06/07/2011 | Ночной дозор

От автора.
Когда меня знакомили с этим, на безжалостный взгляд медика, угасающим умом в угасающем теле, я испытывал не более, чем приключение ума, живое испытание собственных чувств над почти уже, казалось бы, безумственным разумом.
Увы, ситуация оказалась в корне противополагающей моим базаровским предощущениям.
Старик глянул на меня - точней и правдивей было бы сказать, блеснул бельмом на меня - и прокаркал:
- Юноша. Четыре ступени простейшего разделения отделяют крымских от некрымских.
Вам покажется, быть то может, что мы говорим о разделении крымских аборигенов от крымских оригенов, то есть, не народившихся в Крыму людей. Но это безвкусно и глупо. Ибо сами эти крымские люди, чего бы о себе не возомнили, есть лишь побочный продукт тех стадий, ради которых, собственно, и существует пока еще наш полуостров....

Истина же в том, продолжал безумный мудрец, что только крымский прихватчик, захватчик, пришлец способен либо ощутить все эти ступени градации на себе, либо же умолкнуть навсегда, в бессилии, касающемся только его и пути, заведшем его сюда.

Восемь ступеней - это условность, жалкая попытка прояснить смутному, утерявшему ориентиры духу его истинное положение вещей.

Первая ступень, на которой стоит крымчанин - а именно по этой ступени и распознается, крымчанин он или еще нет, это умение видеть.

Вторая ступень - гораздо более ценная - это умение невидеть.

Третья ступень - достояние воистину лишь крымчанина - это умение молчать.

И четвертая ступень, доступная лишь немногим, это - умение говорить.

Но это лишь высшие стадии развития, доступные только крымчанам и никому из иных.

Чем же обладают и чем так горестно и болезненно отличаются от крымчан некрымчане?

Четырьмя болезненными стадиями, без которых, увы, их самый дух слеп и беспомощен.

Это - неумение видеть. Никогда не спутайте это с умением невидеть..

Далее - это неумение невидеть. Никогда не путайте это с умением видеть.

Далее - это неумение говорить. Это совсем не то, что умение неговорить.

И, в конце концов, это неумение молчать. Даже в помрачении не путайте это с умением говорить.

Видя тень сомнений и изящного интеллектуального сопротивления на моем челе, древний караим внезапно и стремительно спросил:

- Пьете?

Лишь на миг мне показалось, что за этим вопросом последует небрежное движение под стол, с извлечением из-под туда литра напитка.

Но нет. То был не вопрос, а лишь утверждение.

- Пьете. И вот на живом для вас примере я поясню свою мысль, как соловей поясняет свои трели работоспособным муравьям.

Между умением не пить и неумением пить - огромная пропасть. Не меньше та пропасть между умением пить и неумением не пить. Надо ли мне продолжать дальше? Пояснять, что между неумением слушать и умением не слушать, умением слушать и неумением неслушать есть такая же великая разница, как между ранними и позднейшими фазами?

На этом мои записи прерываются, оставляя глубочайшее поле для филозофических экспериментов.