07/15/2004 | Габелок

http://www.odessaglobe.com/russian/our-publication/old-odessa.htm

Старая Одесса.
Исторические очерки и воспоминания

Александр де Рибас

1913

1. Взятие Хаджибея. - Основание Одессы. - Первый крестный ход 22 августа 1849 г.

Турецкая крепость Хаджибей была взята штурмом генералом-майором Иосифом де-Рибасом 14 сентября 1789 года не в разгаре военных действий и не как результат стратегических соображений Потемкина или Гудовича. Крепость эта была взята отрядом де-Рибаса изолированно, самостоятельно, после долгой подготовки нападения на нее, подготовки, которую де-Рибас делал один, делясь своими планами не со своим начальни- ком - корпусным командиром Гудовичем, а со своими ближайшими соратниками, в числе которых беззаветно преданными ему были Черноморские казаки. Изолированность действий де-Рибаса в этом деле объяснялась тем, что отношения его к Гудовичу были настолько неопределенно установлены, что ни де-Рибас, ни Гудович не знали, как друг к другу обращаться. На эту неопределенность де-Рибас неоднократно жаловался секретарю Потемкина - Попову, прося его осведомиться у его светлости, как ему с Гудовичем быть. Подготовка штурма Хаджибея происходила уже после взятия Очакова Потемкиным, когда де-Рибас, бывший во все время осады дежурным при Потемкине генералом и в то же время командовавший канонерскою лодкою, получил в свое ведение самостоятельный отряд, с которым он расположился в селении Тузлы, не зная точно, состоит ли этот отряд в корпуса Гудовича, или от него независим. Что же касается близости его к Черноморским казакам, то она началась вскоре после прибытия де-Рибаса под Очаков. Казаки любили действовать смело, самостоятельно, совершая нападения на защищенные и не защищенные татарские поселки, разбросанные по берегам Черного моря. Но в особенности подстрекало их отвагу, а вместе с тем и жажду к добыче, Хаджибейское гнездо, под стенами которого, у берега моря, турки складывали провиант и всякую всячину для надобностей гарнизона. Магазины эти находились под прикрытием пушек, как со стороны крепости, так и со стороны крейсировавших под Хаджибеем турецких кораблей. Но турки были беззаботны, да и что увидишь в безлунную ночь? А казаки избирали именно такие ночи для своих хищнических набегов. Надо вспомнить еще, что после разгрома Запорожской Сечи генералом Текелием в 1775 году запорожцы разделились на оставшихся в России, из которых собственно и было сформировано войско черноморских казаков, и на перешедших в турецкое подданство. Эти последние, вместе со своими семьями, поселились под защитой турок, где кому было дозволено, и многие из них очутились, таким образом, под стенами Хаджибея. Хотя между запорожцами, примирившимися с Россиею и отказавшимися от нее, и существовала вражда, но эта вражда была чисто политическая, нисколько не мешавшая семьям запорожцев тяготеть друг к другу в силу кровного родства. Этим объясняется то, что черноморские казаки так хорошо были осведомлены обо всем, что делалось под Хаджибеем. Их лазутчики легко находили себе приют у тамошних сородичей. Вот при таких-то благоприятных обстоятельствах казаки давно подбирались под стены хорошо снабженной всяким добром турецкой крепости. Начальник их генерал де-Рибас был в большой дружбе с войсковыми их старшинами. Еще в ноябре 1788 г. он, командуя канонерскою лодкою, настолько своевременно явился на помощь войсковому судье черноморских казаков Головатому, сделавшему смелое, но рискованное нападение на остров Березань, что решил это трудное дело во славу русского оружия. Казаки любили храброго генерала, не брезговавшего личным участием в их набегах, Они-то и подсказали ему мысль о возможности захвата Хаджибея. В том же ноябре 1788 года де-Рибас посылал кошевого атамана казаков - полковника Чепегу под стены крепости для истребления сооруженных там магазинов для провианта, а затем с этого дня вплоть до сентября 1789 года, почти ежедневно, пользовался сведениями лазутчиков из запорожцев, чтобы точно выяснить себе как силу сопротивления самой крепости, так и значительность защищавшего ее турецкого флота. В деревне Тузлы производилась долгая, трудная работа, чертились планы, намечались пункты, распределялись силы, чтобы нападение на Хаджибей явилось неожиданным для неприятеля. Много помог де-Рибасу в этих подготовлениях майор Аркудинский своими частыми и смелыми рекогносцировками вместе с казаками. Не надо забывать, что почти вся местность между Тузлами и Хаджибеем открытая, и каждое движение русских войск легко могло быть замеченным. Де-Рибас горел нетерпением приступить к делу. Уже 9 августа 1789 года он писал Попову: "Я гибну от желания что-нибудь совершить и, если успею в этом, то думаю, что это будет вам приятно". Своего плана, однако, он не выдавал никому, боясь, очевидно, что от него могли отнять славу лично им подготовленного дела. И только лишь тогда, когда все до мельчайших детален было им разработано, он донес о своем плане, Потемкину, который, одобрив его, предписал, Гудовичу оказать де-Рибасу необходимое содействие. Известно, однако, что быстрый в осуществлении своих замыслов де-Рибас обошелся без этого содействия: в ночь на 14 сентября 1789 года его войска по заранее намеченным пунктам, пользуясь каждой балкой и оврагом, скрытно приблизились к крепости. Турки проснулись, но поздно: по быстро приставленным к крутизнам лестницам взобрались в крепость храбрые солдатики во главе с капитаном Трубниковым (по поводу которого де-Рибас писал, что "он был так непочтителен, что оставил меня внизу лестницы, чтобы показать мне, как он умеет лезть на штурм". Проснулся также и турецкий флот; с кораблей посыпались ядра на наши войска; "в продолжении получаса", как доносил де-Рибас, "был адский огонь, особливо с моря, но наша артиллерия под командою Меркеля быстро заставила турок замолчать". Вскоре, крепость была взята со всех сторон, и на место турецкого полумесяца было водружено русское победоносное знамя. "Мы отпраздновали день Воздвижения Креста (14 сентября) пушечными выстрелами", писал де-Рибас Попову.

Подробностей штурма Хаджибея я здесь не привожу, потому что они слишком хорошо известны всем. Я остановился на этом подвиге де-Рибаса и нарочно под- черкнул всю самостоятельность его действий и тщательную подготовленность его плана, чтобы объяснить, почему взятая им крепость стала так дорога де-Рибасу, и показать, насколько основательно было его личное знакомство с той местностью, на которой он предложил впоследствии построить Одессу.

После взятия Хаджибея де-Рибас со своим отрядом из Черноморских казаков оставались в нем еще долго. Помимо того, что надо было озаботиться о закреплении завоеванного, для чего необходимо было построить целый ряд крепостных заграждений на случай обратного нападения турок с моря, де-Рибас оставался в Хаджибее, как в самом удобном пункте для осуществления его идеи о создании на Черном море особой гребной флотилии в подспорье к большому военному флоту, которым командовал тогда Ушаков. Но из каких судов создать флотилию? Очень просто: из тех береговых турецких лансонов, которые были затоплены турками, когда флот их должен был уйти от русских в открытое море. Кто же их вытащит и какими средствами? Да тот же самый де-Рибас со своими Черноморцами. И смелая идея была быстро выполнена. Уже в конце 89 года под Хаджибеем стояла чудом из глубины моря воскресшая флотилия, вся оснащенная и вооруженная, и на ней работали молодцы-запорожцы. Вскоре Иосиф де-Рибас был назначен начальником Черноморской гребной флотилии, а брат его Эммануил - командующим посаженными на нее гренадерами. Де-Рибас жил в Хаджибее в замке взятого им в плен двух-бунчужного паши Ахмета. Замок этот был расположен приблизительно там, где теперь в конце бульвара площадка перед домом князя Воронцова. Впоследствии замок этот был срыт и на его месте построены казармы, начинавшиеся от нынешнего дома наследников Маразли. Жизнь в крепости была кипучая, военная. Для надобностей гарнизона стали прибывать чумаки с возами хлеба, соли, сала, сена. Вокруг крепости, простиравшейся вглубь не далее начала нынешней Ришельевской улицы, открылась торговля, кофейни. Рассказывали про похищения нашими солдатиками женщин из окрестных татарских селений, но чего не бывало в те времена и хорошего, и дурного!

Де-Рибас не терял напрасно времени; его поразила доброта Хаджибейского рейда, и свои предположения о возможности построения здесь гавани для стоянки Военного флота он подкрепил целым рядом наблюдений и лично сделанных измерений. Несомненно, что будущий сподвижник его по основанию Одессы, Франц Павлович де-Волан, состоял при нем еще в Хаджибее, потому что известно, что незабвенный для нашего города голландец участвовал в штурме Измаила в десантных войсках из флотилии де-Рибаса, которая вышла в Дунай прямо из Хаджибея. По всем вероятиям, работы по измерениям рейда и другие были произведены ими вместе. Впрочем, де-Рибас и де-Волан работали вместе не только для Одессы. Они построили целый ряд крепостей, которыми после Ясского мира 1791 года надо было закрепить завоеванную русскими огромную турецкую территорию. Во всяком случае, план основания Одессы, так же, как нападения на Хаджибей, был выработан исподволь, систематично, основательно, и неудивительно, что когда впоследствии был поднят вопрос о построении порта и города на Черном море, то из трех проектов, наметивших три пункта: Очаков, Кинбурн и Хаджибей, был почти бесспорно одобрен третий, составленный де-Рибасом и де-Воланом.

***

Только в начале июня 1794 года был получен на имя вице-адмирала де-Рибаса знаменитый рескрипт Императрицы Екатерины II от 27 мая того же года, повелевавший ему приступить к основанию города на месте Хаджибея. Легко вообразить себе радость и счастье, которыми де-Рибас был охвачен. Рескрипт заканчивался знаменательными словами: «Мы надеемся, что вы не токмо приведете в исполнение благое предположение Наше, но что, ведая колика процветающая торговля споспешествует благоденствию народному и обогащению государства, подщитеся, дабы созидаемый вами город представлял торгующим не токмо безопасное от непогоды пристанище, но защиту, ободрение, покровительство и словом все зависящее от вас в делах их пособия; через что, без сомнения, как торговля наша в тех местах процветет, так и город сей наполнится жителями в скором времени».

Бесконечно счастлив был и Франц де-Волан, относительно которого в том же рескрипте де-Рибасу было сказано: «Придав в пособие вам инженер- полковника де-Волана, коего представленный план пристани и города Хаджибея утвердив, повелеваем приступить, не теряя времени, к возможному и постепенному произведению оного в действие».

И вот в Хаджибее закипела работа. Жители окрестных сел, татары и малороссы, дружно с солдатами гарнизона принялись за осуществление великой мысли Екатерины. Казалась слишком смелою затея создать из ничего великий город и, вместе с тем, верилось в то, что для гения Екатерины и ее сподвижников и невозможное станет возможным. Митрополит екатеринославский и таврический Гавриил, родом грек, призванный в Россию из Турции Потемкиным, пребывал тогда в Новомиргороде. Узнав о предстоящей постройке православного города на мусульманской территории, он поспешил прибыть в Хаджибей (в июне 1794 г.), чтобы благословить начатые работы. Съехались сюда, как на диво, купцы, окрестные помещики и чиновники, представители таврического и херсонского генерал-губернатора графа Платона Зубова и екатеринославского губернатора Хорвата. Надлежало начертанный де-Воланом план города наложить в натуральную величину на пустынную территорию Хаджибея, а у моря вбить первые сваи и заложить промежутки между ними прочными каменьями. Но прежде всего, конечно, надо было наметить места для храмов. В Хаджибее священнослужение совершалось до того времени в полковой походной церкви, при крепости. С благословения Гавриила, в присутствии де-Рибаса и де-Волана, 22-го августа 1794 года было положено основание нашего города.

В этот день, по словам первого историка Одессы А. Скальковского, были положены фундаменты: 1) Большого мола, 2) Малого жете (гавань для гребных судов), названного де-Рибасом в честь графа Зубова Платоновским; 3) эллингов и верфи для починки казенных судов: 4) двух пристаней с набережною для удобного приставанья купеческих кораблей; 5) двух церквей во имя св. Николая и св. Екатерины и была проведена первая борозда для фундаментов городских строений.

Позже было приступлено к построению карантина, таможни, адмиралтейского магазина, госпиталя, соборной церкви, магистрата и дома для главного начальника.

Профессор Надлер в своей "Истории Одессы в первую эпоху ее существования", относившийся вообще скептически ко всем легендарным рассказам, которыми были окружены первые шаги нашего города, полемизировал со Скальковским относительно дня основания Одессы 22-го августа 1794 г., стараясь доказать, что дата эта взята совершенно произвольно. Любопытно, однако, что почтенный историк упустил из внимания прямое указание на эту дату, данное самим де-Воланом в его рапорте от 24 января 1797 года в правительствующий сенат, в котором он говорит: "Блаженная и вечно достойная памяти, покойная Императрица Екатерина Вторая повелела приступить к строению оного мола и пристаней по опробованному плану. Приманчивые и корыстолюбивые предупреждения не укоснили возникнуть и, напрягая усилия свои возродить недоверчивость и затмить важное ею предприятие, вопияли о невозможности приведения сего в действо, но твердость духа и усердие тех, на коих возложено руководство к произведению работ, противостояли буре сей, и устроение возымело свое начало 1794 года августа в 22-й день".

Едва были вбиты первые сваи набережной Хаджибея, как к ней прибыло семь турецких кораблей с греческими винами и фруктами. В Турции был в том году полный неурожай на хлеб и пришедшие корабли просили у нас за вино и фрукты не денег, а хоть немного пшеницы и муки. Таким образом, наш город первою своею коммерческою услугою оказал добро своим еще недавним врагам.

В начале 1795 года наш город был переименован из Хаджибея в Одессу - когда, при каких условиях - это, кажется, останется неизвестным навсегда. Проще всего, конечно, предположить вместе с проф. Надлером, что название Одесса было предложено де-Рибасом, но надо добавить, что это могло быть сделано по указанно митрополита Гавриила, который, будучи родом грек, знал хорошо о существовавшей на месте Хаджибея греческой колонии Одиссос.

Ровно через 55 лет после положения фундаментов нашего города - 22 августа 1849 года - был впервые торжественно отпразднован в Одессе день этого великого для нее события.

Этот крестный ход, неразрывно связующей Одессу с ее воистину чудесным прошлым и навсегда запечатлевающий в благодарной памяти одесситов труды их славных предков, был установлен в Одессе с 1849 г. знаменитым архиепископом Иннокентием. Крупный преобразователь в области преподавания духовных наук (как известно, по его настояние отменено преподавание Богословия в академиях на латинском языке), ревностный распространитель православия в духе возможно широкого общения церкви с народом, один из красноречивейших духовных ораторов, любивший говорить на общественные темы и не отказывавшийся от печатанья своих проповедей в газетах, Иннокентий был вместе с тем большой знаток и любитель исторических памятников и древностей. По его мысли установлены были крестные ходы во многих городах, с очевидною целью воскресить и закрепить в народе через посредство церкви память о его старине. То же самое было сделано им и для Одессы. Все подробности крестного хода были выработаны им лично. Существенною особенностью нашего торжества было то, что празднование основания Одессы было разделено на два дня: в первый день, 21 августа, было установлено служение в Соборе заупокойной литургии с панихидою об упокоении душ почивших уже в Бозе основателей и благодетелей Одессы, начиная с венценосного лица Императрицы Екатерины Второй и других почивших Государей и упоминая затем о боярах Иосифе (де-Рибасе) и Эммануиле (Ришелье), а на второй день должно было состояться торжественное богослужение в Михайловском женском монастыре, после которого совершалась крестная процессия по известному всем одесситам церемониалу.

Но в современном описании торжеств 21 и 22 августа 1849 года есть трогательная подробность: заупокойную литургию в Соборе совершал сам митрополит Иннокентий, в сослужении всего духовенства в присутствии местных властей и иностранных консулов, причем «на особом месте близ алтаря стояло несколько маститых стариков, свидетелей великого царства Екатерины, переселившихся из разных мест России в наш край в 1793-94 и ближайших затем годах и видевших основание г. Одессы, так беспримерно и быстро развившегося и обогатившего весь край, который они застали еще пустынною степью». ("Одесский Вестник" 1849 г. № 67).

На следующий день, на литургии в Михайловском монастыре, опять таки на особом почетном месте, присутствовали те же старцы.

В заключение торжественного дня (обычай предлагать завтрак от города почетным гостям был установлен позже) вечером был дан в городском театре даровой русский спектакль для воспитанников одесских учебных заведений и простого народа, при чем, как это соблюдается и ныне, на городских празднествах, воспитанниками сиротского дома был пропет народный гимн: Боже, Царя Храни.

Продолжение следует.