04/29/2010 | stryjko_bojko

Акт судмед экспертизы комиссии Бурденко Н. Н. часть1 газета «Правда», 26 января 1944 г.
http://my.mail.ru/community/perevodika/659C8DD91466863B.html

1944 г., января 24, Москва. — Проект «Сообщения Специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров» [1]

Постановлением Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников была создана Специальная комиссия по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу (близ Смоленска) военнопленных польских офицеров.

В состав Комиссии вошли: член Чрезвычайной Государственной Комиссии академик H.H. Бурденко (председатель Комиссии), член Чрезвычайной Государственной Комиссии академик Алексей Толстой, член Чрезвычайной Государственной Комиссии Митрополит Николай, председатель Всеславянского Комитета генерал-лейтенант Гундоров A.C., председатель Исполкома а) Советаа) обществ Красного Креста и Красного Полумесяца Колесников С.А., народный комиссар просвещения РСФСР академик Потемкин В.П., начальник Главного военно-санитарного управления Красной Армии генерал-полковник Смирнов Е.И., председатель Смоленского облисполкома Мельников P.E. Для выполнения поставленной перед нею задачи Комиссия привлекла для участия в своей работе следующих судебно-медицинских экспертов: главного судебно-медицинского эксперта Наркомздрава СССР, директора Научно-исследовательского института судебной медицины Прозоровского В. И.; заведующего кафедрой судебной медицины 2-го Московского медицинского института, доктора медицинских наук Смольянинова В.М., ст. научного сотрудника Государственного научно-исследовательского института судебной медицины Наркомздрава СССР Семеновского П.С, ст. научного сотрудника Государственного научно-
___________________
а) В окончательном тексте, утвержденном Специальной Комиссией под председательством H.H. Бурденко: «Союза».



исследовательского института судебной медицины Наркомздрава СССР доцента Швайкову М.Д., гл[авного] патолога фронта майора медицинской службы профессора Выропаева Д.Н.

В распоряжении Специальной комиссии находился обширный материал, б)подготовленный Чрезвычайной Государственной Комиссией в лице академика Бурденко и его сотрудников, которые немедленно по освобождении гор. Смоленска прибыли в Смоленск и приступили к предварительному изучению и расследованию обстоятельств всех учиненных немцами злодеянийб).

в)Прибыв с этими материалами и в полном составе вместе с судебно-медицинскими экспертами в Смоленск, Специальная Комиссия установила, что на 15 км от гор. Смоленска по Витебскому шоссе в районе Катынского леса, именуемом «Козьи Горы» в) , в 200 метрах от шоссе на юго-запад по направлению к Днепру, находятся могилы, в которых зарыты военнопленные поляки, расстрелянные немецкими оккупантами.
г)По распоряжению и в присутствии всех членов Специальной комиссии могилы были вскрыты судебно-медицинскими экспертами. В могилах былог) обнаружено большое количество трупов в польском военном обмундировании. Общее количество трупов по подсчету судебно-медицинских экспертов достигает д) д) .

Судебно-медицинские эксперты произвели подробное исследование извлеченных трупов и тех документов и вещественных доказательств, которые были обнаружены на трупах и в могилах. Одновременно со вскрытием могил и исследованием трупов, Специальная Комиссия произвела опрос многочисленных свидетелей из местного населения, показаниями которых точно устанавливаются время и обстоятельства преступлений, совершенных немецкими оккупантами.

Из показаний свидетелей выясняется следующее:

Катынский лес

Издавна Катынский лес был излюбленным местом, где население Смоленска е)проживало на дачах и е) обычно проводило праздничный отдых. Окрестное население пасло скот в Катынском лесу и заготовляло для себя топливо. Никаких запретов и ограничений доступа в Катынский лес не существовало. Такое положение в Катынском лесу существовало до самой войны. Еще летом
___________________
б-б) В окончательном тексте: «представленный членом Чрезвычайной Государственной Комиссии академиком H.H. Бурденко, его сотрудниками и судебно-медицинскими экспертами, которые прибыли в гор. Смоленск 26 сентября 1943 года, немедленно после его освобождения и провели предварительное изучение и расследование».
в-в) В окончательном тексте: «Специальная Комиссия проверила и установила на месте, что на 15-ом километре от гор. Смоленска по Витебскому шоссе в районе Катынского леса, именуемого "Козьи Горы"».
г-г) В окончательном тексте: «По распоряжению Специальной Комиссии и в присутствии всех членов Специальной Комиссии и судебно-медицинских экспертов могилы были вскрыты. В могилах».
д-д) В окончательном тексте вместо прочерка вставлено: «11 000».
е-е) В окончательном тексте эти слова сокращены.





1941 г. в этом лесу находился пионерский лагерь Промстрахкассы, который был свернут лишь в июле 1941 г.

С захватом Смоленска немецкими оккупантами в Катынском лесу был установлен совершенно иной режим. Лес стал охраняться усиленными патрулями; во многих местах появились надписи, предупреждавшие, что лица, входящие в лес без особого пропуска, подлежат расстрелу на месте. Особенно строго охранялась та часть Катынского леса, которая именовалась «Козьи Горы», а также и территория на берегу Днепра, где на расстоянии 700 м от обнаруженных могил польских военнопленных находилась дача — дом отдыха Смоленского Управления НКВД. По приходе немцев в этой даче расположилось немецкое учреждение, именовавшееся: «Штаб 537-го строительного батальона».

Военнопленные поляки в районе Смоленска

Специальной комиссией установлено, что до захвата немецкими оккупантами Смоленска, в западных районах области на строительстве и ремонте шоссейных дорог работали польские военнопленные офицеры и солдаты. Размещались эти военнопленные поляки в трех лагерях особого назначения, именовавшихся: лагерь № 1 — ОН, № 2 — ОН, и № 3 — ОН, на расстоянии от 25 до 45 км на запад от Смоленска.

Показаниями свидетелей и документальными материалами установлено, что после начала военных действий, в силу сложившейся обстановки, лагери не могли быть своевременно эвакуированы и все военнопленные поляки, а также часть охраны и сотрудников лагерей попали в плен к немцам.

Допрошенный Специальной комиссией быв. нач. лагеря № 1 — ОН майор государственной безопасности Ветошников В.М. показал:

«...в) Я ожидал приказа о ликвидации лагеря, но связь со Смоленском прервалась. Тогда я сам с несколькими сотрудниками выехал в Смоленск для выяснения обстановки. В Смоленске я застал напряженное положение. Я обратился к нач. движения Смоленского участка Западной ж.д. т. Иванову с просьбой обеспечить лагерь вагонами для вывоза военнопленных поляков. Но т. Иванов ответил, что рассчитывать на получение вагонов я не могу. Я пытался связаться также с Москвой для получения разрешения двинуться пешим порядком, но мне это не удалось.

К этому времени Смоленск уже был отрезан немцами от лагеря и, что стало с военнопленными поляками и оставшейся в лагере охраной, я не знаю».

Замещавший в июле 1941 г. нач. движения Смоленского участка Западной ж.д. а) т. Иванов СВ. показала):

«Ко мне в отделение обращалась администрация лагерей для польских военнопленных, чтобы получить вагоны для отправки поляков, но свободных вагонов у нас не было. Помимо того, подать вагоны на трассу Гусино, где было больше
___________________
в) Здесь и далее отточия в документе.
а-а) В окончательном тексте: «Инженер Иванов С.В. показал Специальной Комиссии».







всего военнопленных поляков, мы не могли, так как эта дорога уже находилась под обстрелом, поэтому мы не могли выполнить просьбу б) лагерной администрацииб) . Таким образом военнопленные поляки остались в Смоленской области».

Нахождение польских военнопленных в лагерях Смоленской обл. подтверждается показаниями многочисленных свидетелей, которые видели этих поляков близ Смоленска в первые месяцы оккупации до сентября м-ца 1941 г. включительно.

Свидетельница а) Сошневаа) Мария Александровна, учительница начальной школы дер. Зиньково,б) рассказала Специальной комиссии о том, что в августе м-це 1941 г. она приютила у себя в доме в дер. Зиньково,б) бежавшего из лагеря военнопленного поляка.

«...Поляк был в польской военной форме, которую я сразу узнала, так как в течение 1940—41 гг. видела на шоссе группы военнопленных поляков, которые под конвоем вели какие-то работы на шоссе... Поляк меня заинтересовал потому, что, как выяснилось, он до призыва на военную службу был в Польше учителем начальной школы. Так как я сама окончила педтехникум и готовилась быть учительницей, то потому и завела с ним разговор. Он рассказал мне, что окончил в Польше учительскую семинарию, а затем учился в какой-то военной школе и был подпоручиком запаса. С начала военных действий Польши с Германией он был призван на действительную службу, находился в Брест-Литовске, где и попал в плен к частям Красной Армии... Больше года он находился в лагере под Смоленском.

Когда пришли немцы, они захватили польский лагерь, установили в нем жесткий режим, немцы не считали поляков за людей, всячески притесняли и издевались над ними. Были случаи расстрела поляков ни за что, тогда он решил бежать. Рассказывая о себе, он сказал, что жена его также учительница, что у него есть два брата и две сестры... в)Назвал он также свою фамилиюв) ...».

Уходя на другой день, поляк назвал свою фамилию, которую а) Сошневаа) записала в книге. В предъявленной а) Сошневойа) Специальной комиссии книге г) на последней странице имеется запись: "Лоек Юзеф и Софья, гор. Замостье, ул. Огородная, д. № 25».

В опубликованных немцами списках под № 3796 значится, как расстрелянный на «Козьих Горах» в Катынском лесу весной 1940 г., Лоек Юзеф, лейтенант. Таким образом, из немецкого сообщения выясняется, что Лоек Юзеф был расстрелян большевиками за год до того, как его видела свидетельница а) Сошневаа) .

Свидетель Даниленков Н.В., крестьянин к[олхо]за «Красная Заря» Катынского сельсовета, показал:

«В 1941 г. в августе-сентябре м[еся]це, когда пришли немцы, я встречал поляков, работающих на шоссе группами по 15—20 чел.».
___________________
б-б) В окончательном тексте: «администрации лагерей».
а-а) В окончательном тексте: «Сашнева».
б) В окончательном тексте: «Зеньково».
в-в) В окончательном тексте опущено.
г) В окончательном тексте добавлено: «"Практические занятия по естествознанию" Ягодовского».





Такие же показания дали свидетели: Солдатенков — быв. староста дер. Борок, Колачев A.C. — врач Смоленска, Оглоблин А.П. — священник, Сергеев Т.И. — дорожный мастер, Смирягин П.А. инженер, Московская А.Н. жительница Смоленска, Алексеев A.M. — председатель к[олхо]за дер. Борок, Куцев И.В. водопроводный техник, Городецкий В.П. — священник б)Ольшевской церкви Смоленского р-наб) , Базекина А.Т. — бухгалтер, Ветрова E.H. — учительница, Савватеев И.В. — дежурный по ст. Гнездово и др.

Облавы на польских военнопленных

Наличие военнопленных поляков осенью 1941 г. в р[айо]нах Смоленска подтверждается также фактами проведения немцами многочисленных облав на этих военнопленных, бежавших из лагерей.

Свидетель Картошкин И.М., плотник, показал:

«Военнопленных поляков осенью 1941 г. немцы искали не только в лесах, но и привлекалась полиция для ночных обысков в деревнях».

Быв[ший] староста дер. Новые Батеки Захаров М.Д. показал, что осенью 1941 г. немцы усиленно «прочесывали» деревни и леса в поисках польских военнопленных.

Свидетель Даниленков Н.В., крестьянин к[олхо]за «Красная Заря», показал:

«У нас производились специальные облавы по розыску бежавших из-под стражи военнопленных поляков. Такие обыски два или три раза были в моем доме. После одного обыска я спросил старосту Сергеева Константина — кого ищут в нашей деревне. Сергеев сказал, что прибыл приказ из немецкой комендатуры, по которому во всех без исключения домах должен быть произведен обыск, так как в нашей деревне скрываются военнопленные поляки, бежавшие из лагеря, через некоторое время обыски прекратились».

Свидетель Фатьков Т.Е., колхозник, показал:

«Облавы по розыску пленных поляков производились несколько раз. Это было в августе-сентябре 1941 г. После сентября 1941 г. такие облавы прекратились и больше никто польских военнопленных не видел».

Расстрелы военнопленных поляков

Упомянутый выше «Штаб 537-го строительного батальона», помещавшийся на даче в «Козьих Горах», не производил никаких строительных работ. Деятельность его была тщательно законспирирована.

Чем на самом деле занимался этот «штаб», показали многие свидетели и в том числе свидетельницы: Алексеева A.M., Михайлова O.A. и Конаховская З.П. — жительницы дер. Борок Катынского с/са) . По распоряжению немецкого коменданта поселка Катынь, они были направлены старостой дерев-
___________________
б-б) В окончательном тексте опущено.
а) с/с — сельсовета.







ни Борок Солдатенковым В.И. для работы по обслуживанию личного состава «штаба» на упомянутой даче.б)

в)Свидетельница Алексеева A.M. показала:

«На даче в «Козьих Горах» постоянно находилось около 30 немцев: оберст-лейтенант Арнес, его адъютант — обер-лейтенант Рекст, лейтенант Хотт, вахмистр Люммерт, унтер-офицер Розе, его помощник Изике, обер-фельдфебель Гриневский, фотограф обер-ефрейтор — фамилию которого не помню, переводчик Иоган из немцев Поволжья, мы его называли Иваном, повар Густав и другие военные, имен их не помню. Переводчик Иоган от имени Арнеса нас несколько раз предупреждал, что мы должны «держать язык за зубами» и не болтать о том, что видим и слышим на даче.

В конце августа и большую часть сентября 1941 г. на дачу в «Козьи Горы» почти ежедневно приезжало несколько закрытых грузовых машин.

Я заметила, что всякий раз, когда приезжали эти машины, они на полчаса, а то и на целый час, останавливались на лесной дороге, ведущей от шоссе к даче. Шум машин через некоторое время после их захода в лес утихал. Потом начиналась стрельба. Выстрелы слышались через короткий, но примерно одинаковый промежуток времени. Затем стрельба стихала и машины подъезжали к самой даче.

Из машин выходили немецкие солдаты и унтер-офицеры, шумно разговаривая между собой, шли мыться в баню. В эти дни на кухне готовилось большое количество обедов и к столу подавалось большое количество вина.в)
___________________
б) Далее в окончательном тексте вставлено: «По прибытии в «Козьи Горы» им через переводчика был поставлен ряд ограничений: было запрещено вовсе удаляться отдачи и ходить в лес, заходить без вызова и без сопровождения немецких солдат в комнаты дачи, оставаться в расположении дачи в ночное время. Приходить и уходить на работу разрешалось по строго определенному пути и только в сопровождении солдат.
Это предупреждение было сделано Алексеевой, Михайловой и Конаховской через переводчика непосредственно самим начальником немецкого учреждения, оберст-лейтенантом Арнесом, который для этой цели по-одиночке вызывал их к себе».
в-в) В окончательном тексте: «По вопросу о личном составе "штаба" Алексеева AM. показала:
«На даче в "Козьих Горах" постоянно находилось около 30 немцев, старшим у них был оберст-лейтенант Арнес, его адъютантом обер-лейтенант Рекст. Там находились также лейтенант Хотт, вахмистр Люммерт, унтер-офицер по хозяйственным делам Розе, его помощник Изике, обер-фельдфебель Греневский, ведавший электростанцией, фотограф обер-ефрейтор, фамилию которого я не помню, переводчик из немцев Поволжья, имя его кажется Иоган, но мы его называли Иваном, повар немец Густав и ряд других, фамилии и имена которых мне неизвестны».
Вскоре после своего поступления на работу Алексеева, Михайлова и Конаховская стали замечать, что на даче совершаются "какие-то темные дела".
Алексеева A.M. показала:
«...Переводчик Иоганн, от имени Арнеса, нас несколько раз предупреждал о том, что мы должны "держать язык за зубами" и не болтать о том, что видим и слышим на даче.
Кроме того, я по целому ряду моментов догадывалась, что на этой даче немцы творят какие-то темные дела...
В конце августа и большую часть сентября месяца 1941 года на дачу в "Козьи Горы" почти ежедневно приезжало несколько грузовых машин.
Сначала я не обратила на это внимания, но потом заметила, что всякий раз, когда на территорию дачи заезжали эти машины, они предварительно на полчаса, а то и на целый час, останавливались где-то на проселочной дороге, ведущей от шоссе к даче.
Я сделала такой вывод потому, что шум машин через некоторое время после заезда их на территорию дачи утихал. Одновременно с прекращением шума машин начиналась одиночная





г)Обыкновенно, когда машины останавливались в лесу, солдаты с нашей дачи уходили туда, вооруженные револьверами.

Всякий раз, когда приезжали на дачу машины, нас, трех девушек, загоняли на кухню и не выпускали, пока все не кончится.

Несколько раз я замечала следы свежей крови на одежде двух ефрейторов.

Из всего этого я поняла, что немцы на машинах привозили в лес людей и их расстреливали. Я даже догадывалась, где это происходило, так как приходя и уходя с дачи я замечала недалеко от дороги, в нескольких местах свежеразрытую землю, насыпь которой все время увеличивалась в длину»г)

На вопрос Специальной комиссии, что за люди расстреливались в лесу близ дачи, Алексеева ответила, что расстреливались военнопленные поляки и в подтверждение своих слов рассказала следующее:

д) «...Однажды я задержалась на работе на даче. Пришел немецкий солдат и сказал, чтобы я шла домой. Я еще работу не закончила, а он говорит, что это по распоряжению Розе. Я бросила работу и солдат довел меня до Витебского шоссе. Я пошла своей дорогой, а он вернулся. Идя по шоссе, увидела, что из под Смоленска гонят группу военнопленных поляков. Было их, примерно, 30 человек. Я их пропустила, они свернули с шоссе на лесную дорогу, ведущую к нашей даче. Я из любопытства вернулась и спряталась в кусты, минут через 30 я услышала такие же одиночные выстрелы».д)
___________________
стрельба. Выстрелы следовали один за другим через короткие, но, примерно, одинаковые промежутки времени. Затем стрельба стихала, и машины подъезжали к самой даче.
Из машин выходили немецкие солдаты и унтер-офицеры. Шумно разговаривая между собой, они шли мыться в баню, после чего пьянствовали. Баня в эти дни всегда топилась.
В дни приезда машин на дачу прибывали дополнительно солдаты из какой-то немецкой воинской части. Для них специально ставились койки в помещении солдатского казино, организованного в одной из зал дачи. В эти дни на кухне готовилось большое количество обедов, а к столу подавалась удвоенная порция спиртных напитков».
г-г) В окончательном тексте: «Незадолго до прибытия машин на дачу эти солдаты с оружием уходили в лес, очевидно к месту остановки машин, так как через полчаса или через час возвращались на этих машинах вместе с солдатами, постоянно жившими на даче. Я, вероятно, не стала бы наблюдать и не заметила бы, как затихает и возобновляется шум прибывающих на дачу машин, если бы каждый раз, когда приезжали машины, нас (меня, Конаховскую и Михайлову) не загоняли на кухню, если мы находились в это время на дворе у дачи, или же не выпускали из кухни, если мы находились на кухне. Это обстоятельство, а также то, что я несколько раз замечала следы свежей крови на одежде двух ефрейторов, заставило меня внимательно присмотреться за тем, что происходило на даче. Тогда я и заметила странные перерывы в движении машин, их остановки в лесу. Я заметила также, что следы крови были на одежде одних и тех же людей — двух ефрейторов. Один из них высокий, рыжий, другой — среднего роста, блондин. Из всего этого я заключила, что немцы на машине привозили на дачу людей и их расстреливали. Я даже приблизительно догадывалась, где это происходило, так как, приходя и уходя с дачи, я замечала недалеко от дороги в нескольких местах свеженабросанную землю. Площадь, занятая этой свеженабросанной землей, ежедневно увеличивалась в длину. С течением времени земля в этих местах приняла свой обычный вид.»
д-д) В окончательном тексте: «Были дни, когда машины на дачу не прибывали, а тем не менее солдаты уходили с дачи в лес, оттуда слышалась частая одиночная стрельба. По возвращении солдаты обязательно шли в баню и затем пьянствовали. И вот был еще такой случай. Я как-то задержалась на даче несколько позже обычного времени. Михайлова и Конаховская уже ушли. Я еще не успела закончить своей работы, ради которой осталась, как неожиданно пришел солдат и сказал, что я могу уходить. Он при этом сослался на распоряжение Розе. Он же проводил меня до шоссе.





е) Показания свидетельницы Алексеевой подтвердили две другие девушки, работавшие вместе с ней на даче — Михайлова и Конаховская. Кроме того, свидетельница Михайлова O.A. рассказала случай расстрела двух поляков.

«Однажды мы услышали недалеко от кухни шум и увидели двух военнопленных поляков. Их окружили немецкие солдаты, которым что-то разъяснял унтер-офицер Розе, затем к нему подошел оберст-лейтенант Арнес и что-то сказал Розе. Мы спрятались, но нас заметили и загнали на кухню, а поляков повели в сторону от дачи. Через несколько минут мы услышали выстрелы»е) .

Когда я отошла по шоссе от поворота на дачу метров 150—200, я увидела, как по шоссе шла группа военнопленных поляков человек 30 под усиленным конвоем немцев. То, что это были поляки, я знала потому, что еще до начала войны, а также и некоторое время после прихода немцев, я встречала на шоссе военнопленных поляков, одетых в такую же форму, с характерными для них четырехугольными фуражками. Я остановилась у края дороги, желая посмотреть, куда их ведут, и увидела, как они свернули у поворота к нам на дачу в «Козьи Горы». Так как к этому времени я уже внимательно наблюдала за всем происходящим на даче, я заинтересовалась этим обстоятельством, вернулась по шоссе несколько назад и, укрывшись в кустах у обочины дороги, стала ждать. Примерно через минут 20 или 30 я услышала характерные, мне уже знакомые, одиночные выстрелы. Тогда мне стало все ясно, и я быстро пошла домой. Из этого факта я также заключила, что немцы расстреливали поляков, очевидно, не только днем, когда мы работали на даче, но и ночью в наше отсутствие. Мне это тогда стало понятно еще и потому, что я вспомнила случай, когда весь живший на даче состав офицеров и солдат, за исключением часовых, просыпался поздно, часам к 12 дня. Несколько раз о прибытии поляков в «Козьи Горы» мы догадывались по напряженной обстановке, которая царила в это время на даче... Весь офицерский состав уходил из дачи, в здании оставалось только несколько караульных, а вахмистр беспрерывно проверял посты но телефону...»
___________________
е-е) В окончательном тексте: «Михайлова O.A. показала:
«В сентябре месяце 1941 года в лесу «Козьи Горы» очень часто раздавалась стрельба. Сначала я не обращала внимания на подъезжавшие к нашей даче грузовые автомашины, крытые с боков и сверху, окрашенные в зеленый цвет, всегда сопровождавшиеся унтер-офицерами. Затем я заметила, что эти машины никогда не заходят в наш гараж и в то же время не разгружаются. Эти грузовые автомашины приезжали очень часто, особенно в сентябре 1941 года. Среди унтер-офицеров, которые всегда ездили в кабинах рядом с шоферами, я стала замечать одного высокого с бледным лицом и рыжими волосами. Когда эти машины подъезжали к даче, то все унтер-офицеры, как по команде, шли в баню и долго в ней мылись, после чего сильно пьянствовали на даче. Однажды этот высокий, рыжий немец, выйдя из машины, направился в кухню и попросил воды. Когда он пил из стакана воду, я увидела кровь на обшлаге правого рукава его мундира».
Михайлова O.A. и Конаховская З.П. один раз лично видели, как были расстреляны два военнопленных поляка, очевидно бежавшие от немцев и затем пойманные.
Михайлова об этом показала:
«Однажды, как обычно, я и Конаховская работали на кухне и услышали недалеко от дачи шум. Выйдя за дверь, мы увидели двух военнопленных поляков, окруженных немецкими солдатами, что-то разъяснявшими унтер-офицеру Розе, затем к ним подошел оберст-лейтенант Арнес и что-то сказал Розе. Мы спрятались в сторону, так как боялись, что за проявленное любопытство Розе нас изобьет. Но нас все-таки заметили, и механик Глиневский, по знаку Розе, загнал нас на кухню, а поляков новел в сторону от дачи. Через несколько минут мы услышали выстрелы. Вернувшиеся вскоре немецкие солдаты и унтер-офицер Розе оживленно разговаривали. Я и Конаховская, желая выяснить, как поступили немцы с задержанными поляками, снова вышли на улицу. Одновременно с нами вышедший через главный вход дачи адъютант Арнеса по-немецки что-то спросил Розе, на что последний также по-немецки ответил: «Все в порядке». Эти слова я поняла, так как их немцы часто употребляли в разговорах между собой. Из всего происшедшего я заключила, что эти два поляка расстреляны».
Аналогичные показания по этому вопросу дала также Конаховская З.П.
Напуганные тем, что происходило на даче, Алексеева, Михайлова и Конаховская решили под каким-нибудь удобным предлогом оставить работу на даче. Воспользовавшись снижением





Показания о приводе на «Козьи Горы» военнопленных поляков небольшими группами в 20—30 человек, под охраной 5—7 немецких солдат дали и другие свидетели, допрошенные Специальной комиссией: Киселев П.Г. — крестьянин хутора «Козьи Горы», Кривозерцев М.Г. — плотник станции Красный Бор в Катынском лесу, Иванов С.В. — быв.нач. ст. Гнездово в районе Катынского леса, Савватеев И.В. — дежурный по той же ст[анции], Алексеев М.А. — председатель к[ол-хо]за дер. Борок и Оглоблин А.П. — священник Купринской церкви и др.

Эти свидетели слышали и выстрелы, раздававшиеся из леса на «Козьих Горах».

Особо важное значение для выяснения того, что происходило на даче в «Козьих Горах» осенью 1941 г., имеют показания профессора астрономии, директора обсерватории в Смоленске — Базилевского Б.В. Профессор Базилевский в первые дни оккупации немцами Смоленска был насильно назначен ими зам. нач[альника] города (бургомистра), а нач[альником] города был назначен немцами адвокат Меньшагин Б.Г., впоследствии ушедший вместе с ними, предатель, пользовавшийся особым доверием у немецкого командования и, в частности у коменданта гор. Смоленска фон Швеца.

В начале а)зимыа) 1941 г. Базилевский обратился с просьбой к Меньшагину ходатайствовать перед комендантом фон Швецем об освобождении из лагеря военнопленных № 126 педагога Жиглинского. Выполняя эту просьбу, Мень-
___________________
им «зарплаты» с 9 марок до 3-х марок в месяц в начале января 1942 г., по предложению Михайловой, они не вышли на работу. За ними в тот же день вечером приехали на машине, привезли на дачу и в наказание посадили в холодную — Михайлову на 8 суток, а Алексееву и Конаховскую на 3-е суток. После того, как они отсидели этот срок, их всех уволили. За время своей работы на даче Алексеева, Михайлова и Конаховская боялись делиться друг с другом своими наблюдениями обо всем том, что на даче происходило. Лишь будучи арестованными, сидя в холодной, ночью они поделились об этом.
Михайлова на допросе от 24 декабря 1943 года показала:
«Здесь мы впервые поговорили откровенно о том, что делается на даче. Я рассказала все, что знала, но оказалось, что и Конаховская и Алексеева также знали все эти факты, но тоже, как и я, боялись говорить мне об этом. Тут же я узнала о том, что немцы в «Козьих Горах» расстреливали именно польских военнопленных, так как Алексеева рассказала, что она однажды осенью 1941 года шла с работы и лично видела, как немцы загоняли в лес «Козьи Горы» большую группу военнопленных поляков, а затем слышала в этом месте стрельбу».
Аналогичные показания об этом дали также Алексеева и Конаховская. Сопоставив свои наблюдения, Алексеева, Михайлова и Конаховская пришли к твердому убеждению, что в августе и сентябре месяце 1941 года на даче в «Козьих Горах» немцами производились массовые расстрелы военнопленных поляков.
Показания Алексеевой подтверждаются показаниями ее отца — Алексеева Михаила, которому она еще в период своей работы на даче осенью 1941 года рассказывала о своих наблюдениях по поводу творимых немцами на даче дел.
«Она мне долго ничего не говорила, показал Алексеев Михаил, только приходя домой жаловалась, что на даче работать страшно и она не знает, как ей оттуда вырваться. Когда я се спрашивал, почему ей страшно, она говорила, что в лесу очень часто слышится стрельба. Однажды, придя домой, она сказала мне но секрету, что в лесу «Козьи Горы» немцы расстреливают поляков. Выслушав дочь, я ее очень строго предупредил, чтобы она больше некому об этом не рассказывала, иначе узнают немцы и пострадает вся наша семья».
а-а) В окончательном тексте: «сентября».





шагин обратился к коменданту Смоленска фон Швецу и затем передал Базилевскому, что его просьба не может быть удовлетворена, так как по словам фон Швеца «получена директива из Берлина, предписывающая неукоснительно проводить самый жесткий режим в отношении военнопленных, не допуская никаких послаблений в этом вопросе».

«Я невольно возразил, — показал свидетель Базилевский: что же может быть жестче существующего в лагере режима». Меньшагин странно посмотрел на меня и, наклонившись ко мне, ответил: «Может быть! Русские, по крайней мере, сами будут умирать, а вот военнопленных поляков предложено просто уничтожить».

«Как так? Как это понимать?» — воскликнул я.

«Понимать надо в буквальном смысле. Есть такая директива из Берлина», — ответил Меньшагин и тут же попросил меня «ради всего святого» никому об этом не говорить..."

«Недели через две после описанного выше разговора с Меньшагиным, я, будучи снова у него на приеме, не удержался и спросил: "Что слышно о поляках?". Меньшагин помедлил, а потом все же ответил: «С ними уже покончено. Фон Швец сказал мне, что они расстреляны где-то недалеко от Смоленска».

«Видя мою растерянность, Меньшагин снова предупредил меня о необходимости держать это дело в строжайшем секрете и затем стал объяснять мне линию поведения немцев в этом вопросе. Он сказал, что расстрел поляков является звеном в общей цепи проводимой Германией антипольской политики, особенно обострившейся в связи с заключением русско-польского договора».

Базилевский также рассказал Специальной комиссии о своей беседе с зондерфюрером 7-го отдела немецкой комендатуры Гиршфельдом — прибалтийским немцем, хорошо говорящим по-русски.

«Гиршфельд с циничной откровенностью заявил мне, «что исторически доказана вредность поляков и их неполноценность, а потому уменьшение населения Польши послужит удобрением почвы и создаст возможность для расширения жизненного пространства Германии». В этой связи Гиршфельд с бахвальством рассказал, «что в Польше интеллигенции не осталось совершенно, так как она повешена, расстреляна и заключена в лагери».

Показания Базилевского подтверждены опрошенным Специальной комиссией свидетелем — профессором физики Ефимовым И.Е., которому Базилевский тогда же осенью 1941 г. рассказал о своем разговоре с Меньшагиным.

б)Объективным документом, подтверждающим показания Базилевского и Ефимова является находящаяся в материалах Специальной комиссии собственноручная запись Меньшагина, сделанная им в своем блокноте. В этот блокнот он заносил указания и распоряжения, получаемые им от немецкого командования.б)
___________________
б-б) В окончательном тексте: «Документальным подтверждением показаний Базилевского и Ефимова являются собственноручные записи Меньшагина, сделанные им в своем блокноте. Этот блокнот, содержащий в себе 17 неполных страниц, был обнаружен в делах Городского управления Смоленска после его освобождения Красной Армией».





Принадлежность указанного блокнота Меньшагину и его почерк удостоверены показаниями Базилевского, хорошо знающего почерк Меньшагина, а также и графологической экспертизой. в) 3аписи Меньшагина относятся к осени (август—ноябрь 1941 г.). На странице блокнота, помеченной 15 августа 1941 г., значится: «Всех бежавших поляков военнопленных задерживать и доставлять в комендатуру».

На одной из следующих страниц блокнота записано:

«Ходят ли среди населения слухи о расстреле польских военнопленных в Коз[ьих] гор[ах] (Умнову)».

Из первой записи явствует, во-первых, что 15 августа 1941 г. военнопленные поляки еще находились в районе Смоленска и, во-вторых, что они арестовывались немецкими властями.

Вторая запись свидетельствует о том, что немецкое командование, обеспокоенное возможностью проникновения слухов о совершенном им преступлении в среду гражданского населения, специально дало указание о проверке этого своего предположения. Умнов, который упоминается в записи, являлся начальником русской полиции Смоленска.в)

Возникновение немецкой провокации

Зимой в 1942—43 г.г. военная обстановка резко изменилась не в пользу немцев. Военная мощь Советского Союза все усиливалась, единение СССР с союзниками крепло. Немцы решили пойти на провокацию, использовав для этой цели злодеяния, совершенные ими в Катынском лесу, и приписав их органам Советской власти. Этим они рассчитывали г) вбить клин между СССР и союзниками,[1]г) поссорить русских с поляками и замести следы своего преступления.

Священник села Куприно Смоленского р-на, А.П. Оглоблин показал:
___________________
в-в) В окончательном тексте: «Судя по имеющимся в блокноте датам, его содержание относится к периоду от первых дней августа 1941 года до ноября того же года. В числе различных заметок по хозяйственным вопросам (о дровах, об электроэнергии, торговле и проч.) имеется ряд записей, сделанных Меньшагиным, очевидно, для памяти, как указания немецкой комендатуры Смоленска. Из этих записей достаточно четко вырисовывается круг вопросов, которыми занималось Управление города, как орган, выполнявший все указания немецкого командования. На первых трех страницах блокнота подробно изложены порядок организации еврейского «гетто» и система репрессий, которые должны к евреям применяться. На странице 10-й, помеченной 15 августа 1941 года, значится: «Всех бежавших поляков военнопленных задерживать и доставлять в комендатуру». На странице 15-ой (без даты) записано: «Ходят ли среди населения слухи о расстреле польских военнопленных в Коз[ьих] гор[ах] (Умнову)».
Из первой записи явствует, во-первых, что 15 августа 1941 года военнопленные поляки еще находились в районе Смоленска и, во-вторых, что они арестовывались немецкими властями. Вторая запись свидетельствует о том, что немецкое командование, обеспокоенное возможностью проникновения слухов о совершенном им преступлении в среду гражданского населения, специально давало указания о проверке этого своего предположения.
Умнов, который упоминается в записи, был начальником русской полиции Смоленска в первые месяцы его оккупации».
г-г) В окончательном тексте опущено.





«...После Сталинградских событий, когда немцы почувствовали неуверенность, они подняли это дело. Среди населения пошли разговоры, что "немцы свои дела поправляют"».

д)Организуя провокацию, немцы начали подыскивать нужных им свидетелей.

Свидетель Киселев П.Г., 73-х лет, крестьянин хутора «Козьи Горы» показал, что он два раза вызывался немцами, а затем был арестован гестапо. В гестапо он просидел полтора месяца, подвергался истязаниям. Германский офицер в гестапо требовал от Киселева дать ложные показания о том, что весной 1940 г. в Катынском лесу НКВД расстреляло военнопленных польских офицеров. Киселев показал:

«Я ответил немецкому офицеру, что вообще никогда не слыхал, чтобы НКВД производил расстрелы в "Козьих Горах", да и вряд ли это возможно, так как "Козьи Горы" совершенно открытое многолюдное место и если бы там расстреливали, то об этом бы знало все население близлежащих деревень...

Несмотря на это офицер упорно настаивал, чтобы я дал ложные показания... Я решительно отказался сделать это, заявив: «ищите себе для этого дела другого человека». Тогда офицер сказал, что именно я должен дать такие показания, так как долго живу в этом районе и поэтому моим показаниям верят... д)
___________________
д-д) В окончательном тексте: «Приступив к подготовке катынской провокации, немцы, в первую очередь, занялись поисками «свидетелей», которые могли бы под воздействием уговоров, подкупа или угроз дать нужные немцам показания. Внимание немцев привлек проживавший на своем хуторе ближе всех к даче в «Козьих Горах» крестьянин Киселев Парфен Гаврилович, 1870 года рождения. Киселева вызвали в гестапо еще в конце 1942 года и, угрожая репрессиями, требовали от него дать вымышленные показания о том, что ему, якобы, известно, как весной 1940 года большевики на даче УНКВД в «Козьих Горах» расстреляли военнопленных поляков.
Об этом Киселев показал:
«Осенью 1942 года ко мне домой пришли два полицейских и предложили явиться в гестапо на станцию Гнездово. В тот же день я пошел в гестапо, которое помещалось в двухэтажном доме рядом с железнодорожной станцией. В комнате, куда я зашел, находились немецкий офицер и переводчик. Немецкий офицер, через переводчика, стал расспрашивать меня — давно ли я проживаю в этом районе, чем занимаюсь и каково мое материальное положение. Я рассказал ему, что проживаю на хуторе в районе «Козьих Гор» с 1907 года и работаю в своем хозяйстве. О своем материальном положении я сказал, что приходится испытывать трудности, так как сам я в преклонном возрасте, а сыновья на войне. После непродолжительного разговора на эту тему офицер заявил, что, по имеющимся в гестапо сведениям, сотрудники НКВД в 1940 года в Катынском лесу на участке «Козьих Гор» расстреляли польских офицеров, и спросил меня — какие я могу дать по этому вопросу показания. Я ответил, что вообще никогда не слыхал, чтобы НКВД производило расстрелы в «Козьих Горах», да и вряд ли это возможно, объяснил я офицеру, так как «Козьи Горы» совершенно открытое многолюдное место и, если бы там расстреливали, то об этом бы знало все население близлежащих деревень. Офицер ответил мне, что я все же должен дать такие показания, так как это, якобы имело место. За эти показания мне было обещано большое вознаграждение. Я снова заявил офицеру, что ничего о расстрелах не знаю и что этого вообще не могло быть до войны в нашей местности. Несмотря на это, офицер упорно настаивал, чтобы я дал ложные показания. После первого разговора, о котором я уже показал, я был вторично вызван в гестапо лишь в феврале 1943 года. К этому времени мне было известно





После моего ареста я много раз вызывался на допросы, но меня больше били, чем допрашивали...

Таких допросов, сопровождавшихся побоями было несколько, в результате я совершенно обессилил, стал плохо слышать и не мог двигать правой рукой. а)Не выдержав побоев и истязаний, я подписал протокол, который был написан на немецком языке, и дал согласие выступать публично с рассказом о расстреле поляков большевиками».а)
___________________
о том, что в гестапо вызывались и другие жители окрестных деревень и что от них также требовали такие показания, как и от меня. В гестапо тот же офицер и переводчик, у которых я был на первом допросе, опять требовали от меня, чтобы я дал показания о том, что являлся очевидцем расстрела польских офицеров, произведенного, якобы, НКВД в 1940 г. Я снова заявил офицеру гестапо, что это ложь, так как до войны ни о каких расстрелах ничего не слышал и что ложных показаний давать не стану. Но переводчик не стал меня слушать, взял со стола написанный от руки документ и прочитал его. В нем было сказано, что я, Киселев, проживая на хуторе в районе «Козьих Гор», сам видел, как в 1940 году сотрудники НКВД расстреливали польских офицеров. Прочитав этот документ, переводчик предложил мне его подписать. Я отказался это сделать. Тогда переводчик стал понуждать меня к этому бранью и угрозами. Под конец он заявил: «Или вы сейчас же подпишите, или мы вас уничтожим. Выбирайте!» Испугавшись угрозы, я подписал этот документ, решив, что на этом дело кончится».
В дальнейшем, после того как немцы организовали посещение катынских могил различными «делегациями», Киселева заставили выступить перед прибывшей «польской делегацией». Киселев, забыв содержание подписанного в гестапо протокола, спутался и под конец отказался говорить. Тогда гестапо арестовало Киселева и, нещадно избивая его в течение полутора месяцев, вновь добилось от него согласия на «публичные выступления».
Об этом Киселев показал: «В действительности получилось не так. Весной 1943 года немцы оповестили о том, что ими в Катынском лесу в районе «Козьих Гор» обнаружены могилы польских офицеров, якобы расстрелянных органами НКВД в 1940 году. Вскоре после этого ко мне в дом пришел переводчик гестапо и повел меня в лес в район «Козьих Гор». Когда мы вышли из дома и остались вдвоем, переводчик предупредил меня, что я должен сейчас рассказать присутствующим в лесу людям все в точности, как было изложено в подписанном мною в гестапо документе. Придя в лес, я увидел разрытые могилы и группу неизвестных мне лиц. Переводчик сказал мне, что это «польские делегаты», прибывшие для осмотра могил. Когда мы подошли к могилам, «делегаты» на русском языке стали задавать мне различные вопросы по поводу расстрела поляков. Но так как со времени моего вызова в гестапо прошло более месяца, я забыл все, что было в подписанном мною документе, и стал путаться, а под конец сказал, что ничего о расстреле польских офицеров не знаю. Немецкий офицер очень разозлился, а переводчик грубо оттащил меня от «делегации» и прогнал. На следующий день, утром, к моему двору подъехала машина, в которой был офицер гестапо. Разыскав меня во дворе, он объявил, что я арестован, посадил в машину и увез в Смоленскую тюрьму... После моего ареста я много раз вызывался на допросы, но меня больше били, чем допрашивали. Первый раз вызвали, сильно избили и обругали, заявляя, что я их подвел, и потом отправили в камеру. При следующем вызове мне сказали, что я должен публично заявлять о том, что являюсь очевидцем расстрела польских офицеров большевиками и что до тех пор, пока гестапо не убедится, что я это буду добросовестно делать, я не буду освобожден из тюрьмы. Я заявил офицеру, что лучше буду сидеть в тюрьме, чем говорить людям в глаза ложь. После этого меня сильно избили».
а-а) В окончательном тексте: «Примерно через месяц после моего ареста немецкий офицер вызвал меня и сказал: «Вот видите, Киселев, к чему привело ваше упрямство. Мы решили казнить вас. Утром повезем в Катынский лес и повесим». Я просил офицера не делать этого, стал убеждать его, что я не подходу для роли «очевидца» расстрела, так как вообще врать не умею и поэтому снова что-нибудь напутаю. Офицер настаивал на своем. Через несколько минут в кабинет вошли солдаты и начали избивать меня резиновыми дубинками. Не выдержав побоев и истязаний, я дал согласие выступать публично с вымышленным рассказом о расстреле поляков





б) Свидетель Захаров М.Д., быв[ший] староста дер[евни] Н[овые] Батеки Смоленского района дал следующие показания:

«...Меня вызывали в гестапо на ст. Гнездово. Там находился офицер и переводчик. Они потребовали, чтобы я показал, что при большевиках на «Козьи Горы» отправлялись военнопленные польские офицеры и что там их расстреливали. Я отказался. Они взяли резиновую палку, потом положили на скамейку и начали бить. Избили сильно. Потом, после этого, они опять требовали подписать. Я опять отказался. Тогда офицер вынул пистолет. В силу необходимости мне пришлось дать ложные показания и я подписал какой-то документ на немецком языке».

Уговорами, обещаниями о вознаграждении, угрозами и истязаниями немцы пытались получить нужные им показания от целого ряда свидетелей. Такие показания они хотели получить от быв. нач. станции Гнездово Иванова С.В., дежурного по той же станции Савватеева И.В., Каверзнева Н.С. — быв. помощника нач. Смоленской тюрьмы, Ковалева В. Г. — быв. работника той же тюрьмы, Игнатюка Е.А., сапожника.б)
___________________
большевиками. После этого я был освобожден из тюрьмы с условием — по первому требованию немцев выступать перед «делегациями» в Катынском лесу... В каждом случае перед тем, как вести меня в лес к раскопкам могил, переводчик приходил ко мне домой, вызывал во двор, отводил в сторону, чтобы никто не слышал, и в течение получаса заставлял заучивать наизусть все, что мне нужно будет говорить о якобы имевшем место расстреле НКВД польских офицеров в 1940 году. Я вспоминаю, что переводчик говорил мне примерно следующее: «Я живу на хуторе в районе "Козьих Гор" недалеко от дачи НКВД. Весной 1940 г. я видел, как свозили в лес поляков и по ночам их там расстреливали». И обязательно нужно было дословно заявить, что «это дело рук НКВД». После того, как я заучивал то, что мне говорил переводчик, он отводил меня в лес к разрытым могилам и заставлял повторять все это в присутствии прибывших «делегаций». Мои рассказы строго контролировались и направлялись переводчиком гестапо. Однажды я выступал перед какой-то «делегацией» и мне задали вопрос: «Видел ли я лично этих поляков до расстрела их большевиками». Я не был подготовлен к такому вопросу и ответил, как было в действительности, т.е. что видел польских военнопленных до начала войны, так как они работали на дорогах. Тогда переводчик грубо оттащил меня в сторону и прогнал домой. Прошу мне верить, что меня все время мучила совесть, так как я знал, что в действительности расстрел польских офицеров производился немцами в 1941 году, но у меня другого выхода не было, так как я постоянно находился иод страхом повторного ареста и попыток».
Показания Киселева П.Г. о его вызове в гестапо, последующем аресте и избиениях подтверждается проживающими вмести с ним его женой Киселевой Аксиньей, 1870 года рождения, его сыном Киселевым Василием, 1911 года рождения, и невесткой Киселевой Марией, 1918 года рождения, а также занимающим у Киселева на хуторе комнату дорожным мастером Сергеевым Тимофеем Ивановичем, 1901 года рождения.
Увечья, причиненные Киселеву в гестапо (повреждение плеча, значительная потеря слуха), подтверждены актом врачебно-медицинского обследования.
б-б) В окончательном тексте: «В поисках «свидетелей» немцы в дальнейшем заинтересовались работниками железнодорожной станции Гнездово, находящейся в двух с половиной километрах от «Козьих Гор». На эту станцию весной 1940 года прибывали военнопленные поляки, и немцам, очевидно, хотелось получить соответствующие показания железнодорожников. В этих целях весной 1943 года немцами были вызваны в гестапо бывший начальник станции Гнездово — Иванов СВ., дежурный по станции Савватеев И.В. и другие. Об обстоятельствах своего вызова в гестапо Иванов СВ., 1882 года рождения, показал: «...Это было в марте 1943 года. Меня допрашивал немецкий офицер в присутствии переводчика. Расспросив меня через переводчика о том, кто я такой и какую должность занимал на станции Гнездово до оккупации района немцами, офицер





Так как поиски нужного количества свидетелей не увенчались успехом, немцы расклеили в г. Смоленске и окрестных деревнях следующую листовку, подлинный экземпляр которой имеется в материалах Специальной комиссии:

«Обращение к населению

Кто может дать данные про массовое убийство, совершенное большевиками в 1940 году, пленных польских офицеров и священников в лесу «Козьих гор» около шоссе Гнездово—Катынь.
___________________
спросил меня, известно ли мне о том, что весной 1940 года на станции Гнездово в нескольких поездах, большими партиями, прибыли военнопленные польские офицеры. Я сказал, что об этом я знаю. Тогда офицер спросил меня, известно ли мне, что большевики той же весной 1940 года, вскоре после прибытия польских офицеров, всех их расстреляли в Катынском лесу. Я ответил, что об этом мне ничего неизвестно и что этого не может быть потому, что прибывших весной 1940 года на станцию Гнездово военнопленных польских офицеров я встречал на протяжении 1940—1941 гг., вплоть до занятия немцами Смоленска, на дорожно-строительных работах. Офицер тогда заявил мне, что если германский офицер утверждает, что поляки были расстреляны большевиками, то значит так было на самом деле. «Поэтому, — продолжал офицер, — вам нечего бояться, и вы можете со спокойной совестью подписать протокол, что военнопленные польские офицеры были расстреляны большевиками и что вы являлись очевидцем этого». Я ответил ему, что я старик, мне уже 61 год и на старости лет я не хочу брать греха на душу. Я могу только показать, что военнопленные поляки действительно прибыли на станцию Гнездово весной 1940 года. Тогда германский офицер стал уговаривать меня дать требуемые показания, обещая в положительном случае перевести меня с должности сторожа на переезде и назначить на должность начальника станции Гнездово, которую я занимал при советской власти, и обеспечить меня материально. Переводчик подчеркнул, что мои показания, как бывшего железнодорожного служащего станции Гнездово, расположенной ближе всего к Катыпскому лесу, чрезвычайно важны для германского командования и что я жалеть не буду, если дам такие показания. Я понял, что попал в чрезвычайно тяжелое положение и что меня оживает печальная участь, но тем не менее я вновь отказался дать германскому офицеру вымышленные показания. После этого офицер стал на меня кричать, угрожать избиением и расстрелом, заявляя, что я не понимаю собственной выгоды, Однако, я твердо стоял на своем. Тогда переводчик составил короткий протокол на немецком языке на одной странице и рассказал своими словами его содержание. В этом протоколе был записан, как мне рассказал переводчик, только факт прибытия польских военнопленных на станцию Гнездово. Когда я стал просить, чтобы мои показания были записаны не только на немецком, но и на русском языке, то офицер окончательно вышел из себя, избил меня резиновой палкой и выгнал из помещения...»
Савватеев И.В., 1880 года рождения, показал:
«...В гестапо я показал, что действительно весной 1940 года на ст. Гнездово в нескольких поездах прибывали военнопленные поляки и что они на машинах проследовали дальше, а куда — мне неизвестно. Я также добавил, что этих поляков я позднее встречал неоднократно на шоссе Москва-Минск, производивших небольшими партиями ремонтные работы. Офицер заявил мне, что я путаю, что я не мог встречать поляков на шоссе, так как они расстреляны большевиками, и требовал, чтобы я именно об этом и показал. Я отказался. После длительных угроз и уговаривания офицер посоветовался о чем-то с переводчиком на немецком языке, и переводчик тогда написал короткий протокол и дал мне его на подпись, объяснив, что здесь изложено содержание моих показаний. Я попросил переводчика дать мне возможность самому прочесть протокол, но тот оборвал меня бранью и приказал немедленно же подписать его и убираться вон. Я помедлил минуту, переводчик схватил висевшую на стене резиновую дубинку и замахнулся на меня. После этого я подписал подсунутый мне протокол. Переводчик сказал, чтобы я убирался домой и никому но болтал, иначе меня расстреляют...» Поиски «свидетелей» не ограничились названными лицами. Немцы настойчиво старались разыскать бывших сотрудников НКВД и заставить из дать нужные для них ложные показания. Случайно арестовав бывшего рабочего гаража УНКВД Смоленской области Игнатюка Е.Л., немцы упорно, путем угроз и избиений, добивались от него дать показания о том, что он, якобы, являлся не рабочим гаража, а шофером и лично возил на расстрел военнопленных поляков.
По этому вопросу Игнатюк Е.Л., 1903 года рождения, показал:





Кто наблюдал автотранспорты от Гнездова в «Козьи Горы» или кто видел или кто слышал расстрел. Кто знает жителей, которые могут рассказать об этом.
___________________
«Когда я был в первый раз на допросе у начальника полиции Алферчика, он, обвиняя меня в агитации против немецких властей, спросил, кем я работал в НКВД. Я ему ответил, что я работал в гараже Управления НКВД Смоленской области в качестве рабочего. Алферчик на этом же допросе стал от меня добиваться, чтобы я ему дал показания о том, что я работал в Управлении НКВД не рабочим гаража, а шофером. Алферчик, не получив от меня нужных показаний, был сильно раздражен и вместе со своим адъютантом, которого он называл Жорж, завязали мне голову и рот какой-то тряпкой, сняли с меня брюки, положили на стол и начали бить резиновыми палками. После этого меня опять вызвали на допрос, и Алферчик требовал от меня, чтобы я дал ему ложные показания о том, что польских офицеров в Катынском лесу расстреляли органы НКВД в 1940 году, о чем мне, якобы, как шоферу, участвовавшему в перевозке польских офицеров в Катынский лес и присутствовавшему при их расстреле, известно. При моем согласии дать такие показания Алферчик обещал освободить меня из тюрьмы и устроить на работу в полицию, где мне будут созданы хорошие условия жизни, в противном же случае они меня расстреляют... Последний раз меня в полиции допрашивал следователь Александров, который требовал от меня таких же ложных показаний о расстреле польских офицеров, как и Алферчик, но и у него на допросе я отказался давать вымышленные показания. После этого допроса меня опять избили и отправили в гестапо... В гестапо от меня требовали так же, как и в полиции, ложных показаний о расстреле польских офицеров в Катынском лесу в 1940 году советскими властями, о чем мне, как шоферу, якобы, известно».
В изданной германским Министерством иностранных дел книге, в которой были помещены сфабрикованные немцами материалы по «Катынскому делу», кроме упомянутого выше Киселева П.Г., были названы в качестве «свидетелей» Годезов (он же Годунов), 1877 года рождения, Сильверстов Григорий, 1891 года рождения, Андреев Иван, 1917 года рождения, Жигулев Михаил, 1915 года рождения, Кривозерцев Иван, 1915 года рождения, и Захаров Матвей, 1893 года рождения.
Проверкой установлено, что первые двое из перечисленных выше (Годезов и Сильверстов) умерли в 1943 г. до освобождения Смоленской области Красной Армией; следующие трое (Андреев, Жигулев и Кривозерцев) ушли с немцами, а может быть, были ими увезены насильно, а последний — Захаров Матвей — бывший сцепщик на станции Смоленск, работавший при немцах старостой в дер. Новые Батеки, был разыскан и допрошен Специальной Комиссией. Захаров рассказал, каким способом немцы получили у него нужные им ложные показания по «Катынскому делу»:
«В начале марта 1943 года, показал Захаров, ко мне на квартиру пришел сотрудник Гнездовского гестапо, фамилии его я не знаю, и сказал, что меня вызывает офицер. Когда я пришел в гестапо, немецкий офицер через переводчика заявил мне: «Нам известно, что вы работали сцепщиком на ст. Смоленск-центральная и должны показать, что в 1940 года через Смоленск направлялись вагоны с военнопленными поляками на станцию Гнездово, после чего поляки были расстреляны в лесу у «Козьих Гор». В ответ на это я заявил, что вагоны с поляками в 1940 года действительно проходили через Смоленск по направлению на запад, но где была станция назначения — я не знаю... Офицер сказал мне, что если я по-хорошему не желаю дать показания, то он заставит сделать это по принуждению. После этих слов онвзял резиновую дубинку и начал меня избивать. Затем меня положили на скамейку, и офицер вместе с переводчиком били меня. Сколько было нанесено ударов, я не помню, т.к. вскоре потерял сознание. Когда я пришел в себя, офицер потребовал от меня подписать протокол допроса, и я, смалодушничав под воздействием побоев и угроз расстрела, дал ложные показания и подписал протокол. После подписания протокола я был из гестапо отпущен... Через несколько дней после моего вызова в гестапо, примерно в середине марта 1943 года, ко мне на квартиру пришел переводчик и сказал, что я должен пойти к немецкому генералу и подтвердить там свои показания. Когда мы пришли к генералу, он спросил у меня — подтверждаю ли я свои показания. Я сказал, что подтверждаю, т.к. еще в пути был предупрежден переводчиком, что если я откажусь подтвердить показания, то испытаю еще гораздо худшее, чем испытал в первый раз в гестапо. Боясь повторения пыток, я ответил, что свои показания подтверждаю. Потом переводчик приказал мне поднять вверх правую руку и сказал мне, что я принял присягу и могу идти домой».
Установлено, что немцы пытались получить нужные им показания, применяя уговоры, угрозы и истязания, и от других лиц, в частности от бывшего помощника начальника Смоленской тюрьмы Каверзнева Н.С., бывшего работника той же тюрьмы Ковалева В.Г. и других.





Каждое сообщение вознаграждается.

Сообщение направлять в Смоленск в немецкую полицию, Музейная улица д. 6, в Гнездовскую немецкую полицию дом № 105 у вокзала.

Фосс
лейтенант полевой полиции

3 май 1943 г.»

Такое же объявление было помещено также в издаваемой немцами в Смоленске газете «Новый путь» (№ 35157 от 6 мая 1943 г.).

О том, что немцы сулили награду за дачу нужных им показаний по «катынскому делу», заявили опрошенные Специальной комиссией свидетели — жители г. Смоленска: Соколова O.E., Пущина Е.А., Бычков И.И., Бондарев Г.Т., Устинов Е.П. и многие др. б) Свидетелю Иванову, который при немцах служил сторожем на переезде, они обещали должность нач. ст. Гнездово и улучшение его материальных условий.б)


Написать комментарий Подписаться на комментарии Пригласить
Рейтинг
6







Владислав Потанин 13-04-2010 18:07 (ссылка)
Re: Акт судмед экспертизы комиссии Бурденко Н. Н. часть1

Цитата: (В окончательном тексте вместо прочерка вставлено: «11 000».)
Цитата: (Обыкновенно, когда машины останавливались в лесу, солдаты с нашей дачи уходили туда, вооруженные револьверами.) Они что, по советской версии 11 000 из револьверов перестреляли?
Цитата: (оберст-лейтенант Арнес, его адъютант — обер-лейтенант Рекст, лейтенант Хотт ) Сомнительно, чтобы обер-лейтенант был адьютантом у равного по званию. А смысл немцам расстреливать такое количество рабочей силы?
И ведь верили всему этому.

ответить (с цитатой)

1 комментарий

Алексей Черевичный 14-04-2010 10:29 (ссылка)
Re: Акт судмед экспертизы комиссии Бурденко Н. Н. часть1
хватит уже.Документы рассекретили,четыре подписи-Сталин,Берия,Ворошилов,Микоян.Единственный аопрос(даже не вопрос,недоумение),почему часть расстреляли,а часть в Сибирь сплавили.

ответить (с цитатой)

1 комментарий

Виктор Ткаченко 14-04-2010 12:17 (ссылка)
Re: Акт судмед экспертизы комиссии Бурденко Н. Н. часть1
Расстреляли офицеров. А чтобы понять почему, ознакомьтесь с политикой эмигрировавшего польского правительства во время финской войны. Активно пробивалось участие интернированных в прибалтийские страны польских войск в войне на стороне Финляндии. Привлекались эвакуированные в Англию польские войска и флот. Обсуждалось материальное обеспечение поляков Францией и техническое Англией.
Экспедиция была на мази. Но в последний момент англичане бросили приготовленный экспедиционный корпус не в Финляндию, а в Норвегию под Нарвик. Финны узнав, что помощи от "Европы" не будет, вспомнили судьбу сданных Европой Чехословакии и Польши и сразу согласились на мирные условия СССР. Но война в Европе раскручивалоась. И всевозможные риски нарастали. А польское недружелюбие - самый постоянный фактор, который нельзя было игнорировать. Офицерский корпус - это проблема, прежде всего идеологическая. 21 тысяча, число сопоставимое с числом русских офицеров уничтоженных в Крыму. Там кстати даже гораздо больше латышские стрелки грохнули... Новая Россия ведь не выставляет за них счёт Латвии, как и Украине, за офицеров уничтоженных махновцами... Это большая политика. Здесь сопли неуместны.

ответить (с цитатой)


Александр Мазнев 14-04-2010 14:01 (ссылка)
Re: Акт судмед экспертизы комиссии Бурденко Н. Н. часть1
http://katyn.codis.ru/
П.С. Ув. господа-товарищи. Данный материал был размещен не для того чтобы с пеной у рта доказывать друг другу кто расстрелял поляков. А для того чтобы в нашем сообществе в каком то конкретном месте выслушать все мнения по этому поводу. Может быть кто-то прочитав что здесь выложено и обсуждено поставит раз и навсегда точку в своих сомнениях

ответить (с цитатой)


Владислав Потанин 16-04-2010 12:51 (ссылка)
Re: Акт судмед экспертизы комиссии Бурденко Н. Н. часть1
Накопал в инете по данной теме. Похоже на правду и многое объясняет:
Беренхалле» - разгадка Катыни
Обстоятельства гибели польских офицеров, похороненных в печально знаменитом Катынском лесу, для жителей Смоленщины никогда не были тайной. Но эти люди вовсе не молчали, для этого у них никогда не было ни причин, ни поводов. Просто их никто не спрашивал и, тем более, не публиковал их воспоминаний.

Мое детство прошло на окраине Смоленска, именно в тех местах, которые в нынешнее время обросли огромным количеством исторических спекуляций. И я прекрасно помню, о чем в те годы рассказывали бывшие партизаны или те, кто просто пережил период оккупации.

В конце 1950-х и начале 1960-х годов вряд ли кому могло прийти в голову, что, сидя вечером на завалинке, рассказывать о войне стоило бы, как говорится, под запись. И что запись эта через много лет смогла бы поставить точку в грязном деле международного масштаба.

Но нет, в те годы никто об этом не думал. Хотя оставшиеся в живых участники войны очень хорошо знали: и польские офицеры, и советские военнопленные работали на строительстве бункера Гитлера под Смоленском, в лесном массиве Красный Бор. После завершения работ и те, и другие были уничтожены.

Версия против версии

В феврале-апреле 1943 года на Смоленщине началась череда странных и совсем не характерных для того периода событий. В самом деле, трудно представить, что в дни окончания битвы под Сталинградом и тяжелейших боев под Харьковом высшее руководство рейха не нашло для себя дела более важного, чем раскопки каких-то могил на отдельном участке давно захваченной территории.

Война войной, а дело было поставлено с размахом. Тут и прибытие в холодные смоленские леса специально сформированной польской делегации с участием особо доверенного «писателя», Ф.Гетля, которому затем была оказана честь первым сделать по радио сообщение о том, что польских офицеров убили именно русские. Тут и руководство раскопками известного немецкого профессора Г.Бутца, и целый интернационал судебно-медицинских экспертов, привезенных не только из оккупированных немцами стран, но даже из Швейцарии…

Эта представительная делегация исследовала (или просто осмотрела, с точностью это установить невозможно) девять трупов и подписала протокол, который в начале мая был опубликован в «Фолькишер беобахтер».

По немецкой версии, польские офицеры были расстреляны в марте 1940 года, после того, как были приговорены «специальной тройкой НКВД»* к смертной казни. Но вот странное дело: «протокол» содержит детали, которые медицинские эксперты никак не могли установить, даже при всем желании и высочайшей квалификации. Ну, к примеру, откуда светилам медицины знать, что польских офицеров небольшими партиями вывезли на станцию Гнездово, западнее Смоленска, там-де пересаживали в автобус с закрашенными окнами, а затем этот автобус отвозил пленных в сарай в местечке Козьи Горы, - это лесистая местность в дачном пригороде Смоленска. Они что, своими глазами это видели? Да и «автобус из 1940 года», и его «закрашенные стекла», и «сарай» – это совсем не по медицинской части. Но ведь подписали же протокол…

Дальше – простой вывод: примерно в полукилометре от строений дома отдыха НКВД (Козьи Горы), на обочине дороги, соединяющей автотрассу и дом отдыха, были расстреляны около десяти тысяч человек. Захоронены, естественно, там же. Сами поляки, правда, упорно держатся за другое число: четыре с половиной тысячи.

Тем не менее, далеко не все в этой версии «срастается». Расстреливать около действующего дома отдыха НКВД, можно сказать, в собственном дворе – это, по меньшей мере, идиотизм. Да что там дом отдыха… Козьи Горы в предвоенный период – это известное место для пикников и шашлыков. Туда, особенно в выходные дни, выезжала добрая половина жителей Смоленска. От места захоронения поляков до оживленного шоссе – двести метров, а до «мангалов с шашлыками» – семьсот… С такими же шансами на успех сегодня можно организовать «тайные» расстрелы и захоронения в Москве, в Серебряном бору.

По советской версии, в марте 1940 года часть пленных польских офицеров была осуждена Особым совещанием при НКВД СССР и приговорена к пяти годам ссылки в исправительные трудовые лагеря с лишением права переписки. К началу войны они находились в лагерях под Смоленском (лагерей было три), строили дороги. Известно, что в ходе боев за Смоленск немцы предприняли энергичный фланговый маневр и ударом с юга взяли город. При этом никаких пленных из-под Смоленска чекисты не вывозили и не выводили. В тот момент это было технически невозможно: шоссейные и железные дороги оказались перерезаны, а восточнее лагерей шли сильнейшие бои. Известно также, что среди пленных возникло некое подобие бунта, когда им предложили отправиться на восток пешком, лесами. Это значит, что поляки вполне осознанно решили сменить советские лагеря на немецкие. Ладно, сменили…

Захватив советские лагеря, немцы стали в них полновластными хозяевами. В феврале – марте 1942 года они из разных мест начали свозить в Катынский лес трупы польских офицеров и хоронить их в заранее вырытых рвах. Спустя год Геббельс начал свою масштабную пропагандистскую кампанию.

Смоленск был освобожден 25 сентября 1943 года. По мере того, как фронт отодвигался на запад, появилась возможность исследования захоронений. В начале ноября в Катынь прибыла советская следственная комиссия, котор