до дискусії як такої взагалі.
        згорнути/розгорнути гілку відповідей

        • 2003.05.20 | Ромуальдыч

          Не допускайте грубых ляпсусов!

          И я, может быть, поверю, что Вы что-то из себя представляете.
          
          
          бо не перетравили попередню пише:
          > як не здогадувалися раніше про традиційну практику визначення у царській Росії національності за мовою.
          
          Ни в Российской Империи, ни, тем более, в Царской России, никто национальности не определял. Их вообще не существовало, на тот период. Запомните занчение слова "нация"
          
          "1. Исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни, а также на основе специфической только для данного этноса, добровольно и естественно принимаемой всеми национальной культуры и формируемого на ее основе национального интереса.
          
          2. Государство, страна."
          
          Я уже не говорю о позднем появлении этого слова\значения. Но, объясню Вам, что могли определять только народности, даже не народы.
          Нация в Империи, была одна - россиянин (подданых российской короны). Ни в паспортах, ни в регистрациях, ни в визах национальность не указывалась, других национальностей, до 1917 г. не существовало.
          
          Что же касается Вашего игнорирования моей скромной персоны, то Вы можете это спокойно начинать делать. Обычно, меня игнорируют те, кому отвечать нечего, как и нечего мне противопоставить.
          
          ЗЫ. я рад, что Вы узнали о ревизии переписи 1897 г. Может быть, когда ни будь, Вы перестанете допускать ляпсусы.
          
          
          Да, кстати, а почему говоря о Ставрополе Вы не упомянули дату начала украинизации? А только ее конец и печальные последствия для украинизаторов? Ведь в тексте, который Вы перевели, были указаны обе даты.