02/11/2003 | Жрец Велеса

Геоарифметика
Сколько же было Украин?
http://www.vremyamn.ru/cgi-bin/2000/901/9/5

Тематический выпуск
Живущий в Канаде украинский историк Орест Субтельный насчитал... пять Украин, которые образовались еще до Мазепы.

Галичина, ставшая к тому времени частью Речи Посполитой, Правобережная Украина, главное яблоко польско-русско-шведско-турецких раздоров, Левобережная Украина, все больше втягивавшаяся в общую с Россией жизнь, Слободская Украина (нынешняя Харьковщина), заселившаяся именно за годы Руины, и Запорожская Сечь, население которой редко превышало 10 тысяч человек. Только в 1686 году, через тридцать два года после Переяславской рады, запорожский майдан тоже проголосовал за московскую власть.

Этот год — конец Руины: Россия и Польша предпочли "вечный мир". Весь Правый берег, правда, без Киева, передавался назад "под ляхов". Это доныне служит обвинением России, что она-то и несет главную вину за украинские переделы.

А не бесконечная ли цепь гетманских и старшинских измен, втягивавших всю страну в состояние перманентной войны? Вот тут уже мы близки к пониманию мазеповской Руины. Итак, к началу его гетманства остались уже только три Украйны: вконец ополяченная Галичина, шаткое "полупольское" Правобережье и Малая Россия, то есть Левый берег и Слободская Украина, куда только что влилось Запорожье.

Но пятнадцать лет спустя этот треугольник опять затрещал: шведы посадили на польский трон своего ставленника, тот послушно объявил очередную войну. И кто же, как не Мазепа, настоял перед царем воспользоваться случаем и вернуть Правобережье? Вот после этого он и сделался гетманом всей Украины. Дело Хмельницкого, по крайней мере политически, было доведено до конца.

Однако и это построение, потребовавшее столько труда, крови, жизней, выдержавшее столько измен, столько раз поднятое из Руины, снова сломал Мазепа! Во имя чего? Вот соглашение, которое гетман тайно заключил с королем Станиславом Лещинским (его копия была найдена в гетманской канцелярии после бегства Мазепы, а кроме того, подтверждена свидетельством Густава Адлерфельда, камергера шведского короля): "Вся Украина, включая княжества Северское, Киевское, Черниговское и Смоленское, должна вернуться под владычество Польши и оставаться под ее Короной, за что Мазепа награждается титулом князя и получает Витебское и Полоцкое воеводства с теми же правами, которые имеет герцог Курляндский в своей земле".

Как?! Значит, он даже не собирался править своим народом после освобождения? И все это только ради жалкого титула князя двух белорусских воеводств? Зачем это было надо одному из самых богатых людей Европы, которому только на Украине принадлежало 20 тысяч душ? "Он воспользовался существовавшим у малороссиян желанием сохранить автономию своей страны и свою национальность и обманывал старшин, будто у него план — приобресть для Украины самостоятельность. Но на самом деле, как показывает его тайный договор с Лещинским, он думал отдать Украину под власть Польши, иначе сказать, он в старости делал то, что делал в юности, когда король Ян Казимир посылал его агентом в Украину проводить план возвращения этого отпавшего от Польши края к прежнему государству". Так уже сто пятьдесят лет говорит выдающийся украинский историк Николай Костомаров и вся лучшая украинская историческая школа. В XIX веке ей возражал всего один апологетический писк: ученый-славист Федор Уманец прославлял Мазепу как патриота, думавшего только о нар

одном благе. Эту маргинальную концепцию осторожно подхватил Михаил Грушевский, который, будучи историком, все же не позволял себе уж очень сильно отклоняться от факта даже несмотря на то, что в 1917-1918 годах был главой Центральной Рады и подписал знаменитый 4-й Универсал, провозгласивший независимость Украины. Перелом произошел позже...

Строго говоря, мы давно уже имеем дело с вульгарной апологетикой, которая лишь старается выглядеть наукой. Но при этом не в силах постигнуть очевидный казус: второе явление "проклятой Мазепы" может только подразнить Россию, а вот для Украины оно уже беда.


Границы Речи Посполитой
по унии 1569 г.

Границы Речи Посполитой по унии 1569 г. (карта по ссылке)

Если бы тайный план, которым сопровождалась измена Мазепы, преуспел, Украина вернулась бы на полтора века назад, к состоянию, зафиксированному на этой карте 1569 года.

В федеративной Речи Посполитой, которую образовали тогда Польское королевство и Великое княжество Литовское, Украине автономного статуса не досталось. Она попала под власть польской шляхты, а еще через четверть века именем Брестской церковной унии началось окатоличивание Украины. Однако сама Украина сказала "нет". В новых оккупантах она узнала старых и встретила их вилами.

Круговорот самостийности
Чему изменял и чему
был верен гетман Мазепа?


Тематический выпуск
Почему же дело Мазепы мертво и сегодня, как бы новые украинские историки ни кропили его живой водой?

Попробую высказать причину этой мертвизны, причину, по которой оно никакому оживлению не поддается. Да, конечно, Мазепа изменил присяге, царю. Однако в понятие «измена» мазеповщина не укладывается: узко! Вглядимся еще раз в галерею держателей украинских булав: за одним-двумя исключениями, кто там не Мазепа? Но не точно ли так же, со своих исторических колоколен, могут судить и поляки, ссылаясь на то, что их первая грамота о «присоединении Киевской земли» на 95 лет старше Переяславской рады, и турки, чей протекторат столько раз принимала украинская гетманщина, и даже, чем черт не шутит, вдруг оживший курултай крымско-татарского народа?

Причина средневекового обледенения Украины была, конечно, в другом. Она резко проявилась на Переяславской раде, чуть не сломав ее ход. Вот как украинскому читателю этот критический момент излагает М. Грушевский: «Хмельницкий потребовал, чтобы сперва от царского имени присягнули послы в том, что царь не выдаст Украину Польше, будет защищать ее от врагов и права и вольности украинские будет соблюдать, подобно тому, как польские короли присягали при избрании на pacta conventa. Но бояре заявили, что присягнуть не могут, так как царь московский – самодержец, правит по своей воле и не присягает своим подданным. Это очень озадачило старшину...».

Может быть, старшина не вполне понимала, в какое государство просила принять Украину «с землей и народом» и это не более чем сбой в протоколе события, которое шесть лет готовилось с обеих сторон? Да нет, понимала прекрасно. Во-первых, 8 января 1654 года состоялись две рады: сначала тайная, где гетман Хмельницкий с полковниками, судьи и есаулы окончательно взвесили все «за» и «против» и вышли к народу с решением «подклониться под высокую государеву руку», затем уже явная, на майдане, где собралось «много разных чинов людей» и где на вопрос Хмельницкого, под какого из четырех государей идти: под царя турецкого, хана крымского, короля польского или всея Руси православного самодержца восточного, весь майдан выдохнул, как один: «Волим под царя восточного православного!». А описанная Грушевским «протокольная заминка» имела место уже в соборной церкви Переяславля, куда из Москвы специально доставили чиновную книгу для принесения присяги. Действительно, боярин Бутурлин отказался присягать от имени царя – «всякий подданный повинен веру дати своему государю», а о сохранении маетностей надлежит просить его челобитьем. Юридически это точно соответствовало договоренности, на каких условиях Украина вступает – и принимается – в состав Российского государства: не межгосударственный трактат, а добровольное присоединение. Именно такая формула и обсуждалась в течение шести лет и была полностью согласована. Тем не менее в тот же день состоялась и третья рада: казацкая старшина со своим гетманом удалилась из церкви и думала «несколько времени». А вернулась с прежним решением: «во всем полагаемся на государеву милость».

Примечательная деталь: на следующий день присягали войсковой писарь Выговский и переяславский полковник Тетеря – будущие гетманы, наследники Хмельницкого. И опять повторилось то же требование: «дать им письмо за своими руками, чтобы вольностям и маетностям быть по-прежнему». И тот же результат: «положились во всем на государеву волю». Однако именно Выговский всего через четыре года первым нарушит присягу, поставив свою подпись под Гадячским трактатом с Польшей, а впоследствии так же поступит Тетеря. Измена Мазепы в этом ряду воспринимается как очередная, энная. Но давайте измельчим ее в ступе и попробуем из полученного порошка еще раз выстроить внятные понятия. Он же и сам понимал, что изменяет присяге, царю, которому, кстати, уже из вражеского лагеря, еще до Полтавской битвы, послал сигнал с полковником Данилой Апостолом (тоже будущим гетманом!) о готовности вернуться назад и доставить для искупления вины пленного... Карла XII. Так почему бы и это авантюрное намерение не поставить в заслугу нашему герою?



Фото АП.

Однако дело даже не в качествах личности. Главная проблема была в том, что саму Переяславскую раду казацкое панство понимало как очередной союз, продиктованный политической выгодой момента, который назавтра же можно забыть или перебить противоположным союзом, если он лучше сулил защиту «старинных вольностей и маетностей». Чем это панство, представлявшее только интересы своего сословия, и давало исчерпывающее доказательство своей неспособности представлять государство как правомочный институт власти.

Отсюда то «малороссийское безнарядье», тот поток дрязг и доносов, в которых так долго не могли разобраться московские правительства, пока все-таки не уразумели пропасть между казацкой шляхтой и малороссийским поспольством (если по-нашему, мужиками). Попытки засыпать эту пропасть, не всегда умелые, а часто и грубые, тут же будили казацкую вольницу, и тогда уж – напяливай бараньи шапки весь свободный и несвободный малороссийский люд! Для защиты прав и маетностей своего национального панства.

Теперь, когда чубы и шаровары опять в чести, опять свистят казацкие нагайки, когда эта маскарадная публика зрит на экране ожившего Мазепу и чуть ли не лишается чувств от такого приближения к теням великих предков, – не помня, не зная, что это Мазепа убедил царя уничтожить Запорожскую Сечь, – как же не задаться вопросом: чему же изменил Мазепа? Присяге, данной царю? Царю, которому приносил присягу? Мы ходим около истины. России? Кто-то уже открыл рот, предвидя, что вот сейчас я скажу: он Украине изменил! – да нет же, закройте рот, не Украине. И царю, и присяге, и России, и Украине, равно как и Польше, и Швеции, и Турции, изменить можно было только один раз. А Мазепа готов был снова и снова. И тут из перетолоченного порошка мазеповщины мы получаем наиболее точный ответ: перед нами политик, привыкший к состоянию постоянной внутренней измены, которая уже сама продуцирует политику.

Вся схема украинской самостийности стоит на том, что вот была в Украйне вольная казацкая республика, с избираемыми гетманами, с развевающимися бунчуками и широченными шароварами, а пришел проклятый москаль – и всю эту оригинальность под нож. Самодержавие – на другой же день после Переяславской рады. Запрет гетманщины – с 1780 года уже бесповоротный. Еще через два года – нате и вам губернии. Крепостничество, «хуже лядского», – с 1783 года, отсюда и песенка: «Катерино, вража мати, що ти наробила...» И т.д. и т.п. Вот всему этому и дал последний бой Мазепа, но, увы, потерпел поражение. А потом уже не было Мазеп.

Да просто потом они не потребовались! Вдруг иссякли нескончаемые доносы и челобитья в Москву. Кончились стоны о пожаловании дедовских вольностей и маетностей. С изумлением обнаруживаю в «Истории украинского народа» А. Ефименко: так это Мазепа своим универсалом учредил на Украине два дня панщины! В то самое время, когда переписывался цифрами с княгиней Дольской.

После Данилы Апостола гетманская булава шесть лет дожидалась, когда в Петербурге подрастет малорусский князек Кирилл Разумовский, – в это время генеральная войсковая канцелярия и запретила крестьянам покидать своих панов, уже не польских, а малороссийских, под угрозой смертной казни, и сколько ни запрещало центральное правительство, беглецов отстреливали. Подрос князь, взял булаву, смягчил: отныне отходить можно было только с панского разрешения и без всякого имущества. Какие уж тут бараньи шапки! – кончилось навсегда, одни песни остались. А полный конец наступил, когда полковников приравняли к бригадирам, есаулов и писарей – к ротмистрам, сотников – к поручикам, раздав по чинам и дворянские звания. Так насыщалась «ненасытная и преступная старшина» (это канадский историк Орест Субтельный так говорит при всем своем сочувствии к «казацкой старине»). Так когда же она наконец насытилась? И тут нельзя не поразиться странному раскосу глаз новой, современной мазеповщины: она напрочь забывает жалованную грамоту «вражей матери Катерины», дарованную всем дворянам государства Российского, но упрямо твердит о закабалении малорусских крестьян указом от 3 мая 1783 года, который лишь зафиксировал уже существовавшее положение дел. Когда через двадцать лет после издания этих законов в Малороссии была учреждена комиссия о разборе дворянских прав, сто тысяч новых помещиков представили в нее добротные свежие документы, да еще и с пышными родословными. И уж совсем неожиданный феномен зафиксировала комиссия: новые украинские помещики оказались богаче российских!

Вот где была точка опоры Мазепы, вот чему он не изменял никогда. Но, увы, это единственное. И когда на эту точку опоры встало все сословие, только тогда и кончилась «проклятая Мазепа», смуты и зрады. И состоялось «воссоединение Украины с Россией» – через полтора века после Переяславской рады.

Которую оба народа потеряли потому, что мазеповщина не просто многолика, она интернациональна. Мертва и бессмертна одновременно, кропи ее хоть живой, хоть мертвой водой. Ведь немало дуролома было и с российской стороны, о чем тоже надо говорить открыто. И если бы только в прошлом времени. В сборнике «Украинский сепаратизм в России», изданном в Москве всего пять лет назад, его сочинитель Михаил Смолин пишет: «Национально мыслящие русские люди обязаны ради будущего русского народа ни под каким видом не признавать прав на существование за государством «Украина», «украинским народом» и «украинским языком». История не знает ни того, ни другого, ни третьего – их нет. Это – фетиши, созданные идеологией наших врагов». А «русский националист» А. Стороженко в том же сборнике заливается соловьем: «Украинский туман должен рассеяться, и русское солнце взойдет». Кто кого провоцирует больше – новонезалежная украинская мазеповщина великодержавную новорусскую или наоборот, так ли уж важно? Это, как правило, общее дело.

Еще в детстве я поразился, когда однажды дорожный указатель перед моим родным селом – «Горiнчово» – вдруг заменили на «Горинчево». Зачем? Моя тетя Калина двух слов не свяжет по-русски, но библию понимает только на русском языке. Ей не надо было менять «i» на «и». Однако могу на ее библии поклясться, что тогда это очень ретиво делали именно украинские столоначальники. Недавно они точно так же ретиво опять переставили буквы – теперь уже «и» на «i».

Вот так наша общая история и идет. Ничего нового – кроме нового искушения Мазепой.