09/29/2009 | Сенсуалист

Заметки на данную тему вызваны недавним прочтением первого и второго, недавно вышедших томов «Повелители двух материков» Олексы Гайворонского. ( http://www.haiworonski.info/books_r.html )

Критический взгляд на самих себя


По жанру, книга является «утраченной летописью» крымского народа.

Как никто другой в нашем регионе, Крым бесконечно долго был объектом внешнего, и, почти без исключений, предвзятого описания своей истории. Его рассматривали с точки зрения своих национальных или наднациональных историй и исторических мифов, государственных и социальных идей.

Период, в который на территории полуострова и далеко за его пределами (в силу экспансии и активной политики) действовало самодостаточное и влиятельное Крымское ханство, рассматривается в абсолютном большинстве работ как гнездо разбоя и работорговли, в лучшем случае – враждебное государство, неприятельский геополитический проект. Работа Олексы Гайворонского стала первой за столетия, заставившей крымского читателя взглянуть на те же события «изнутри Крыма», самостоятельным взглядом вовне и (конечно же, небеспристрастным, но) самокритическим – «вовнутрь» себя.

И здесь не премину отметить, что этот критический взгляд на собственный полуостров, его государственность и традиции нигде не срывается ни в страсть к обличению, ни в воспевание и дифирамбы. В этом безусловно имеется большая заслуга самого автора, сумевшего выдержать такт. Однако ниже будет изложена точка зрения и на другую причину такого чувства меры.

Во многом роль начавшейся серии (на сегодня 1-2 том описывают 1441-1641 гг.) сравнима с ролью, которую играли работы «открывателей» украинской истории, среди которых особенно стоит выделить Д. Яворницького и М. Грушевского. Сто лет назад им, с десятками предшественников и сотнями продолжателей, выпала роль открыть «терра инкогнита» Галицко-Волынского княжества, украинских земель Княжества Литовского, воссоздать практически заново историю Запорожья и Гетьманщины.

Роль в обоих случаях сводилась именно к внутреннему воссозданию истории, решительному отказу от внешних трактовок событий как непреложных традиций.

Сходство усиливает также стремление авторов, которых мы взялись сравнивать, излагать события популярным языком своего времени, при этом не отступая от научного языка и даже традиций языка. Иными словами, оба приведенных случая – в действительности их несравнимо больше – это крайне удачная популяризация, лишенная, рискну это утверждать, недостатков и наукообразного стиля статей, и порядком поднадоевшего псевдоисторического сочинительства (работ в обеих категориях, особенно во второй, во все времена было множество).

Это все, что следует сказать по стилю, значению и качеству работы Олексы Гайворонского в данной заметке. Остальное скажут читатели и критики, а также, надеюсь, общественные и политические деятели, которым буквально каждый эпизод 200-летней ханской летописи будет крайне полезен.


История как киноэпос

Я уже упоминал, что при чтении возрожденной ханской хроники читатель нигде не попадает в расставленные автором ловушки, вгонявшие бы его в неумеренный пыл, пафос или поэтизацию, героизацию. Нет и обратных позывов, спровоцированных текстом (осуждение, враждебность, негатив). По сути, в этом заслуга не только автора, но и самого материала. Мы имеем дело с довольно редкой версией истории – веками пролежавшая на полках и хорошо известная лишь десяткам ученых, она избежала внутренней идеологизации, чего бы не удалось, имей она ранг «государственной истории» хотя бы несколько лет в 19 и особенно 20 веке.

Начну свое сравнение на явлениях, казалось бы, далеких от истории, – продуктах массовой культуры. Всем хорошо известен такой жанр, как киноэпос. В них действия персонажей подчинены не только и не столько внутренним мотивациям, сколько некой сверхидее, витающей сквозь фильм. Изображая персонажей совершенно разных эпох, артисты в таких эпических кинокартинах лезут на колючую проволоку, штыки, мины, охваченные почти неестественным героизмом, или, наоборот и часто, их герои обуяны почти необъяснимым «гением зла». Это не дань театральным традициям в киноискусстве, а следствие убежденности авторов (временами и очень сильно усиленной цензурами) в существовании здесь и там, сейчас и всегда «истины», исторической правды, верного учения, – одним словом той нематериальной, но весьма ощутимой в киноэпосе субстанции, за которую «можно жизнь отдать».

Схожее явление мы наблюдаем и в сложившихся, классических версиях истории, таких, как, например, марксистское и все производные от него более поздние трактовки истории СССР. Тот же элемент присутствует и даже доминирует, хотя и критикуется в каждый момент имеющимися там вольнодумцами, в европейских национальных историях, истории США, в версиях истории от разных идеологических движений. Историк там почти всегда, хочет того или нет, уже становится «историософом», вкладывая некий смысл в события, и смысл этот далеко выходит за пределы имеющегося материала.

Попробуйте представить себе, например, петровские реформы, войну за независимость американцев, сакрализированную, в конце концов, Вторую мировую – без этой «историософской» составляющей. На вас тут же обрушится совокупность, а то и хаос, фактов, множества событий и мнений, попытки описать которые будут равняться выдаче формул «броуновского движения» или даже просто «кипения воды в чайнике». Как часто, усомнившись в традиционной трактовке исторических событий «метафизической правотой» одной из сторон, исследователь решается на такое – и, в ужасе отшатываясь от первородного хаоса перед глазами, немедленно спешит за создание новой концепции, быть может, еще более успешно схематизирующей увиденное и более решительно отсекающей от практики «ненужные» детали.


История как телешоу

Но вот перед нами тот самый беспорядок во мнениях, устремлениях, позициях героев, никем не упорядоченный, только выставленный на свет, – предстает он со страниц «Повелителей двух материков». Еще не написана работа, подводящая «идеологическую базу» под вновь открытое широкой публике; и не написана, возможно, только потому, что еще не высохли чернила на самой рукописи, породившей этот вызов.

Так и представляется себе череда деятелей, готовых создать на ее основе новый «киноэпос», в котором герои будут наделены сверхчеловеческими (выдаваемыми за максимум человеческого) качествами, охвачены идеями и идеологиями, начнет набирать обороты под их пером и «историческая обреченность» одного направления, и «историческая правота» другого, и даже «гениальные предвидения» и «прозорливые пророчества» «сквозь века», как неотъемлемые атрибуты героизации и демонизации.


Обратимся к другому виду массовой культуры. Как антипод «киноэпосу», существуют не менее, а даже и более популярные жанры «телешоу». В них редко встретишь выдающиеся личности, а если таковые и есть, то только на фоне своего совсем уж невыдающегося окружения. В свободном обществе, хоть сколько-то свободном от крайностей идеологизации, такие персонажи значительно ближе и понятнее. В буквальном смысле, это их собратья, а не некие выставленные им словно бы в укор образцы Человека и Человечества.

Глазами этого жанра легко и просто «понимается», а точнее скажем – потребляется «обыкновенная», не героизированная и не мистифицированная история Крыма, какой слетает со страниц «Повелителей двух материков». Персонажи, которые часто блуждают вокруг трех сосен, не могут разобраться в элементарной мнимой дилемме, все время повторяют одни и те же ошибки, ничему упорно не учатся, или учатся тогда, когда уже слишком поздно – это плоть от плоти и кровь от крови мы, без приукрашивания и фантастики. Исторические деятели «Повелителей» все как один противоречивы, кроме разве что тех, о ком не известно ничего, кроме одного поступка. Они щедрой рукой проливают на ковер своей жизни благоухания и помои, или попросту – строят свою и чужую жизнь из умных и глупых поступков, самого разного масштаба, равно как и в степени благородства и подлости, честности и хитрости не знают удержу, кроме свойств самой человеческой натуры.

Как отсутствует и «метафизическая логика» в развитии сюжетов: сегодня наши персонажи на вершине счастья, упиваются победой или успехом, а завтра они растоптаны конями врагов или даже вчерашних друзей. Долго будем разбираться, к чему тот ли, этот ли яркий и незабываемый эпизод привел в далеком будущем, и часто приходим к непривычному выводу, что он остался сам в себе.

Между прочим, именно эти свойства проявляют события и персонажи украинской истории, восстановленной Грушевским и Яворницьким – не зря их упомянули в начале статьи. Насчитывая уже более ста лет, украинская история так и не обогатилась своими общепризнанными и каноничными «фантомасами, суперменами», именно в силу слабой и недолгой идеологизации после своего «открытия заново».

Мы являемся неслучайными свидетелями того, как любые попытки возместить этот мнимый пробел натыкаются на непреодолимые препятствия – сторонники «киноэпоса» поговаривают и о слабости ресурсов в таком начинании, и об изначальной «избранности» некоторых историй перед всеми другими.

Я же выскажу точку зрения, по которой история для взрослых и разумных людей предпочтительнее в рамках «телешоу», чем «киноэпоса». Если зритель, пользователь, читатель достаточно зрелый и взрослый, он получит удовольствие от иронии судьбы и сарказма ситуаций большее, чем от придуманных его талантливыми современниками шекспировски глубоких версий, неизбывных трагедий, последних баррикад, точек невозврата, столь популярных в идеологическом и ненаучно-популярном жанрах истории.