Вроде и смешно... а ведь на самом деле...
11/06/2008 | Isoлято
Мне не пришлось долго раздумывать, где найти подходящий объект для опыта, поскольку я сам принадлежал к народу, жизненный путь которого явно подходил к концу. Как политическое целое, он страдал множеством неизлечимых болезней - печальное следствие избранного им образа жизни, который он неизменно поддерживал на протяжении последних восьмисот лет, после глубоко повлиявшего на него двухсотлетнего брака с рано умершей красавицей Ордой. Пытаясь во всем подражать своей навсегда потерянной возлюбленной, но не обладая для этого достаточным темпераментом; испытывая глухую неприязнь к надменным западным нациям и не имея достаточно ума и воли, чтобы сравняться с ними и быть принятым в их кругу; в конце концов истощив все силы в безнадежной борьбе за мировое господство - он предался меланхолии и жил в полном одиночестве в своем огромном, донельзя запущенном доме. Соседи не любили и боялись его, и, говоря откровенно, имели для того достаточно оснований, хотя сам он почему-то считал себя их благодетелем и по-детски обижался на их черную неблагодарность.
Как физическое, так и психическое здоровье этого политического организма было совершенно разрушено, а применявшиеся к нему методы лечения лишь ухудшали дело. Предпоследним его врачом был доктор Г-в, который искренне верил в возможность полного выздоровления. Постепенно увеличивающиеся дозы демократии и гласности должны были, по замыслу врача, вернуть пациенту бодрость и жизненные силы. Однако предпринятые им меры лишь ускорили кризис; курс не удалось довести до конца, и лечение больного перешло к доктору Е. Последний начал с решительной ампутации четырнадцати периферийных республик, что было единственным способом продлить жизнь метавшегося в лихорадке полутрупа; операция прошла успешно и практически бескровно, но психологическая травма оказалась тяжелее, чем можно было предполагать, и впоследствии у пациента развилась паранойя: он перестал осознавать, что утраченные части государственного тела уже не подчиняются его воле, впадал в истерику всякий раз, когда не удавалось ими манипулировать и вскоре стал утверждать, что они его преследуют.
Поскольку, несмотря на вышеописанную радикальную меру, явного улучшения не наступило, Е., по-видимому, несколько растерялся, а затем и вовсе утратил интерес к этому случаю и доверил больного молодым ассистентам. Вознамерившись проверить на пациенте свои теории, студенты-медики немедленно применили к нему шоковую терапию. Рефлекторные сокращения экономики в конце концов пошли ей на пользу, однако в целом конвульсии общественного организма имели ужасные последствия: у больного резко обострился хронический криминальный менталитет, развились тяжелейшая коррупция, прогрессирующая социальная атомизация и глубокая политическая апатия в парадоксальном сочетании с перемежающимися приступами шовинизма, при которых все члены несчастного сводило патриотической судорогой. Кроме того, некое новообразование, которое экспериментаторы приняли за нарождающийся средний класс, при ближайшем рассмотрении оказалось социокультурной опухолью, бурное развитие которой угрожало в скором времени привести пациента, и без того не отличавшегося блестящими умственными способностями, к полному кретинизму.
К тому же доктор Е. по рассеянности не учел, что хирургия парламентской оппозиции не может проводиться одновременно с терапевтическим курсом демократии. Начались осложнения, а невинная попытка улучшить настроение пациента с помощью маленькой победоносной войны на собственной территории (ибо о военных играх на открытом воздухе уже и речи быть не могло) неожиданно закончилась поражением, в результате чего больной впал в состояние, близкое к ступору. Таким образом, Е. добился лишь того, что пациент его возненавидел, с ностальгией вспоминал покойного профессора С., когда-то лечившего его обильными кровопусканиями, и уже довольно прозрачно намекал Е. на свое нежелание и дальше видеть его в роли лечащего врача. Впрочем, тот и сам стал склоняться к мысли о благотворности месмерического воздействия, поскольку успел убедиться в безнадежности больного. Он начал искать подходящего человека; кто-то из ассистентов указал ему на меня. Вскоре все было решено: как раз в канун Нового года доктор Е. решил представить меня умирающему в качестве своего преемника...
http://inache.net/psih/237
Как физическое, так и психическое здоровье этого политического организма было совершенно разрушено, а применявшиеся к нему методы лечения лишь ухудшали дело. Предпоследним его врачом был доктор Г-в, который искренне верил в возможность полного выздоровления. Постепенно увеличивающиеся дозы демократии и гласности должны были, по замыслу врача, вернуть пациенту бодрость и жизненные силы. Однако предпринятые им меры лишь ускорили кризис; курс не удалось довести до конца, и лечение больного перешло к доктору Е. Последний начал с решительной ампутации четырнадцати периферийных республик, что было единственным способом продлить жизнь метавшегося в лихорадке полутрупа; операция прошла успешно и практически бескровно, но психологическая травма оказалась тяжелее, чем можно было предполагать, и впоследствии у пациента развилась паранойя: он перестал осознавать, что утраченные части государственного тела уже не подчиняются его воле, впадал в истерику всякий раз, когда не удавалось ими манипулировать и вскоре стал утверждать, что они его преследуют.
Поскольку, несмотря на вышеописанную радикальную меру, явного улучшения не наступило, Е., по-видимому, несколько растерялся, а затем и вовсе утратил интерес к этому случаю и доверил больного молодым ассистентам. Вознамерившись проверить на пациенте свои теории, студенты-медики немедленно применили к нему шоковую терапию. Рефлекторные сокращения экономики в конце концов пошли ей на пользу, однако в целом конвульсии общественного организма имели ужасные последствия: у больного резко обострился хронический криминальный менталитет, развились тяжелейшая коррупция, прогрессирующая социальная атомизация и глубокая политическая апатия в парадоксальном сочетании с перемежающимися приступами шовинизма, при которых все члены несчастного сводило патриотической судорогой. Кроме того, некое новообразование, которое экспериментаторы приняли за нарождающийся средний класс, при ближайшем рассмотрении оказалось социокультурной опухолью, бурное развитие которой угрожало в скором времени привести пациента, и без того не отличавшегося блестящими умственными способностями, к полному кретинизму.
К тому же доктор Е. по рассеянности не учел, что хирургия парламентской оппозиции не может проводиться одновременно с терапевтическим курсом демократии. Начались осложнения, а невинная попытка улучшить настроение пациента с помощью маленькой победоносной войны на собственной территории (ибо о военных играх на открытом воздухе уже и речи быть не могло) неожиданно закончилась поражением, в результате чего больной впал в состояние, близкое к ступору. Таким образом, Е. добился лишь того, что пациент его возненавидел, с ностальгией вспоминал покойного профессора С., когда-то лечившего его обильными кровопусканиями, и уже довольно прозрачно намекал Е. на свое нежелание и дальше видеть его в роли лечащего врача. Впрочем, тот и сам стал склоняться к мысли о благотворности месмерического воздействия, поскольку успел убедиться в безнадежности больного. Он начал искать подходящего человека; кто-то из ассистентов указал ему на меня. Вскоре все было решено: как раз в канун Нового года доктор Е. решил представить меня умирающему в качестве своего преемника...
http://inache.net/psih/237