Відповіді

• 2007.10.04 | Владимир Крыловский, Надежда Банчик

  "Жить стоит ради добрых дел и отстаивания правды"

  С Владимиром Крыловским я познакомилась несколько лет назад, когда в разгаре была преступная Чеченская война, развязанная российской мафией против маленького героического народа. Он как и я, живя в Америке, отчаянно пытался достучаться до мирового общественного сознания, донести до него факт геноцида, на который западные державы тогда с таким усердием закрывали глаза. Мы работали параллельно, но часто пересекались и пару статей даже сделали вместе.
  
  Но через некоторое время Владимир познакомил меня со своим другим проектом, которым занимался уже несколько лет. Он пишет уникальную книгу, в которой сведет под одной "крышей" журналистские расследования почти 300 "политических убийств", совершённых в СССР за период его существования с 1918 г. по 1991 г. (Всего таких убийств, по его прикидкам, было совершено гораздо больше).
  
  В эти 300 случаев, кроме его собственных расследований (в том числе сделанных совместно с другими журналистами и правозащитниками), вошло немало случаев уже упомянутых или даже кратко описанных в своё время в Сам-и-Тамиздате, западных, а также советских (в Перестройку) и постсоветских СМИ бывших советских республик. Эти упомянутые или кратко описанные случаи В. Крыловский расширял, уточнял, другими словами, журналистски, если это было возможно, дорасследовал, доводя материал до той кондиции, когда уже без сомнений можно было сказать, что перед нами - убийство по политическим мотивам.
  
  Мы сейчас говорим не о массовых убийствах десятков миллионов советских граждан - в ГУЛАГЕ, в организованных властью голодоморах, массовых депортациях, спецоперациях НКВД, годами проводившихся на территориях советских республик... Предмет авторского расследования - более узкий. Это - тайные, бессудные, оперативно прицельные устранения лиц, считавшихся опасными для режима. Такие убийства выдавались за уголовное преступление по бытовым мотивам, автокатастрофу, несчастный случай, самоубийство и т.п., а в действительности являлись тщательно разработанными операциями спецслужб. Это одна из ещё не написанных страниц истории той самой войны, которую советская власть 70 лет вела против собственного народа. Интересно, что в числе жертв - как широко известные писатели, художники, композиторы, общественные и политические деятели, так и люди менее известные, но по-своему яркие, успевшие, с точки зрения госбезопасности, себя как-то "опасно" проявить. По сути, Владимир Крыловский создает мартиролог жертв, тайно уничтоженных бесчеловечной, антиправовой властью.
  
  - Светлые люди, украшение национального генофонда, оказавшиеся идеологически смертельно опасными для звериного советского режима, а потому тайно приговорённые этим режимом к смерти... Криминальная власть избавлялась от лучших людей, это важно понять. Сначала я ставил целью установить причастность к этим убийствам коммунистичесих властей, вскрыть чекистское авторство этих тайных операций. Потом я понял, что этого недостаточно... Я стал стараться проникнуть в душу каждой жертвы, разобраться в ней, сделать её понятной для читателя...
  
  В создаваемой книге - целая галерея представителей самых разных национальных культур народов "Союза нерушимого", убитых за то, что они боролись против насильственной русификации своих народов - за сохранение родного языка, национального самосознания, национальной самобытности, за государственное самоопределение... А порой - и против геноцида. Если взять Украину, то читатель найдёт расследования гебистских убийств, не только известных людей, таких как Алла Горская, Василь Симоненко, Валерий Марченко, Василь Стус, Олекса Тихий, Юрий Литвин, Гелий Снегирёв, Владимир Иванишин, но и, что как раз очень ценно, - не очень известных. Кстати, о главе, посвящённой убийству Валерия Марченко его мама, Нина Михайловна Смужаница сказала: "Это - лучшее, что было написано о гибели Валерия".
  
  Я считаю важным, не дожидаясь выхода всей книги, ознакомить читателй с некоторыми её главами, в связи с чем попросили В. Крыловского сказать несколько слов о том, как у него возникла идея заняться этой темой. Что послужило толчком? Как создается такая книга?
  
  Об этом - наша беседа.
  
  - В 1990-м году в сентябре в Подмосковье убили о. Александра Меня, протоиерея Русской Православной Церкви. Он был очень известен. (Тогда в стране шёл стихийный процесс духовного возрождения, начался он где-то c 70-х этот процесс...) Это был религиозный мыслитель, автор богословских книг - в Сам-и-Тамиздате мы их читали... Он был очень популярен у интеллигенции... Во всяком случае, в КГБ считали его идеологом, причём очень опасным идеологом. Я уж не говорю о его правозащитной деятельности - он выступал в защиту прав верующих... Его зарубили топором, якобы рядовые уголовники... Почему я начал с него? Это предательское убийство потрясло (было совершенно очевидно, куда оно уходит корнями), но я воспринял это, как единичный гебешный эпизод. Ну убили большого человека, опасного для режима! Ужасно, конечно! Но то, что что они - преступники и, когда им это нужно, убивают людей, всем было известно.
  
  Но через два месяца, в конце ноября убивают Александра Лукашева, одного из основателей ДС (Демократический Союз - Н. Б.), главного редактора неформальной газеты "Новая жизнь". А через два дня (буквально через два дня!) - Вадима Пергамента, активного демократа, члена участковой избирательной комиссии Центрального района Москвы.
  
  - Я жила тогда во Львове, очень интересовалась переменами, но ничего не припомню о них...
  Это скорее московские персонажи, хотя Лукашев был известен всюду, где были ячейки ДС, т.е. по всей России. Он стоял у истоков этой партии вместе с Валерией Новодворской. Он один из основателей социал-демократической фракции ДС, На учредительном съезде этой партии он сделал програмный доклад...
  
  - Валерия Новодворская и сейчас активно разоблачает режим...
  - Но Лукашев был гораздо опаснее. Вот её оставили жить, значит не считали такой уж опасной. А Лукашев был очень сильным аналитиком. У него было философское образование (у него было два высших образования, ещё - Институт иностранных языков). Он вынашивал планы превращения ДС из внесистемного протестного движения (которое КГБ видимо изначально решил держать как маргинализированные "дозволенные речи") в парламентскую партию. Вы представляете? ДС - в Парламенте! Причём он был не только теоретиком, он был лидером, прекрасным практиком-организатором. Приняв решение, сразу начинал рассматривать условия, необходимые для реализации его цели. Нет, он был очень опасен! И это при том, что, когда его убили, он уже не был в ДС, его с ДС поссорили, можно сказать "развели". Т.е. он, не считая газеты, уже не был в большой политике, и всё равно был для них очень опасен. У него был огромный потенциал трибуна, и они понимали, что рано или поздно он в большую политику вернётся. А зачем им такая головная боль? (Хотя, как редактор газеты, он из большой политики и не уходил).
  
  Кстати, его "Новая жизнь", недаром была у них как кость в глотке: она разрушала советскую оперативную пропаганду. Хотя мне приходилось слышать: "Тоже мне, геройство! Да тогда все вякали, кроме ленивого! Все говорили, что хотели, в том числе и с высоких трибун!". Это правда. В стране набирал силу невиданный дух свободы, и все могли говорить и писать практически всё, что хотели. И, разумеется, многое из этого сразу же вступало в противоречие с советской пропагандой. Но Лукашёв былочень одарённый популяризтор. Он делал это методически, с глубоким знанием предмета, а главное, талантливо! Я не побоюсь сказать: "очень талантливо!" Он же по образованию был марксисткий философ! (При советской васти каждому, кто заканчивал философский факультет, вручался диплом "преподавателя маркисизма -ленинизма" - Н.Б.). У него была профессионально разработанная система разрушения в общественном сознании марксистско-ленинских идеологических стереотипов. Я знаю людей, которые ходили на все митинги, читали все газеты, которые тогда только можно было достать, но именно из "Новой жизни" они по-настоящему поняли, кто такой на самом деле был Ленин, и как это ему всё-таки удалось проделать всё то, что он проделал с Россией. Эта газета, на мой взгляд, была одной из самых сильных аналитичексих газет с февраля 1917 г.
  
  Кроме того, это был человек необычайной смелости. Когда Литва объявила о выходе из Союза и Москва стала давить ее всеми доступными ей способами, Лукашев поехал в Вильнюс и, выступив по Литовскому телевидению, призвал литовцев, если будет необходимо, с оружием в руках отстаивать свою независимость. Будущим поколениям будет нелегко понять, каким вызовом Кремлю и Лубянке это прозвучало! Я считаю это его выступление колоссальным взлетом человеческого духа! Убили его страшно. Ему сломали ногу, а потом мучили неcколько часов, нанеся ему 25 колотых ран ножницами и ножом! И власти, глазом не моргнув, представили это убийство как бытовое...
  
  - А Пергамент?
  А Вадим Пергамент, как член избирательной комиссии хотел опротестовать результаты довыборов в райсовет. Там было нарушение Закона (грубое нарушение Закона!) при регистрации кандидата в депутаты. Он перешёл дорогу мафии, причём не только районной, но и Московской. Там речь шла о незаконной распродаже нежилого фонда в центре Москвы. Вы представляете, какие там деньги! А что такое с мафия была у нас в советские времена? КПСС (всякие, обкомы, горкомы, райкомы, будь они не ладны!), КГБ (что без Лубянки тогда обходилось?!), МВД, прокуратура, суды...
  
  Эти два убийства потрясли меня - одно за другим, с промежутком в два дня! Я позвонил своему другу, журналисту Константину Завойскому, и по телефону, открытым текстом, завел с ним об этом разговор. Говорили в основном о Лукашеве, потому что с Пергаментом было всё ясно: вся Москва расценила это убийство, как политическое. Нет, власти сразу же подали это, как "бытовуху", в официальных изданиях появились всякие сомнительные статейки, не вооружённым глазом было видно, что ангажированные... Но никто не поверил! Там всё было настолько очевидно! А вот с Лукашевым...
  
  В процессе этого разговора я понял ,что с ДС его "развели" намеренно (они там в КГБ были мастера ссорить людей!). Это была одна из составляющих операции по его устранению. Чтобы не кому было защитить... Чтобы легче было потом распространять клеветнические слухи... (Позднее я не раз сталкивался с таким приёмом). Но тут, это я тоже в процессе разговора понял, у них была ещё одна цель (когда я говорю "они", "у них", я имею в виду Лубянку). Им нужно было, чтобы он вышел из ДС ещё и вот для чего. Я потом не раз слышал: "А зачем его было убивать? В ДС он уже не состоял... Кому он был нужен?!" Вот ради таких разговоров, инспирированных, наверняка, самими гебистами и подхваченными потом не всегда "врубающимися" бывшими соратниками, его с ними и "развели". А функционируй он полноценно в ДС, да с его-то размахом!... Его ни в коем случае в это время не стали бы убивать. Зачем им было бы лезть на рожон? Они уж постарались бы (что они и сделали) поссорить его с деэсовцами, чтобы гуляло по Москве это спасительное для них: "А зачем его было убивать? В ДС он уже не состоял..."
  
  Я почему так подробно рассказываю о Лукашеве? Имено благодаря Лукашеву, мы с Завойским и занялись этой темой. Обговорив с ним всё, о чём я сейчас рассказал, по телефону (причём, мы долго перемалывали всё это, час-то уж точно), мы решили встретиться на следующий день и обсудить, "как мы будем действовать", ибо "нельзя же просто так оставить всё это!" Наутро мы встретились на одной из демократических тусовок и продолжили разговор о Лукашеве. И вдруг я заметил, что какие-то личности, профессионально сменяя друг друга, пытаются нас подслушать. Меня как обожгло! Значит наш телефонный разговор с Костей слушали! Значит мы правы! Это действительно гебистское убийство! Стало страшно!..
  
  Через "Новую жизнь" мы вышли на друзей Лукашева, они свели нас с егоматерью. Она показала дом, где произошла трагедия (он снимал квартиру под рабочий кабинет). Костя поехал опросил соседей, выяснил подробности... И вдруг нас обоих, как пронзило! Чуть больше двух месяцев назад был убит Мень (протоиерей Александр Мень - Н.Б.)! Через три с половиной месяца после него - игумен Лазарь (в миру Вячеслав Солнышко). Через месяц после этого - игумен Серафим (в миру Сергей Шлыков). В мае 1990 г. совершено покушение на национального молдавского поэта (писателя, драматутрга) Думитру Матковски. В том же мае 1990 г. в Новочеркаске убит бывший политзек Петр Сиуда...
  
  - К сожалению, о нем тоже ничего не знаю...
  - Он отсидел большой срок за участие в Новочеркаском восстании. В 1962 г. это было. Вообще, это была мирная рабочая демонстрация (на улицу вышли в основном рабочие локомотивостроительного завода), но как-то принято говорить "восстание". Они требовали тогда наполнить магазины продуктами, понизить цены, в общем человеческую жизнь... Хрущёв потопил эту демонстрацию в крови. Её расстреляли. Сиуда пришёл из лагеря и занялся сбором сведений об этом расстреле. Он искал свидетелей, по крупицам восстанавливал картину происшедшего, находил всё новые и новые имена погибших. Причём, это очень трудно было: люди были запуганы. Но ему доверяли, и в итоге, шагом за шагом (двадцать лет он этим занимался) он собрал огромный обличительный материал.
  
  В последнее время он вплотную подошёл к разгадке таинственного исчезновения из Новочеркасских больниц жителей города, раненых во время того расстрела. Он нашёл свидетелей, знающих место тайного захорнения, куда предположительно раненых закапывали заживо вместе с убитыми. Он говорил, что "по позе, в которой лежит захороненный человек, можно узнать, живым его закопали или нет", и 2 июня, на 28-ую годовщину расстрела намеревался показать место захоронения журналистам. Как только он объявил об этом, его не стало... Интересно, что он говорил друзьям, что у гебистов есть такой приём: человека бьют основанием позвоночника о землю, и от удара у него может случится кровоизлияние в мозг. Он почему-то опасался, что с ним расправятся именно так. (Вообще, жена говорила, он предчувствовал свою гибель). Его нашли на улице мёртвым, и смерть, согласно судмедэкспертизе, наступила именно от кровоизлияния в мозг. А в области копчика у него была обширная гематома. По-видимому, в его окружении были стукачи...
  
  - И вы решили обо всех этих убийствах написать книгу ?
  - Нет, далеко не сразу. Мы занялись журналистскими расследованиями этих убийств, и бывало так, что во время расследования одного случая на нас вдруг "сыпался" материал о других убийствах, о которых мы и не подозревали! Мы узнали о трёх убийствах в Латвии (два в 1988 г. и одно в 1989 г.). О двух "спаренных" убийствах (убивали сразу двух человек - намеченную жертву и подвернувшегося под руку свидетеля) в Эстонии (в 1989 и 1990 г.г.) Вспомнили: в 1989 г. под Ростовом убили члена стачкома горняков Донбасса Александра Сотникова! Итак, март 1990 г., мы ведём расследование, и вдруг в нескольких кварталах от моего дома убивают депутата Моссовета Владимира Максимова! Он занимался энергетическими проектами и заблокировал строительство в Москве Северной ТЭЦ, как нерентабельного "энергитичского гиганта". А уже были подписаны крупные контракты с зарубежными инвесторами, мафия уже раскатала губу на барыши!
  
  - И вы, отложив всё наработанное ранее по другим убийствам, принялись за это по свежим следам?
  Не совсем так. Мы одновременно всегда занимались несколькими убийствами. Так что мы ничего не откладывали, просто включились ещё в один случай и всё. Но c Максимовым, мы видимо, далеко зашли, потому что в какой-то момент мне по телефону - бандитский рык, с грязными ругательствами... Предупреждение: стоп! Дальше нельзя ! Конечно, мы не пошли дальше: это было бы безумием! Но остальную работу продолжили.
  
  Эти два года (1989-1990) оказались настолько насыщены политическими убийствами, что стало ясно: режим агонизирует. Но вот нас "бросило" в 80-е годы (в начало, в середину десятиилетия), в 70-е годы, в 60-е... Нет, такой интенсивности, как в эти два года, когда за два-три месяца - несколько убийств одно за другим... Такого не было. Но всё равно материал шёл лавиной! Мы не успевали собирать, я уж не говорю обрабатывать. Украина, Прибалтика (особенно Литва, там очень много убили католических священников), Белорусия, Кавказ, Средняя Азия! Убивали во всех республиках! Счет убитых пошел на десятки, потом - на сотни... Я сказал Завойскому: "Это же - на целую книгу!"
  
  - А как Вы собирали материал? Близкие убитых охотно делились информацией? Не боялись? Вам доверяли, не зная Вас? И ведь родным порой очень тяжело вспоминать о своих погибших, тем более погибших в таких страшных обстоятельствах?
  - В нашем тандеме с Завойским сбор материала был на мне. Я открыто звонил родственниам, друзьям, соседям убитых, просто знакомым, всем, кто мог бы пролить хоть какой-нибудь свет на тот или иной случай. Делились охотно, как правило, ничего не боялись. По крайней мере, я сейчас не припомню, чтобы кто-нибудь опасался (может быть, и было что-то, но я сейчас не припомню). По-видимому, были уже другие времена. Особенно охотно делились матери убитых и жёны. Хоть им было и тяжело вспоминать обо всём, никто лучше них не помнил всякие детали, всякие очень важные для нас "мелочи". Ещё взрослые дети (несовершеннолетних детей мы не опрашивали).
  
  Но это всё было гладко, когда по телеофну. А вот когда я приезжал на место... Вы упомянули недоверие... Это был очень серьёзный момент. Я понимал, что мне могут не доверять, и это действительно было. Особенно в республиках. Иногда, когда я приезжал, поначалу была стена подозрительности. Это ведь сразу чувствуется. Так несколько раз было, например, с литовскими католическими священниками. Но в процессе разговора лёд растапливался, они видели (видимо, шестое чувство срабатывало), что мне можно доверять. Кроме того, я всегда помнил, что могу (особенно до падения советской власти) вызвать подозрение и старался строить разговор так (у меня была наработана целая методика), чтобы человек, не дай Бог, не почувствовал какой-либо личной опасности. Но всё равно, случаи недоверия, повторяю, были. К счастью не часто. Но я не помню ни одного случая, чтобы я не растопил это недоверие и не получил нужной мне информации. А вообще, как правило, меня меня гостеприимно встречали, угощали, часто делились чуть ли не последним: ведь были нелегкие времена, и наша семья жила очень бедно. Люди были растроганы, что при такой бедности я на свои средства занимаюсь расследованиями. (Так же потом себя вели и те, кто сначала испытывал недоверие).
  
  - А после того бандитского рыка по телефону, Вам больше не угрожали?
  - Да нет, странные звонки с угрожающим подтекстом шли до самого отъезда. Была слежка, к ней привыкаешь, уже не обращаешь внимания. Просто в мозгу у тебя позванивает колокольчик, не дающий забыть, что все твои действия фиксируются, все встречи, все места, куда ты заходишь... Что твои уличные разговоры (особенно в многолюдных местах) могут быть подслушаны... Что дальние знакомые, которые вдруг начинают названивать тебе по телефону или "случайно" попадаться тебе на пути; женщины, которые неожиданно начинают одаривать тебя своим вниманием, могут быть агентами КГБ... Были уличные провокации, были провокации в подъезде... Это всё, чтобы вздрючить. Обо всём этом отдельную книгу можно написать.
  
  Но вот о чём я думаю. Ведь наше исследование ограничивалось чёткими временными рамками: советским периодом. Мы писали о преступных действиях советского КГБ. Но когда я уезжал в 92-м, КГБ уже не существовало! Они заявили на весь мир, что они теперь - совсем другая организация, отрекшаяся от прошлого, что у них теперь другие идеалы - демократии и свободы. А угрозы и контроль шли до последенего дня. Да и сегодня я сталкиваюсь с огромными трудностями, когда пытаюсь опубликовать в России что-нибудь из уже написаного...
  
  - А как Вам удалось вывезти оттуда собранный материал? Это ведь, наверное, тысячи страниц! Вы не боялись, что на границе у Вас могут всё отобрать?
  - Боялся, поэтому сам ничего не вывозил. Потом понял, что можно было бы: не особый уж был шмон. Мне ребята помогли вывезти. У меня вообще всё было в 5- ти экземплярах, я боялся, украдут, поэтому отксерил всё и раскидал по городу в разных местах. А когда мы уезжали, в три приёма всё вывез. Одна моя знакомая работала в каком-то совместном российско-американском фонде и отдала одну часть материала своёму другу-американцу. Уже живя в Америке я получил её по почте из другого штата. Вторую часть ребята из Прибалтики вывезли во одну европейскую страну. Третью часть вывезла моя знакомая австрийка. Но я добираю материал и отсюда - звоню по всем бывшим советским республикам. Э то моя основная статья расхода...
  
  - А как сложилась судьба Константина Завойского? Он продолжил дело?
  - Нет. Мы проработали вместе лишь восемь месяцев, потом я уже работал один, пока оставался в Москве. Несколько лет назад его не стало. Это был очень яркий человек и чрезвычайно одаренный. Математик по образованию, он был журналистом, поэтом, музыкантом, сочинял чудесные песни...
  
  - Почему Вы решили остановиться на точке развала Союза? Ведь политические убийства не только не прекратились в 1991-м, но, наоборот, развернулись с невероятным размахом в российском постсоветском режиме!
  - Нельзя объять необъятное. Мне иногда становится страшно от объема добытого материала, который еще ждет обработки. А потом у каждого поколения - своя задача. Хотел бы надеяться, что среди тех, кто идёт за нами, найдутся желающие подхватить эту эстафету.
  
  - Я вроде бы задала Вам все намеченные вопросы. Что бы Вы хотели сказать от себя нашим читателям?
  - Тут я как-то оглянулся на жизнь, которая за плечами... Сплошная суета! Что светится светлыми пятнашками, так это добрые дела. А их - по пальцам пересчитать можно! И ещё, когда стоял за правду. Всё остальное - тлен! Вот эта книга, это ведь - за правду! Это памятник этим несчастным. Они заслуживают того, чтобы пелена забвения не опустилась на них...
  
  Владимир Крыловский, Нью-Йорк.
  
  Беседу вела Надежда Банчик, Калифорния.

  ---

  Дополнительная информация о Владимире Крыловском:
  
  Владимир Крыловский,
  принадлежит к поколению шестидесятников, по образованию - режиссёр и сценарист документального кино; член "Мемориала" (членский билет подписан Андреем Димитриевичем Сахаровым); в застойные годы - член неформального Профсоюза независимых журналистов; в 1989-1990 г.г. - сопредседатель Клуба независимых избирателей Таганского р-на г. Москвы - правозащитной организации, пытавшейся предотвратить фальсификацию выборов в Верховные Советы СССР и России; во время всесоюзной забастовки шахтёров в 1990 г. бы одно время на связи между всеми бастующими регионами.
  
  В Америке с 1992 г., занимается журналистикой, специализируется на правозащитной тематике. Печатается в русскоязычных изданиях США, Канады, Израиля и некоторых стран СНГ. В 2000 г. его статья "Технология лжи" (о чеченской войне), напечатанная в киевской газете "Час", была признана лучшим публицистическим материалом Украины за неделю.

• 2007.10.14 | Владимир Крыловский

  Вступление к книге "Тайно приговоренные"

  Мёртвые не могут подняться и рассказать о себе. Это за них должны сделать живые

  ТАЙНО ПРИГОВОРЁННЫЕ

  Мы приступаем к выборочной публикации отдельных глав из будущей книги "Тайно приговорённые" (автор - Владимир Крыловский, сейчас живёт в Нью-Йорке). Книга - о политических убийствах в бывшем СССР. Автор предварил эту публикацию небольшим эссе. Политические убийства, к счастью, довольно редко, происходят и в демократических странах. Случается, что с политическим или общественным деятелем тайно сводят счёты его конкуренты. Преступления эти, как правило, тщательно планируются, однако несмотря на это, почти всегда (за редчайшим исключением) рано или поздно раскрываются. В тоталитарных же государствах это явление носит принципиально иной характер. В Советском Союзе, например, классическом тоталитарном государстве, такие убийства (как правило, противников режима) выполнялись самой тайной полицией, обладающей неограниченными возможностями безнаказанно совершать уголовные преступления. Любые! А в уголовном законодательтсве СССР понятие "политическое убийство" просто отсутствовало, а следовательно не учитывалось официальной статистикой и не рассматривалось юристами. И правоохранительные органы этим обстоятельством прекрасно пользовались, стараясь в каждом конкретном случае затушевать вопрос о возможных политических мотивах преступления и свести дело к простой уголовщине или бытовщине. И не надо думать, что речь идёт просто о несовершенстве советского законодательства и нерадивости следователей. Перед нами - сознательно образованные составляющие страшного государственного феномена - феномена государственных политических убийств. Речь идёт о ликвидации нежелательных для советских властей лиц, от которых в силу различных причин нельзя было избавиться "законно": арестовать под каким-нибудь благовидным предлогом (а там, глядишь, - "10 лет без права переписки"), упрятать на долгие годы в концлагрь или "психушку"... Против таких людей применялась тактика тайных убийств, замаскированных под уголовщину, несчастный случай, автокатастрофу, самоубийство, "случайное" отравление, "неожиданную" смерть на операционном столе... А позднее, благодаря высоким научным достижениям, - смерть от странной, неизвестно откуда взявшейся, не поддающейся даже диагностике болезни. А когда бессудные сталинские расстрелы отошли в прошлое, стали практиковаться лагерные убийства, как правило, медицинские, которые в силу тюремной и медицинской закрытости оказались самыми трудными для журналистского расследования... Все эти методы тайного устранения идеологических противников режима реализовались в тщательно спланированных, иногда месяцами готовящихся операциях ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ. А затем начиналось "расследование", проходившее под полным контролем самих же организаторов того или иного убийства... Мы насчитали четыре категории советских граждан, подвергавшихся пристальному вниманию убийц (имеются в виду не только непосредственне исполнители): 1. "Националисты". Как правило, жители советских республик, выступающие против русификации, за национальное возрождение - за возрождение языка, культуры, традиций, верований, ратующие за отделение своей республики от СССР и придание ей статуса суверенного государства. 2. "Правдоискатели". Это граждане, "ковыряющиеся" в советском прошлом, которое, с точки зрения коммунистических властей, давно бы уже пора забыть. Или в настоящем пытающиеся расчистить в обществе что-нибудь серьёзное. В доперестроечные времена они не успевали и шага вступить, как оказывались в лагере, а чаще в "психушке". Начиная же с Перестройки и до распада СССР - "отстреливаемы" режимом по мере надобности. Следует отметить, что вовсе не за всякую разоблачительную информацию удостаивали смерти, а только за профессионально собранную и затрагивающую ещё живых участников преступлений. 3. Третью группу составляли правозащитники и диссиденты, разумеется, не все, а только "теоретики и выдающиеся личности", разбивающие и развенчивающие своими теориями основы режима. Здесь тоже не всякая теория влекла за собой смерть. Но такая, которая подрывала основы оперативной пропаганды, на которую коммунистические власти всегда возлагали большие надежды. 4. Четвёртую группу составляли "свои". Эта волна достигла апогея в 30-е годы, но тайно, скрыто держалась на определённом уровне всё историю режима. Ликвидация агентов, изменивших этому режиму, нежелательных свидетелей; сведение внутрипартийных счётов, борьба за власть в аппарате и т.д. За исключением некоторых публикаций в хрущёвскую оттепель, разблачающих уничтожение Сталиным "своих"; позже - ряда материалов в Самиздате (диссидентские авторы) и в зарубежных изданиях (информация перебежчиков), в советское время (не считая перестроечные годы) этой темы никто не касался. Сбор такого материала тогда был чрезвычайно опасен: смельчак тут же оказался бы в лучшем случае в "психушке". (Автор занялся этой темой только в 1990 г., когда госбезопасность играла в демократию и ограничилась лишь анонимными угрозамим физической расправы). Кроме того (и это, вероятно, главное), тема эта в плане конкретики невероятно расплывчата. К примеру, представим себе, что человек обнаружен повесившимся на чердаке собственного дома. Чтобы отнести этот случай к политическим убийствам, нужно не только доказать, что в действительности это не самоубийство, как утверждают правоохранительные органы, а убийство (человека повесили против его воли), но и найти веские политические мотивы преступления. Нелёгкая задача! Во время сбора материала нередко приходилось слышать: - Политические убийства? Да что тут можно доказать? Вот если бы архивы КГБ!.. Не помогут тут архивы КГБ. Оперативные разработки тайного устранения людей делались исключительно в устной форме. А если что всё-таки и осело на полках, то уж давно сожжено... Не ставя себе целью раскрыть преступление (зачастую это не по плечу и профессиональным следователям), а стремясь только доказать причастность к нему коммунистических властей, автор пользовался следующей методологией. Приступая к каждому отдельному случаю, автор пытался получить ответы на три следующих конкретных вопроса: 1. Какую опасность (в том числе и потенциальную) для советской системы мог представлять убитый? Если это был правозащитник, диссидент, общественный или политический деятель независимых взглядов, священнослужитель, борец за национальную независимость одной из советских республик и т.п., автор считал своим долгом продолжить журналистское расследование. 2. Сопутствовали ли убийству какие-нибудь обстоятельства, указывающие на некоторую (пусть косвенную) причастность к нему госбезопасности? Например, за какое-то время до гибели человек вызывался в КГБ, замечал за собой слежку, получал угрозы от неизвестных лиц, требующих (часто в завуалированной форме) прекращения его антисоветской деятельности... А бывало выяснялось, что убийце были известны некоторые подробности личной жизни убитого, причём, такие, которые можно было почерпнуть только прослушивая его телефон или квартиру... 3. Как вели себя власти во время следствия? Не прослеживается ли у них явная незаинтересованность в честном, объективном расследовании? Речь идёт о нередких случаях, когда следствие старалось скрыть обстоятельства, способствующие раскрытию убийства (уничтожение улик, сознательный отказ от необходимейших судмедэкспертиз, или фальсификация их результатов, игнорирование важных свидетелей и т.д.). Получив обстоятельные многоплановые ответы на эти вопросы, автор считал, что с полной ответственностью может отнести смерть того или иного человека к разряду политических убийств. Было собрано и проанализировано около трёхсот случаев тайного устранения в СССР неугодных властям лиц и по каждому случаю (кроме тех, что уже были описаны) проведено тщательное журналистское расследование. Материал небольшой: количество граждан, тайно изъятых властями из жизни за время коммунистического правления, по нашей прикидке, достигает нескольких тысяч. И всё-таки, кажется, удалось нащупать костяк чудовищного явления - секретной террористической деятельности КПСС против собственного народа. В какой-то степени заполнен ещё один из многочисленных пробелов в истории этой страшной организации. Главным для нас всегда был убитый, часто - отец малолетних детей, сын престарелых родителей, одиночка, на которого обрушивалась вся мощь государственной коллективной машины. Во время работы всегда присутствовал элемент сопереживания. Автор всегда пытался представить себя на месте жертвы, войти в её образ, представить себя несправедливо униженным, раздавленным, "размазанным по стенке", а потом всегда оболганным ползучими слухами, распускаемыми самими же убийцами. Знаете это чувство когда факт несправедливости по отношению к другому человеку, беспомощность жертвы захлёстывает тебя? И ты уже не можешь не действовать! Срабатывает как бы инстинкт самосохранения: тебе нужно сохраниться, как личность, продолжать уважать себя, остаться не прежнем уровне самооценки. И ты начинаешь действовать, уже не думая об опасности, а подчас о безнадёжности, бесперспективности своих действий. Мы понимаем: если не мы сейчас, то уже никто никогда. Проходит время, уходят люди... Всё меньше и меньше шансов всколыхнуть память уже немногочисленных свидетелей... Автору посчастливилось: собран уникальный материал, никого из принимавших участие в этой работе не убили, не искалечили, хотя много раз (мы упоминали об этом) угрожали. Мёртвые не могут подняться и рассказать о себе. Это за них должны сделать живые... Владимир Крыловский, независимый журналист, Нью-Йорк.

• 2007.10.14 | Владимир Крыловский

  Лушайте Станислава

  ЛУШАЙТЕ СТАНИСЛАВА, 58 лет, санитарка Каунасского детского сада, тайная литовская католическая монахиня, скончалась ранним утром 5 ноября 1975 г. в Каунасской Академической клинике. Она была доставлена в клинику 31 октября в тяжёлом шоковом состоянии с множественными кровоподтёками по всему телу, переломами трёх рёбер, разрывом печени, кровоизлиянием в диафрагме и большим количеством крови в брюшной полости... В этот же день ей удалили часть печени, но состояние её продолжало ухудшаться... Несмотря на сумеречное сознание, в котором она находилась, она всё же смогла отвечать на вопросы и полностью восстановила картину того, что с ней произошло [1]. (От модератора: фото С.Лушайте доступно для просмотра здесь: http://www2.maidanua.org/news/getfile.php3?key=1192386102&att_id=7136&site=maidan&bn=maidan_hist) Рано утром она спускалась по лестнице Великого Витаутаса (именно в этот день почему-то не работал фуникулёр), торопясь на утреннюю мессу в Кафедральный собор. Она была на середине лестницы, когда из кустов, как из засады, внезапно выскочил крупный мужчина средних лет в светлом пальто. Ни слова не говоря, он повалил её на землю и, несмотря на её крики, принялся избивать ногами. Затем он с силой толкнул её вниз, и она покатилась "пересчитывая ступеньки" до следующей площадки, откуда и рухнула на землю. Там её и подобрала "Скорая"... Однако из всего рассказа умирающей в историю её болезни [2] попала только одна фраза о том, что "незнакомый мужчина столкнул её с лестницы" и ни слова о том , что перед этим он сильно избил её ногами. Но и эту фразу правоохранительные органы проигнорировали. Они сделали вид, что ничего не знают ни о рассказе С.Лушайте, ни о записи в её истории болезни. Когда Софья Балтаките, жившая с пострадавшей в одном доме (тоже тайная монахиня), рассказала в милиции, что в то утро слышала отчаянный женский крик, но не сразу поняла, "что это Лушайте", её стали горячо убеждать в том, что всё, что произошло с последней - "обыкновенный несчастный случай". "Спускаясь с лестницы, она подскользнулась и упала. С каждым может случиться!". То же самое слово в слово повторили и двум родным сёстрам погибшей, приехавшим из Видукле. Между тем в городе был не один человек, который собственными глазами видел всю сцену той расправы. С промышленных предприятий с ночной смены возвращались люди, которые подошли к лестнице как раз в тот момент, когда С.Лушайте, поверженная и избиваемая подняла крик. Они, повидиму, растерялись и не успели среагировать. А может быть, не решились... Вот что потом долго передавалось по городу из уст в уста. Появление людей испугало злоумышленика. Продолжая избивать С.Лушайте, он бросил взгляд наверх, повидимому, намечая себе путь к отступлению, и увидел, что сверху, приближаясь, спускается женщина. Именно тогда он и столкнул свою жертву вниз, а сам бросился бежать вверх по лестнице. Когда он поравнялся с женщиной, та стала громко ругать его. Он бросил на неё взгляд и, ничего не ответив, скрылся в кустах. К лежащей в луже крови С. Лушайте подбежал мужчина (русский). Оценив ситуацию, он кинулся вызывать "Скорую помощь"... Милиция даже не пыталась найти свидетелей, о существовании которых не могла не знать. И было такое впечатление, что детали бандитского нападения , приведшего к гибели пожилой женищины, остались вне интересов правоохранительных органов. Не только свидетелей они не искали... Они даже не пытались разыскать и расспросить обо всём бригаду "Скорой помощи", которая доставила С. Лушайте в больницу (интересно, что на сопроводительном листке "Скорой помощи" на этот раз почему-то не был проставлен номер машины). Уголовное дело так и не было возбуждено... Тайная католичесая монахиня Станислава Лушайте многие годы скрытно от советских властей обучала детей и молодёжь Катехизису и тайно готовила их к первой исповеди и причастию. Когда эта её деятельность стала известна КГБ, за ней началась устрашающая открытая слежка. На улице к ней стали подходить незнакомые люди и угрожать расправой. Потом в городе говорили, что С. Лушайте убита именно за Катехизис, чтобы внушить ужас в других, занимающихся тем же тайных сестёр. Незадолго до гибели, видимо, предчувствуя недоброе, она как-то сказала: "Молю Господа, чтобы дал мне умереть мученической смертью". Умирая, она всё простила тому человеку, который избил её и сбросил с лестницы, и сказала, что не держит на него "никакого зла". Там у лестницы Великого Витаутаса ещё долго была видна кровь. И люди шли, и шли, и клали цветы... А детишки из детского сада, где она работала, строили на том месте из камней свой собственный памятник. Владимир Крыловский, Нью-Йорк. При участии

  Константина Завойского,

  Москва.

  ---

  [1] - Эта глава написана со слов Ядвиги Новелскайте, в то время - старшей сестры Конгрегации Святого Сердца Иисуса, которая в свою очередь узнала обо всём от медсестры Марии Риекиуте и фармацевта больничной аптеки Элены Крушинскайте (обе - тайные католические монахини), присутствующих при рассказе С.Лушайте. Они потом утверждали, что у С.Лушайте ещё была сильно ушиблена голова, а в области глазниц виднелся обширный кровоподтёк. - "Хроника текущих событий", № 44, 16 марта 1977 г., Интервью академика А.Д. Сахарова норвежскому корреспонденту 30 октября 1976 г. [2] - История болезни № 23585/75.

• 2007.10.21 | Владимир Крыловский

  Есть люди, которым суждено в смерти побеждать

  ЛЕВИЦКИЙ РОМАН ВАСИЛЬЕВИЧ, 27 лет, инженер-экономист локомотиво-ремонтного завода в Ивано-Франковске, член КПСС (КПУ), вступивший в своё время в партию из идейных соображений; в феврале 1989 г. - разобравшись в том, что несёт его народу "мудрая политика партии и правительства" [1], организовал группу поддержки Народного Руха Украины на своём заводе (одну из первых таких групп в городе); делегат областной Учредительной конференции Руха, на которую ему уже не суждено было попасть, скончался, не приходя в сознание, около 14.00 часов 12 августа 1989 г., в областной Ивано-Франковской клинической больнице, куда его привезли в тот же день около 2-х часов утра. Смерть, согласно свидетельству о смерти, наступила от "переломов свода и основания черепа" [2]. (От модератора: фото Р.Левицкого доступно для просмотра здесь: http://www2.maidanua.org/news/getfile.php3?key=1192987302&att_id=7215&site=maidan&bn=maidan_hist)
  
  Что же произошло с Романом Левицким - одним из активных организаторов Народного Руха Украины на Ивано-Франковщине, молодым, энегричным, инициативным, а главное - бескомпромиссным поборником демократических преобразований и национальной независимости Украины?
  
  Официальная версия выглядела вполне убедительно. Около 0.15 в ночь на 12 августа 1989 г. во дворе одного из домов по ул. Набережная Роман был остановлен тремя молодыми людьми, которые попросили у него закурить. Когда он ответил отказом, они стали угрожать ему, а когда он попытался уйти от них, стали преследовать его. Спасаясь от преследователей, он побежал на автобусную остановку на ул.Кармелюка, они побежали за ним, и один из них, догнав его возле стоящего автобуса, нанёс ему сильный удар палкой. Роман закричал. Пытаясь оторваться от преследователей, он побежал вокруг автобуса, и тут дорогу ему преградил один из нападавших, оставшийся в засаде. Р. Левицкий снова закричал. Он громко просил не трогать его. В этот момент подбежали те двое, и один из них, несмотря на предостерегающие крики водителя автобуса и находящихся там граждан, резко ударил Романа кулаком в лицо. Упав, Р. Левицкий стукнулся головой об асфальт и лежал без движения, видимо, он получил серьёзную травму. Злоумышленники спешно перенесли его на скамейку и сразу ретировались, так что приехавшая довольно быстро милиция (её вызвал по рации водитель автобуса) их уже не застала. А "Скорая помощь", прибывшая вслед за милицией, контстатировала у Р.Левицкого перелом основания черепа...
  
  Вот такая официальная версия (впоследствии она так и была отражена в приговоре) - всё вроде бы стройно, логично, одно за другим. Преступников довольно быстро задержали. Ими оказались жители Ивано-Франковска:
  - 23-летний Владимир Колесников (по кличке "Пастух"), шофёр гаража городского Объединения общественного питания (ударил Р. Левицкого палкой);
  - 17-летний Руслан Фашевский, учащийся СПТУ [3] (преградил путь убегающему от преследователей Р. Левицкому);
  - 17-летний Игорь Пула, нигде не работающий (нанёс Р. Левицкому роковой удар кулаком в лицо).
  
  Казалось бы всё ясно: бандитское нападение, мотивированное хулиганскими побуждениями. Все трое задержанных - каждый, по крайней мере частично, - свою причастность к этому к нападению признали. Есть свидетели... Всё это создавало хорошую базу для объективного расследования, а затем - для беспристрастного судебного разбирательства. Однако...
  
  Сразу после гибели Р. Левицкого началась целая череда cтранных событий, в случайность которых было трудно поверить даже самому непредвзятому человеку. На другой день после трагедии из лаборатории больницы пропал регистрационный журнал анализов крови, а когда он на четвёртый день нашёлся, в нём загадочно отсутствовали несколько страниц, в том числе страница с анализом крови Р.Левицкого. Сразу после похорон (когда уже невозможно было ничего восстановить) таинственно исчез рентгеновский снимок головы погибшего вместе с расшифровкой [4]. Целиком - от листика до листика - исчезла история болезни Р.Левицкого. Началась обработка cледователями его родственников, а также активистов Руха (и тех, и других уговаривали сделать в местных СМИ заявление о том, что смерть Романа - результат заурядного хулиганства, вызванного случайным стечением обстоятельств). Одновременно с этим шло мощное давление на судмедэкспертов, от которых требовали показать, что причиной смерти Р.Левицкого явилась травма, полученная им при ударе затылком об асфальт.
  
  Между тем, независимые эксперты из Руха, начавшие собственное расследование, поставили под сомнение тот факт, что Р. Левицкий получил свою несовместимую с жизнью травму, упав и ударившись затылком об асфальт. Хотя им и не удалось ознакомиться с рентгеновским снимком его головы, который к этому времени уже пропал, они, со слов рентгенологов, пришли к выводу, что, судя по характеру травмы, Р. Левицкого ударили по затылку тяжёлым, обёрнутым во что-то мягкое предметом, прикреплённым к специально приспособленной для этой цели пружине или резине.
  
  Между тем, следователи, не смотря ни на что, продолжали придерживаться версии "заурядного хулиганства". И это при том, что следствие находилось в полном подчинении у властей, что естественно наводило на мысль, что власти по какой-то причине не заинтересованы в установлении истины.
  
  Эти опасения оправдались. Выяснилось, что обвинение предъявлено только одному (!) И. Пуле, два его сообщника проходят по делу только как свидетели. Следователи - майор М. Шевченко (областное УВД) и капитан Ю. Лесовой (районный ОВД) явно стараются их "отмазать" (воровской жаргон, сплошь и рядом применяемый советскими дознавателями - В.К.), исключая таким образом из дела групповщину, переводя преступление в разряд действий хулигана-одиночки, снижая социальное и криминальное звучание происшедшего.
  
  Видимо, этим объяснялось и стремление следствия представить Р. Левицкого в тот вечер пьяным: мол, бытовая драка двух нетрезвых людей, что тут интересного для общественности? На одном из судебных заседаний лаборантка городской больницы М. Апостолюк заявила, что оба следователя - и майор, и капитан - склоняли её к тому, чтобы она сделала в журнале запись о наличии у Р. Левицкого в крови алкоголя. Они утверждали, что алкоголь в крови у него был, причём, в большом количестве, просто лаборантка, дескать, "перепутала пробирки". Она отклонила это утверждение, зная точно, что ничего не перепутала. А когда регистрационный журнал пропал, следователи стали требовать от неё подтверждения анализа, причём настаивали, чтобы на этот раз она всё-таки написала, что Р. Левицкий был пьян. Она и на этот раз отказалась.
  
  Настораживало и то, как следователи подбирали свидетелей. Между ними и жильцами соседнего с автобусной остановкой дома происходили примерно такие диалоги:
  - Вы вот живёте здесь...
  - Да я ничего не видел!
  - Ну, так прямо уж и "ничего"? Может быть всё-таки видели что-нибудь! Помогите нам!
  
  Интересно, что за всё время расследования у этих "свидетелей" не было ни одной очной ставки ни с водителем автобуса, который действительно видел, как Р.Левицкий упал, ни с врачём "Скорой помощи". Следствие всячески старалось избежать этих очных ставок? Почему?
  
  На первом же судебном заседании (Ивано-Франковский городской народный [5] суд, октябрь 1989 г.) подтвердилось, что следствие ведётся поверхностно и небрежно. Оставался не расследованным целый ряд обстоятельств, имеющих важное значение. Например, когда Р. Левицкого ударили палкой, куда пришёлся удар - по спине или по голове? Что это была за палка - металлическая или деревянная? Куда она делась? Кто из нападавших конкретно бил (они на допросах путались)? Где лежал сбитый хулиганом с ног Р. Левицкий - на проезжей части улицы перед автобусом или частично - на тротуаре, частично - на проезжей части? Какова причинная связь между наступлением смерти Р. Левицкого и телесными повреждениями у него на спине и на голове? И многое другое... Всё очень затруднялось ещё тем, что в деле не было ни рентгеновского снимка головы убитого, ни копии его расшифровки, ни необходимых выписок из истории болезни (их просто не успели сделать до пропажи оригиналов).
  
  Кроме того, не были опрошены очевидцы, которые в этот вечер были вместе с подсудимым в кафе "Молодёжное"; не было установлено, как Р. Левицкий оказался на ул. Кармелюка и где он находился после 11-ти часов вечера (приблизительно тогда или чуть раньше он забросил банку краски знакомой пожилой женщине на ул. Павло Тычины) и до момента нападения на него около 0.15-0.20 ночи; было не совсем понятно, почему И. Пула и Р. Фашевский в ту ночь не ночевали дома; почему к уголовной ответственности привлекается только один И. Пула [6]...
  
  Народный судья Г. Дутчак возвращает дело на доследование, а позднее председатель областного Ивано-Франковского народного суда Е. Тимкин скажет, что это произошло не от того, что следствие "не могло", а от того, что оно "упорно не хотело всесторонне полно и объективно исследовать обстоятельства убийства Романа Левицкого" [7]. Возникает вопрос: "Если не хотело, то по какой же это причине?"
  
  По мнению руховцев-юристов, знакомых с судебным делопроизводством, направить такое нерасследованное дело в суд могли только следователи, чувствующие свою полную безнаказанность и имеющие мощную поддержку сверху. Причём, не просто "сверху", а с очень высокого "верху". Через год, когда под коммунистами уже cильно зашатается трон, народный судья Г. Дутчак расскажет, как после судебного заседания, на котором он вернул дело об убийстве Р. Левицкого на доследование, заведующий отделом административных органов обкома КПУ В. Карпенко устроил разнос... Кому, как вы думаете? Может быть, недобросовестным следователям, халатно, дальше некуда проведшим расследование и направившим в прокуратуру (для последующей передачи в суд) совершенно сырое дело? Или может быть горпрокуратуре, осуществлявшей надзор за следствием, а потому несущей ответственность за качество проделанной работы? Ничего подобного! Разнос он устроил судье, обвиняя его "в партийной непринципиальности, утрате политической бдительности, профессиональной некомпетентности..." [8]. Он даже угрожал ему!
  
  Интересно, что прокурор города, а также (когда дело Р. Левицкого передали в область) и прокурор области не желали быть лично причастными к нему. И в городской, и в областной прокуратуре надзор за этим делом вместо них осуществляли их стажёры. Они и подписывали за своих шефов все необходимые документы.
  
  За год дело Р. Левицкого побывало в трёх судах - в городском (октябрь 1989г., народный судья Г. Дутчак), областном (январь 1990 г., народный судья Е. Тимкин) и снова городском (август 1990 г., народный судья Ю. Скиба), и трижды (!) возвращалось на дополнительное расследование. Cудья Е. Тимкин, одобряя направление облсудом дела на доследование, заявил, что "приговор... не может быть вынесен", до тех пор "пока следствие не установит точных причин убийства Р. Левицкого" [9]. Судья Ю. Скиба, получивший дело после второго доследования (наконец-то, уже по обвинению троих лиц), зашёл в полный тупик и, заявив, что "истина может быть установлена только после эксгумации тела... и дополнительной судмедэкспертизы", вынес об этом постановление [10].
  
  Такое стремление, по меньшей мере, к внешнеей объективности у этих советских судей обуславливалось не столько тем, что всё, что лепило следствие, было действительно шито белыми нитками, cколько тем, что времена на глазах менялись, и зал судебных заседаний (после первого суда они проводились в городской филармонии) каждый раз наполнялся сотнями уже ничего не боящихся людей (не уместившиеся толпились на улице), которые своим присутствием и настроем призывали судей не кривить душой.
  
  "Мы не можем объяснить людям почему следственные органы так поверхностно и необъективно вот уже полтора года ведут следствие", - писал в конце 1990 г. судья Е. Тимкин, - Выносить же приговор, когда от суда что-то скрывают, уважающий себя суд не может" [11]. Получалось, что следствие не только не было заинтересовано в том , чтобы установить истину, но и и сознательно "мутило воду", скрывая от правосудия что-то очень важное.
  
  А ведь иммитация cледственными органами глубокого и объективного расследования (почти 10 месяцев, например, ушло на то, чтобы к уголовной ответственности были привлечены два сообщника И. Пулы) проходила при полном попустительстве (если не с прямого одобрения) партийного руководства города. В мае 1990 г. в городской газете "Комсомольський прапор" ("Комсомольское знамя") бывший председатель Ивано-Франковского горсуда П. Черепий подтвердил, что он сам лично, начальник ГУВД В. Гончаренко и прокурор области В. Петрович "еженедельно информировали первого секретаря горкома партии Я. Федорчука об обстоятельствах расследования дела Р. Левицкого"[12]. Этим делом интересовался также председатель горисополкома Б. Яковишин, его зам. В.Костючик и ряд других партийных и советских руководителей и города, и области. И на каждом судебном заседании, по словам брата Р.Левицкого, обязательно присутствовал предствитель обкома КПУ. В чём же была причина такого внимания столь высоких персон к "заурядной", как пыталось представить следствие, "уличной драке, вызванной случайным стечением обстоятельств"?
  
  Не боясь понести за это никакой ответственности, следствие демонстрировало явное нежелание выяснить, кем, при каких обстоятельствах, а главное, по каким мотивам был убит молодой, перспективный активист демократического движения, бескомпромиссный сторонник государственной независимости Украины. Между тем вопрос мотивации убийства Р. Левицкого становился всё более и более актуальным, потому что никто уже не верил в случайное стечение обстоятельств, якобы приведшее к заурядному хулиганскому нападению на него. Если бы это было так, кому бы пришло в голову выкрадывать историю болезни, результаты анализа крови, рентгеновский снимок головы убитого (и не только сам снимок, но и его расшифровку) - всего того, без чего проведение объективного расследования сразу становилось маловероятным? Зачем кагебистам (пусть не самим, а через МВД и прокуратуру) с риском засветиться (что в итоге и произошло) нужно было оказывать давление на свидетелей, судмедэкспертов, родственников убитого, его соратников?.. У общественности всё меньше и меньше оставалось сомнений в том, что это заказное убийство по политическим мотивам, а трое пойманных хулиганов - либо слепые исполнители чьей-то тёмной воли, либо - подставные козлы отпущения.
  
  Интересно, что в письме группы депутатов Васюченского сельсовета и Рогатинского райсовета Ивано-Франковской области, которое они в конце 1989 г. через газету "Галичина" передали областному прокурору, был такой вопрос:
  "Когда же, наконец, закончатся эти задержки (следственные проволочки - В.К.) и наступит настоящий суд над убийцами и их покровителями?" [13]. Под словом "покровители" депутаты явно имели ввиду какие-то очень могущественные силы, стоящие за преступниками, как во время совершения ими преступления так и во время следствия.
  
  Между тем, четвёртое (на этот раз уже последнее) судебное разбирательство было проведено в другой области - в г. Черновцы в Ленинском районном народном суде (судья Т. Сабов) в конце января 1991 г. По мнению активистов Ивано-Франковской городской организации Народного Руха Украины, это было сделано для того, чтобы оградить суд от давления на него Ивано-Франковской демократической общественности.
  
  "Позвольте, а как же постановление судьи горсуда Ю. Скибы об эксгумации тела Р.Левицкого и дополнительной судмедэкспертизе?", - законно спросит добросовестный читатель? Это постановление под надуманным предлогом - о том, что захоронение якобы находится слишком далеко от Ивано-Франковска - было благополучно отменено областным судом, как "нецелесообразное". Дело вернули в горсуд, и судья Ю. Скиба вновь отправил его на доследование, 3-е по счёту, которое, как и два предыдущих, было проведено опять формально. Дело передали в Черновцы.
  
  Автор внимательно прочёл приговор Черновицкого суда и пришёл к выводу, что судья Т. Сабов, был безусловно ангажирован властями. Бросалось в глаза, что он смирился (а может быть, получил приказ смириться?) с тем недостатком важной информации, которую так и не добыло следствие и против которого каждый раз, возвращая дело на доследование, восставали предыдущие судьи. Отсюда - так и не уточнённые судом, не наполненные необходимым содержанием, а потому не имеющие никакой ценности свидетельские показания. Отсюда - ряд, мягко выражаясь, неточностей, не соответствующих тому, что на самом деле было на суде.
  
  Так, из приговора мы узнаём:
  - водитель автобуса, ключевой, свидетель (из соображений этики не будем называть здесь имена свидетелей - В. К.), видевший, как Р. Левицкий упал, "показал суду", что "...после нанесённого потерпевшему удара, он упал и лежал без движения на дороге и части тротуара, ударившись головой об асфальт... ";
  - другой свидетель "показала суду", что, "... Выйдя на балкон... она увидела, что на земле лежал человек, возле которого находилось трое ребят...";
  - третий свидетель "показал суду", что "...он... оделся и быстро вышел на улицу, где увидел потерпевшего, который был без сознания, и возле него были люди... Врач "Скорой помощи" осмотрел потерпевшего и сказал, что на затылочной части головы у него гематома ...";
  - четвёртый свидетель "показал суду", что "... он возвращался к себе домой и на остановке автобуса ... увидел находящегося без сознания ранее неизвестного ему гражданина..." (который оказался Р. Левицким - В.К.)... При осмотре пострадавшего врачём, оказалось, что у пострадавшего на затылочной части головы гематома..."
  - пятый свидетель, его показания были зачитаны в суде, показал, что, "...выйдя на балкон", он "увидел, что впереди стоявшего автобуса находилось четверо мужчин, и между ними происходил какой-то разговор... он увидел, как один (из них - В.К. ) нанёс сильный удар потерпевшему, от которого тот упал... "
  
  Квинтэссенцию всех этих показаний, а именно они подтвержадют факт случайного, непреднамернного убийства Р. Левицкого, можно выразить одной фразой: "После нанесённого ему хулиганом удара сбитый с ног Р. Левицкий лежал без движения (без сознания), ударившиись головой об асфальт и получив травму (которая оказалась не совместимой с жизнью - В.К.) в области затылка". И ничего о том, как, в какой позе он лежал - навзничь ли, т.е. опрокинутый на спину, на боку ли или лицом вниз; где были его руки, в каком положении находились ноги и т.д... Ни слова (кроме показаний водителя автобуса) о том, где именно он находился, упав, - на проезжей ли части улицы, на тротуаре ли или частично на тротуаре, частично на проезжей части. А ведь всё это было исключительно важно для того, чтобы подтвердить или наоборот опровергнуть версию следствия о смертельной травме в области затылка полученной Р. Левицким именно (и не иначе как) при ударе затылком об асфальт. Например, если бы он, упав, лежал, скажем, на боку или лицом вниз, то эта версия сразу бы попала под серьёзные сомнения. Так же как показания о том, что он лежал всем телом на тротуаре, а не как-либо ещё, могли бы подтвердить её: получив удар в лицо, Р.Левицкий споткнулся о находящийся прямо сзади него бордюр и, падая плашмя спиной на тротуар, ударился смаху именно затылком.
  
  Водитель автобуса, который за время следствия несколько раз менял в этом пункте свои показания, в конце концов остановился на версии, что сбитый с ног Р. Левицкий упал частично на тротуар, частично - на проезжую часть улицы. На это наложился вывод судмедэкспертизы о том, что "ссадина (у него - В.К.) на поясничной области... слева могла образоваться от удара спиной о бордюр". И сразу версия о смертельной травме в области затылка стала уязвимой. Ведь всё это означало, что основной удар при падении пришёлся у Р. Левицкого на поясницу и только потом уже в смягчённом варианте - на голову. К тому же удар этот, по логике вещей, не мог быть сильным ещё и потому, что в момент когда Р.Левицкого ударили в лицо, сзади него не было бордюра, был гладкий асфальт, спотыкаться ему было не о чего. Следовательно он падал, вероятнее всего не плашмя, ударился не с маху. Судмедэкспертиза должна была точно установить силу удара головы об асфальт, а также возможность получения при этой силе удара такой серьёзной не совместимой с жизнью травмы. Почему судмедэксперты этого не сделали?
  
  Так какого же всё-таки происхождения была имеющаяся у Р. Левицкого затылочная травма? Первым, как утверждали свидетели, об этой травме заявил врач "Скорой помощи". А он был опрошен судом? Нет? А почему? А имели ли место очные ставки врача "Скорой помощи" со свидетелями? Тоже нет?
  
  А ведь, если вспомнить, как следователи подбирали свидетелей (из числа жильцов соседнего с автобусной остановкой дома), то можно предположить, что "свидетели" эти дали свои показания не иначе, как под диктовку, а потому их очные ставки с водителем автобуса были совершенно необходимы.
  
  О характере травмы затылочной части головы у Р. Левицкого говорил рентгеновский снимок. Он пропал? Ну и что? Осталася рентгнолог, который, учитывая общественный резонанс этого убийства, до конца жизни будет помнить содержание этого снимка. Он давал показания в суде? Тоже нет? А почему? А имели ли место очные ставки этого рентгенолога с врачём "Скорой помощи"? Опять нет?
  
  Кроме всего этого, характер травмы головы у Р. Левицкого должны были выявить судебно-медицинские экспертизы, результаты которых были оглашёны в суде и подкреплённы, как сказано в приговоре "пояснениями судебно-медицинского эксперта...". Но можно ли доверять выводам судмедэкспертов? Ну, во-первых (мы уже говорили об этом), они подвергались мощному давлению со стороны следствия, требовавшего от них показать, что причиной смерти Р. Левицкого явилась травма, полученная им не иначе как при ударе затылком об асфальт. А во-вторых, по утверждению брата Р. Левицкого (а он сидел на суде в первом ряду и не пропустил ни одной фразы), "судебно-медицинский эксперт в суде в Черновцах никаких пояснений не делал и, вообще, на суде не выступал". Так же как не выступал там и главный свидетель - водитель автобуса, и эти строчки о нём в приговоре, где говорится , что он "показал суду...", являются, по словам брата, "лживыми". Показания водителя автобуса, данные им на следствии, были на суде просто зачитаны, что автоматически отняло у защиты и подсудимых возможность задать ему какие-либо вопросы.
  
  Судья Т. Сабов, опытный юрист с немалым судейским стажем, не мог не видеть, что судебное разбирательство превращается в фарс. Однако он гнал судебный процесс, лукавя с правосудием, тенденциозно подтягивая дело под официальную версию, стараясь любой ценой скорее закончить и закрыть его. Он не стал, как это сделали его предшественники, возвращать дело на дополнительное расследование, не стал, как судья Ю. Скиба, выносить постановление об эксгумации тела, хотя было очевидно, что после того, как пропал рентгеновский снимок, установить истину можно будет лишь проделав целый ряд дополнительных экспертиз. И вот, несмотря на все кричащие о себе недоработки следствия, нестыковки, противоречия (в том числе и здравому смыслу), на все недоказанности и недосказанности, так и повисшие в воздухе во время судебного разбирательства, суд всё-таки вынес подсудимым приговор, узаконив тем самым первоначальную версию о "заурядной уличной драке, вызванной случайным стечением обстоятельств".
  
  Между тем, в эту легитимизированную судом версию на самом деле не верил никто. Не верили правоохранительнные органы, которые, судя по всему, зная об этом убийстве больше, чем кто-либо, делали всё возможное, чтобы максимально затемнить его картину. Не верили Ивано-Франковские судьи, которые будучи не в состоянии разобраться в следственных нагромождениях, три раза возвращали дело на доследовнаие. Не верила партийная и советская номенклатура, которая, как мы уже говорили, была в курсе всех следственных и судебных перипетий. Не верила общественность, от которой невоможно было скрыть (это всплыло на первом же суде), какого цвета нитками шьётся дело. Не верил судья Т. Сабов, вынужденный изворачиваться и лукавить, лишь бы решение суда хотя бы внешне выглядело пристойно. И конечно же, не верили родственники убитого.
  
  Брат Р. Левицкого хорошо помнил, как на первом суде к нему подошёл рентгенолог больницы, дежуривший в ту ночь, когда туда привезли умирающего Романа. Оглядываясь по сторонам и понизив голос, врач поведал брату, что, судя по характеру травмы, переломы затылочной кости и основания черепа у Романа не могли быть результатом удара об асфальт.. Врач предположил, что его ударили по затылку чем-то тяжёлым в мягкой (кожное покрытие не было повреждено - В.К. ) оболочке". Как и руховские эксперты, врач упомянул резину, к которой это "тяжёлое" могло быть прикреплено. Когда брат попросил его рассказать всё это в суде, тот, смутившись (было видно, что ему страшно неловко), сказал, что "никогда и никому" этого больше не повторит.
  
  А во время второго суда случилось вот что. К брату Р. Левицкого в городе подошла незнакомая пожилая женщина и сказала, что видела его в суде и знает, кто он. Она сказала, что живет на ул. Набережная недалеко от того места, где произошла трагедия, и в ту ночь в начале первого видела, как на их улице остановилась милицейская машина. Дверца открылась, и из машины вышел человек, это был Р.Левицкий. С ним что-то было не ладно.
  - Нет, он пьяного не был похож, тут было что-то другое. Но весь он был какой-то не такой. Он направился в сторону остановки и скрылся за углом (сама автобусная остановка из её окна не видна - В.К. ).
  
  Брат Р. Левицкого сказал автору, что, хотя женщина и произвела на него хорошее впечатление, он не знает, можно ли верить её рассказу. Он дал понять, что ручаться может только за то, что такой рассказ действительно имел место, однако, добавил, что, с другой стороны, ни следствие, ни суд так и не установили, каким образом Роман оказался в районе ул. Кармелюка.
  
  По словам брата, на одном из первых судебных заседаний Р. Фашевский (тогда он ещё выступал в качестве свидетеля) рассказывал суду (он почему-то время от времени менял свои показания), как всё произошло, и тоже упомянул о том, что Р.Левицкий был не совсем в порядке. Вот его (недословный) рассказ:
  - Мы стояли у пивной будки на ул. Кармелюка и думали, где достать закурить. Пастух (В. Колесников - В.К.) сбивал палкой яблоки, рядом особняк. И тут со стороны Набережной (название улицы - В.К.) идёт этот парень [14]. Он шатался. Игорь сказал: "Вон пацан идёт! Иди стрельни у него". Я перешёл улицу: "Дай закурить!". Он смотрит так странно как-то, как немой, будто бы не умеет говорить...
  
  А вот окончание рассказа, только уже устами И. Пулы (через 17 лет автор взял у него интервью):
  - Я думал у них конфликт, подошёл к ним. Этот парень сделал движение рукой, волосы поправил или что... Я думал, драться хочет, и - в стойку. Тут Пастух рванулся к нам, в руке у него палка. Тот увидел и бежать! К автобусу (там автобус стоял на остановке). Пастух догнал его и ударил палкой по спине. Всё! Больше он его не преследовал. Уже недалеко от автобуса это было. Водитель видел всё, как на ладони. А парень побежал к автобусу. Я - за ним! Он миновал водителя и у передней двери на секунду остановился: может быть, думал, водитель откроет ему, потом побежал дальше - вдоль автобуса, добежал до его конца и повернул направо. Я его уже не видел. Я побежал за ним, обогнул весь автобус и у левой фары выскочил на площадку перед автбусом и тут наткнулся на него. Он стояли все трое: Русланом и Пастух уже были там. Вот на суде говорили, что Руслан его специально поджидал, как бы в засаде, чтобы остановить. Никто его не поджидал. Пока мы с ним бегали, ребята просто подошли к автобусу. Они вообще недалеко от него и были.
  
  Я толкнул его в грудь, он был очень высокий, моё лицо было на уровне его груди... И вдруг он стал падать. Он слова не сказал в ответ, а стал как-то странно падать: не отступил (если бы он отступил, он, может быть, и не упал бы), не выставил локти... Он упал, одним махом, как подкошенное дерево. Мы смотрим: он без движения. Я думал, притворяется, чтобы его не били. А никто и не собирался...
  
  Сестра Р. Левицкого рассказала автору, как на одном из судебных заседаний к ней подсела мать И. Пулы. Сестра была очень подавлена и не слушала, что та говорила ей, но потом, оглядываяь назад, она вспомнила, что та несколько раз повторила: "Он не делал этого! Поймите! Не делал!"
  
  Как-то раз на суде брат Р. Левицкого спросил И. Пулу: "Зачем ты ударил его?
  - Я его не бил, - ответил тот.
  - Как же не бил? В деле твои показания?!
  - Меня заставили, я и дал эти показания, меня принудили!
  - Кто же это, интересно, тебя принудил?
  - А кто в камеру свободно заходит? Те и принудили!
  (Через 17 лет в телефонном разговоре с автором И. Пула скажет: "Меня в тюрьме били, и ногами... "Признавайся, сука!")
  
  В продолжение этого исключительно важного диалога (на который, кстати сказать, судья не обратил никого внимания), вернёмся ещё раз к приговору, где утверждается, что "...в соответствии с заключениями судебно-медицинских экспертиз..." у пострадавшего Р. Левицкого имелся "...ушиб носа, который мог образоваться от удара кулаком в лицо..." А вот по словам его родных, которые видели его мёртвого и на фотографиях во время опознания трупа, и в морге, "лицо у него было совершенно чистое, никаких синяков, в том числе и на носу, не было ".
  
  А вообще, и следствие, и суд безусловно должны были обратить внимание на тот факт, что, когда Р. Левицкого толкнули в грудь (или, по официальной версии, ударили кулаком в лицо), он, по всем законам физиологии (ведь сзади него не было никакого бордюра), должен был отступить назад и, вероятнее всего, удержаться на ногах. Однако он этого не сделал. Почему? Был не совсем в порядке? Может быть, был пьян? Но, согласно экспертизе, не был. Тогда что же с ним такое было?
  
  Между тем, в деле фигурировала начальница заводского общежития, где Р.Левицкий жил до последнего дня. Сначала она показала, что в тот трагический вечер он вернулся откуда-то около 11-ти часов, и тут его кто-то вызвал на улицу. Он вышел и больше не вернулся. Это косвенно подтверждалось рассказом Ярослава Черномаза, который поведал лидеру городского Руха Б. Голодюку, что в тот вечер около 11 часов он встретил Р.Левицкого на ул. Фрунзе (ныне ул. Короля Данила) недалеко от заводского общежития. Тот был весел, шутил, и, постояв с ним немного, направился в общежитие. Затем по каким-то причинам начальница общежития изменила свои показания и стала утверждать, что "ниоткуда Р. Левицкий не возвращался", и "никто его никуда не вызывал", а просто в тот вечер в начале 11-го он вышел куда-то из общежития и уже не вернулся.
  
  И опять в воздухе повисли два важнейших вопроса. Где Р. Левицкий был в тот вечер между 11-тью часами (время, разумеется, приблизительное), когда его встретил Я.Черномаз, и 0.15, когда на него на ул. Кармелюка было совершено нападение? И как всё-таки он оказался на ул. Кармелюка?
  
  В том телефонном разговоре с автором И. Пула рассказал, что, когда он вышел из тюрьмы, к нему в магазине "подошла бабушка".
  - Ты напрасно сидел, сынок. Я видела, я живу на Набережной (название улицы - В.К.)... Подъехала машина, и его из неё вышвырнули...
  На вопрос И. Пулы, почему же она столько времени молчала об этом, она взмахнула руками: "Что ты, сынок! Я и думать боялась! И сейчас страшно!"
  
  И. Пула сказал автору, что костюм Р. Левицкого (он был в тренировочном костюме) был очень грязный. "Как будто бы его всего вываляли в грязи". Сестра Р. Левицкого вспомнила, что, когда они с братом попросили вернуть им костюм Романа, следователь Ю. Лисовой под предлогом, что "костюм потерялся" жёстко отказал им.
  
  Правда, может быть, дело тут было и не в том, что костюм был грязный. Родные погибшего хотели показать костюм ясновидящей, которая бралась по этому костюму определить, как Роман погиб. Существует мнение, что после убийства Р.Левицкого гебисты прослушивали все разговоры его родственников и друзей и были не в восторге от их намерения обратиться к ясновидящей. А вдруг она действительно что-нибудь, не дай Бог, да увидит!
  
  Когда через день после трагедии брат Романа в Горотделе МВД опознал его по фотографии, там вели себя так, будто бы очень рады, что наконец-то они узнали имя погибшего человека, который уже двое суток числился у них как "неопознанный труп". Брат был неприятно удивлён, когда через 10-15 минут, приехав на такси к сестре, он застал там двух лейтенантов милиции, которые уже минут 10 как задавали ей всякие вопросы о погибшем Романе. Было такое впечатление, что милиция ещё до опознании братом трупа уже знала, что погибший - Р. Левицкий.
  
  И ещё. Сопоставив такие данные, как время прибытия на место трагедии "Скорой помощи", время, необходимое для того, чтобы доехать оттуда до городской больницы и время, когда Р. Левицкий в больницу был доставлен, руховские эксперты сделали вывод, что его, умирающего минимум 30 минут возили где-то по городу или стояли с ним где-то на тихой улочке, чего-то выжидая. Чего же всё-таки? Этот вопрос, как и другие кардинальные вопросы по этому делу, остался без ответа...
  
  Подсудимые получили небольшие сроки:
  И. Пула - 5 лет лагерей усиленного режима по совокупности преступлений: он обвинялся по ст. 98 УК УССР (непреднамеренное убийство), ст. 206 ч. 2 (злостное хулиганство) и ст. 140 ч. 2 (кража, нанёсшая потерпевшему значительный ущерб: на момент убийства Р. Левицкого на И. Пуле, по данным милиции, висела кража мотоцикла);
  В. Колесников - 3 года лагерей усиленного режима по ст. 206 ч. 2 (злостное хулиганство);
  Р. Фашевский - 3 года лагерей усиленного режима по совокупности преступлений: он обвинялся по ст. 206 ч. 2 (злостное хулиганство) и ст. 140 ч. 3 (кража с проникновением в жилище потерпевшего: во время следствия по делу об убийстве Р. Левицкого Р. Фашевский совершил кражу джинсовых брюк из заводского общежтития).
  
  "Один из них подставной, - сказал впоследствии автору брат Р. Левицкого, - Такое у меня чувство. Остальные двое - для отвода глаз".
  
  С самого начала, в октябре 1989 г. интересы брата в суде предствлял назначенный судом адвокат Магас. После первого же судебного заседания он отказался вести дело, а в приватной беседе с братом, извинившись, сказал: "Дело очень тёмное".
  
  Следующий адвокат, О. Вивчаренко был из руховцов. На протяжении всего судебного разбирательства в Черновцах, тщетно пытаясь развернуть судью в сторону истинного правосудия, он несколько раз сказал брату: "Какая фальсификация!"
  
  Кроме судьи Т. Сабова, приговор, глазом не моргнув, утвердили (страна должна знать своих "героев") народные заседатели Е. Олифиренко и Д. Тищенко...
  
  Родственники Р. Левицкого, не удовлетворённые судебным разбирательством, направили жалобы в Верховный суд Украины (март 1990 г.), в Прокуратуру Ивано-Франковской области (июль 1990 г.) и в Прокуратуру Украины (сентябрь 1991 г.). Жалобы эти практически ничего не дали...
  
  В день смерти Романа Левицкого 12 августа 1989 г. в Ивано-Франковске состоялась учредительная конференция областной организации Народного Руха Украины. Он был одним из двух делегатов от локомотиво-ремонтного завода и единственым из 72-х делегатов конференции, кто на неё не прибыл. О его гибели узнали только через день, 14 августа вечером и сразу, расценив это, как начало политического террора, ударили в набат!
  
  Утром на другой день на площади Победы в центре города, на "заборе гласности" (забор вокруг главпочтмта, на котором вывешивали вырезки из неформальных газет и неформальные объявления) появилась фотография Романа в траурной рамке и рядом впервые за все годы советской оккупации - национальный сине-жёлтый флаг. И тут же - круглосуточный почётный караул из активистов только что учреждённого Руха. И люди шли и шли - тысячи, десятки тысяч людей! И клали цветы, и зажигали свечи... Было собрано много тысяч рублей на памятник Роману. Так было три дня. (А по городу тем временем уже ползли противоречащие здравому смыслу слухи о том, что "коммуниста Левицкого убили бандеровцы." Кому же были выгодны такие слухи?).
  
  Его похоронили 16 августа в его родном селе Васючине Рогатинского района. А через день - и это усугубляло трагедию - у него должна была быть помолвка...
  
  В день похорон, на которые пришли тысячи людей, Васючин был оцеплен милицией, омоновцами, работниками КГБ и МВД в штатском. Их были сотни! Посты стояли даже на лесных дорогах. Боясь беспорядков, власти пытались воспрепяствовать такому стечению народа, а люди всё прибывали и прибывали! Прорывались через кордоны, шли обходными путями, проникали в село маленькими тропками! Доходило до абсурда: невесте Романа и её родителям, которых остановили и, не смотря ни на что, не хотели пропускать, пришлось прорыватся через заслон...
  
  Но беспорядков не было. Были бросающиеся в глаза яркими вызывающими пятнами сине-жёлтые национальные флаги. Были взволнованные речи о грядущей свободной Украине, за которую Роман Левицкий сложил голову... Были тщетные требования высоких милицейских чинов эти сине-жёлтые флаги убрать. Похороны превратились в мощную демонстрацию солидарности демократических сил!
  
  А через неделю после убийства Романа в Ивано-Франковске прошёл многотысячный марш протеста, а затем на месте трагедии состоялся самый многочисленный с начала Перестройки митинг, собравший под сине-жёлтые знамёна десятки тысяч людей. Над присутствовавшими возвышался большой портрет Романа Левицкого, было много лозунгов, звучавших также и в выступлениях ораторов: "Остановить политический террор!", "Вместо одного убитого встанут сотни! Вместо сотен - тысячи!". Немало лозунгов было прямо направлено против КПСС, КПУ, КГБ и МВД.
  
  На этом митинге впервые за все годы советского режима был открыто выброшен красно-чёрный ("Свобода или смерть!") флаг Украинской Повстанческой армии (УПА) [15], под которым вплоть до 1956 г. воевали за самостийную Украину сотни тысяч украинских патриотов.
  
  На всех учредительных конференциях Руха (а в ту осень 1989 г. они прокатились по всей Украине), а также на Учредительном съезде республиканского Руха в Киеве убийство Романа Левицкого было квалифицированно, как начало кагебистского политического террора. Все собрания проходили под лозунгом "Политический террор не пройдёт!".
  
  А 12 августа 1990 г., в годовщину смерти Романа Левицкого в городе опять прошёл многотысячный (десятки тысяч человек) антикоммунистический марш, а затем митинг с национальной и ОУНовской [16] cимволикой, на котором были сожжены портреты Маркса и Ленина. Было принято решение переименовать одну из городских улиц (ул. Социалистического соревнования) в улицу Романа Левицкого. (Центральная улица в его родном селе, на которой ему был установлен памятник, также была названа его именем).
  
  На том месте, где на Романа было совершено нападение, был установлен памятный крест, у которого быстро выросла гора цветов. А растущий на площади Победы (её переименовали в "Площадь гласности" /"Вечевой майдан"/), клён, на котором в своё время висела фотография Романа, назвали "Клёном Романа Левицкого". И сразу клён стал утопать в цветах, и сотни свечей загорелись у его подножия...
  
  А сотни тысяч других свечей зажглись в окнах в городе в этот вечер: свеча в окне в этот день означала, что обитатели квартиры выступают за национальное возрождение украинского народа, независимую Украину и демократию...
  
  Все трое осуждённых по делу об убийстве Романа Левицкого нормально отсидели свои сроки, без происшествий, от звонка до звонка. Однако через несколько месяцев по выходе из лагеря в автокатастрофе при странных обстоятельствах погибает Владимир Колесников, на момент убийства Р. Левицкого - единственный совершеннолетний из этой группы. Автокатастрофа правоохранительными органами практически не расследуется...
  
  В упомянутом выше телефонном разговоре с автором И. Пула рассказал:
  - А Вы знаете, что с водителем автобуса? Мачкур его фамилия. Мы с отцом ехали за орехами и встретили его в поезде. Он заплакал: "Прости! Прости!" Пал на колени прямо в поезде! "Меня милиция прижала: "Скажи, что ты видел, как Пула ударил Левицкого в лицо!"
  
  Потом мы с отцом приехали к нему. В Павливке он жил, это Тысменицкий район, и сейчас там живёт, думаю. Ну, выпили. Он рассказал, что тогда он украл колёса с автобазы. Милиция сказала : "Хочешь жить? Делай, что говорят!" Он объяснил нам: дети маленькие, двое... Опять плакал, говорил: "Прости меня!" Когда мы уезжали, налил отцу полный бак бензина...
  
  Через 17 лет после гибели Романа автор позвонил на Локомотиворемонтный завод, где ему удалось поговорить в двумя его бывшими сослуживцами. Оба говорили взахлёб: "Знали лично, помним! Внимательный, вдумчивый! Любил людей! Помогал всем - и старым и молодым. Всегда улыбался! Чуткий, тактичный! Cкорее промолчит, чем грубое слово скажет. И всё это от Бога! Редкой души был человек! "
  
  Через несколько дней после похорон кто-то поджёг могилу Романа Левицкого. Кто же затаил на него такую злобу, а главное, за что? У правозащитников, знакомых с ментальностью советских спецслужб, имеется ответ на этот вопрос...

  ---

  [1] - "Мудрая политика партии и правительства..." - пропагандистское клише советских времён, в разных вариациях не сходившее с газетных страниц до самых последних дней коммунистического режима .
  
  [2] - Информация родной сестры погибшего Мирославы Левицкой, его родного брата Богдана Левицкого, а также председателя Ивано-Франковской городской организации Народного Руха Украины Бориса Голодюка.
  - Свидетельство о смерти № II-HMIУ 271022, Ивано-Франковский отдел ЗАГС, 15 августа 1989 г.
  - Ивано-Франковская газета "Комсомольський прапор", № 55-56, 12 трав. 1990 р., с. 1, Богдан Биiлецький - "Пiд перехресним вогнем" ("Комсомольское знамя", № 55-56, 12 мая 1990 г., с. 1, Богдан Билецкий - "Под перекрёстным огнём").
  - Ивано-Франковская газета "Галичина", № 29, 10 серп. 1990 р., с. 6, Культурно-наукове товариство "Рух", Рада уповноважених НРУ Iвано-Франкiвської органiзацiї НРУ, Крайова Рада НРУ - "День скорботи i пам'ятi. Зверення до громадян Прикарпаття на день рiчницi cмертi Романа Левицького" ("Галичина", № 29, 10 авг. 1990 г., с. 6, Научно-культурное общество Рух, Совет уполномоченных НРУ Ивано-Франковской ораганизации НРУ, Краевой Совет НРУ - "День скорби и памяти. Обращение к гражданам Прикарпатья по поводу годовщины смерти Романа Левицкого); № 35, 19 серп. 1990 р., с. 3, рубрика "Резонанс", "Крапку ставити ще рано" (№ 35, 19 авг. 1990 г. с. 3, рубрика "Резонанс", "Точку ставить ещё рано"); № 112, 9 груд. 1990 р., с. 2, народний суддя Григорий Дутчак - "Чому ми деполiтизувалися" (№ 112, 9 дек. 1990 г., с. 2, народный судья Григорий Дутчак - "Почему мы деполитизировались"); № 120, 22 груд. 1990 р., с. 6, рубрика "Людина i закон". Слiдами судових справ", Ярослав Орнат - "Вбивство з багатьма невiдомими" (№ 120, 22 дек. 1990 г., с. 6, рубрика "Человек и закон. По следам судебных дел", Ярослав Орнат - "Убийство со многими неизвестными"); № 76, 4 чер. 1991 р., с. 5, рубрика "Думка читача", В. Шмотолоха, М. Лень - "Бiлими нитками шито" (№ 76, 4 июня 1991 г., с. 5, рубрика "Читательские раздумья", В. Шмотолоха, М. Лень - "Белыми нитками шито").
  - Ивано-Франковская газета "Прикарпатська правда", № 46, 28 берез. 1991 р., с. 1, Богдан Федькiв - "Убивцi Левицького покаранi" ("Прикарпатская правда" № 46, 28 марта 1991 г., с. 1, Богдан Федькин - "Убийцы Левицкого наказаны").
  - Ивано-Франковская газета "Поклик", № 23, 29 лип. 1994 г., с.1, Борис Голодюк, голова Iвано-Франківської миської організації НРУ - "Життя, вiддане за незалежнiсть" ("Призыв", № 23, 29 июля 1994 г., Борис Голодюк, председатель Ивано-Франковской городской организации НРУ - "Жизнь, отданная за независимость").
  
  [3] - СПТУ (строительно-производственно-техническое училище) - среднее учебное заведение, готовящее рабочих-специалистов для строительных работ. В ПТУ в советское время шли, как правило, трудные бросившие школу подростки из неблагополучных семей.
  
  [4] - В газете "Галичина" № 76, 4 чер. 1991 р., с. 5, рубрика "Думка читача" ("Галичина", № 76, 4 июня 1991 г., с. 5, рубрика "Читательские раздумья") в статье В. Шмотолохи и М. Леня "Бiлими нитками шито" ("Белыми нитками шито") ошибочно указано, что из дела также пропало и заключение судебно-медицинской экспертизы .
  
  [5] - "Народный суд", "Народный судья"... В советские времена суды и судьи находились в полной зависимости от партийных и советских руководителей, т.е. были полностью марионеточными. Процветало так называемое "телефоннное право": в совещательной комнате каждого суда находился засекреченный телефон, по которому в любой момент могли позвонить, из обкома, горкома, а то и райкома партии и проинструктировать судью, как вести и чем закончить то или иное дело. Чтобы скрыть мафиозный и антинародный характер судов и судей, власти (хоть это и звучало, как насмешка) стали именовать их "народными". Советские люди, понимая, что всё это стоит, не придавали этому никакого значения и в быту никогда не говорили "народный суд" или "народный судья", а всегда просто - "суд", "судья". Автор сохранил это прилагательное для того, чтобы передать дух времени.
  
  [6] - Газета "Галичина", № 112, 9 груд. 1990 р., с. 2, рубрика "Хронiка", народний суддя Григорий Дутчак - "Чому ми деполiтизувалися" ("Галичина", № 112, 9 дек. 1990 г., с. 2, рубрика "Хроника", народный судья Григорий Дутчак - "Почему мы деполитизировались"); № 120, 22 груд. 1990 р., с. 6, рубрика "Людина i закон. Слiдами судових справ", Ярослав Орнат - "Вбивство з багатьма невiдомими" (№ 120, 22 дек. 1990 г., с. 6, рубрика "Человек и закон. По следам судебных дел", Ярослав Орнат - "Убийство со многими неизвестными").
  
  [7] - Газета "Галичина", № 120, 22 груд. 1990 р., с. 6, рубрика "Людина i закон. Слiдами судових справ", Ярослав Орнат - "Вбивство з багатьма невiдомими" ("Галичина", № 120, 22 дек. 1990 г., с. 6, рубрика "Человек и закон. По следам судебных дел", Ярослав Орнат - "Убийство со многими неизвестными").
  
  [8] - Газета "Галичина", № 112, 9 груд. 1990 р., с. 2, рубрика "Хронiка", народний суддя Григорий Дутчак - "Чому ми деполiтизувалися" ("Галичина", № 112, 9 дек. 1990 г., с. 2, рубрика "Хроника", народный судья Григорий Дутчак - "Почему мы деполитизировались"); № 76, 4 чер. 1991 р., с. 5, рубрика "Думка читача", В. Шмотолоха, М. Лень - "Бiлими нитками шито"; (№ 76, 4 июня 1991 г., с. 5, рубрика "Читательские раздумья", В. Шмотолоха, М. Лень - "Белыми нитками шито").
  
  [9] - Газета "Галичина", № 120, 22 груд. 1990 р., с. 6, рубрика "Людина i закон. Слiдами судових справ", Ярослав Орнат - "Вбивство з багатьма невiдомими" ("Галичина", № 120, 22 дек. 1990 г., с. 6, рубрика "Человек и закон. По следам судебных дел", Ярослав Орнат - "Убийство со многими неизвестными").
  
  [10] - Там же.
  
  [11] - Там же.
  
  [12] - Газета "Комсомольський прапор", № 55-56, 12 трав. 1990 р., с. 1, Богдан Бiлецький - "Пiд перехресним вогнем" ("Комсомольское знамя", № 55-56, 12 мая 1990 г., с. 1, Богдан Билецкий - "Под перекрёстным огнём").
  Газета "Галичина" № 76, 4 чер. 1991 р., с. 5, рубрика "Думка читача", В. Шмотолоха, М. Лень - "Бiлими нитками шито" ("Галитчина", № 76, 4 июня 1991 г., с. 5, рубрика "Читательские раздумья", В. Шмотолоха, М. Лень - "Белыми нитками шито").
  
  [13] - Газета "Галичина" № 120, 22 груд. 1990 р., с. 6, рубрика "Людина i закон. Слiдами судових справ", Ярослав Орнат - "Вбивство з багатьма невiдомими" (№ 120, 22 дек. 1990 г., с. 6, рубрика "Человек и закон. По следам судебных дел", Ярослав Орнат - "Убийство со многими неизвестными").
  
  [14] - Суд установил, как сказано в приговоре, что "подсудимые... во дворе дома № 42-а по ул. Набережная... под предлогом "дать закурить" пристали к ранее незнакомому им потерпевшему Левицкому Р.В...". По словам И. Пулы, это не соответствовало действительности и сказано было для того, чтобы можно было предположить, что Р. Левицкий оказался в том районе якобы потому, что приехал туда к кому-то из своих знакомых. Ни следствию, ни суду таких знакомых Р. Левицкого выявить не удалось.
  
  [15] - Украинская повстанческая армия (УПА) - боролась против Красной армии во Вторую мировую войну. После 1945 г. сохранившиеся части УПА действовали подпольно.
  
  [16] - ОУН (Организация украинских националистов) - военизированное подпольное объединение в Западной Украине (с 1920-х - начало 1950-х г.г.), преемница Украинской войсковой организации (УВО), организатор военных формирований, составивших Украинскую повстанческую армию (УПА).
  
  Владимир Крыловский,
  Нью-Йорк.

• 2007.11.08 | Владимир Крыловский

  Имя им было - "легион" (Луцкий Николай Стефанович)

  "Только Украина пусть не прейдёт..." (Богдан Горынь - "Непровзглашённое слово")

  ИМЯ ИМ БЫЛО - "ЛЕГИОН"

  ЛУЦКИЙ НИКОЛАЙ СТЕФАНОВИЧ, 69 лет, ярый противник советской власти, организатор и активист местной ячейки Народного Руха Украины [1] в своём селе Мыслив Калушского района Ивано-Франковской (до 1962 г. - Станиславская) области, в прошлом - организатор в селе подполья ОУН [2] в борьбе с польскими, немецкими и советскими оккупантами, позднее - контрразведчик подпольной УПА по кличке "Шугай", бывший политзэк норильских и интинских сталинских лагерей [3], был найден 6 января 1991 г. около 10 часов утра мёртвым с проломанной головой в кладовом помещении своего дома. Согласно судебно-медицинской экспертизе, смерть наступила накануне, 5 января около 9-ти часов вечера "в результате открытой черепно-мозговой травмы" (кроме этого у него были рассечены левый висок, левая бровь и нижняя губа, на переносице виднелся синяк, на левой щеке - ссадина) [4]. (От модератора: фото Б.Евдокимова доступно для просмотра здесь: http://www2.maidanua.org/news/getfile.php3?key=1194536687&att_id=7576&site=maidan&bn=maidan_hist) Предварительное расследование показало, что Н. Луцкий, якобы находясь в состоянии сильного опьянения, упал с лестницы, ведущей из кладовки на чердак, и ударился головой о край стоящей на полу кастрюли. Такой вывод противоречил законам физики: вокруг упомянутой кастрюли на полу стояли различные вещи - несколько пустых вёдер, банки, и, если бы Н. Луцкий действительно упал с лестницы, он должен был бы их непременно задеть, а некоторые из них (остались нетронутыми) опрокинуть. Кроме того, на ступеньках лестницы осталась нетронутой палка (другой конец её покоился на расположеном в метре от лестницы стелаже), на которой висела колбаса домашнего приготовления. Палку эту Н. Луцкий при падении должен был бы неминуемо снести. Добавим ещё, что удар, который пришёлся на голову Н. Луцкого, был таким сильным (что, по мнению независимых экспертов, не могло быть при падении с такой небольшой высоты), что в пробитую черепную кость, по словам брата погибшего [5], "можно было на несколько сантиметров вставить гусиное перо". Несмотря на всё это, райпрокуратура сообщила дочери Н. Луцкого Леси Кучере, что уголовное дело по поводу смерти её отца не будет возбуждено "за отсутствием состава преступления". Между тем, дочь считала, что предварительное расследование (следователь райпрокуратуры Олесь Гузар) велось из рук вон недобросовестно: "приходилось всё время давить на следователя, подталкивать его к следственным действиям...". Даже когда в расследование вмешалась Ивано-Франковская городская организация Народного Руха Украины, практически ничего не изменилось. Степан Каралаш, зам. председателя этой организации, руководитель руховской ячейки на предприятии, где работала Леся Кучера, потребовал, чтобы кастрюля, о которую погибший якобы проломил себе голову, была подвергнута (О. Гузар почему-то не спешил с этим) криминалистической экспертизе. Нужно было определить (С. Каралаш консультировался с независимыми экспертами из Руха), с какой силой Н. Луцкий ударился о её край, если он действительно упал с лестницы, и могло ли это быть причиной такой серьёзной черепно-мозговой травмы. Кроме того, на кастрюле непременно должны были остаться биологические микроостатки - микрочастицы кожи погибшего, его волосы и т.д., которые нужно было обязательно идентифицировать. Нужно было также (и первокурсник юрфака сделал бы) определить, кому принадлежит кровь, застывшая на кастрюле. Всё это следователь уже давно обязан был сделать. Согласившись, что "это совершенно необходимо", О. Гузар забрал кастрюлю в райпрокуратуру, и... на этом всё кончилось. Никаких экспертиз так и не было проделано, а ведь и руховец, и дочь погибшего не раз напоминали об этом! Кроме всего этого, был один важный свидетель, который по непонятной причине долго оставался вне интересов следствия. Один из соседей Н. Луцкого Д. Дзундза видел, как 5 января 1991 г. около 9 часов вечера от дома погибшего "отделилась какая-то тень". Он много раз рассказывал об этом односельчанам, однако шла неделя за неделей, а его никто никуда не вызывал. После настойчивых напоминаний С. Каралаша и дочери Н. Луцкого следователь вызвал этого свидетеля в прокуратуру. Вот итоговая запись этого допроса: "...опрошенный гражданин, на которого дочь погибшего ссылается, как на свидетеля... действительно видел в тот вечер человека... однако, человек этот находился не у дома Н. Луцкого, а на противоположной стороне улицы... и по поведению напоминал пешехода..." Что заставило свидетеля отказаться от того, о чём он много раз говорил раньше?.. Было ещё одно важное обстоятельство, наводящее на мысль, что Н. Луцкого всё-таки убили. За два с половиной месяца до трагедии была сделана первая попытка убить его. 24 октября 1990 г., когда он вечером слегка выпивши возвращался домой и проходил мимо медпунккта, кто-то ударил его сзади два раза по голове. (Это случайно видел житель села В. Товстан). Сам Н. Луцкий ничего не помнил (он был без сознания, когда на него наткнулись), однако, судмедэкспертиза показала, что удары были нанесены "тяжёлым металлическим предметам, завёрнутым в тряпку". Несмотря на это, никакого уголовного дела не было заведено, правоохранительные органы бездействовали и практически никого не искали. Тогда Н. Луцкий сам обратился в милицию и указал на двух односельчан (по слухам, сотрудничающих с КГБ), которые, по его мнению, могли напасть на него. Однако шла неделя за неделей, а их, также как и В. Товстана, никто ни о чём не спрашивал. Н.Луцкий настаивал на том, чтобы милиция искала злоумышленников, и тогда к нему зачастил участковый милиционер. Он уговаривал его прекратить жаловаться, перестать надоедать милиции и даже предложил ему собрать односельчан и, покаявшись, публично осудить свои претензии к правоохранительным органам. Н. Луцкий его выгнал, и вскоре этого участкового перевели на работу в другое место. Когда Н. Луцкий погиб, эту историю вспомнили. О ней говорили на селе, но милиция вела себя так, будто бы никакого нападения на Н. Луцкого и не было. А потом следователь сказал С. Каралашу, что прокуратура располагает ещё одним врачебным заключением, где говорится, что травмы головы у Н. Луцкого, полученные им вечером 24 октября 1990 г. "могли быть получены при падении". Следователь всё-таки вызвал на допрос В. Товтстана (на этом очень настаивали С.Каралаш и дочь погибшего) и тот показал, что в тот вечер, 24 октября он якобы видел, как какой-то чужой, незнакомый ему человек бил сумкой по голове другого также неизвестного ему человека. Также как и Д. Дзундза, В. Товстан по какой-то причине отказался от своих прежних заявлений. По какой же всё-таки причине? Что касается тех двух свидетелей, на которых указал милиции Н. Луцкий, то одного из них следователь допросил и выяснил, что у того якобы алиби, потому что он, мол, "был в тот вечер в кафе", да и вообще "он никогда никого не бил сумкой по голове". А второй свидетель, по словам следователя, "на вызов не явился" на что С. Каралаш сурово сказал:: "Не мне Вас учить, что в таких случаях делают". Следователь О. Гузар промолчал... В мае 1991 г. жалоба дочери Н. Луцкого ушла в прокуратуру Ивано-Франковской области, и через месяц пришёл ответ, подписаннный (страна должна знать своих "героев") зам. прокурора области Владимиром Качаловым. Среди прочего он писал дочери: - ...прокуратура Калушского района провела (в ходе предварительного раследования - В.К.) достаточно полную проверку обстоятельств факта смерти Н. Луцкого, однако, никаких доказательств того, что к его смерти причастны какие-нибудь лица нет... постановление... об отказе в возбуждении уголовного дела отвечает собранным материалам... В последующие два месяца жалобы ушли в следующие советские инстанции: - в Генеральную Прокуратуру УССР на имя Генерального прокурора республики - две жалобы (июль, август 1991 г.). - в Верховный Совет УССР на имя председателя Комиссии по законности и правопорядку - две жалобы (июль, август 1991 г.) - в Прокуратуру Ивано-Франковской области на имя прокурора области (август 1991 г.) . Из Прокуратуры области пришёл ответ (сент. 1991 г.), под тем же номером, что и предыдущий (к удивлению Леси Кучеры, все последующие ответы имели один и тот же номер - 15-7791). Прокурор области Олесь Мартынюк сообщал ей, что её жалоба в Верховный Совет УССР поступила к ним в областную Прокуратуру и вот: - ...тщательная проверка показала, что оснований для отмены решения райпрокуратуры о нецелесообразности возбужденипя уголовного дела по факту смерти Н. Луцкого нет... нет никаких доказательств, что это убийство... Далее говорилось, что материалы предварительного расследования вновь, для повторной проверки направляются в Генеральную Прокуратуру республики. В октябре 1991 г . из областной прокуратуры подряд пришли ещё два письма, подтверждающие, что материалы предварительного расследования действительно направлены в республиканскую Прокуратуру. И всё! А воз и ныне там... Николай Луцкий был неистовым побороником идеи самостийной Украины. Посвятив свою молодость вооружённой борьбе за её свободу, пройдя (не согнувшись, не сломавшись) сквозь ад сталинских лагерей, он был одним из тех (имя им было - "легион"), кто до конца жизни внутренне не согласился, не смирился с советской оккупацией Украины. До конца жизни, как факел нёс он в своём сердце идею национальной независимости. Но в доме Луцких, пока Леся была маленькая, не говорили на эти темы - о свободной Западной Украине, о зверствах оккупационной Красной армии в 1940-1941 г.г. и после 1944 г., о национально-освободительном, бандеровском (ОУН и УПА) движении... Родители берегли дочь, понимая, что ей нужно окончить советскую школу, поступить в институт... Только когда выросла, она узнала, что папа с мамой, хоть были и с одного села, сошлись друг с другом на российском севере - в далёкой Инте, отсидев каждый по полной "десятке" за вооружёненое сопротивление советской власти; что папу после ареста нещадно избивали проволочным кабелем; что мама, Евгения Дзундза была партизанской связной, и когда красноармейцы поймали её и везли на подводе в райцентр, пыталась бежать, но была ранена и настигнута; что партизаны выкрали её из больницы и, подлечившись, она снова ходила связной в лес, и снова была поймана... Что бабушка по маме, когда её по поводу арестованной дочери вызвали в НКВД, отреклась от неё ради спасения остальных детей: "У меня нет такой дочери! А раз дочери нет, то и разговора нет!". Следователь издевался: "Даже птички своих детей не бросают..." А осенью 1989 г. в воздухе повисли два слова - "Демьянив Лаз", название одной из окраин Ивано-Франковска. Там впервые за всё советское время было вскрыто массовое захоронение растрелянных в 1940-41 г. г. коммунистами местных жителей. В братской могиле оказалось 212 человек, в том числе женщины; сохранившаяся (грунт был глинистый) на скелетах одежда, иногда с документами; сохранившиеся и сразу на глазах под действием воздуха "увядающие" отдельные части тел... Чуть позже была вскрыта вторая могила - 204 человека, затем третья - 108 человек... В одном из захоронений - детская обувь, перемешанные кости, в том числе детские... В общей сложности в трёх братских могилах - останки 524-х человек, из них - 165 женщин. Одна молодая женщина была обвязана колючей проволокой, а на ней - различимые фрагменты детских пелёнок и младенческого черепа... Многие черепа - с кляпами во рту, многие скелеты - со скрученными колючей проволокой за спиной руками, у некоторых в затылке - по 2-3 пулевых отверстия, у некоторых на груди в месте схода рёбер в одну точку - штыковой прокол. А на дне могил в грязи - нательнные кресты, медальоны, стрелянные гильзы [6]... У раскрытых захоронений построили стелажи, на них - для обозрения разложили вынутые из могил останки, личные вещи, обувь, в том числе детские постолы (распространённый в горных районах Западной Украины тип сандалий - В.К.); на некоторые женские черепа наложили плетёные женские (девичьи?) косы. И люди шли, шли... Тысячи людей!.. А потом, в 1990 г. были раскопки в Ивано-Франковском сквере, разбитым в 1973 г. по решению обкома КПУ на месте городского кладбища. На краю этого кладбища в 1941 г. были похоронены расстрелянные (можно предположить - за последение недели советской оккупации) узники городской тюрьмы (до этого времени расстрелянных в тюрьме хоронили за её пределами). После ухода Красной армии на тюремном дворе были обнаружены две большие ямы заполненные трупами. Кроме того, когда немцы в июне 1941-го подходили к городу, советская тюремная охрана в спешке открывала камеры и из автоматов в упор расстреливала заключённых. (Такие массовые расстрелы прокатились тогда по всей Западной Украине). Когда русские ушли и жители кинулись к тюрьме искать своих близких, перед ними открылась страшная картина: на полу в камерах - груды окровавленных человеческих тел. Одна камера оказалась пыточной: возле стенки - столик с инструментами для пыток, на стенах - кровь, в углу - большая посудина, похожая на ведро, с плавающими в крови отрезанными человеческими ушами и вырванными глазами... В одной из стен на уровне пола была пробита дыра со вставленным в неё скользящим по полу большим корытом. Когда палач оканчивал "работать" с очередной жертвой, он бросал её в корыто и продвигал немного в дыру, и там из соседней камеры уже с другой стороны стены её цепляли крюком и вытаскивали из пыточной: никто не должен был видеть палача в лицо. По рассказам очевидца, среди замученных и убитых в Станиславской (Ивано-Франковской) тюрьме был мужчина, у которого из ноздрей торчали забитые туда два гвоздя; у другого были вырваны глаза и отрезан нос; с третьего - снят скальп; была молодая женщина с отрезанными грудями... Местные жители рассказывали, что во дворе тюрьмы почти до самого прихода немцев день и ночь работал трактор, по-видимому для того, чтобы заглушить крики истязаемых чекистами жертв. Но апогеем тюремной расправы в Станиславской тюрьме оказались молодая женщина со вспоротым животом. На груди у неё лежал вырванный из утробы окровавленный её плод... (Для женщины с плодом изготовили гроб, остальных - всего в тюрьме было найдено 269 человек - похоронили вповалку) [7]. В том же 1990 г. в райцентре Яблунив Косовского района были произведены вскрытия колодцев во дворах домов, отобранных в 1940 г. у жителей оккупантами под нужды НКВД. Было известно, что там допрашиваемых девушек и молодых женщин насиловали, затем убивали и сбрасывали в колодцы. В нескольких вскрытых колодцах нашли 74 скелета, в том числе действительно немало женских. Среди них опознали 14-летнюю девочку-пастушуку, не вернувшуюся однажды домой. У некоторых в рёбра были вбиты крюки, в кости рук и ног - согнутые в скобы гвозди. У некоторых в черепах были пулевые отверстия. Это означало, что остальные или умерли под пытками или были сброшены в колодцы живыми. Судя по повреждениям костей, забитые людьми колодцы забрасывались гранатами [8]. По словам руководителя раскопок, председателя Ивано-Франковского областного "Мемориала" Р. Круцика, в колодце дома, где находилась контора местного НКВД, каратели устроили нужник, в котором после его расчистки были найдены десятки использованных презервативов... А в городке Войнилов Калушского района в подвалах бывшего лестничества (при коммунистах - райвоенкомат), а также через улицу - в подвалах бывшего католического костёла в 1941, 1944-53 г.г была пыточная тюрьма НКВД. Пытали захваченных в плен партизан и сочувствующих им мирных жителей. Пытаемых затем расстреливали, а окровавленные, искорёженные пытками тела укладывали в рядок перед костёлом для отстрастки других. Местные жители под покровом ночи выкрадывали своих близких и на расположенных недалеко двух еврейских кладабищах тайно хоронили их. Остальных убитых чекисты закапывали во дворе костёла в разбросанных по всей территории двора ямах. В 1989-1990 г.г. при раскопках было найдено 252 человека, из них 38 детей в возрасте до 10 лет [9]. Таких захоронений по Ивано-Франковской области были десятки. А сколько их было по всей Западной Украине? К немцам попали рапорта начальников тюрем НКВД Галитчины. Из этих рапортов явствует, что перед войной за годы советской оккупации только в галичинских тюрьмах (21 тюрьма) было расстреляно более 20 тыс. человек. В том числе во Львовской тюрьме - около 2,5 тыс. человек, в Луцкой (Волынская обл.) - более 2 тыс., в Станиславской (ныне Ивано-Франковская) - более 1 тыс., в Тернопольской - более 500 человек [10]. А сколько было расстреляно ещё в Закарпатской, Хмельницкой областях? Дочь Н. Луцкого Леся Кучера побывала в Демьянивом Лазу. Помимо шока, она испытала гордость за своих родителей - за отца и за мать, которые боролись с этой сатанинской властью. Особенно за отца, посвятившего этой священной борьбе всю свою жизнь и павшего за свободу... На одном из стелажей Демьянивом Лазу Леся увидела детские волосики 5-7-летнего ребёнка. Когда она рассказывала об этом автору, у ней срывался голос... Участник боёв с Красной Армией, хорошо знавший места, где шли военные действия, Николай Луцкий по памяти отыскивал в лесу останки погибших, наспех похороненных тогда бойцов УПА. Он строил на этих местах могильные холмики, как-то оформлял их, ставил берёзовые кресты... За это ему угрожали. В первые же дни Перестройки, как только пахнуло свободой, Н. Луцкий соорудил в селе символическую могилу-памятник Сечевым стрельцам, павшим в 1918 г. в борьбе с поляками за независимость Украины. Памятник этот был как бы символом памяти всем защитникам Украины, боровшимся в разные времена за её свободу. Он насыпал небольшой курган, укрепил на нём берёзовый крест... Недалеко от его дома, в середине села находился рекламный щит, на котором он самолично развешивал самую разную, актуальную с его точки зрения, информацию. Сначала это были призывы к созданию на селе ячейки Руха, поздне - Руховские директивные документы, вырезки появившихся в Перестройку неформальных газет... Кто-то ругулярно срывал всё это, потом стали ломать стенд... Он его ремонтировал... Окончательно с стендом удалось покончить только после смерти ветерана... Судмедэкспертиза нашла, что в момент смерти Н. Луцкий якобы находился в состоянии тяжёлого опьянения. Однако в тот вечер он ждал в гости дочь с семьёй, и, не зная, что она не приедет, прибрался в доме, затопил печку, приготовил ужин... Соседи видели, как он несколько раз выглядывал на дорогу, всё смотрел, не идут ли гости... Соседи утверждали потом, что он был совершенно трезв... А утром, когда он долго не выходил, они обратили внимание на то, что в доме горит свет, а входная дверь прикрыта как-то неплотно... В тот же день по посёлку поплыл рассказ Д. Дзундзы о том, что он видел, как накануне около 9 часов вечера от дома Н. Луцкого "отделилась какая-то тень"...

  ---

  [1] - Народный Рух Украины (в просторечии - "Рух") - национальное организванное в 1988 г. снизу движение, ставящее себе целью демократические преобразования в республике и отделение Украины от Советского Союза. [2] - ОУН (Организация украинских националистов) - военизированное подпольное объединение в Западной Украине (с 1920-х - начало 1950-х г.г.), преемница Украинской войсковой организации (УВО), организатор военных формирований, составивших Украинскую повстанческую армию (УПА), боровшуюся против Красной армии во Вторую мировую войну. После 1945 г. сохранившиеся части УПА действовали подпольно. [3] - Арестован в апреле 1946 г. на околице своего села, вероятно, по доносу. В начале мая 1948 г. осуждён по ст. ст. 54-1 и 54-2 УК УССР (аналоги ст.ст. 58-1 и 58-2 УК РСФСР сталинских времён - контрреволюционная деятельность и участие в вооружённых бандфомированиях, ставящих себе целью отторжение от СССР какой-либо части её территории) на 10 лет лагерей и 5 лет поражения в правах (ссылка) с конфискацией имущества. Лагерный срок отбыл почти от звонка до звонка: до окончания срока оставалось 13 дней, когда в связи с хрущёвской оттепелью был освобождён. После лагеря изменил своё отношение к русским: говорил, что они надёжные товарищи, вспоминал русского хирурга, который, вовремя соперировав его, спас ему жизнь... В 1992 г. реабилитирован, "как жертва политических репрессий" (справка о реабилитации № 3017-92, 8 августа 1992 г., Прокуратура Ивано-Франковской обл.). Его родная сестра Мария Луцкая, судимая заочно московской тройкой, была приговорена к 10 годам лагерей и 5 годам поражения в правах за участие в вооружённом сопротивлении советской власти по ст. ст. 54-1 и 54-2 УК УССР, срок отбывала в воркутинских лагерях, освобождена после смерти Сталина. В 1992 г. реабилитирована, "как жертва политических репрессий". [4] - Глава написана со слов Леси Николаевны Кучеры, дочери погибшего, зам. председателя Ивано-Франковской городской организации Народного Руха Украины Степана Каралаша, а также зам. директора Института национальной памяти Украины Романа Круцыка, в прошлом - председателя Ивано-Франковского областного отделения Всесоюзного историко-просветительного общества "Мемориал". Газеты Калушского р-на Ивано-Франковской обл. - "Дзвоны підгір'я", № 14, 25 січ. 1991 р., с. 2, "Смерть патріота" ("Колокола предгорья", № 14, 25 янв. 1991 г., с. 2, "Смерть патриота"); "Заря Прикарпаття", № 34, 28 берез. 1991 р., с. 1, "Смерть патрiота" або що було насправді..." ("Заря Прикарпатья", № 34, 28 марта 1991 г., с. 1, "Смерть патриота" или что было на самом деле..."). Ивано-Франковская газета "Західниі кур'єр", № 42, 6 черв. 1991 р., с. 3, К. Степанюк - "Все ж таки віримо у правосуддя" ("Западный курьер", № 42, 6 июня 1991 г., с. 3, К. Степанюк - "Всё-таки верим в правосудие"); № 68, 27 сер. 1992 р., с. 2, С. Каралаш - "Білі плями исторії" (№ 68, 27 августа 1992 г., с. 2, С. Каралаш - "Белые пятна истории"); Документальный сериал "Українa не скорена" ("Украина непокорённая"), студия Киевской городской организации историко-просветительного общества "Мемориал", режиссёр Борис Гривачевский, автор сценария и документальные съёмки - Роман Круцык, фильмы: 1."Дем'янiв Лаз" ("Демьянив Лаз"), 2."Звiльнення по-радянськи" ("Освобождение по-советски"), 3. "Бикiвня" ("Быковня"), 4. "Сандармох" ("Сандармох"), 5. "И звёзды вмывались сльозами" ("И зори умывались слезами"), 1999 г. [5] - Старший родной брат Н. Луцкого по матери Василь Ризничук в 1940 г. (или в 1941 г.) был приговорён к 25 годам лагерей за участие в вооружённом сопротивлении Советской власти (ст. ст. 54-1 и 54-2 УК УССР), срок отбывал в воркутинских лагерях, освобождён после смерти Сталина. В 1992 г. реабилитирован, "как жертва политических репрессий". [6] - Ивано-Франковская газета "Галичина" № 26, 9 лют. 1991 р., с.с. 1,6, Роман Круцик - "Дем'янiв Лаз" ("Галичина" № 26, 9 февр. 1991 г., с. 1,6, Роман Круцык - "Демьянив лаз"). Этот материал с продолжением публиковался в следующих номерах газеты: № 27, 13 февр. 1991 г., с. 7; № 28, 14 февр. 1991 г., с. 6; № 30, 16 февр. 1991 г., с. 6; № 31, 19 февр. 1991 г., с. 6; № 32, 21 февр. 1991 г., с. 6; № 33, 23 февр. 1991 г., с. 6; № 34, 27 февр. 1991 г., с. 5; № 35, 2 марта 1991 г., с. 7; № 36, 5 марта 1991 г., с. 6; № 37, 7 марта 1991 г., с. 6; № 38, 9 марта 1991 г., с. 7; № 39, 12 марта 1991 г., с. 6; № 40, 13 марта 1991 г., с. 6; № 41, 15 марта 1991 г., с. 6 ; № 42, 16 марта 1991 г., с. 6; № 43, 20 марта 1991 г., с. 6; № 44, 21 марта 1991 г., с. 6; № 45, 22 марта 1991 г., с. 7; № 47, 26 марта 1991 г, с. 6; № 48, 28 марта 1991 г., с. 6. Омельян Левицкий - "Не покараниi злочин", с.с. 27, 109, Iвано-Франкiвськ, видавнитство "Нова Зоря", 1999 (Емельян Левицкий - "Не наказанное преступление", с.с. 27, 109, Ивано-Франковск, издательтво "Новая Заря", 1999). Документальный сериал "Українa не скорена" ("Украина непокорённая"), фильм первый "Дем'янiв Лаз" ("Демьянив Лаз"). [7] - Омельян Левицкий - "Не покараниi злочин", с.с. 109, 115-116, Iвано-Франкiвськ, видавнитство "Нова Зоря", 1999 (Емельян Левицкий - "Не наказанное преступление", с.с. 109, 115-116, Ивано-Франковск, издательтво "Новая Заря", 1999). Документальный сериал "Українa не скорена" ("Украина непокорённая"), фильм второй "Звiльнення по-радянськи" ("Освобождение по-советски"). [8] - "Реабілітовані історією", в двадцати семи томах. Івано-Франківська область, у двох книгах. Книга перша, упорядник, автор передмови Л. Вардзарук, Івано-Франківськ, Місто МВ, 2004, 984 с., Михайло Городенко - "Криницi смерти", с.с. 273-275 ("Реабилитированы историей", в двадцати семи томах. Ивано-Франковская область, в двух книгах. Книга первая, составитель, автор предисловия Л. Вардзарук, Ивано-Франковск, Мiсто МВ, 2004, 984 с., Михаил Городенко - "Колодцы смерти", с.с. 273-275). [9] - Газета "Західний кур'єр", № 9, 16 сiч. 1991 г., с. 3, Александр Ярёмкив - "Чи буде разкрита таїну "розритої могили" ("Западный курьер", № 9, 16 янв. 1991 г., с. 3, Александр Яремкин - "Будет ли раскрыта тайна "разрытой могилы" /"Разрытая могила" - по мотивам поэзии Тараса Шевченко - В.К./); № 28, 16 лют. 1991 г., с. 3, Александр Яремкiв - "Час збирати врожай" (№ 28, 16 февр. 1991 г., с. 3, Александр Яремкин - "Время собирать урожай"); № 157, 18 жовт. 1991 р., с.с. 1-2, Ярослава Пєхнєй - "Бринить сльоза и серце тужит" (№ 157, 18 окт. 1991 р., с.с. 1-2, Ярослава Пехней - "Дрожит слеза и сердце плачет"). [10] - Омельян Левицкий - "Не покараний злочин", с. 9, Iвано-Франкiвськ, видавнитство "Нова Зоря", 1999 (Емельян Левицкий - "Не наказанное преступление", с. 9, Ивано-Франковск, издателство "Новая Заря", 1999). Владимир Крыловский, Нью-Йорк.

• 2007.11.18 | Владимир Крыловский, при участии Константина Завойского

  Александр Дмитриевич Лукашев

  CАМЫЙ ОПАСНЫЙ... ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ИЗ ТЕХ ПОЛИТИКОВ, КОГО ТОГДА ВСЁ-ТАКИ ОСТАВИЛИ ЖИТЬ
  
  АЛЕКСАНДР ДМИТРИЕВИЧ ЛУКАШЕВ, 37 лет, активный участник демократического движения, стоявший у истоков партии Демократический Союз (один из основателей её социал-демократической фракции), главный редактор независимой московской газеты "Новая Жизнь", был ранним утром 27 ноября 1990 г. найден мёртвым в своей квартире на Шепиловском проезде в Москве, которую он снимал под рабочий кабинет. Смерть, согласно медицинскому заключению, наступила от "множественных колото-резаных сквозных ран сердца" [1]. (От модератора: фото А.Лукашева доступно для просмотра здесь: http://www2.maidanua.org/news/getfile.php3?key=1195404409&att_id=7678&site=maidan&bn=maidan_hist)
  
  Через два дня газета "Московский комсомолец" полуторамиллионным тиражом распространила рассказ об этом событии журналиста В.Кравченко [2], живописавшего битьё сковородкой по голове, удары ножом и ножницами, душение проводом и подушкой... Убийца обложил тело А. Лукашева книгами и устроил настояший костёр. Труп обгорел так, что "даже отвалилась левая рука". Автор вернее всего получил информацию от правоохранительных органов, и это было очень странно, потому что следователь М. Разгадаев, охраняя следственную тайну, категорически отказался общаться с журналистами.
  
  В итоге, писала газета, милиция задержала молодого человека, подозреваемого в убийстве. И тут же, хотя следствие практически и не начиналось, был готов мотив преступления: ревность на почве ненормальных сексуальных отношений. То есть убийство бытовое. И материал сразу же стал смердить грязным социальным заказом...
  
  После этой статейки общественный интерес к убийству А. Лукашева угас, хотя фактов, позволяющих считать это убийство политическим, было предостаточно. А когда авторы начали журналистское расследование, они заметили, что в общественных местах какие-то незнакомые им люди, сменяя друг друга, пытаются подслушать их разговоры...
  
  Вот результаты этого расследования, проведённого через несколько дней после преступления.
  
  За неделю до убийства А. Лукашев был избит во дворе своего дома местной шпаной. В милицию почему-то не обратился.
  
  Накануне убийства вечером 26 ноября к нему приехал 25-летний Максим Олегович Харламов, в доме которого в Геленджике шесть последних лет А. Лукашев проводил свой летний отпуск.
  
  В 2 часа утра А. Лукашев звонил коммерческому директору своей газеты С. Давидису и разговаривал с его сестрой. Звонок был самый обычный, разговор спокойный...
  
  Около 2.30 жильцы соседних квартир проснулись от шума, криков и топота, доносившихся из квартиры А. Лукашева.
  
  - Нас дочь разбудила, - рассказал сосед А. Лукашева по лестничной площадке, - Там кто-то кричал и хрипел за стенкой, что-то падало. Мы вызвали милицию, но она не приехала. Пытались заснуть. Около 5-ти утра поняли, что там что-то горит. Хотели вызвать пожарных, но телефон уже не работал: провод пережгло.
  
  Потом этот Максим в зелёной курточке перелез к нам на лоджию. Жена пустила его в комнату. Он совсем сопляк, на убийцу не похож. Ныл, что теперь ему не жить, что там человек сгорел, что бросится, мол, с балкона вниз, просил закурить. Я его за дверь выставил. Видел, как он из подъезда вышел и стоял внизу...
  
  Когда с жены следователь показания снимал, она всё рассказала: как слышали мы, что хлопнула дверь и из квартиры соседа под утро кто-то вышел. Следователь почему-то очень настаивал, что там в квартире ночью только двое были - этот Максим и убитый. Всё просил жену подтвердить это. Говорил: "Откуда Вы знаете, что там ещё кто-то был? Вы же туда не заглядывали..."
  
  - Мне этот Лукашев очень мешал, - рассказывала соседка сверху. - Крики, громкие разговоры, ругань почти каждую ночь. Из вентиляции пахло сигаретами, вином. Он видимо считал, что, если снимает кватриру за 350 рублей, так может в ней делать всё, что угодно. Однажды, не выдержав, я ему позвонила, чтобы он прекратил ночные крики. Так он мне ответил, что ведёт междугородние переговоры. Какие переговоры ночью?! Я как раз собиралась на другой день пойти заявить в милицию. Не успела. Может, и не убили бы его...
  
  Шуметь они начали около 12-ти. Что-то там двигали, слышны были голоса... Уменя подруга ночевала. Около 3-х часов ночи она проснулась и сказала: "Слушай, там что-то нехорошее происходит, какие-то крики, хрипы... " Я стала вызывать милицию. Мне ответили грубо, мол, перестаньте болтать, к Вам же в кваритру не ломятся! Дождитесь, мол, утра и обратитесь к участковому.
  
  На некоторое время я заснула. Проснулась, когда квартира стала наполняться дымом. Мы оделись на скорую руку, выбежали на лестничную площадку. Я стала звонить во все квартиры. Кто-то вызвал пожарных, но они уже знали, что пожар, может быть, сработала пожарная сигнализация...
  
  Нет, там в квартире определённо было только двое человек. И вообще такого, как этот Лукашев не надо защищать! Как он себя вёл, этот редактор "Новой жизни"!..
  
  - В доме у нас, знаете ли, - говорил сосед снизу, - слышимость хорошая. А я люблю на кухне почитать допоздна, если книжку хорошую найду. Так что я всё слышал. Слов, конечно, не разбирал, но голоса слышал. С вечера там женщина была. А уж ночью было несколько человек...
  
  Я ничего такого не почувствовал, верно, книжкой увлёкся. А жена проснулась около 3-х. Женщины - они сердцем чуют. "Давай, - говорит, - милцию вызывать, там человека убивают". Вызывали мы, кажется, дважды. Нам отвечали возмущённо: "Вы c ума сошли, звоните в такое время!" Где-то около пол шестого я вышел на лестницу. Там пожарные тащили шланг. И мальчишка с ними тот, который сейчас по милицейской версии - убийца. Я сперва думал, что он из их команды - вымок и переоделся в тренировочный костюм. Он ещё у меня закурить стрельнул, никуда не бежал. Милиция прибыла самой последней и забрала его...
  
  Нам удалось поговорить с одной из понятых, Т. Денисовой, присутствовавшей при первом осмотре милицией места происшествия.
  - На диване лежал голый, совершенно обгоревший человек, весь чёрный. Комната выгорела до тла, вся! Пол, стены, вся мебель, книжный шкаф, всё сгорело! Книжный шкаф - наполовину!.. (На вопрос об отвалившейся левой руке, она сказала: "Не заметила").
  
  О смерти А. Лукашева следователь сообщил его матери только на другой день, 28 ноября, почти через полутора суток. Опознание трупа и останков вещей, находившихся в сгоревшей квартире, не проводилось. Хоронили убитого 1 декабря в закрытом гробу. Cогласно судебно-медицинской экспертизе, ему было нанесено более 25 резано-колотых ран - ножницами и ножом. Кроме того, у него оказалась сломанной берцовая кость...
  
  - Повидимому, чтобы не убежал, - говорила мать, - Его три часа мучили, садисты, а потом добили. Они наверняка знали, что милиция не придёт... И никогда не поверю, что Максим, этот астеничный хлюпик мог убить. Взять хотя бы эту берцовую кость! Сколько надо было силы, чтобы сломать её?! И потом, его уже посадили, а мне кто-то угрожал по телефону, чтобы держала язык за зубами...
  
  "Московский комсомолец" писал, будто бы в квартире костёр из книг разожгли, и всё выгорело. Так вот, квартира там пустая была. Нечему там гореть было, кроме паркета. Брошюры Ницше были, только что отпечатанные. Так они на негорючей бумаге. Чтобы квартиру так выжечь, нужно было заранее спланировать и что-то с собой принести - сверхгорючее...
  
  Как следователь с самого начала принял за акисому, что М. Харламов - убийца, действовавший в одиночку, так он до конца и придерживался этого. Все факты неукоснительно подгонялись под эту версию, а свидетели, не согласные с этим, подвергались мощному психологическому давлению, имеющему целью заставить их изменить показания.
  
  В начале апреля 1990 г. после окончания следствия мать А. Лукашева ознакомилась с материалами дела. Через неделю она изъявила желание опять посмотреть дело и пришла в ужас:
  - показания обвиняемого были заново переписаны;
  - был заново переделан (напечатан на обычной бумаге) Акт осмотра места происшествия (раньше он был сделан на форменном бланке и от руки);
  - из дела начисто исчез протокол паталогоанатомической эксперизы.
  
  Обо всём этом она заявила будущему судье Т.Ф. Смирновой, но та отмахнулась от неё.
  
  Ни следствие, ни суд (прокурор Крылова) не приняли во внимание целый ряд фактов, кричащих о том, что М. Харламов, по крайней мере один, физически был не в состоянии совершить такое преступление, а также то, что, по показаниям соседей-свидетелей, в ту ночь в квартире А. Лукашева было несколько человек.
  
  М. Харламов был приговорён к 9-ти годам лагерей усиленного режима, и мы совсем не удивимся, если когда-нибудь узнаем, что он погиб - или в лагере или по выходу из заключения - при странных обстоятельствах...
  
  Александр Лукашев был заметной фигурой в демократическом движении. Он закончил два института - иностранных языков (впоследствии самостоятельно изучил более десяти европейских языков) и философский факультет МГУ. (Не желая иметь ничего общего с коммунистической идеологией, несколько последних лет работал дворником). В диссидентское движение включился в начале 80-х - участвовал в работе ряда неформальных организаций, редактировал самиздатский журнал "Луч" социал-демократической направленности...
  
  В начале 1988 г. А. Лукашев вошёл в оргкомитет по созданию первой в стране оппозиционной партии - Демократическоий Союз (ДС), был, как мы уже писали, одним из основателей и лидеров её социал-демократической фракции. В мае 1988 г. на первом съезде ДС именно он сделал политический доклад, превозгласив признанные позже всем обществом цели политического переустройства СССР, включая создание в стране многопартийной системы [3]...
  
  Он обладал целым рядом личностных качеств, мимо которых, как нам кажется, никак не мог пройти КГБ. Будучи по натуре лидером, лишённым, однако, личного авторитаризма, он легко объединял и сплачивал вокруг себя тянувшихся к нему единомышленников. По характеру экстраверт, легко сходился с самыми разными людьми, мог без труда в любой момент выступить перед любой аудиторией... Недюженный аналитик, да ещё имеющий философское образование, он досконально разбирался в исторических корнях советской административно-командной системы, в её сути, так тщательно закамуфлированной коммунистической пропагандой. При этом, он обладал даром пропагандиста, причём пропагандиста-популяризатора, способного в простых выражениях раскрыть перед слушателями подчас не простые философские, политические, экономические концепции...
  
  Этот был дар убеждать, явственно проявившийся у него во время собеседований, которые он в 1989-1990 г.г. вёл в приёмной ДС, принимая в партию новых членов, а также на многочисленных встречах ("хождение в народ") с различными коллективами. Тогда "у сотен людей впервые открывались глаза, они навсегде отвергали коммунистические химеры, включались в борьбу за свободу..." [4].
  
  Но наибольшую опасность для существующего режима представляла выпускаемая А. Лукашевым газета "Новая Жизнь" [5] (временами тираж досигал 25 тыс. экз.), широко публиковавшая самые разные аналитические материалы. Сейчас, оглядываясь назад, можно с уверенностью сказать, что тогда это была одна из самых лучших, если не самая лучшая аналитическая газета в стране. Объективному препарированию подвергалась святая святых большевистской идеологии - Марксизм-Ленинизм, в том числе такие его постулаты, как учение о частной и государственной собственности, об эксплуатации человека человеком, теория классовой борьбы, учение о диктатуре пролетариата и т.д. и т.п. - всё то, на чём столько лет незыблемо стоял преступный, нелигитимный, как неоспоримо явствовало из публикуемых материалов, советский режим. С 1918 г., когда большевики прикончили свободную прессу, это было, пожалуй, самым мощным наступлением на коммунистическую идеологию
  
  Советские люди, с детского садика приученные верить государственной пропаганде, вдруг узнавали (и не просто узнавали, а, ведомые логикой авторских рассуждений, сами приходили к выводу), что безгрешное, как им всю жизнь внушали, марксистско-ленинское учение (а имено на нём и зиждилось 70-летнее советское рабство), не только ошибочно, но и преступно, аморально, античеловечно...
  
  Вот некоторые идеи, постоянно декларировавшиеся газетой, причём тогда, в конце 80-х всё это звучало, как взрыв бомбы:
  "...Наша порочная власть держится не только на насилии и страхе. На одном этом долго не продержишься. Она держится также и на вере оболваненных официальной пропагандой людей в то, что всё что с 1917 года делала эта преступная коммунистическая власть - делалось по большой науке, по большой и умной теории. Как только люди поймут, что теория марксизма-ленинзма не только глупа, но и агрессивна, и бесчеловечна, и по большому счёту не что иное как - мракобесие, существующий (советский - В.К.) режим лопнет, как мыльный пузырь, открывая дорогу к рынку и свободной экономике" [6].
  
  Теперь-то мы хорошо знаем, что всё пошло не по Марксу. "Более, чем стопятидесятилетняя история маркcизма... так и не дала... конкурентноспособной альтернативы буржуазному устройству общества..." [7]. Маркс ошибался, утверждая, что мировой капитализм созрел для социалистических преобразований, и уже в ХIХ в. неминуемо начнётся всемирная пролетарская революция. Он ошибался, видя в тогда ещё тёмной, бесправной стихии фабричных рабочих, только-только начинающих осознавать себя как класс, могильщика капитализма. За прошедшие полтора века мировой капитализм и рабочий класс так эволюционировали, что всякие разговоры о "революционной миссии пролетариата" вызывают улыбку.
  
  Улыбку могла бы вызвать (если бы не было так грустно) и классовая теория Маркса, которая "разделила людей на какие-то там классы и каким-то классам отдаёт приоритет перед другими... Один из этих классов, так называемый пролетариат (почему-то - В.К.) считается самым передовым, самым сознательным, самым справедливым. Ему надо, по мнению Маркса, отдать абсолютную диктаторскую власть над всеми другими классами..." [8]. Такое классовое сознание, противопоставление людей по классовым признакам - более аморально, чем рассистское. "Классовая коммунистическая мораль является человеконенавистнической и призвана разжигать зависть, злобу, ненависть, вражду между людьми... Всё это выгодно только правящей касте (имперский принцип: "Разделяй и властвуй!"). Не "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" а умные, честные, порядочные люди любых классов, соединяйтесь!" [9].
  
  А коммунистическая система ценностей? Она глубоко бесчеловечна... "Настоящие, тысячелетиями выкристализованные общечеловеческие ценности - жизнь человека, условия его бытия, совесть, честность, доброта, порядочность, свобода отодвинуты в иерархии коммунистических ценностей на последнее место. На первом месте "ИЗМЫ" - коммунизмы, социализмы, "полные", "окончательные", "развитые", "недоразвитые"; потом идёт (так назывемая - В.К. ) "общенародная" собственность; потом - демагогические принципы, выхолощенные реальной жизнью до нуля, вроде: "Кто был ничем, тот станет всем!", "От каждого по споcoбностям, каждому по труду", "Кто не работает, тот не ест" и нелепые "светлые идеалы", зовущие человечество в "светлое будущее" [10], а в реальности противоречащие непреходящим человеческим ценностям...
  
  Не подтвердились практикой такие положения марксистско-ленинской теории, как тезис об империализме, как загнивющем капитализме; положение о приоритете пролетарских классовых ценностей над общечеловеческими; провозглашение новой эпохи - эпохи перехода человечества к социализму и коммунизму; идея о целесообразности уничтожения парламентаризма и слияния законодательной и исполнительной власти, как лучшей формы управления государством; положение о более высокой эффективности планового хозяйства по сравнению с рынком; вывод о преодолении различий между физическим и умственным трудом и многое другое...
  
  Например, "за критерий социализма (коммунизма - В.К.) принимается отсутствие эксплуатации человека человеком" [11], что впрямую связывается с уничтожением частной собственности. Но в той модели социализма, которая у нас получилась ("реальный социализм") идёт чудовищная эксплуатация человека человеком. "Эксплуататором выступает... само государство, а через него - класс бюрократии. Или бюрократ - не человек?.." [12]. К тому же тезис о том, что "при обобществлённой собственности нет эксплуатации человека человеком" не подтверждается никакими доказательствами, нам просто предлагается принять это на веру.
  
  "Не решила ленинская теория и другой задачи - устранения угнетения граждан (эксплуатация - лишь одна из её форм). Наоборот, реализация ленинского плана только усугубила и эту проблему" [13]. Человек стал зависимым "не только в экономическом плане, но и в политическом, идеологическом, духовном, творческом, социальном. Контроль над личностью стал тотальным, человек... больше не имел права выбора..." [14].
  
  Ленин рьяно взялся за реализацию заблуждений марксизма, усугубив дело ещё и своей собственной неверной идеей о возможности построения социализма в одной единственнеой стране, причём в стране с невысоким уровнем развития капитализма. Его предупреждали, что Россия не готова к социалистическим преобразованиям, ссылались даже на Маркса, по которому более высокие производственные отношения могут появиться только тогда, когда в недрах старого общества созреют определённые способствующие этому материальные условия. А известный "русский марксист Г. Плеханов незадоло до переворота сказал, что нет ещё той "муки", из которой в России мог бы быть испечён пирог социализма". (Под "мукой" он вероятно подразумевал... готовность российского рабочего стать полным хозяином средств производства, заменить в этой роли и распорядителя-управителя... и самого владельца...)" [15]. Ленин не внял ни Марксу, ни советам своих современников.
  
  "...Уже в апреле 1917 г.... он призвал ко второму этапу революции, "который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоёв крестьянства" [16]. Как потом стало ясно, Ленин изначально лгал. Он обманул и тех и других: после Октябрьского переворота ни пролетариат, ни беднейшие слои крестьянства никакой власти не получили. Была создана иммитация делегирования власти рабочим и крестьянам в виде передачи её Советам рабочих и крестьянских депутатов. Почему иммитация? Да потому что впрямую руководить этими Советами, направлять непосредствено их деятельность стали опять же всё те же большевики.
  
  Лгал Ленин и тогда, когда, призывая к перевороту и, желая привлечь на свою сторону народные массы, провозглашал: "Фабрики и заводы - рабочим, земля - крестьянам!" И те и другие были и тут обмануты. Крестьянам действительно раздали землю в собственность, однако, позже, как известно, они были насильно согнаны в колхозы и от владения землёй отторгнуты. Рабочие же, прогнав прежних хозяев, не получили в свою собственность средств производства. Заводы и фабрики были национализированы.
  
  А что значит "национализированы"? Кому они стали принадлежать? Обществу? Но "общество в своей совокупности не может быть владельцем собственности..." [17]. Коллективу данного завода или фабрики, т.е. непосредственным производителям? Но чтобы стать полноценными собственниками-распорядителями средств производства нужно иметь специальные знания, навык, опыт руководства... "Очень быстро выяснилось, что отнятыми у прежних хозяев предприятиями некому управлять... И вот тут-то на смену их опытным владельцам пришла его величество партийная бюрократия"[18]. Национализированные предприятия стали формально принадлежать государству, а на практике, как бы "через государство" - партийной бюрократии. В итоге рабочие оказались отторгнуты от владения средствами производства, находящимися на территориях их фабрик и заводов, и, как следствие этого, не получили доступ к распределению продуктов, производимых на их предприятиях. Идея "самоуправленческого социализма" провалилась.
  
  Издаваемая М. Горьким газета "Новая Жизнь" писала тогда:
  "...Сознательные рабочие, идущие за Лениным, должны понять, что с русским рабочим классом проделываеться безжалостный опыт, который... надолго остановит нормальное развитие русской революции..." ("Новая Жизнь", № 177, 10 ноября 1917 г., "К сведению рабочих") [19].
  
  "...Рабочий класс для Лениных то же, что для металлиста руда. Возможно ли... отлить из этой руды социалистическое государство? По-видимому, невозможно. Однако - отчего же не попробывать? Чем рискует Ленин, если опыт не удастся?.." (Там же) [20].
  
  Большевики оказались в чрезвычайно сложной ситуации. В добавок к этому, среди крестьян стали распределять землю (не делать этого было нельзя: страна заполыхала бы восстаниями), и на этом интересы деревни в социалистическом преобразовании общества закончились. Октябрьский переворот лишился своей основной опоры в массах. Ленин и большевики оказались перед альтернативой: либо признать переворот исторической ошибкой и честно разделить власть с другими партиями, либо без оглядки пойти на решительные действия революционного насилия. Каким путём пошли большевики мы все очень хорошо знаем...
  
  "Ленин... считает себя вправе проделать с русским народом жестокий опыт, заранее обречённый на неудачу..." ("Новая Жизнь", № 177, 10 ноября 1917 г., "К сведению рабочих") [21].
  
  "Рабочий класс должен знать... что его ждёт голод, полное расстройство промышленности, разгром транспорта, длительная кровавая анархия, а за нею - не менее кровавая и мрачная реакция. Вот куда ведёт пролетариат его сегодняшний "вождь"... не жалеющий ни чести, ни жизни пролетариата ("Новая Жизнь", № 174, 7 /20/ ноября 1917 г., М. Горький - "К демократии") [22].
  
  "На место прежних форм угнетения открыто провозлашалась ещё более варварская диктатура... У Ленина она называлась "пролетарская демократия" и утверждалось, что она "в миллион раз демократичнее всякой буржуазной демократии" [23].
  
  Большевики, как огня боялись свободного в экономике, независимого от государства индивдида, а потому - любой частной собственности, ибо собственник всегда свободен. Ликвидировав эксплуатацию человека человеком на основе частной собственности, они ввели "более дикую... форму эксплуатации на основе государственной собственности... как бы в насмешку назвав это "полной ликвидацией эксплуатации" [24]. Они "возродили феодальную систему внеэкономического принуждения, прикрепя рабочих к предприятиям; отобрав у крестьян... всё, что делало их собственниками (а потому независимыми от государства), и согнав их в колхозы; перейдя затем к более утончённым формам подчинения режиму своих крепостных гражадан - институту прописки, трудовых книжек, паспортному режиму, работе за жильё..." [25].
  
  Всё это воплощалось в жизнь путём "красного террора", начавшегося с первых же дней существования ленинского режима.
  
  "...Город (Петроград - В.К.)... во власти большевиков. Газет нет, кроме большевистских. Типографии захвачены. Телеграф, телефон не работают. Людей хватают на улицах, сбрасывают в Неву. Топят, без суда заключают в тюрьмы..." ("Новая Жизнь", № 174, 7 ноября 1917 г.,"Письмо В.М. Пуришкевича генералу Каледину") [26].
  
  "Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гнилым ядом власти, о чём свидетельствует их позорное отношение к свободе слова, личности... ко всей сумме тех прав, за торжество которых боролась демократия..." ("Новая Жизнь", № 174, 7 ноября 1917 г., М. Горький - "К демократии") [27].
  
  "Мы говорим: "Нужна твёрдая власть, нужно насилие и принуждение..." (В.И. Ленин, ПCС, т. 35, с. 113) [28].
  
  Такая позиция большевиков выразилась "в системе концлагерей и заложников, когда за одного убитого комиссара ЧК расстреливало тысячу выходцев из бывших имущих классов и в разгоне всенародноизбранного Учредительного собрания" [29].
  
  "Конечно, не все большевики негодяи, - писал в1919 г. русский писатель Леонид Андреев, - но каждый негодяй в России стал большевиком" [30].
  
  Помимо всего прочего, "в области экономики ленинское правительство оказалось крайне неспособным и некомпетентным. Падала производительность труда, наступал голод. Рабочие прибегли к своему испытанному средству - забастовкам. Одна из них произошла в 1919 году в Астрахани, и "рабоче-крестьянское" правительство показало на что оно способно. По приказу председателя Реввоенсовета Троцкого в город были посланы войска. Бастующих расстреливали в упор из пулемётов. Пытавшисхся убежать из города в степь, настигала "славная героическая" красная конница и рубила шашками" [31]. Так рождалась советская тоталитарная коммунистическая система...
  
  Развязав террор против собственного народа, получили гражданскую братоубийственную войну со всеми её ужасами, ростом преступности, беспризорности, обнищанием населения, подрывом национального генофонда (по разным данным за время военных действий погибло от 8 до 13 миллионов человек)... И потом, несмотря на всё это, "десятки лет любовались ею (идеология и психология гражданской войны срослись с государственным строем)" [32].
  
  Три года военного коммунизма [33], этого чудовищного ленинского нововведения "развалили... экономику настолько, что по национальному продукту Россия скатилась к раннему средневековью... (Всё, что в ходе Гражданской войны сумел построить военный комунизм это - армию и мощные карательные органы)" [34].
  
  В этих условиях большевикам требовалось непрерывное состояние гражданской войны и ненависти в обществе... По стране прокатился целый ряд народных восстаний, все они были безжалостно потоплены в крови, а в Тамбовской губернии в 1921 г. против восставших были применены смертельные ядовитые газы.
  
  Всё это ещё раз утвердило Ленина в тупиковости провозглашаемой им системы. "Но было поздно: военный коммунизм создал нечто такое, что определило нашу историю на последующие 70 лет - класс социалистической бюрократии. Этот новый класс в значительной степени совпадал с партией... Произошло сращивание трёх систем власти - идеологической (главенствующей - В.К.), административной и ведомственной - в единую бюрократическую пирамиду необыкновенной прочности" [35]. К 1921 г. ВКП/б/ окончательно и бесповоротно превратилась в партию бюрократов...
  
  Красногвардейская атака на капитал и немедленные ленинские социалистичесие преобразования потерпели полный крах. А сегодня советских людей насыщают новой ложью: "введя НЭП [36], Ленин, дескать, "пересмотрел" коренным образом свою точку зрения на социализм - ввёл рыночные механизмы в экономике и т.д. Но, спрашивается, вернувшись к мелкому и среднему частному предпринимательтству под жёстким контролем государства, что гениального совершил Ленин? Да и что ему оставалось делать, когда уставшая от террора и реквизиций страна запылала восстаниями от Кронштадта до Владивостока?" [37]. Ленин вынужден был пойти на этот маневр, иначе бы большевики потеряли власть. Он тактически временно отступил, но стратегически не отказался от идеи социализма на основе государственной собственности на средства производства и сохранения командных высот за коммунистами. Уже с первых же дней своего существования НЭП был обречён: развитие рыночных отношений даже в его узких рамках не соответствовало интересам, находящейся у кормила власти коммунистической бюрократии.
  
  Именно в то время идёт мощное наступление на оппозицию. "По личному указанию Ленина проводятся широкомасштабные репрессии против социалистических партий, добивается и принудительно высылается из страны русская интелллигенция, истребляется... духовенство. Нет и речи о политических свободах: печати, собраний, митингов. На всё устанвливается монополия диктатуры. Страна покрывается сетью лагерей и политизоляторов - первых островков архипелага ГУЛАГ" [38].
  
  Как называется политический режим, который, допуская относительную экономическую свободу предпринимательства, торговли и сбыта, проводит наряду с этим политику жесточайшего террора - политического и идеологического? В мировой политологической практике такой режим называется "авторитарным" или "фашистским". Именно это представлял из себя государственный строй России периода НЭПА. Существование такого порядка обычно не бывает долгим. Растут производительные силы, стремящиеся выйти из под жёсткого контроля государства, свободные производители требуют обеспечение себе политических прав" [39]. (Ленин лишил нэпманов избирательных прав).
  
  "Что происходит потом? Потом авторитарный режим эволюционирует либо в демократический... либо в стационарный тоталитарный режим сталинского образца... (В России демократические реформы терпели поражение в основном потому, что никак не возникал - этому изо всех сил препятствовали большевики - некий "средний класс" собственников, максимально независимых от государства)" [40].
  
  Когда была восстановлена разрушенная экономика, ленинские ученики сразу приступили к удушению НЭПА: дальнейший рост капитализма (увеличение числа собственников разного калибра, независимых от государства, а потому свободных) представлял огромную (основную) опасность для режима. Кроме административных мер, направленных против нэпманов, на товаропроизводителей были наложены налоги, чуть ли не превышающие их доходы. Социальная база для какой-либо демократической опозиции была уничтожена...
  
  И началось - насильственная коллективизация, "осуществлённая с целью уничтожения крестьян как класса, превращения уцелевших их остатков из хлеборобов в бесправных колхозников, бессловесных исполнителей приказов" [41]; организованный голод, унёсший несколько милиионов жизней и имеющий целью окончательно сломить крестьянство, сохранившее привычку к свободной торговле, а потому опасное для режима; ГУЛАГ, раскинувший страшные свои щупальцы по всей стране; разгром остатков культуры; насильственное насаждение в массах атеистического сознания и т.д. и т.п... Вот она цепочка от ряда заблуждений Маркса к практическим безответственным действиям Ленина, а затем и Сталина и полной дискредитации идеи социализма.
  
  "Если подвергнуть тотальной ревизии политику и идеи Ленина, то станет не только ясна их утопичность и реакционность, но и возникнет... закономерный вопрос: "На каком основании - юридическом и моральном КПСС (до 1952 г. называемая ВКП(б) - В.К.) вообще претендует на особую роль и место в обществе?" [42]. И существует ли какое-либо идеологическое обоснование тому, что монополия на власть на одной шестой части земного шара оказалась в руках КПСС?" (О юридическом обосновании мы уж не говорим: Октябрьский переворот 1917 г. в России был абсолютно противозаконным, подпадавшим под суровую уголовную статью).
  
  "Для осуществления ленинской модели (построения общества - В.К.) необходимо было господство тоталитарной диктатуры с приматом одной единственной идеологии, с монополией одной единственной политической силы на власть..." [43]. Причём, "диктатура превозносилась и как форма государственной власти, и как метод государственного правления, основанный на принуждении и подавлении" [44]. Следуя Марксу, Ленин объявил такой диктатурой диктатуру пролетариата, хотя тогда "в России собственно пролетариат, т.е. класс свободный от собственности, составлял всего 3% cамодеятельного населения" [45]. Но объективно все разговоры о какой-либо благотворности для народа диктатуры пролетариата были несостоятельны даже не из-за этого низкого процента рабочих в российском обществе. "Никакая часть вообще никогда не может быть тождественна... целому. Это азбучная истина диалектики. В переводе на язык реальной политики, это означает, что ни один общественный класс по своему существу не может выразить интересы всего социума" [46]. Социализм может базироваться только на плюралистической демократии, отражающей интересы всех без исключения слоёв общества.
  
  Интересно, что, цинично "говоря о диктатуре пролетариата, Ленин на самом деле и не собирался отдавать рабочему классу власть. Ибо в этом случае он должен был бы объявить (и обеспечить на практике - В.К.), что, все классы и слои общества, кроме пролетариата лишаются избирательных прав; что рабочий класс - свободен; что рабочим разрешена собода слова, печати, митингов, демонстраций; что рабочие могут свободно объединяться в любые политические партии и союзы, выбирать свои представительные органы, осуществляющие в центре и на местах всё полноту власти.
  
  Если бы Ленин бы это заявил, то да, мы бы сказали, что он действительно выступал за диктатуру пролетариата. Но он нигде не говорит об этом. Он говорит о другом: "Диктатуру осуществляет организованнй в Советы пролетариат, которым руководит коммунистическая партия большевиков". Так кто же всё-таки осуществляет диктатуру - пролетариат или партия?" [47].
  
  Ленинский социализм предусматривал, чтобы все работали по одному общему плану, на общей земле, на общих фабриках и заводах, по одному распорядку (ПСС, т. 41, с. 311). Но это как раз и есть то, что сейчас называется "казарменным социализмом", или "административно-командной системой" [48].
  
  Такая модель (общества - В.К) "требовала вмешательства государства во все области жизни - начиная с контроля над личной жизнью человека и кончая контролем за экономикой. Как показал опыт древних восточных деспотий, такая государственная модель объективно порождает особый класс - чиновничью бюрократию.." [49]. Это - "докапиталистическая формация... которая (в свою очередь - В.К.) порождает закрытое общество, милитаризацию, диктат, демагогию, манипуляции эмоциями толпы. "Строй, основанный на эмоциях толпы" - назвал Л. Фейхтвангер фашизм. Коррупция, клановость, привилегии - это не буржуазные черты, а вполне феодальные и первобытные. Да, и в капиталистических странах существует бюрократия, существуют тенденции к возникновению полицейских государств..." [50], но там есть механизмы, способные противостоять этим тенденциям. В странах же, которые в силу разных причин пошли по ленинскорму пути, эти механизмы отсутствуют.
  
  Смотрите с какой идеологией с этической точки зрения приступает Ленин к "строительству нового мира" (приведём нескольтко цитат):
  
  - "Неограниченная, внезаконная (выделено В.К.), опирающаяся на силу в самом прямом смысле власть, - это и есть диктатура" (ПСС, т. 41, с. 380) [51].
  
  - "Плох тот революционер, который в момент острой борьбы останавливается перед незыблемостью закона... если закон препятствует развитию революции, он отменяется или исправляется..." (там же, т. 36, с. 504) [52].
  
  - На вопрос "Что такое коммунистическая мораль?" Ленин сказал: "Убивать, уничтожать, камня на камне не оставлять, когда это в пользу революции, но в другом случае гладьте по голове, называйте "Александром Македонским", если это на пользу революции" [53].
  
  - "Мы говорим: "Нужна твёрдая власть, нужно насилие и принуждение..." (там же, т. 35, с. 113) [54].
  
  - "Всякая революция, а социалистическая в особенности... немыслима без войны внутренней... означающей ещё большую разруху чем война внешняя... означающей состояние величайшей неопределённости, хаоса" [55]. А ведь это по сути - запланированная Гражданская война, зародыш будущей экономической разрухи, прямое продолжение (после Первой мировой войны) подрыва национального генофонда.
  
  - "Свобода печати в РСФСР, окружённной буржуазными врагами всего мира, есть свобода политической организации буржуазии и её вернейших слуг - меньшевиков и эсеров" (ПСС, т. 44, с. 71) [56]. "Исходя из ленинской "логики", свободы печати, видимо, не должно существовать до победы мировой коммунистической революции" [57]. 27 октября, через два дня после захвата власти большевиками принимается декрет о закрытии всех оппозиционных газет. Со свободой печати в России на будущие 70 лет было покончено.
  
  - "Наша нравственность вполне подчинена интересам классовой борьбы пролетариата..." (ПСС, т. 16 c. 309) [58]. А отсюда... и практические указания: "запереть в концлагерь", "расстрелять, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты", "уволить из МВТУ 20-40 профессоров" [59], "усилить быстроту и силу репрессий"... указания становившиеся законом в условиях абсолютного безакония" [60]. А ведь демократия неотделима от свободы личности, а свобода личности неотделима от нравственности.
  
  В 1917 г. "идеология ленинизма выражала интересы выбитых из седла люмпенизированных элементов общества ("кто был ничем, тот станет всем"). Их психология основывалась на зависти, нетерпимости, озлобленности, жажде мести и реванша..." [61]. Желая найти у них поддержку (речь шла об упрочении незаконной власти), Ленин непосредственно обращался к ним: "Вы - власть, делайте всё, что вы хотите делать, берите, всё, что вам нужно, мы вас поддержим" (ПСС, т. 35, с. 275) [62]. Это обращение к люмпенам "привело к репрессиям против кадровых рабочих, мастеров старой закалки, т.е. собственно пролетариата, во имя которого якобы и совершался "великий переворот". Именно эта прослойка русских рабочих выступила в защиту Учредительного собрания и была встречена на улицах Петрограда пулями красногвардейцев..." [63].
  
  "И кто будет идти против нас, тот явится жестоким врагом мирового пролетариата", - без обиняков заявлял вождь [64]...
  
  Выступая на Московском Совете Рабочих Крестьянских и Красноармейских депутатов, Ленин сказал: "Мы имеем одного чрезвычайно опасного тайного врага, который опаснее многих открытых контрреволюционеров. Этот враг - смертельный враг социалистической революции и Советской власти - враг, каким является стихия мелкого собственнника... Этот враг сильнее всех Корниловых, Дутовых и Калединых вместе взятых" [65].
  
  Между тем, к 1917 г. в России 80 % населения составляло крестьянство - многомиллионный класс разнокалиберных собственников. Т.е. минимум 80 % населения страны, в которой был совершён большевистский переворот, по своей сути были врагами большевиков (не говоря уже о других слоях общества, по определению враждебных ленинским преобразованиям, - буржуазии, дворянстве, купечестве, духовенстве). Другими словами, Октябрьский переворот по существу был соверешенно антинародным, враждебным всему российскому обществу, за исключением искусственно созданной прослойки партийной бюрократии. Большевики победили потому, что обманутые Лениным народные массы пошли за ними - крестьянство, которому раздали, а затем отобрали обещанную землю; рабочий класс, так и не получивший никакой власти. Когда этот сатанинский обман стал очевиден, были уже созданы мощные cилы подавления. Восставший народ, расстреливали из пулемётов и пушек, травили газами, морили организованным голодом...
  
  Таков ленинизм. Трудно, да и невозможно совместить его с принципами демократии, свободы, гуманизма. По сталинскому определению ленинизм это "теория и тактика революции вообще, теория и тактика диктатуры пролетариата в особенности" [66]. Но призыв к диктатуре пролетариата был для Ленина пропагандитским блефом, и наша "революция" воочию показала, что ленинизм на поверку оказался теорией и тактикой преступного захвата власти и удержания её любой ценой кучкой заговорщиков-негодяев..."
  
  Лукашевская "Новая жизнь" последовательно развенчивала запущенный в советский обиход ещё при Хрущёве и умело в разные времена эксплуатируемый советскими идеологами миф о "хорошем Ленине и плохом Сталине". Авторы Перестройки (М. Горбачёв и Политбюро КПСС - В.К.), писала газета, "с неохотой, но всё-таки признают, что социализм какой-то не такой построили, вместо привлекательного общества получилось что-то вроде пугала для всех народов... Главной причиной называют отход Сталина от ленинской теории, утверждая, что, прикрываясь именем вождя, "отец народов"... навязал стране собственную модель социализма..." [67].
  
  Таков и лейтмотив многочисленных публикаций: "...если бы Ленин пожил дольше, не было бы массовых репрессий... чуждых природе и сущности социалистического строя. (И ни слова о Ленине, как о вдохновителе политического террора... фактическом создателе политической полиции)" [68].
  
  Попытка свалить всё на Сталина примитивна и не выдерживает никакой критики. "Именно Лениным была заложена та политическая система, которая с первых же дней породила насилие и привела к чудовищному террору над своим народом. Не Сталин здесь основная фигура, а политическая cистема, созданная Лениным..." [69]. Детищем Ленина, а не Сталина является командно-административная система с её партийно-государственной бюрократией, захватившей все командные посты в государстве. Именно Ленин, а не Сталин заложил её основы, последний только гениально продолжил.
  
  Феномен Сталина - это следствие "развития ленинизма в условиях безраздельной монополии коммунистов на власть, экономику, идейную и духовную жизнь общества..." [70]. "Волевым путём опрокидывались все экономические законы, ликвидировались целые классы и слои общества, переселялись целые народы, уничтожались многовековые традиции, разрушались материальные и духовные ценности, культура. И всё это делалось (вопреки Конституции - В.К.) во имя новых мифических ценностей и идеалов, провозглашённых ленинской теорией..." [71].
  
  "Часто любят цитировать письмо Ленина к съезду, где он советывал не оставлять Сталина на посту Генсека, поскольку "тов. Сталин, сделавшись Генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сможет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью". Это выдаётся за мудрость вождя, гениальное предвидение, предостережение. На самом деле это доказывает не мудрость вождя, а его непосредсвенное участие в создании диктатуры во главе с диктатором, от личных качеств, ума, характера которого зависило решение всех основных вопросов в государстве. Преднамеренно политическая система создавалась (Лениным - В.К.) таким образом, чтобы общество не могло контролировать ни партию, ни ЦК, ни её лидеров. Такая политическая система не могла не породить диктатора, и она его породила. Породила не только у нас, но и во всех социалистических странах. Разница оказалась лишь в том, какие тираны оказались у власти - патологически жестокие и коварные, либо без патологии..." [72].
  
  Почти в каждом номере "Новой жизни" была статья А. Лукашёва причём, на самую живую, актуальную тему, а иногда и передовица. Кроме того, в качестве главного редактора, он занимался отбором присланных в редакцию материалов (последнее слово было всегда за ним), т.е. практически формировал лицо газеты. "Новая жизнь" была такой именно потому, что такой её делал А. Лукашев.
  
  Будучи по образованию марксистским философом (в советское время всем, окончившим философский факультет, вручался диплом преподавателя марксизма-ленинизма - В.К.), Лукашев пытается препарировать ленинизм, как систему. Он вступает в полемику с доктором философских наук Б. Славиным, автором статьи "Социалистичность по Ленину: догма или реальность?" ("Правда", № 212, 31 июля 1990 г., с. 3), который берётся защищать ленинизм "от идейных экстремистов". А. Лукашев пишет в "Новой жизни": "...Ленин универсален, на его многочиленные "труды", черпая из них подходящие цитаты, ссылаются и сталинисты, и коммунисты-реформаторы, и троцкисты, вообще любые левые идеологи. Ну, идеологам и пропагандистам... простительно: ни их общеобразовательный уровень, ни степень профессиональной компетеннции не позволяет им рассмотреть ленинизм как систему. Но доктору наук, тем более философских, не может быть неизвестно, что любая теоритическая модель является системой взаимосвязанных между собой элементов, обладающих неким ядром, совокупностью положений, отличающих эту систему от других. Не может не знать доктор наук и о том, что системы, претендующие на абсолютную истину, характеризуются полнотой и непротиворечивостью. В этом их не достоинство, а беда, ибо они в принципе не подвержены саморазвитию. Их положения нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. Но если заменить или подвергнуть ревизии хотя бы одно из положений их ядра, вся такая система рассыпается... Ленинизм как раз и относится к таким моделям, если в применении к общественным дисциплинам речь вообще может идти о теории..." [73].
  
  "Как раз доктрина диктатуры пролетариата - и как формы государственной власти, и как метода государственного правления и есть сердцевина ленинзма, его ядро. Причём, Ленин делает упор на диктатуре пролетариата именно как методе правления в государстве..." [74]. (На практике диктатура пролетариата, как мы видели, обернулась жесточайшей диктатурой партийной бюрократии, и хотя бы по одному этому, не говоря уже о других упомянутых выше заблуждениях вождя, можно видеть, как прав был в своих утверждениях А. Лукашев).
  
  Но "Новая жизнь" не просто на пальцах показывала читателям несостоятельность марксистско-ленинского учения. Она постоянно примеряла его к современности, потому что А. Лукашев видел, что коммунистическая верхушка делает всё, чтобы обманом и ложью удержаться у власти опять-таки оперевшись на ленинизм.
  
  Cегодня, писала газета, "в нашей стране развёрнута широкая кампания по реанимации ленинизма, приуроченная к 120-й годовщине со дня рождения В.И. Ленина. В январе (1990 г. - В.К.) в ЦК КПСС прошло заседание идеологической комиссии, где обсуждались проблемы ленинского наследия в современных условиях. В печати появляются статьи, авторы, которых пытаются доказать, как современно ленинское учение..." [76]. На ХХI всесоюзном съезде ВЛКСМ в своей речи перед делегатами М.С. Горбачёв сказал: "Подлинный ленинизм удивительно современен, и не верьте тем, кто говорит обратное" [77]. Отдав на растерзание общественности Сталина... партократия... цепко держится за его непосредственного предшественника и учителя...
  
  "Что же, спрашивается собираетcя защищать коммунистическая партия в ленинизме, когда все основные положения ленинской теории строительства социализма рухнули, как карточный домик? Ответ очевиден: миф, ибо лишившись этого мифа, КПСС лишится последней соломенки и пойдёт ко дну" [78].
  
  Сейчас "вместо критического пересмотра ленинизма жрецы официальной идеологии пошли по пути фарисейства и лицемерия" [79]. Cерьёзнейшие "объективные обстоятельства, кризис во всех сферах вынуждает коммунистическую партию... отказываться от тех или иных положений ленинской теории, однако уже в который раз заявляется, что отказываются только от некоторых деформаций и наслоений, ошибочно допущенных в практике. В самой же ленинской теории всё нормально и "удивительно современно" [80].
  
  Из той же статьи того же доктора философских наук Б. Славина "мы узнаём, что Ленин был противником "культа любой личности", "великой личностью", "приверженцем полной демократии" и, разумеется, в свете решения последнего съезда КПСС, подлинная демократизация и гуманизация общества невозможна без обращения к Ленину, к его опыту" [81]. Сегодня "Горбачёв и профессора на жаловании любят рассуждать о ленинском подходе к общечеловеческим ценностям, об их примате над ценностями классовыми" [82].
  
  В наши дни, писал А. Лукашев, "переход от ленинской диктатуры к демократической форме правления затрудняется отсутствием гражданского общества... Основная масса населения ещё живёт мифами о добром Ленине, сдабриваемыми идеологами, сместившими в своих писаниях акценты с одного вида лжи не другой... Социалистическая утопия и коммунистическая перспектива потерпели полное фиаско, но КПСС (руководимая М. Горбачёвым и призвавшая народ к Перестройке - В.К.) и не собирается расставаться с монополией на власть и собственность. Для поддержания этой монополии и её оправдания ей и нужен Ленин. Но Ленин нужен также и силам позавчерашнего дня (консервативной части КПСС - В.К.), тоскующим о прежних временах полного единомыслия и диктата. Они тоже имеют полное логическое право опираться на ленинизм, как на апологию диктатуры, произвола и насилия. Ленинизм, таким образом, не перестал быть идеологией реакционной сущности коммунистической партократии" [83].
  
  "Эта последняя как огня боится либерально-демократических реформ, способных положить конец её господству... [84]. И поэтому ей "нужен не цивилизованный, а глубоко невежественный и аморальный народ, оторванный от своей истории и культуры, отгороженный от мировой цивилизации железным занавесом..." [85]. И "все прошлые, настоящие и будущие преступления против своего народа правящая партократия совершала и будет совершать совершенно сознательно, исходя из своих узких, групповых эгоистических интересов" [86].
  
  Исходя этих интересов, партократия может в любую минуту, отбросив либеральные заигрывания с народом, лавирование и обман, перейти к старым испытанным методам террора, репрессий, подавления всего живого... Если это произойдёт, "подспорьем ей в этом по-прежнему будет Ленин. Поворот к... тоталитаризму вполне может быть осуществлён под знаменем возрождения ленинских идей, спасения социализма и т.д. Вот почему необходима (массовая - В.К.) деленинизация сознания. Вот почему надо, не уставая, напоминать людям, что за Лениным неизбежно приходит Сталин" [87].
  
  Онажды в телефонном разговоре с автором А. Лукашев сказал, что "судя по всему, созданная недавно (1990 г. - В.К.), якобы враждебная коммунистическому режиму Социалистическая партия (СП), на самом деле - инспирирована из ЦК КПСС и КГБ" [88]. Вскоре он опубликовал своё теоритическое обоснование того, что, несмотря на декларируемую новоиспечёной партией оппозиционость советской власти, её программа по сути содержит закамуфлированную ленинскую модель общества с командно-административным управлением.
  
  "Авторы программы справедливо пишут, - отмечал А. Лукашев в своей статье "Путь к утопии", - что "история человечества - это процесс освобождения, как общества так и личности". Можно было бы, правда, поточнее определить этот процесс, как постоянное становление свободы личности и равенства, подчеркнуть бесконечность этого процесса. Однако программа СП тут же раскрывает понятие свободы по-другому - как независимость человека от неподвластных ему сил, будь то власть государства или власть капитала, как преодоление отчуждения: "Путь к свободе человека лежит через преодоление экономического и социального отчуждения, через освобождение труда".
  
  В этом старом избитом марксистско-ленинском положении - вся суть доктрины новых "социалистов". Что значит преодолеть экономическое и социальное отчуждение? Это значит, говоря экономическим языком, сделать каждого работника вдалельцем средств производства и полным хозяином произведённого им продукта. Другими более привычными для нас словами, ликвидировать пресловутую "эксплуатацию" (человека человеком - В.К.). И таким образом новое звучание, хотя и в других терминах, получает старый левацкий принцип Лассаля: "полный продукт труда - рабочему". Абсурдность этого коммунистического положения очевидна. Мировая несоциалистическая, либеральная, даже социал-демократическая мысль, практика социальных рефором говорит о другой закономерности - не о полной ликвидации эксплуатации, а лишь о постепенном снижении её нормы. Вот первая и главная утопия, лежащая в основе "нового социализма"..
  
  Для рыночной экономики вообще не должен стоять вопрос об эксплуатации. Товарный рынок вообще немыслим без рынка труда и капитaла. Проблема состоит в другом - какой способ производства и какая форма собственности могут способствовать постоянному понижению нормы эксплуатации, а следовательно росту материального благосостояния общества и каждого отдельного индивида. Необходима такая форма собственности, которая дала бы высокуую интенсивность производства на базе внедрения новейших технологий при быстром обороте капитала и высочайшей для данного времени производительности труда, быструю реакцию на изменение конъюнктуры рынка, конкуренцию и товаров, и рабочей силы. Ясно, что государственная собственность (как показали 70 лет советской власти - В.К.) таких условий создать не может, а уж "преодолеть отчуждение", уменьшить его - тем более. Социалисты справедливо её отвергают, называя нынешний режим "репресивным либерализмом" (надо было бы поменять слово "репресивный" на "коммунистический" или "социалистический"...)
  
  Наиболее оптимальными видятся социалистам социалистические формы организации труда - самоуправление, муниципальная, коммунальная и групповая формы собственности. Именно "производственное и общественное самоуправление, опирающееся на коллективные формы собственности, и общественно-государственное регулирование экономики" называется ими социализмом. В этих коллективах "свободное развитие всех было бы свободным развитием каждого". Вот, собственно говоря, и вся суть "нового социализма"... В представленной схеме причудливо перемешались и марксизм, и прудонизм, и анархо-синдикализм, и троцкизм, как метод осуществления "революционных социалистических реформ".
  
  Нет особой нужды доказывать практическую несостоятельность и реакционную утопичность этого левацкого проекта. Вот утописты пишут,что собираются передать государственную собственность в руки советов разных уровней. Иными словами, если теперь госпредприятия отчисляют средства в бюджет министерств, то по социалистическому проекту, эти средства пойдут в распоряжение советов. Какая, спрашивается, разница рабочему, какую бюрократию кормить - министерскую или советскую? Предусматривается отменить все льготы иностранно-советским совместным предприятиям, задушить налогами частно-кооперативый сектор, ибо он применяет наёмный труд, и поставить таким образом самоуправляющиеся социалистические предприятия вне конкуренции. Надо быть просто экономически безграмотными, чтобы выдвигать такое всерьёз, как метод решения острейших экономических проблем страны...
  
  Но где же существует такой красно-гвоздичный социализм с самоуправлением, при отсутствии эксплуатации, с полной свободой? Его идеологи отвечают: "Пока нигде, но это не значит, что его не может быть". И перед нами уже не теория, а схоластика: раз логически доказано нечто, значит это "нечто" возможно и фактически. Неужели за 73 года (советского эксперимента - В.К.) такой псевдотеоритический подход к сложнейшим теоритическим проблемам ничему не научил?
  
  А вместе с тем, проблема рабочего самоупрвления - действительно больная проблема. Опыт самоуправляющихся предпритятий на Западе говорит о том, что эти предприятия, во-первых, могут существовать лишь в ограниченном масштабе, да и то в основном - в лёгкой, пищевой, обрабатывающей промышленностях, частично - в сельском хозяйстве; во-вторых, само их успешное существование зависит от рыночной конъюнктуры, и они вследствие своей малоподвижности, больших расходов на фонд заработной платы не только рабочим, но и своим управленцам-бюрократам, могут в любой момент разориться, и государству частенько приходится вливать в них дотации; в-третьих, они не склонны к внедрению новейших технологий, а потому почти неконкурентноспособны. А ну-ка попрбуйте, т.т. социалисты [89], сделать ведущие компьютерные компании социалистическими, и технологический прогресс очень быстро окажется в состоянии застоя. По всему поэтому ссылки на эти западные островки самоуправления не состоятельны. Правда, у этих социалистических островков на Западе в условиях капиталистического рынка (а иным рынок и быть не может) есть конкуренты в лице частных предприятий, которые и заставляют эти соцединицы шевелтиься выживания ради. Но ведь социалистический проект для СССР такой модели не предусматривает...
  
  Для самоуправления необходим такой главный его фактор, как способность самих рабочих компетентно управлять производством. Ведь социалистический проект в 1917 году потерпел фиаско не потому, что "произошло вырождение революционной диктатуры" (термин Троцкого, перекочевавший сегодня в программу СП), а потому что большевики уничтожили молодой, развивающийся (а не "отсталый", как сказано в програме СП) российский капитализм. Уничтожили и организаторов производства - рачительного русского хозяина в городе и деревне. Но свято место пусто не бывает: на смену одному капиталисту-организатору пришёл сторотый капиталист-паразит в лице её величества коммунистической партократии. Ибо уровень политической культуры, правосознания тогдашнго рабочего класса был неподходящем для самоуправления, несмотря на то, что при "проклятом царизме" существовали свободная печать (в том числе рабочая), независимые профсоюзы, воскресные рабочие школы, было сильно нравственное сознание, воспитываемое Православием. А что можно сказать о нынешнем рабочем, да и о всех нас, только что вылезших из тоталитарной коммунистической ямы, где не было и малейшего дыхания свободы?
  
  Уровень культуры, грамотности, правосознания и компетентности среднего советского рабочего, приученного читать лишь один вид литературы - бутылочные этикетки - чрезвычайно низок. При введении самоуправления неизбежно родиться новая управленческая бюрократия в рамках каждой из производственных структур, во-первых, и всей огромной страны, во-вторых. Хаос производства, когда начнётся дикий делёж прибыли, где каждый такой сохозяин будет стремиться урвать побольше, приведёт к анархии распределения и дикому взлёту инфляции (опыт Югославии на сей счёт имеется). Отсюда неизбежное вмешательство государства в форме восстановления командно-административных методов управления, отсюда - рукой подать до новой социалистической диктатуры..." [90].
  
  В другой статье, говоря об опасности реставрации сталинизма, А. Лукашев предупреждает о том, какой страшный репрессивный потенциал заложен в притихших вроде бы в Перестройку органах госбезопасности.
  
  "Современный государственый строй, - пишет он, - держится на трёх китах - на государственном терроре, страхе и лжи. Для поддержания этих трёх китов необходимо одно общее учреждение - политическая полиция - ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ. Этот гигантский аппарат политических репрессий... окутанный в последнее время покровом таинственности и даже некоторого романтизма, существует до сих пор. И этот аппарат, как показал опыт удушения пражской весны, является ударной силой сталинизма. Пока он не ликвидирован или, хотя бы на первых порах не поставлен под независимый общественный контроль, реставрация сталинщины вполне возможна.
  
  За последние годы сотрудники этих "славных" органов, вся эта многомиллионная армия сексотов, профессиональных бездельников просто соскучилась без своего привычного ремесла: полицейского сыска, морального и физического террора, фабрикации политических дел, судебных фарсов и прочего... Как только (власть придержащим - В.К.) надоест "игра в демократию", этому аппарату будет немедленно отдан приказ возобновить то, к чему его готовили с таким высоким профессионализмом. Так было не только во времена Сталина-Берии, но и в недавнюю эпоху Брежнева-Андропова. Причём во времена последней пары работа политической полиции отличалась особым цинизмом, жестокостью, беспринципностью. Значит, упразднение КГБ, как аппарата политической полиции - показатель истиной, а не показной десталинизации... Пока на своём месте стоит Лубянка и выполняет свои функции, Сталин не умер... Он может ожить в любую минуту, если власть придержащим покажется... что они теряют контроль над ситуацией, и в свои руки берёт инициативу народ..." [91].
  
  И наша задача - постоянно напоминать людям о преступной сущности КГБ, разоблачать действия этой организации, создавать вокруг неё обстановку нетерпимости...
  
  В адрес газеты шли письма с угрозами, в основном анонимными; в редакции и дома у А. Лукашева раздавались анонимные угрожащие звонки, а бывало, что на той стороне провода зловеще молчали или выразительно дышали в трубку.
  
  А когда центробежные тенденции народов, входящих в состав Советского Союза, усилились настолько, что государство затрещало по всем швам, газета сразу же заговорила о деколонизации.
  
  "Широко распространён миф о том, что СССР является федерацией независимых республик..." - писала газета [92]. А между тем, Советский Союз, по сути наследник Великой Российской Империи (исключая Финляндию и Польшу, входящих в состав "Всея Руси", но исторически не вошедших в СССР) "является последней и практически единственной ныне существующей колониальной империей" [93].
  
  Уже слышны голоса: "Причём тут Российкая империя? Всем известно, что она рухнула в 1917 г., и населяющие её народы создали новые свободные советские республики, объединившиеся в "единый, могучий (советский - В.К.) Союз" [94]. Это ещё один весьма распространённый миф, ни в малейшей степени не соответствующий действительности....
  
  Российская империя действительно прекратила своё существование, и её "обломки" (кроме пяти среднеазиатских республик, которые после переворота 1917 г. остались в составе России - В.К.) действительно организовались в свободные самостоятельные государства" [95]. Но, как известно из истории, государства эти отнюдь не были "советскими республиками": их государственное устройство не имело ничего общего ни с комунистической идеологией, ни с советским строем.
  
  Советская власть установливалась в этих странах с помощью России, на советских штыках, в большинстве случаев - в первые же годы советской власти в России. Три же прибалтийских республики - Литва, Латвия и Эстония, а также отторгнутые от Польши Западные Украина и Белоруссия и от Румынии - Молдавия и Северная Буковина стали жертвой преступного сговора Сталина и Гитлера (Пакт Риббентопа-Молотова, 1939 г.) и были аннексированы Советским Союзом в 1940 г. Другими словами, российская оккупационная Красная армия "изгнала во всех этих республиках законные, избранные народом "буржуазные" правительства [96] и установила такую власть, которая была заинтересована в присоединении к Советской империи..." [97].
  
  Оболваненные коммунистической пропагандой россияне, как правило, ничего не знают об этом. Однако на местах, национальная память присоединённых "по просьбе трудящихся" к советской России народов цепко хранит воспоминания о тех роковых событиях, и рассказы о них до сих пор передаются от отца к сыну. К этим рассказам прибавляются (как на нитку нанизываются) другие рассказы - о массовых депортациях десятков тысяч людей в Сибирь, о насильственном переселении целых народов в совершенно другие места; об искусственном перекраивании границ, чтобы вызвать ненависть соседствующих народов друг к другу и при случае столкнуть их лбами; об уничтожении национальной творческой интеллигенции, сначала - имеющей дореволюционные корни, а позднее - наиболее ярких её представителей; об идеологизации и русификации национальной культуры...
  
  "Союз нерушимых республик свободных" вопреки официозной демагогии держался отнюдь не добром, как кричала официальная пропаганда, а ложью, обманом, силой оружия, страшным террором, который немедленно уничтожал всякие попытки открытого сопротивления. "Стоило только террору ослабнуть, как нации тут же подняли головы и требуют свободы, независимости, самоопределения..."[98]. Это неизбежно, это нормально, это веление времени...
  
  Этому велению времени вынужден подчиняться и КГБ. В силу изменившейся политической ситуации в стране гебисты не могут сейчас (1990г.) - и в Союзных, и в автономных республиках открыто обрушиваться с репрессиями на борцов за национальную независимость. Теперь КГБ (как всегда тайно) только отслеживает всякие проявления национального самосознания в ожидании момента, когда сможет выжечь их калёным железом.
  
  Это был поступок величайшего гражданского мужества, когда в марте 1990 г. после восстановления Литвой явочным порядком своей государственности [99], когда Москва начала мощное давления на республику, А. Лукашев поехал в Вильнюс и с экранов телевизоров призвал литовцев, если потребуется, с оружием в руках отстаивать свою национальную независимость. Вот фрагменты из его выступления по литовскому телевидению:
  
  "Крушение тоталитарных коммунистических режимов в странах Восточной Европы и оккуппированной Балтии - закономерный их результат. Оно ещё раз продемонстрировало всему свободному миру, что ни танками, ни колючей проволокой, ни стенами, разделяющими города и страны, нельзя остановить стремление людей к свободе. Коммунизм и свобода - взаимоисключающие понятия. Вся история человечества есть процесс обретения свободы и преодоления рабства, и потому крах тоталитаризма, возрождние человеческого достоинства - неизбежны...
  
  От имени московской демократической общественности я приветствую литовский народ, все народы Литовской республики c провозглашением национальной независимости, с обретением национального достоинства. Этим актом подводится черта под полувековой несправедливостью... восстановление независимого Литовского государства кладёт конец последствием подлейшего акта века - сговора нациста Гитлера с марксистом-ленинцем Сталиным.
  
  Надо было бы обладать наивностью непредубеждённого человека, чтобы не предвидеть ту тихую интервенцию, ту войну нервов, ту псхическую атаку, которой подвергается сейчас Литва со стороны имперского коммунистического режима в Москве. Клевета в средствах массовой информации, нагнетание шовинистического психоза, открытое бряцание оружием, международная изоляция молодой республики - всё пускается в ход режимом, законность которого в самой России, мягко говоря, проблематична...
  
  Священное право любого народа - право на выбор своего пути, на национальное и государственное самоопределение. Это право не подарит никто, его можно отвоевать только в бескомпромиссной политической борьбе. Именно в этой борьбе, в единстве воли и стремления к свободе, национальному достоинству и возрождению литовский народ отвоевал себе это право, подтвердив его мирным парламентским путём. И он имеет право на морально-политическое, а если понадобится и на вооружённое сопротивление, чтобы его отстоять. Не дай Бог, конечно, чтобы развитие событий привело к трагедии.
  згорнути/розгорнути гілку відповідей

  • 2007.11.18 | Владимир Крыловский, при участии Константина Завойского

    Александр Дмитриевич Лукашев (окончание статьи)

    Русский народ, став первой жертвой коммунистического тоталитартизма, в течение долгих десятилетий выступал в роли жандарма по отношению к соседним народам. Сейчас мы, русские сполна расплачиваемся за имперские амбиции своих правителей, за свою слепую веру в обещанный коммунистический рай - опустевшие деревни, разрушенная духовная культура, нравственная деградация, запущенные земли, пустые магазины и бесконечные очереди, озверевший в поисках элементарного пропитания народ, полное социальное бесправие простого человека, превращённого коммунистической системой в колёсик и винтик. Это и есть реальный социализм. И такая схема предназначена партократией для всех народов (входящих в СССР - В.К.)... Понятно поэтому её возмущение, когда тот или иной народ отвергает такой социалистический диктат. Именно такой социализм и нужен партократии, чтобы держать народы в повиновении... имено такой социализм и выгоден ей, чтобы, охраняя свои привелегии, эксплуатировать и грабить. Поэтому всякий человек и всякий народ, выступающий против такого порядка, незамедлительно получает ярлык "антисоциалистических сил". И чтобы отвлечь людей от борьбы за своё национальное и человеческое достоинство, продожаются поиски козлов отпущения. Раньше это были "враги народа", "отщепенцы", агенты", теперь - "экстремисты", "националисты", "сепаратисты". Экстремизмом они называют любые демократические требования, мирные акции гражданского протеста и гражданского неповиновения. Белое выдаётся за чёрное и наоборот, ведь экстремизм - это применение вооружённых и террористических методов в политических целях. Да, у нас есть экстремисты. Это те, кто послал армию в Баку стрелять по мирному населению; это те, кто организовал бойню в Тбилиси; это те, кто устроил побоище на площади Гедеминеса в Вильнюсе осенью 1988 г.; это те, кто регулярно посылает в Москве и Петербурге спецчасти избивать дубинками мирных манефестантов; это те, кто вывёл танки и бронетранспортёры на улицы Вильнюса в ночь с 24 на 25 марта (1990 г. - В.К.); это те, кто постоянно... разжигает межнациональную рознь, натравливая народы друг на друга. Вот и сейчас события в Литве они пытаются представить, как происки националистов, пытаются столкнуть народы друг с другом, как это было в армяно-азербайджанском конфликте. Но литовцы - не враги русским, и русские - не враги литовцам. У наших народов один общий враг - политический тоталитаризм, враг мира, человечности, прогресса, свободы, демократии! Этот враг - коммунистический режим, стремящийся продлить свою агонию, проводя принцип "Разделяй и властвуй!" Мне хочется обратиться к русским в Литве. Не поддавайтесь имперской коммунистической шовинистической пропаганде. У вас здесь те же проблемы и трудности, что и у литовцев, поляков, белоруссов. От вашего имени сейчас пытаются говорить те, кто душит свободу русских в России, для кого русский народ - не более, чем тягловый покорный, молчащий скот, кто загнал его в рабство во имя сохранения своих привилегий. Вас пугают дискриминацией и нарушениям ваших прав. Не поддавайтесь этим запугиваниям! При сохранении власти коммунистической партократии обеспечение прав человека невозможно в принципе, ибо коммунизм, отрицая свободу, уничтожает и права человека. Эти права могут быть обеспечены только в демократическом правовом государстве. В свободной независимой Литве права будут гарантированы всем людям независимо от их национальности. И может быть, Вам будет суждено в отличие от нас, живущих в России, первыми вкусить плоды свободы и экономического благополучия. Водораздел в Литве проходит на политической, а не на национальной почве. Ведь и войска пришли в Вильнюс не русских охранять, а здания коммунистов, стоящих на платформе КПСС. В 1940 г. Сталин и его банда без всякого протеста внутри страны раздавиили свободу трёх независимых балтийских государств. У нас, представителей российской демократии, не проходит чувство вины за совершённое злодеяние. Позвольте вас заверить, что на сей раз подобные попытки режима не останутся без протестов демократической общественности и без последствий для его существования. Демократическое движение России - с вами!" [100]. Вот такое выступление! А ведь у власти в стране ещё крепко стояла КПСС. Поколениям, не пережившим советского кошмара, будет нелегко понять, каким вызовом коммунистическому режиму и в частности КГБ оно прозвучало! А А. Лукашев тем временем вернулся в Москву и как ни чём не бывало стал спокойно жить дальше, участвовать в демокртическом движении, выпускать свою (для КГБ - как красное для быка) "Новую жизнь"... По словам одного из старых членов ДС, наблюдавшего А. Лукашева с первого дня существования этой партии, "из всего ДС он был самой опасной фигурой для правящего режима, начавшего свою модернизацию... Вся работа в ДС сводилась к демонстрации его членами своей гражданской позиции, к призыву реализовывать свои гражданские права явочным порядком, вопреки воли властей. Т.е. в основном - пропагандистская работа и гражданское противостояние с властью. Лукашев же был блестящим аналитиком, теоретиком, практиком - человеком действия. От своих выводов он шёл к необходимости формирования механизмов реализации вытекающих из его выводов целей. ДС этим не занимался. Оргработа, структурирование в ДС были всегда на довольно низком уровне и подчас даже отвергались из-за боязни копирования большевиков. Лукашев же был полон решимости превратить ДС из внесистемной тусовки диссидентов в борющуюся за власть политическую партию. Таковая отсутствует в СССР и сегодня (середина 1992 г. - В.К.). Все партии в стране созданы либо КГБ по заданию КПСС, либо - авантюристами и безответственными людьми. На этом фоне Лукашев был смертельно опасен. За это его и убили..." Другой член ДС, тоже со стажем сказал приблизительно в то же время автору: "Более мощной фигуры в ДС не было. Лукашев был человеком, который крайне необходим сегодня!.." От себя добавим, что, может быть, "более мощной фигуры" не только в ДС, но и во всём демократическом движении страны тогда не было. По крайней мере, из тех политиков, кого в то время всё-таки оставили жить... Ненависть к нему была настолько велика, что, прежде чем проткнуть ему насквозь сердце, его три часа садистски мучали, предварительно сломав ему берцовую кость, повидимому, действительно "чтобы не убежал". Над ним три часа издевались, нанеся ему ножницами и ножом в самых разных местах более 25 колющих и режущих ран... В заголовке посвящённого ему некролога в последнем номере "Новой жизни" ("№ 25/34, с. 3, тираж 125 тыс. экз.) в слове "Александр" оказалась пропущена буква "к". Его друзья по редакции, готовившие этот номер к выпуску, клялись, что такой ошибки допустить не могли. А некоторые правозащитники, знакомые с методами КГБ, были убеждены, что это была последняя месть (этакий крысиный укус) Лубянки выдающемуся сыну своего народа, несгибаемому борцу за его свободу и человеческое достоинство...

    ---

    [1] - Информация матери убитого Анны Фёдоровны Лукашевой, сотрудника газеты "Новая Жизнь" Олега Байбары, некоторых соседей убитого по дому, а также одной из понятых, проживавшей в этом же доме - Тамары Владимировны Денисовой. [2] - Газета "Московский комсомолец", № 274, 29 ноября 1990 г., с. 3, рубрика "Хроника происшествий", В. Кравченко - "Кровавая расправа с редактором". [3] - Газета "Новая жизнь", № 25 (34), декабрь 1990 г., с. 3, Некролог - "Александр Дмитриевич Лукашев". [4] - Там же. [5] - Газета с таким названием, редактируемая М. Горьким и выражавшая взляды правого крыла российских социал-демократов /меньшевиков/, выходила в России сразу после Февральской революции 1917 г.; после Октябрьского переворота была большевиками закрыта. [6] - Газета "Новая жизнь", № 13, с. 3, В.А. Иванов "Можно ли идти к рынку, не разбив марксизма-леннизма?" [7] - Там же, № 9, с. 4, № 10 с. 3, Геннадий Карлов - "Марксизм, как предтеча коммунизма" [8] - Там же, № 13, с. 3, В.А. Иванов - "Можно ли идти к рынку, не разбив марксизма-ленинизма?" [9] - Там же. [10] - Там же. [11] - Там же, № 1, с.с. 2, 5, 6, В. Сидоров - "Призрак коммунизма". [12] - Там же. [13] - Та же, № 11 (20), май 1990 г., с. 4, В. Калинин - "Реанимация ленинизма, кому это выгодно?" [14] - Там же. [15] - Там, же, № 6, с.с. 1, 4, А. Лукашев - "От рабства к свободе". [16] - Там же, № 9, с. 4, № 10 с. 3, Геннадий Карлов - "Марксизм, как предтеча коммунизма". [17] - Там, же, № 6, с.с. 1, 4, А. Лукашев - "От рабства к свободе". [18] - Там же. [19] - Там же, № 24 (33), с. 2, "К сведению рабочих". [20] - Там же. [21] - Там же. [22] - Там же, № 17 (26), июль 1990 г., с. 4, Рубрика "Новая Жизнь" 73 года назад", М. Горький - "К демократии". [23] - Там же, № 11 (20), май 1990 г., с. 4, В. Калинин - "Реанимация ленинизма, кому это выгодно?" [24] - Там же [25] - Там, же, № 6, с.с. 1, 4, А. Лукашев - "От рабства к свободе". [26]- Там же, № 17 (26), июль 1990 г., с. 4, Рубрика "Новая Жизнь" 73 года назад", "Письмо В.М. Пуришкевича генералу Каледину". [27] - Там же, М. Горький - "К демократии". [28] - Там же, № 9 (18), апрель 1990 г., с. 1, Е. Борисова - "Здание без фундамента". [29] - Там же, № 9 (18), апрель 1990 г., с. 1, А. Лукашев - "От Ленина к Сталину". [30] - Там же. [31] - Там, же, № 6, с.с. 1, 4, А. Лукашев - "От рабства к свободе". [32] - Там же, № 1, с.с. 2, 5, 6, В. Сидоров - "Призрак коммунизма". [33] - Военный коммунизм - внутренняя политика большевиков в условиях Гражданской войны, опирающаяся на представление Ленина о возможности введения коммунизма директивным путём. Это - национализация всей промышленности, продовольственная диктатура, продразвёрстка, прямой продуктообмен между городом и деревней, госраспределение продуктов по классовому признаку, всеобщая трудовая повинность, уравнительность в оплате труда, военно-приказная система руководства всей жизнью общества и т.д. По окончании войны многочисленные народные выступления показали полный крах политики военного коммунизма. В 1921 г. была введена новая экономическая политика (НЭП). [34] - Газета "Новая жизнь", № 1, с.с. 2, 5, 6, В. Сидоров - "Призрак коммунизма". [35] - Там же. [36] - НЭП - новая экономическая политика, принятая большевиками весной 1921 г. на Х съезде ВКП /б/, направленная на восстановление разрушенного Гражданской войной и политикой военного коммунизма хозяйства страны. На практике это было частичное возвращение к рыночной экономике - замена в деревне подразвёрстки продналогом, возвращение к различным формам собственности на средства производства (мелкие и средние собственники), рыночные отношения в торговле, привлечение иностранного капитала (концессии)... НЭП способствовал быстрому восстановлению экономики, однако, уже с серединые 20-х г.г. большевики стали сворачивать НЭП. Из промышлености административно вытесняется частный капитал, создаётся жёсткая централизованная система управления экономикой (хозяйственные народные комиссариаты - наркоматы)... К началу 30 г.г. НЭП практически был полностью свёрнут. [37] - Газета "Новая жизнь", № 9 (18), апрель 1990 г., с. 1, А. Лукашев - "От Ленина к Сталину". [38] - Там же. [39] - Там же. [40] - Там же. [41] - Там же, № 10, с. 4, Лариса Пушмина - "Колхозное рабство XX века". [42] - Там же, № 9 (18), апрель 1990 г., с. 1, А. Лукашев - "От Ленина к Сталину". [43] - Там же, № 1, с. 3, А. Лукашев - "Сталинизм живуч". [44] - Там же. [45] - Там, же, № 6, с.с. 1, 4, А. Лукашев - "От рабства к свободе". [46] - Там же, № 1, с. 3, А. Лукашев - "Сталинизм живуч". [47] - Там же, № 11 (20), май 1990 г., с. 4, В. Калинин - "Реанимация ленинизма, кому это выгодно?". [48] - Там же, № 22 (31), с. 1, А. Лукашев - "Ленинская догма или советская реальность". [49] - Там же, № 1, с. 3, А. Лукашев - "Сталинизм живуч". [50] - Там же, № 1, с.с. 2, 5, 6, В. Сидоров - "Призрак коммунизма". [51] - Там же, № 22 (31), с. 1, А. Лукашев - "Ленинская догма или советская реальность". [52] - Там же № 9 (18), апрель 1990 г., с. 1, Е. Борисова - "Здание без фундамента". [53] - Там же, № 9 (18), апрель 1990 г., с. 1, А. Лукашев - "От Ленина к Сталину". [54] - Там же № 9 (18), апрель 1990 г., с. 1, Е. Борисова - "Здание без фундамента". [55] - Там же, № 12 (21), май 1990 г., с. 3, С. Сергеев - "Общественное бытиё и сознание". [56] - Там же, № 22 (31), с. 1, А. Лукашев - "Ленинская догма или советская реальность". [57] - Там же. [58] - Там же. [59] - МВТУ - Московское Высшее Техническое Училище им. Н.Э. Баумана, в просторечии - "Бауманское училище" или "Баумановка"; с 1989 г. - Московский Государственный Тенический Университет (МГТУ) им. Н.Э. Баумана. [60] - Газета "Новая жизнь", № 22 (31), с. 1, А. Лукашев - "Ленинская догма или советская реальность". [61] - Там же, № 9 (18), апрель 1990 г.с. 1, А. Лукашев - "От Ленина к Сталину". [62] - Там же, № 9 (18), апрель 1990 г., с. 1, Е. Борисова - "Здание без фундамента". [63] - Там же. [64] - Там же, № 12 (21), май 1990 г., с. 3, С. Сергеев - "Общественное бытиё и сознание". [65] - Там же. [66] - Там же, № 22 (31), с. 1, А. Лукашев - "Ленинская догма или советская реальность". [67] - Там же, № 11 (20), май 1990 г., с. 4, В. Калинин - "Реанимация ленинизма, кому это выгодно?". [68] - Там же, № 1, с. 3, А. Лукашев - "Сталинизм живуч". [69] - Там же, № 11 (20), май 1990 г., с. 4, В. Калинин - "Реанимация ленинизма, кому это выгодно?". [70] - Там же, № 9 (18), апрель 1990 с. 1, А. Лукашев - "От Ленина к Сталину". [71] - Там же, № 11 (20), май 1990 г., с. 4, В. Калинин - "Реанимация ленинизма, кому это выгодно?". [72] - Там же. [73] - Там же, № 22 (31), с. 1, А. Лукашев - "Ленинская догма или советская реальность". [74] - Там же. [75] - Там же, № 11 (20), май 1990 г., с. 4, В. Калинин - "Реанимация ленинизма, кому это выгодно?". [76] - Там же. [77] - Там же, № 9 (18), апрель 1990 г. с. 1, А. Лукашев - "От Ленина к Сталину". [78] - Там же, № 11 (20), май 1990 г., с. 4, В. Калинин - "Реанимация ленинизма, кому это выгодно?". [79] - Там же, № 12 (21), май 1990 г., с. 3, С. Сергеев - "Общественное бытиё и сознание" [80] - Там же, № 11 (20), май 1990 г., с. 4, В. Калинин - "Реанимация ленинизма, кому это выгодно?". [81] - Там же, № 22 (31), с. 1, А. Лукашев - "Ленинская догма или советская реальность". [82] - Там же. [83] - Там же. [84] - Там же, № 18 (27), июль 1990 г., с. 3, А. Лукашев - "Путь к утопии". [85]- Там же, № 11(20), май 1990 г., с. 3, А.Х. Бурганов - "Интеллект - помеха или необходимость?". [86] - Там же, № 11(20), май 1990 г., с. 2, А. Подлегаев - "Моя версия". [87] - Там же, № 22 (31), с. 1, А. Лукашев - "Ленинская догма или советская реальность". [88] - Разговор зашёл о том, что Демократическая партия России (ДПР), в народе - "Партия Травкина" (не путать с всероссийским демократическим движением "Демократическая Россия") организована ЦК КПСС и КГБ. А. Лукашев экстраполировал этот постулат на только что образовавшуюся Социалистическую партию. См. брошюру К.Завойский, В. Крыловский - "С чего начинается партия или о том, как компетентные органы зажигают новые звёзды на небосклоне советской многопартийности", "Экспресс-Хроника", 1990 г. [89] - "Т.т.", "т" - аббевиатуры слов "товарищи" и "товарищ", широко распространённых в советские времена обращений советских людей друг к другу. [90] - Газета "Новая жизнь", № 18 (27), июль 1990 г., с. 3, А. Лукашев - "Путь к утопии". [91] - Там же, № 1, с. 3, А. Лукашев - "Сталинизм живуч". [92] - Там же, № 13, с. 1, февраль 1990 г., П. Анатольев - "Деколонизация". [93] - Там же. [94] - Cлова из гимна Советского Союза, в котором были такие строчки: "...Союз нерушимый республик свободных Сплoтила навеки великая Русь! Да здравствует созданный волей народов Единый могучий Советский Союз!.." [95] - Газета "Новая жизнь", № 13, с. 1, февраль 1990 г., П. Анатольев - "Деколонизация". [96] - Исключение составляет Армения, единственная из советских союзных республик, добровольно присоединившаяся к большевистской России. "Буржуазное" правительство Армении, возглавляемое партией Дашнацутюн, пошло в ноябре 1920 г. на такой шаг, опасаясь агрессии со стороны Турции. Уже через три месяца, разобравшись в том, что несёт армянскому народу советская власть, Дашнакцутюн возглавила всенародное восстание против большевиков. Восстание длилось 2 месяца и было потоплено в крови. [97] - Газета "Новая жизнь", № 13, с. 1, февраль 1990 г., П. Анатольев - "Деколонизация". [98] - Газета "Новая жизнь", № 7 (16), апрель 1990 г., с. 2, Т. Соколова - "Распад Империи". [99] - 11 марта 1990 г. Литва, первой из советских союзных республик сделала существенный шаг к своей независимости: Верховный Совет республики, переименовав Литовскую ССР в Литовскую республику, принимает Акт о восстановлении Литовского государства - самостоятельного государства, входящего ещё, однако, в состав СССР . В союзных официальных СМИ начинаются оголтелые нападки на литовское руководство, а в ночь с 24 на 25 марта улицы Вильнюса наводняются советскими танками и бронетранспортёрами. В апреле 1990 г. Москва объявляет об экономической блокаде Литвы. Лозунги "Свободу Литве!" и "За вашу и нашу свободу!" становятся одними из самых популярных на демократических митингах и демонстрациях в других союзных республиках. В мае 1990 г. литовский Верховный Совет принимает Декларацию о государственном суверенитете Литвы. В сентябре 1991 г. СССР признаёт независимость Республики Литва. [100] - Газета "Новая жизнь", № 7 (16), апрель 1990 г., с. 1, "Свободу Литве!", Выступление редактора "Новой жизни" А. Лукашева по литовскому телевидению 28 марта 1990 г." Владимир Крыловский, Нью-Йорк. При участии

    Константина Завойского,

    Москва.

    ---

• 2007.11.24 | Владимир Крыловский

  Мы быстро отправим на тот свет и тебя, и твоего выродка

  Николай Луцкий, Роман Левицкий... А перед этим - Алла Горская, Василь Симоненко, Валерий Марченко, Василь Стус, Олекса Тихий, Юрий Литвин, Владимир Иванишин... А сколько (да простят мне, что не дознался) неизвестных имён, и это только на Украине... А десятки, если не сотни имён по другим советским республикам... Светлые люди, украшение национального генофонда, оказавшиеся идеологически смертельно опасными для звериного советского режима, а потому тайно приговорённые этим режимом к смерти... Судя по всему, Борис Голодюк должен был пополнить этот список. И начал бы расползаться по городу подленький слушок, что вот, мол, выпил человек после работы, понятное дело. Шёл, споткнулся, ударился головой об асфальт... С каждым может случиться... И были бы многотысячные митинги протеста с гордо развивающимися сине-жёлтым (национальным) и чёрно-красным (УПА) флагами. И многотысячные похороны, превратившиеся во всенародное выражение национальной идеи... И улица его имени в Ивано-Франковске... И залились бы слезами мать и осиротевшая молодая вдова с годовалым сыном на руках... Господь не попустил свершиться чёрному делу. Вот как всё было тогда.

  МЫ БЫСТРО ОТПРАВИМ НА ТОТ СВЕТ И ТЕБЯ, И ТВОЕГО ВЫРОДКА

  ГОЛОДЮК БОРИС БОРИСОВИЧ, 26 лет, рабочий Ивано-Франковского Прикарпатского мебельного комбината, студент-заочник Львовского лесотехнического института, председатель ячейки Руха на мебельном комбинате, член Краевого Совета и сопредседатель Руха Ивано-Франковщины, делегат 1-го Учредительного Республиканского Съезда Руха от Ивано-Франковска, 4 октября 1989 г. с трудом избежал нападения на него неизвестных лиц. В этот день около двух часов ночи он возвращался со второй смены домой, когда сзади него метрах в ста от его дома на ул. Дзержинского (ныне ул. гетмана Мазепы) резко затормозили красные "Жигули". Мужчина рядом с водителем окликнул его: "Слушай, закурить нет?!" и стал вылезать из машины. В это время открылись все двери, и ещё трое мужчин - молодые, плотно сбитые - разом вывалились из машины - ... Его как прожгло: "Нападение!" Он кинулся в ближайший подъезд, который, он знал, был проходным. Там как раз шёл ремонт, и он, подперев дверь малярским козлом, выскочил во двор. Он слышал, как его преследователи, матерясь, начали безуспешно выбивать двери подъезда, но, сообразив, что им их не открыть, бросились по парам оббегать с двух сторон квартал. Тем временем Б. Голодюк перебежал двором и, выскочил на улицу уже в другом месте. Увидев издалека, что в машине никого нет, а улица пуста, он спрятался на чердаке беседки детского садика на противоположной стороне. Через десять минут он увидел, как к машине, куря и злобно отплёвываясь, возврашаются четверо здоровяков. Вид у них был, как у охотников, упустивших из рук добычу... Они ещё полчаса постояли около машины, о чём-то отрывочно переговариваясь, недружелюбно поглядывая на его окна... А он молил Бога о том, чтобы они не предприняли какого-нибудь хулиганства в отношении его квартиры, расположенной на первом этаже: там в это время находились его мать, жена и менее чем годовалый сын... Затем, как по команде, все четверо сели в машину и уехали... В марте 1989 г. на Ивано-Франковском мебельном комбинате началась мирная революция. Тогда большинством голосов на общем собрании сняли с должности марионеточного председателя профкома и честно, на альтернативной основе выбрали демократа. Уже осенью стало ясно, что пришёл момент сместить со своих должностей и остальных номенклатурщиков - директора предприятия, председателя Совета трудового коллектива, секретарей комсомольской и партийной организаций. В КГБ знали, что по поручению РУХА новым секретарём комсомольской организации, при полной поддержке рядовых комсомольцев должен стать Б. Голодюк, что было для властей крайне нежелательно. Б. Голодюк был известен как ярый сторонник самостийной демократической Украины и, будучи председателем комбинатской ячейки РУХА, был непримиримым пропагандистом своих взглядов (только в 1989 г. его дважды хотели исключиь из Комсомола "за национализм"). Кроме того, по характеру, структуре личности он был очень активен. В феврале того же 1989 г. они вместе с Василем Петровым и Евгением Демьянчуком впервые вышли собирать в центре Ивано-Франковска подписи в поддержку идеи создания в республике Народного Руха Украины; тогда же Б. Голодюк избирается председателем группы поддержки РУХА на Прикарпатском мебельном комбинате - одной из первых таких групп в городе; в августе 1989 г. на Учредительной областной конференции РУХА избирается членом Краевого Совета и сопредседателем РУХА Ивано-Франковщины... Между тем, на мебельном комбинате уже было несколько попыток уволить активистов РУХА и в первую очередь их лидера Б. Голодюка. В его адрес по телефону шли грязные анонимные угрозы. Угрожали также его жене и менее, чем годовалому сыну: "Смотри, сука! - кричали в трубку Б. Голодюку, - Как бы не случилось так, что год со дня рождения уже некому отмечать будет!" В. Голодюк скрыл от родных (не хотел их тревожить), что на него пытались напасть четверо злоумышленников, которые вполне могли забить его насмерть, как два месяца назад был забит насмерть другой активист РУХА Роман Левицкий. О ночном инцинденте знали лишь несколько товарищей Бориса, которые поочерёдно потом провожали его домой. Кроме того, он прятал от жены и матери ключ от почтового ящика и отключал телефон, чтобы "террористы" (так он называл злоумышленников) не могли до них дотянуться. Однако 12 октября 1989 г. около 5 часов вечера они всё-таки дозвонились до его матери. Соврав, что они похитили Бориса, "чтобы не выступал больше против советской власти", они предложили ей немедленно прийти на железнодорожный вокзал, так как им якобы нужно поговорить с ней в его присутствии. И предупредили: "Наши люди везде, и если ты, старая б... пикнешь кому-нибудь об этом разговоре, быстро отправим на тот свет - и тебя и твоего выродка". Шокированная, она отправилась на вокзал, успев шепнуть о разговоре соседке. Когда она переходила привокзальную площадь, у ней схватило сердце, прохожие помогли ей сесть на лавочку, вызвали "Скорую". Она не приехала... В это время Б. Голодюк с женой возвратились домой и, узнав от соседки, что произошло, пошли на вокзал (15 минут ходьбы), и забрали мать. Когда Б. Голодюк по поводу всего этого обратился в милицию, там ответили: "Надо было идти на вокзал, на ту встречу...". Б. Голодюк считает, что его мать заманивали в ловушку для того, чтобы сделать заложницей, а затем воздействовать на него с позиции силы . Через две недели после попытки покушения на него Б. Голодюк по заданию РУХА становится комсоргом Прикарпатского мебельного комбината. В начале июня 1990 г. он - один из организаторов в Ивано-Франковске первого антикоммунистического митинга "КПСС - под суд!" А а в начале июля 1990г. на молодёжном организованном им митинге он распускает свою более чем полутысячную комсомольскую организацию. В ноябре 1990 г. он избирается председателем Ивано-Франковской городской организации Народного Руха Украины. На этой должности успешно проработал несколько лет... Владимир Крыловский, Нью-Йорк.

• 2007.12.23 | Владимир Крыловский, при участии Константина Завойского

  Учти, тебе сделают аварию! (о иермонахе Рафаиле)

  ИЕРМОНАХ РАФАИЛ (в миру - Огородников Борис Иоильевич), 37 лет, погиб 18 ноября 1988 г. в результате автомобильной катастрофы. Он ехал на своей машине по Ленинградскому шоссе из Москвы в г. Порхов Псковской области, где был вторым священником в храме Святого Иоанна Предтечи. Около 12 часов дня, когда дорога пошла через селение Кресты, на его "Мерседес" лоб в лоб наехал движущийся на большой скорости под гору тяжёлогруженный КАМАЗ. Отец Рафаил скончался на месте: по словам очевидцев, его машина буквально "сложилась в гармошку". В кармане у него нашли окровавленный паспорт, в котором значилась прописка - Псковско-Печерский монастырь... Официальное объяснение этого дорожно-транспортного происшествия - нарушение иермонахом Рафаилом правил дорожного движения [1]. Однако родственники погибшего, многие его друзья-священнослужители, а также правозащитники считают, что о. Рафаила убили. По их мнению, автомобильная катастрофа, в которой он погиб, была подстроена КГБ... (От модератора: фото иермонаха Рафаила доступно для просмотра здесь: http://www2.maidanua.org/news/getfile.php3?key=1198433655&att_id=7980&site=maidan&bn=maidan_hist) Отец Рафаил являл собой неудобоваримый для советских властей тип священника. Выросший в условиях царящего в советском обществе воинствующего атеизма, воспитанник пионерской и комсомольской организаций, прошедший Советскую армию, он, по словам А.Огородникова, "прорвался к вере, как к глотку свежего воздуха". И этот уход в веру, а затем в священство означал для него бесповоротный выбор жизненного пути "не по лжи". "Нам невыносимо жить в неправде, страхе, цинизме! - провозглашал он в своих проповедях, присоединяясь к стихийно происходящей тогда в России нравственной революции. - Победа над ложью и страхом невозможна без веры: мы перестаём бояться смерти только тогда, когда имеем залог того, что жизнь здесь не кончается...". Он глубоко задумывался над феноменом свободы, считая её одним из главных векторов приближения человека к Богу: "Господь никогда не посягает на нашу свободу, - делился он с паствой своими духовными откровениями, - Наоборот, Он всячески оберегает её. Именно поэтому Он крайне редко прибегает к чуду, ибо в чуде есть толика принуждения, некое посягательство на свободу. Спасителю нужно, чтобы мы пришли к Нему не как ошеломлённые чудом рабы, а как свободные дети Божьи..." Ему повезло. Он стал близким духовным сыном архимандрита Иоанна (Крестьянкина), одного из последних представителей настоящего старчества и от него получил живой опыт молитвы, увидел перед собой пример мужественного стояния в вере, хранения души во времена повсеместного отступлния от Бога. "Через ведение о. Иоанна он, - писала "Независимая газета" [2], - о. Рафаил глубоко проник в потаённую (монашескую - В.К.) традицию ухода во внутренний затвор души, чтобы в захлестнувшем мир насилии сохранить личность, не погубить плодов духовной жизни". Ему повезло ещё вот в чём: он много общался со старцами, пережившими кошмар ГУЛАГА, и через них прикоснулся к запёкшимся ранам Церкви, к тихому мужеству веры... И всегда беззаветно защищал свободу - и свою, и других, этот, как он говорил, "Божий дар, знак присутствия Его в человеке" - и когда чуть ли не треть службы в армии провёл на гауптвахте, защищая молодых солдат от дедовщины, протестуя против их унижений и беспредела, царящих в Советской Армии; и когда ему, начинающему послушнику, приходилось отстаивать свою духовную свободу от принуждения к Сергианству [3]; и когда у него был конфликт с наместником Псковско-Печёрского монастыря архимандритом Гавриилом (Стеблюченко, позже - епископ Хабаровский и Владивостокский), который насадил в обители атмосферу подозрительности и доносительства (см. "Бюллетень Христианской Общественности" № 10, 1988 г. [4]); и когда КГБ принуждал его дать ложные, компрометирующие показания на своего родного брата... А родной брат о. Рафаила Александр Огородников был неукротимым диссидентом, посвятившем свою жизнь защите прав верующих. В те страшные годы, когда власти старались на корню задушить всякие ростки свободной мыли, он с тайного благословения своего духовного отца о. Иоанна (Крестьянкина) организовал в 1974 г. нелегальный Христианский Семинар по проблемам духовного возрождения России [5]. Его участники (в их числе и будущий иермонах Рафаил), ставя себе целью возвращение в Россию христианского православного сознания, были тесно связан с монастырями: "...Для нас было важно перекинуть над советской пропастью мост к той среде, которая породила Серафима Саровского и заволжских старцев..." [6]. Крепкие связи были в частности со Свято-Успенской Почаевской Лаврой, которая, как писала "Независимая газета", "в те годы была центром православного сопротивления". (Там "арестовывали и сажали в тюрьмы монахов, на территорию монастыря с вертолётов (однажды - В.К.) выбросили десант", и спецназовцы, "проломив купол и спустившись в собор, начали избивать монахов" [7]). Кроме того, А. Огородников явился одним из основателей и редакторов православного самиздатского журнала "Община", был автором (1976 - 1978 г.г.) ряда самиздатских статей и открытых писем в защиту Церкви и верующих в СССР, в одиночку в 1976 г. в Киеве собрал более 3-х тысяч подписей под призывом возродить душепопечительскую деятельность Киевско-Печерской Лавры... Поздней осенью 1978 г. в Москве он был задержан и привезён на Лубянку, где его целую ночь угрозами пытались заставить уехать из страны. А когда стало ясно, что он никуда не уедет ("Почему я должен уезжать? Тут моя Родина, мой народ... Это вы должны убираться отсюда! Вы же оккупировали эту страну!"), ему сказали, что через месяц он будет арестован и уже никогда не выйдет из лагеря... Ровно через месяц А. Огородников был действительно арестован, чтобы по замыслу КГБ начать своё пожизненное странствие по ГУЛАГУ [8]. О. Рафаила ещё с 1976 г. допрашивали в КГБ по поводу брата. Но когда А. Огородникова арестовали, эти допросы стали очень интенсивными. О. Рафаила вызывали и в Псков, и в Ленинград и все расспрашивали, и расспрашивали о брате. Лубянка пыталась собрать на него компромат, как потом выяснилось, для того, чтобы прямо в лагере, не выпуская на свободу, осудить ещё на один срок, потом ещё на один и т.д... В 1980 г. за отказ осудить брата, в то время политзаключённого 36-й пермской политзоны, и дать на него ложные компрометирующие показания о. Рафаил изгоняется из монастыря [9]. Однако главная причина изгнания была в другом. Псковско-Печерский монастырь входил тогда в обязательные маршруты иностранных туристов, и многие из них, попав в монастырь, сразу начинали искать о. Рафаила, чтобы распросить его о брате, широко известном на Западе. Изгнанный из монастыря о. Рафаил долгое время был без прихода (до этого он постоянно служил в разных местах Псковской глубинки - деревни Громулино, Лосицы, Мельницы и др.). "Настоятелям церквей, близлежащих к Псковской епархии, и архиереям, - писала "Независимая газета" - было приказано не принимать иермонаха Рафаила ни в алтарь, ни в дом. Он скитался по провинции, никогда не снимая подрясника, что в СССР 70-х было и вызовом и проповедью одновременно" [10] и оставался настоящим священником, чувствуя свою ответственность за христианские души, проходящие свой земной путь в условиях тоталитаризма. И к нему тянулись. Вокруг него, как в стужу вокруг источника тепла, собирались и сбежавшие от советской системы хиппи, и изгнанные из монастыря монахи, и только что освободившиеся из заключения бывшие зэки, не способные после многих лет советских лагерей найти себя в социальной жизни. И он разделял их муки и немощи, сострадал им в их смертной тоске по любви и свободе, возвещал надежду этим отчаявшимся братьям во Христе... По словам его духовных чад, "там, где он появлялся, всегда был праздник. Он не приносил с собой какой-либо святыни... от него самого исходил свет" [11]. С 1984 г. о. Рафаил служил в храме г. Порхова и (как и всюду, где бы он ни служил) снискал любовь и почитание прихожан. Мягкий, улыбающийся, очень скромный, без позы и пафоса он преображался во время совершения литургии. Здесь он раскрывался во всей полноте, становился вершителем таинства, предстоятелем, учителем. Благоговение, величие дела и святость места вместе с осознанием своего человеческого недостоинства и упование на милосердие Божие сквозили в каждом его гласе и жесте. Смиренно окормляя паству, он в то же время жёстко пресекал всякие попытки его почитательниц создать его культ... "И не лавировал, как вынуждены были поступать многие священники, а жил цельно и честно. Органически не мог пресмыкаться перед уполномоченным [12], заискивать перед назначенным властями старостой и марионеточным церковным советом, не шёл на компромиссы" [13], как того от служителей культа требовала власть [14]. "Его приходской дом был всегда полон странников, людей искавших духовную свободу в любви, искавших совета, молитвы..." [15]. И в засасывающей тине советской жизни, отведя требовательную и алчную до человеческих душ государственную руку, он стремился построить приходскую общину, как маленькую духовную гавань любви к Богу, единения с Ним и через это вёл свою паству к духовному единению со всеми братьями и сёстрами во Христе. И был востребован: в эти годы в стране шёл стихийный процесс формирования независимой христианской общественности, и такие священники, как о. Рафаил были очень нужны... Между тем, Александр Огородников, освободившись в Перестройку из лагеря, возобновляет свою правозащитную деятельность. Он требует освобождения тысяч ещё остающихся за решёткой узников совести, многие из которых за свои религиозные убеждения были осуждены по уголовным статьям; начинает открыто издавать правозащитный самиздатский "Бюллетень Христианской Общественности", а несколько позднее - газету "Вестник Христианской Демократии"; борется за возвращение христианским общинам отнятых у них большевиками церквей, ратует за открытие закрытых советской властью православных храмов, в том числе колыбели русского Православия - Киевско-Печерской Лавры; организует ряд пресс-конференций с иностранными корреспондентами, на одной из которых громогласно объявляет о начале кампании за легализацию запрещённой советскими властями, десятки лет находящейся в подполье Греко-Католической (Униатской) Церкви... В 1988 г., когда советские власти делают из празднования Тысячелетия крещения Руси пропагандистское шоу, пытаясь ввести мир в заблуждение о свободе вероисповедания в СССР, А. Огородников организует альтернативное празднование. В Москве на нескольких частных квартирах проходят "литургии гонимых", которые служат гонимые с подачи КГБ церковными властями священнослужители. Кроме того, в разгар официального празднования на нескольких частных квартирах проходят неформальные конференция и фотовыставка, на которых в пику официальным заявлениям явственно вырисовывается картина многолетнего преследования верующих в СССР... И сторонящийся общественной жизни о. Рафаил не может уклониться от свидетельствований. Он решительно принимает участие в организованных братом пресс-конференциях, "подписывает, - как писала "Независимая газета", - ряд обращений и писем, отстаивающих достоинство Православной Церкви перед тоталитарным атеизмом..." [16]. В 7-м номере "Бюллетеня Христианской Общественности" публикуется его смелое выступление на пресс-конференции, посвящённой положению священства в СССР, где он резко осуждает вмешательство советских властей в дела РПЦ... За гражданскую активность его административно преследует архиепископ Владимир (Котляров) Псковский и Порховский (впоследствии - Санкт-Петербургский митрополит). И однажды о. Рафаил говорит своему другу иермонаху Роману: "Держись от меня подальше, а то у тебя будут неприятности"... Незадолго до гибели о. Рафаила их с о. Никитой случайно встретила на улице председатель Пороховского горисполкома Потрошкова. Совершенно неожиданно, без всякого видимого повода она вдруг разразилась бранью в их адрес: - Вы - враги народа! С вами и поступать надо как с врагами народа! Этот эпизод, как лакмусовая бумажка высветил отношение к о. Рафаилу советских властей, причём, не только местных и псковских, но и, учитывая размах правозащитной деятельности А. Огородникова, - и руководства Союзного КГБ. Объективно для такого отношения были весьма веские основания. По словам о. Никиты, о. Рафаил, "где только мог открывал людям глаза на советскую власть: "Дурачат, обманывают народ! Преступники!" Однажды незадолго до трагедии их в Пскове на улице встретил знакомый о. Рафаилу по прежним допросам кагебист (причём, было такое впечатление, что встреча была подстроена). Не стесняясь присутствия о. Никиты, он сказал о. Рафаилу: "Продай "Мерседес"! Купи любую другую машину, а эту продай! И первый секретарь (Псковского обкома КПСС - В.К.) на такой не ездит. Иначе будет тебе авария!". О. Никита сразу вспомнил, как недели за три до этого, они оба чуть не погибли. Они ехали из Новгорода в Москву (за рулём был о. Никита), гнали "Мерседес" на ремонт. "На выезде из Новгорода, - рассказал он впоследствии, - нам сделали "коробочку". Догоняем два КАМАЗА, они еле ползут, мы шли со скоростью свыше ста миль. Когда пошли на обгон, передний КАМАЗ вдруг резко взял влево и оказался прямо на моём пути. Как я вывернулся?! Я до сих пор не могу понять!" А в другой раз как-то вернувшись из Москвы, о. Рафаил сказал одной из своих духовных чад: "КАМАЗ шёл в лоб, еле увернулись! В одном сантиметре прошёл от нас. Вот Ольга... твои молитвы..." [17]. Эта подстроенная уличная встреча с кагебистом, а также, судя по всему, срежиссированные "коробочка" и "КАМАЗ в лоб" говорили о том, что КГБ фиксирует все маршруты о. Рафаила, т.е., что за ним следят. Через неделю после гебистского предупреждения последовало ещё одно предупреждение. О. Рафаила вызвал к себе архиепископ Владимир Псковский и Порховский: "Мерседес" продай! Учти: тебе сделают аварию!" (Известно, что в советское время многие /если не все/ высшие иерархи Русской Православной Церкви, были связаны с КГБ). Накануне того рокового о. Рафаил дня был в Москве. Он переночевал на ул. Шепиловская у своего друга священника о. Алексия (Аверьянова) и 17 ноября днём отправился в путь. Интересно, что он будто бы предчувствовал недоброе: уйдя от о. Алексия, он семь (!) раз возвращался обратно. То забыл что-то... То забыл что-то сказать... То - спросить... Потом выяснилось, что он всё-таки так и не поехал сразу в Порхов (что-то внутренне опять задержало его), а переночевал в Лобне у своего знакомого и в 2 часа утра 18 ноября двинулся в путь. Трагедия произошла через 10 часов. Впереди шли два тяжёлых грузовика с прицепами, и о. Рафаил пошёл на обгон... По словам его друзей, он, в прошлом - пограничник, участник советско-китайского конфликта на о. Даманский, был очень выдержанным человеком. Кроме того, велогонщик с большим опытом, Мастер Спорта, чемпион России среди юниоров, он очень хорошо чувствовал дистанцию в движении и был высококлассным водителем. Он действительно лихачил (был "певцом скорости"[18]), и, по мнению хорошо знакомого с методами КГБ А. Огородникова, это здорово облегчило гебистам их задачу по организации аварии и последующее распространение прикрывающих преступление слухов: "Дескать, лихач, что вы хотите?! Нёсся, как сумасшедший, вот и авария!" Между тем, водитель столкнувшегося с машиной о. Рафаила КАМАЗА совершенно не пострадал, что, по мнению независимых экспертов, может говорить о его подготовленности к столкновению. А о.Никита, проведший не один час на месте аварии и смоделировавший различные гипотетические варианты столкновения, уверял автора, что "КАМАЗУ" было куда уйти в сторону" Когда А. Огородников приехал в деревню Кресты, в которой произошла трагедия, он с изумлением увидел, что местные жители под разными предлогами уходят от каких-либо разговоров об этой автокатастрофе. Он даже шёл на некую немудрёную хитрость. Чтобы не спугнуть собеседника, он нарочно употреблял нейтральное слово "разбился": "Вот у вас здесь батюшка разбился..." И сразу ощущал стену, возникающую при этих словах между ним и тем, кого он решился начать расспрашивать о случившемся. Следователь районного ГАИ, с которым разговаривал А. Огородников, был почему-то очень смущён. На вопрос, почему не задержали шофёра грузовика, врезавшегося в машину о. Рафаила, он растерянно ответил, что это, мол, было сделано для того, чтобы А. Огородникову "не пришлось платить за причинённый КАМАЗУ ущерб" [19]. Когда о. Алексий и о. Виктор (Усачёв) забирали о. Рафаила из Крестовского морга, оба были неприятно поражены тем, он лежал брошенный у самой двери прямо на пол. Позднее они были ещё раз неприятно удивлены, когда архиепископ Владимир Псковский и Порховский не дал разрешения похоронить о. Рафаила в монастырских пещерах, как подобало тому по его монашескому чину. Мотив отказа: совет старцев не хочет, мол, брать его в монастырь. Такой мотив, если он действительно имел место, - абсурден, так как само решение не хоронить его в монастыре являлось нарушением монастырского устава. О. Рафаил провёл в монастыре 14 лет, из них 12 лет монашествовал, занимал одно время должность, благочинного монаха, ответственного за весь монастырский порядок... По мнению А. Огородникова, решение не хоронить его в пещерах принималось на Лубянке... Его похоронили в г. Порхове на церковном кладбище храма, где он служил священником. Впоследствии в конце 90-х с его могилы однажды похитили крест, и, по мнению брата, это была попытка затерять могилу для его духовных чад, долгие годы приезжающих на место захоронения. (Прихожане храма крест быстро восстановили). Так что же, о. Рафаила убили за "Мерседес"? За то, что первому секретарю обкома КПСС дорогу перешёл? Учитывая мафиозный менталитет партийной и советской номенклатуры, такое теоретически вполне можно допустить. Однако существует другая точка зрения. Принимая во внимание проповедническую и правозащитную деятельность иермонаха Рафаила, мы считаем, что он всё-таки не был той фигурой, которую советским властям или КГБ нужно было непременно убирать. Ну припугнуть могли хорошенько, ну избить... Даже искалечить на самый худой конец. (Всё это руками "неизвестных лиц" очень легко тогда делалось). Но убивать?! Однако существовало одно привходящее обстоятельство, которое в глазах КГБ сразу же делало о. Рафаила потенциальным объектом для самой суровой расправы. Он был родным братом Александра Огородникова, считавшегося у КГБ (причём, совершенно справедливо) непримиримейшим врагом советского режима. Будучи брошенным в ГУЛАГ практически на пожизненное заключение, он и там оказал своим палачам неистовое сопротивление. Вопреки правилам распорядка, он никогда не вставал, когда в камеру или в барак входило лагерное начальство ("Зачем мне вставать перед палачами?"). Никогда не выполнял команды "Руки назад!" Его жестоко избивали, он "не вылезал" из ШИЗО и ПКТ [20]; из 9-ти лет, проведённых в лагерях, он в общей сложности два года (!) голодал, требуя допустить к нему священника, предоставить возможность носить нательный крест и держать в камере Святое Евангелие. Он участвовал во всех акциях протеста политзаключённых, и однажды, когда на 36-й пермской политзоне догорал его второй лагерный срок, гебисты, сказали ему: "30 октября (день политзаключчённого - В.К.) не ходи на общую голодовку. Не ходи! И отпустим на ссылку. Отбудешь ссылку и домой! Подумай!" Друзья уговаривали: "Соглашайся! Ты же на воле нужен!" Он отказался и пошёл на третий лагерный срок, зная, что будет 4-й, потом 5-й, потом 6-й... Однако он из лагеря вышел. Началась Перестройка и он вышел! И не только оказался на свободе (что для гебистских чинов, тех, кто тайно приговорил его к пожизненному заключению, было совершенно невыносимо), но и развил на всю страну кипучую политическую и правозащитную деятельность. Чего стоило хотя бы создание им Христианско-Демократического Союза - первой в истории России Христианской политической партии, основанной на приоритете общих человеческих ценностей - любви, свободы и солидарности?! Или выпуск уже упомянутых "Бюллетеня Христианской Общественности" (позднее стал выходить на трёх языках) и газеты "Вестник Христианской Демократии", тиражом в 50 тыс. экземпляров?! Плюс ко всему А. Огородников находился в расцвете сил, он был очень активен, полон реформистских планов, обладал недюжинным талантом организатора... В КГБ хорошо понимали, что он развернулся ещё далеко не в полную силу. Позднее, подтверждая опасения КГБ, он выступит в парламентах многих стран - Великобритании, Австрии, Бельгии, Нидерландов, Мальты, США, Франции, Гватемалы, Каталонии, Италии, на нескольких международных конгрессах и везде будет открывать миру глаза на реальную ситуацию в Советском Союзе и роль КГБ. И тут важно понять, что о. Рафаил был А. Огородникову не просто братом. Он был ему беззаветным единомышленником, верным соратником. Они были очень близки по духу (у них был один духовный отец), крепко по-настоящему дружили, и каждый был друг для друга надёжнейшей опорой. На какие силы через десять лет после гибели о. Рафаила ориентировалась "Независимаяя газета", не решившись опубликовать специально заказанную у А. Огородникова статью под его именем? Кого нужно было так бояться, чтобы в статье, посвящённой иермонаху Рафаилу, полностью закамуфлировать факт его близкого родства с А. Огородниковым? Существует мнение, что иермонаха Рафаила убили для того, чтобы ударить по Александру Огродникову, лишить его надёжного тыла, подрезать ему крылья [21]. Организаторы убийства понимали, что он теперь долго, если не всю жизнь будет шататься от этой потери... ("Мерседес", который, безусловно, определил способ расправы с иермонахом Рафаилом, был, по-видимому, при принятии решения о его устранении уже последней каплей). Иермонах Рафаил ушёл из жизни в день Святого Ионы Новгородского. Когда его нашли мёртвым в искореженной машине, три пальца его правой руки были сложены, как для крёстного знамения. По-видимому, он хотел перекреститься, но не успел... Однажды, 18 ноября 2004 г., в годовщину смерти о. Рафаила А. Огородников, как он каждый год это делал, приехал в Порхов, чтобы побывать на могиле брата. Он зажёг на могиле три свечи, хотя из-за сильного ветра и снегопада не было никакой надежды, что их не задует. Через четыре часа - после панихиды, обеда и ряда дел в Порхове, уже покидая город, А. Огородников снова пришёл на могилу попрощаться. Все три свечи горели ярким полноценным огнём! (Среднее время горения такой свечи не превышает полутора-двух часов, а на ветру ещё меньше...).

  ---

  [1] - Эта глава написана со слов Александра Огородникова, родного брата о. Рафаила и его друзей - иермонахов Псковско-Печерского монастыря о. Никиты (в миру Вячеслав Корниенко) и о. Романа (в миру Александр Матюшин), а также священника Московской Патриархии о. Алексия (Аверьянова), позднее перешёл в Русскую Православную Зарубежную Церковь. - Книга "Монахи - возлюбленные дети Господни", Воспоминания о иермонахе ВАСИЛИИ (Рослякове) и иермонахе РАФАИЛЕ (Огородникове)", 2-е издание, исправленное и дополненное, Москва, Параклит, 2005. [2] - "Независимая газета" (НГ) 18 ноября 1998 г., № 215, приложение "НГ-Религии" (НГР) № 10 (22), с. 15, рубрика "Из Истории Церкви в Советском Союзе", Николай Игнатьев - "Человек, который жил не по лжи". Статья по просьбе НГ написана Александром Огородниковым, однако, ввиду одиозности для российской госбезопасности его фигуры (это через столько-то лет!), редакция не решилась опубликовать её под его именем и использовала произвольно выбранный ею псевдоним "Николай Игнатьев". Кроме того, из статьи были исключены все те места, из которых можно было бы понять, что о. Рафаил - родной брат А. Огородникова. Название селения "Кузнецовка" указано ошибочно. [3] - Сергианство (по имени митрополита Сергия, местоблюстителя Русской Православной Церкви /1925-1944 г.г./, призвавшего Церковь сотрудничать с советской властью) - подчинение душепопечительских задач Церкви государственным интересам, раболепие церковных иерархов перед советскими чиновниками (как правило атеистами), грубо вмешивающимися в церковную жизнь. В советской России термин "сергианство" стал синонимом лжесвидетельства и шкурного приспособленчества. [4] - "Бюллетень Христианской Общественности" № 10, 1988 г., с.с. 45-67, А. Огородников - "Гавриил, епископ Хабаровский и Владивостокский. Штрихи к портрету", приложение, с.с. 65-67, документ № 5 - "Его Святейшеству Патриарху Московскому и Всея Руси Пимену, членам Святейшего Синода РПЦ от Александра Огородникова и священника Виктора Григорьева, 14 июля 1988 г." По мнению авторов этого обращения, о. Гавриил, находясь на посту наместника Псковско-Печерской Лавры, одного из центров духовной жизни русской Церкви, нанёс "незаживающие раны православному благочестию". Заботясь об укреплении своей власти, он изгнал из монастыря тех насельников обители, которые пользовались у прихожан наибольшим духовным авторитетом. Из принятых им в монастырь молодых послушников он отобрал ударную "красную бригаду" и, "опираясь на монашеский обет послушания, заставил иноков доносительствовать на братию". Затем, наделив их надзирательскими полномочиями, утвердил в монастыре очень жёсткую, сверх церковной меры дисциплину. Для контроля над жизнью и умонастроением братии "установил скрытую цензуру", задерживая у себя письма и телеграммы адресованные монахам и не выдавая им их до тех пор, пока сам не ознакомится с их содержанием ("по этой причине несколько монахов не попали на похороны своих близких"). "...Приказал, - как говорилось в открытом письме, - установить в келиях монахов и в местах исповеди подслушивающие устройства, закупленные на пожертвования верующих, и оборудовавший эту систему прослушивания иермонах Климент (Виктор Синяков)... испытал такой духовный кризис, что разуверился в возможности монашеского пути, ушёл из монастыря и снял с себя сан...". Архимандрит Гавриил упразднил институт старчества, запретил духовникам принимать в своих кельях и даже у келий приехавших к ним порой издалека паломников; "...закрыл пещеры для посещения верующими и открывал их только перед любопытствующими официальными советскими чиновниками... запретил посещать монастырские храмы не понравившимся ему мирянам и священнослужителям... изгонял во время службы больных, юродивых...", а то и просто неугодных ему по какой-то причине людей. Были случаи избиения архимандритом Гавриилом и его свитой монахов и паломников, а когда в конце 1982 г. десять насельников Псковско-Печерской обители осмелились поднять свой голос против бесчинств наместника, они были немедленно "изгнаны из монастыря и долгое время скитались без служения и средств к существованию". "...В целом.., - писали авторы обращения к патриарху Всея Руси Пимену, - за время поместничества о. Гавриила свыше 70-ти священнослужителей-монахов, не считая послушников, были вынуждены покинуть обитель или изгнаны из монастыря..." По мнению авторов, "...деятельность архимандрита Гавриила на посту наместника даёт пример прямого вмешательства внецерковных сил в жизнь Церкви..." Под "внецерковными силами" авторы обращения однозначно подразумевали КГБ. - Газета "Новая жизнь", № 11 (20), май 1990 г., с. 1, клирик Георгий Федотов - "Больница русских мученников". [5] - "Независимая газета" (НГ) 18 февраля 1998 г., № 27, приложение "НГ-Религии" (НГР) № 2 (14), с. 15, рубрика "Из истории религиозного подполья времён застоя", Максим Шевченко - "Если назвался христианином, то должен быть почти святым". [6] - Там же [7] - Там же [8] - В ноябре 1978 г. А. Огородников был арестован, обвинен в тунеядстве и в январе 1979 г. судим в г. Конаково Калининской (Тверской) области. Приговор - 1 год исправительно-трудовых работ. Срок отбывал в уголовном лагере в Комсомольске-на-Амуре. Незадолго до окончания срока был спецсамолётом привезён в Ленинград и помещён во внутреннюю тюрьму КГБ ("Большой дом"), где подвергся мощной психологической обработке: гебисты хотели, чтобы он написал расписку в том, что больше никогда не будет заниматься правозащитной деятельностью. Он это предложение отверг и за несколько дней до предполагаемого освобождения был арестован ещё раз, отвезён в г. Калинин (в Ленинграде КГБ опасался общественного резонанса) и по ст. 70-1 УК РСФСР обвинён в религиозной и антисоветской агитации и пропаганде в местах лишения свободы. (Кроме этого, в обвинительном заключении ему припомнили и Христианский Семинар, и издание журнала "Община", и авторство самиздатских антисоветских статей, и открытые правозащитные обращения и письма...). Приговор - 6 лет лагерей строгого режима и 5 лет ссылки. Срок отбывал на 36-й пермской политзоне (учр. ВС-389/36). В ноябре 1985 г., незадолго до окончания срока был арестован опять и в апреле 1986 г. по ст. 188-3 УК РСФСР (злостное неповиновение требованиям администрации ИТУ) приговорён к 3-м годам лагерей. Срок отбывал в Хабаровском крае в уголовном лагере посёлка Заозёрный, где в 1987 г. против него возбуждают новое уголовное дело по обвинению в антисоветской агитации и пропаганде в лагере (ст. 70-2 УК РСФСР). Освобождён в феврале 1987 г. в русле государственной акции по выдворению политзеков из мест заключения (указ Президиума Верховного Совета СССР от 13 февраля 1987 г.). После освобождения начинает выпускать самиздатский "Бюллетень Христианской общественности". С сентября 1989 г. - председатель организованной им политической партии Христианско-демократический Союз (ХДС). (Людмила Алексеева - там же, с.с. 229-230; газета "Экспресс-Хроника" 20 октября 1995 г., № 39 (425), с. 1, "Помогите накормить голодных!"; 10 января 1997 г., № 2 (480) и 5 сентября 1997 г., № 32 (510), с. 4, рубрика "О тех, кто стучался в закрытые двери"). [9] - Нам не удалось выяснить какой была официальная формулировка, по которой его изгнали из монастыря: во время одного из пожаров, как нам сказали в Псковской епархии, сгорели личные дела многих монахов, в том числе, якобы, и личное дело иермонаха Рафаила. [10] - "Независимая газета" (НГ) 18 ноября 1998 г., № 215, приложение "НГ-Религии" (НГР) № 10 (22), с. 15, рубрика "Из Истории Церкви в Советском Союзе", Николай Игнатьев - "Человек, который жил не по лжи". [11] - "Монахи - возлюбленные дети Господни", Воспоминания о иермонахе ВАСИЛИИ (Рослякове) и иермонахе РАФАИЛЕ (Огородникове), 2-е издание, исправленное и дополненное, Москва, Параклит, 2005, с. 612. [12] - Местный уполномоченный Совета по делам религий (этакое министерство по культам) при Совете министров СССР. В советское время ни один священник не территории страны не мог получить церковный приход без утверждения его на этой должности местным уполномоченным. [13] - "Независимая газета" (НГ) 18 ноября 1998 г., № 215, приложение "НГ-Религии" (НГР) № 10 (22), с. 15, рубрика "Из Истории Церкви в Советском Союзе", Николай Игнатьев - "Человек, который жил не по лжи". [14] - В советское время над священнослужителями довлел жёсткий диктат уполномоченных. От имени власти они требовали от священников сокращать по возможности время службы, церковные проповеди должны были носить абстрактный характер и никак не пересекаться с реальными формами советской жизни; проповеди эти должны были быть представлены уполномоченному для цензуры (кроме тех случаев, когда последний хорошо знал проповедника и мог быть уверен, что тот не выкинет ничего антисоветского). Властями не поощрялись миссионерство и благотворительность священнослужителей, не поощрялось общение с верующими вне храма; запрещалась религиозная работа с молодёжью и детьми (в УК союзных республик была по этому поводу специальная уголовная статья)... [15] - "Независимая газета" (НГ) 18 ноября 1998 г., № 215, приложение "НГ-Религии" (НГР) № 10 (22), с. 15, рубрика "Из Истории Церкви в Советском Союзе", Николай Игнатьев - "Человек, который жил не по лжи". [16] - Там же. [17] - "Монахи - возлюбленные дети Господни", Воспоминания о иермонахе ВАСИЛИИ (Рослякове) и иермонахе РАФАИЛЕ (Огородникове), 2-е издание, исправленное и дополненное, Москва, Параклит, 2005, с. 613. [18] - Он был "певцом скорости", и быстрая езда (это осталось у него еще с велосипедных гонок) была его страстью и слабостью (конечно же, непростительной для монаха). В подаренный ему старенький "Мерседес" (до этого у него был "Запорожец") он вложил все свои сбережения и влез в большие долги, потому что на самом деле был очень беден. Бессеребряник, он спал на рогоже, а когда ему приходилось переезжать из прихода в приход, все его пожитки разом умещались в багажнике "Запорожца". [19] - Вообще-то водитель грузовика и не должен был быть задержан: он не пытался скрыться с места аварии, у него были в порядке права и путевой лист, по официальной версии он не нарушил правил дорожного движения... Именно поэтому ответ офицера ГАИ на вопрос А. Огородникова звучит очень странно и говорит о непонятной (если водитель грузовика действительно ничего не нарушал) растерянности и смущённости следователя. [20] - ПКТ (помещение камерного типа) - бывший БУР (барак усиленного режима) это барак, где отбывающие административное наказание заключённые всё своё нерабочее время находятся в камерах. Фактически это внутрилагерная тюрьма. На 36-й пермской политзоне в этом же бараке размещались и камеры ШИЗО (штрафной изолятор), почти ничем не отличавшиеся от камер ПКТ (единственное различие состояло в том, что в камерах ШИЗО, в отличие от камер ПКТ, стены были покрыты неразровненным цементным раствором, так называемой "шубой", исключающей нанесение на стены каких-либо надписей). Однако по строгости режима содержания ШИЗО и ПКТ сильно отличались друг от друга. В ШИЗО, в отличие от ПКТ, не выдавалось постельное бельё, не разрешалось пользоваться тёплой одеждой, нормы питания были понижены, по пониженной норме был и ларёк (дополнительное питание, купленное на несколько рублей собственных денег), запрещалась переписка (в ПКТ разрешалось писать одно письмо в месяц), запрещалось иметь в камере какие-либо печатные издания - книги, журналы, газеты... Кроме того, на практике в ШИЗО были значительно холоднее, чем в ПКТ. По-видимому, при строительстве ШИЗО это было конструктивно как-то предусмотрено... [21] - Так же как через год для этой же цели убивают его ближайшего соратника, фотокорреспондента "Вестника Христианской Демократии" Сергея Савченко , а в 1990 г. члена избирательной комиссии Дзержинского райисполкома г. Москвы Вадима Пергамента, готового предать гласности факты фальсификации выборов в Дзержинский райсовет, куда баллотировался и был властями заблокирован А. Огородников. См. главы "Иногда он говорил, как бы про себя: "Жить, вероятно, осталось недолго...", а также "Что Вы! Тогда бы это произошло бы с ним на следующий день!" Владимир Крыловский, Нью-Йорк. При участии

  Константина Завойского,

  Москва.

• 2007.12.31 | Владимир Крыловский, при участии Константина Завойского

  Пергамент Вадим Иосифович

  ЧТО ВЫ! ТОГДА ЭТО ПРОИЗОШЛО БЫ С НИМ НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ! ПЕРГАМЕНТ ВАДИМ ИОСИФОВИЧ, 53 года, физик, специалист в области физики плазмы, сотрудник Института Атомной Энергии (ИАЭ) им.И.В.Курчатова, активный член неформальной демократической организации Московское Объединение Избирателей (МОИ), восставшей против систематической, из года в год фальсификации советскими властями результатов выборов, член участковой избирательной комиссии № 1 Дзержинского района г. Москвы на только что прошедших довыборах в райсовет, скончался вечером 29 ноября 1990 г. в институте скорой помощи им. Склифосовского, куда его в этот день привезли без сознания около 9.30 утра. Смерть, как было сказано в свидетельстве о смерти, наступила в результате "перелома основания черепа" [1]. Погибший был из известной семьи: Осип Яковлевич Пергамент, его родной дед по матери был депутатом дореволюционной Российской Государственной Думы 2-го и 3-го созывов. (От модератора: фото В.Пергамента доступно для просмотра здесь: http://www2.maidanua.org/news/getfile.php3?key=1199053657&att_id=8099&site=maidan&bn=maidan_hist) Накануне вечером, 28 ноября В. Пергамент был в гостях у своей племянницы и около 22.30 возвращался домой. В подъезде его поджидали двое (а может быть, они вошли вслед за ним). Они повалили его на пол и стали молча избивать ногами. Он закрывал голову руками и всё спрашивал: "За что?! Ребята, за что?!" В это время кто-то спускался с третьего этажа, нападавшие выскочили на улицу, раздался звук захлопнувшейся дверцы, и от подъезда отъехала машина... Он самостоятельно добрался до квартиры, жена обработала раны... (Она вспомнила, что вечером в его отсутствие кто-то названивал по телефону. Когда она брала трубку, связь сразу прерывалась). Хоть он и не сразу пришёл в себя от пережитого потрясения, общее состояние было нормальным, и "Скорую" вызывать не стали. Но в милицию Вадим всё же позвонил. Служба 02 соединила его с 18-м (ближайшим) отделением милиции, и он в присутствии жены и соседки описал, как мог внешность обоих нападавших. Затем они с женой выгуливали собаку и видели, как в переулке и в подворотне мельтешили милиционеры. - Ну вот, - сказал Вадим, - кажется, среагировали на мой звонок... Когда они вернулись домой, он позвонил в милицию ещё раз... Приблизительно в 0.30 он разговаривал по телефону с секретарём районной избирательной комиссии, членом МОИ Ольгой Левковской. Обсуждали факт незаконной регистрации кандидата в депутаты Н. Бородиной (ранее -номенклатурного работника райкома комсомола, а затем - райисполкома этого района), которая, будучи допущена к этим довыборам в обход закона, стала депутатом райсовета незаконно. На другой день жена не хотела отпускать Вадима из дома (было нехорошее предчувствие), но он сказал: "Надо отвезти документы"... За весь день он ей ни разу не позвонил, хотя должен был, так как знал, что она очень беспокоится. В то же время было несколько странных телефонных звонков: каждый раз, когда она снимала трубку, на том конце провода зловеще молчали... А в 7 часов вечера жена позвонила его сестре: "Мне страшно!" Сестра позвонила в милицию. Ей там сказали, что раньше чем через трое суток его искать не будут. Тогда она стала звонить в городское Бюро несчастных случаев". - Да, есть! Он в Склифосовского. Кома! Он что у вас диабетик, что-ли? В институте Склифосовского сказали: "В реанимации!", и в 9 часов жена пошла туда. Оттуда позвонила сестре: "Умер!" Его нашли около 9 часов утра в подворотне одного из домов по Печатникову переулку в тридцати-сорока метрах от дома, где он жил. Соседка по переулку, просившая не называть её имени, наткнулась на него. - Я шла на работу и вижу в подворотне лежит кто-то. Там ещё мужчина и женщина стояли (их имена узнать не удалось - В.К.) Ну я, вообще, знала его: он всё время собаку выгуливал. Подняли, а под головой кровь! Он без сознания был. Она побежала на Сретенку и, увидев там застрявшую в "пробке" "Скорую помощь", уговорила её взять окровавленного умирающего человека в больницу. От Печатникова переулка до института Склифасовского - пять минут езды... Спасти его не удалось. Врачи объяснили родственникам, что его травмы - "дислокация головного мозга... переломы черепа... множественные переломы скелета лица, в том числе переломы челюсти в двух местах..." - несовместимы с жизнью. Потом один из хирургов скажет: - У него была размозжена вся затылочная часть, и при этом совершенно не повреждён кожный покров. Били профессионалы... - Его подкараулили утром и добили, - рассуждал брат убитого, силясь понять, как всё это произошло, - Будь у него такие травмы с вечера, вряд ли он мог бы этого не почувствовать, звонить по телефону, гулять с собакой, утром как ни в чём не бывало отправиться на работу... Утром, выходя из дома, В. Пергамент встретил соседку по подъезду, она только что проводила внучку в школу. Они поздоровались, и та не заметила ничего необычного: - Выходил он нормально... Позднее паталогоанатомическая экспертиза подтвердила, что после первого избиения у В.Пергамента не было никаких травм несовместимых с жизнью. Были только сломаны рёбра. Во второй раз он получил травмы уже несовместимые с жизнью... Когда утром следующего дня его брат пришёл в 18-е отделение милиции чтобы узнать, как идёт дело, его удивлённо спросили: "Какое дело?". Оказалось, что им ничего об избиении В.Пергамента как бы не известно, так как об этом якобы "никто не заявлял". На вопрос брата, с кем же тогда разговаривал погибший, когда за полтора суток до этого, после первого избиения он дважды - в присутствии жены и соседки - звонил к ним в отделение, последовал ответ: "Никаких звонков не было!" В книге регистрации входящих звонков эти звонки также не значились, но брат не унимался: "Вы это бросьте! И жена Вадима, и соседка эти звонки подтвердят!". И тут он увидел, что милиция не хочет возбуждать уголовного дела. Милицейский чин, явно нервничая, объяснил ему, что "о возбуждении уголовного дела обычно звонят из Прокуратуры района и из МУРА". А в этот раз, вот, никто не звонил... (В отделении не был зафиксирован и звонок из института Склифосовского о насильственном характере травм у умирающего. Как выяснилось позже, такой звонок имел место). Оставив в милиции заявление с требованием возбудить уголовное дело, брат поспешил в районную Прокуратуру, которая по его заявлению и возбудила уголовное дело по факту смерти В. Пергамента. И сразу начались странности. Следователь, которому поручили дело, продержался всего один день. - Молодой, симпатичный, - рассказывали про него брат и сестра погибшего, - до глубины души тронутый тем, что произошло с Вадимом. Среди прочего он сказал: "На уши встану, но убийц найду!". К концу дня он был снят со следствия. Новый следователь сразу стал разрабатывать самую рядовую бытовую версию: накануне гибели В. Пергамент был пьян, ввязался в уличную драку, а утром шёл на работу, упал и ударился головой о кучу асфальта... И трудно было поверить в то, что следователь не удосужился поговорить с врачами, на руках у которых умирал Вадим, что он ничего не знает о нескольких его переломах черепа, множественных переломах скелета лица, в том числе двух переломах челюсти - травмах, которые он никак не мог получить, ударившись "головой о кучу асфальта". Такая же версия ("упал и ударился головой"), судя по всему, устраивала и 18-е отделении милиции. Через неделю после трагедии живущая недалеко от Пергаментов Мария Ракитина (она разрешила назвать её имя) проходила мимо подвортни, где был найден Вадим. Неожиданно из подворотни вышли двое - милиционер и человек в штатском (было такое впечатление, что они её там поджидали). Человек в штатском (потом выяснилось, это был работник райпрокуратуры) молчал, а милиционер обратился к ней: - Я знаю, вы здесь недалеко живёте. Вы видите, какие здесь камни, вот железо торчит (из земли выступало что-то напоминающее кусок рельса - В.К.). В этом месте недавно упал человек, разбил себе голову и умер. Подпишите вот здесь (у него уже была приготовлена какая-то отпечатанная на машинке бумага - В.К.). Когда М. Ракитина отказалась подписывать что-либо по этому поводу, милиционер огорчился. - Вы вот живёте здесь... Случись с вами что-нибудь, мы к вам также отнесёмся... (Судя по всему, он был из местного отделения милиции - В.К.) Возмущённый такой откровенной попыткой фальсификации брат Вадима кинулся в райпрокуратуру. Его принял первый зам. районного прокурора, он был очень смущён, признал действия своего работника и милиционера незаконными и, оправдываясь, стал уверять брата в том, что "следствие отрабатывает все версии". Брат знал, что прокурор лукавит, что никакие "все версии" следствие не отрабатывает, а отрабатывает, вернее, старается как можно аргументированнее оформить на бумаге ту самую бытовую версию, принятую за основу в самом начале: "накануне гибели В. Пергамент был пьян, ввязался в уличную драку, а утром шёл на работу, упал...". Недаром следователь всё спрашивал и спрашивал у брата: "А Вадим, когда выпивал, он агрессивным делался?" И было видно, что дознаватель заранее знает, какой будет ответ и всё-таки спрашивает... Мы не знаем, какими путями продвигалось следствие в этой версии, но впоследствии председатель Дзержинского райсовета, Д. Семёнов скажет, что дознавателям якобы "постоянно открывались какие-то обстоятельства, которые указывали на то, что Вадим Иосифович чуть ли не сам покончил жизнь самоубийством" [2]. Так тянулось больше месяца, пока пресловутая бытовая версия не была опрокинута результатами паталогоанатомической экспертизы: все травмы у В. Пергамента носили насильственный характер. (Всё это время, как стало известно родственникам, на судмедэксперта оказывалось давление: его пытались заставить написать, что травмы у В. Пергамента - бытовые). Больше бытовая версия не рассматривалась. Следствие приступило к разработке версии убийства, однако, опять-таки на бытовой почве. Что же конкретно разрабатывалось? Убийство из ревности? Из мести? Случайная уличная драка в подворотне? Это так и осталось тайной следствия. Но родственники и друзья убитого быстро поняли, что следствие не заинтересовано в установлении истины. Дознаватели почему-то даже не попытались найти (что было не так уж трудно) и допросить офицера милиции, который в тот вечер после первого избиения В. Пергамента принял его телефонный звонок. А ведь в том телефонном разговоре убитый описал внешность злоумышленников, напавших на него в подъезде накануне гибели. Слышавшие это описание его жена и соседка тоже же не были опрошены по этому поводу. Не была опрошена и молодая женщина по имени Наташа (хотя следствию было известно о ней), которая в день первого избиения видела из своего окна, как у подъезда Пергаментов в течение трёх часов стояли красные "Жигули". Она видела, как из них время от времени выходили двое мужчин - выйдут, покурят, постоят немного, позвонят куда-то из автомата, снова сядут в машину... Таким образом, следствие даже не попыталось установить, эти ли двое (или всё-таки кто-нибудь другой) били В.Пергамента ногами в подъезде, свалив его там на пол. Не было сделано попытки установить мотивы этого странного избиения, установить какую-либо связь между этим избиением и происшедшем на другой день убийством. А ведь всё это было исключительно важно при разработке любой версии убийства - бытового, не бытового, любого! Родственники Вадима порекомендовали следствию допросить нескольких его ближайших соратников по демократическому движению: "Вызовите их. Они много знают!" И хотя это могло бы расширить представление дознавателей о связях убитого (в том числе и неформальных), этого сделано не было. А ведь каждое выявленное таким образом знакомство Вадима теоретически могло привести к раскрытию преступления! Почему же опытный следователь, большой мастер своего дела (а именно так его характеризовали в разных правоохранительных инстанциях) допустил такие элементарные промахи? По мнению независимых экспертов, к которым обращался автор, следователь "не делал никаких промахов, он просто вообще не вёл никакого расследования! Тянул время. Причём сознательно! И конечно же, а иначе и быть не могло, с молчаливого одобрения начальства". По мнению этих экспертов, иначе ничем нельзя объяснить тот факт, что высокий профессионал в течение нескольких месяцев демонстрировал чуть ли не профнепригодность, причём делал это спокойно, на глазах у руководства, да ещё при расследовании дела, получившего такой широкий общественный резонанс. Жена брата убитого, видя, что дело не сдвигается с мёртвой точки, отправилась в частное сыскное бюро "Алекс" на Мичуринском проспекте. Там её внимательно выслушали и сказали, что не смогут принять у неё заказ. - Об этом убийстве мы слышали, пресса широкая была. Кроме того, мы кое-что сами разузнали по своим каналам [3]. Здесь так же как с Менем [4]. Мы пытались расследовать убийство Меня. В самый ответственный момент нам дали понять: "Стоп! Дальше нельзя!" и перекрыли ключевую информацию. Тут точно так же будет. Нет, мы не возьмёмся. Это бессмысленно! Тем временем, в начале 1991 г. следователю райпрокуратуры объявили выговор (по мнению независимых экспертов, для проформы), и дело было передано в Московскую Горпрокуратуру. Новый следователь производил на родственников и друзей Вадима хорошее впечатление, однако и он не продвинулся ни на йоту. Был один случай, когда он дал понять, что абсолютно уверен в том, что убийство В.Пергамента было спланировано, организовано и по замыслам организаторов (а может быть, заказчиков?) должно было при любых условиях неотвратимо состояться. Однажды во время беседы со следователем друг семьи Пергаментов, театральный режиссёр Алла Кигель заметила, что "Вадиму, может быть, лучше было бы не выходить из дому в тот злополучный день". На что следователь воскликнул: "Что Вы! Тогда это произошло бы с ним на следующий день!" И по выражению его лица было видно, что у него на ногах гири... В конце 1991 г. Горпрокуратура приостановила ход дела, "исчерпав", как было сказано, "все доступные методы расследования" [5]. В личной беседе с братом следователь сказал: "Сделать ничего нельзя. Всё, что делала райпрокуратура, было направлено не на раскрытие преступления, а на разваливание дела. Мы получили совершенно разваленное дело". На вопрос брата, в чём же была причина такого отношения райпрокуратуры, следователь выразительно посмотрел на него и ничего не ответил. Дело было передано в ГУВД г. Москвы, где и повисло. Между тем, В. Пергамент был вовлечён в серьёзный конфликт, расколовший районную и участковую избирательные комиссии на два лагеря. Речь шла о незаконной регистрации кандидата в депутаты Н. Бородиной, а потому о недействительности её победы на этих довыборах. Суть дела была в том, что за несколько месяцев перед этим она уже баллотировалась в депутаты на этом избирательном участке и, не пройдя в райсовет (из-за неполной явки избирателей выборы не состоялись), по закону уже не имела права вторично выставлять свою кандидатуру на этом участке. В районной избирательной комиссии прекрасно знали закон, но те члены комиссии, которые вошли в неё по рекомендации райкома партии (а таких было большинство), почему-то считали, что в данном случае на закон не следует обращать внимание. Такой же раскол произошёл и в участковой комиссии: те её члены (тоже большинство), которые были ангажированы властями, говорили, что в том, что Н. Бородина снова идёт по этому же участку, "нет ничего страшного". Н. Бородину поддерживали влиятельнейшие районные структуры, в том числе райком партии, прокуратура и др. И районная избирательная комиссия с самого начала предвыборной кампании испытывала на себе их давление. Чем же Н. Бородина была так интересна для сильных мира сего? Дело было в том, что в сферу интересов московских мафиозных структур [6] давно уже входил фонд нежилых помещений Дзержинского района (самый Центр Москвы). Здесь практиковалась незаконная и очень прибыльная (учитывая цену земли в центре города) продажа ветхих, разваливающихся от времени домов дельцам, которые эти дома сносили и на их месте строили офисы для нарождающегося в стране чаcтного предпринимательства. Делалось это через комиссию по нежилым помещениям Дзержинского райисполкома (после выборов в марте 1990 г. перешла в Дзержинский райсовет), и участникам этого преступного бизнеса было крайне важно сохранить в этой комиссии большинство. В этом плане Н. Бородина, бывший работник райкома комсомола и райисполкома, обладающая такой понятной для них психологией, представлялась им идеальной кандидатурой. К тому же было немаловажно, что её муж, депутат райсовета тоже входил в эту комиссию и, будучи председателем СП [7] по строительству офисов (в том числе и для иностранных предприятий), являлся прекрасным потенциальным посредником для заключения выгодных сделок с иностранными фирмами. Атмосферу, царящую в этом тёмном бизнесе очень хорошо высветил (забежим немного вперёд) следующий эпизод. На 9-й день после убийства Вадима его брату истерически позвонила насмерть перепуганная женщина, работник райсовета, занимающаяся там нежилыми помещениями. Она рассказала, что ей позвонили (видимо, она, сама того не зная, перешла кому-то дорогу) и сказали: "Ты что, к Пергаменту захотела?! И потом, у тебя же дочка возвращается одна из музыкальной школы, не так ли?". Интересно, что влияние мафии на этих локальных довыборах было настолько велико, что когда секретарь районной избирательной комиссии О.Левковская поехала в Верховный Совет РСФСР, в Комиссию по разработке Закона о выборах и заявила, что у них в районе один из кандидатов в депутаты хочет обойти закон, там повели себя странно: - Я думала, - рассказывала она потом, - они возмутятся: "Как?! Нарушение Закона!" А он (один из членов Комиссии - В.К.) снял очки, пыхтит, в глаза старается не смотреть... Потом спрашивает: "А Вы что, хотели бы не допустить Бородину до выборов, да? У Вас к ней личные претензии какие-нибудь?" Я оставила официальный запрос из орготдела нашего райсовета и ушла. Никто на него не ответил... Среди членов обеих избирательных комиссий - и районной и участковой - именно В.Пергамент активнее других выступал за то, чтобы не допустить Н. Бородину к выборам. Он не уставал подчёркивать, что "нужно соблюдать закон" и не согласился с её незаконной регистрацией даже после того, как под давлением райпрокуратуры эта регистрация была признана допустимой. Его пытались подкупить: - Бросьте Вы это, Вадим Иосифович! С нами Вам всё равно не справиться, а мы могли бы договориться. В накладе не останетесь - гарантируем!" Он отвергал эти предложения. Дело усугублялось ещё тем, что на выборах в этот райсовет рядом с бывшей номенклатурщицей Н. Бородиной, явно впику ей, шёл другой очень одиозный, с точки зрения властей, кандидат. Им был выдвиженец МОИ бывший диссидент и политзэк (9 лет тяжелейших лагерей), непримиримый борец за права верующих, председатель Христианско-Демократического Союза, небезызвестный Александр Огородников [8]. Так получилось, что именно В. Пергамент (чей сын по случайному стечению обстоятельств одно время работал в редакции выпускаемого А.Огородниковым "Бюллетеня Христианской общественности") по поручению МОИ предложил ему ("Мы Вас очень уважаем...") выставить свою кандидатуру на грядущих довыборах. Тот согласился, отдавая, однако, себе отчёт в том, какую реакцию это вызовет у властей: бескомпромиссный, всю жизнь занимающийся правдоискательством, он был для мафиозных хозяев района крайне нежелательной фигурой. Нежелательной фигурой (учитывая его биографию) он был и для КГБ. Кстати, было известно, что, став депутатом, он собирается призвать к сносу памятника Ф.Дзержинскому, и это был бы только его первый шаг, направленный против этой организации, чья штаб-квартира находилась именно в этом районе. В. Пергамент как-то рассказал ему, что по району из квартиры в квартиру ходят подтянутые молодые люди и пугают жильцов тем, что "в райсовет баллотируется один недавно освободившийся из тюрьмы уголовник, выдающий себя за крупного диссидента, защитника прав верующих". В процессе выборов В. Пергамент пристально следил за тем, чтобы не допустить какой-либо фальсификации. Он был не один: в обе избирательных комиссии (и в районную, и в участковую) вошли представители демократической общественности, направленные туда для предотвращения нарушений Закона (такие представители были и среди общественных наблюдателей). Но фальсификации не было. Не было, как не раз бывало в прошлом, тайных исподтишка вбросов в урны заранее подготовленных сфальсифицированных бюллетеней. Не было чаще всего встречающихся на выборах махинаций с переносными урнами (В. Пергамент сам лично в сопровождении представителя Н. Бородиной ходил с этими урнами по квартирам). Не было махинаций с "мёртвыми душами", когда в списках оказывались уже умершие избиратели, от имени которых члены участковой комиссии сами, по своему усмотрению заполняли бюллетени и тихонько вбрасывали их в урны. Не было махинаций с открепительными талонами, когда человек, взяв открепительный талон, голосовал в другом месте, а на участке за него ещё раз голосовали как хотели члены участковой комиссии... А ведь всё это, если бы не присутствие представителей демократической общественности, вполне могло бы иметь место: избирательные комиссии (те их члены, которые были ангажированы властями) безусловно получили указание протащить Н. Бородину в депутаты райсовета любой ценой. Правда, могла ещё иметь место подтасовка результатов голосования непосредственно при подсчёте голосов, и такая попытка, не смотря ни на что, вероятнее всего была бы сделана. Но, по словам О. Левковской, в процессе подсчёта всё больше и больше становилось ясно, что Н. Бородина устойчиво обгоняет А. Огородникова, "не намного, но всё-таки обгоняет". - У Бородиной была очень сильная команда, - вспоминала потом О. Левковская, - сильные агитаторы, сильные доверенные лица. Она, вернее всего, платила им, но это уже её дело. Они по квартирам очень много ходили, причём ходить начали чуть ли не ещё до того, как предвыборная кампания началась. Муж её работал много, ходил агитировал за неё.. А потом, она уже имела опыт, она же за полгода до этого уже баллотировалась и тоже лидировала, просто была неявка избирателей. Ну, ей помогали, конечно. Кто? Райком партии! И на тех выборах и на этих. Вот она по квартирам ходила. Жильцы выскажут ей все свои недовольства, пожелания... Или на встрече с избирателями - она всё запишет... У кого-то протечка в квартире (протекает между перекрытиями труба), у кого-то перебои с горячей водой, у кого-то с отоплением, у кого-то мусор не убирают неделями... Ну, она через райком партии... Через два дня подгоняют машину для мусора, чинят трубу, продувают воздушные пробки в стояке, в квартиры начинает поступать тепло, нормализуют подачу горячей воды... У людей - глаза на лоб! Они месяцами добивались, а тут!.. И это она ещё не депутат, а только кандидат в депутаты! Нет, за неё многие проголосовали... А Огородников почти не работал! Пропускал встречи с избирателями, сам по квартирам не ходил... Для него выборы были не главное: он был весь в Христианско-демократическом Союзе, весь в благотворительности... Что он не понимал, что ему куда легче будет заниматься благотворительностью, если он станет депутатом? Мы, когда увидели, что он не работает, мы очень огорчились. А он рассчитывал на то, что идёт по спискам МОИ, значит победа обеспечена. Оказалось не так!.. Хотя, именно его участие в этих довыборах обеспечило явку избирателей. В воздухе стала витать христианская идея, начались разговоры о христианстве, о Боге. Это привлекло большое количество верующих пожилых людей... Став депутатом райсовета, Н. Бородина, намеривалась (ради этого и огород городили ) сразу же войти в очень влиятельную депутатскую группировку бывших номенклатурных работников, "оседлавших" комиссию по нежилым помещениям Дзержинского райсовета. Однако В. Пергамент был полон решимости помешать этому. Показав коллегам по избиркому папку с документальным подтверждением грубого нарушения закона, допущенного при регистрации кандидата в депутаты Н. Бородиной, он без обиняков заявил, что передаст эти материалы в республиканскую Прокуратуру. И было очевидно, что, попади эта папка в руки судьи, тот при желании вполне сможет объявить победу Н.Бородиной недействительной. А это нарушило бы определённую расстановку сил в комиссии по нежилым помещениям. Под удар сразу попадали интересы очень влиятельных (и на уровне района и не уровне города) представителей клана "сильных мира сего", чьи финансовые интересы в этом районе были связаны с фондом нежилых помещений. К тому же по закону, если Н. Бородина выбывала из игры, депутатом райсовета автоматически становился А. Огородников, что было совершенно неприемлемо для КГБ... В тот вечер после первого избиения, в своём последнем телефонном разговоре с О.Левковской В. Пергамент подтвердил, что собирается отправиться в Российскую Прокуратуру буквально на следующий день [9]. Что было на следующий день мы знаем. Его нашли в подворотне - окровавленного и без сознания. Папки с собранными им документами, с которой он в то утро вышел из дома, при нём уже не было. Она бесследно исчезла... Депутат райсовета В.Плехов, давая оценку случившегося, упомянул пропавшую папку с документами и сказал: "...В этом состоит вся суть этого... политического убийства" [10]. Ни одна из вышеупомянутых нами следственных инстанций версию политического убийства В. Пергамента не разрабатывала.. В день похорон районный клуб Московского Объединения Избирателей (МОИ) провёл манифестацию. Выступавшие, в том числе сестра Вадима, обвиняли в его убийстве советские спецслужбы, действовавшие "в интересах и по заказу партийной и советской мафии". После похорон депутат Верховного Совета РСФСР М.Астафьев подошёл к А.Огородникову: "Слушай, а ведь, если судить по результату, его в том числе и из-за тебя убили!" А.Огородников побледнел... Целый ряд демократических организаций - МОИ, Всесоюзный Антифашистский Центр, "Мемориал", "Апрель", Клуб избирателей при АН СССР, а также Московский Союз учёных обратились к председателю Верховного Совета РСФСР Б.Ельцину и председателю Моссовета Г.Попову с просьбой взять дело об убийстве В.Пергамента под свой личный контроль. А в сентябре 1992 г. (через два года после убийства) старший следователь Прокуратуры г. Москвы, к которому сестра В.Пергамента обратилась с вопросом, как идёт расследование, сказал: - Мы давно уже не проверяли это дело. Стыдно сказать, но это так. Мне очень неудобно перед Вами, но я ничего не могу сказать Вам... Немного помолчав, он добавил: - Вообще-то, сейчас это уже не имеет никакого смысла...

  ---

  [1] - Глава написана со слов жены погибшего Галины Леонтьевой, его родных брата и сестры - Михаила Пергамента и Киры Радошевич; бывшего кандидата в депутаты райсовета Дзержинского района г. Москвы Александра Огородникова, а также секретаря избирательной комиссии этого района Ольги Левковской. Газеты "Московский Комсомолец", № 280, 6 дек. 1990 г., с. 1, рубрика "Срочно в номер", "Ещё одно политическое убийство"; "Мегаполис-Экспресс", № 33, 13 дек. 1990 г., с. 3, Екатерина Тверская - "А Лариса Богораз не согласна!"; "Куранты", № 13, 13 дек. 1990 г., с. 3, рубрика "Зеркало недели", Л.М. - "Ещё одно политическое убийство?" (в этой статье ошибочно указано, что В. Пергамент скончался в результате "смертельных побоев", полученных им накануне при избиении в подъезде; о том, что он был избит второй раз и брошен без сознания в подворотне, ничего не сказано); "Советский физик" (Институт Атомной Энергии им. И.В. Курчатова), № 38, 24 дек. 1990 г., с. 1, К. Разумова - "Он был страстным агитатором Перестройки и демократом высокой пробы"; "Свободная слово", № 47, 25 дек. 1990 г., с. 2, Сергей Григорьянц - "Перестройка - план обновления режима - закончена". [2] - Центральное Телевидение (ЦТ), студия "Публицист", объединение "Политические диалоги", рубрика "Политическое расследование", передача "Диссиденты 60-х годов", "Безопасная Госбезопасность?", ведущий Константин Завойский, 18 дек. 1991 г. В передачу не вошло уже отснятое интервью с сестрой В.Пергамента Кирой Радошевич (режиссёр наотрез отказался вставлять его), в котором она очень эмоционально и убедительно говорила о том, что убийство её брата - это преступление, совершённое КГБ в интересах и по заказу партийной и советской мафии. Режиссёр также жёстко "порекомендовал" К. Завойскому и другим участникам передачи не называть фамилии Н. Бородиной (и это через год после выборов!), и они вынуждены были говорить о незаконной регистрации абстрактного "кандидата в депутаты". [3] - Частные сыскные агентства в перестроечой и постсоветской России, как правило, укомплектовывались бывшими работниками спецслужб, сохранившими самые тесные связи со своими прежними организациями. Это давало им возможность, часто по неформальным каналам доставать любую информацию, необходимую для того или иного проводимого ими расследования. [4] - Священник Русской Православной Церкви, протоиерей Александр Мень - крупный религиозный мыслитель и общественный деятель, автор многочисленных богословских трудов, бескомпромиссный борец за права верующих в СССР, считавшийся советскими властями опасным диссидентом, утром 9 сентября 1990 г. был убит ударом топора по голове в подмосковном посёлке Семхоз недалеко от своего дома. Убийство, которое, согласно общественному мнению, считается однозначно политическим, так и не было раскрыто. [5] - ЦТ, студия "Публицист", объединение "Политические диалоги", рубрика "Политическое расследование", передача "Диссиденты 60-х годов", "Безопасная Госбезопасность?", ведущий Константин Завойский, 18 дек. 1991 г. [6] - Мафиозные структуры в советское время, как правило, складывались из представителей партийной, законодательной и исполнительной власти, КГБ, МВД (в том числе и милиции), судебных органов и прокуратуры. Присутствие этих составляющих было совершенно необходимо для полноценного функционирования советской мафии (в первую очередь для обеспечения её безопасности и безнаказанности). [7] - СП - так называемое "совместное предприятие" - российское предприятие, объединившееся на время с какой-нибудь работающей в это время в России иностранной фирмой. [8] - Александр Огородников, 1950 г. р., бывший студент киноведческого факультета Всесоюзного Государственного Института Кинематографии (ВГИК), организатор нелегального Христианского семинара по проблемам духовного возрождения России (1974 г.), один из основателей и редакторов православного самиздатского журнала "Община" (до 1978 г.), в 1976 - 1977 г.г. подписал несколько писем в защиту Церкви и верующих в СССР. Поздней осенью 1978 г. был задержан и привезён на Лубянку, где ему без обиняков предложили уехать из страны, а когда он отказался, сказали, что через месяц он будет арестован и уже больше никогда не выйдет из лагеря. В ноябре 1978 г. А. Огородников был арестован, обвинен в тунеядстве и в январе 1979 г. судим в г. Конаково Калининской (Тверской) области. Приговор - 1 год исправительно-трудовых работ. Срок отбывал в уголовном лагере в Комсомольске на Амуре. Незадолго до окончания срока самолётом был привезён в Ленинград и помещён во внутреннюю тюрьму КГБ ("Большой дом"), где подвергся мощной психологической обработке: гебисты хотели, чтобы он написал расписку в том, что больше никогда не будет заниматься правозащитной деятельностью. Он это предложение отверг и за несколько дней до предполагаемого освобождения был арестован ещё раз, отвезён в г. Калинин (в Ленинграде КГБ опасался общественного резонанса) и по ст. 70-1 УК РСФСР обвинён в религиозной и антисоветской агитации и пропаганде в местах лишения свободы. (Кроме этого, в обвинительном заключении ему припомнили и издание журнала "Община", и авторство самиздатских антисоветских статей, и правозащитные письма на Запад...). Приговор - 6 лет лагерей строгого режима и 5 лет ссылки. Срок отбывал на 36-й пермской политзоне (учр. ВС-389/36). В ноябре 1985 г., незадолго до окончания срока был арестован опять и в апреле 1986 г. по ст. 188-3 УК РСФСР (злостное неповиновение требованиям администрации ИТУ) приговорён к 3-м годам лагерей. Срок отбывал в Хабаровском крае в уголовном лагере посёлка Заозёрный, где в 1987 г. против него возбуждают новое уголовное дело по обвинению в антисоветской агитации и пропаганде в лагере (ст. 70-2 УК РСФСР). Освобождён в феврале 1987 г. в русле государственной акции по выдворению политзеков из мест заключения (указ Президиума Верховного Совета СССР от 13 февраля 1987 г.). После освобождения начинает выпускать самиздатский "Бюллетень Христианской общественности". С сентября 1989 г. - председатель организованного им Христианско-демократического союза (ХДС). (Людмила Алексеева - там же, с.с. 229-230; газета "Экспресс-Хроника" 20 октября 1995 г., № 39 (425), с. 1, "Помогите накормить голодных!"; 10 января 1997 г., № 2 (480) и 5 сентября 1997 г., № 32 (510), с. 4, рубрика "О тех, кто стучался в закрытые двери"). [9] - ЦТ, студия "Публицист", объединение "Политические диалоги", рубрика "Политическое расследование", передача "Диссиденты 60-х годов", "Безопасная Госбезопасность?", ведущий Константин Завойский, 18 дек. 1991 г. [10] - Там же. Владимир Крыловский, Нью-Йорк. При участии

  Константина Завойского,

  Москва.

• 2007.12.31 | Владимир Крыловский, при участии Константина Завойского

  Максимов Юрий Иванович

  БЕДА ПОДЖИДАЛА ЕГО НА ДОРОГЕ ОТ МЕТРО ДО ДОМА... МАКСИМОВ ЮРИЙ ИВАНОВИЧ, 54 года, депутат Моссовета (Люблинский район), по профессии теплотехник, профессор, доктор технических наук, зав. лабораторией ВНИИ комплексных топливно-энергетических проблем (ВНИИКТЭП), председатель Подкомиссии по энергетике в Постоянной Комиссии Моссовета по городскому хозяйству, был в 8.15 утра 1 марта 1991 г. доставлен в Институт им. Склифосовского в бессознательном состоянии с серьёзной черепно-мозговой травмой. Бригада "Скорой помощи" подобрала его лежащего без памяти с проломленной головой на Пушкинской площади на лестничном спуске в подземный переход. Около 10 часов утра, не приходя в себя, Ю.Максимов скончался [1]... (От модератора: фото Ю.Максимова доступно для просмотра здесь: http://www2.maidanua.org/news/getfile.php3?key=1199055079&att_id=8101&site=maidan&bn=maidan_hist) Накануне в 7 часов вечера Ю. Максимов зашёл к брату, Владимиру Ивановичу Максимову, жившему неподалёку от Моссовета в районе Петровки. Только что окончилась сессия Моссовета, начиналась депутатская работа в комиссиях, и они с братом слегка "отметили" эти два события. Брат потом не раз повторял, что выпили они совсем немного: на двоих - 200 граммов коньяку и 350-граммовую бутылку виски. За столом сидели 4 часа, плотно закусывали и пьяными совершенно не были. В 11 часов вечера они вдвоём (брат выгуливал собаку) вышли из дома и в 11.15 подошли к Пушкинской площади. У редакции "Известия" Ю. Максимов спустился в подземный переход, ведущий в метро... На утро брату позвонила жена Ю. Максимова и сказала, что он дома не ночевал. Вскоре стало известно, что он - в морге института им.Склифосовского. Выяснилось также, что нашли его на лестнице в подземном переходе на Пушкинской площади, однако, не у "Известий", где братья расстались, а у диагонально противоположного выхода из перехода, ведущего к магазину "Армения". У него пропала сумка и 200 рублей денег... Милиция сразу стала склонятся к самой заурядной бытовой версии: Ю. Максимов подскользнулся и ударился головой о ступеньки лестницы. Правда, было непонятно, как он оказался в другом конце перехода? Но дознаватели объясняли это тем, что, расставшись с братом, Ю.Максимов, видимо, направился не домой, а ещё куда-то и выходил из подземного перехода уже через другой выход. Сразу возникал другой вопрос. Как он, упав вечером, в начале двенадцатого (время, когда в подземный переход ещё спускаются десятки людей), пролежал до утра на ступеньках никем не замеченный? На это у милиции была другая бытовая версия, более простая, а потому более убедительная: Ю. Максимов прогулял где-то всю ночь, а утром, изрядно выпивший, спускался в метро и подскользнулся... Между тем, в печати одна за другой, как на заказ появились статьи, формирующие общественное мнение в пользу именно бытовой версии. Так в газете "Вечерняя Москва" [2] первый зам. председателя Моссовета С. Станкевич уверял москвичей, что "депутат шёл в центре города - в подземном переходе... стало плохо с сердцем, он упал". "...И семь часов в самом... людном месте лежал человек. Его ещё можно было спасти. А люди шли мимо, мимо, мимо..." Автор беззастенчиво лукавил: он не мог не знать, что Ю. Максимову в тот вечер не "стало плохо с сердцем", а что у него была проломлена голова. Лукавством было и стремление представить дело так, будто бы потерявший сознание Ю.Максимов лежал в подземном переходе не ночью, а в самый разгар дня: "...В самом... людном месте лежал человек... А люди шли мимо, мимо, мимо..." (Какое, мол, тут могло быть убийство - на глазах у всех?). А эти "семь часов"... Откуда автор взял эту цифру? О том, как долго Ю. Максимов пролежал в подземном переходе, не было известно даже дознавателям. Зачем высокому московскому чиновнику понадобилось поставить всё с ног на голову?.. На другой день после похорон Ю. Максимова в "Известиях" появилась статья под многообещающим названием "Каковы обстоятельства смерти депутата Максимова?" [3], где с порога заявлялось о том, что "версии об убийстве или ограблении... представляются маловероятными". "То, что произошло, - писал журналист "Известий", - на милицейском языке называется "падением с высоты собственного роста". Юрий Максимов, скорее всего, упал и ударился затылком о какой-то твёрдый предмет... нет абсолютно никакого криминала. Юрий Максимов, скорее всего, накануне был где-то в компании, и людям, с которыми он был, просто не стоило оставлять его одного...". Таким образом внимание миллионов россиян (учитывая суммарный тираж "Вечёрки" и "Известий") было умело отведено от версии убийства. К этому прибавилась заметка в "Коммерсанте" [4], где, правда, упоминались следы "удара по затылку", однако, тут же говорилось, что, "по мнению следствия, выпивший депутат, скорее всего, поскользнулся и ударился головой о ступени". Только "Московский комсомолец" [5] поставил под сомнение то, что Ю.Максимов мог пролежать столько часов никем не замеченный, и оставлял открытой версию насильственной смерти. Но и тут не обошлось без искажения информации, причём искажение было заложено уже в самом названии статьи - "Смерть в подземном переходе", ибо на самом деле Ю. Максимов скончался в Институте им. Склифосовского... Родственники погибшего и ряд его друзей по депутатскому корпусу не согласились с бытовой версией. Отринув все эти измышления, как "преступно безответственный бред", они выдвинули собственную версию гибели Ю. Максимова. В тот трагический вечер Ю. Максимов, расставшись с братом (брат и озвучил автору эту версию), вошёл в метро, сел в поезд и благополучно доехал до своей станции (по словам жены, если бы он решил изменить маршрут, он обязательно бы позвонил ей). Беда поджидала его на дороге от метро до дома. Именно на этом отрезке пути произошло нечто такое, что не дало ему прийти домой и помешало позвонить жене. Его могли отключить газовым баллончиком или просто против воли запихнуть в машину - об этом до соответствующих медэкспертиз можно было только гадать. Затем его, по-видимому, где-то насильно удерживали несколько часов, а под утро, проломив ему чем-то тяжёлым голову, привезли когда ещё было темно на Пушкинскую площадь и выбросили в подземном переходе. От машины до лестницы его могли вести "под пьяного", поддерживая подмышки с двух сторон. Почему для этого была выбрана Пушкинская площадь - место, где всего несколько часов назад он расстался с братом? Чтобы ещё больше запутать ситуацию и породить различные труднопроверяемые версии... Брат понимал, что местами он ошибается в деталях, но нисколько не сомневался, что в ту ночь к Ю. Максимову было применено заранее продуманное, тщательно организованное насилие... Очень скоро эта версия об организованном насилии стала косвенно подтверждаться. Один из дознавателей в 108-м отделении милиции, чьи оперативники одними из первых прибыли на место происшествия, сказал брату, что Ю. Максимова обнаружили в 6.15 утра, и почти сразу же приехала "Скорая". А в регистрационном журнале института им. Склифосовского значилось (брат сам видел эту запись), что Ю. Максимов был доставлен туда в 8.15. С какой же целью его без сознания, с тяжёлой травмой черепа более двух часов возили по городу? Правда, уже на следующий день другой дознаватель пытался убедить брата в том, что Ю. Максимов был обнаружен не в 6.15 утра, а в 6.57, но это уже ничего не меняло: в любом случае от Пушкинской площади до Института им. Склифосовского езды на машине - не больше десяти минут. Вызывало удивление и то, что по прошествии почти недели после гибели народного депутата не было заведено никакого уголовного дела. Только после того, как брат отнёс в 108-е отделение милиции заявление о том, что у Ю. Максимова пропали сумка с дефицитными книгами и 200 руб. денег, прокуратура Фрунзенского района г. Москвы возбудила уголовное дело (следователь Мария Решняк) по факту нанесения Ю. Максимову телесных повреждений. (Причём, дежурный капитан в отделении милиции долго не хотел принимать у брата его заявление). По словам родственников и друзей погибшего, ни прокуратура, ни МВД "как-то не пытались" разыскать возможных свидетелей трагедии. Когда накануне похорон друзья Ю. Максимова хотели сказать о нём в эфире несколько тёплых слов и показать его фотографию, а телепрограмма "Добрый вечер, Москва", куда они с этим обратились, отказала им, правоохранительные органы не проявили какой-либо заинтересованности в том, чтобы портрет Ю. Максимова был всё-таки показан москвичам [6]. А что если бы нашлись свидетели, которые в тот вечер видели его совсем и не пьяного в метропоезде, движущемся в направлении его дома?.. Или видели, как он выходит из поезда на своей станции?.. Или как он, выйдя из метро, спокойно направляется в сторону своего дома?.. Или как в ту ночь, под утро какие-то люди на Пушкинской площади, воровато оглядываясь по сторонам, выволакивают из машины и под руки тащат в сторону подземного перехода крупного обмякшего пожилого мужчину, вроде бы сильно пьяного?.. Если следствие действительно хотело бы докопаться до истины, разве его могло не интересовать такое? Удивляло ещё одно обстоятельство. По необъяснимым причинам следствие всячески уклонялось от проведения самых ключевых для данного случая медэкспертиз. Так через месяц после трагедии ещё не была проведена медэкспертиза, которая установила бы время, когда Ю.Максимов в последний раз принял алкоголь; экспертиза, которая показала бы, через сколько времени после того, как Ю. Максимов расстался с братом, он потерял сознание... Эти и ряд других, проигнорированных следствием медэкспертиз могли бы прояснить, в каком состоянии и когда Ю. Максимов оказался на лестнице, где он был найден. В апреле 1991 г. дело было взято на проверку в Московскую горпрокуратуру, а затем передано на доследование в Ш Управление ГУВД (следователь В. Савин). А когда в октябре 1991 г. брат Ю. Максимова знакомился с делом, стало очевидным, что ни Мосгорпрокуратуру, ни ГУВД отсутствие в деле Ю. Максимова ключевых экспертиз никак не смущает: экспертизы эти через полгода после его гибели так и не были проведены. Между тем, психологическая атмосфера вокруг дела Ю. Максимова продолжала сгущаться. Так председатель Комиссии по законности, правопорядку и охране прав граждан Моссовета Ю. Седых-Бондаренко, который, в силу своего положения, постоянно интересовался тем, как продвигается следствие, вдруг потерял к этому всякий интерес и стал избегать любых разговоров о деле Ю.Максимова. А депутат А.Веденин, к которому в конце 1991 г. автор обратился с просьбой прозондировать вопрос о проведении недостающих медэкспертиз, перестал (чего раньше никогда не было) откликаться на телефонные звонки. Дело Ю. Максимова повисло... 8 февраля 1992 г. автор встретился с Марией Решняк, первым следователем по этому делу. Она буквально с порога отвергла версию политического убийства. - Кому и зачем нужно было его убивать?! А потом, если принять эту версию, значит его должны были "вести" от самого дома брата? Кто же этим стал бы заниматься? Первый вопрос звучал риторически, второй показывал, что следователь лукавит. Профессионал, безусловно знакомый с технологией слежки (на профессиональном языке это называется "наружное наблюдение"), она не могла не знать, что, если понадобится, человека будут "вести" не только "от самого дома брата", но и весь день напролёт - с самого утра и до позднего вечера, пока он не вернётся домой. От подъезда до подъезда. И так, если того требует поставленная задача - недели, месяцы, а иногда и годы. Следователь считала автора за дилетанта и явно хотела отвести его внимание от государственных силовых структур. На вопрос о ключевых медэкспертизах она отрезала: "Это тайна следствия!" - Я не спрашиваю о результатах этих экспертиз. Я только хотел бы знать, проведены они или нет. - Я же сказала: "Тайна следствия!". Она повторила это в процессе разговора несколько раз. В какой-то момент она перешла в контратаку: "Где вот Максимов шесть часов был? А Вы знаете, что в Моссовете в тот вечер была пьянка?" Подтекст легко угадывался: человек где-то болтался всё ночь, к утру набрался хорошенько... Какое тут политическое убийство?! Впоследствии автор навёл справки: в тот вечер в Моссовете никакой депутатской вечеринки не было. Однако, если бы такая вечеринка и имела место, и Ю.Максимов принимал бы в ней участие, то в деле непременно должны были бы появиться показания свидетелей - участников этой вечеринки о том, что они в тот день после 23.15 (время, когда он расстался с братом) видели его в Моссовете. Однако, когда брат знакомился с делом, ничего подобного там не было... На следующий день после разговора со следователем райпрокуратуры автор позвонил следователю Ш Управления ГУВД В. Савину, которому было передано дело Ю.Максимова, и попросил о встрече. После некоторых колебаний следователь дал своё согласие, и они договорились встретиться через два дня. Автор положил трубку, и тут же, буквально через несколько секунд раздался звонок. В ухо автору ворвался бандитский рык: "Б...! Сссу-ка! Мразь! Сссво-лочь!" Автор вышел на кухню и рассказал обо всём жене, она заплакала. На встречу со следователем автор не пошёл... Доктор технических наук, профессор Юрий Иванович Максимов привлёк к себе внимание московских властей ещё задолго до выборов. Один из ведущих в стране специалистов по энергетическим проблемам городского хозяйства, зав. лабораторией отраслевого Всесоюзного НИИ, он был ярым противником государственной программы развития энергетического хозяйства. Программа эта, внедряемая советскими властями на протяжении десятилетий, базировалась на строительстве в городах огромных мощных теплоэлектростанций (он называл их "энергетическими монстрами") и обеспечивала полную централизацию отрасли и монополию Министерства энергетики (Минэнерго СССР). Профессор Ю. Максимов был сторонником "альтернативной энергетики" в городском хозяйстве. Учитывая большую загрязнённость воздуха в больших городах, он предлагал немедленно прекратить строительство "энергетических гигантов" и перейти к широкому внедрению установок средних и малых мощностей, имеющих по сравнению с крупными станциями лучшие экологические характеристики. В Москве, например, он призывал не строить Северную ТЭЦ и тем самым вступал с острейший конфликт интересов с отраслевой номенклатурой и московскими властями. Дело в том, что небольшие энергетические установки средних и малых габаритов (некоторые из них, как это делается в Европе, можно установить прямо на крыше дома) могут легко эксплуатироваться самыми различными организациями, а потому сразу выходят из под контроля крупных ведомств (таких, как Мосэнерго), а в масштабе республики и страны - из под контроля министерств. На практике это означало децентрализацию управления городского энергетического хозяйства и конец монополии Минэнерго СССР, т.е., другими словами, - революцию в управлении отраслью. И вот такой человек намеревался стать депутатом Моссовета, и власти конечно же понимали, что в случае успеха на выборах, профессор Ю.Максимов, пользующийся большим авторитетом в своей области, безусловно войдёт в Постоянную Комиссию Моссовета по городскому хозяйству и начнёт активно внедрять в Москве "альтернативную энергетику". А тут ещё оказалось, что он перешёл дорогу партийному хозяину района - первому секретарю Люблинского райкома КПСС, баллотировавшемуся в том же избирательном округе. И профессора Ю. Максимова стали "останавливать"... Вся официальная информация о нём, поступающая к избирателям, была неполной, тенденциозно искажённой и направленной на его дискредитацию. Так типографские агитационные плакаты, контролируемые районными властями, умалчивали о том, что он - не член КПСС, что в то время в разгар Перестройки и повального отвращения к лживости коммунистической идеологии имело огромное значение. Зато те же плакаты не преминули ехидно сообщить, что Ю.Максимов имеет медаль "Ко дню рождения В.И.Ленина" с изображением вождя. Не было почему-то ни слова сказано о том, что он - доктор технических наук... Чтобы запутать избирателей, в округ "подмешали" кандидата по фамилии Максименко, и были случаи, когда сбитые с толку избиратели вместо Ю. Максимова голосовали за другого кандидата с созвучной фамилией. А фальсификация результатов голосования! По словам независимых наблюдателей МОИ [7], на избирательных участках имели место многочисленные случаи подтасовки голосов в пользу идущего рядом с Ю. Максимовым секретаря Люблинского райкома КПСС. И если бы Ю.Максимов проиграл и не прошёл в Моссовет, у него хватило бы доказательного материала, чтобы в суде оспорить результаты голосования. Но он в Моссовет прошёл, стал председателем Подкомиссии по энергетике в Постоянной Комиссии по городскому хозяйству и сразу заявил о себе. Он стал главной фигурой в развёрнутой им мощной кампании по срыву строительства в Москве Северной ТЭЦ. Он научно доказал, что строить её не только экологически опасно, но и не рентабельно. Теплотрассы столицы давно уже находились в плачевном состоянии: прохудившиеся трубы, разработанные выше допустимого задвижки, , изношенная теплоизоляция... И, по мнению профессора Ю. Максимова, имело прямой смысл вложить деньги не в строительство в Москве ещё одного энергогиганта и при такой изношенности теплотрасс черпать воду решетом, а в ремонт и реконструкцию тепловых коммуникаций и уже существующих ТЭЦ. Однако существовал один серьёзный контраргумент. Минэнерго СССР уже заключило ряд договоров с зарубежными фирмами на поставку очистных фильтров и другого оборудования (водогрейники и т.п.) для Северной ТЭЦ. Но профессора Ю. Максимова не смущало и это. Он на пальцах показал, что всё это не пропадёт, а пойдёт на реконструкцию существующих ТЭЦ и существенно улучшит их экологические характеристики. Противостояние продолжалось. По приглашению Минэнерго в Москву прибыли независимые эксперты из Финляндии, которые подтвердили рентабельность строительства и экологическую чистоту будущей Северной ТЭЦ. Правда, в своих отчётах финские специалисты подчеркнули, что несут ответственность за свои выводы только в том случае, если исходные данные, предоставленные им Минэнерго, объективны. И вот тут профессор Ю. Максимов обвинил Минэнерго в фальсификации расчётов и сознательном предоставлении финнам заведомо ложных исходных данных. Это было не единственным обвинением. В подготовленной им к печати статье "Теплоснабжение в Москве до 2000 года", он писал: "...Для оправдания строительства Северной ТЭЦ, не ликвидируя потери воды в тепловых сетях, сознательно искажая расчёты по тепловому балансу, должностные лица Минэнерго СССР создали искусственный дефицит тепла в Москве. Если бы этого не произошло, реальный дефицит тепла в городе мог возникнуть только к 2000 году..." Почему же в Минэнерго СССР так стремились вопреки здравому смыслу всё-таки начать строительство Северной ТЭЦ? Как говорил брату профессор Ю.Максимов, для отраслевой номенклатуры ТЭЦ была изрядным лакомым кусочком. Её возведение сулило высшим чинам министерства и дирекции строительства поездки за границу, а также заключение крупных хозяйственных договоров, деньги с которых (по крайней мере, часть из них) можно было бы разложить по собственным карманам... В феврале 1991 г. 21-ая сессия Моссовета приняла решение о запрещении строительства Северной ТЭЦ. Это было эпохальным событием и походило на конец эры энергетических гигантов в Москве. Наступала эра внедрения в столице экологически чистых установок средних и малых мощностей. Кроме того, отказ от строительства Северной ТЭЦ был практическим шагом к уменьшению (а со временем и полному прекращению) промышленного строительства в городе, что автоматически било по другим министерствам и ведомствам, наметившим к этому времени строительство в Москве своих промышленных объектов... Можно представить себе, какой огромный слой ведомственной номенклатуры задевал своей активностью "альтернативщик" профессор Ю. Максимов. И по мнению брата, люди, которые расправились с ним, спешили это сделать до публикации его обличительной статьи (после его смерти уже не увидела свет). Между тем, целеустремлённый, по-настоящему болеющий за город, бескомпромиссный "революционер" профессор Ю. Максимов должен был пойти на повышение. Он вот-вот должен был стать членом Президиума Моссовета и председателем Постоянной Комиссии Моссовета по городскому хозяйству - ключевой Комиссии по хозяйственному развитию города.

  ---

  [1] - Глава написана со слов Владимира Ивановича Максимова, родного брата погибшего, а также его друзей по депутатскому корпусу Моссовета - народных депутатов А. Веденина, А. Порхунова и В. Устюкова (технические вопросы). [2] - Газета "Вечерняя Москва", № 43, 4 марта, 1991 г., с. 4, С. Станкевич - "Слово о депутате". [3] - Газета "Известия", № 55, 5 марта 1991 г., с. 8, С. Мостовщиков - "Каковы обстоятельства смерти депутата Максимова?". [4] - Газета "КоммерсантЪ", № 10, 4-11 марта 1991 г., с. 14, рубрика "Преступления. Хроника". [5] - Газета "Московский комсомолец", № 43, 5 марта 1991 г., с. 1, рубрика "Срочно в номер" - "Смерть в подземном переходе". [6] - Газета "Куранты", № 43, 6 марта 1991 г., с. 2, рубрика "Зеркало недели", А. Веденин, нар. деп. Моссовета - "Хотели почтить память...". [7] - МОИ - Московское Объединение Избирателей, неформальная организация, объединявшая в себе районные клубы независимых избирателей, явочным порядком взявших на себя контроль за соблюдением в своих районах закона о выборах. Во время выборов 1990 г. выдвижение кандидата в депутаты от МОИ, являлось признаком принадлежности его к демократическому лагерю. Владимир Крыловский, Нью-Йорк. При участии

  Константина Завойского,

  Москва.

• 2008.01.12 | Владимир Крыловский, при участии Константина Завойского

  Иногда он говорил в задумчивости: "жить осталось недолго..."

  CАВЧЕНКО СЕРГЕЙ МАРАТОВИЧ, 34 года, физик, научный сотрудник Физического института Академии Наук (ФИАН), фотокорреспондент газеты "Вестник христианской демократии" и "Бюллетеня христианской общественности", погиб в ночь на 23 октября 1989 г. в Москве в Ясенево при странных обстоятельствах [1]. (От модератора: фото С.Савченко доступны для просмотра в конце данного сообщения) В этот вечер он возвращался из музея им. Глинки с фестиваля современной музыки, где он под музыку А. Шнитке демонстрировал присутствующим свой новый слайд-фильм. Он приехал на автобусе на остановку "Проезд Карамзина, дом № 9", расположенную прямо напротив его дома. Но вместо того, чтобы сразу пересечь улицу и пройти к своему подъезду, он почему-то прошёл метров 30 вперёд по ходу автобуса и только там стал переходить улицу (видимо, на его привычном пути на этот раз оказалось что-то пугающее). Автобус, на котором он приехал, ушёл, приближался встречный автобус... Водитель встречного автобуса Андрей Тарлыков видел, как высокий мужчина с небольшим рюкзачком на спине и двумя сумками в руках перешёл улицу. А. Тарлыков проехал мимо него, разминулся со встречными "Жигулями" и ещё через несколько десятков метров услышал сзади стук. Он затормозил и, обернувшись, увидел остановившиеся "Жигули", а в воздухе - многометровый шлейф каких-то бумаг. Подбежав к месту происшествия, он увидел лежащего на земле мужчину, того самого, который только что на его глазах перешёл улицу. Удар пришёлся ему справа, как если бы мужчина опять переходил улицу, но на этот раз уже в обратном направлении. (Видимо, что-то возникшее на его пути заставило его изменить маршрут). Рядом лежал слетевший у него с ноги кед с высокой шнуровкой, вдоль дороги на большом расстоянии валялись выпавшие из сумок и рюкзака бумаги... Всё это произошло в 0 часов 45 минут. Водителем "Жигулей" оказался некий Юрий Максимов, каррозийщик московского "Автовервиса", который по настоянию А. Тарлыкова побежал вызывать "Скорую". Однако не прошло и минуты, как к месту происшествия подлетели две машины ГАИ и машина "Скорой помощи", а удивлённому А. Тарлыкову было сказано, что и ГАИ, и "Скорая" "к счастью, случайно оказались неподалёку". Документы, найденные у пострадавшего, показали, что это был Сергей Савченко. Когда его клали в машину, он был ещё жив и бормотал что-то бессвязное [2]... Когда "Скорая" уехала, оставшиеся на месте происшествия офицеры ГАИ не сделали того, что на их месте сделал бы любой курсант милицейской школы. Они не замерили тормозной путь "Жигулей". Начинал накрапывать дождь, и они, профессионалы, не могли не понимать, что вскоре след автомобиля, сбившего человека, будет безвозвратно "замыт"... Наутро матери Сергея, Инне Александровне Савченко позвонили из ФИАНА и сказали, что её сын (им только что сообщили об этом из городского ГАИ) находится во 2-й Градской больнице, куда его ночью доставила "Скорая". Мать кинулась в 1-ю Градскую, но там никто ничего не знал: в приёмном покое о нём не было никакой записи, и было непонятно, привозили ли его туда вообще или нет. Вскоре выяснилось, что он - в морге Института морфологии человека АН, что на ул. Цурюпы, куда его привезли в 3 часа ночи уже мёртвого. (Смерть по документам наступила "в результате черепно-мозговой травмы и множественных переломов костей"). И родители С. Савченко так и не узнали, почему их умирающего сына не повезли сразу в больницу, где ему, возможно, ещё можно было бы оказать помощь, а в течение двух часов, пока он не умер, возили по городу ... По факту дорожно-транспортного происшествия было возбуждено уголовное дело [3] (прокуратура Черёмушкинского района г. Москвы, следователь А. Смирнов). И, как рассказывали потом родители С.Савченко, следствие с первых же шагов проявило незаинтересованность в объективном расследовании. Так следственная бригада ГАИ прибыла на место происшествия только через полтора часа после случившегося, когда уже было нельзя замерить тормозной путь "Жигулей": его смыл дождь. Это сделало невозможным проведение трассологической экспертизы, на что наложилось отсутствие технической экспертизы, которую тоже почему-то не сделали, в результате чего так и не была определена скорость наезда. (Следствие удовлетворилось показаниями самого Ю.Максимова, утверждавшего, что он ехал со скоростью 60 км/час. А ведь он являлся заинтересованным лицом, и его показания никак не должны были быть приняты во внимание). А когда родители погибшего стали настаивать на технической экспертизе, оказалось, что Ю.Максимов, используя свои служебные связи, уже отремонтировал машину, сделав проведение технической экспертизы невозможным. Также выяснилось, что Ю.Максимов в тот вечер был выпившим: по данным экспертизы у него в желудке на момент наезда находилось 135 грамм водки. Однако и тут следствие сумело выгородить его: взяв за основу названную им скорость 60 км./час, следователь пришёл к выводу, что "опьянение Ю. Максимова не явилось причиной наезда". В январе 1990 г. уголовное дело "за отсутствием состава преступления" прекращается, а Ю. Максимов отделывается штрафом в 200 рублей за управление машиной в нетрезвом состоянии. Показательно также поведение адвоката, защищавшего интересы родителей С. Савченко. Когда его мать намекнула адвокату, что дело это может быть не совсем чистым, тот неожиданно резко ответил: "Вы меня в это не впутывайте!", а через некоторое время, сославшись на сердечный приступ, не явился не следственный эксперимент. Вот хронология хождения родителей погибшего по "прокурорским мукам". - Конец января 1990 г. - обращение с жалобой в Московскую городскую прокуратуру. Уголовное дело вновь возбуждается (следователь тот же) и вскоре закрывается с той же формулировкой. - Май 1990 г. - снова жалоба в Московскую городскую прокуратуру. Уголовное дело возбуждается ещё раз и передаётся в прокуратуру Севастопольского района г. Москвы (следователь М. Смирнова), где в июле снова закрывается с той же формулировкой. - Осень 1990 г. - после настоятельных жалоб родителей уголовное дело снова возбуждается и передаётся в Московскую городскую прокуратуру. На этот раз родители приглашают независимого эксперта, который, используя "Схему картины происшедшего по показаниям Ю. Максимова и по выводам следствия" и "Схему расположения транспортных средств и будущего пострадавшего в момент начала им перехода через дорогу" проводит соответствующую экспертизу и устанавливает, что "за две с половиной секунды до наезда" (время вполне достаточное для того, чтобы затормозить) Ю. Максимов "имел полный обзор дороги" [4]. С этим вынужден согласиться и официальный эксперт. Несмотря на это, вывод следствия прежний: Ю.Максимов невиновен. В конце декабря 1990 г. уголовное дело закрывается, теперь уже окончательно... "За что же убили Серёжу?" Этот вопрос сотни раз задавали себе его родственники и друзья, нисколько не сомневающиеся в том, что то, что с ним произошло - убийство. "Что же в нём было такого, что он мог кому-то до такой степени перейти дорогу?" - задаём себе вопрос мы. И не просто "кому-то", а очень тёмным силам? Каким же он был всё-таки? "Был у нас... хороший товарищ , - писал один из его друзей, поэт и писатель Сергей Гандлевский, - Серёжа Савченко, добрый человек и умница. Служил в ФИАНе, делал слайд-фильмы, ходил в консерваторию, на кинопросмотры и литературные вечера. Писал стихи под раннего Пастернака, но показывал их изредка, потому что больше своих увлекался чужими. В горы ездил с друзьями или с родителями, был то ли буддистом, то ли индуистом, мяса не ел, отлично готовил вегетарианские блюда, занимался чем-то антирежимным [5], но помалкивал, носил большую бороду и волосы до плеч и круглый год ходил в рубашке и в кедах на босу ногу..." [6]. "Смерть Савченко, - писал другой его близкий друг, поэт Виктор Санчук, - буквально ошеломила всех его многочисленных друзей и знакомых из совсем разных, но... пересекающихся кругов московской жизни. Кроме обычной растерянности и беспомощного протеста... кроме ужаса отчаяния, которые испытываешь при кончине полного сил и надежд молодого человека, эта смерть внесла в здешний мир что-то ещё до сих пор непонятное и непонимаемое. Первое, что сразу всем приходило на ум при известии о трагедии: Серёжу убили!.. Мы общались два с половиной года. Познакомились на поэтическом вечере, организованном им самим - в том же ФИАНе весной 1987 г. С тех... пор стали видеться в различных московских залах на музыкальных концертах, неизменным посетителем, знатоком и ценителем которых он всегда был, зазывая и радостно приобщая к этому искусству тех, с кем случалось общаться... Не по долгу памяти, а абсолютно искренне и с полной уверенностью говорю, что не знал более чистого, незлобивого и благорасположенного человека. Думаю, это могло бы сказать большинство его друзей. Ко всему в мире он относился бережно и удивлённо. Это его отношение буквально бросалось в глаза. Он хотел раствориться в жизни, а не подчинить её себе. ...С момента возникновения фотографии тянется бесконечный... спор о месте этого занятия в иерархии искусств. Не вникая в суть культурологических проблем, позволю себе сказать: кажется, он не был, по крайней мере ещё не был , художником в действительном и высшем смысле этого слова... Неизвестно, стал бы. Но то, что только при таком, как у него подходе к жизни... стать им сейчас вообще возможно, представляется мне бесспорным... Он готовил фотоальбом о разрушенных православных церквях, подбирал, нагнувшись, ржавые стародавние гвозди, вывалившиеся из мёртвых стен... Столкновение же (ежедневное в нашей жизни) с серятиной и пошлятиной, из которых он всеми силами пытался вырваться, причиняли ему почти физическую... боль. Потому он так и рвался в свои возлюбленные горы, потому с таким восторгом и воодушевлением торопился по бурлящему, просыпающемуся (Литва начала стремительное движение к своей независимости - В.К.) Вильнюсу, потому метался по Подмосковью, отыскивая и обретая разрушенную, раздавленную... исковерканную (коммунистической властью - В.К. ), но всё-таки сохранившуюся и выстоявшую жизнь... В день похорон Сергея, на поминках его родители показывали многочисленные фотографии его жизни - не те, которые делал он сам, а те, на которых он запечатлён, начиная с раннего детства. На каждой, даже сделанной в младенчестве и детсадовских - среди группы детворы конца 50-х, он сразу безошибочно узнаваем, прежде всего... по глазам - не по детски сосредоточенным и трагичным, в которых, кажется, в свою очередь уже была сфотографирована его будущая судьба [7]..." По нашим соображениям, Сергей Савченко попал в поле зрения КГБ в конце 1985 г. когда он начал дружить с голландским послом Петрусом Бувалда. На музыкальном вечере в Пушкинском музее [8] он познакомился с меломаном-иностранцем, а тот возьми да и окажись послом Голландии в СССР. Они стали встречаться, С.Савченко стал бывать у него дома. Часами они вместе слушали классическую музыку: у посла была прекрасная аудиоаппаратура... Их дружба становилась всё теснее и теснее. Видя сильное увлечение Сергея фотографией, посол с женой за символическую плату "продали" ему (практически подарили) роскошный, привезённый ими из Европы фотоаппарат... Будущим поколениям, которые за смыслом выражения "железный занавес" будут лазить в энциклопедический словарь, будет нелегко понять, каким вызовом режиму и в частности КГБ было это открытое общение советского человека с иностранцем, да ещё не просто иностранцем, а полномочным послом (!) капиталистической державы. Именно тогда за С. Савченко устанавливается тотальное наблюдение ("по протоколу" его никак не могло не быть, он просто его не замечает). Начинают прослушиваться (тоже "по протоколу") его телефон и квартира, перлюстрироваться почта... Делается всё это тихонько, незаметно с целью, не привлекая внимание "объекта", выявить круг его интересов, связи, маршруты передвижения (как по городу, так и по стране). Выявляются также и скрупулезно заносятся в досье отличительные черты структуры его личности, слабые и сильные стороны характера, а под этим углом зрения тщательно рассматривается возможность или невозможность (обречённость на провал) его вербовки КГБ. Именно так, согласно жесточайшей инструкции, действовал КГБ в отношении всякого, имеющего постоянные контакты с западными дипломатами. А когда становилось ясно, что завербовать человека невозможно, тайное наблюдение за ним продолжалось до тех пор, пока продолжались эти контакты. Ибо для КГБ он навсегда оставался "объектом, открытым для вербовки спецслужбами других стран". И тот факт, что С. Савченко, - а, как всякий советский человек, он не мог не понимать, какую опасность со стороны КГБ несёт в себе общение с западным послом - без оглядки пошёл на такое общение, говорит о его полной внутренней свободе. Воистину, это был абсолютно свободный человек! Наблюдение за диссидентами стало сходить на нет в 1987 г., когда началась государственная кампания по выдворению политзеков из мест заключения (впрочем, бывали случаи когда за только что вышедшим из лагеря заключённым сразу же устанавливалась наружка). Но С.Савченко не был диссидентом в общепринятом у нас смысле этого слова, и мы не можем сказать, когда тайное гебистское наблюдение было с него снято, и было ли оно снято вообще, но с марта 1989 г. за ним пошла явная демонстративно-угрожающая слежка. Его родители связывают это с его поездкой в конце февраля 1989 г. в мятежную Литву и с инцидентом, который там имел место. Тогда, 23 февраля, на день Советской армии его друг В.Санчук сорвал с уличного фонаря государственный флаг СССР и бросил его на землю. Сам В.Санчук уверяет, что это никакого отношения к С.Савченко не имело. Нет, Сергей при этом присутствовал, как и ещё несколько их литовских друзей, но в милицию забрали одного В.Санчука, остальных туда просто не пустили. Так что фамилия "Савченко" нигде официально не фигурировала. (Потом за это дело взялись литовские следователи, и как-то выгородили В. Санчука). По словам В. Санчука, не считая инцидента с флагом, они довольно мирно пробыли пару недель в Вильнюсе. "Ходили по домам приветливых, общительных... легендарных фигур литовского сопротивления - Пяткуса, Садунайте, Терляцкаса, Ешмантаса, Печелюнаса, художницы Каждайлене, писателя Кановича, - писал потом В. Санчук, - Я брал интервью, Серёжа всех и всё фотографировал... Вдвоём мы стояли у подножия колонны католического Кафедрального собора 4 марта 1989 г., когда - после полувекового надругательства - туда торжественно возвращали мощи Св. Казимира..." [9]. И всё же именно после этой поездки в отдел ФИАНа, где работал Сергей позвонили из КГБ. Уточнив у начальника отдела, работает ли у них Сергей Савченко, офицер КГБ сказал: - Лучше бы он у Вас больше не работал. Начальник отдела никак не среагировал на это пожелание: время уже было другое. Однако нам кажется, что этот звонок был просто акцией устрашения, такой же, как и демонстративная слежка. В КГБ понимали, что начальник отдела обязательно расскажет Сергею о звонке, что им и было нужно. (Если бы КГБ действительно хотел, выгнать С.Савченко с работы, то конечно же позвонили бы не начальнику его отдела, а в кадры и приватно попросили бы любой ценой убрать его из ФИАНа, что потихоньку и было бы, наверняка, сделано). И всё же главное, почему за С. Савченко началась демонстративно-угрожающая слежка, не было впрямую связано с поездкой в бурлящую, пронизанную бунтарским духом Литву. Дело было в том, что к этому времени В.Санчук, бывший тогда литературным сотрудником "Бюллетеня Христианской Общественности" ("БХО"), свёл его с редактором этого издания, бывшим политзеком, известным христианским диссидентом Александром Огородниковым. Сейчас, когда оглядываешься назад, кажется, что встреча с ним явилась переломным моментом в жизни С.Савченко. Выросший в академической среде, С.Савченко, при всей широте интересов интеллигентного человека - литература, изобразительное искусство, музыка - находился в мучительнейшем духовном поиске. Он стремился выломиться за удушающие, довлеющие над ним рамки повседневности. "Ему нужно было, - как писал В. Санчук, - вырваться, перейти с обратной стороны бытия на освещённую сторону" [10]. И А.Огородников, всю жизнь защищавший христианские идеалы, начал шаг за шагом раскрывать перед ним глубину Православия. Окружённый ореолом христианского исповедника, чуть было не ставшего мучеником (по замыслу КГБ, он должен был никогда не выйти из лагеря [11]), А.Огородников возымел - ну, так уж получилось - на С.Савченко огромное влияние. И тот, сформировавшийся духовно на восточных философских учениях, знакомый с буддизмом и индуизмом чуть ли не изнутри, объявил А. Огородникову, что решил окреститься. И не просто объявил ему об этом, но и попросил практически организовать его крещение. Только безвременная кончина помешала этому. Кроме того, А.Огородников открыл перед ним перспективу реального творчества. Он предложил С.Савченко стать одним из авторов, - причём автором с самым значительным творческим вкладом - художественного фотоальбома "Поруганные храмы России". (Альбом этот на прекрасной мелованной бумаге офсетной печатью предполагалось издать в Бельгии). По заранее разработанному плану С.Савченко должен был сделать сотни художественных фотографий разрушенных большевиками по всей России православных церквей. Храмы предполагалось снимать не только снаружи, но и в интерьере, чтобы громче прокричать на весь свет о поругании намоленных веками святынь. Это было очень творческое предложение, и надо было видеть, с каким воодушевлением Сергей взялся за эту работу! Разумеется, дело было не только в фигуре А.Огородникова. Этот духовный порыв С. Савченко, стремление к свободному творческому полёту совпали с прекрасным временем революции, когда окрыляла надежда, когда весна круглый год стучалась в сердца людей, а будущее представлялось не иначе, как радужным. Были встречи с замечательными людьми из литовского сопротивления, неистового по своей внутренней напряжённости и устремлённости к свободе Духа... Так или иначе С.Савченко оказался подхваченным вихрем перемен, происходящих в человеческих душах. Вихрем, эпицентр которого находился где-то там, в другом измерении, пока недосягаемом для человека... Результатом явилось тесное сотрудничество с Огородниковым, полностью отвечающее духовным устремлениям Сергея, а порой даже перекрывающее их. Становилось понятно, что это - не на один день, что теперь они годами будут работать бок о бок, черпая друг у друга духовно, поддерживая друг друга на пути к истинной свободе. Нам кажется это главное, что не устраивало КГБ в С. Савченко. Там не могли смириться с мыслью, что у такого их смертельного врага, как А.Огородников теперь на десятилетия будет такой надёжный соратник - духовный, талантливый, бескомпромиссный! Незадолго до трагедии А. Огородников, "приступивший... в этот момент к созданию политической партии Христианско-демократический Союз (ХДС России), - писал В. Санчук, - предложил Сергею отправиться в Брюссель, в европейский учебный Центр им.Кирилла и Мефодия, специализирующийся на подготовке журналистов для СМИ Христианско-демократических партий на годичную стажировку c тем, чтобы возглавить в дальнейшем планирующуюся независимую студию будущей партии" [12]. И С.Савченко, у которого увлечённость фотографией на глазах превращалась в профессию, серьёзно обдумывал это предложение. А в апреле 1989 г. А Огородников по случаю 70-летия Александра Солженицина организует в Вильнюсе трёхдневную конференцию - "Солженицинские чтения." Людям, не жившим в СССР во времена, когда за положительный устный отзыв о А.Солженицине человека вызывали в отдел кадров для проработки, будет нелегко понять, каким вызовом советскому режиму была эта конференция! Очень помогла русская община Вильнюса. Она организовала зал в Вильнюсском драматическом театре, который ради проведения этой конференции отменил два своих спектакля. Театр размещался в старинном здании Х1Х века, зал был огромным - с бельэтажем, с галёркой, и был набит до отказа. Народ приехал в основном из Москвы и Ленинграда. Доклады были интереснейшие и охватывали самую разнообразную тематику, связанную с великим современником. Говорили о месте А.Солженицина в истории, о его влиянии на общественное сознание, о его роли в диссидентском движении, об открытию миру страшной правды в "Архипелаге ГУЛАГ", об оценке А.Солженициным роли Православия в жизни русского народа, о его попытках пробудить у россиян христианское сознание и о многом другом. Настроение царило приподнятое, участников не покидало ощущение какого-то уже необратимого духовного прорыва. Ещё полгода назад такого и представить себе никто не мог [13]... С.Савченко, будучи в команде А.Огородникова, участвовал в подготовке конференции, а на самой конференции, в Вильнюсе вдохновенно работал, сделав много интересных снимков. Вернувшись в Москву, он стал говорить друзьям, что слежка за ним "усилилась" [14]... C. Савченко стал тревожным, чем-то явно обеспокоенным... Однажды у родителей, уже собравшись идти домой, он вдруг резко передумал и спросил: "А можно я у вас переночую?" И было видно, что ему сейчас по какой-то причине очень не хотелось бы оказаться на улице. Уже после его гибели один из его друзей рассказал, как однажды они ехали с ним в метро, и Сергей, указав на незнакомого мужчину, расположившегося на сиденье напротив, сказал: "Вот это один из тех, кто сегодня ходит за мной [15]". Его друзья считают, что за несколько месяцев до гибели он стал получать прямые угрозы. Иногда в задумчивости, как бы про себя он говорил: "Жить, вероятно, осталось недолго..." [16]. Незадолго до смерти он принёс родителям свой фотоавтопортрет: - Это Вам от меня!" Его мать прочла у него в глазах, угадала невысказанное: - На память! - Зачем это нам? - заторопилась она, - У нас ты есть! И вдруг она увидела, что он замялся, что ему есть, чем ответить на этот вопрос, но он не хочет... За два дня до трагедии он позвонил В. Санчуку и был чем-то встревожен: - Происходят непонятные вещи! Чувствовалось, что он хочет ещё что-то сказать, но что-то останавливает его. Было впечатление, что ему угрожают, шантажируют, требуют от него что-то... Он так и не сказал ничего конкретного... В тот день, когда С. Савченко погиб, у В. Санчука без всякого уведомления отключили телефон... И всё же мы не можем на сто процентов утверждать, что наезд Ю.Максимова на С. Савченко, совершённый 23 октября 1989 г. на проезде Карамзина в Москве, был спланированным гебистским убийством. Главный аргумент против этого тот, что если бы Ю.Максимову было бы поручено сбить на своей машине С. Савченко, он никогда бы не выехал на эту операцию в нетрезвом состоянии. Это было бы тяжёлейшим нарушением инструкции и могло привести к срыву операции, за что ему пришлось бы нести самую серьёзную административную, а то и уголовную ответственность. Однако присутствие во всёй этой истории КГБ представляется нам несомненным. Вот, что это дважды напугало С.Савченко на его пути к дому - первый раз, когда он сошёл с автобуса, и второй раз, когда он, пройдя вперёд по ходу автобуса и перейдя улицу, возвращался обратно? Могут спросить: "А при чём тут КГБ? Мало ли что могло неожиданно возникнуть на его пути?" Правомерно. Но вот эти две машины ГАИ и машина "Скорой помощи", которые мгновенно после случившегося "случайно" подлетели к месту происшествия? Создаётся впечатление, что в этом месте, у дома С. Савченко всё-таки готовилась какая-то провокация, необязательно связанная с Ю. Максимовым. Именно на этот случай и дежурили неподалёку и "Скорая", и машины ГАИ. Почему ГАИ, а не милиция? А для отвода глаз. И именно те, кто злоумышлял эту провокацию, возможно, и возникали дважды зловеще на пути стремящегося домой С.Савченко. А вот когда Ю.Максимов случайно сбил его, тогда уже на месте, видимо, было принято решение воспользоваться ситуацией. Машине "Скорой помощи" была дана команда не везти С. Савченко, которого, вероятно, ещё можно было спасти, сразу в больницу... (Может быть, такая причастность КГБ к смерти С. Савченко и определила нежелание следствия добросовестно во всём разобраться?). В ту роковую ночь, когда С. Савченко оказался на крыше "Жигулей", одна женщина из дома № 9 по проезду Карамзина видела из своего окна, как в 3 часа ночи (Сергей уже был мёртв) на их улицу пришли двое [17] мужчин с большими сумками и тщательно, по-деловому собрали все разбросанные по земле принадлежавшие ему бумаги. На похоронах С. Савченко, которые собрали более ста человек, кто-то пустил слух, что он "случайно оказался между двумя стоящими на противоположных остановках автобусами и был сбит мчавшейся на большой скорости машиной, в которой муж вёз в больницу свою находящуюся при смерти жену". При этом, как бы невзначай, добавлялось несколько слов о том, что вот, мол, "несчастный случай"... "Что теперь поделаешь? С каждым может случиться..." Слух этот обошёл всех присутствующих... Американский фильм "Гражданин Андрей Сахаров" режиссёра Шерри Джонс, прокрученный по всему миру в 1989 г., начинается и заканчивается показом многотысячного митинга в Вильнюсе. В конце фильма камера надолго останавливается на молодом человеке с распущенными волосами и очень выразительным одухотворённым лицом. Этот молодой человек - Сергей Савченко. Таким он и запомнился всем, кто его знал...

  ---

  [1] - Глава написана со слов Марата Мефодиевича и Инны Александровны Савченко - родителей погибшего, его близкого друга Виктора Санчука, а также редактора "Вестника христианской демократии" и "Бюллетеня христианской общественности" Александра Огородникова. Газеты: - "Экспресс-Хроника", 29 октября 1989 г. № 44 (117), с. 4, сообщение о гибели С. Савченко. Его возраст - "36 лет", а также дата гибели - "22 октября" указаны ошибочно; - "Сhristian Science Monitor", December 15, 1989, p. 19, Kent R. Hill, "The dark side of glasnost" ("Крисчиан Сайнс Монитор", 15 декабря 1989 г., с.19, Кент Р. Хилл "Тёмная сторона гласности"). В этой статье ошибочно указано, что сбившая С. Савченко машина, "заехала на тротуар"; [2] - C. Гандлевский в своей книге "Трепанация черепа" ошибочно говорит, что смерть С. Савченко "наступила мгновенно" (Сергей Гандлевский - "Трепанация черепа", Санкт-Петербург, "Пушкинский фонд", МСМХСУ1, с. 71). [3] - Уголовное дело № 24824. [4] - Лист № 149 уголовного дела. [5] - По мнению друзей С. Савченко, это "антирежимное", чем он мог заниматься, могло быть распространение в Самиздате не публиковавшихся в СССР авторов. Причём, это совсем не значит, что это была политика. Вернее всего, это были запрещённые властями, подвергшиеся опале в разные времена советского режима поэзия и художесвенная проза. [6] - Сергей Гандлевский - "Трепанация черепа", Санкт-Петербург, "Пушкинский фонд", МСМХСУ1, с.с. 70-72). [7] - Виктор Санчук - эссе "Внутри времени", электронная версия журнала "Риск", http://Old.Risk.ru/rus/gallery/Savchenko/23oct99/index.htm1 [8] - C. Гандлевский в своей книге "Трепанация черепа" ошибочно говорит, что С. Савченко познакомился с голландским послом в консерватории (Сергей Гандлевский - "Трепанация черепа", Санкт-Петербург, "Пушкинский фонд", МСМХСУ1, с.с. 70). [9] - Виктор Санчук - эссе "Внутри времени", электронная версия журнала "Риск", http://Old.Risk.ru/rus/gallery/Savchenko/23oct99/index.htm1 [10] - Там же. [11] - Александр Огородников, 1950 г. р., бывший студент киноведческого факультета Всесоюзного Государственного Института Кинематографии (ВГИК), организатор нелегального Христианского семинара по проблемам духовного возрождения России (1974 г.), один из основателей и редакторов православного самиздатского журнала "Община" (до 1978 г.), в 1976 - 1977 г.г. подписал несколько писем в защиту Церкви и верующих в СССР. Поздней осенью 1978 г. был задержан и привезён на Лубянку, где ему без обиняков предложили уехать из страны, а когда он отказался, сказали, что через месяц он будет арестован и уже больше никогда не выйдет из лагеря. В ноябре 1978 г. А. Огородников был арестован, обвинен в тунеядстве и в январе 1979 г. судим в г. Конаково Калининской (Тверской) области. Приговор - 1 год исправительно-трудовых работ. Срок отбывал в уголовном лагере в Комсомольске-на-Амуре. Незадолго до окончания срока самолётом был привезён в Ленинград и помещён во внутреннюю тюрьму КГБ ("Большой дом"), где подвергся мощной психологической обработке: гебисты хотели, чтобы он написал расписку в том, что больше никогда не будет заниматься правозащитной деятельностью. Он это предложение отверг и за несколько дней до предполагаемого освобождения был прямо в тюрьме арестован ещё раз, отвезён в г. Калинин (в Ленинграде КГБ опасался общественного резонанса) и по ст. 70-1 УК РСФСР обвинён в религиозной и антисоветской агитации и пропаганде в местах лишения свободы. (Кроме этого, в обвинительном заключении ему припомнили и издание журнала "Община", и авторство самиздатских антисоветских статей, и правозащитные письма на Запад...). Приговор - 6 лет лагерей строгого режима и 5 лет ссылки. Срок отбывал на 36-й пермской политзоне (учр. ВС-389/36). В ноябре 1985 г., незадолго до окончания срока был прямо в зоне арестован опять и в апреле 1986 г. по ст. 188-3 УК РСФСР (злостное неповиновение требованиям администрации ИТУ) приговорён к 3-м годам лагерей. Срок отбывал в Хабаровском крае в уголовном лагере посёлка Заозёрный, где в 1987 г. против него возбуждают новое уголовное дело по обвинению в антисоветской агитации и пропаганде в лагере (ст. 70-2 УК РСФСР). Освобождён в феврале 1987 г. в русле государственной акции по выдворению политзеков из мест заключения (указ Президиума Верховного Совета СССР от 13 февраля 1987 г.). После освобождения начинает выпускать самиздатский "Бюллетень Христианской общественности". С сентября 1989 г. - председатель организованного им Христианско-демократического союза (ХДС). (Людмила Алексеева - там же, с.с. 229-230; газета "Экспресс-Хроника" 20 октября 1995 г., № 39 (425), с. 1, "Помогите накормить голодных!"; 10 января 1997 г., № 2 (480) и 5 сентября 1997 г., № 32 (510), с. 4, рубрика "О тех, кто стучался в закрытые двери"). [12] - Виктор Санчук - эссе "Внутри времени", электронная версия журнала "Риск", http://Old.Risk.ru/rus/gallery/Savchenko/23oct99/index.htm1 [13] - Для самого А. Огородникова всё было, однако, омрачено тем, что в первый же день конференции (он только-только успел сделать свой доклад) ему позвонили из Москвы и сообщили, что из квартиры, которую он снимал, у него украли портативный компьютер, по которому он в любое время мог связаться с Голландией и передать туда (это в советское-то время!) любую информацию. Он считает, что это специально было приурочено к началу конференции, чтобы выбить его из колеи (он вынужден был срочно уехать в Москву) и в какой-то степени сорвать нормальное проведение Солженицинских чтений. [14] - На самом деле гебистская слежка, которая шла 24 часа в сутки, не могла ни усилиться, ни ослабнуть. Она могла только видоизмениться с одного вида слежки на другой (с тайной - на явную, демонстративно-угрожающую и наоборот). С. Савченко, по-видимому, тут имел в виду, что суточный процент демонстративно-угрожающей слежки за ним после поездки на Солженицинские чтения стал выше. [15] - При гебистском наружном наблюдении бригада оперативников, следующая незаметно (или демонстративно-угрожающе) за "объектом" (кажется, так оперативники в своих радиопереговорах называли человека, за которым следили), каждый день менялась. Т.е. имела место ежедневная ротация оперативных групп... [16] - Работая над этой книгой, автор столкнулся с одной удивительной закономерностью. Убитый КГБ человек почти всегда заранее знал, что его собираются убить. Он не знал, когда и при каких обстоятельствах это произойдёт, хотя зачастую, причём очень нередко, догадывался. Но то, что его планируют рано или поздно убить он, повторяю, знал почти всегда. Это вытекало из логики событий, приведших его к трагическому финалу, а так же из той, одной и той же логики погони, которой совершенно самостоятельно, независимо друг от друга придерживаются охотник и дичь, палач и жертва. О том , что его хотят убить человек часто делился с друзьями, но те всегда (я подчёркиваю - всегда!) либо "сочувственно" кивали головами, а глаза были пустые: они просто не могли взять в толк, о чём это он говорит; либо просто отмахивались от него: "Да брось ты! Кто там тебя собирается убить?!" [17] - В эссе В.Санчука "Внутри времени" ошибочно указано, что "неизвестных", которые через три часа после дорожного происшествия пришли собирать принадлежащие С. Савченко бумаги, было трое Владимир Крыловский, Нью-Йорк. При участии

  Константина Завойского,

  Москва.

  ---

  Добавлены фото: Сергей Савченко - автофотопортрет - колаж, Памир, 1989 Сергей Савченко - автопортрет, Памир

• 2008.02.10 | Владимир Крыловский

  ...Мой глас переживёт века! (Нази Шаманаури)

  "...МОЙ ГЛАС ПЕРЕЖИВЁТ ВЕКА!" ШАМАНАУРИ НАЗИ АМВРОСИЕВНА, около 40 лет, грузинка, дочь солдата, не вернувшегося с Великой Отечественной войны, образование высшее двойное - Тбилисский институт иностранных языков (французский язык) и факультет журналистики Тбилиского Университета, внештатный корреспондент практически всех республиканских и целого ряда районных газет Грузинской ССР, скончалась 12 января 1983 г. в 9-й городской больнице г. Тбилиси, куда она в бесчувственном состоянии была в тот день доставлена машиной "Скорой помощи". (От модератора: фото Н.Шаманаури доступно для просмотра здесь: http://www2.maidanua.org/news/getfile.php3?key=1202599468&att_id=8705&site=maidan&bn=maidan_hist) Через четыре месяца, 6 мая 1983 г. газета "Комунисти" ("Коммунист"), орган ЦК Компартии Грузии, опубликовала статью "Была ли она мученицей?", в которой говорилось, что Н. Шаманаури страдала душевным расстройством и проходила лечение в психиатрической больнице, откуда её и привезли в хирургию. По словам академика Академии наук СССР Семёна Николаевича Хечинашвили, ректора Тбилисского Института усовершенствования врачей, курирующего 9-ю городскую больницу, "больную привезли в клинику в чрезвычайно тяжёлом состоянии, и здесь она прожила 8 дней. Ей своевременно сделал операцию опытный врач. В отделении интенсивной терапии она находилась под постоянным наблюдением высококвалифицированных врачей". Интересно, что уважаемый академик ни слова не сказал о причине кончины Н. Шаманаури, предпочтя об этом умолчать... Через несколько лет, уже после распада СССР, автор, надеясь получить ответ на этот вопрос, связался с академиком С. Хечинашвили по телефону. Услышав фамилию "Шаманаури", тот занервничал и сразу стал от всего открещиваться: "Я об этом ничего не знаю! Поймите же, у меня совсем другой профиль! Я - "ухо, горло, нос"!.." Что же всё-таки произошло с грузинской журналисткой Нази Шаманаури [1]? Она была бойким журналистом с очень широким диапазоном интересов. Сейчас, оглядываясь назад, даже трудно сказать, что её интересовало больше всего. Потому что практически её интересовало всё! Если к чему-то и не тянуло её, так это к громким, кричащим сами за себя событиям. Её привлекала повседневная жизнь, грузинские будни, там она находила свою романтику. И все её очерки - каждый! - это по сути узкие социологические срезы, взятые в самых разнообразных слоях народной толщи. Её герои - почтальон, школьная учительница, мальчишка, торгующий на улице цветами, собиратель национальных библиографических ценностей, художник, учёный, двое рабочих машиностроительного завода; осознавший себя грузином аджарец-мусульманин, род которого исторически утратил своё христианство... Она пишет о сиротском приюте, о грузинах, не вернувшихся с полей Великой Отечественной, о дружбе учеников одной из тбилисской школ с творческим коллективом Театра юного зрителя... Все её материалы проникнуты любовью к человеку, в них присутствует элемент сопереживания с героем, вживание в него, она всегда освещает события как бы изнутри. Но главное, что характеризует все её материалы - это её дочерняя любовь к Родине, её авторская искренность (она органически не может кривить душой), её жертвенность. Она в самой своей сущности - жертвенна, всегда готова принести себя в жертву своим идеалам, и ожидает того же и от своих героев. В 1974 г. по поручению газеты "Соплис цховреба" ("Сельская жизнь") Н.Шаманаури проводит журналистское расследование хозяйственной деятельности директоров ряда совхозов Душетского районa Грузии. Вскрытые ею нарушения законности ошеломляющи. В своей статье "Как ни старайся, а беду не скроешь" [2] она обвиняет первого секретаря Душетского райкома КПГ [3] Арчила Шадури в полном развале сельского хозяйства района, инкриминируя ему манипуляции производственными планами совхозов, покрытие многочисленных приписок и финансовых махинаций, присвоение государственного имущества и даже грабеж населения. Так она описывает случаи, когда для выполнения плана милиция по приказу А.Шадури реквизировала у сельчан принадлежащий им скот. Делалось это под тем предлогом, что это якобы больной скот, а потому подлежит уничтожению, а тех хозяев, которые противились этому, забирали в отделение и держали там по несколько часов. На этом, однако, наказание не оканчивалось: непокорные попадали в чёрные списки, после чего власти уже не давали им свободно продавать собранные ими на своих участках фрукты (мандарины и д.р.). Эта статья имела в республике большой резонанс, секретарь ЦК КПГ Виктория Сирадзе выразила Н.Шаманаури благодарность за журналистскую принципиальность... Однако именно с этого времени на их семью начались гонения. Мать Нази выгнали из детского садика, где она работала воспитательницей; у её родной тёти в саду трактор, как бы случайно поломал деревья; из райкома партии шли завуалированные угрозы, имевшие целью заставить Н. Шамаунури замолчать. А она и не думала молчать. Снова и снова стучалась она в ЦК Компартии Грузии (её обращения накладывались на жалобы сельчан, притесняемых руководством района ), дважды посылала свои материалы в газету "Правда" [4]... И в 1975 г. первый секретарь Душетского райкома КПГ Арчил Шадури был снят со своего поста! Но беззакония не прекратились. При новом хозяине района (первым секретарём райкома партии стал Г. Кереселидзе) развал сельского хозяйства продолжался. В 1976 г. Н. Шаманаури направляет свои разоблачительные материалы в Москву первому секретарю ЦК КПСС Л.Брежневу. Не получив ответа, она в 1978 г. снова пишет Л. Брежневу, а когда ответ и на этот раз не приходит, они с матерью, Сарой Инашвили едут в Москву и пытаются пробиться к нему на приём. - Мы столкнулись с такими силами, - напишет она потом в дневнике, - что попасть к нему было совершенно невозможно. Их принял зам. зав. отдела ЦК КПСС по сельскому хозяйству Щербаков. Он был очень приветлив, дружелюбен и клятвенно заверил их в том, что они получат ответ на месте. А когда они возвращались в Тбилиси, в самолёте, по словам Н. Шаманаури, "было полно сотрудников КГБ". Никакого ответа из Москвы они, конечно же, не получили. В 1981 г. они с матерью были задержаны милицией и доставлены в психиатрическую больницу, однако, на другой день отпущены. (К сожалению, неясно, при каких обстоятельствах это произошло: в дневниках Н. Шаманаури отсутствуют какие-либо подробности этого инцидента, кроме того, что в акции каким-то образом принимал участие прокурор Тианетского, соседнего с Душетским, района Джамикадзе). В 1982 г. Н. Шаманаури пишет большой очерк под названием "До каких пор это будет продолжаться?" - о тяжёлом положении дел в Душетском районе. Она показывает его в Союзе писателей Грузии и в редакции газеты "Комунисти" ("Коммунист"). На этот раз факты нарушения советской законности в районе поданы и обобщены ею так, что легко могут быть экстраполированы на всю Грузию, что, хоть и косвенно, задевает уже высшее руководство республики. Материалы так и не были нигде опубликованы, а сама она вместе с матерью насильственно (без решения суда) помещается в психиатрическую лечебницу. Только после нескольких дней пребывания в "психушке" их уведомляют о том, что Душетский районный суд (судья М. Пхаладзе) заочно приговорил их обеих - и дочь, и мать - к 6-ти месяцам принудительного лечения... Вот фрагменты её дневников, которые она тайно вела в психбольнице, и которые ей чудом по частям удалось передать на волю (перевод с грузинского) [5]: "13 августа 1982 г. мы с мамой были в редакции "Коммуниста". Я отдала туда свой проблемный очерк о злостных хозяйственных преступлениях, совершённых в Душетском районе. 14 августа мы присутствовали на празднике "Важаоба" [6] в Душети, и я попросила слова. Руководитель района (секретарь Душетского райкома КПГ Г. Кереселидзе - В.К.) мне отказал, а затем по его указанию на глазах у ошеломлённой публики нас забрали в милицию. Два дня нас продержали в отделении, очерк отобрали... 16 августа... нас привезли в Тбилиси и поместили в республиканскую психиатрическую больницу, в 1-ое женское отделение, где лежат наиболее возбуждённые. От страха мы не могли уснуть... На 13-й день нас разлучили: маму перевели в 9-е отделение, а меня оставили в 1-м. С этого дня начались мои мучения. Меня оголили перед всеми, таскали за волосы! На 13-й день голодания (в знак протеста Нази Шаманаури объявила голодовку - В.К.) связали простынями руки и ноги... Одни держали за волосы, другие били по животу, зажимали нос и тем самым заставляли открыть рот. Кожа горела, губы посинели, горло вспухло... Cвязали так сильно, что жилы чуть не лопались... Били прямо в лицо, хихикая: - Ты отсюда живой не выберешься. Эта больница станет для тебя Сурамской крепостью [7]! Нашлась журналисточка-правдоискательница! В течение 23-х дней ни одна душа не заходила в палату. Врачи не обращали на меня никакого внимания, хотя не могли не знать, как меня мучили... 20.10.82. Выбили все зубы, лицо изуродовали побоями, совсем зачахла... Как никогда хочу умереть... Валида Абусеридзе: "Я покажу тебе! Получила ведь в лицо? Показали тебе, где раки зимуют? Мать и дочь, как змеи таскались по городу! Валяйтесь теперь здесь и истлевайте! Никто не узнает о вас. Здесь и сгниёте!.." [8]. От горечи не чувствовала боли, изо рта хлынула кровь. Со всей серьёзностью умоляю тётю принести мне и маме мышьяк, чтобы не умирать в таких мучениях..." Постепенно вырисовывается жуткая картина происходящего тогда в грузинской республиканской клинической психбольнице - научной базе республиканского НИИ психиатрии им. М.Асатяани. Нет никаких сомнений, что, по меньшей мере, 1-е женское клиническое отделение работало в режиме классической советской спецпсихбольницы (зав. отделением, доктор Зинаида Артёмьевна Костандова, судя по всему, - "психиатр в погонах"). "- Ведь выдрала волосы и окровавила! Это ещё мало! Вот сейчас окровавлю, как следует, ударю чем-нибудь, морду раздроблю! Такие невыносимые минуты кажутся вечностью, плюс ко всему горюю о маме. Запрещают видеть друг друга, словно мы политические преступники. Валида Абусеридзе: "Ишь, захотела видеть мать! Больше ничего не желаешь, сучка? Вот получай по носу! Вот как я умею!" Горланят день и ночь, готова себя искалечить. Нервы дрожат и слёзы душат, как метастазы. Профессор со студентами делают обход и окружают нас, как подопытных животных. Врач показывает на меня: "Она рассержена, не желает с нами разговаривать"... Наира Баганашвили: "Оказывается, в Грузии процветает фашизм! Это ведь Бухенвальдский концлагерь!.. Нужно или нет - колют аминазин, пища - для свиней не годится, духота! Даже в туалет не пускают! Адские муки! Разве это не Бухенвальд?" Марина Бегалишвили плачет: "Где это слыхано, чтобы девушка - без трусов, без лифчика?! Дайте трусы! Дайте! Замерзаю! Чего вы от меня хотите?.. 53-ий день голодаю, приходится выносить и голод, и оскорбления... 21.10.83. Бичи, Натела, тётя посетили меня. Бичи говорит: "Чтобы спастись, напиши, как велят..." - Почему я должна писать? - Знаю, ты права, но нынче время такое. Скажут: "Закудахтай!" - должна кудахтать!" - Ни в коем случае! Отречься от самой себя? Не бывать этому! Существуют на свете великие нравственные ценности, такие как любовь к своему народу, к Родине, которым нельзя изменить!.. Мы не душевно больные, раньше на диспансерском учёте никогда не состояли. Какое имеют право? Я не жалуюсь на правительство. Я жалуюсь на несправедливость и беззаконие. Я произнесла слово, возвеличивающее Родину! Слово, волнующее общество! Слово, затрагивающее болевые точки Душетского района, да и всей Грузии! И вот при обследовании академик Авлип Зурабашвили в присутствии комиссии требует: "Скажите, что ошиблись, что Вам всё это показалось, дайте расписку и освободим..." - А то останетесь здесь! - поддерживает его Абел Мамардашвили и комиссия, - Таков приказ свыше, мы бессильны! Почему требуют расписку, если мы сумасшедшие? 30.10.82. Ежедневные мучения. Рот раскрывают ланцетом (насильственное кормление - В.К.), ложкой ковыряются в горле, не дают проглотить пищу, сразу впихивают ещё, так что задыхаюсь... Все зубы выбили... полотенце окровавили... Валида Абусеридзе - олицетоврение деспотизма, побоями, хихиканьем и иронической улыбкой напоминает гестаповца. И этим не удовлетворились, отдали меня на избиение больным. Связанную били веником в лицо, по голове, санитары стояли и с улыбкой глядели на всё это. Своего прошлого я не стыжусь. Во время войны пали за Родину отец и его братья... Отец сражался на передовой... Он писал матери: "...Если вернусь, то вновь отстрою наше разрушенное гнездо. Если - нет, то моя дочь останется вместо меня. Буду драться за Нази и Родину!.." 05.11.82. 08.11.82. 6 часов утра. Смотрю на спящих. Сколько прелести в их измученных лицах, будто ангелы спустились на землю. Лица полны божественного спокойствия. Просыпаясь, шатаются, как пьяные индюки, напичканные аминазином и другими лекарствами. Едва раскрывая глаза, еле разговаривают и с трудом передвигаются; тянутся по коридору, как дряхлые старухи. Некоторым месяцами, а другим годами ежедневно делают уколы - ядовитый аминозин... Им наплевать, люди для них - подопытные кролики. Никаких исследований здесь не делают, более того, такими мучениями, духотой и нечеловеческим обращением даже совершенно нормальных людей превратили в каких-то существ, не похожих ни на людей, ни на зверей... Совершенно нормальных людей не выписывают, обследования не проводят. Возвращение домой стало для них заветной мечтой, день и ночь думают об этом, как будто находятся в плену у турок... 13.11.82. 16.11.82. Всю ночь не могла сомкнуть глаз. Как уснуть, когда бедная моя тётя, как бродяга тащится (вокруг больницы - В.К.) по улицам... 19.11.82. Ненавижу гестаповскихй режим, царящий в Научно-исследовательском Институте. Бедные люди... не требующие ни какого психиатрического лечения, лежат здесь годами, тоскуют по свободе, мучаются от деспотизма и равнодушия врачей, которые не хотят отличать нормального от умалишённого... И варятся все в одном котле... Некоторые отравлены излишними лекарствами, их тошнит, другие ходят отключённые. Ежедневное убиение людей - вот, что ставит своей задачей "Научно-исследовательский Институт". Валида Абусеридзе: "Я на тебя не надену ничего домашнего!.." (сняла с Зои Левидзе колготки, лифчик, нижнее бельё...). Нази Голадзе: "Дайте хоть одно яблоко! Моё яблоко, ведь не ваше! Прошу, чтобы выпить лекарство!" 25.11.82. Давно не видела маму. Терпела, терпела, но терпение лопнуло и заревела ужасным голосом. В это время вошла зав. отделением Зинаида Артёмьевна. - Не могу больше! Скучаю по матери! Поймите, Вы же тоже мать! В ту же минуту Зинаида Артёмьевна приказала: "Укол аминазина!" Связали... Возмущённая Като зашла к врачу: "Какие же мы политические преступники?! Разве можно так обращаться с нами?"... Уже 100 дней как не видела маму. Умоляю врача показать мне её. Обещали... 26.11.82. Я и тётя сидим в коридоре. И вот показался самый дорогой для меня человек - моя измученная мама. Ни я, ни она не можем сдержать слёз... Плачут окружающие... 29.11.82. ...В то утро слёзы ослепили нас. Осталось тепло той встречи. Но мы ничего не смогли сказать друг другу. Со старой изорванной сумкой шла моя мама по коридору, как нищая. Красивую и гордую как сломило горе! Здесь всё направлено на моральное и физическое уничтожение человека. Маме обещали, что оставят со мной, но Зинаида Артьёмевна наотрез отказала: "Сейчас же верните её обратно!" 01.12.82. Привели новую больную. Абусеризде и другие закутали её в простыни. Едва не сломали шею этой похожей на ягнёнка девушке, едва не растерзали её. За этой сценой наблюдали врачи - Тамара Гедеванишвили, новый врач-мужчина и Зинаида Артёмьевна. Девушка кричала: "Подождите, сама разденусь!" Потом взяли у ней кровь. Для лабораторных опытов взяли кровь ещё у десятерых. Мсукнишвили сопротивлялась: "Где это слыхано - шестой раз брать кровь для исследовакния печени?!" Неужели и кровь ближнего продаётся? Бедняжка Мсукнишвили залезла под кровать, но разве устоять ей перед столькими людьми! 03.12.82. Еврейка Лемперт Роза скончалась ночью. Когда её привезли и связали, она кричала: "Садисты!Разбойники!..." Она изнемогала от лекарств, день и ночь не спала, звала своё дитя, но была оставлена без внимания. Прожила всего три дня. Прервались её крики... 09.12.82. - Как Ваше самочувствие? Всё ещё не изменили своего мнения о медперсонале? Так Вас действительно здесь мучили или Вам всё это всё-таки показалось?.. Намериваетесь ли Вы поднимать эту тему, когда освободитесь? - Вы всё прекрасно знаете. Почему пристаёте с такими раздражающими вопросами? Ваш долг лечить меня, если признаёте больной. Хотя Вы отлично знаете, какие я и моя мать больные... Если бы с Вами сделали бы то же самое, что со мной, как бы Вы поступили? Врач оказался в смешном положении... Если на свете существуют нравственные ценности, то это - любовь к Родине и народу, и тут не может быть никакой измены. Почему мучают? Болят рёбра, корни волос. После 70-дневной голодовки трудно стало дышать, двигаться, сидеть, даже лежать. Ужасно похудела. Из-за недостатка витаминов пальцы покрылись язвами. Остались кожа да кости, во рту чувствуется запах ацетона. День и ночь - мучительные думы и унижения. Вокруг - лишь крики и гам, вопли и избиения... В течение 24-х часов нас держат взаперти, на чистый воздух никого не пускают. Нервы напряжены от многочисленных побоев. Чего же они требуют? Чтобы я превратилась в тряпку для пыли? Отреклась от своей личности, обещала письменно, что жаловаться ни на что больше не буду? Отречься от собственной личности?.. Изменить Университету, Родине, народу? Ни в коем случае! Всегда останусь верной тем возвышенным идеалам, которым меня учили в семье и Университете. Не изменю своему роду и своей крови! 13.12.82. Слёзы душат. Трудно дышать при таких болях. Задыхаюсь от стольких несправедливостей! До сумасшествия скучаю по Лике и ласке моей любимой мамы. Почему я так измучила самых дорогих для меня людей? Декабрь... Суровый декабрь... Рубашка, халат, голод, босиком в чустах, палата без отопления... 16.12.82. До каких пор нас должны мучить? Наполнилась чаша терпения. Даже в тюремных условиях, самым опасным преступникам не запрещают видеться с родными. Мама - в 9-м отделении. Нас разлучили, чтобы прибавить страдания. Не разрешают видеть друг друга. Кто Вам дал на это право? Преклоняюсь перед человечностью врача Зои. "Я больше не войду сюда, потому что чувствую здесь себя среди вредителей", - сказала и, выходя, взволнованная закрыла дверь. Зинаида Артёмьевна вызвала и мою тётю: "...Какие корреспонденции Вам передаёт Ваша племянница, а затем Вы передаёте их разным организациям? Окончательно запретим Вам входить сюда!.. " Сегодня пришли ко мне Марика и Элико. Их не пустили без разрешения Зинаиды Артёмьевны. Потом она вызвала их к себе. (Взяточница! Вижу, как ежечасно входят к ней с подарками. Сама приглашает: "Пусть прийдут родные такой-то больной"). Марика говорит Зинаиде: "Вы напишите своё заключение, и я сама отнесу его в суд". Зинаида: "Нет, я не имею права. Их считают социально опасными лицами, и они находятся под особым наблюдением. Не в нашей компетенции освободить их". Марика: "Возможно ли такое беззаконие? Если дочь в чём-то провинилась, то почему мучаете старую мать?! Неужели здесь им придётся встретить Новый год?! Вызвали на новую комиссию-собеседование. Присутствовали: зав. отделением Зинаида Артёмьевна, врачи - Зоя Жоржикашвили и Манана Бокучаева, профессор Шота Гамкрелидзе. Опять те же вопросы - почему написала статью (ту, которая 13 августа 1982 г. была передана в редакцию газеты "Коммунист" - В.К.)? Мол, всё написанное в этой статье - бред, и писать такое не имела никакого права. - Почему так издеваетесь надо мной? Что вам, в конце концов, надо? - Откажитесь от того, что написали, скажите, что всё это - бред, что Вам всё это померещилось, показалось. Назначим пенсию и освободим. 17.12.82. Бедняжка тётя. До часу торчит в саду, пока не впустят ко мне... 18.12.82. Как пережить тяжёлые минуты, часы, дни, ночи?.. Вытекающие из сердца горькие капли слёз вливаются в кровь и отравляют душу! В ночных сумерках напротив сумасшедшего дома из жилой квартиры приятно льётся красный свет и наполняет надеждой. Думается, что и здесь повторится добрый счастливый конец сказки о Красной Шапочке, и появится храбрый охотник, который... вонзит ненасытному, жаждущему крови Волку... кинжал в сердце по рукоять, чтобы защитить не только девочку, бабушку, всех других людей, но и Грузию, которую хотят проглотить... 19.12.82. Зейнаб! (грузинский вариант русского имени "Зинаида" - В.К.) Почему запрещаешь тёте принести мне бумагу, ручку?.. Может быть, это мои последние письма... Пишу не для того, чтобы сообщить что-либо кому-нибудь, а потому что устала от бездействия. Я хочу сделать вас счастливыми через сочувствие к нам... Я всё-таки счастливая: у меня такие сильные духом мать и тётя. 20.12.82. Меня всегда изумлял лик Иисуса, как высшая реальность истинного человека. Какое великодушие с улыбкой глядеть на тех, кто с наслаждением пьёт твою кровь. Эти, "людьми" называемые ничтожества, малодушные преступники и разбойники, создали место для усмирения непокорных, а варвары ХХ века на культурном языке назвали его "Научно-исследовательским Институтом психиатрии", в котором здравомыслящих людей объявляют "социально опасными", запирают в душных помещениях c жалюзи, убивают втихомолку, так, что даже следов не остаётся. А убийцы взамен этой священной крови получают серебро Иуды. И это происходит постоянно, ежедневно... Ни один век не знал более ужасного способа убийства... О, сколько боли и мучений вмещают эти насыщенные слезами стены! Но душа - возвышена и бессмертна, как солнечный луч, который невозможно поймать и запереть. Не бывать этому! Хотели убить Иисуса, предали его, мучили, распяли, но проклятым оказался сам Иуда. 21.12.82. Като Первели (врач - В.К.) в палате... - Уважаемый врач, послушайте одну минутку, умоляю Вас! Почему Вы считаете, что Вы одиноки? Объединитесь, какие бы силы не противостояли Вам. Даже у немцев в концлагерях врачи многое делали для спасения людей... А ведь Вы живёте в Советской стране! Вы ведь поклялись, когда кончали мединститут, что не измените долгу врача... своей совести, что всегда будете защищать права и честь пациентов. Почему Вы считаете, что Вы одиноки? Сплотитесь, поддержите друг друга, исполните свой долг! Напишите заключение, что мы нормальны... - Почему Вы выступали против районного руководства? Считаете, что можно изменить эту власть? - Если нужно, расстреливайте, но не оставляйте в этих стенах!.. Знайте, моя мать - коммунистка, наша семья защищала всех вас во время войны. Больше не могу! Никто не удержит меня от самоубийства, если на Новый год оставите здесь! Созовите консилиум, я ведь знаю, что и Вы тоже переживаете моё положение. Пишите заключение. Всё остальное сделают судебные инстанции. 23.12.82. Лекарства здоровому организму? Мне стало плохо, теряю равновесие... 24.12.82. ...Утром не смогла встать. Ноги стали, как у новорождённого, голова кружилась, сердце ослабло до потери сознания... В 7 часов вечера, сказали, что пришла мама. Не знаю откуда появились силы. Побежала: "Мама!" Её стали принуждать выйти из отделения... - Подождите, добрые люди, дайте посмотреть на дочь! - плакала она. - Ни в коем случае - твердила Соня Чкония (медсестра - В.К.), - не имею права! Не желаю из-за них потерять работу!... Убирайся в свою палату! Вот отсюда! Маму вывели... - Не волнуйся, мама! Побежала к окну, думала позову её, когда проведут. Кричала в открытое пространство: "Мама!" Успокоили: медсестра Диана пошла в приёмную, чтобы выпросить разрешение. Через 15-20 минут маму привели. Оказывается, упала на лестнице. С трудом завели. Ей было плохо. Лицо и руки остыли... - Мама, дорогая, не бойся, мама! Маме плохо. Ей сделали укол для сердца... - Дочь, дорогая! Не думай о самоубийстве! Если любишь мать, не смей, душенька моя!.. 27.12.82. ...Имела свой собственный мир, собственное солнце, которое грело... тех, с кем я разделяло его тепло. Этот мир имел широкое окно, через которое я глядела на Вселенную, на людей, Родину, дорогую маму, Тамару, Маню, всех близких и благородных людей, кем бы они ни были. Моя Родина - Пшав-Хевсурети, Мтиулети, вся Грузия! Для меня всегда главным был человек, какой бы национальности он не был. Любила всё святое, возвышенное. Мне всегда было невыносимо тяжело лгать, и совершенно не переносила хитроумных, вероломных людей. Ни перед кем не оправдываюсь. Я чиста перед Родиной и народом, делала всё, что могла. Свои дневники пишу в полной агонии. Больше не могу!.. Я потеряла веру. А чего стоит жизнь без веры?! Жизнь без солнца - это тьма подземелья... Они хотели превратить нас в тряпку... Но на это никогда не согласятся ни мама, ни я, ни тётя. Ни одна из нас не отречётся от самой себя. Тем более, что наше возвышенное кредо вытекает из корней моего благородного народа. Нас взрастили эти корни. Изменим им - изменим и Родине! Я продолжаю дело моего девятнадцатилетнего отца и его братьев. И если сегодня всё же думаю о смерти, то это не потому, что устала от борьбы, и жилы готовы лопнуть, а потому, что уже никому не верю на белом Свете. Родной Университет, Союз журналистов, Союз писателей, редакция не замолвили ни одного слова для восстановления наших попранных гражданских и человеческих прав! Неужели только ценой чьей-то трагедии должно проясниться, что на самом деле происходит в этом гестаповском учреждении, так называемом НИИ психиатрии, который больше предназначен для мучения людей, нежели для их выздоровления?.. 28.12.82. Привели маму, целовала её, как младенеца, плакала, как дитя и просила прощения за то, что так её измучила. Собираю силы, чтобы уберечь тётю и маму от несчастья (от собственного самоубийства - В.К.). Верю, что зло всё же будет побеждено!.. 30.12.82. ...Куда понесёт меня Всевышний?! И днём и ночью думаю о смерти, как о неминуемой необходимости. Моё спасение - только и только в смерти, настолько опротивели мне в жизни злые силы. Ужасно озабочена судьбой мамы и тёти. О, если бы не сообщили им о моей смерти, и отошли бы мы втроём также безболезненно, как листья, падающие с осенних деревьев... 31.12.82. До самоубийства оставался один шаг, и никакая сила не смогла бы меня остановить... Три дня тому назад мама сидела рядом со мной. Её ласка действовала на меня, как весеннее тепло. Эта ласка, измученное лицо тёти, её взгляд, подобный тёплому ветерку и на этот раз остановили меня... Сегодня весь день умоляю о встрече с мамой... Полное безучастие врачей, цинизм. Зинаида Артьмевна шатается завёрнутая в пальто, в сапогах. Из-за стёкл глядят холодные бессмысленные глаза, которые как будто говорят: "Кому ты нужна?" И речь у неё некультурная. Грубо толкаясь, сказала с насмешкой родственнице Тенгиза Абуладзе, слушавшей меня с нескрываемой симпатией: "Как Вы можете с ней разговаривать?!"... Когда ей прямо перед нашими глазами дали кучу червонцев, она выписала совершенно больную. А нас, вполне нормальных людей, не только хочет представить социально опасными, но и запрещает встречаться. Сегодня переполнилась чаша терпения... - Скажите, наконец, разрешите встречу или нет? Пожалейте нас, Вы же мать! Неужели необходимо очутиться на нашем месте, чтобы понять нас? Ничего! Господь всё видит! Вечером пришла Тамара Гедеванишвили... вместе со мной зашла к медсестре. - Вам что не разрешают встречу больной с матерью? - Запрещают! Я не сдержала себя и грубо сказала: "Почему обращаетесь с нами так жестоко? Уже пятый месяц мучаете нас невиновных? Не боитесь Бога? Почему запрещаете встречу с матерью? Где это слыхано - мучить людей и подвергать их насильственному лечению?" Даже в концлагерях не запрещали видеться матерям с детьми. Кто вам разрешил так мучить людей? Значит не признаёте Советских законов, Конституцию СССР!.. Привели мою любимую маму, неизвестно, по чьему разрешению. Вместе с ней в палату ворвался весенний аромат. - Всё выясняется. Твой очерк скоро напечатают. Все ответят, дочь, кто нас так безвинно наказал... Знаешь, 27-го вышла амнистия, которая нас касается . Скоро будем дома! Наша правда не пропадёт!.. Мама поздравила меня с Новым годом конфетами и яблоками. Шоколадные конфеты назывались "Весна"... До каких пор терпеть палачей?! Всё же маме обязана подчиниться. Завтра - Новый год! Тётя будет у Зейнаб. А я и мама - в доме для умалишённых. Никогда не забуду жуткое бездушие и индифферентность врачей, профессоров. Человеку здесь приходится жить в такой омерзительной атмосфере, что каждая минута становится невыносимой. Адский крик, возгласы и пинки Валиды Абусеридзе. Врачи хорошо знают её деспотический нрав, но терпят ввиду некоторых обстоятельств. Больные здесь одеты, как узники гестапо. Тяжело больных сразу выписывают с помощью взяток, поэтому они через 2-3 недели снова возвращаются. 7 декабря на обходе А. Зурабашвили объявил профессорам о нашем, меня с матерью, освобождении. Но Зинаида Артёмьевна пояснила нам: - Академик это просто так сказал, между прочим. Мы здесь ни при чём, таков приказ свыше. Вас считают социально опасными, и никто вас не выпустит. Такие, как вы сидят здесь годами. 01.01.83. Новый год настал в доме для умалишённых. Все опечалены, крики, драка. Нуну Богинашвили мне говорит: "Мы в тюрьме, Нази, да?" Что мне ответить ей? Хоть и украсили новогоднюю искусственную ёлку, но всё равно всё здесь пропитано слезами... На стене картина, я бы назвала её "Свободой". Если не ошибаюсь, это Арагвское ущелье. В предрассветной тьме серебрится Арагви. А по тропинке над пропастью поднимаются всадники. Они стремятся к вершинам Свободы! Скоро солнце бурными потоками света разукрасит ущелье. Хотя солнце ещё не показалось, но уже чувствуется его тепло. Безмолвная идиллия. Всё пронизано жизнью, даже листья единственного дерева колышутся. Я любуюсь ими. Говорят , что указ Президиума (Верховного Совета Грузинской ССР - В.К.) [9] через два-три дня коснётся и нас, и откроются перед нами двери, как перед запертыми в клетку птичками. И сольёмся мы с безграничным пространством Свободы - я, мама и тётя. Боже, не сокруши наши крылья подобно тому, как это случилось с Икаром. Ведь у нас не восковые, а стальные крылья! Элико: "Да, если бы хоть кого-нибудь беспокоили интересы народа, Родины!" Я: "А Партия, Закон, Великая Советская Конституция?! Марика Жгенти: "Это только бумага, пойми, бумага, карточный домик, который можно разрушить, развеять одним дуновением ветра. Тамрико: "Если бы Ленин был жив, его следовало бы расстрелять! Врач: :"Из-за него вся абсурдность и беззаконие в нашей стране. Я: "Вы что, спятили все? С ума посходили, да? Что вы такое говорите?! Он - самый дорогой человек на Свете! Разве он учил быть бесчувственными и циничными к человеку, к его судьбе? Разве не помните его бессмертные слова: "Представьте себя на месте истца. Постарайтесь душой... понять человека. И это - не филантропия, это - коммунистическое отношение к человеку!" Врач онемел, вздрогнул: он ведь нечаянно высказал то, что давно уже носил в сердце, но из-за страха не мог никому открыть. Начал разъяснять: "Неужели не знаешь, что социализм никогда не осуществится за не имением базиса? Разве нужна была революция?" Я: "Это правда, без базиса нет надстройки. Но помните, что говорил Ленин? "Революция начинается и цепь рвётся там, где слабое звено. И таким слабым звеном была Россия". Причём здесь Ленин, когда вы сами изменяете клятве Гиппократа? Почему неоднократно берёте у больных кровь, если не ради грязных денег? Почему Ваши больные в лохмотьях? Почему они не отличаются от нищих? Разве Ленин говорил вам изменять своей чести, человеческому достоинству? Истязают чистых, правдивых людей, а они, чтобы сохранить свою опозоренную жизнь, молчат, как будто бы проглотили языки. Не бывать этому! Мой глас переживёт века, и мерзкий палач, который обезглавливал других, предстанет перед судом! 05.01.83. Это не Научно-исследовательский институт, а типичный концлагерь пыток, где с больными обращаются, как с подопытными кроликами; где не отстанут от человека, пока не высосут из него всю кровь (у каждого до полного истощения несколько раз берут из вены кровь, а потом продают эту кровь за бешеные деньги). Поэтому больные здесь - ходячие скелеты. Торгуют не только кровью, но и одеждой, обувью, рубашками, трусами, лекарствами, простынями... А больные, подобно гестаповским узникам, бродят, как призраки - босые, в разорванных рубашках... 07.01.83. Совесть вселенной продана за злато и серебро. Сегодня Рождество, день рождения Христа... 08.01.83. Читала книгу, постучали в дверь. Почувствовала приближение мамы. Услышала Тамрико: "Нази, твоя мама идёт!"... Моя умная мама вошла с весёлым видом. Долго беседовали сердечно. Но всё нарушила медсетсра Соня Чкония: обыскала наши карманы и постель. Вошла и Валида Абусеридзе. - Вон отсюда! Кто вам дал право видеться в вечерние часы? От неё разило водкой. Потом обратилась ко мне: - Ну-ка, сними халат! От страха у меня потемнело в глазах. Испугалась, что отнимут запрятанные записи. - Ну-ка вытаскивай всё из кармана! Вытащила бумаги, конфеты и сказала с иронией: - Возьмите конфеты. Больше ничего нет. Ваши санитары присутствовали, мама ничего не принесла. Почему обыскиваете нас, как арестантов? Чего вы от нас хотите? Вам мало, что вы столько изтязали меня - выбили зубы, выдрали волосы, топтали грудь и живот, полотенце было в крови. Я всегда чувствовала себя здесь, как в гестапо. - Соня, обыщите всё! Как ненасытные псы разыскивали рукописи... В лицо говорю гестаповцам об их бесчеловечности, из-за которой в этих стенах заживо погребены тысячи способных людей. Маквалу Герсамия, чьи красивые пальцы и божественная натура созданы для музыки, превратили в идиотку, которую ежеминутно бьют по голове, не говоря уже о методах лечения. Стройное тело Нели Хуцешвили истощилось от духоты и невыносимых условий. Когда она улыбается - воплощённый ангел... Марина Бегалишвили и Марина Гаприндашвили - выпускницы Академии. Ирма и Хатуна Луарсабидзе - музыкальные дарования... Жалко этих молодых грузинок, замученных "врачами". 09.01.83. Вечный шум и гам в доме для умалишённых. Переутомлена каждая мозговая клетка: как будто бьют молотом. Лопаются жилы. Все поголовно орут - медперсонал, больные, телевизор... Нет возможности для раздумья. Больше не могу! Сегодня лежала взбудораженная с завязанной шеей. В это время пришла мама. Лицо у ней опечаленное, заплаканное. Усталая и измученная говорит: "Попрошу моего врача Русудан Чумбуридзе, стану передней на колени, чтобы она перевела тебя ко мне или пусть поскорее избавят нас от этого ада... Ни профессора, ни врачи, ни академик Авлип Зурабашвили не принимали близко к сердцу мою пятимесячную голодовку, мои психические и физические муки. Уважаю только врача Зою Жоржикашвили, терапевта Като Первели и профессора Цициашвили. Врачебная комиссия проверяла не наше психическое состояние, а вела следственную работу: "Кто дал Вам право так освещать проблемы района и всей Грузии? Если не бросите заниматься журналистикой, - и Вы, и Ваша мать навсегда останетесь здесь"... Добрым силам Грузии не хватило смелости для защиты своих детей. Заживо погребли нас в застенках гестапо. Здесь столько нечисти, предательства, взяточничества, бесчеловечности!.. Только тот в силах почувствовать весь здешний ад, кто сам испытал его на себе, особенно в 1-ом отделении. 09.01.83. Сегодня выпал снег. Всю неделю я в депрессии. Слёзы льются днём и ночью. Они хлынули и потекли струями. Тоскую по маме. Однообразный осенний листопад... Болит всё - душа и плоть, чаша терпения переполнилась! Страшный дракон душит, и я еле живу. Бедная тётя изнемогла... И безденежье, и недоедание, и дороговизна! Приносит голый хлеб и яблоко - сухую еду. Ежедневно призываю смерть. Жизнь переломлена. 10.01.83. Сколько ещё выдержат нервы? Даже камень раскалывается от мощных ударов. Железо расширяется от сильной жары... А что же может произойти с человеком от такого перенапряжения? Десять утра... Торжественно объявляют о появлении академика... Задёргались... - Поправьте постель: академик пожаловал. Зашёл в зелёном пальто, со свитой. Как будто бы делали обход. Остановились у моей постели: "С Новым Годом!" Ничего не ответила. Собрался уходить, как внезапно у меня гневно вырвалось: - Батоно [10] Авлип, почему изменяете своей чести академика? До каких пор будете мучить безвинных? Я - журналистка! Я защищала интересы своего района и всей Грузинской республики, разоблачала социально-экономические нарушения, допущенные за последние двадцать лет! И из-за этого мы теперь - сумасшедшие, шизофреники?! Находиться пять месяцев среди умалишённых нормальному человеку, журналисту по той причине, что он в своей статье сказал руководству республики правду?! Профессор Макаридзе: - Ничего не поделаешь: таков приказ. - А долг врача? Почему изменяете клятве, которую давали по окончании института? Почему лжёте перед всеми? Валида Абусеридзе: - Вон сию минуту отсюда! Я: "Смотрите батоно Авлип, как обращаются с людьми в Вашем институте! Даже слова вымолвить не разрешают! Это та самая женщина, которая била меня ногами, выбивала мне зубы, рвала волосы... Вот каков Ваш институт! Академик обращается к Абусеридзе: - Отстаньте от неё! Потом пообещал: "Ладно, ладно, через два дня отпустим, сперва мать, потом дочь"... 11.01.83. Зашла врач Като: - Как ты себя чувствуешь, Нази? - Как мне находится здесь? Амнистия касается меня и если поможет... - Давно маму не видела? - Да, запрещают! Врач Мхия: - Ты на нас обижена, Нази? После паузы ответила: Я высказала своё мнение вчера, при академике. Не буду повторяться. - Мы здесь ни при чём. Хотела ответить: "Все причастны, когда решается человеческая судьба..." Тут дневники Нази Шаманаури прерываются. О дальнейшем мы уже писали. 12 января 1983 г. её в бесчувственном состоянии доставили в 9-ю хирургию Тбилисской городской больницы... В начале 90-х, когда Грузия была уже независимой, автор позвонил в это хирургическое отделение. Врач, который подошёл к телефону, услышав о чём пойдёт речь, отказался себя назвать, но дал интересную информцию. - Тяжёлый, совершенно тёмный случай. Доставили без сознания в коматозном состоянии. Непроходимость кишечника. Атипичная. Не укладывалось ни в какую клинику. Тут же соперировали. Удачно. Не нашли ничего особенного. Обычно в таких случаях люди выписываются и уходят домой. Но у неё состояние ухудшалось и ухудшалось! Она так и осталась загадкой. Мы решили, что имеем дело с сильнейшей интоксикацией! Врач предложил мне позвонить через два дня: он возьмёт историю болезни и расскажет более подробно. - Как же мне Вас позвать, если Вы не называете себя? - В час дня я буду возле телефона. Автор опоздал со звонком на полчаса. Этого врача у телефона не было. Трубку взял зав.отделением Энри Болквадзе. - Её привезли, и она на "Скорой помощи" была одна. Спросить о ней было некого. Острая сердечно-сосудистая недостаточность и кишечная непроходимость. Живот огромный. Бритая, худая, цвет лица - жёлтый. Мы не знали, кто она такая. Только потом узнали, что она - совесть Грузии, её гордость! Так и не пришла в себя. Соперировали, и на другой день, кажется, она умерла. Он сожалел, что ничего точнее сказать не может: "История болезни ходила в КГБ, в МВД и не сохранилась". Через день автор позвонил доценту Азуру Арвеладзе (в 1983 г. был ассистентом), который оперировал Н. Шаманаури. - Я тогда дежурил. Решил: "Как только появится пульс - на операционный стол!" Она была в коллапсе. Через 30-40 минут мы её соперировали. Операция прошла нормально, но часа через три она умерла. Так и не пришла в себя. Мы так и не поняли в чём дело. По-видимому, была интоксикация. Очень сильная! - А вот тут, в газете " Коммунист" от 6 мая 1983 г. написано, что "она прожила ещё восемь дней". - Восемь дней?! Вам неправильно перевели! Она не прожила и одного дня! В это время А. Арвеладзе позвали от телефона. Послышался разговор на грузинском языке. Затем он вернулся к телефону и изменившемся голосом сказал: "Да, Вы знаете... Я, кажется, ошибся... Это было так давно!.." Давайте поразмыслим. Журналистку Нази Шаманаури, известную своей критикой советских хозяйственников, забирают в разгар народного праздника в милицию. Забирают "на глазах у ошеломлённой публики", без всякой видимой причины, вместе с матерью, впрочем, забирают не просто так, а по прямому указанию присутствующего тут же первого секретаря райкома партии Г. Кереселидзе. Происходит это после того, как Н. Шаманаури на празднике просит слова, и можно догадаться, о чём она собирается говорить: накануне она отнесла в газету "Коммунист" свой острый проблемный очерк о злостных хозяйственных преступлениях в Душетском районе. Нам думается, что первоначально не было злого умысла засадить Н. Шаманаури за психиатрическую решётку. Секретарь райкома, чтобы оградить себя от публичных нападок неуёмной журналистки, спонтанно принял решение отправить её на какое-то время в милицию. (Если бы всё было заранее спланировано Н. Шаманаури прямиком поехала бы в спецотделение Тбилисской республиканской психбольницы). Почему забрали и мать? Думаем, что случайно: оказалась рядом со своей дочерью-бунтовщицей, ну и её под горячую руку... То, что их двое суток продержали в милиции говорит о том, что в районе (начальники КГБ и РОВД - Т. Гелашвили и З. Робакидзе) сначала не знали, что с ними делать. Однако отпускать не торопились, видимо решив (вероятнее всего, по подсказке сверху) воспользоваться ситуацией "птичка в клетке". Между тем, по мере их пребывания в милиции, становилось ясно, что никто их не собирается защищать. Если бы кто-нибудь из коллег или друзей Н. Шаманаури явился бы в отделение милиции (да что там явился, хотя бы позвонил!) и поинтересовался бы, на каком основании задержаны две ни в чём не повинные женщины?! почему не был составлен протокол задержания?! почему без протокола задержания, а значит без объяснения причины задержания их столько времени держат в "обезъяннике"?.. Уверен: никто бы тогда не осмелился отвезти в психбольницу двух психически здоровых людей... Двое суток на разных уровнях, включая республиканский, шли консультации по вопросу "Что делать с Шаманаури?" И решение поместить её в спецпсихотделение было принято, как минимум на уровне грузинского республиканского КГБ, курировавшего в этом плане республиканскую психбольницу [11]. И можно не сомневаться, что первые лица Грузии, если и не принимали личного участия в обсуждении этого решения, то, во всяком случае, были о нём осведомлены. (Становится понятным, почему даже академик Авлип Зурабашвили - республиканский психиатр № 1, не мог своей властью выписать домой двух психически совершенно здоровых людей; почему Тбилисский Университет, Союз журналистов, Союз писателей Грузии, редакции газет, с которыми она сотрудничала, - дружно набрали в рот воды). Н. Шаманаури оказалась в отделении пыточного режима - дикая духота, постоянные уколы ядовитого аминазина, лишение нижнего белья, отсутствие возможности, когда нужно, выйти в туалет, многократные ничем медицински не оправданные заборы крови из вены, жёсткое связывание по рукам и ногам с последующими физическими надругательствами, каждодневные издевательства и побои медперсонала, точнее некоторых медработников, судя по всему, для этой цели и поставленных... Однако всё это, кроме духоты, поначалу её не касалось. Саму Н.Шаманаури 12 дней не трогали. Целых 12 дней! Почему? В КГБ выжидали, какой общественный резонанс может вызвать содеянное с ней и её матерью. Через своих бесчисленных осведомителей, внедрённых во все творческие Союзы, в редакции газет, в преподавательские и научные коллективы университетских кафедр, гебисты внимательно отслеживали реакцию грузинской интеллигенции на психиатрическую изоляцию журналистки. И когда стало ясно, что "всё тихо", и нет никаких особенных "кругов по воде", было принято решение склонить её к публичному покаянию или уничтожить. На неё началось бешеное давление (мать [12] удалили в другое отделение: кому нужен такой свидетель?). Н.Шаманаури, ослабленную голодовкой, связанную по рукам и ногам ("так сильно, что жилы чуть не лопались"), стали жестоко, садистски избивать. Били в живот, в лицо, тыкали в лицо грязным веником, били по голове... Её изуродовали - выбили все зубы (это у женщины!), выдрали большую часть волос, топтали ногами живот и грудь... И при всём при этом ей открыто, нисколько не стесняясь, впрямую объясняли - "за что": "...Ты отсюда живой не выберешься!.. Нашлась журналисточка-правдоискательница!.. Мать и дочь, как змеи таскались по городу! Валяйтесь теперь здесь и истлевайте! Никто не узнает о вас. Здесь и сгниёте!.." Так обычно, упиваясь своей безнаказанностью, ведут себя преступники, когда уверены, что жертва уже никогда не будет иметь возможности рассказать кому-либо о происходящем. К этому прибавлялась сильнейшая в этих условиях психологическая пытка - разлука с матерью... "...Ишь, захотела видеть мать! Больше ничего не желаешь, сучка?.." На этом фоне на Н. Шаманаури шло давление другого рода: "...академик Авлип Зурабашвили в присутствии комиссии требует: "Скажите, что ошиблись (об очерке - В.К.), что Вам всё это показалось, дайте расписку и освободим..." - А то останетесь здесь! - поддерживает его Абел Мамардашвили и комиссия - Таков приказ свыше, мы бессильны!.." Обратим внимание, что академик не говорит "выпишем" или "пойдёте домой"... Он применяет лексику пенитенциарных учреждений - "освободим". На таком языке обычно говорят в концлагерях и тюрьмах. А это "Таков приказ свыше..." Ну с какого такого "выше" академику от психиатрии могли приказать держать под замком двух психически здоровых людей? В чьей это было власти? Кого должен был так бояться академик, чтобы, как сказала Н. Шаманаури, "изменить своей чести... нарушить клятву Гиппократа... лгать перед всеми?" На ум сразу приходит виртуальный образ всемогущего республиканского КГБ. (Хотя, вообще-то, любой такой "приказ", исходящий не от КГБ, а от партийных или советских руководителей, всё равно был бы реализован только через КГБ). "...Вызвали на новую комиссию-собеседование... Опять те же вопросы - почему написала статью. Мол, всё написанное в этой статье - бред, и писать такое не имела никакого права. - Почему так издеваетесь?.. Что вам, в конце концов, надо?.. - Откажитесь от того, что написали, скажите, что... всё это Вам померещилось, показалось. Назначим пенсию и освободим..." Ей предлагают, отказаться от своих идеалов, совершить предательство по отношению к самой себе, к Родине, к своему народу, к профессии... "...таков приказ свыше. Вас считают социально опасными и никто вас (просто так - В.К.) не отпустит. Такие, как вы сидят здесь годами..." Отречься от себя ей предлагают в небольшой расписке, которая и юридической силы-то никакой не имеет, однако - ой как вожделенна для КГБ! Если бы такая расписка появилась на свет, её текст, разумеется, существенно "подредактированный", тут же в назидание всем правдоискателям перекочевал бы на страницы советской прессы, прозвучал бы с экранов телевизоров... "...Врачебная комиссия проверяла не наше психическое состояние, а вела следственную работу: "Кто дал Вам право так освещать проблемы района и всей Грузии? Если не бросите заниматься журналистикой, - и Вы, и Ваша мать навсегда останетесь здесь"... Как Н. Шаманаури реагировала на подобные предложения мы видели: "...Чего же они требуют? Чтобы я превратилась в тряпку для пыли? Отреклась от своей личности? Обещала письменно, что жаловаться ни на что больше не буду?.."; "...Не бывать этому! Существуют на свете великие нравственные ценности, такие, как любовь к своему народу, к Родине, которым нельзя изменить!.."; "...Я произнесла слово, возвеличивающее Родину! Слово, волнующее общество! Слово затрагивающее болевые точки... всей Грузии!.."; "...Я - журналистка! Я защищала интересы своего района и всей Грузинской республики, разоблачала социально-экономические нарушения, допущенные за последние двадцать лет! И из-за этого мы теперь - сумасшедшие, шизофреники?!"; "...Находиться пять месяцев среди умалишённых нормальному человеку, журналисту по той причине, что он в своей статье сказал руководству республики правду?!"... Картина ясна. Н. Шаманаури ни на йоту не сломлена. Она будет стоять насмерть и ни на пядь не пустит никого в своё нравственное поле. По выходе из психбольницы она безусловно попытается продолжить свои проблемные расследования по той же тематике, а может быть, и не по ней одной. Правда, в КГБ её дневники, к великому счастью, не попали, но о её психологическом настрое там хорошо знали через стукачей, которые не могли не быть внедрены в её больничное окружение. Можно было, правда, устроить ей "запрет на профессию" - сделать так, что ни одно печатное издание в Грузии уже не стало бы её публиковать; присвоить ей инвалидную группу по психике (не даром ей, женщине в расцвете сил, обещали по освобождении назначить пенсию) - этакое пихиатрическое клеймо, с которым ей, как журналистке, уже трудно было бы быть услышанной... Но всё это для КГБ было бы головной болью. Намного проще с мятежной журналисткой было поступить по испытанному принципу: "Нет человека - нет проблемы". Однако не только это решило судьбу Н. Шаманаури. Она была опасна ещё и по другому параметру. "... Как Ваше самочувствие? Всё ещё не изменили своего мнения о медперсонале? Так Вас действительно здесь мучили или Вам всё это всё-таки показалось?.. Намериваетесь ли Вы поднимать эту тему, когда освободитесь? Всё, что с ней сделали в спецпсихушке подпадало под тяжёлую (и не одну) уголовную статью. Поэтому для КГБ было исключительно важно понять, будет ли она по выходе на волю "вякать" или предпочтёт благоразумно молчать. Ответ и здесь оказался однозначным. "...Эти, "людьми" называемые ничтожества, малодушные преступники и разбойники, создали место для усмирения непокорных, а варвары ХХ века на культурном языке назвали его "Научно-исследовательским Институтом психиатрии", в котором здравомыслящих людей объявляют "социально опасными", запирают в душных помещениях с жалюзи, убивают втихомолку, так что даже следов не остаётся... И это происходит постоянно, ежедневно..." "...Истязают чистых, правдивых людей, а они, чтобы сохранить свою опозоренную жизнь, молчат будто бы проглотили языки. Не бывать этому! Мой глас переживёт века, и мерзкий палач, который обезлавливал других, предстанет перед судом!" Нам кажется, что вот эти её бесповортные "Не бывать этому! " оказались решающими при принятии в КГБ решения о её судьбе... Последняя запись в дневнике Н. Шаманаури датирована 11 января 1983 г., когда, казалось бы, ничего не предвещало трагедии. Чем же нужно было так воздействовать на человека, чтобы за несколько часов привести его в коматозное состояние, с острой сердечной недостаточностью и "атипичной", по словам врачей, кишечной непроходимостью?! Что в эти несколько часов нужно было с ним сделать, чтобы опытнейшие хирурги академического Института расценили этот случай, как "тяжёлый" и "совершенно тёмный"? Как "случай-загадка", "не укладывающийся ни в какую клинику". Они сошлись на том, что имеют дело "с сильнейшей интоксикацией" (острым отравлением). Причина такого отравления так и осталась для врачей загадкой, однако, впоследствии они уверяли автора, что это никак не было связано с применением к Н. Шаманаури в психбольнице психотропных препаратов, даже если и имела место их передозировка. "Там явно было что-то другое. Очень сильное!" Они рассказали, что в тот день возлагали большие надежды на анализ крови, однако анализ этот, вопреки их ожиданиям, "ничего особенного не показал". Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что лаборатория, в которой проводился этот анализ, находилась под полным контролем КГБ... Как это ни покажется парадоксальным, но Нази Шаманаури, как писали переводчики её дневников на русский язык Тамара Чхеидзе и Мераб Костава, "стала жертвой отнюдь не своего критического отношения к советскому строю" [13]. Она была его неистовым апологетом, искренности и страстности которого мог бы позавидовать любой обкомовский агитатор. Вспомним, как страстно встала она на защиту Ленина, для неё "самого дорогого человека на свете", когда кто-то позволил себе в её присутствии изобразить его в чёрных тонах; с каким пиететом и трепетом писала она о "Партии", о "Советских законах" о "Великой Советской Конституциии", всегда начиная слово "советский" с большой буквы [14]. Она была убеждена, что нормальной жизни в советской Грузии мешают отрицательные качества отдельных должностных лиц, и, как добросовестный журналист, разоблачала их. "Именно здесь, - как писали переводчики, внимательно ознакомившиеся с со всеми её статьями, не опубликованными записями и материалами, - она столкнулась с непреодолимым противоречием между своими наивными убеждениями и действительностью тоталитарного режима..." По их мнению, она стала жертвой "истиной веры в советскую систему" [15]. Да, так действительно может показаться. Однако, представим себе, что она постигла бы всю жуть, всю глубину сатанизма советской системы, она, что замолчала бы? Не стала бы её критиковать? Ориентированная на христианские ценности ("...Меня всегда изумлял лик Иисуса, как высшая реальность истинного человека...". И в другом месте, обращаясь к врагам: "...Я хочу сделать вас счастливыми через сочувствие к нам..."), она органически могла жить не иначе, как "не по лжи" ("...Мне всегда было невыносимо... лгать..."). Такое её отношение ко лжи, помноженное на самоотверженную любовь к Родине, к народу, обострённое чувство справедливости - вот где был заложен её неразрешимый конфликт с советской системой. И проникни она до конца в её дьявольскую суть, мы имели бы непримиримого диссидента, открыто, выступавшего против коммунистической доктрины. И ещё неизвестно, чем бы всё это закончилось, лагерем так уж точно. Оказавшись в спецпсихбольнице, она и в условиях Голгофы могла существовать только "не по лжи". По сути она была поставлена в положение первых христиан, которым предлагали отказаться от веры или быть брошенными ко львам. За три недели до гибели она написала: "...Хотели убить Иисуса, предали его, мучили, распяли, но проклятым оказался сам Иуда... О, сколько боли и мучений вмещают эти насыщенные слезами стены! Но душа - возвышена и бессмертна, как солнечный луч, который невозможно поймать и запереть. Не бывать этому!" Нази Шаманаури, как и первохристианские мученники, была заживо брошена ко львам...

  ---

  [1] - Глава написана на основе дневников Н. Шаманаури (перевод на русский

  Мераба Коставы

  ) и Тамары Чхеидзе. - Мераб Костава, 1939 г. р., по образованию музыковед (окончил Тбилисскую консерваторию), дважды бывший политзек, член Грузинской Хельсинкской группы, в прошлом - один редакторов и издателей Самиздатского антисоветского журнала "Рассказчик Грузии", член Правления двух общественных (созданных снизу без какого-либо вмешательства государства) организаций - Общества Ильи Чавчавадзе и Общества Ильи Праведного, провозгласивших своей целью выход Грузии из Советского Союза и полную её государcтвенную независимость. Скончался 13 октября 1989 г. в результате автомобильной катастрофы. - Тамрико Чхеидзе, 1960 г.р., по образованию историк, в 1970-х будучи ещё школьницей пыталась создать неформальную молодёжную группу, выступающую за независимость Грузии. В последующие годы принимала участие во многих правозащитных акциях; преследовалась КГБ. В июле 1983 г. арестована за организацию демонстрации в защиту арестованных участников протеста против предполагаемого празднования в республике двухсотлетия Георгиевского Трактата (договорённости в 1783 г. между Россией и Грузией об установлении протектората России над Восточной Грузией); обвинение предъявлено по ст. 206 часть 3 УК Груз. ССР (нарушение общественного порядка). Приговор - три года исправительно-трудовых работ. (Благодаря ходатайтству грузинской интеллигенции, проходящие по этому делу не были, как предполагалось, этапированы в лагерь в Россию, а отбывали срок в тбилисской тюрьме. Когда до окончания срока оставалось несколько месяцев, этот срок был заменен двумя годами заключения условно). Впоследствии - активная участница демократического движения Грузии, член Правления Общества Ильи Чавчавадзе, депутат Парламента республики Грузия... [2] - Газета "Соплис цховреба" ("Сельская жизнь"), № 129, 7 июня 1974 г., с. 4, Нази Шаманаури - "Как ни старайся, а беду не скрооешь". [3] - КПГ - Коммунистическая партия Грузии [4] - Газета "Правда" - издаваемая на весь Советский Союз миллионными тиражами газета, орган ЦК КПСС, идеологичский рупор властвующей в стране комммунистической бюрократии (основана В. Лениным в 1905 г.). [5]- Независимый общественно-политический журнал "Гласность", № 31, август 1989 г., "Жертва", с.с. 225-249. [6] - Праздник памяти грузинского писателя Х1Х-ХХ в.в. Важи Пшавела. [7] - По преданию, когда в раннем средневековье возводилась Сурамская крепость (селение Сурами, недалеко от Тбилиси), возводимые стены всё время по какой-то причине обрушивались. Строительство удалось довести до конца только после того, как в одной из возводимых стен был заживо замурован юноша. [8] - В другом месте, прозрачно намекая на связи Валиды Абусеридзе с КГБ, Н. Шаманаури напишет: "Врачи хорошо знают её деспотический нрав, но терпят ввиду некоторых обстоятельств... ". [9] - Указ об амнистии. [10] - "Батоно" - у грузин уважительное обращение к старшим по возрасту, положению и т.д. [11] - В советские времена спецпсихбольницы и спецотделения в обычных психбольницах курировались именно КГБ, который через "врачей в погонах" полностью контролировал пребывание там своих "больных". КГБ также обеспечивал и безопасность операции по помещению психически здорового человека в психушку - исключение утечки информации, распускание ложных слухов, дезавуирование, если понадобится, его родственников и т.д... [12] - Мать Нази, Сару Шаманаури-Инашвили тоже упрятали в психушку отнюдь не случайно. Она была в курсе всех дел дочери, именно она накануне их задержания сопровождала её в редакцию "Коммуниста"... Вдова солдата, погибшего в Великую Отечественную, член партии, она, оставь её на воле, могла бы поднять громкий скандал, привлечь к этому случаю внимание общественности... Информация, не дай Бог, могла бы попасть за рубеж. (Именно поэтому её потом не выпустили даже на похороны дочери, и только вмешательство грузинской интеллигенции и молодёжи спасли её от дальнейшего насильственного лечения). [13] - Независимый общественно-политический журнал "Гласность", № 31, август 1989 г., "Жертва", с.с. 247-249. [14] - Там же. [15] - Там же. Владимир Крыловский, Нью-Йорк.

• 2008.03.02 | Владимир Крыловский

  Тодор Живков был взбешён его мемуарами (о Георгии Маркове)

  ТОДОР ЖИВКОВ БЫЛ ВЗБЕШЁН ЕГО МЕМУАРАМИ
  
  ГЕОРГИЙ МАРКОВ, 49 лет, известный болгарский писатель-иммигрант, диссидент, ярый противник болгарского коммунистического режима, скончался утром 11 сентября 1978 г. в больнице Св. Джеймса в Лондоне от отравления... (От модератора: фото Г.Маркова доступно для просмотра здесь: http://www2.maidanua.org/news/getfile.php3?key=1204453836&att_id=9067&site=maidan&bn=maidan_hist)
  
  Он поступил в больницу утром 8-го сентября с необычайно высокой температурой непонятного происхождения и рассказал врачам (в том числе доктору Бернарду Райли /Bernard Riley/), о странном инциденте, который произошёл с ним накануне, 7 сентября. В этот день недалеко от автобусной остановки на лондонском мосту Ватерлоо что-то неожиданно ужалило его сзади в правое бедро. Он обернулся и увидел незнакомого человека, который нагнулся, чтобы поднять выпавший у него из рук зонтик. Пробормотав на ломанном английском свои извинения, незнакомец тут же, не теряя ни секунды, впрыгнул в остановленное им такси...
  
  Г. Марков не придал этому инциденту особого значения и, поведав о нём в двух словах одному из своих друзей-иммигрантов, перестал об этом думать. Однако уже на следующее утро у него зловеще поползла вверх температура, и встревоженный он сказал жене: "Это ужасно, но мне кажется, что это может быть связано с тем, что случилось со мной вчера"...
  
  Три дня врачи отчаянно боролись за его жизнь, а после его смерти Скотланд Ярд объявил, что в правом бедре Г. Маркова найдена маленькая (диаметром 1,7 мм.) металлическая капсула, которая в момент попадания в его тело была наполнена ядом, идентифицированном, как "редкий смертельный яд рицин"...
  
  Георгий Марков был не просто известным писателем, который, эмигрировав на Запад, стал выступать там против болгарских властей. Он был одним из лучших современных болгарских писателей и драматургов, можно сказать, литературной звездой. До того как стало ясно, что он уже не вернётся в Болгарию, его многочисленные пьесы ("Госпожа торговка сыром", "Пройди под радугой" [1], "Кофе с претензиями" и др.) широко ставились по всей стране. Некоторые его произведения экранизировались и были очень популярны (например, тридцатисерийный телесериал "На каждом километре" - об антифашистском Сопротивлении в годы Второй мировой войны). Его романы "Мужчины" (был также экранизирован), "Женщины Варшавы", новелла "Портрет моего двойника" и др., переведённые на другие языки (некоторые и на русский), были широко известны по всей Восточной Европе...
  
  Когда в июне 1969 г. Г. Марков поехал в гости к своему проживающему в Италии брату, никто не думал, что он станет невозвращенцем. Даже своему коллеге и близкому другу писателю Стефану Цаневу, с которым они обнялись на прощание, он ничего не сказал. Может быть, ещё не знал сам?
  
  Однако, собираясь в дорогу, он тщательно отобрал и взял с собой всё необходимое, чтобы творчески заявить о себе на Западе - все свои произведения, в том числе снятую в своё время cо сцены болгарскими властями пьесу "Убийство в тупике", запрещённую пьесу "Девять заседаний по спасению Болгарии", запрещённую новеллу "Крыша", свои мемуары, все свои дневники и литературные наработки...
  
  Первые несколько месяцев не предвещали никакой бури. Он звонил С.Цаневу по телефону, и их разговоры носили самый обыденный характер... В Софии в театре "Слеза и смех" готовилась к постановке его пьеса "Коммунисты", а в театре Сатиры - другая его пьеса "Человек, который был моим "Я"... Первую, правда, Художественный совет театра "зарубил", но это никак не было связано с пребыванием автора за границей... Вторую разрешили к постановке... И вот тут-то, где-то в конце февраля – начале марта 1970 г. в дирекцию театра поступил сигнал: "Повременить! Там что-то не то!"
  
  "Там" действительно было "не то"! Болгарским спецслужбам стало известно, что Г.Марков начал сотрудничать с западными радиостанциями...
  
  На него сразу же обрушилась газета "Работническо дело", орган ЦК Компартии Болгарии. Газета не оставила камня на камне от его произведений, назвав их враждебными социалистическому образу жизни. Начатая таким образом в прессе кампания диффомации (с газетных полос не сходило слово "предатель"), длилась целый год, а из театральных репертуаров в течение двух месяцев были изъяты все без исключения его пьесы.
  
  Ситуация усугублялась тем, что до эмиграции Г.Марков был близок к политическому бомонду Болгарии и был лично вхож к высшим руководителям болгарской Компартии, в том числе к её Генеральному секретарю Тодору Живкову. Последнее обстоятельство делало его в глазах этих партайгеноссе особенно опасным.
  
  Через три с половиной года его жизни на Западе специальный суд в Софии заочно приговаривает его к шести с половиной годам тюрьмы с конфискацией имущества: его сотрудничество с западными радиостанциями расценивается, как "систематическое - как сказали бы в советском суде - распространение заведомо ложных измышлений, порочащих... болгарский государственный и общественный строй..."
  
  Г. Марков действительно был очень опасен. Его личные контакты с членами Болгарского Политбюро, позволили ему в своё время собрать из первых рук совершенно уникальный материал. В 1975 г., он открывает на Мюнхенском радио "Свободная Европа" еженедельный цикл передач, в которых начинает шаг за шагом предавать этот материал гласности...
  
  По оценкам западных специалистов Г. Маркова каждый раз слушали пять с половиной миллионов человек - больше половины населения Болгарии. А по Софии то ли в шутку, то ли всерьёз поползли слухи о том, что партийные бонзы регулярно настраивают свои транзисторы на "Свободную Европу", чтобы услышать о себе правду. Эти слухи оказались недалеки от истины: стало известно, что Тодор Живков взбешён мемуарами Г. Маркова, особенно той их частью, в которой последний описывал свои встречи с ним...
  
  В январе 1978 г. в лондонской квартире писателя раздался телефонный звонок. Звонивший говорил по-болгарски и предупреждал о том, что, если Г.Марков продолжит своё сотрудничество со "Свободной Европой", он будет убит. Угроза эта с разными интервалами времени повторялась в течение нескольких месяцев, а летом, когда Марковы отдыхали на одном из итальянских островов, она, казалось, приобрела конкретные очертания: телефонным звонком Г. Маркова предупредили, что покушение на него будет совершено именно здесь...
  
  Его жена напишет потом, что такая тактика систематических угроз и не приведения их в исполнение применялась к нему не только для того, чтобы деморализовать его, но и для того, чтобы ослабить его бдительность: "Мол - а, ерунда! Только пугают!" [2]...
  
  Убийство Г. Маркова прогремело на весь мир и долгие годы однозначно считалось чисто болгарским. Даже появилось нарицательное словосочетание - "болгарский зонтик"...
  
  И вот через двенадцать лет - сенсация! В 1990 г. в Великобритании вышла книга Христофера Эндрю и Олега Гордиевского "КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачёва" [3], из которой однозначно явствовало, что в убийстве в Лондоне болгарского иммигранта - писателя и диссидента Г. Маркова самое непосредственное участие принимал советский КГБ! [4].
  
  Газета "Московские Новости", обобщая для российских читателей изложенный в книге материал,, среди прочего писала [5]: "...За несколько месяцев до убийства болгарский Генеральный секретарь Тодор Живков обратился в КГБ за помощью. Его целью было заставить замолчать болгарских эмигрантов, в том числе своего бывшего протеже Георгия Маркова, активно выступавшего в западных средствах массовой информации. Центр (высшее руководство КГБ - В.К.) предоставил Живкову и болгарской службе безопасности (Дыржавна сигурност) возможность воспользоваться разработками суперсекретной лаборатории КГБ (преемницы аналогичной лаборатории сталинских времён), существовавшей в рамках Оперативно-технического управления (ОТУ) и находящейся под непосредственным контролем председателя Комитета...
  
  Контакт с болгарской службой безопасности должен был осуществлять генерал КГБ Сергей Голубев из управления "К" Первого главного управления. В 1978 г. Голубев три или четыре раза посетил Болгарию, чтобы помочь в разработке планов использования ядов из лаборатории КГБ против болгарских эмигрантов.
  
  Первой мишенью был болгарский эмигрант, живший в Англии. Во время его отпуска на континенте сотрудники болгарской госбезопасности обработали поверхности комнаты, где он жил, специальным ядом, который при проникновении через кожу в организм человека вызывает смерть, не оставляя никаких следов. Но объект покушения выжил, хоть и после тяжёлой болезни... Голубев вернулся в Болгарию для разработки нового плана.
  
  По его заказу советская резидентура в Вашингтоне выслала в Центр несколько зонтов, а в Оперативно-техническом управлении наконечники зонтов были снабжены крошечными металлическими капсулами, с которыми в организм жертвы проникал высокотоксичный яд рицин. Голубев отвёз зонтики в Софию и проинструктировал болгарских коллег, как их использовать.
  
  Первой жертвой стал Георгий Марков, работавший тогда в болгарском отделе на Би-Би-Си. Перед смертью Марков успел рассказать врачу в больнице о том, как какой-то неизвестный толкнул его на Вестминстерском [6] мосту и извинился, что ненароком задел зонтиком. Крошечный след от укола и остатки капсулы размером не более булавочной головки были обнаружены в правом бедре Маркова, но ко времени аутопсии яд растворился.
  
  Неделей позже было совершено второе покушение - на болгарского эмигранта Владимира Костова. На сей раз неудачное. Капсулу удалось вовремя извлечь из тела..."
  
  Олег Калугин - бывший генерал КГБ, порвавший во время Перестройки с этой организацией и перешедший в демократический лагерь [7], - расширил круг уже известных обстоятельств убийства Г.Маркова. В интервью "Московским Новостям" он рассказал [8]: "По линии КГБ координировали операцию мои подчинённые из управления "К" Первого главка - Сергей Голубев и Юрий Суров. Сотрудники КГБ выполняли роль инструкторов, но не исполнителей. С болгарской стороны операцией командовал бывший шеф разведки Васил Коцев.
  
  Я был в числе четверых, присутствовавших в кабинете Андропова, когда решался этот вопрос, в марте, если не ошибаюсь, 1978 г. Говорили двое - Крючков и Андропов. Крючков доложил, что Тодор Живков обратился через своего министра внутрених дел Стоянова к Андропову (болгарская госбезопасность входила составной частью в Министерство внутренних дел - В.К.). Живков был крайне недоволен откровенными выступлениями эмигранта Георгия Маркова в западных средствах массовой информации, компрометировавших, по его мнению, коммунистическую партию и политику Болгарии. (В действительности дело было в том, что в своё время Марков был вхож в близкое окружение Живкова).
  
  Прохаживаясь по кабинету, Андропов сказал, что он против политических убийств и что нам не стоит ввязываться в чужие внутренние интриги. Крючков возразил, что у Живкова в случае отказа может сложиться превратное впечатление, что мы не доверяем Стоянову или, что ещё хуже, - что мы охладели к болгарам. В конце концов Андропов согласился: "Окажите помощь, но - никакого личного участия наших сотрудников!" Крючков сказал мне: "Готовьте ребят. Пусть собираются в Болгарию".
  
  Конечно, возможен был иной выход из этой ситуации. Можно было ответить болгарам, что мы уже давно не занимаемся такими вещами. Ведь речь шла о чисто политическом убийстве. Марков не был изменником родины... Обычный эмигрант, в отличие от Владимира Костова, который считался изменником родины [9]. (Кстати, в отношении изменивших родине комитетчиков, приговорённых заочно к смертной казни в СССР, Андропов проявлял меньшую щепетильность и готов был ими жертвовать).
  
  Итак, болгарам должны были послужить научно-технические достижения секретной лаборатории № 12 Центрального научно-исследовательского института специальных технологий. Были разработаны несколько вариантов убийства. Один - намазать специальной мазью, содержащей яд, ручку машины Маркова. Через день-два после прикосновения наступает инфаркт, и определить, чем он вызван - невозможно. Этот вариант был вполне реален, поскольку точно знали, где Марков паркует машину. Но, в конце концов, советские коллеги отговорили от этого болгар, так как велика была вероятность не той жертвы.
  
  Где-то в июне 1978 г. Марков должен был отдыхать на Средиземном море, и болгары в качестве одного из вариантов убийства предполагали мазнуть его той же мазью на пляже. Не получилось.
  
  Затем Марков отправился в Германию, где его пытались отравить ядом, растворённым в жидкости. И это сорвалось, причём болгары не знали точно, почему: то ли обманул исполнитель, то ли не подействовал яд.
  
  Тогда был разработан специальный механизм в стержне зонта, куда помещалась капсула с ядом. Она выстреливалась на расстоянии максимум двух метров, прорывала покров одежды и попадала в организм. В течение суток она полностью растворялась, и через сутки-двое наступала смерть. Опробовали этот способ убийства на одном болгарском смертнике. В момент попадания капсулы в тело он заметно вздрогнул, хотя предполагаемые болевые ощущения при этом - не сильнее, чем от укуса комара. Как известно, этот вариант удался: Марков умер на следующий день после "укола" [10].
  
  Следующей жертвой должен был стать, сбежавший на Запад Владимир Костов, в прошлом - сотрудник болгарского радио, майор разведки. Орудием убийства вновь был зонтик, местом - парижское метро. Но у Костова, похоже, сработала профессиональная интуиция. Он вовремя обратился к врачу и выжил...
  
  ... Когда я давал свои первые интервью, я предупреждал, что буду говорить и на эту тему..."
  
  Не дожидаясь, когда О. Калугин заговорит, КГБ поспешил откреститься от трагедии Г. Маркова. 4 апреля 1991 г. "Комсомольская правда" сообщила, что Центр общественных связей КГБ CCCР отдал в ТАСС информацию о том, что, "какого-либо обращения болгарских спецслужб к КГБ (в 1978 г. за помощью - В.К. ) по указанному делу (Георгия Маркова - В.К.) не было"...

  ---

  [1] - В Болгарии существует поверье, что если человек пройдёт под радугой, он непременно будет счастливым.
  
  [2] - Вся информация, изложенная в данной главе до этого места, взята автором из книги Georgi Markov - "The Truth That Killed" (Георгий Марков - "Действительно убит" /вольный перевод/), Ticknor & Fields, New York , 1984), предисловие жены погибшего Аннабел Марковой, с.с. У11 - Х11; а также получена им лично от самой Аннабел Марковой и Стефана Цанева.
  
  [3] - Christopher Andrew and Oleg Gordievskiy - "KGB. The Inside Story of its Foreign Operations from Lenin to Gorbachev", Hodder & Stoughton, 1990, London, Sydney, Auckland, Toronto, 1990.
  
  В переводе на русский язык книга вышла двумя годами позже - Христофер Эндрю и Олег Гордиевский - "КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачёва", "Nota Bene", 1992 г., с.с.646_647.
  
  [4] - По словам бывшего генерала КГБ О. Калугина, один из авторов книги - перебежавший на Запад офицер КГБ О. Гордиевский в силу своего служебного положения не мог иметь доступа к делу Г.Маркова. В основу рассказа об этом преступлении, по мнению О.Калугина, по-видимому, лёг материал, добытый Христофером Эндрю в архивах американских спецслужб (Христофер Эндрю и Олег Гордиевский - "КГБ. История внешнеполитических операций от Ленина до Горбачёва", "Nota Bene", 1992 г., вступительная статья О. Калугина "Тайны Лубянки: взгляд из Британии", с.с. 3-10, 646-647).
  
  [5] - Газета "Московские Новости", № 17, 28 апреля 1991 г., с. 15, Наталия Геворкян - "Чисто болгарское убийство". В этой статье, также как и в самой книге ошибочно указано, что Георгий Марков был убит "в октябре 1978 г."
  
  [6] - В статье, также как и в самой книге местом покушения на Г. Маркова, вместо моста Ватерлоо, ошибочно назван Вестминстерский мост.
  
  [7] - См. книгу Олег Калугин " Прощай, Лубянка!", Москва "Олимп", 1995 г.
  
  [8] - Газета "Московские Новости", № 17, 28 апреля 1991 г., с. 15, Наталия Геворкян - "Чисто болгарское убийство"
  
  [9] - Перебежавшй в своё время на Запад Владимир Костов был офицером болгарской разведки.
  
  [10] - О. Калугин допускает неточность: по словам Аннабел Марковой, буквально не отходившей от постели умирающего мужа, он умер не "на следующий день после "укола", а на третий день.
  
  Владимир Крыловский,
  Нью-Йорк
  
  Фото: http://www.hartford-hwp.com/archives/62/392.html

• 2008.04.26 | Владимир Крыловский

  Глыба... (о Евдокимове Борисе Дмитриевиче)

  ЕВДОКИМОВ БОРИС ДМИТРИЕВИЧ, 56 лет, из рода служивых дворян, ленинградец, историк, писатель, публицист, в прошлом - четырежды политпсихозек сталинских, хрущёвских и брежневсих спецпсихбольниц, дважды арестовывавшийся сталинскими НКВД и МГБ (из них один раз по доносу) и дважды - хрущёвским и брежневским КГБ (за подпольную антикоммунистическую деятельность), член Народно-Трудового Союза российских солидаристов (НТС, в то время - эмигрантская политическая организация на Западе со штаб-квартирой во Франкфурте-на-Майне, ставящая своей целью изменение государственного строя в СССР), автор остро критических книг и статей, вскрывающих античеловеческую сущность существующего в СССР режима, опубликованных под различными псевдонимами на Западе, скончался 4 октября 1979 г. от рака лёгких у себя дома в Ленинграде [1]. (От модератора: фото Б.Евдокимова доступно для просмотра здесь: http://www2.maidanua.org/news/getfile.php3?key=1209227771&att_id=9918&site=maidan&bn=maidan_hist)
  
  Каким же он был, Борис Евдокимов, кого могущественные коммунистические власти боялись так, что в течение 12-ти лет гноили в спецпсихушках, доведя в итоге до гибели? Каким он был, если через пять лет (!) после его смерти в Лениздате 80-тысячным тиражём вышла книга, в которой ему была посвящена целая глава, где кроме неоспоримых фактов (пол, возраст, место проживания, профессия и т.п.) не было ни одного слова правды, а только - ложь и грязная клевета [2]?
  
  О его ранней деятельности мы очень мало знаем. Он был подпольщик, и публичная известность даже в специфических диссидентских кругах была для него нежелательна. Плюс конспирация, которая была неотъемлемым, если не главным, атрибутом его жизни. Даже жена, его соратница и подельница по четвёртой судимости знала о нём далеко не всё, а кое-кто из друзей знал его, вообще, под другим именем.
  
  Однако в очерке "Жизнь в тюрьме" до нас в какой-то степени дошёл его психологический портрет. Этот очерк, безусловно автобиографический, который был тайно передан им на Запад и под псевдонимом "Ив. Русланов" напечатан в журнале "Посев" [3], восходит к третьему аресту (1964 г). и описывает его пребывание в следственном изоляторе Ленинградского КГБ. Приведём некоторые отрывки.
  "...Сегодня щи с рыбой. Всё-таки их можно есть, хотя и с трудом. А вот в 45-м были щи с требухой... И запах от них стоял на всю тюрьму... Их есть было нельзя. Но мы ели. А в газетах и по радио славили "великого корифея всех времён и народов". Композиторы писали о нём песни, поэты посвящали ему... поэмы... А у нас в камере каждый день умирали люди... Если кто умирал днём - его выносили, если ночью - покойник лежал до утра...
  
  Первый раз Б. Евдокимов был арестован в августе 1945 г. по тогдашней ст. 58-10 УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда). Впоследствии он говорил родственникам, что был арестован по доносу одной его знакомой.
  "...друг, которому я доверял свои задушевные мысли, оказался провокатором. Девушка, в которую я влюбился, была специально подосланным агентом МГБ. Ведь для того, чтобы арестовать меня нужно было не менее двух показаний... против меня было два показания..."
  
  Про "друга" никто в семье никогда не слышал. Судя по всему это - камуфляж, чтобы лишить КГБ возможность вычислить его, как автора очерка.
  "...Пять шагов от окна до двери. Высокий, в человеческий рост, подоконник. Маленькое окно, замазанное наполовину белой краской. Двери - железные, выкрашенные в защитный цвет, как броня на танке. Это - всё моё жизненное постранство....
  
  Пять шагов в длину, два с половиной в ширину. Я... считаю: раз, два, три, четыре... Пятый шаг выходит совсем маленький... в двери "кормушка" - небольшая закрытая дверца, она открывается только тогда, когда подают пищу... или приносят передачу... Неожиданно тревожно и властно щёлкает замок, и каждый раз замирает сердце, потому что каждый раз ждёшь чуда - воли...
  
  Под кормушкой "глазок". Маленькое застеклённое отверстие, закрывается... с той стороны, с коридора. Каждый надзиратель пользуется глазком по-своему... Один... подошёл... взглянул и пошёл дальше... Другой... подойдёт к "глазку"... постоит с минуту. Как будто хочет что-то сказать... Если ему постучишь и попросишь махорки, даст по-царски почти всё осьмушку. Таков, например, "Старик". Он даже улыбается жалостливо... Дескать, не переживайте, всё обойдётся, будете ещё на воле и скоро. Иногда... расспрашивает: откуда, за что, есть ли дети, родители... Говорит просто по-крестьянски и смотрит так жалостливо... Ведь он старый. Он много видел здесь...
  
  Эти камеры были набиты "врагами народа". Набиты иногда так, что негде было сесть. В то время было принято вызывать на поверку в коридор. И когда открывали камеру, люди падали, теряя сознание. Каждый день кто-нибудь умирал. Но он ненавидел их. Ненавидел "врагов народа" - изменников, шпионов, предателей... На инструктаже, проводившемся каждый день перед отправкой на дежурство, им всё время говорили о бдительности и о том, что вот в такой-то камере раскрыт очередной заговор с целью побега, и хотели "враги народа", воспользовавшись мягкостью такого-то надзирателя, задушить его... И он (Старик - В.К.) тогда ещё больше ненавидел их.
  
  Но шли годы, и наступил вдруг такой год, когда им сказали, что всё было ложь. И заговоры "врагов народа" с целью задушить надзирателя, и сами "враги народа". Ибо оказалось, что были они не "враги народа", а "жертвы культа личности".
  
  И тогда всё смешалось. С души спал чекистский мундир, и осталась душа без мундира. Стала вдруг такой, какой была раньше. Простой, русской, крестьянской, жалостливой к страданиям человеческим..."
  
  Мы не знаем точно, в каком городе - Москве или Ленинграде - был в 1945 г. арестован Б. Евдокимов. Родственники получить его дело по разным причинам пока не смогли. Когда это произойдёт, эти записки будут расширены.
  "...Когда я сидел первый раз, прогулка была всего 15 минут. Гуляли мы тогда на крыше Лубянки, в камере было 15 человек. Потом в 1953 году прогулка была увеличена на полчаса. Я сидел тогда в Бутырках, и в камере было нас 70 человек. Сейчас я один, и прогулка час..."
  
  Из этих строк следует, что сидел он в 1945 г. под следствием где угодно, но только не на Лубянке. "Лубянка" это - опять для маскировки, чтобы сбить со следа гебистских ищеек. Сидеть он тогда мог (если был арестован в Москве) и в Лефортово, и в тех же Бутырках, только, повторяем, не на Лубянке. А то и, вообще, мог быть арестован в Ленинграде. То же самое и относительно ареста 53-го года: где угодно мог сидеть, только не в Бутырках.
  "...Десять шагов, десять шагов... (на прогулке - В.К.) Нужно сменить ритм... Вот если идти наискось. Мешает скамейка... Скамейка на пути... Она зелёная. А небо белоголубое, и тучки такие светлые... Я всегда любил небо. Особенно весной и летом. Летом можно лежать на траве и часами смотреть в небо. И небо такое разное, от совсем почти белого до голубого, синего, зеленоватого. Чистое небо и зелёная ароматная трава, были всегда дороги мне там, на воле..."
  
  В 1945-м, чтобы избежать страшного лагеря уничтожения, а то и расстрела, Б.Едвокимов симулирует психическое заболевание...
  
  По словам В. Буковского [4], "в сталинские времена, попасть в психбольницу вместо лагеря считалось чуть ли не спасением, и некоторые врачи-психиатры сознательно спасали там людей... правда, требовалось там каяться, признавать вину... соглашаться с диагнозом. Требовалось признать, что совершил преступление (якобы - В.К.) под действием болезни, но, благодаря пребыванию в больнице, это твоё состояние (дескать - В.К.) прошло... Но в сталинские времена это обстоятельство мало кого смущало: на следствии из людей и не такие признания выбивали... в условиях террора это было просто спасение: сумасшедшего, по крайней мере, не расстреляют..."[5].
  "...На воле? Разве там за стенами воля? Воля, где преступлением является мысль... где преступлением является само слово "воля"? Где запрещено читать, что я хочу, жить, где ... хочу, ехать, куда... хочу, писать, что мне нравится, заниматься, чем мне хочется. Где для всего этого есть соответствуюшая статья уголовного кодекса. Разве это воля?.."
  
  Три года он проводит в Казанской спецпсихбольнице. Тогда она "официально называлась "Тюремная больница НКВД", - напишет он впоследствии в статье "Вариант газовой камеры", - и предназначалось исключительно для "больных" политзаключённых особо опасных для режима. Условия в... "больнице" почти ничем не отличалсь от лагерных. Систематические издевательства, каждодневные избиения, карцер на хлеб и воду, 12-ти часовая обязательная работа. За отказ от работы избиение на глазах у всех и карцер с последующим переводом в закрытое отделение с содержанием в одиночке или в "двухместной камере". Голод - ужасный, каждодневный. Люди умирали ежедневно. Умирали от голода, умирали от избиений... " [6].
  "...Одно время после смерти Сталина в лагерях были расконвоированные заключённые. Были такие даже политические, это те, у кого до конца срока оставалось немного. Всё равно не убегут. На языке з/к это называлось "расконвойкой". Так вот "воля" это и есть такая расконвойка. СССР - гигантский концлагерь, огороженный со всех сторон колючей проволокой. Вышки , собаки, конвой. За побег - карцер на несколько лет. При побеге стреляют. Бегущих травят овчарками. В концлагере надо обязательно рабатать. За уклонение от работы - пять лет усиленного режима. Потому что труд принудителен, на то, мол, и концлагерь..."
  
  Через год после Казанской спецпсихбольницы (1949 г.) поступает (удаётся скрыть арест) в Ленинградский университет (ЛГУ) на исторический факультет. В 1953 г. учёба прерывается: его арестовывают второй раз, вновь по статье 58-10. На этот раз, по словам его вдовы, "арест... был произведён без всяких оснований и был следствием первого ареста в 1945 г..." [7]. Т.е. обычная профилактика того времени - так, "на всякий случай": при Сталине одного и того же человека могли без всякой причины арестовывать несколько раз. Признан невменяемым и по решению суда опять помещён на принудительное лечение в спецпсихбольницу, однако обстоятельства способствуют его быстрому освобождению: умирает Сталин...
  "... Комендант лагеря и лагерное начальство часто совершают заграничные поездки. Их встречают президенты, министры, парламентарии... Их называют "выдающимися политическими деятелями"... а концлагерь, которым они управляют - "цивилизованным государством"... И господам парламентариям, министрам, президентам не стыдно? Не стыдно пожимать руки рабовладельцам? Руки обагрённые кровью миллионов невинных людей. Ведь все эти "разоблачители" культа (Сталина - В.К.) сами этот культ создавали... поддерживали, а придя к власти, только сократили масштабы того, что было..."
  
  Освободившись из спецпсихбольницы больницы, восстанавливается в Университете и в 1955 г. получает диплом. По формальному образованию - специалист по истории южных славян (владел болгарским и украинским языками), однако, по специальности никогда не работал. Работал учителем истории в школе, библиотекарем, экскурсоводом, журналистом по договорам (под разными псевдонимами)...
  "...Господи! Как трудно быть одному! Совсем одному... На фронте были товарищи, было "чувство локтя", боролись и умирали вместе. Вместе ходили в атаки, вместе лежали, уткнувшись в сырую, холодную землю, вместе слышали приближающийся вой снаряда..."
  
  Стоп! Это опять адресовано чекистским ищейкам: Б.Евдокимов на фронте никогда не был. По словам сына, его мать в конце войны видела фотографию отца в нацистской офицерской форме (хотя в оккупации он не был), что говорило о том, что его, по-видимому, готовили для разведки. Этим и можно объяснить тот странный факт, что, будучи с 1923 г.р. (в 1942 г. - классический призывной возраст), он в самый разгар войны не был мобилизован в действующую армию [8]. Впоследствии это косвенно подтвердил Леонид Плющ [9], который в начале 70-х находился с Б. Евдокимовым в Днепропетровской спецпсихбольнице. Много лет спустя, в разговоре с автором Л. Плющ вспомнил, что Б. Евдокимов как-то сказал ему, что "был в разведке" и в этом качестве "побывал в Германии".
  "...Интересно, сколько... времени я гуляю? Вот заскрипит замок, войдёт "молодец" (так Б. Евдокимов называет дежурного молодого охранника - В.К.), тщательно осмотрит стены дворика, не написал ли я чего-нибудь на стенной штукатурке, ощупает скамейку, не спрятал ли я в её щели записки, и - прощай небо, прощай солнце... Опять камень, электричество... Мне кажется, что за одно электричество я возненавидел весь современный прогресс со всей его проклятой техникой. Ведь когда не было электричества, в тюрьмах горели керосиновые лампы, и от них не болели глаза. От электрического света... не спрячешься. Он ровный, однообразный... всевидящий, вездесущий... Если я выйду отсюда, я заведу у себя свечи..."
  
  О третьем аресте мы всё-таки кое-что знаем. По словам вдовы "это была очередная провокация КГБ" [10]. Человек, с которым Б. Евдокимова "познакомили летом 1963 г. оказался... агентом КГБ. Он... вёл антисоветские разговоры, а затем информировал КГБ о результатах этих бесед..." [11].
  
  В конце 1964 г. Б. Евдокимов был арестован в Ленинграде, где он работал учителем в школе и по статье ст. 70 уже нового УК РСФСР (аналог старой ст. 58-10) обвинён в антисоветской агитации и пропаганде и хранении и распространении антисоветской литературы. Кроме этого, вместе со своим другом двадцатишестилетним Алексеем Добровольским (на момент ареста - рабочий сцены Малого театра в Москве, в прошлом - политзек) обвинён в попытке создать подпольную антисоветскую организацию "Союз трудового народа" [12].
  "...Меня обвиняют в "агитации и организации", "хранении и распространении"... А я просто искал истину... везде. В книгах. В идеях. В жизни... И мысли мои не были официально принятыми на очередном съезде (КПСС - В.К.)... Может быть, я и ошибался... но это были мои мысли. И вот потому, что я думал, я - здесь. Мысль - преступление, мысль - крамола.
  
  Я ничего не распространял. Иногда я записывал свои мысли в дневнике, иногда в письмах жене, а один или два раза в письмах товарищу. Это они назвали "изготовлением и распространеннием антисоветской литературы".
  
  В моей библиотеке нашли две книги, изданные в двадцатых годах за границей и посвящённые гражданской войне... они назвали это "хранением антисоветской литературы..."
  
  У меня было два товарища, которые жили в другом городе, с которыми встречался я редко и с которыми иногда говорил на политические темы. Это назвали "антисоветской организацией"..."
  
  И Б.Евдокимов, и А.Добровольский были признаны невменяемыми и помещёны в Ленинградскую спецпсихбольницу на ул. Арсенальная (до 1948 г. в этом здании была женская тюрьма). В этой спецпсихбольнице в это же время находились такие известные правозащитиники, как генерал Пётр Григоренко [13] и Владимир Буковский (с последним Б. Евдокимов одно время сидел в одной камере).
  
  О Ленинградской спецпсихушке В. Буковский писал впоследствии: "Кроме обычных тюремных тягот... ещё и все тяготы психиатрческой больницы: бессрочное заключение, принудительное лечение, побои... полное бесправие. И жаловаться некому: любая жалоба оседала в... истории болезни, рассматривалась, как доказательство твоего безумия...
  
  По заведённому порядку медсёстры вели журнал наблюдения за больными. Чтобы объяснить синяки, ссадины и прочие следы побоев (медперсоналом - В.К.) сёстры записывали, что больной сам "возбудился" и бросился на санитаров... В качестве лечения "возбудившихся", а точнее сказать - наказания, применялось главным образом три средства. Первое - аминазин. От него обычно человек впадал в спячку, какое-то отупение и переставал соображать, что с ним происходит... а назначенные уколы... делали потом автоматически, часто забывая отменить. Закалывали до такой степени, что шприц не лез в ягодицы... Второе - сульфазин или сера. Это средство вызывало сильнейшую боль и лихорадку, температура поднималась до 40-41 градусов и продолжалась два-три дня. Третье - укрутка. Это считалось самым тяжёлым... заключённого туго заматывали с ног до подмышек мокрой скрученной жгутом простынёй или парусиновыми полосами. Высыхая, материя сжималась и вызывала страшную боль, жжение во всём теле. Обычно от этого скоро теряли сознания, и на обязанности медсестёр было следить за этим. Потерявшему сознание чуть-чуть ослабляли укрутку, давали вздохнуть и прийти в себя, а затем опять закручивали. Так могло повторяться несколько раз...
  
  Чтобы оправиться, нужно было стучать в дверь - просить надзирателя вывести тебя в... туалет в конце коридора. Ему же некогда, да и лень.
  - Чего стучишь? - орёт он издали.
  - В туалет!
  - Подождёшь! - Какое там "подождёшь"! Стучишь опять, - Ты у меня сейчас достучишься! Все рёбра переломаю!
  - Да в туалет бы надо начальник. Невтерпёж!
  - Ссы на пол! - и так целый день. А слишком надоешь ему, науськает санитаров, и рад не будешь, что просился...
  
  Учитывая откровенный террор и полный произвол... наше полное бесправие и бесконтрольность санитаров, всё мы буквально ходили по краю пропасти и каждую минуту могли сорваться... Никто из нас не был уверен, что мы выберемся отсюда живыми..." [14].
  
  В этой спецпсихбольнице Б. Евдокимов и А. Добровольский пробыли до августа 1965 г. Такому скорому освобождению из психозаключения способствовало неожиденное для всех смещение Н. Хрущёва. Через несколько лет Б. Евдокимов расскажет сыну, как незадолго до этого предсказал врачам-психиатрам и следователям КГБ грядущий кремлёвский переворот...
  "... Интересно, который сейчас час? Смотрю в окно... Стена толстая... и решёток в два ряда, а неба только кусочек видно... А вот раньше на окна щиты надевались, "намордники" ... Теперь всё же прогресс, намордников нет[15], а белая краска..."
  
  В коридоре стучат вёдрами...
  - Кипяток!
  
  Подаю чайник. Он зелёный, как дверь, как наполовивну выкрашеные стены. Потом завтрак. Пшённая каша, кусочек сахара и чёрный хлеб. Раньше вместо каши давали "завариху" из комбикорма для животных... В общем, сразу заметно, что сейчас не сороковые и не пятидесятые годы, а шестидесятые, и у власти не Сталин, а Хрущёв..."
  
  К середине 60-х Б. Евдокимов обрёл устойчивые связи с НТС. По словам вдовы, он "всю жизнь шёл к встрече с НТС... интересовался историей создания этой организации, знал её програмные идеи, считал её членов героями..." [16]. Ещё с молодости (Л. Плющу он говорил, что пересёкся с НТС ещё во время войны) этот Союз стал для него глотком свежего воздуха. И понять мотивы, по которым он без оглядки сориентировался в итоге на НТС, можно только разбравшись в том потоке лжи об этой организации, которую исторгала из себя советская пропагандистская машина. (Ложь эта была настолько изощрённа и так талантливо подавалась, что продолжает бытовать в общественном сознании, несмотря на ряд честных публикаций об НТС в постсоветское время).
  "...Я очень любил книги. Книги часто заменяли мне друзей... Я знаю, что это не хорошо, не "гуманно". Человек дороже всего... книги для человека, а не наоборот. Всё это так. И всё же... теперь, когда уходит моя жизнь, когда каменный мешок, в котором я сижу, ускоряет её, по крайней мере раз в десять, мне не хочется лгать... даже для "гуманизма". Слишком много я лгал. Там на "воле". Я говорил слова, в которые... не верил. Нет это не были... слова о "построении коммунизма", о "счастье жить в стране победившего социализма" и т.д. Я избегал таких слов. По возможности, конечно. А если приходилось говорить, то получались они у меня плохо, не натурально...
  
  А вот другие слова я говорил потому, что... "принято" так ... одни... слова говорить, другие нет. А сейчас я хочу... говорить всё, что принято и... не принято... Потому что у меня сейчас нет ничего, кроме моих мыслей. Потому что я один... в каменном мешке..."
  
  Основным обвинением у ангажированных советских (а порой и постсоветских) журналистов был то, что НТС во времена Советского Союза якобы являлся террористической организацией, постоянно забрасывающей на его территорию диверсионные группы. Между тем, по словам одного из руководителей НТС Бориса Миллера, "Народно-трудовой Союз никогда не был террористической организацией, хотя в 20-30-е годы эмиграция (белогвардейская - В.К.) и пыталась вести вооружённую борьбу на советской территории. Члены НТС тоже приняли участие в некоторых акциях, но Союз быстро от них отказался..." [17], прийдя к выводу, что "бессмысленнее террора ничего нет" [18].
  
  После этого "члены НТС проникали в СССР, но не ради террора, а для того, чтобы понять, что происходит в стране... создать опорные точки для подпольной работы" [19|]. А поскольку большевистский режим держался на тотальной лжи, а загнанный за колючую проволоку советский народ был лишён доступа к объективной информации, работа НТС практически сводилась к прорыву этой информационной блокады.
  
  К каким только ухищрениям не приходилось прибегать для того, чтобы хотя бы иногда пробить брешь в "железном занавесе"! После войны, например, эта брешь, пробивалсь с помощью воздушных шаров. Такой шар, груженный центнером антикоммунстической литературы, отправлялся через советскую границу.
  
  Затем группы НТС с помощью американцев стали сбрасываться на территорию СССР с парашютами. Позднее на Западе стали появляться советские торговые моряки и рыбаки, туристы, спортсмены, командировочные... Энтээсовцы входили с ними в контакт, вели определённые разговоры, давали свою литературу. Некоторые из приезжих соглашались по возвращении в СССР сотрудничать с НТС...
  
  Кроме того, люди НТС приезжали в СССР в качестве туристов. Подвергая себя большой опасности, они везли с собой антисоветскую литертуру, письма, встречались с людьми, готовыми с ними сотрудничать, вывозили приготовленные для них материалы - в основном литературные. Всё это печаталось на Западе (НТС издавал два журнала - общественно-политический журнал "Посев" и литературный "Грани") и быстро переправлялось через границу. Кроме этого НТС издавал книги - всё лучшее из того, что блокировала советская цензура, - которые тоже всякими возможными и невозможными путями переправлялись через границу. Т.е. против СССР шла мощная идеологичская диверсия (позднее у НТС появилась ещё и вещавшая на Россию радиостанция "Свободная Россия"). Эта деятельность была ориентирована не только на интеллигенцию, но и на широкие народные круги. И недаром, знающий "что почём", председатель КГБ СССР Ю.Андропов несколько раз объявлял НТС "врагом номер один".
  "...Так вот о книгах. Книги были ближе людей. Во всяком случае для ума... нет не для ума, для чего-то гораздо большего, чем ум. Книги не были книгами, это были живые люди. Я слышал их голоса. Чувствовал их. Видел. Почти ощущал. Приходил Достоевский, смятенный, ищущий, а глаза у него были такие грустные и глубокие... Приходил и рассказывал свои удивительные истории. О подростке, верящем в своё Эльдорадо, о студенте, не захотевшем быть "червём презренным", о святых и сладострастниках, о пьяницах и благоразумных и о Христе, спустившемся на землю... И слова эти доходили до души. Потому что всё это было. А может быть, и есть.
  
  Такой же страстный, но ещё более трагический, потому что не имел иллюзий - этого великого утешения... Шопенгауэр говорил мне о жизни... И был он не Шопенгауэр, философ, живший в начале Х1Х века, современник Гёте, а близкий задушевный друг Артур, и мы беседовали всю ночь. Я удивлялся... и преклолнялся перед его мудростью...
  
  С Толстым хотелось спорить. Хотелось написать ему письмо. Сказать, что всё это ложь, ложь и ложь...
  
  Много их. Флобер и Мопассан, Ницше и Гартман, Блок и Гёте, Пушкин и Шпенглер, Розанов и Гамсун, мыслители и поэты, философы и художники. От них остались только книги. Но в книгах этих - дух их, а это ведь всё,что может остаться от человека и что можно понять, почувствовать..."
  
  К 1967 г. Борис Евдокимов уже был членом НТС. Мы знаем это точно, потому что именно в этом году он принял в НТС своего семнадцатилетнего сына. Всё сделали по правилам: сын в письменном виде дал Присягу на верность России и русскому народу, и эту Присягу, согласно инструкции, тут же сожгли. Мы считаем, что со стороны отца этот приём сына в НТС был актом величайшего гражданского мужества! Б. Евдокимов определил только вступающему в жизнь юноше жизненное направление, жизненный вектор, ведущий к внутренней свободе, прекрасно понимая, что на этом пути сына подкарауливает тюрьма...
  
  Что представлял из себя НТС на территории Россси в 1967 г.? С конца 40-х это была революционная организация, особого - "молекулярного" типа, состоящая из небольших автономных групп, никак (ни информационно, ни тем более организационно) не связанных между собой. Провал одной группы не мог привести к провалу всей организации.
  
  - Чем занимался обычный член НТС в СССР? - такой вопрос был задан Борису Миллеру во время его интервью московскому журналу "Новое время".
  - Распространял нашу литературу, листовки, собирал материалы для публикации на Западе, создавал группу [20]...
  
  Вот мы и обозначили, хоть и обобщённо, контуры подпольной деятельности Б. Евдокимова, по крайней мере, в последние годы - между третьей и четвёртой ходками. И то конкретное, что дошло до нас, подтверждает, что это обобщение правильное.
  
  По словам сына, Б. Евдокимов передавал в НТС данные, носившие полузакрытый характер, а то и совершенно открытую информацию, однако, такую, появление которой на Западе было для Кремля нежелательно. Это не имело ничего общего со шпионской деятельностью, в которой КГБ пытался обвинить всех и вся: НТС собирал только экономическую и политическую информацию.
  
  Так однажды одна из советских газет заказала Б. Евдокимову очерк об одном из ленинградских машиностроительных заводов. Пользуясь своим статусом внештатного корреспондента, он собрал интересный социологический материал - о психологии рабочих, об условиях их труда, заработках, об экономической обоснованности производства, системе приписок, о коррупции, пронизываюшей всё и вся... Однако опубликовать очерк в советской печати оказалось невозможно. Напечатать его даже в переработанном виде на Западе после предъявления в советскую редакцию было бы самоубийственно. Оставалось только в форме сухого отчёта передать на Запад квинтэссенцию собраного материала для использования эмигрантскими авторами, да самому, когда потребуется приводить отдельные данные в своих статьях, не имеющих, разумеется, прямого отношения к данному заводу.
  
  К этому же роду деятельности относится сбор и передача в НТС публикаций из советской периферийной периодики (также использовались эмигрантскими авторами), а также телефонных и адресных книг малых городов СССР. Затем по полученным таким образом адресам шли тысячи (НТС, повторимся, ориентировался на широкие народные круги) писем с изданными на папиросной бумаге микроброшюрами антикоммунистического содержания, антисоветскими листовками, религиозной литературой и прочая и прочая... Большой процент из них доходил до своих адресатов, и большинство из этих советских людей не спешили с этими письмами в КГБ... Эмигрантский центр НТС получал на эти письма десятки и сотни ответов - через моряков дальнего плавания, командированных, иностранных туристов, а бывало, что и по прямой почте на подставные адреса (диссидентам-правозащитникам, не привыкшим к подпольным методам работы, такое кажется невероятным).
  
  А бывало, сын Б. Евдокимова по его просьбе крупным ученическим почерком и с большим расстоянием между строчками писал письма в Европу, как бы в рамках существовавших тогда под эгидой комсомола так называемых "Клубов интернациональной дружбы": "Мери (Мари, Эльза...), как ты учишься? Я учусь хорошо. Куда ты поедешь летом? Я поеду в Крым..." - и тому подобная ахинея. Затем Б. Евдокимов симпатическими чернилами вписывал между строк нужный ему текст и, запечатав письмо, давал сыну адрес в Европе, который тот должен был школьным почерком надписать на конверте, указав ещё и вымышленный обратный адрес. На другой день сын опускал письмо в ящик на Главпочтамте, не всегда даже зная, что именно отец написал между строк.
  
  Между тем, там могла быть любая критическая инофрмация о советской действительности. Однажды, например, на Запад ушёл (правда, по другим каналам) материал о недовольстве жителей Дальневосточного проспекта (Невский район Ленинграда) тем, что в новом микрорайоне не было никакого транспорта - ни метро, ни троллейбуса, ни автобуса, ни трамвая, - и жители вынуждены были до своих домов более километра добираться пешком. Потребовалось собрать 5 тыс. подписей для того, чтобы через год власти провели к микрорайону трамвайную ветку. Информация эта, вернувшись в страну через одну из западных радиостанций, быстро облетела весь Союз, но главное было даже не это. Б. Евдокимов передал в НТС копии всех подписей (все пять тысяч!) со всеми адресами, открыв таким образом НТС дорогу для дальнейшей пропагандистской работы с этими людьми.
  "... Теперь бы хорошо за город. Весна. Снег, наверное, уже почти весь сошёл, чуть-чуть на прогалинах осталось... Мы всегда ездили с женой за город, каждый свободный день. С женой? Какое это слово - "жена"! Нет, она была для меня не женой, а чем-то совсем другим, гораздо ближе, дороже. От жены можно уйти... развестись. И... новая жизнь. Только тяжёлые и досадные думы о прошлом... Здесь другое, здесь нельзя уйти. Разве можно уйти от самого себя? И забыть её глаза, мои глаза? Было два, стало одно... Наша жизнь не была праздником, были ссоры, было недовольсво взаимное, было раздражение - тоже взаимное. Было такое, что не должно было быть. Но... было ещё другое. Необъяснимое. То, что выразить нельзя, но что каждый, кто это испытал, понимает..."
  
  Он был солдатом того идеологического фронта, который десятилетиями был наступательно развёрнут против советской системы самыми разными силами и внутри страны, и за рубежом, и который весьма поспособствовал падению СССР. Нет, больше всего для собственного падения сделала, конечно, сама советская власть. А к чему другому могла привести война на уничтожение с собственным народом? Как результат этой войны, в стране развилось определённное общественное мнение, которое и явилось могильщиком режима. (Вспомним ситуацию 1989-1990 г.г., когда на первых же полусвободных выборах коммунистическе кандидаты катастрофически провалились чуть ли не по всей стране). Это общественное мнение родилось путём интеграции многих тысяч стихийно возникающих мелких ячеек критиков власти - неорганизованных и даже не осознающих себя такими ячейками, но реально существующих (в социологическом смысле). Вспомним многочисленнные группы по интересам, которые, как правило, имели антисоветскую идеологическую направленность, ибо государственнная система обычно мешала им свободно реализовывать свои порой даже самые невинные интересы. Вспомним лавину антисоветских анекдотов (самый яркий и безошибочный показатель общественного мнения), которые спонтанно вспыхивали на квартирных кухнях, в курилках на производствах, в бесконечных очередях, стоило только хоть на несколько минут нескольким советским людям собраться вместе... Не останавливало и сознание того, что кругом стукачи.
  
  Это общественное мнение, зарождавшееся одновременно в самых разных слоях народной толщи, ширилось, как на дрожжах, подпитываемое самой советской системой, ежедневно тыкающей своих граждан носом в советскую действительность, а также коммунистической пропагандой типа "Народ и партия едины!", набившей всем оскомину и давно уже достигающей диаметрально противоположной цели.
  
  Но кроме того, на советских граждан шёл мощный поток профессионально поданой антикоммунистической информации - самой разной, в том числе и аналитической - в листовках, проспектах, информационных бюллетенях, журналах, книгах, передачах западных радиостанций... Всё печатная продукция шла в ТАМ-и-САМиздате и исходила из западных антисоветских центров (в первую очередь эмигрантских), а также от подпольных внутрисоюзных групп.
  
  По существу параллельно проходило два процесса. По одному из них (широко известному) диссидентские правозащитные (открытые) группы обращались к западному общественному мнению, которое давило на свои правительства, а те в свою очередь (зачастую против собственной воли) давили на СССР, который был вынужден идти на некоторые послабления режима.
  
  Параллельный процесс - формирования в СССР общественного мнения, похоронившего советскую систему, не звучал так громко, но был чрезвычайно широк. Причём западные антисоветские центры, принимающие, как мы уже говорили, в этом процессе самое непосредственное участие, влияли также и на западное общество. И тут первую скрипку играли эмигранты. (Западники, к сожалению, плохо понимают особенности нашей народной жзини). Эмигранты влияли на западное общественное мнение не так громогласно, как правозащитники, но более глубинно, фундаментально - ведь они уже сами стали частью западного общества...
  "... - Миски приготовить!..
  На второе каша. Каша в тюрьме всегда на второе... И в 45-м, и в 53-м, и в 60-е годы. Меняется только крупа. Впрочем, в 45-м крупы не было, была "завариха" из комбикорма, из того самого комбикорма, которым кормят скот... А мы и были скоты... Тюремщики называли нас "нелюдь".
  
  В 53-м "заварихи" уже не было, был ячмень на воде. А раз в неделю пшёнка. Теперь пшёнка, мятая картошка и раз в неделю жидкая гречневая каша. Если бы такое "меню" было в 45-м или в 53-м, мы подумали бы, что находимся в санатории..."
  
  Человеком эмигрантского НТС и был Б. Евдокимов. На основании сведений, полученных из России от таких людей как он, которым привыкли доверять, в чьей надёжности, как информаторов убедились на протяжении многих лет, и принимались решения в НТС.
  
  "...У отца действительно были связи в весьма информированных высокопоставленных кругах советского общества, - писал позднее его сын, - откуда он мог получать достаточно редкую информацию. В этих случаях он обычно разыгрывал роль какого-то закрытого работника - то ли чекиста, то ли ещё кого-то, настолько секретного, что и спросить невозможно. При определённых навыках это была очень удобная позиция, как раз и позволяющая долгие годы общаться с бонзами на равных, не говоря в то же время им ничего о себе..." [21].
  
  В.Буковский, сокамерник Б.Евдокимова по ленинградской спецпсихбольнице (тяготеющий к открытым методам борьбы), ласково называя его "Батенька", писал с тёплой иронией, отражая тем не менее суть вещей: "...был он отчаянный заговорщик, отсидел уже три раза в спецбольнице и настолько привык к своей двойной жизни, что, кажется, сам с собой конспирировал. Каждый раз, освобождаясь, он неизменно восстанавливался в партии (тут В. Буковский ошибается: Б. Евдокимов в партии никогда не состоял - В.К.), устраивался на идеологическую работу: писал статьи для партийной прессы, преподавал - словом "вкрадывался в доверие", "маскировался"... Все подробности о списках [22] и о предполагаемой (после смещения Н. Хрущёва - В.К.) реабилитации Сталина он уже знал из партийных источников и, конечно же, не сидел сложа руки... Словно помолодев на двадцать лет, шнырял он по Ленинграду - бесконечные коспиративные встречи, явки, переговоры..." [23].
  
  "Но подробности... вызнать невозможно, - писал Ростислав Евдокимов. - Серьёзные историки, имеющие доступ ко множеству документов, до сих пор не могут назвать подробности деятельности P.Абеля, К.Филби, Р.Зорге, других всемирно известных разведчиков. Мой отец не крал секретов атомных бомб, не пытался выведать планы японского Генштаба... Однако вне зависимости от масштабов, профессиональный характер его деятельности во многом был такой же как и у поименованных персонажей. Ждать от него проявлений традиционной диссидентской деятельности - бессмысленно. Нет, кое-что, подобное, конечно, было - вышедшие (анонимно или под псевдонимами) в САМиздате и на Западе статьи, книги, но это всё было лишь вершина айсберга" [24].
  "... Удивительно быстро бежит время в тюрьме. От завтрака до обеда, от обеда до ужина. А после ужина "отбой"... можно и нужно ложится спать. Сон - это самое счастливое время в тюрьме. Во сне я живу. Во сне я двигаюсь и совершаю даже путешествия. Во сне я с родными и близкими. Во сне случаются самые необыкновенные интересные приключения. Сон - самый верный, лучший, самый близкий друг заключённого..."
  
  Однако сейчас, когда псевдонимы рассекречены, даже при беглом взгляде на эту "вершину" сразу обозначается значимость вклада Б. Евдокимова в диссидентское (правозащитное) движение. Он был первым, кто привлёк внимание мировой общественности к проблемам психотеррора в СССР. Его статья "Вариант газовой камеры" содержит анализ причин и раскрывает механизм применения психиатрии в политических целях. Статья эта без указания фамилии автора ходила в САМиздате и впоследствии приписывалась В. Буковскому. Однако принадлежит она Б. Евдокимову и в 1971 г. под псевдонимом "Сергей Разумный" была опубликована в журнале "Посев" [25] и в сборнике "Казнимые сумасшествием" [26], а в 1972 г. в сборнике "Расстановка политических сил в КПСС" и другие статьи" [27].
  
  По прошествии времени остаются интересными его работы "Расстановка политических сил в КПСС" (под тем же псевдонимом) - о скрытой от народных глаз внутрипартийной борьбе в ВКП(б) [28]-КПСС от Сталина до Хрущёва [29];
  "Чехословацкая трагедия" (псевдоним В. Никитин), где он вскрывает механику властвования КПСС, даёт оценку политической оппозиции, указывает на крайне отрицательное отношение народа к вторжению в 1968 г. в Чехословакию [30]; "Власть и современная оппозиция" (псевдоним О. Чистов), в которой он показывает, что после разоблачения Сталина и снятия Хрущёва всё общество в той или иной степени стало оппозиционным правящему режиму, и выросшее в результате ослабления информационной блокады "политическое самосознание народа уже не может мириться с безотвественной диктатурой" [31]; "Как действовать дальше?" (псевдоним Б. Стариков), где он призыает к созданию единого "Фронта демокртической оппозиции" (ФДО), однако, предостерегает, что "это не должно быть организацией, но платформой, на которой могли бы объединиться антитоталитарные, демократические силы" и предлагает для (немедленного - В.К.) создания такой платформы целый ряд конкретных лозунгов [32]; "Что народ ждал от праздников, и как они прошли" (Сергей Разумный), где на фоне праздновании 50-летия "Великого Октября" он показал, что советская система находится в глубочайшем кризисе - экономическом, идеологическом, политическом (как во внутренней так и в международной сферах), что не оправдались экспектакции советских людей, которые к этому дню ждали от власти понижения цен, политической амнистии, хотя бы некоторой либерализации в культурной сфере (расширение диапазона дозволенного в литературе и исскусстве), ослабления режима выезда из страны (хотя бы в страны т.н. "народных демократий") т.д., при этом партийных руководитей страны он называет "бездарными, тупыми, злобно-трусливыми", "советско-коммунистической нечистью" и предсказывает, что уже не за горами тот день, "когда народ ликующими толпами выйдет на улицу праздновать свой праздник. Великий праздник освобождения" [33]; "Сентябрь 1969 года" (псевдоним Валентин Комаров) [34] и другие. Пробивая "железный занавес" (переправленный через границу ТАМиздат, передачи Западного радио), они возвращались в Советский Союз и в условиях отсутствия честной информации делали своё дело. Кстати, "железный занавес" Б. Евдокимов пробивал одновременно и в другом направлении: его статьи были интересны и западному читателю, который имел очень искажённое представление о жизни в СССР.
  
  Его монументальная работа, книга "Молодёжь в русской истории" [35] - это историософский обзор всей русской истории в попытке выявить роль молодого поколения в решающих её периодах, как расцвета так и стагнации. "В то же время эта книга, - писала Л. Сергеева, - не о прошлом (России - В.К.) и даже не о настоящем, а о будущем, потому что... Б Евдокимов, восстанавливая "связь времён" передаёт новому поколению своё... понимание национально-исторической преемственности, своё видение будущего облика России..." [36]. Вообще, если начать серьёзно разбирать творчество Б. Евдокимова, нужно будет написать ещё одну книгу...
  "...Я - старый политзаключённый. Я сижу уже третий раз. Первый раз, когда меня арестовали мне было 20 лет... Вы знаете, что такое 20 лет? Это солнце, это наполненный тревожно-радостным ожиданием воздух, это дружба до смерти и любовь на всю жизнь... это мечты об Эльдорадо, ибо в 20 лет у каждого должно быть впереди своё "Эльдорадо - своя необычайно яркая и красивая жизнь... которая бывает только в книгах..."
  
  В конце октября 1971 г. Едвокимов был арестован в четвёртый раз, опять в Ленинграде, на этот раз вместе со своей второй женой, преподавателем английского языка Галиной Евдокимовой. "Несмотря на строжайшую конспирацию, - рассказывала она потом, - какие-то заграничные адреса оказались "засвечены" и несколько наших писем попали в КГБ. Кроме того, как мне сообщил после ареста следователь... в НТС находился "их" человек, который тщательно следил за всем, что мы делали. Сразу после ареста мне назвали факты из нашей жизни в период с 1965-го по 1971 год, о которых, кроме нас с мужем, никто не мог знать в Советском Союзе..." [37].
  
  Внесём корректировку. Запуганная, раздавленная арестом, оставившая свою четырёхлетнюю дочку в детдоме женщина, не искушённая в гебистских интригах, принимала всё за чистую монету. Следователь никогда бы не выдал подследственной факт существования действующего советского агента в НТС. Это было бы тяжелейшим должностным преступлением. Он просто, выражаясь на блатном жаргоне, давно уже усвоенным в КГБ, "брал её на понт", выдавая результаты оперативной работы за донесения внешней разведки.
  
  По словам сына, одно из писем, которое он "крупным ученическим почерком и с большим расстоянием между строчками" написал по просьбе отца в Европу, "не нашло своего западного (английского) адресата и вернулось (в Ленинград - В.К.) на фиктивный обратный адрес. Человек реально проживающий по этому адресу, отнёс письмо в КГБ, а там, конечно, прочитали... между строк. Это и послужило толчком для ареста..." [38]. Это письмо следователь продемонстрировал сыну, когда тот в день ареста отца был задержан и провёл трое суток в КПЗ [39] КГБ. "К счастью, при обыске у меня не нашли тайника, где я прятал микроплёнки со статьями отца," - рассказывал впоследствии сын [40].
  
  Б. Евдокимова и его жену обвинили по ст.ст. 70 и 72 УК РСФСР ("антисоветская агитация и пропаганда" и "участие в антисоветской организции") в том, что они "... в 1966 г. через иностранца Брауна установили связь с НТС и передавали на Запад свои антисоветские статьи и повести, в том числе о чехословацких событиях и о специальных психиатрических больницах... встречались с иностранными туристами - агентами НТС, получали от них деньги" [41]. Во время ареста у Евдокимовых были изъяты программа и устав НТС, много Тамиздата... (Правда, по словам Г.Евдокимовой, "никакого Брауна не было", однако, это вполне может означать, что ни следствие, ни суд из оперативных сображений не стали разглашать фамилию этого западного курьера, а сам Б. Евдокимов из соображений конспирации жену свою в это тоже не посвящал).
  
  По её словам, "на следствии, он увидел, что скрывать что-либо бессмысленно, так как КГБ знал... всё..." [42] и признал авторство своих статей в "Посеве". Это тоже требует корректировки. По словам сына, опытный, арестованный в четвёртый раз Б.Евдокимов, прекрасно понимал, что КГБ никак не может знать "всё", и был далёк от того, чтобы полностью "расколоться". Сын утверждает, что очень многоe из того, что в последние годы делал для НТС его отец, осталось КГБ неизвестным. Да и его авторство в "Посеве" КГБ вскрыл отнюдь не полностью.
  "...Такое одиночество... Кругом враги... Но надо сжать зубы, потому что иначе пропал. Ведь они только и хотят, только и ждут малейшей твоей слабости, чтобы ухватившись за неё, начать наступать на тебя, сломать твою волю... ум, унизить и насмеяться над самым дорогим, что у тебя есть, и, когда ты сломленный, слабый, ничтожный в... собственных глазах будешь просить пощады, тогда ты - "их", тогда они победили тебя...."
  
  - Подсудимая Евдокимова! Вы поняли смысл предъявленного Вам обвинения?
  - Да, поняла.
  - Вы признаёте себя виновной?
  - Да, признаю.
  - Полностью или отчасти?
  - Виновной признаю себя полностью, - такой диалог имел место между судьёй и Г. Евдокимовой во время судебного заседания [43]. Она действительно, просидев восемь месяцев в следственном изоляторе КГБ, признавала себя виновной, "каялась" в содеянном, публично отрекалась ("ради дочки", как она объясняла потом) от своих идеалов, а перед этим сотрудничала со следствием (впрочем, никак не навредив при этом своему подельнику мужу). Как мать маленького ребёнка, она получила условный срок, была освобождена из зала суда и в тот же день забрала из детдома свою дочку. Кто осмелится бросить в неё камень?..
  
  Б.Евдокимов был направлен на судмедэкспертизу в Москву, в Институт судебной психиатрии им. Сербского, где профессор, подполковник КГБ Даниил Лунц с наслаждением (уж он-то точно знал, кто истиный автор "Варианта газовой камеры") признал его невменяемым. Таким образом он не участвовал в судебном заседании, к чему и стремились власти: в КГБ хорошо представляли себе, чего мог бы наговорить Б. Евдокимов в своём последнем слове.
  
  Несколько месяцев он находился в Ленинградской психотюрьме на ул.Арсенальная, затем был переведён в недоброй славы Днепропетровскую, где провёл четыре года. Известно, что там его били, заставляли делать тяжёлую для него работу. Жена, ездившая к нему вместе с маленькой дочкой каждый год на свидание, рассказывала, что санитарами там работали уголовники (больница находилась в том же здании, что и тюрьма), которые по приказу врачей издевались над ним, отнимали предачи... К нему не пустили специально прихавшего из Парижа адвоката (благо благовидный предлог для этого был: Днепропетровск был закрыт для иностранцев), не передавали идущие ему из-за границы посылки, но главное - разрушающие здоровье уколы нейролептиков.
  
  Имя его истязателя известно: это лечащий врач Элла Петровна Каменецкая, она же "Эльза Кох", она же "Людоедка Эллочка", она же "Ремарка", прозванная так Б. Евдокимовым за то, что как-то похвасталась, что читала "Ремарку", искренне полагая, что немецкий писатель Эрих Мария Ремарк - женщина ("Раз "Мария", то кто же ещё? Мужчина что-ли"). По словам Л.Плюща, "вершиной её цинизма было то, что она села (в прямом смысле этого слова - В.К.) на голову больного, назвавшего её "Эльзой Кох", хотя сама и смеялась над этим прозвищем, садистски констатируя: "бояться, дескать, мужики меня" [44]. "Она очень хотела, чтобы её считали интеллигентным человеком, - рассказывал впоследствии Л. Плющ, - оттого и не могла простить Б.Евдокимову его "Ремарку". У неё к нему была биологическая ненависть, и она мстила как могла. И усиленные дозы нейролептиков, и натравливание на него всех, кого только можно было - больных, санитаров, надзирателей, и угрозы другим психозекам продлить им сроки за дружбу с ним. А у него не получалось смотреть на неё иначе, как сверху вниз. Это её бесило. Он, вообще, вёл себя смело, зло, энергично. Мне даже порой казалось, что он не учитывает психологии бандитов. А потом я понял: он чувствовал, что ему оттуда уже не выйти, что психушкой его решили прикончить, и вёл себя дерзко, несгибаемо". И больничные палачи, имеющие, как все палачи, психологию рабов, конечно же, эту несгибаемость распознали и ненавидели люто...
  
  Л.Плюща перевели в это отделение потому, что его, украинского "самостийника", в ту пору ещё марксиста, хотели стравить с державником и антикоммунистом Б. Евдокимовым. Но желаемого для врачей, а точнее для КГБ ("...диагноз ставит КГБ, КГБ назначает лечение... КГБ вылечивает..." [45]) конфликта не получилось. Они действительно много спорили и даже называли друг друга оскорбительными именами: Л. Плющ его - "Русским фашистом", а он его - "Коммунякой", но делали это добродушно, оставаясь в тёплых дружеских отношениях.
  
  - Мы с ним очень много говорили о литературе, - скажет впоследствии Л.Плющ, а в книге своей напишет с теплотой и уважением: "Мы обменялись воспоминаниями с Евдокимовым. Он из потомственной петербургской интеллигентной семьи. Он болеет за Россию, за её культуру. Будучи журналистом, повидал всю фальш прессы, неустроенность жизни рабочих и крестьян, безалаберность руководства. Был на фронте... (по-видимому, Б.Евдокимов в беседе с Л.Плющём имел в виду своё участие в разведывательных операциях на территории вражеской Германии - В.К.) [46].
  
  - Как Вы можете с этим человеком разговаривать?", - напряжённо спрашивала Элла Петровна Л.Плюща.
  
  Через два месяца Л.Плюща перевели в другое отделение (раз конфликт спровоцировать не удалось, чего его держать вместе с Б. Евдокимовым?), и они виделись только на прогулке. Как-то раз он заметил, что у Б.Евдокимова кожа на лице какая-то странная. Через много лет в разговоре с автором Л.Плющ пытался найти слова, чтобы объяснить, чем же она была такая "странная" и не мог. Потом сказал: "Видно было, что какая-то глубинная болезнь гнездится в нём"...
  
  Этот расссказ дополнил Микола Плахотнюк [47], просидевший с Б.Евдокимовым в Днепропетровской спецпсихушке четыре года. Он рассказал, что услышал о нём в первый же день своего пребывания в больнице, когда в середине ноября 1972 г. прибыл туда из Киевского СИЗО КГБ. Санитар-уголовник, который сопровождал его из приёмного отделения в палату, по дороге расспросил его, кто он, откуда, какая уголовная статья. Услышав, что статья политическая, сказал: "Вечная койка тебе уготовлена! Можешь не сомневаться! У нас уже есть тут один такой - Евдокимов, журналист из Ленинграда. У него вечная психокойка. Это все знают..."
  
  М. Плахотнюка поместили к буйным, в надзорную палату ("надзорку"), где круглые сутки горел свет (в других палатах на ночь напряжение уменьшали ), а в дверях, - дабы пресечь со стороны больных любую суицидальную попытку - 24 часа в сутки дежурил санитар. Место у М. Плахотнюка было прямо напротив лампочки, между двумя буйными (на двух сдвинутых вплотную койках лежало по три человека), которые, как, впрочем, и другие кругом, были под сильными нейролептиками. В палате стоял ноябрьские сумерки, давила на психику лампочка, и, по словам М. Плахотнюка, он "впал в отчаяние". Вскоре он заметил, что среди буйных лежит человек лет 50-ти, с высоким лбом, в очках и, абстрагируясь от всей этой обстановки, сосредоточенно читает книгу. Прошло несколько часов прежде чем М.Плахотнюк подошёл к нему.
  
  - Евдокимов Борис Дмитриевич, - представился этот не похожий на других больной и рассказал, что сидит уже в четвёртый раз, каждый раз - за политику. В этот раз - конкретно за связь с НТС, за то что печатался под псевдонимами в западной прессе, а псевдонимы оказались раскрыты...
  
  Так началось их знакомство, а ночью произошёл эпизод, который сразу сблизил их. В середине ночи М. Плахотнюк услышал в коридоре пение. Мужской хор из раза в раз рефреном повторял популярную в народе неприличную частушку:
  - Просыпаюсь в 6 часов,
  Нет резинки у трусов.
  Вот она! Вот она!
  На х... намотана!
  
  Время по ощущению было 2 часа ночи, и М. Плахотнюк (санитар у двери в это время как раз куда-то отлучился) вышел в коридор посмотреть, что же там происходит. Картина, которую он увидел, ошеломила его: в коридоре недалеко от двери несколько человек санитаров пели хором, а дирижировал ими - и это поразило М. Плахтнюка больше всего - врач! Потом М.Плахотнюк узнал, что это был не врач, а фельдшер - Борис Соломонович. Но это было потом, а тогда он стоял ошеломлённый, не в силах сдвинуться с места. От хора отделился дежурящий в их палате санитар ("Так вот куда он отлучился!" - мелькнуло в голове), грубо схватил его за шиворот и с матерной бранью, потащил в палату.
  - Я хотел узнать, сколько время...
  - Я тебе покажу "время", гадина!.. - санитар с силой швырнул его на койку.
  
  Этот эпизод наблюдал со своего места Б. Евдокимов. Вмешаться он не посмел: это означало бы немедленное избиение обоих, весь хор мгновенно прибежал бы из коридора бить их. Кроме того, в журнале у сестры появилась бы запись, что оба "возбудились", что означало бы обоим неминуемые уколы серы и увеличенных доз галоперидола. Но когда санитар вышел, Б.Евдокимов подошёк к М. Плахотнюку.
  - Мужайтесь, Микола, это ещё цветочки. Ягодки - впереди.
  
  Он говорил, что нужно пройти через всё это, вытерпеть, выстоять, выучить этот посланный Господом урок. Главное - не озлобиться, не уподобиться палачам. Это была бы их самая большая победа. Нужно абстрагироваться от этого ада - уходить в книги, в мечты, в грёзы, вспоминать самые лучшие минуты своей жизни, самые эмоционально насыщенные эпизоды, возвращаться к ним. Нужно не забывать, что ты тут такой не один, что нас таких тут много, и хоть мы и в разных отделениях и не можем полноценно общаться, мы помним друг о друге, следим за тем, что происходит с каждым из нас, и всё это обязательно станет известно на воле. А на воле тебя помнят, любят, ждут...
  
  Потом, не протяжении многих лет общения он говорил это М. Плахотнюку в разных вариантах много раз, поддерживая его в самых разнообразных коллизиях, подбадривая, вселяя в него надежду и силы... Ещё он говорил, что нужно внутренне отказаться от этой жизни, не бояться смерти: только так ты сможешь вести себя достойно. Постепенно их общение переросло в крепкую зековскую дружбу...
  
  По словам М. Плахотнюка, "Борис Дмитриевич был человеком энциклопедической эрудиции", и его общение с ним часто носило просветительский характер. Он прекрасно знал мировую и русскую литературу, мировую и русскую историю и мог со знанием дела говорить о чём угодно - например, о Новгородской Республике и Марфе Посаднице, о том, что, если бы Россия в ХУ веке не присоединила бы к себе Великий Новгород, сейчас это было бы самостоятельное государство с совершенно другим, чем русский народ этносом; об истории Коммунистической партии Китая - с начала века и до наших дней, в частности о ключевых операциях Освободительной войны, в результате которой Мао Дзе Дун пришёл к власти, и о её военоначальниках с той и другой стороны; в деталях знал историю образования Украинской народной республики в 1917 г., историю Гражданской войны на Украине и установления там советской власти, прекрасно понимал, что столица республики в 1919 г. была перенесена в Харьков по приказу Москвы, и аргументированно объяснял, зачем это было нужно и почему это длилось целых 15 лет. Он знал и о такой специфической странице украинской новейшей истории, как "Хвилевизм" - от имени украинского писателя Миколы Хвилевого, в произведениях которого содержался призыв к украинским деятелям, как можно дальше дистанцироваться от Москвы (в 1933 г. застрелился). Б. Едвокимов предсказал "в обозримом будущем" распад Советского Союза, а чуть позже - и Югославии... И при всём этом он живо тянулся к новым знаниям: надо было видеть, с каким интересом слушал он одного из своих товарищей психозеков - кандидата филологических наук татарина Кима Давлетова, подробно излагавшего ему историю своего народа.
  
  Однажды Б. Евдокимов вручил М. Плахотнюку список (специально для него составил!) произведений мировых и русских классиков и очень советывал по возможности читать, чтобы выйти на уровень высококультурного человека.
  - К тому же, Микола, - говорил он, - это поможет Вам выстоять. (Втечение всех 6-ти лет общения - четыре года в Днепропетровской психотюрьме и два - в Казанской они обращались друг к другу "на Вы"). И по его совету М.Плахотнюк действительно стал много читать. Например, позднее, уже в Казанской больнице он прочёл всего Достоевского.
  
  Сам Б.Евдокимов очень много читал, в том числе и на украинском языке. М.Плахотнюку приходили украинские книги, и Б.Евдокимов всегда брал их на некоторое время.
  
  - Я думал, он по диагонали их читает, - вспоминал потом М. Плахотнюк, - но мы с ним общались, и он каждую книгу мог со знанием дела обсудить. Был сборник стихов Ирины Жиленко, был Василь Стефаник, Иван Драч, ранний Виталий Коротич...
  - Украинский, Микола, я в Университете на факультативе выучил.
  
  Ему понравились новеллы Михайло Коцюбинского. Некоторые из которых них он расценил, как импрессионизм и объяснил, почему это так.
  
  А однажды М. Плахотнюку прислали набор отрыток Анны Собачко - примитивистская живопись, и Б.Евдокимов очень высоко оценил её.
  - Высокое искусство, - говорил он, прося М. Плахотнюка ещё и ешё раз дать ему посмотреть, - Намного интересней, чем Пикассо (по отделению гуляли открытки с репродукциями Пикассо).
  
  А ещё в жизни Б.Евдокимова были письма сына. По словам М.Плахотнюка, "они занимали огромное место в его сердце". Он показывал их ему, делился содержанием, читал вслух отдельные места. Ростислав переводил стихи, кажется, с китайского, увлекался китайской философией. Он также интересовался философами ХVII-ХVIII в.в. Даниилом Туптало (Димитрий Ростовский) и Григорием Сковорода, считая их русскими философами. Такого же взгляда придерживался и отец. Однако М. Плахотнюк считал этих философов украинскими и, по его словам, убедил в этом Б. Евдокимова, хотя и стоило ему это "немалого труда".
  
  Письма сына, по словам, М. Плахотнюка, "имели литературную ценность, были философски оригинальны, эпистолярно интересны. Евдокимов нуждался в духовном общении, и тут сын здорово поддерживал отца, для которого эти письма были глотком свежего воздуха".
  - Я ему завидывал, - вспоминал М. Плахотнюк, - После чтения очередного письма у него разглаживалось лицо, начинали светиться глаза...
  
  Элла Петровна была в бешенстве:
  - Нашёл кому писать философские письма - душевнобольному!
  - Она постоянно, - рассказывал впоследствии М. Плахотнюк, - укоряла Евдокимова в том, что он, как она говорила, "жил на чужие - вражьи деньги". И на обходе бывало начиналась перепалка.
  - Я жил на свой счёт, на свои деньги, которые заработал.
  - Как же Вы, теперь возвращать-то эти деньги будете?
  - А зачем мне их возвращать? За труд должны платить, и мне платили за мой литературный труд. Это были мои собственные деньги, почему я их должен кому-то возвращать?
  
  Ответ приводил её в неподдельную ярость.
  
  Вообще, над ним издевались, как хотели. Однажды на обходе он пожаловался на то, что плохо себя чувствует и попросил назначить ему что-нибудь, облегчающее дыхание (его душила бронхиальная астма). И Элла Петровна, уже двинувшись дальше, сказала куда-то в сторону, как бы разговаривая сама с собой однако, так, чтобы слышали санитары: "Тут сухой бром нужен". Каждый, кто хоть как-то соприкоснулся со спецпихбольницей, знает, что выражение "сухой бром" на больничном слэнге означает "побои". Это было негласное приказание санитарам избить Б. Евдокимова, и когда врач ушла, санитары тут же, прицепившись к чему-то, жестоко избили его.
  
  Вообще, такое отношение врачей к Б.Евдокимову (конечно же, инспирированное сверху) провоцировало санитаров на любой произвол. Например, его, больного пожилого человека заставляли мыть плинтуса. Как расказывал М. Плахотнюк, "он задыхается, лицо синюшно-серое, а ему: "Давай! Давай!" Молодой санитар стоит, издевается." У него отбирали посылки, скорее даже не "отбирали", а "выжимали": за каждый внеурочный вывод в туалет (на оправку выводили три раза в сутки, что ему в силу возраста и болезней было недостаточно) ему приходилось отдавать сахар, колбасу, сыр...
  - При таком состоянии здоровья и таких репрессиях - вспоминал М.Плахотнюк, - другой бы согнулся в дугу. А он не только не согнулся, но ещё и поддерживал всех кругом. Когда ко мне из Киева приехали гебисты, чтобы снять показания, он учил меня:
  - Не верьте им, Микола! Ни одному слову! И не давайте никаких показаний! Вас используют и выбросят.
  
  М. Плахотнюк рассказывал также, что в первый же день их знакомства Б.Евдокимов поведал ему, что два дня назад вышел из голодовки. Голодовку он держал в знак протеста против того, что его жалобы (на бесчинства санитаров и другие) и заявление с просьбой перевести его в Ленинград никуда дальше отделения не шли. Элла Петровна прилюдно хвасталась, что "все они оседают в его деле". Проголодал он три дня, затем его засунули в специальный мешок, насильно накормили через шланг и внутривенно накачали галоперидолом. (Галоперидол при его букете болезней был противопоказан).
  
  Через несколько месяцев М. Плахотнюка перевели в другое отделение, и они с Б. Евдокимовым виделись только на прогулках. Когда его ещё через несколько месяцев вернули обратно, Б. Евдокимов находился в той же самой "надзорке" с буйными, на той же самой койке. Вспомнилось:
  - У нас уже есть тут один такой - Евдокимов, журналист из Ленинграда. У него вечная психокойка...
  
  В конце августе - начале сентября 1976 г. их обоих этапом перевезли в Казанскую спецпсихбольницу. По словам М. Плахотнюка, Б. Евдокимов плохо перенёс этап:
  - Столыпинский вагон, жара, я думал он не переживёт. А в Казани на вокзале набили воронок до отказа - чуть ли не вдвое выше нормы. И только отъехали, вдруг, как по команде, остановились и на самом солнцепёке простояли часа четыре. Это чудо, что он жив остался... А в больнице в приёмном отделении - шмон. У него отобрали письма сына, высыпали на пол, стали рвать на кусочки. После этапа у него не было сил защитить их...
  
  Из Казанской спецпсихбольницы на свиданиях с сыном Б. Евдокимов начал регулярно передавать на волю информацию о других психополитзаключённых: о лейтенанте Викторе Ильине (неудачное покушение на Л. Брежнева в 1969 г.), содержавшемся в строжайшей изоляции, о том же М. Плахотнюке, о Киме Давлетове, об Александре Рыбакове и других... Информация напрямую шла в Рабочую Комиссию по расследованию злоупотреблений психиатрией в политических целях (в то время - неформальная, преследуемая КГБ правозащитная организация в Москве).
  
  А однажды на свидании Ростислав попросил отца передать М. Плахотнюку, что из Киева сообщили: "Миколе Руденко [48] дали 12 лет - 7 лагеря и 5 ссылки"...
  
  (окончание материала см. в следующем сообщении: http://www2.maidan.org.ua/n/hist/1209227771)
  згорнути/розгорнути гілку відповідей

  • 2008.04.26 | Владимир Крыловский

    Глыба... (о Евдокимове Борисе Дмитриевиче, окончание статьи)

    В Казанской спецпсихбольнице Б.Евдокимов заболел раком лёгких. Болезнь стала известной родственникам (т.е. они стали догадываться, что у Б.Евдокимова рак) в 1978 г., когда на одном из полугодовых свиданий сын узнал, что уже несколько месяцев у его отца кровохаркание, а он не только не получает никакого лечения, но и никак не обследован: за это время ему не сделали ни рентгена, ни даже флюорографии, не взяли никаких анализов... Лечащий врач Станислав Аркадьевич Королёв объяснил, что это "просто простуда" и "лечение назначено - десять уколов пеницилина... Может быть, медсестра забывает их делать?"
    
    К этому времени, проведя в психушках в общей сложности более 11 лет, Б.Евдокимов страдал хронической гипертонией, стенокардией, сахарным диабетом, сердечной и бронхиальной астмами. Его от этих болезней никак не лечили, в то же время проводя массированные курсы аминозина и галоперидола - нейролептиков, имеющих многочисленные побочные действия на человеческий организм. А теперь ещё это кровохаркание...
    
    Однако врачи, явно по указанию свыше, не торопились дать свои рекомендации для его освобождения. И очередная комиссия Института судебной психиатрии им. Сербского отказала ему (тоже, несомненно, по указанию свыше) в выписке из Казанской спецпсихбольницы, хотя тогда ещё можно было попытаться предотвратить трагический исход.
    
    И тогда сын начал кампанию за освобождение смертельно больного отца. Все его материалы о положении отца не только печатались в изданиях НТС, но и передавались в иноязычные СМИ, распространялись по частным каналам среди западных общественных и политических деятелей. Друзьями НТС были многие европейские парламентарии - английские, норвежские, бельгийские и другие. К ним и к крупным журналистам обращались лично. У некоторых политиков были русские корни, некоторые тайным образом (явно было нельзя) состояли в НТС... Обращение сына к Конгрессу Международной Ассоциации психиатров в Гонолулу побудило включиться в кампанию многих крупных врачей и владельцев клиник...
    
    Всё это, вероятно, как-то сработало, но так или иначе советские власти решили отпустить Б.Евдокимова умирать домой. Поскольку процедура освобождения из спецпсихбольницы предусматривает перевод психозека на какое-то время в психбольницу обычного типа, в феврале 1979 г. его переводят в 1-ю Ленинградскую психбольницу им. Кащенко (сто километррв от Ленинграда, село Никольское Гатчинский р-н Ленинградской обл.), в просторечии - "Гатчинская психбольница").
    
    Повидиму, КГБ несколько ослабил свой контроль, потому что уже через несколько дней, к удивлению родственников, Б.Евдокимову провели самые разнообразные обследования и даже свозили на Берёзовую аллею (окраина Ленинграда) в Онкологический институт. Там и поставили диагноз - рак лёгких Ш степени. В больнице фтизиатр доктор Дэй, кореец по национальности, объяснил сыну, что по общему соматическому состоянию его отец неоперабелен, время для химиотерапии, радиологического и медикаментозного лечений упущено, и жить ему осталось два-три месяца. Врач дал чётко понять, что то, что Б.Евдокимова в Казанской спецпсихбольнице не обследовали и не начали своевременно лечить от рака, было равносильно убийству...
    
    Совершенно неожиданно в конце апреля 1979 г. администрация Гатчинской психбольницы (главврач - Арнольд Петрович Зайцев) нарушила закон. Не дожидаясь обязательного в таких случаях решения суда, Б. Евдокимова в одночасье посадили в больничную машину и отвезли домой. Перед этим А.П.Зайцев, да и не он один не раз говорили сыну (с оглядкой: "мол, на меня не ссылайтесь"), что его отец "никогда не был психически больным" (!). (Сын cразу вспомнил об этом, когда через день после возвращение отца, к нему пришли из психоневрологического диспансера и поставили его заново на учёт).
    
    В своём так и неотправленном (не успел) письме к другу, недавно освободившемуся политзеку, Б. Евдокимов напишет:
    "...Я вообще не испытал ничего, покидая стены больницы - ни большой радости, ни большого горя. Было всё равно. Родные за мной не приехали, я счёл ненужным их беспокоить, тем более, что доставили меня прямо до дому на скорой помощи, все деньги и документы выдали мне на руки и никаких порук или расписок не нужно было. Только вот доргой потрясли изрядно, и как только доставили меня до дому, я сразу же лёг спать, пока готовилось застолье и собирались родные и близкие друзья. Застолье не удалось: радости не испытывал, ел очень мало и выпил только две рюмки коньяку и два бокала шaмпанского..."
    
    В течение трёх недель Б. Евдокимов получил свыше двадцати приглашений приехать для лечения на Запад - из Англии, Франции, Швейцарии, Австрии, Норвегии, Даниии и особенно много из ФРГ. (Было даже приглашение от состоятельных христиан из Нигерии). В телефонных разговорах западные специалисты, учитывая запущенность болезни и соматическое состояние его здоровья, конечно же, не обещали ему полного выздоровления, но гарантировали несколько лет жизни при условии немедленного выезда на лечение. Предвидя бюрократические придирки и крючкотворство советских властей, Б. Евдокимов с сыном выбрали приглашение одного датчанина, владельца онкологической клиники, которое было оформлено со всеми необходимыми формальностями.
    
    Вскоре из ОВИРА пришёл ответ, где было сказано, что приглашение не может быть рассмотрено без соответствующего документа из Минздрава СССР, "подтверждающего необходимость выезда для лечения за границу". Тогда Б. Евдокимов написал заявление на имя министра здравоохранения СССР Б.В. Петровского с просьбой выдать ему такую справку. Такое же заявление написал и его сын.
    
    Почти через полтора месяца сын получил ответ, подписанный Главным специалистом Главного Управления лечебно-профилактической помощи Минздрава СССР М.И. Глебовой, где говорилось буквально следующее: "...Современные методы лечения онкологических больных не отличаютсяч от зарубежных методов... В связи с этим направление Вашего отца на лечение в другие страны считаем нецелесообразным..."
    
    Б.Евдокимов немедленно написал обширный ответ, в котором говорил, что ответ Минздрава - "совершенно не по существу", так как он отнюдь не просил направить его на лечение за границу за государственныцй счёт: все расходы берут на себя его западные друзья, и с СССР это никак не связано. Что касается советских врачей, то он не доверяет им из-за "их полной зависимости и готовности выполнить любые распоряжения по телефонному звонку известных органов". Что до психиатрии, "то она полностью поставлена на службу органов подавления". Это заявление, которое показывало, что он ни на йоту не сломлен, Б. Евдокимов направил также за границу через одного из приезжавших к нему западных журналистов.
    
    Сын также послал в Минздрав письмо, угрожая на весь мир объявить Глебову и министра Петровского "убийцами-уголовниками", если его отцу немедленнно не выдадут необходимый документ, способствующий его выезду на лечение.
    
    Он записался на приём в КГБ и сказал принимавшему его полковнику, что считает всё происходящее с его отцом "сознательным медицинским убийством". Полковник был очень корректен и вежливо разъяснил, что "ОВИР - это одна организация, а КГБ - совсем другая, что функции у них соверешенно различные, и КГБ к выезду его отца на Запад никакого отношения не имеет..." Ростислав Евдокимов ответил, что он всё это понимает, однако, считает необходимым "предупредить" и лично своего визави, и "весь КГБ", что на другой день он снова отправится в ОВИР и очень надеется, что "на этот раз документы на рассмотрение будут приняты". А если этого не произойдёт - добавил он ледяным голосом - он сделает всё возможное, чтобы добиться этого "любыми методами". Последние слова он интонационно подчеркнул.
    
    На другой день он действительно поехал в ОВИР, где у него без каких-либо придирок и замечаний приняли документы. А вскоре из ОВИРА пришёл ответ с указанием даты, когда надлежало прийти за разрешением на выезд.
    
    И тут у Бориса Евдокимова случился удар. Он потерял речь, появились провалы в памяти, нарушилась координация движений... Потом эти симптомы на некоторое время отступили. Но в ОВИР за разрешением сын уже не пошёл. Через две недели случился второй удар... Вскоре Борис Евдокимов скончался. Вскрытие показало, что у него был рак IV степени с метастазами в мозг и в печень...
    
    И тогда сын сел за пишушую машинку и написал обращение. Вот некоторые выдержки из этого обращения:
    "Ко всем честным людям Земли!
    Сегодня убили моего отца.
    Убивали его долго и с чудовищной жестокостью. Трудно даже сказать, когда это началось. Год ли назад, в октябре 1978 года, когда у заключённого Казанской специальной психиатрической больницы Бориса Евдокимова открылось кровохарканье, впоследствии оказавшееся одним из симптомов рака лёгких, а ему и его родственникам говорилось, что это всего лишь простуда, от которой, впрочем, его тоже почти не лечили? Или ранее, в Днепрпетрвской СПБ (спецпсихбольнице - В.К.), где его тяжело больного с давлением 240/180 заставляли мыть полы, а за нерасторопность избивали ногами... а наследники доктора Менгеле с погонами под белыми халатами "лечили" его светлый и оригинальный ум тиварином и галоперидолом? Началось ли это убийство при последнем аресте 26 октября 1971 года по статьям 70 и 72 УК РСФСР; или в 1964 году по статьям 70 и 72 УК РСФСР; или в 1953 году по статьям 58-10 и 58-12 тогдашнего УК РСФСР; или в 1945 году по статьям 58-10, 58-12 УК РСФСР? Не знаю. Всего вернее было бы сказать, что убивать его начали с самого рождения - в 1923 году или ещё раньше - в году 1917, ибо человек, наделённый свободным и гордым, несгибаемым духом, обречён на гибель, если его судьбой властны распоряжаться уголовники и безумцы...
    
    Главными истязателями моего отца были: лечащие врачи Элла Петровна (Каменецкая - В.К.) в Днепропетровской СПБ и Станислав Аркадьевич Королёв в Казанской СПБ; и их начальники: Ф.К. Прусс (начальник больницы - В.К. ), а позднее Бабенко - в Днепропетровске и Свечников (начальник больницы), Валитов (главный врач), Сайфиуллин (заместитель начальника) - в Казани.
    
    Как судьба моего отца, так и судьба многих других показывают, что перечисленным лицам должны быть предъявлены обвинения по следующим статьям ныне действующего УК РСФСР (и по аналогичным стаьям УК УкрССР):
    Ст. 102, пункт "г". Умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах (совершённое с особой жестокостью) наказывется лишением свободы на срок от 8 до 15 лет или смертной казнью.
    Ст. 108, ч. 2. Умышленное тяжкое телесное повреждение (носившее характер мучений или истязаний) наказывается лишением свободы на срок от 5 до 12 лет.
    Ст. 171, ч. 2. Превышение власти или служебных полномочий (сопровождающееся насилием... или мучительными, оскорбляющими личное достоинство потерпевшего действиями) наказываеться лишением свободы на срок до 10 лет.
    
    Сотруднику Института судебной психиатрии им. Сербского Борису Владимировичу Шостаковичу, председательствовавшему на комиссии, отказавшей моему отцу в выписке из Казанской СПБ тогда, когда ещё можно было предотвратить трагический исход, а также должностным лицам, проинформированным о состоянии здоровья и о положении моего отца, но тем не менее... отказавшим ему в разрешении на выезд для лечения за границу - главному специалисту Главного управления врачебно-профилактической помощи Министерства здравоохранения СССР М.И.Глебовой и министру здравоохранения Б.В. Петровскому... должно быть предъявлено обвинение по ст. 170, ч. 2 УК РСФСР - злоупотребление властью или служебным положением (если оно вызвало тяжкие последствия), наказывается лишением свободы на срок до 8 лет.
    
    При этом надо... ещё уточнить, не являются ли все перечисленные лица особо опасными рецидивистами...
    
    Пора... заметить, что во всём сказнном нет... никакой антисоветчины... и вообще ничего политически значимого... Если за 7,5 лет нахождения в больнице у человека развивается ряд опасных для жизни болезней, а рак лёгкого диагностируют лишь через полгода после начала кровохарканья... то при чём здесь политика, идеология, убеждения? С глубокой древности и до наших дней во всех странах мира, такое действие считалось медицинским преступлением и каралось самым строгим образом...
    
    Против нас применяют весь арсенал средств запугивания могущественной гангстерской организации: шантаж, избиения, изгнания, пытки голодом и каторжным трудом, разрушение психики, убийства. Но как во времена христианских мученников или бойцов антифашисткого Сопротивления каждый арест, каждая смерть только укрепляют наш дух, чувство солидарности, волю к борьбе и веру в победу...
    
    Я счастлив, что... мой отец внёс ощутимый вклад в это благородное дело.
    
    4 октября 1979 г.
    Сын политзэка и внук политзэка
    Евдокимов Ростислав Борисович
    СССР, 192928 Ленинград,
    улица Салтыкова-Щедрина, дом 5, кв. 24" [49].
    
    Во время сбора материала о Б.Евдокимове автору среди многих хороших слов однажды пришлось услышать: "Борис Едвокимов? Глыба, а не человек!" Таким он и останется для Истории...

    ---

    [1] - Глава написана со слов Ростислава Евдокимова, сына погибшего и его второй жены и подельницы по четвёртой судимости Галины Владимировны Евдокимовой (Боровиковой), а также его бывших сосидельцев по спецпсихбольницам - Леонида Плюща (Днепропетровская СПБ) и Миколы Плахотнюка (Днепропетровская и Казанская СПБ).
    - Ростислав Евдокимов, 1950 г.р., ленинградец, геолог, поэт, историк, автор ряда научных публикаций таких как "Должностные лица в идеальном государстве Платоновых "Законов"(книга "Платон и его эпоха", М. Наука, 1979) и др. , один из организаторов подпольного независимого профсоюза "Свободное Межпрофессиональное Объединение Трудящихся" (СМОТ), арестован 22 июня 1982 г. в Ленинграде. Во время ареста заявил о своей принадлежности к НТС. Обвинён по статье 70 УК РСФСР. Ему инкриминировали участие в деятельности СМОТ, хранение и распространение САМ-и-ТАМиздата и передачу на Запад информации, порочащей государственной и общественный строй. В апреле 1983 г. приговорён к 5 годам лагерей строгого режима и 3-м годам ссылки. Срок отбывал на 36-ой пермской политзоне (учр.ВС-389/36), освобождён в 1987 г. в русле государственной кампании по выдворению политзэков из мест заключения (Людмила Алексеева - "История инакомыслия в СССР. Новейший период", Khronika press, 1984, , с. 388; "58-10, Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде. Аннотированный каталог. Март 1953 - 1991", Москва 1999 г., с. 832, информация о том, что Р.Евдокимов якобы родился в 1956 г. р., а также, что он был "активистом Демократического Союза" - ошибочна; журнал "Посев" № 9, 1982 г., с. 4, "К аресту Р. Евдокимова", № 11, 1982 г., с. 2, Ростислав Евдокимов-Вогак - "Верить в Бога, в свой народ, в историю развитиия человечесвта"; газета "Экспресс-Хроника" 4 апреля 1997 г., № 14 /492/, с. 4, рубрика "О тех, кто стучался в закрытые двери").
    - Газета "Ленинградская правда", № 139, 15 июня 1972 г., с. 3, рубрика "Из зала суда", И. Фёдоров - "Подполье Сергея Разумного".
    - Леонид Плющ - "На Карнавале Истории", Overseas publications interchange LTD, 1979, с.с. 584-628.
    - Газета "Новая жизнь", № 23 (32), с. 3, "Правозащита".
    - Газета "Вечерний Петербург", № 106, 15 июня 1995 г., с. 2, "Антикоммунистом мой отец был едва ли не с детства. О диссиденте и писателе Б.Д. Евдокимове вспоминает его сын Ростислав Евдокимов", беседовал Владимир Захаров.
    - Газета "Вечерний Петербург", № 12, 19 января 1996 г., с. 6, Владимир Захаров - "Он размышлял о нашей жизни".
    - "Он считал коммунистическую идеологию антигуманной" - неопубликованное интервью Владимира Захарова с вдовой Бориса Евдокимова, его второй женой Галиной Евдокимовой (Санкт-Петербург, июнь 1996 г.).
    
    [2] - Евгений Вистунов - "Приглашение в западню", Лениздат, 1984, с.с. 44-52.
    
    [3] - Журнал "Посев", № 4, 1968, № 4, 1971 г., Ив. Русланов - "Жизнь в тюрьме".
    
    [4] - Владимир Буковский, 1942 г. р., москвич, один из первых и наиболее активных участников правозащитного движения в СССР, в начале октября 1961г. был задержан и отвезён в КГБ на Малую Лубянку. Ему инкриминировали запись (на двух страничках) его рассуждений о том, почему большая часть советской молодёжи разочаровалась в Комсомоле, и он стал для неё не приемлимым. Эти записи в КГБ окрестили "Тезисами о развале Комсомола", усмотрев в них призыв к созданию внутри Комсомола оппозиции. В этот же день после обыска у него на квартире освобождён.
    
    Первый раз арестован в конце 1963 г. за размножение книги Милована Джиласа "Новый класс". Ему также вспомнили его тезисы о Комсомоле и организацию (возобновление) осенью 1960 г. массового чтения стихов у памятника Маяковскому. Признан невменяемым и направлен на принудительное лечение в Ленинградскую спецпсихбольницу, где пробыл до конца февраля 1965 г.
    
    Второй раз арестован 2 декабря 1965 за активное участие в организации независимой демонстрации на Пушкинской площади в Москве, cостоявшейся 5 декабря в защиту судимых в это время писателей А. Синявского и Ю. Даниэля (первой свободной демонстрации в Советском Союзе с 1927 г.). После 8-ми месяцев пребывания в психбольницах признан вменяемым и осенью 1966 г. освобождён.
    
    Третий раз арестован в конце января 1967 г. за организацию и участие 22 января в демонстрации на Пушкинской площади в защиту нескольких арестованных незадолго до этого московских правозащитников. По введённой за год до этого статье 190-3 УК РСФСР обвинён в нарушении общественного порядка и в августе 1967 г. приговорён к трём годам исправительно-трудовых работ. Срок от звонка до звонка отбывал в уголовном лагере посёлка Бор под Воронежем.
    
    Четвёртый раз арестован весной 1971 г., обвинён в антисоветской агитации и пропаганде (ст. 70 УК РСФСР) и в январе 1972 г. приговорён к 7-ти годам лагеря и 5-ти годам ссылки. Срок отбывал на 35-й пермской политзоне (учр. ВС-389/35).
    
    В декабре 1976 г. обменён на первого секретаря чилийской компартии Луиса Корвалана... (Людмила Алексеева - "История инакомыслия в СССР. Новейший период", Khronika press, 1984, , с. c. 46-47, 68, 241, 243, 245, 251, 255, 284-286, 292, 303, 316, 318, 322, 362-363, 368, 371, 404; "58-10, Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде. Аннотированный каталог. Март 1953 - 1991", Москва 1999 г., с. с. 639, 726).
    - Андрей Синявский и Юлий Даниэль - московские писатели, публиковавшие свои произведения за рубежом (псевдонимы Абрам Терц и Николай Аржак). Осенью 1965 г. были арестованы и по ст. 70 УК РСФСР приговорены соответственно к 7 и 5 годам лагеря строгого режима (Людмила Алексеева - "История инакомыслия в СССР. Новейший период", Khronika press, 1984, , с. c. 249-255; "58-10, Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде. Аннотированный каталог. Март 1953 - 1991", Москва 1999 г., с. с. 553, 657, 670, 671, 674, 680, 698, 762, 766).
    
    [5] - Владимир Буковский - "...И возвращается ветер...", Издательство "Хроника", Нью-Йорк, 1979, с.172.
    
    [6] - Журнал "Посев", № 2, 1971 г., с.с. 29-35, Сергей Разумный - "Вариант газовой камеры".
    
    [7] - "Он считал коммунистическую идеологию антигуманной" - неопубликованное интервью Владимира Захарова с вдовой Б. Евдокимова, его второй женой Г. Евдокимовой (Санкт-Петербург, июнь 1996 г.).
    
    [8] - Утверждение Л. Сергеевой о том, что война "застала его в Москве, где он был призван в армию и направлен на Центральный фронт", - ошибочно (журнал "Посев", № 11, 1979 г., с.с. 2-6, Л. Сергееева "Чтобы осуществилась та Россия", памяти Бориса Дмитриевича Евдокимова).
    
    [9] - Леонид Плющ, 1939 г. р., киевлянин, по профессии математик; с 1964 г. посылал в редакции газет и частным лицам документы о нарушении прав человека в СССР; в 1969 г. вошёл в Инициативную группу по защите прав человека в СССР. В 1972 г. арестован по самиздатскому делу об изготовлении и распространении самиздатского журнала "Хроника текущих событий" (так называемое "дело № 24") и обвинен по ст. 62-1 УК УССР в антисоветской агитации и пропаганде. В январе 1973 г. признан невменяемым и Киевским облсудом направлен на принудительное лечение в спецпсихбольницу г. Днепропетровска (экспертами были академики Г. Мороз и А. Снежневский). В 1976 г. под давлением общественного мнения на Западе выслан из СССР (Александр Подрабинек - "Карательная медицина", издательство "Хроника", Нью-Йорк, 1979, с. 159; Людмила Алексеева - там же, с.с. 15, 24-27, 30-31, 38, 267, 286; "58-10, Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде. Аннотированный каталог. Март 1953 - 1991", Москва 1999 г., с. 746. ; газета "Экспресс-Хроника" 24 января 1997 г., № 4 (482), с. 4, рубрика "О тех, кто стучался в закрытые двери").
    
    [10] - "Он считал коммунистическую идеологию антигуманной" - неопубликованное интервью Владимира Захарова с вдовой Б. Евдокимова, его второй женой Г. Евдокимовой (Санкт-Петербург, июнь 1996 г.).
    
    [11] - Там же.
    
    [12] - "58-10, Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде, Аннотированный каталог, Март 1953 - 1991", Москва 1999, с. 659.
    
    [13] - Пётр Григоренко, 1907 г. р., москвич, известный правозащитник, один из основателей Московской Хельсинкской Группы, член Украинской Хельсинкской Группы, в прошлом - убеждённый коммунист, бывший генерал-майор советской армии, участник Великой Отечественной войны, начальник кафедры Академии Генштаба им. Фрунзе (исключён из партии и уволен из армии после своего смелого выступления на районной партконференции в сентябре 1961 г.), в 1964 г., был арестован, признан невменяемым и помещён в спецпсихбольницу.
    
    Второй раз арестован в мае 1969 г. в Ташкенте, куда он прибыл для того, чтобы выступить общественным защитником на суде над активистами крымско-татарского движения. В конце февраля 1970 г. предстал перед судом по обвинению в содействии национальному движению крымских татар, снова признан неменяемым и отправлен в Казанскую спецпсихбольницу, где провёл более 5 лет.
    
    В ноябре 1977 г. ему было разрешено поехать в США в гости к сыну, а через несколько месяцев он был лишён советского гражданства. Умер в 1987 г. в Нью-Йорке. (Александр Подрабинек - "Карательная медицина", издательство "Хроника", Нью-Йорк, 1979, с. 147; Людмила Алексеева - "История инакомыслия в СССР. Новейший период", Khronika press, 1984, с.с. 32-33, 36,38, 119, 121-122, 131, 245, 249, 265, 271, 281, 284-285, 312, 316, 321, 362-363, 404; "58-10, Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде, Аннотированный каталог, Март 1953 - 1991", Москва 1999, с. с. 709, 712,746, 777; газета "Экспресс-Хроника" 21 февраля 1997 г., № 8 (486), с. 4, рубрика "О тех, кто стучался в закрытые двери"; 18 октября 1997 г., № 38 (516), с. 4, Александр Подробинек - "90 лет Петру Григоренко").
    
    [14] - Владимир Буковский - "...И возвращается ветер...", Издательство "Хроника", Нью-Йорк, 1979, с.с. 179-184.
    
    [15] - При Л. Брежневе практика прикрывания тюремных окон "намордниками" была возобновлена.
    
    [16] - "Он считал коммунистическую идеологию антигуманной" - неопубликованное интервью Владимира Захарова с вдовой Бориса Евдокимова, его второй женой Галиной Евдокимовой (Санкт-Петербург, июнь 1996 г.).
    
    [17] - Журнал "Новое время", № 14, 1992 г., с.с. 40-42, "Народно-Трудовой Союз выжил, потому что он был нужен КГБ?", интервью с одним из руководителей Союза Борисом Миллером.
    
    [18] - Журнал "Новое время", № 39, 1991 г., с.с. 28-30, Борис Миллер - "Приключения НТС в России".
    
    [19] - Журнал "Новое время", № 14, 1992 г., с.с. 40-42, "Народно-Трудовой Союз выжил, потому что он был нужен КГБ?", интервью с одним из руководителей Союза Борисом Миллером.
    
    [20] - Там же.
    - Б.Миллер назвал только обычные, "рутинные" обязанности, возложенные на находящихся в СССР подпольных членов НТС, не упомянув о том, что очень многое (особенно в конце 70-х - начале 80-х годов) делалось ими (насколько позволяла и требовала обстановка в стране) сверх этого. Люди связанные с НТС организовывали религиозно-философские православные семинары, участвовали в создании подпольного профсоюзного движения (СМОТ), просуществовавшего более десяти лет до самой Перестройки (когда оно вышло из подполья и после этого действовало еще 10 лет ) - в Поволжье, в Сибири, в Белоруссии, в Ленинграде - чей информационный бюллетень в САМ-и-ТАМиздате расходился по всей стране в сотнях и в тысячах экземплярах (тиражи листовок были ещё больше). Но главным было то, что этот информбюллетень и листовки распространялись среди рабочих. Т.е. шла массовая конспиративная работа, как бы оксюморонно это ни звучало. А в Перестройку некоторые законспирированные члены НТС баллотировались в советские выборные органы, что дало им возможность публично выступать перед советскими гражданами. (Так Ростислав Евдокимов, правда, уже расконспирированный, баллотируясь в 1990 г. в депутаты Ленсовета, много раз выступал перед курсантами Высшего Военно-топографического училища и Военно-космической Академии им. Можайского. Кроме того, он вёл с ними большую пропагандистскую работу и в неформальной обстановке: в свои увольнительные они бывало по 10-15 человек приходили к нему домой, где он вел с ними подробные беседы, снабжая их соответствующей литературой. Они уносили её под бушлатами).
    
    [21] - Не опубликованное письмо Ростислава Евдокимова редактору московской газеты "30 октября" Елене Ясь (Санкт-Петербург - Москва, сентябрь 2007 г.).
    
    [22] - "... Всё чаще и чаще, - писал В. Буковский, - начинали поговаривать о реабилитации Сталина... Вскоре после отстранения Хрущёва пошли слухи о каких-то списках - не то две, не то пять тысяч человек, которых надлежало репрессировать в первую очередь..." (Владимир Буковский - "...И возвращается ветер...", Издательство "Хроника", Нью-Йорк, 1979, с. 202).
    
    [23] - Владимир Буковский - "...И возвращается ветер...", Издательство "Хроника", Нью-Йорк, 1979, с. 204).
    
    [24] - Не опубликованное письмо Ростислава Евдокимова редактору московской газеты "30 октября" Елене Ясь (Санкт-Петербург - Москва, сентябрь 2007 г.)
    
    [25] - Журнал "Посев", № 2, 1971 г.
    
    [26] - Cборник "Казнимые сумасшествием", изд. "Посев", 1971 г.
    
    [27] - Сборник, Сергей Разумный - "Расстановка политических сил в КПСС" и другие статьи", изд. "Посев", 1972 г.
    
    [28] - ВКП (б) - Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков), в 1952 г. переименована в КПСС (Коммунистическая партия Советского Союза).
    
    [29] - Журнал "Посев", № 5, 1971 г., а также сборник, Сергей Разумный - "Расстановка политических сил в КПСС" и другие статьи", изд. "Посев", 1972 г.
    
    [30 ] - Сборник, Сергей Разумный - "Расстановка политических сил в КПСС" и другие статьи", мзд. "Посев", 1972 г.
    
    [31] - Газета "Посев", № 13, пятница, 13 марта 1967 г., с. 5 (в то время издание "Посев" предствляло из себя еженедельник общественно-политической мысли и выходило в газетном варианте).
    
    [32] - Газета "Посев", № 13, пятница, 13 марта 1967 г., с. 4.
    
    [33] - Сборник, Сергей Разумный - "Расстановка политических сил в КПСС" и другие статьи", изд. "Посев", 1972 г.
    
    [34] - Там же.
    
    [35] - Б. Евдокимов - "Молодёжь в русской истории", Посев, 1972 г.
    
    [36] -Журнал "Посев", № 11, 1979 г., с.с. 2-8, Л. Сергеева - "Чтобы осуществилась та Россия", памяти Бориса Дмитриевича Евдокимова".
    
    [37] - "Он считал коммунистическую идеологию антигуманной" - неопубликованное интервью Владимира Захарова с вдовой Б. Евдокимова, его второй женой Г. Евдокимовой (Санкт-Петербург, июнь 1996 г.).
    
    [38] - Газета "Вечерний Петербург", № 106, 15 июня 1995 г., с. 2, "Антикоммунистом мой отец был едва ли не с детства. О диссиденте и писателе Б.Д. Евдокимове вспоминает его сын Ростислав Евдокимов", беседовал Владимир Захаров.
    
    [39] - КПЗ - Камера предварительного заключения.
    
    [40] - Газета "Вечерний Петербург", № 106, 15 июня 1995 г., с. 2, "Антикоммунистом мой отец был едва ли не с детства. О диссиденте и писателе Б.Д. Евдокимове вспоминает его сын Ростислав Евдокимов", беседовал Владимир Захаров.
    
    [41]- "58-10, Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде, Аннотированный каталог, Март 1953 - 1991", Москва 1999 г. с. 739.
    
    [42] - "Он считал коммунистическую идеологию антигуманной" - неопубликованное интервью Владимира Захарова с вдовой Б. Евдокимова, его второй женой Г. Евдокимовой (Санкт-Петербург, июнь 1996 г.).
    
    [43] - Газета "Ленинградская правда", № 139, 15 июня 1972 г., с. 3, рубрика "Из зала суда", И. Фёдоров - "Подполье Сергея Разумного". По мнению автора, этот насквозь лживый очерк выдержан в худших советских традициях клеветы и диффомации, подобных тем, которые в своё время обрушились на Б. Пастернака, В. Тарсиса, Ю. Даниеля и А. Синявского, позднее - А. Солжницина... На тех, кто, нащупав щелочку в "железном занавесе", воспользовался ею для того, чтобы рассказать миру правду об CCCP.
    
    [44] - Леонид Плющ - "На Карнавале Истории", Overseas publications interchange LTD, 1979, с. 615.
    
    [45] - Там же, с. 626.
    
    [46] - Там же, с. 603.
    
    [47] - Микола Плахотнюк, 1936 г.р., врач в детском санатори под Киевом, арестован в январе 1972 г. и по ст. 62-1УК УССР обвинён в антисоветской агитации и пропаганде. Ему инкриминировалось хранение и распространеие самиздатской "националистической" литературы, в том числе журнала "Український вісник" ("Украинский вестник"). Признан невменяемым и направлен на принудительное лечение в Днепропетровскую спецпсихбольницу. Осенью 1976 г. переведён в Казанскую спецпсихбольницу, где пробыл около 3-х лет. В августе 1978 г. переведён в психбольницу обычного типа в г. Смила Черкасской обл. В марте 1981 г. освобождён. 8 апреля 1981 г. жестоко избит на улице в Киеве неизвестными лицами. В сентябре 1981 г. арестован по сфабрикованному обвинению и в апреле приговорён к 4 годам уголовного лагеря. Срок отбывал в Ворошиловградской области. Через два года был выпущен на расконвоированные принудительные работы (так наз. "Химия") и в июне 1984 г. условно-досрочно освобождён (Александр Подрабинек - "Карательная медицина", издательство "Хроника", Нью-Йорк, 1979, с. 159; Людмила Алексеева - "История инакомыслия в СССР. Новейший период", Khronika press, 1984, с.с. 21,26,27; "58-10, Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде. Аннотированный каталог. Март 1953 - 1991", Москва 1999, с. 744).
    
    [48] - Микола Руденко, 1920 г.р., основатель Украинской Хельсинкской Группы, известный украинский поэт, писатель, философ, инвалид Великой Отечественной Войны, в 1947-1950 г.г. - главный редактор украинского литературного журнала "Днiпрo" ("Днепр") и секретарь партийной организации Союза писателей Украины, изменивший своё мировозрение после антисталинской речи Н. Хрущёва на ХХ съезде КПСС (1956 г.). В 1974 г. за критику марксизма исключён из партии. Вошёл в неформально организованную в Москве советскую секцию Международной Амнистии. В апреле 1975 г. в Киеве арестован и по ст. 62-1 УК УССР обвинён в антисоветской агитации и пропаганде, однако, вскоре в связи с 30-летием победы над фашистской Германией амнистирован, как инвалид войны. В этом же году исключён из Союза писателей. 9 ноября 1976 г., на прессконференции иностранных корреспондентов в Москве объявил о создании Украинской Хельсинкской Группы. В феврале 1977 г. арестован в Киеве, этапирован в СИЗО г. Донецка, в июне-июле 1977 г. судим в г. Дружковка Донецкой обл. и по ст. 62-1 УК УССР приговорён к 7 годам лагерей строгого режима и 5 годам ссылки. Лагерный срок отбывал в лагерях посёлков Лесной (учр. ЖХ-385/19) и Барашов (учр. ЖХ-385/3) Мордовской АССР, а также (с сентября 1981 г.) на 36-й пермской политзоне (учр. ВС-389/36). В марте 1984 г. выпущен на ссылку в посёлок Майма Горно-Алтайской АССР. В конце 1987 г. освобождён в русле государственной кампании по выдворению политзеков из мест заключения и в тот же год эмигрировал в США. В 1988 г. был лишён советского гражданства. В 1990 г. после объявления независимоси Украины вернулся в Киев, где был реабилитирован. В 2000 г. в связи с 80-летием присвоено звание Героя Украины. Умер в 2004 г. (Людмила Алексеева - "История инакомыслия в СССР. Новейший период", Khronika press, 1984, с.с. 31-33, 35 -36, 318, 371); "58-10, Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде. Аннотированный каталог. Март 1953 - 1991", Москва 1999 г., с. с. 300, 766).
    
    [49] - Журнал "Посев", № 11, 1979 г., с.с. 6-8 "Открытое письмо Ростислава Евдокимова. Ко всем честным людям земли".
    
    Владимир Крыловский,
    Нью-Йорк.