Відповіді

• 2007.02.03 | stefan

  Як це у А.Толстого

  (остання частина казки)
  
  ЧТО ОНИ НАШЛИ ЗА ПОТАЙНОЙ ДВЕРЬЮ
  http://www2.maidanua.org/news/insert.php3
  
  Пока Карабас Барабас катался, как бешеный, и рвал на себе бороду, Буратино впереди, а за ним Мальвина, Пьеро, Артемон и — последним — папа Карло спускались по крутой каменной лестнице в подземелье.
  Папа Карло держал огарок свечи. Её колеблющийся огонёк отбрасывал от Артемоновой лохматой головы или от протянутой руки Пьеро большие тени, но не мог осветить темноты, куда спускалась лестница.
  Мальвина, чтобы не зареветь от страха, щипала себя за уши.
  Пьеро, — как всегда, ни к селу ни к городу, — бормотал стишки:
  Пляшут тени на стене, -
  Ничего не страшно мне.
  Лестница пускай крута,
  Пусть опасна темнота, -
  Всё равно подземный путь
  Приведёт куда-нибудь...
  Буратино опередил товарищей, — его белый колпачок едва был виден глубоко внизу.
  Вдруг там что-то зашипело, упало, покатилось, и донёсся его жалобный голос:
  — Ко мне, на помощь!
  Мгновенно Артемон, забыв раны и голод, опрокинул Мальвину и Пьеро, чёрным вихрем кинулся вниз по ступенькам.
  Лязгнули его зубы. Гнусно взвизгнуло какое-то существо.
  Всё затихло. Только у Мальвины громко, как в будильнике, стучало сердце.
  Широкий луч света снизу ударил по лестнице. Огонёк свечи, которую держал папа Карло, стал жёлтым.
  — Глядите, глядите скорее! — громко позвал Буратино.
  Мальвина задом наперёд торопливо начала слезать со ступеньки на ступеньку, за ней запрыгал Пьеро. Последним, нагнувшись, сходил Карло, то и дело теряя деревянные башмаки.
  Внизу, там, где кончалась крутая лестница, на каменной площадке сидел Артемон. Он облизывался. У его ног валялась задушенная крыса Шушара.
  Буратино обеими руками приподнимал истлевший войлок, — им было занавешено отверстие в каменной стене. Оттуда лился голубой свет.
  Первое, что они увидели, когда пролезли в отверстие, — это расходящиеся лучи солнца. Они падали со сводчатого потолка сквозь круглое окно.
  Широкие лучи с танцующими в них пылинками освещали круглую комнату из желтоватого мрамора. Посреди неё стоял чудной красоты кукольный театр. На занавесе его блестел золотой зигзаг молнии.
  С боков занавеса поднимались две квадратные башни, раскрашенные так, будто они были сложены из маленьких кирпичиков. Высокие крыши из зелёной жести ярко блестели.
  На левой башне были часы с бронзовыми стрелками. На циферблате против каждой цифры нарисованы смеющиеся рожицы мальчика и девочки.
  На правой башне — круглое окошко из разноцветных стёкол.
  Над этим окошком, на крыше из зелёной жести, сидел Говорящий Сверчок.
  
  Когда все, разинув рты, остановились перед чудным театром, сверчок проговорил медленно и ясно:
  — Я предупреждал, что тебя ждут ужасные опасности и страшные приключения, Буратино. Хорошо, что всё кончилось благополучно, а могло кончиться и неблагополучно... Так-то...
  Голос у сверчка был старый и слегка обиженный, потому что Говорящему Сверчку в своё время всё же попало по голове молотком и, несмотря на столетний возраст и природную доброту, он не мог забыть незаслуженной обиды. Поэтому он больше ничего не прибавил, — дёрнул усиками, точно смахивая с них пыль, и медленно уполз куда-то в одинокую щель — подальше от суеты.
  Тогда папа Карло проговорил:
  — А я-то думал — мы тут, по крайней мере, найдём кучу золота и серебра, — а нашли всего-навсего старую игрушку.
  Он подошёл к часам, вделанным в башенку, постучал ногтем по циферблату, и так как сбоку часов на медном гвоздике висел ключик, он взял его и завёл часы...
  Раздалось громкое тиканье. Стрелки двинулись.
  Большая стрелка подошла к двенадцати, маленькая — к шести. Внутри башни загудело и зашипело. Часы звонко пробили шесть...
  Тотчас на правой башне раскрылось окошко из разноцветных стёкол, выскочила заводная пёстрая птица и, затрепетав крыльями, пропела шесть раз:
  — К нам — к нам, к нам — к нам, к нам — к нам...
  Птица скрылась, окошко захлопнулось, заиграла шарманочная музыка. И занавес поднялся...
  Никто, даже папа Карло, никогда не видывал такой красивой декорации.
  На сцене был сад. На маленьких деревьях с золотыми и серебряными листьями пели заводные скворцы величиной с ноготь. На одном дереве висели яблоки, каждое из них не больше гречишного зёрна. Под деревьями прохаживались павлины и, приподнимаясь на цыпочках, клевали яблоки. На лужайке прыгали и бодались два козлёнка, а в воздухе летали бабочки, едва заметные глазу.
  Так прошла минута. Скворцы замолкли, павлины и козлята попятились за боковые кулисы. Деревья провалились в потайные люки под пол сцены.
  На задней декорации начали расходиться тюлевые облака. Показалось красное солнце над песчаной пустыней. Справа и слева, из боковых кулис, выкинулись ветки лиан, похожие на змей, — на одной действительно висела змея-удав. На другой раскачивалось, схватившись хвостами, семейство обезьян.
  Это была Африка.
  По песку пустыни под красным солнцем проходили звери.
  В три скачка промчался гривастый лев, — хотя был он не больше котёнка, но страшен.
  Переваливаясь, проковылял на задних лапах плюшевый медведь с зонтиком.
  Прополз отвратительный крокодил, — его маленькие дрянные глазки притворялись добренькими. Но всё же Артемон не поверил и зарычал на него.
  Проскакал носорог, — для безопасности на его острый рог был надет резиновый мячик.
  Пробежал жираф, похожий на полосатого, рогатого верблюда, изо всей силы вытянувшего шею.
  Потом шёл слон, друг детей, — умный, добродушный, — помахивал хоботом, в котором держал соевую конфету.
  Последней протрусила бочком страшно грязная дикая собака-шакал. Артемон с лаем кинулся на неё, — папе Карло с трудом удалось оттащить его за хвост от сцены.
  Звери прошли. Солнце вдруг погасло. В темноте какие-то вещи опустились сверху, какие-то вещи надвинулись с боков. Раздался звук, будто провели смычком по струнам.
  Вспыхнули матовые уличные фонарики. На сцене была городская площадь. Двери в домах раскрылись, выбежали маленькие человечки, полезли в игрушечный трамвай. Кондуктор зазвонил, вагоновожатый завертел ручку, мальчишка живо прицепился к колбасе, милиционер засвистел, — трамвай укатился в боковую улицу между высокими домами.
  Проехал велосипедист на колёсах — не больше блюдечка для варенья.
  Пробежал газетчик, — вчетверо сложенные листки отрывного календаря — вот какой величины были у него газеты.
  Мороженщик прокатил через площадку тележку с мороженым. На балкончики домов выбежали девочки и замахали ему, а мороженщик развёл руками и сказал:
  — Всё съели, приходите в другой раз.
  Тут занавес упал, и на нём опять заблестел золотой зигзаг молнии.
  Папа Карло, Мальвина, Пьеро не могли опомниться от восхищенья. Буратино, засунув руки в карманы, задрав нос, сказал хвастливо:
  — Что — видели? Значит, недаром я мокнул в болоте у тётки Тортилы... В этом театре мы поставим комедию — знаете, какую? — «Золотой ключик, или Необыкновенные приключения Буратино и его друзей». Карабас Барабас лопнет с досады.
  Пьеро потёр кулаками наморщенный лоб:
  — Я напишу эту комедию роскошными стихами.
  — Я буду продавать мороженое и билеты, — сказала Мальвина. — Если вы найдёте у меня талант, попробую играть роли хорошеньких девочек...
  — Постойте, ребята, а учиться когда же? — спросил папа Карло.
  Все враз ответили:
  — Учиться будем утром... А вечером играть в театре...
  — Ну, то-то, деточки, — сказал папа Карло, — а уж я, деточки, буду играть на шарманке для увеселения почтённой публики, а если станем разъезжать по Италии из города в город, буду править лошадью да варить баранью похлёбку с чесноком...
  Артемон слушал, задрав ухо, вертел головой, глядел блестящими глазами на друзей, спрашивал: а ему что делать?
  Буратино сказал:
  — Артемон будет заведовать бутафорией и театральными костюмами, ему дадим ключи от кладовой. Во время представления он может изображать за кулисами рычание льва, топот носорога, скрип крокодиловых зубов, вой ветра — посредством быстрого верчения хвоста и другие необходимые звуки.
  — Ну а ты, ну а ты, Буратино? — спрашивали все. — Кем хочешь быть при театре?
  — Чудаки, в комедии я буду играть самого себя и прославлюсь на весь свет!
  
  
  
  НОВЫЙ КУКОЛЬНЫЙ ТЕАТР ДАЁТ ПЕРВОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
  
  Карабас Барабас сидел перед очагом в отвратительном настроении. Сырые дрова едва тлели. На улице лил дождь. Дырявая крыша кукольного театра протекала. У кукол отсырели руки и ноги, на репетициях никто не хотел работать, даже под угрозой плётки в семь хвостов. Куклы уже третий день ничего не ели и зловеще перешёптывались в кладовой, вися на гвоздях.
  С утра не было продано ни одного билета в театр. Да и кто пошёл бы смотреть у Карабаса Барабаса скучные пьесы и голодных, оборванных актёров!
  На городской башне часы пробили шесть. Карабас Барабас мрачно побрёл в зрительный зал, — пусто.
  — Чёрт бы побрал всех почтеннейших зрителей, — проворчал он и вышел на улицу. Выйдя, взглянул, моргнул и разинул рот так, что туда без труда могла бы влететь ворона.
  Напротив его театра перед большой новой полотняной палаткой стояла толпа, не обращая внимания на сырой ветер с моря.
  Над входом в палатку на помосте стоял длинноносый человечек в колпачке, трубил в хрипучую трубу и что-то кричал.
  Публика смеялась, хлопала в ладоши, и многие заходили внутрь палатки.
  К Карабасу Барабасу подошёл Дуремар; от него, как никогда, пахло тиной.
  — Э-хе-хе, — сказал он, собирая всё лицо в кислые морщины, — никуда дела с лечебными пиявками. Вот хочу пойти к ним, — Дуремар указал на новую палатку, — хочу попроситься у них свечи зажигать или мести пол.
  — Чей этот проклятый театр? Откуда он взялся? — прорычал Карабас Барабас.
  — Это сами куклы открыли кукольный театр «Молния», они сами пишут пьесы в стихах, сами играют.
  Карабас Барабас заскрипел зубами, рванул себя за бороду и зашагал к новой полотняной палатке. Над входом в неё Буратино выкрикивал:
  — Первое представление занимательной, увлекательной комедии из жизни деревянных человечков. Истинное происшествие о том, как мы победили всех своих врагов при помощи остроумия, смелости и присутствия духа...
  У входа в кукольный театр в стеклянной будочке сидела Мальвина с красивым бантом в голубых волосах и не поспевала раздавать билеты желающим посмотреть весёлую комедию из кукольной жизни.
  Папа Карло в новой бархатной куртке вертел шарманку и весело подмигивал почтеннейшей публике.
  Артемон тащил за хвост из палатки лису Алису, которая прошла без билета.
  Кот Базилио, тоже безбилетный, успел удрать и сидел под дождём на дереве, глядя вниз злющими глазами.
  Буратино, надув щёки, затрубил в хрипучую трубу:
  — Представление начинается.
  И сбежал по лесенке, чтобы играть первую сцену комедии, в которой изображалось, как бедный папа Карло выстругивает из полена деревянного человечка, не предполагая, что это принесёт ему счастье.
  Последней приползла в театр черепаха Тортила, держа во рту почётный билет на пергаментной бумаге с золотыми уголками.
  Представление началось. Карабас Барабас мрачно вернулся в свой пустой театр. Взял плётку в семь хвостов. Отпер дверь в кладовую.
  — Я вас, паршивцы, отучу лениться! — свирепо зарычал он. — Я вас научу заманивать ко мне публику!
  Он щёлкнул плёткой. Но никто не ответил. Кладовая была пуста. Только на гвоздях висели обрывки верёвочек.
  Все куклы — и Арлекин, и девочки в чёрных масках, и колдуны в остроконечных шапках со звёздами, и горбуны с носами как огурец, и арапы, и собачки, — все, все, все куклы удрали от Карабаса Барабаса.
  Со страшным воем он выскочил из театра на улицу. Он увидел, как последние из его актёров удирали через лужи в новый театр, где весело играла музыка, раздавался хохот, хлопанье в ладоши.
  Карабас Барабас успел только схватить бумазейную собачку с пуговицами вместо глаз. Но на него, откуда ни возьмись, налетел Артемон, повалил, выхватил собачку и умчался с ней в палатку, где за кулисами для голодных актёров была приготовлена горячая баранья похлёбка с чесноком.
  Карабас Барабас так и остался сидеть в луже под дождём.
  1935

• 2007.02.04 | stefan

  Остання промова Буратіно. Алексей Цветков

  Алексей Цветков
  "ПОСЛЕДНЯЯ РЕЧЬ БУРАТИНО"
  http://yack.narod.ru/texts/pinnokio.htm
  
  Год назад расстреляли Карабаса. Трибунал отлучил от театра и выслал Алису, Дуремару успешно отшибают память о мрачном прошлом в исправительной мастерской и не разрешают ловить пиявок. Базилио взят продавцом билетов, хотя всем известно, что он мухлюет и подготавливает новый путч, склоняя на свою сторону Пьеро, смертельно уставшего от капризов Мальвины, уныло изменяющей ему то с главнокомандующим армией восставших кукол Артемоном, то с Буратино — императором театра. Солнечным утром деревянный герой проснулся и с брезгливостью посмотрел в зеркало, пластические операции по уменьшению носа, порученные старому Карло, приблизили его императорский облик к общему кукольному стандарту. Облачившись и загримировавшись, нужно выйти на балкон, сказать им сочиненную вместе с Пьеро речь, посвященную открытию нового театрального сезона. Дальше несколько вариантов - трахать Мальвину, давать интервью, придумывать новые праздники - для кукольного народа. Народ уже шумел, сосал леденцы и размахивал портретами императора на площади перед дворцом. Балкон был пуст. Никто никогда не узнает, что случилось с главным героем в те минуты, но когда он вышел к своему народу, то леденцы попадали на мостовую и гул толпы стих. Император был неодет, не считая дурацкого колпачка, давно забытого всеми, на лице его нагло торчал прежний острый нос, а в руке не было текста торжественной речи. Ни у кого не хватило духу, чтобы выкрикнуть приветствие. Буратино поднял руку и сказал следующее: “Кукольный народ нового театра! К тебе обращается деревянный человечек, брошенный когда-то бульдогами в пруд за бездомность, безденежность и без-работность, перехитривший бородатого диктатора и отыскавший ключик от всех дверей. Год назад мы порвали старые холсты, прятавшие от нас главную дверь, мы заставили бульдогов вылизывать наши задницы и сделали ключик гербом империи. Мы жестоко судили врагов и ставили памятники павшим друзьям, много сволочи спит на дне того самого пруда, мы сидим в их роскошных домах и пожираем их богатую пищу. Их слуги стали нашими слугами. Бульдоги рыщут в поисках старорежимных паразитов и жгут неправильных кукол на очистительных кострах. Сегодня мне придется сказать правду. Ключик больше ничего не открывает, потому что мы сменили замки, я оставляю это ненужное сокровище вам на память. Начинается новая пьеса, но не та, которой вы ждали, а та, о которой вы, занятые только прошлым, ничего не хотите знать. Вы забросили мечту о чуде и набиваете карманы валютой с моим профилем, ваши прилежные дети за партами плюются в мои портреты жеваной бумагой. Границы охраняет Артемон. Нам никто не грозит. Страна идиотов давно капитулировала и превратилась в нашу колонию. Даже эпидемии подевались куда-то из наших пределов после победы. Куклы больше ничем не болеют. Цели нет. Вы добились, чего хотели. У каждого есть шанс оказаться в постели с Мальвиной или по крайней мере посмотреть ее последнее шоу. Я нашел сегодня в кармане старой куртки пять забытых монет. Я ухожу, захватив только их, заступ и дурацкий колпак. Вернусь в страну идиотов на свалку чудес и зарою мои волшебные деньги в мусор. Нужно ждать, пока вырастет золотое дерево, и повторять заклинания, так учили мои заклятые враги и отпетые обманщики — Базилио и Алиса. Прощайте. Никто из вас не сумеет найти мой золотой сад. Мне не жаль оставить ваш убогий всегда один и тот же театр”.
  Вечером, никем не узнанный, деревянный человечек с заступом в руке покинул столицу через восточные ворота. Пьеро сообщил газетам, что император сошел с ума, находится в исправительной мастерской и власть переходит к временному кукольному комитету, однако народу больше понравился слух, будто Буратино ушел, чтобы вырыть себе могилу.