Бы
06/11/2010 | Ночной дозор
Крым переживал бы 2013 год, уже четвертый по счету год правления Януковича. Кабы я был маленьким, то учился бы, скажем, в пятом классе. Да, пусть в пятом.
Первый урок на неделе начинался бы гимном "Союз нерушимый республик свободных", но слегка переведенным на азаровский украинский: "Краина велика, ми тоже держава, навики сплотила нас Матушка Русь".
После этой интермедии начинался бы урок дружбы. Замповоспраб школы читала бы пятнадцать минут интересные вещи о том, что с Россией надо дружить, потому что те, кто не дружил, уже погибли. Рассказывали бы про Грузию, которая напала на русских, а потом ее президента заставили перед смертью скушать свой галстук. "Они, словно опухоль, расползались по миру, с ними иначе было нельзя", сказала бы замповоспраб.
Мы бы от скуки отвинчивали колпачки у ручек, и тайком плевали бы бумажными пульками в портрет Януковича. Весь желтый, ввиду массового производства и нехватки краски, портрет сурово и нежно смотрел бы на нас, хмуря брови и в то же время плотоядно подмигивая.
Потом нас повели бы на линейку, в обед во вторник. Бойкая легионервожатая торжественно принимала бы новую стайку неокрепших умом ребят в юные власовцы. Власов - это предшественник Януковича, он тоже сражался за родину, был ложно обвинен в преступлениях, которых он не совершал. Именно он освободил славянские народы и уничтожил бандеровцев.
Мы, полноправные легионеры, пели бы песню "Имя нам - легион", рифма заканчивалась бы в следующей строфе фразой "наш родной регион". Потом завизучрусяз зачитывал бы списки неумех, до сих пор не выучившихся сносно разговаривать и писать по-русски. Этим легионерам угрожали бы скорой отправкой из легионов в регионы, а юным власятам - усекновением власят на голове. Девочек особенно пугало бы наказание в виде пострижения в монашки - это такое наказание, когда посреди пышной шевелюры выбривают макушку.
В среду нас бы повезли в музей русско-татарской дружбы. Посередине холла нас бы встречало величественное панно "Ринат Ахметов, умирая в автокатастрофе, благословляет Путина и Януковича". Музейное лицо, в прошлом известное серебрянное перо республики, рассказывало бы нам о том, как Сталин спас татар, вовремя спрятав их на время в Советской Азии, дабы оградить от дружбы народов.
В четверг у нас был бы урок труда. Особенно интересно было бы выпиливать лобзиком игрушки для тюрьмы, искусство, которым овладел наш президент перед тем, как положить конец оранжевой чуме.
В пятницу в классный час нас посетил бы ветеран-инвалид, один из жертв советского народа, павших от рук пособников-фашистов — вояк ОУН-УПА и других коллаборационистов. Волнуясь, словно заново переживая годы оранжевой диктатуры, он просил бы нас побелевшими губами: любите, лелейте в себе русский язык. Он показывал бы фоторафии себя и товарищей, привязанных к воротам бахчисарайского музея, полуголых, мучимых плетями во дни торжества Тараса Бульбы - сериала, особенно полюбившегося оранжоидам.
В субботу мы, едва забрезжил рассвет, уже толпились бы у автобуса, везущего нас в театр терпимости к украинскому языку и культуре. На арене бывшего цирка, сменяя один другого, перед нами выступали бы знаменитые артисты коллектива "Восемь Инвалидов", каждый из которых отмачивал бы смешные номера. Вот один пустил слезу, второй смешно уписялся, третий получает по голове каждый раз, когда слышит русскую речь.
В воскресенье мы бы всем классом вышли на воскресню. Пройдя маршем под дробь "Легионеры, дети шахтеров", мы одели бы рабочую спецодежду и начали бы рыть траншеи, чинить канализацию, переводить ослепших горожан через дорогу, изъеденную рытвинами. Перед нами, потея и отдуваясь, выступил бы с благодарственной речью мэр города, рассказывая, как он спас Симферополь от строительства мечети и прихода стран-нато.
Легионерам постарше налили бы боевые стограмм, девочкам повязали бы синий платочек, а нам, соплякам, подарили бы ранцы с набором полевого скинхеда. В бинокль можно было бы различать нерусских на расстоянии около пятисот метров.
Ночью по городу прокатился бы экскорт байкеров с голыми женщинами, с флагом московской патриархии на каждом мотоцикле и татуированным медведем на кровасисях.
Первый урок на неделе начинался бы гимном "Союз нерушимый республик свободных", но слегка переведенным на азаровский украинский: "Краина велика, ми тоже держава, навики сплотила нас Матушка Русь".
После этой интермедии начинался бы урок дружбы. Замповоспраб школы читала бы пятнадцать минут интересные вещи о том, что с Россией надо дружить, потому что те, кто не дружил, уже погибли. Рассказывали бы про Грузию, которая напала на русских, а потом ее президента заставили перед смертью скушать свой галстук. "Они, словно опухоль, расползались по миру, с ними иначе было нельзя", сказала бы замповоспраб.
Мы бы от скуки отвинчивали колпачки у ручек, и тайком плевали бы бумажными пульками в портрет Януковича. Весь желтый, ввиду массового производства и нехватки краски, портрет сурово и нежно смотрел бы на нас, хмуря брови и в то же время плотоядно подмигивая.
Потом нас повели бы на линейку, в обед во вторник. Бойкая легионервожатая торжественно принимала бы новую стайку неокрепших умом ребят в юные власовцы. Власов - это предшественник Януковича, он тоже сражался за родину, был ложно обвинен в преступлениях, которых он не совершал. Именно он освободил славянские народы и уничтожил бандеровцев.
Мы, полноправные легионеры, пели бы песню "Имя нам - легион", рифма заканчивалась бы в следующей строфе фразой "наш родной регион". Потом завизучрусяз зачитывал бы списки неумех, до сих пор не выучившихся сносно разговаривать и писать по-русски. Этим легионерам угрожали бы скорой отправкой из легионов в регионы, а юным власятам - усекновением власят на голове. Девочек особенно пугало бы наказание в виде пострижения в монашки - это такое наказание, когда посреди пышной шевелюры выбривают макушку.
В среду нас бы повезли в музей русско-татарской дружбы. Посередине холла нас бы встречало величественное панно "Ринат Ахметов, умирая в автокатастрофе, благословляет Путина и Януковича". Музейное лицо, в прошлом известное серебрянное перо республики, рассказывало бы нам о том, как Сталин спас татар, вовремя спрятав их на время в Советской Азии, дабы оградить от дружбы народов.
В четверг у нас был бы урок труда. Особенно интересно было бы выпиливать лобзиком игрушки для тюрьмы, искусство, которым овладел наш президент перед тем, как положить конец оранжевой чуме.
В пятницу в классный час нас посетил бы ветеран-инвалид, один из жертв советского народа, павших от рук пособников-фашистов — вояк ОУН-УПА и других коллаборационистов. Волнуясь, словно заново переживая годы оранжевой диктатуры, он просил бы нас побелевшими губами: любите, лелейте в себе русский язык. Он показывал бы фоторафии себя и товарищей, привязанных к воротам бахчисарайского музея, полуголых, мучимых плетями во дни торжества Тараса Бульбы - сериала, особенно полюбившегося оранжоидам.
В субботу мы, едва забрезжил рассвет, уже толпились бы у автобуса, везущего нас в театр терпимости к украинскому языку и культуре. На арене бывшего цирка, сменяя один другого, перед нами выступали бы знаменитые артисты коллектива "Восемь Инвалидов", каждый из которых отмачивал бы смешные номера. Вот один пустил слезу, второй смешно уписялся, третий получает по голове каждый раз, когда слышит русскую речь.
В воскресенье мы бы всем классом вышли на воскресню. Пройдя маршем под дробь "Легионеры, дети шахтеров", мы одели бы рабочую спецодежду и начали бы рыть траншеи, чинить канализацию, переводить ослепших горожан через дорогу, изъеденную рытвинами. Перед нами, потея и отдуваясь, выступил бы с благодарственной речью мэр города, рассказывая, как он спас Симферополь от строительства мечети и прихода стран-нато.
Легионерам постарше налили бы боевые стограмм, девочкам повязали бы синий платочек, а нам, соплякам, подарили бы ранцы с набором полевого скинхеда. В бинокль можно было бы различать нерусских на расстоянии около пятисот метров.
Ночью по городу прокатился бы экскорт байкеров с голыми женщинами, с флагом московской патриархии на каждом мотоцикле и татуированным медведем на кровасисях.