"Внутри Политбюро" - секретные документы последних дней Советско
11/17/2006 | Navigator
Возможно,в 1991-м все бы закончилось бы ядерной катастрофой. Падение Берлинской стены и крах Советской империи еще не были делом решенным: Горбачев и его сторонники вели жесткую борьбу с ортодоксальными представителями режима, чтобы навязать политику диалога со свободным миром. Вот о чем свидетельствуют секретные материалы, опубликованные вчера изданием Der Spiegel. "Внутри Политбюро", заметки советника Горбачева Анатолия Черняева, и "Горбачев и немецкий вопрос". Так называются две книги, только что вышедшие на русском, и Der Spiegel предлагает выдержки из этих книг. Увлекательный рассказ, достойный Ле Каре или Форсита: исход борьбы в московском руководстве за ключевые решения, касающиеся будущего, не был ясен до самого последнего мгновения. Горбачев представляется человеком, которого раздирают сомнения относительного будущего, но вместе с тем он был решительно настроен на победу, предпринимая рискованные шаги.
Борьба между старым и новым, согласно секретным досье Кремля, началась летом 1985 года, когда совершенно неожиданно молодой Михаил Сергеевич Горбачев был избран генеральным секретарем ЦК КПС. Страна была на грани: военная авантюра в Афганистане и гонка вооружений, развязанная Москвой, обескровили экономику. Нужда и бедность стали каждодневной реальностью, в "стране социализма" количество абортов превысило число рождений. Горбачев в ходе секретных заседаний сразу же начал обсуждение вопроса о системе. Он начал с жестких оценок деятельности глав диктатур-сателлитов. "Чаушеску совершенно безумен, пусть идет к черту!" – сказал молодой глава Кремля. Ливийский лидер Каддафи – "авантюрист, тип, из-за которого мы должны опасаться мировой войны".
Реформы начались, диктаторы заворчали. В Кремле начали подумывать о диалоге с Вашингтоном по разоружению. Ортодоксальное большинство КПСС было против, Горбачев настоял. "Нацеливать ракеты SS-20 на Западную Европу – большая, грубая ошибка нашей европейской внешней политики. Разве мы хотим превратить страну в казарму?". Тогдашний министр обороны Соколов, а также Шеварднадзе и Добрынин его поддержали. Многие другие – нет. Структура власти не поддалась изменениям. Новый вызов был сделан с решением вывести войска из Афганистана. Соколов оказал лидеру решающую поддержку. "Военная победа в этой войне невозможна", – сказал он на одном из секретных совещаний.
Но самое тяжелое испытание было впереди. Диктаторы блока, сироты неосталинской системы, созданной Брежневым, пригрозили применить оружие против демократизации в Варшаве, в Восточном Берлине и Праге. В январе 1987 года Горбачев выступил с тревожным заявлением на заседании Политбюро. "Товарищи, Хонекер, Кадар, Живков дистанцируются от нас". "Спутник", самый прогорбачевский советский журнал, стал распространяться подпольно по причине жесткой цензуры во всей Восточной Европе за исключением Польши. Секретный доклад КГБ о переговорах между Горбачевым и Колем свидетельствует, что канцлер сказал главе Кремля: "Мы воспринимаем вас намного серьезнее, чем Хонекер".
Решающий удар был нанесен в 1989 году. Польская революция "Солидарности" и Папы Войтылы одержала победу и проделала брешь в блоке. В Венгрии пал Кадар, его наследники реформаторы дали возможность восточным немцам бежать с венгерской территории в Бонн. В секретном докладе Шеварднадзе сообщает Горбачеву: "Лучше всего было бы, если бы мы, советские, сами разрушили Берлинскую стену". Хонекер напрасно предлагал применить силу. Командование Красной армии в ГДР контролировало боеприпасы и топливо: был отдан приказ не снабжать местных военных и полицейских. В ходе последней секретной встречи восточно-немецкий диктатор упрекнул Горбачева в том, что "он поставил под удар достижения октябрьской революции". Горбачев ответил ему с иронией: "Эрих, если тебе трудно объяснить своим соотечественникам суть моей политики, позвони мне. Я сразу же прилечу к вам, мы вместе выступим перед народными массами в Берлине". Спустя год против федеральной власти СССР выступил российский президент Ельцин. Это был конец системы. "Нашим противникам нужен был кулак в морду, но уже слишком поздно", – сказал Горбачев, судя по протоколам.
Борьба между старым и новым, согласно секретным досье Кремля, началась летом 1985 года, когда совершенно неожиданно молодой Михаил Сергеевич Горбачев был избран генеральным секретарем ЦК КПС. Страна была на грани: военная авантюра в Афганистане и гонка вооружений, развязанная Москвой, обескровили экономику. Нужда и бедность стали каждодневной реальностью, в "стране социализма" количество абортов превысило число рождений. Горбачев в ходе секретных заседаний сразу же начал обсуждение вопроса о системе. Он начал с жестких оценок деятельности глав диктатур-сателлитов. "Чаушеску совершенно безумен, пусть идет к черту!" – сказал молодой глава Кремля. Ливийский лидер Каддафи – "авантюрист, тип, из-за которого мы должны опасаться мировой войны".
Реформы начались, диктаторы заворчали. В Кремле начали подумывать о диалоге с Вашингтоном по разоружению. Ортодоксальное большинство КПСС было против, Горбачев настоял. "Нацеливать ракеты SS-20 на Западную Европу – большая, грубая ошибка нашей европейской внешней политики. Разве мы хотим превратить страну в казарму?". Тогдашний министр обороны Соколов, а также Шеварднадзе и Добрынин его поддержали. Многие другие – нет. Структура власти не поддалась изменениям. Новый вызов был сделан с решением вывести войска из Афганистана. Соколов оказал лидеру решающую поддержку. "Военная победа в этой войне невозможна", – сказал он на одном из секретных совещаний.
Но самое тяжелое испытание было впереди. Диктаторы блока, сироты неосталинской системы, созданной Брежневым, пригрозили применить оружие против демократизации в Варшаве, в Восточном Берлине и Праге. В январе 1987 года Горбачев выступил с тревожным заявлением на заседании Политбюро. "Товарищи, Хонекер, Кадар, Живков дистанцируются от нас". "Спутник", самый прогорбачевский советский журнал, стал распространяться подпольно по причине жесткой цензуры во всей Восточной Европе за исключением Польши. Секретный доклад КГБ о переговорах между Горбачевым и Колем свидетельствует, что канцлер сказал главе Кремля: "Мы воспринимаем вас намного серьезнее, чем Хонекер".
Решающий удар был нанесен в 1989 году. Польская революция "Солидарности" и Папы Войтылы одержала победу и проделала брешь в блоке. В Венгрии пал Кадар, его наследники реформаторы дали возможность восточным немцам бежать с венгерской территории в Бонн. В секретном докладе Шеварднадзе сообщает Горбачеву: "Лучше всего было бы, если бы мы, советские, сами разрушили Берлинскую стену". Хонекер напрасно предлагал применить силу. Командование Красной армии в ГДР контролировало боеприпасы и топливо: был отдан приказ не снабжать местных военных и полицейских. В ходе последней секретной встречи восточно-немецкий диктатор упрекнул Горбачева в том, что "он поставил под удар достижения октябрьской революции". Горбачев ответил ему с иронией: "Эрих, если тебе трудно объяснить своим соотечественникам суть моей политики, позвони мне. Я сразу же прилечу к вам, мы вместе выступим перед народными массами в Берлине". Спустя год против федеральной власти СССР выступил российский президент Ельцин. Это был конец системы. "Нашим противникам нужен был кулак в морду, но уже слишком поздно", – сказал Горбачев, судя по протоколам.