Ночному Дозору: Бывал ли Лермонтов в Крыму?
12/23/2010 | изумленный читатель
Бывал ли Лермонтов в Крыму?
Почти фантастическая история связывает имя великого русского поэта с Крымом.
Она началась в 1887 г., когда Павел Петрович Вяземский, известный археограф,знаток древнерусской словесности, опубликовал в солидном журнале "Русскийархив" сенсационные материалы: письма француженки поэтессы Адель Омер деГелль, которая, оказалось, была возлюбленной Лермонтова.
Как следует из писем, в октябре 1840 г. Лермонтов, служивший на Кавказе, позабыл о воинской дисциплине и инкогнито примчался в Крым повидаться с любимой. Письма француженки рисуют картину, полную романтики.
Лермонтов совершил с нею конную прогулку через Алупку, Мисхор, Кореиз, Ореанду; в Кучук-Ламбате (ныне санаторий "Утес" близ Малого Маяка) возлюбленные прятались от дождя в уединенном бильярдном павильоне и вообще проводили время в Крыму, как все влюбленные.
Адель делилась с подругой: "Лермонтов сидит у меня в комнате в Мисхоре и поправляет свои стихи. Я ему сказала, что он в них должен непременно упомянуть места, сделавшиеся нам дорогими. Как я к нему привязалась! Мы так могли быть счастливы вместе. <-> Мы полюбили друг друга в Пятигорске. <-> Теперь я счастлива, но не надолго"
Письма Омер де Гелль вызвали живейший интерес, ученые и литераторы обсуждали и комментировали их на протяжении нескольких десятилетий.
История любви Лермонтова к Адель, их крымское свидание вошли во все биографии поэта. В 20-х годах в советской литературе появились три романа, посвященных нежному чувству поэта и поэтессы, возникшему среди пошлости окружавшей их жизни.
Наш земляк С.Сергеев-Ценский создал повесть на этот же сюжет "Поэт и поэтесса".
В 1931 г. на эту тему даже был снят художественный фильм "Кавказский пленник" (во время Великой Отечественной войны лента погибла).
В начале 30-х гг. прошлого века любителей творчества Лермонтова поразила новая сенсация. Известный историк литературы П.Е.Щеголев обнаружил среди бумаг покойного П.П.Вяземского целый массив писем Омер де Гелль, переведенных на русский язык.
Письма крайне откровенны, чем и любопытны.
Неприглядные стороны французского и российского общества первой половины XIX в. восстают перед читателем без стыдливых покровов.
Лишь одно шокировало: из писем следовало, что возлюбленная Лермонтова была не просто поэтессой, но великосветской куртизанкой, любовницей двух сыновей Людовика-Филиппа и нескольких его министров, а в Крыму выполняла шпионскую миссию и вообще была дамой во всех отношениях порочной.
Но ничего не поделаешь, правда есть правда, и в 1933 г. "Письма и записки" Омер де Гелль в полном объеме были опубликованы авторитетным советским издательством "Academia".
Причем французские историки тут же подготовили их перевод и опубликовали во Франции.
И вдруг через 7 месяцев после сенсационной публикации писем старый пушкинист Н. Лернер сделал в Пушкинском доме доклад, который совершенно обескуражил издателей.
Ученый выяснил, что Омер де Гелль этих писем никогда не писала, а принадлежат они перу П. П. Вяземского, который создал литературную мистификацию, да так и умер, никому не раскрыв секрета.
Целый ряд ученых занялся разоблачением мифа о возлюбленной Лермонтова. Литературоведы разыскали в архиве наградной список Лермонтова, из которого следует, что поэт никак не мог оказаться в Крыму 28 октября 1940 г. (дата свидания с Адель), поскольку в тот день "при переходе через Гойтинский лес Лермонтов открыл первым завалы и выбил из леса значительное скопище неприятеля".
Если предположить, что Адель сообщила дату свидания по европейскому (новому) стилю, то и тогда явная нестыковка, так как 15 (27 по н. ст.) октября Лермонтов "совершил ряд удачных операций при переправе через Аргун" и к 16 октября в Крым никак не успел бы.
А Омер де Гелль действительно существовала, писала стихи и заметки, путешествовала с мужем-геологом по Южной России в 1839 г., но знакома сЛермонтовым не была. Что заставило П. П. Вяземского сфальсифицировать письма француженки? По-человечески его понять можно. Во второй половине XIX в.,в период так называемой "оттепели", биография опального поэта стала очень популярной.
Вдруг обнаружилось множество "близких знакомых" Лермонтова, которые наперебой публиковали часто недобросовестные воспоминания о нем. Появлялись псевдонаучные разыскания. Между тем П. П. Вяземский, сын известного российского литератора П. А. Вяземского, в юности был лично знаком и с Лермонтовым, и с Пушкиным, и с окружавшим их обществом. Он был живым, истинным свидетелем той эпохи. Видимо, он создавал не фальшивку, а пародию на светские мемуары о Лермонтове и "крымские письма Омер де Гелль" опубликовал в качестве эксперимента. Но публика настолько поверила в подлинность писем, что ни признаться в фальсификации, ни опубликовать свое сочинение полностью престарелый П. П. Вяземский не решился.
Через год он умер, а рукопись осталась дожидаться своего часа. Вряд ли Вяземский желал оскорбить память поэта. Наоборот,он сочинил историю, которая разрушала салонный, рафинированный образ Лермонтова. В сочинении Вяземского Лермонтов снова ожил, полюбил и провел в Крыму несколько счастливых дней, пусть даже рядом с куртизанкой. Кто его осудит?
("Борис Пильняк. Повесть непогашенной луны". М.: "Правда", 1990).
Повесть "Штосс в жизнь" о последнем годе жизни Михаила Юрьевича Лермонтова, в котором он испытал романтическое увлечение француженкой Жанной Гоммер де-Гэлль, "которой посвящал свои стихи Альфред де-Мюссе":
"И действительно Лермонтов скакал по октябрьским степным грязям две тысячи верст на телеге, без разрешения начальства, вопреки стихиям, чтобы пробыть несколько часов около Жанны де-Гэлль. Вот желтые страницы ее дневника:
... Тэбу де-Мариньи доставил нас на своей яхте в Балаклаву. Вход в Балаклаву изумителен. Ты прямо идешь на скалу, и скала раздвигается, чтобы тебя пропустить, и ты продолжаешь путь между двух раздвинутых скал..."
И далее у Пильняка: "Тэбу де-Мариньи, владелец военной шхуны "Юлия", был французским генеральным консулом в России. Лермонтов приезжал в Крым, чтобы пробыть несколько часов с Жанной Гоммер де-Гэлль"
Внести ясность в этот вопрос мы попросили Екатерину Соснину, научного сотрудника Государственного музея-заповедника М.Ю. Лермонтова в Пятигорске, докторанта университета Сорбонны.
- Существовала ли вообще эта прекрасная француженка?
- Адель Оммер де Гелль – жена известного французского геолога Ксавье Оммер де Гелля. Француз путешествовал по югу России с научными целями в 1839-1841 годах, а жена его повсюду сопровождала, встречалась с людьми, ждала мужа из научных экспедиций и писала заметки.
В нашем музее я обнаружила очень много старой дореволюционной литературы на французском языке, в том числе и труд французской писательницы Жанны-Адели Оммер де Гелль «Путешествие по Прикаспийским степям и югу России». Книга эта была издана в Париже в 1860 году.
- Так и книга существовала на самом деле?
- Когда мне попала в руки эта книга, сразу же захотелось узнать, действительно ли встречались эти люди. Но в книге Адели я не нашла о Лермонтове ни слова. Только по косвенным данным можно судить, что знакомы они все же были.
Оммер де Гелль описывает тех же самых людей, которых знал Лермонтов, дает им очень подробные характеристики, бывает в тех же местах, где был и Лермонтов. Все же прошло уже 20 лет, дуэль Лермонтова наделала много шуму…
- Но, может быть, где-то есть и другие произведения этой женщины?
- Во Франции был издан сборник стихов Адели. Когда я перевела и ее стихи, поняла, что она хорошо знакома с творчеством поэта и пользовалась теми же образами, что и Лермонтов: гроза, демон и даже парус.
Стихи никогда не комментировались, не переводились на русский язык. Но ведь это тоже дорожный дневник госпожи де Гелль, иногда даже более откровенный, чем ее мемуары, которые были написаны через 20 лет после путешествия по России!
После того, как я перевела ее стихи, мне уже не хочется верить ни в то, что Адель Оммер де Гелль не была знакома с Лермонтовым, ни в то, что она вообще не слышала его имени.
- Но ведь было, наверное, и еще что-то, что и породило легенду о связи Лермонтова с французской путешественницей?
- В лермонтоведении известны воспоминания барона фон Майделя, на которые ссылаются первые биографы поэта. Фон Майдель окончил ту же школу гвардейских подпрапорщиков, что и поэт, они были знакомы. Лермонтов с ним откровенничал и за несколько месяцев до дуэли признался ему в своем увлечении одной французской дамой.
«Знаете ли, барон, - говорил он, - я прошлой осенью ездил к ней в Ялту. Я в тележке проскакал до двух тысяч верст, чтобы несколько часов пробыть наедине с нею. О, если бы вы знали, что это за женщина! Умна и обольстительна, как фея. Я ей написал французские стихи…»
- И действительно есть такие стихи?
- 10 мая 1841 года Лермонтов пишет из Ставрополя своей приятельнице Софье Карамзиной: «Я дошел до того, что стал сочинять французские стихи, - о, разврат!» И прикладывает к письму стихотворение «Ожидание».
Интересно, что первые биографы поэта приписывали Лермонтову посвящение этих стихов госпоже А.Оммер де Гелль. После «разоблачения» литературной мистификации Петра Вяземского об этом уже не вспоминали. Но поди разберись сейчас, где кончаются светские сплетни и начинаются истинные факты. Об этой любви ведь мало что известно, дама была замужем, к тому же за довольно известным человеком. Бросить малейшую тень на его репутацию грозило навлечь позор и большие неприятности на себя.
- Какую роль сыграли эти отношения в судьбе поэта?
- Жизненные пути Лермонтова и его будущего убийцы Николая Мартынова пересекались постоянно. Лермонтов и Мартынов вместе учились в Школе юнкеров. Семейные усадьбы и того и другого находились в одной Пензенской губернии, на каникулах Лермонтов часто бывал у Мартыновых. По-видимому, Лермонтов действительно с юных лет нравился его сестре Наталье Соломоновне.
В Москве в 1840 году поэт часто навещал Мартыновых и «любезничал» с сестрами своего будущего убийцы. Это было похоже на чисто внешние знаки внимания к знакомым с детских лет сестрам приятеля, которые превратились в очаровательных девушек.
В 1898 году взрослый сын Мартынова утверждал, что его отец в 1841 году в Пятигорске ждал от Лермонтова формального предложения его сестре Наталье, поэтому долго не обращал внимания на колкости поэта и не порывал дружеских отношений.
- Но известно ли было Мартынову об отношениях Лермонтова и Оммер де Гелль?
- В 1963 году в архивах найдена эпиграмма, якобы принадлежавшая перу Николая Мартынова:
«Mon cher Michel!
Оставь Adel…
А нет сил,
Пей эликсир…»
Под текстом эпиграммы имеется помета: «Подлец Мартышка!». Чьей рукой сделана надпись, не выяснено до сих пор. Но в любом случае здесь содержится явный намек, почему отношения поэта с Мартыновым должны были испортиться.
У Мартынова недалеко от Пятигорска стоял шатер «вроде калмыцкого улуса», и, по его словам, накануне поэт провел там целый день, желая «отвести душу».
- О чем же был «разговор по душам»?
- Остается только догадываться. Но только после этой встречи Мартынов становится раздражительным и желчным. Эта эпиграмма может быть рассмотрена как недостающее звено. Что-то постоянно мешало понять резкую перемену во взаимоотношениях двух давних приятелей.
А если предположить, что в разговоре с Мартыновым «по душам» в его шатре Лермонтов сказал ему то же, в чем признался накануне Майделю?
Мартынов понял, что любовь Лермонтова – не простой адюльтер, и его ожидание предложения своей сестре напрасно. Все становится на свои места – раздражение Мартынова, нелепый повод, приведший к дуэли, упорное молчание секундантов. Ведь здесь была затронута честь сразу нескольких женщин.
- Похоже, что эта красивая легенда все же имеет право на существование?
- Тайны, как известно, времени не подвластны и могут жить вечно…. Но я убеждена: только глубокое чувство может стать причиной дуэли.
Почти фантастическая история связывает имя великого русского поэта с Крымом.
Она началась в 1887 г., когда Павел Петрович Вяземский, известный археограф,знаток древнерусской словесности, опубликовал в солидном журнале "Русскийархив" сенсационные материалы: письма француженки поэтессы Адель Омер деГелль, которая, оказалось, была возлюбленной Лермонтова.
Как следует из писем, в октябре 1840 г. Лермонтов, служивший на Кавказе, позабыл о воинской дисциплине и инкогнито примчался в Крым повидаться с любимой. Письма француженки рисуют картину, полную романтики.
Лермонтов совершил с нею конную прогулку через Алупку, Мисхор, Кореиз, Ореанду; в Кучук-Ламбате (ныне санаторий "Утес" близ Малого Маяка) возлюбленные прятались от дождя в уединенном бильярдном павильоне и вообще проводили время в Крыму, как все влюбленные.
Адель делилась с подругой: "Лермонтов сидит у меня в комнате в Мисхоре и поправляет свои стихи. Я ему сказала, что он в них должен непременно упомянуть места, сделавшиеся нам дорогими. Как я к нему привязалась! Мы так могли быть счастливы вместе. <-> Мы полюбили друг друга в Пятигорске. <-> Теперь я счастлива, но не надолго"
Письма Омер де Гелль вызвали живейший интерес, ученые и литераторы обсуждали и комментировали их на протяжении нескольких десятилетий.
История любви Лермонтова к Адель, их крымское свидание вошли во все биографии поэта. В 20-х годах в советской литературе появились три романа, посвященных нежному чувству поэта и поэтессы, возникшему среди пошлости окружавшей их жизни.
Наш земляк С.Сергеев-Ценский создал повесть на этот же сюжет "Поэт и поэтесса".
В 1931 г. на эту тему даже был снят художественный фильм "Кавказский пленник" (во время Великой Отечественной войны лента погибла).
В начале 30-х гг. прошлого века любителей творчества Лермонтова поразила новая сенсация. Известный историк литературы П.Е.Щеголев обнаружил среди бумаг покойного П.П.Вяземского целый массив писем Омер де Гелль, переведенных на русский язык.
Письма крайне откровенны, чем и любопытны.
Неприглядные стороны французского и российского общества первой половины XIX в. восстают перед читателем без стыдливых покровов.
Лишь одно шокировало: из писем следовало, что возлюбленная Лермонтова была не просто поэтессой, но великосветской куртизанкой, любовницей двух сыновей Людовика-Филиппа и нескольких его министров, а в Крыму выполняла шпионскую миссию и вообще была дамой во всех отношениях порочной.
Но ничего не поделаешь, правда есть правда, и в 1933 г. "Письма и записки" Омер де Гелль в полном объеме были опубликованы авторитетным советским издательством "Academia".
Причем французские историки тут же подготовили их перевод и опубликовали во Франции.
И вдруг через 7 месяцев после сенсационной публикации писем старый пушкинист Н. Лернер сделал в Пушкинском доме доклад, который совершенно обескуражил издателей.
Ученый выяснил, что Омер де Гелль этих писем никогда не писала, а принадлежат они перу П. П. Вяземского, который создал литературную мистификацию, да так и умер, никому не раскрыв секрета.
Целый ряд ученых занялся разоблачением мифа о возлюбленной Лермонтова. Литературоведы разыскали в архиве наградной список Лермонтова, из которого следует, что поэт никак не мог оказаться в Крыму 28 октября 1940 г. (дата свидания с Адель), поскольку в тот день "при переходе через Гойтинский лес Лермонтов открыл первым завалы и выбил из леса значительное скопище неприятеля".
Если предположить, что Адель сообщила дату свидания по европейскому (новому) стилю, то и тогда явная нестыковка, так как 15 (27 по н. ст.) октября Лермонтов "совершил ряд удачных операций при переправе через Аргун" и к 16 октября в Крым никак не успел бы.
А Омер де Гелль действительно существовала, писала стихи и заметки, путешествовала с мужем-геологом по Южной России в 1839 г., но знакома сЛермонтовым не была. Что заставило П. П. Вяземского сфальсифицировать письма француженки? По-человечески его понять можно. Во второй половине XIX в.,в период так называемой "оттепели", биография опального поэта стала очень популярной.
Вдруг обнаружилось множество "близких знакомых" Лермонтова, которые наперебой публиковали часто недобросовестные воспоминания о нем. Появлялись псевдонаучные разыскания. Между тем П. П. Вяземский, сын известного российского литератора П. А. Вяземского, в юности был лично знаком и с Лермонтовым, и с Пушкиным, и с окружавшим их обществом. Он был живым, истинным свидетелем той эпохи. Видимо, он создавал не фальшивку, а пародию на светские мемуары о Лермонтове и "крымские письма Омер де Гелль" опубликовал в качестве эксперимента. Но публика настолько поверила в подлинность писем, что ни признаться в фальсификации, ни опубликовать свое сочинение полностью престарелый П. П. Вяземский не решился.
Через год он умер, а рукопись осталась дожидаться своего часа. Вряд ли Вяземский желал оскорбить память поэта. Наоборот,он сочинил историю, которая разрушала салонный, рафинированный образ Лермонтова. В сочинении Вяземского Лермонтов снова ожил, полюбил и провел в Крыму несколько счастливых дней, пусть даже рядом с куртизанкой. Кто его осудит?
("Борис Пильняк. Повесть непогашенной луны". М.: "Правда", 1990).
Повесть "Штосс в жизнь" о последнем годе жизни Михаила Юрьевича Лермонтова, в котором он испытал романтическое увлечение француженкой Жанной Гоммер де-Гэлль, "которой посвящал свои стихи Альфред де-Мюссе":
"И действительно Лермонтов скакал по октябрьским степным грязям две тысячи верст на телеге, без разрешения начальства, вопреки стихиям, чтобы пробыть несколько часов около Жанны де-Гэлль. Вот желтые страницы ее дневника:
... Тэбу де-Мариньи доставил нас на своей яхте в Балаклаву. Вход в Балаклаву изумителен. Ты прямо идешь на скалу, и скала раздвигается, чтобы тебя пропустить, и ты продолжаешь путь между двух раздвинутых скал..."
И далее у Пильняка: "Тэбу де-Мариньи, владелец военной шхуны "Юлия", был французским генеральным консулом в России. Лермонтов приезжал в Крым, чтобы пробыть несколько часов с Жанной Гоммер де-Гэлль"
Внести ясность в этот вопрос мы попросили Екатерину Соснину, научного сотрудника Государственного музея-заповедника М.Ю. Лермонтова в Пятигорске, докторанта университета Сорбонны.
- Существовала ли вообще эта прекрасная француженка?
- Адель Оммер де Гелль – жена известного французского геолога Ксавье Оммер де Гелля. Француз путешествовал по югу России с научными целями в 1839-1841 годах, а жена его повсюду сопровождала, встречалась с людьми, ждала мужа из научных экспедиций и писала заметки.
В нашем музее я обнаружила очень много старой дореволюционной литературы на французском языке, в том числе и труд французской писательницы Жанны-Адели Оммер де Гелль «Путешествие по Прикаспийским степям и югу России». Книга эта была издана в Париже в 1860 году.
- Так и книга существовала на самом деле?
- Когда мне попала в руки эта книга, сразу же захотелось узнать, действительно ли встречались эти люди. Но в книге Адели я не нашла о Лермонтове ни слова. Только по косвенным данным можно судить, что знакомы они все же были.
Оммер де Гелль описывает тех же самых людей, которых знал Лермонтов, дает им очень подробные характеристики, бывает в тех же местах, где был и Лермонтов. Все же прошло уже 20 лет, дуэль Лермонтова наделала много шуму…
- Но, может быть, где-то есть и другие произведения этой женщины?
- Во Франции был издан сборник стихов Адели. Когда я перевела и ее стихи, поняла, что она хорошо знакома с творчеством поэта и пользовалась теми же образами, что и Лермонтов: гроза, демон и даже парус.
Стихи никогда не комментировались, не переводились на русский язык. Но ведь это тоже дорожный дневник госпожи де Гелль, иногда даже более откровенный, чем ее мемуары, которые были написаны через 20 лет после путешествия по России!
После того, как я перевела ее стихи, мне уже не хочется верить ни в то, что Адель Оммер де Гелль не была знакома с Лермонтовым, ни в то, что она вообще не слышала его имени.
- Но ведь было, наверное, и еще что-то, что и породило легенду о связи Лермонтова с французской путешественницей?
- В лермонтоведении известны воспоминания барона фон Майделя, на которые ссылаются первые биографы поэта. Фон Майдель окончил ту же школу гвардейских подпрапорщиков, что и поэт, они были знакомы. Лермонтов с ним откровенничал и за несколько месяцев до дуэли признался ему в своем увлечении одной французской дамой.
«Знаете ли, барон, - говорил он, - я прошлой осенью ездил к ней в Ялту. Я в тележке проскакал до двух тысяч верст, чтобы несколько часов пробыть наедине с нею. О, если бы вы знали, что это за женщина! Умна и обольстительна, как фея. Я ей написал французские стихи…»
- И действительно есть такие стихи?
- 10 мая 1841 года Лермонтов пишет из Ставрополя своей приятельнице Софье Карамзиной: «Я дошел до того, что стал сочинять французские стихи, - о, разврат!» И прикладывает к письму стихотворение «Ожидание».
Интересно, что первые биографы поэта приписывали Лермонтову посвящение этих стихов госпоже А.Оммер де Гелль. После «разоблачения» литературной мистификации Петра Вяземского об этом уже не вспоминали. Но поди разберись сейчас, где кончаются светские сплетни и начинаются истинные факты. Об этой любви ведь мало что известно, дама была замужем, к тому же за довольно известным человеком. Бросить малейшую тень на его репутацию грозило навлечь позор и большие неприятности на себя.
- Какую роль сыграли эти отношения в судьбе поэта?
- Жизненные пути Лермонтова и его будущего убийцы Николая Мартынова пересекались постоянно. Лермонтов и Мартынов вместе учились в Школе юнкеров. Семейные усадьбы и того и другого находились в одной Пензенской губернии, на каникулах Лермонтов часто бывал у Мартыновых. По-видимому, Лермонтов действительно с юных лет нравился его сестре Наталье Соломоновне.
В Москве в 1840 году поэт часто навещал Мартыновых и «любезничал» с сестрами своего будущего убийцы. Это было похоже на чисто внешние знаки внимания к знакомым с детских лет сестрам приятеля, которые превратились в очаровательных девушек.
В 1898 году взрослый сын Мартынова утверждал, что его отец в 1841 году в Пятигорске ждал от Лермонтова формального предложения его сестре Наталье, поэтому долго не обращал внимания на колкости поэта и не порывал дружеских отношений.
- Но известно ли было Мартынову об отношениях Лермонтова и Оммер де Гелль?
- В 1963 году в архивах найдена эпиграмма, якобы принадлежавшая перу Николая Мартынова:
«Mon cher Michel!
Оставь Adel…
А нет сил,
Пей эликсир…»
Под текстом эпиграммы имеется помета: «Подлец Мартышка!». Чьей рукой сделана надпись, не выяснено до сих пор. Но в любом случае здесь содержится явный намек, почему отношения поэта с Мартыновым должны были испортиться.
У Мартынова недалеко от Пятигорска стоял шатер «вроде калмыцкого улуса», и, по его словам, накануне поэт провел там целый день, желая «отвести душу».
- О чем же был «разговор по душам»?
- Остается только догадываться. Но только после этой встречи Мартынов становится раздражительным и желчным. Эта эпиграмма может быть рассмотрена как недостающее звено. Что-то постоянно мешало понять резкую перемену во взаимоотношениях двух давних приятелей.
А если предположить, что в разговоре с Мартыновым «по душам» в его шатре Лермонтов сказал ему то же, в чем признался накануне Майделю?
Мартынов понял, что любовь Лермонтова – не простой адюльтер, и его ожидание предложения своей сестре напрасно. Все становится на свои места – раздражение Мартынова, нелепый повод, приведший к дуэли, упорное молчание секундантов. Ведь здесь была затронута честь сразу нескольких женщин.
- Похоже, что эта красивая легенда все же имеет право на существование?
- Тайны, как известно, времени не подвластны и могут жить вечно…. Но я убеждена: только глубокое чувство может стать причиной дуэли.