02/04/2010 | Ночной дозор

Продолжение. Первые страницы здесь http://www2.maidan.org.ua/n/krym/1259356888 ,
здесь http://www2.maidan.org.ua/n/krym/1253572553
и здесь http://www2.maidan.org.ua/n/krym/1258061159

Тревожные крики чаек не давали уснуть старому Гейчу. С недавних пор он заимел привычку ночевать на берегу моря, в крохотном отеле, спрятанном от любопытных глаз. Даже опытный следопыт не отыскал бы в изгибах горного рельефа миниатюрный одноместный эллинг, надежно укрывшийся между бушующим морским простором и старой крепостью.

Здесь старый доместик чувствовал себя если не в полной, то в относительной безопасности. Об укрытии знали несколько самых преданных слуг, которым на всякий случай были надрезаны языки. Вздумай тиран и кровопийца Кацап, да хоть бы и сама Императрица прикажи, отыскать и связать Гейча, у старика всегда было бы время пересидеть в замаскированном домике несколько недель, если надо - и месяцев. Большего и не требовалось, судя по стремительности расправ в окружающем старую крепость мире.

Сейчас старик смотрел на море и думал. Он думал о многом сразу, в его голове умещались самые неожиданные мысли. Весь мир вокруг - как вот это море, которое никогда не повторяется, всегда неспокойно и ненадежно. А его крохотное убежище - подобно старому городу, такое же уютное и мало кому заметное.

Как и в домике, во всем своем городе Гейч был полновластным хозяином и собственником всего. Не было ни одного полицейского, который, отобрав пачку денег у приезжего или негоцианта, не нес свою долю в сокровищницу старика доместика. Ни один рэкетир, ни один застройщик или арендатор не мог и дня побеспредельничать, если Гейч не давал на это своего личного одобрения. Даже собаки по весне кусались, а мальчишки-карманники обыскивали рыночных гуляк - только по прямому приказу. Ни один врач не выписывал рецепт налево, не получив высочайшего соизволения. Проститутка никогда не делилась своими прелестями, не отстегнув положенный сбор в доместикову казну.
Чего это стоило, навести такой порядок - одному Гейчу и было известно. Когда он принимал город из рук поверженных конкурентов, то принимал его в полном бардаке. Опустевший старый замок, главная достопримечательность города, и тот был убыточным, в нем не жил никто, кроме старых приведений да попивающих сторожей. Люди ходили по базару и говорили вслух все, что думают - как о прежних правителях, так и о нем, самом Гейче. Драки вспыхивали постоянно, никем не разрешенные и, что было самым досадным, не приводившие ни к какому денежному гешефту. Полиция была нищей, больше походила не на вымогателей, а на банду попрошаек. Гейч, обладавший недюжинным железным характером, укрытым за маской доброго безразличия, много лет закручивал гайки. В таком состоянии, как теперь, город не бывал со времен первых графов, при которых однажды повесили всех нищих. Просто за то, что те не приносили казны в доход.
Старику очень нравились его предшественники, портреты которых были вывешены в старой галерее замка. В такие глухие ночи, как сегодняшння, Гейч мог бродить между ними с коптящим факелом и, как ему казалось, слышать их голоса.
Это было еще одной его страшной тайной - секретом его успеха, его выживаемости и находчивости. До многих трюков, проделанных им, Гейч никогда бы не додумался, если бы ему не подсказали того говорящие гобелены и портреты.

Вчера до поздна старик сидел среди них, не просто слушая голоса, но и старательно запоминая все советы. Он спрашивал всех этих герцогов, дожжей, консулов и пашей, как ему поступить со всесильным губернатором Кацапом, который начал лезть в его, Гейча, дела. Спрашивал и слушал.
Рецепты разнились, но в целом сводились к тому, чтобы Кацапа убить. Портреты жарко спорили между собой, иногда увлекались и забывали о самом Кацапе и слушавшем их Гейче, произнося едкие тирады по поводу генеалогических древ друг друга. Иные идеи были отвергнуты, как неосуществимые - к таким относилась, например, идея сбросить Кацапа с Девичьей башни, или сделать так, чтобы обезумевший жеребец кинул его на острые скалы. Не были одобрены и такие средневековые методы, как удар отравленным кинжалом, стрела из густой чащи леса, пропитанная мышьяком книга (Гейч выяснил точно, что Кацап не читает ничего, кроме распечатанных ведомственных документов). Но сама мысль о сильном яде была найдена всеми крайне перспективной, и даже породила очередную брань султанского наместника и византийского царедворца о том, кому первому пришел в голову этот экстравагантный, но верный способ.

И вот сейчас, присевши на кровати, Гейч вслушивался в тихий звук, перекрываемый криками чаек. Это варился котел с зельями, а немой раб мешал в нем серебрянным половником, следя, чтобы ни капли не попало на его руки даже через одежду. В светло-зеленом месиве иногда всплывали головы гадюк, мизинцы висельников, языки носорогов и лепестки диковинных трав. К утру это варево должно быть уже готовым и остывшим. Слизью с боков котла будет смазан бокал, поданый Кацапу, а капельки убийственного раствора впрыснут в бутыль с редким коллекционным вином. Сухие остатки со дна, перемолов до состояния почти невидимого безвкусного порошка, пойдут на посыпание еды, отправляющейся самозванному губернатору в пасть. И контрольной мерой будет специальный отравленный кюрюш, любимое лакомство заезжего тирана.

Дейч тревожно взглянул на небо: скоро-скоро из-за туч должен выглянуть полумесяц, и тогда в котел надо будет влить флакончик старого флорентийского снадобья, сваренного на крови еретика. Спустя короткое время пышущий силой губернатор превратится в тающую тень, которую уже не спасут никакие врачи. Они даже не смогут поставить ему диагноз.
Гейч удовлетворенно хмыкнул. Он уже прикидывал, сколько следует взять с разбойника Мирошника, облюбовавшего лес в соседнем районе. Говорят, за его голову Кацап обещал мешок золота - значит, и сам Мирошник будет готов заплатить не меньше за то, чтобы прийти на мессу к покойному генералу.

Кацапа, ужасного повелителя Юга, человека, не лишенного императорских амбиций, ждал ужасный конец. Спасти его мог бы лишь удивительный случай, скорее даже чудо.

За всеми раздумьями, которые можно назвать приятными, Гейч, уединившийся в своих тайных покоях, конечно же, не слышал ночного топота четырех копыт, раздающихся на другом конце города. Гонец на взмыленном гнедом мчался в палаты, в которых остановился Кацап. Он вез копию, снятую при помощи воска и чернил, с завтрашнего приказа о его, Кацапа, отстранении с должности и срочном вызове в северную столицу.
Когда утро, по старой традиции, осветило бывшую крепость холодным багрянцем, непобедимый генерал Кацап уже отбывал по восточной дороге прочь.

В руках у него был сжат манускрипт, предписывавший добровольно явиться на расправу перед сенаторами. Тело невыспавшегося от тревоги губернатора полулежало в обтянутом бархатом паланкине, а на осунутом пожелтевшем лице горели решительные и злые глаза.
Это означало, что жребий брошен, а рубикон - перейден. Да, он приедет в северную столицу. Но не как жалкий раб, ожидающий суда себе подобных.
Нет, он воспользуется переполохом и беспорядками, чтобы наконец осуществить свою давнюю, дерзкую мечту - ворваться с отрядом преторианцев в императорские покои, и с криками "самооборона!" перерезать дворцовых евнухов и гадалок, пройтись по трупам гвардейцев и собственным руками, взмахнув шпагой, нанести острый и точный удар сквозь синюю занавеску, прямо в сердце трясущегося от страха, взывающего о помощи жалкого венценосного силуэта.