07/23/2011 | Дежурный

http://www.svobodanews.ru/content/transcript/24273490.html

Опубликовано 21.07.2011 22:00
Ирина Лагунина

Ирина Лагунина: Сегодня в студии Радио Свобода в Праге – трое крымчан, которых помимо общей географии объединяет и общая профессия – журналистика, хотя работают они на разных языках. То есть на тех языках, на которых говорят различные этнические группы в Крыму. Юлия Вербитская, газета "Крымский телеграф", Павло Казарин, информационное агентство "Росбалт" и Заир Акадыров, газета "События". Можно говорить о единой крымской прессе, с вашей точки зрения? Или это пресса, разделенная между этническими и политическими группами?

Юлия Вербитская: Крымская пресса, так уж сложилось, она сегментирована. Есть украинская пресса, есть крымско-татарская, а есть российская или пророссийская. И есть такие в этих группах, в этих сегментах группы журналистов, журналистские сообщества, которые иногда даже не пересекаются друг с другом, каждый работает на свое сообщество этническое.

Павло Казарин: Я хотел бы добавить, что все-таки я, наверное, являюсь осторожным оптимистом, и я надеюсь, что есть какие-то темы, которые объединяют. Просто беда в том, что те люди, которые умеют говорить на языке журналистики, а не на языке национального эгоизма, они пока остаются количественными маргиналами. Это так. Но второй момент, если говорить о национальной замкнутости крымской прессы, тут необходимо учитывать тот факт, что действительно особенно в крымско-татарской среде крымско-татарская пресса по объективным причинам более изолирована, нежели русская или украинская. Просто потому, что русские и украинцы не являются носителями крымско-татарского языка, и они просто даже не являются потенциальной целевой аудиторией ряда национальных крымско-татарских газет, или радиостудий, или телеканалов.

Юлия Вербитская: Мы иногда не понимаем, о чем они говорят, если на национальном языке.

Ирина Лагунина: Заир, ваше мнение?

Заир Акадыров: К сожалению, чаше происходит так, что мнение журналиста зависит от мнения собственника. И собственник сам устанавливает правила игры, и они сказываются на том, что журналисты вынуждены где-то себя в чем-то ограничивать. Опять же, если он представляет этническое СМИ, он по определенным взглядам не может пересекаться с представителем, допустим, другого СМИ.

Ирина Лагунина: Почему?

Заир Акадыров: Потому что возникает конфликт интересов. Взгляды могут быть у каждого свои, но все мы люди, есть определенные границы. Я за то, чтобы эти границы стирались. Но пока, к сожалению, не могу сказать, что они в ближайшее время могут стереться.

Ирина Лагунина: Заир, а действительно замкнутое?

Заир Акадыров: Действительно замкнутое. Сейчас я могу больше сказать, вообще вызывает опасение крымская журналистика. Поскольку я в Симферополе встречаюсь со многими коллегами, встречаюсь со многими коллегами в Евпатории, в Севастополе, мы проводили встречи с керченскими коллегами. Я не вижу этого ядра, костяка, который мог бы объединиться и сплотиться вокруг какой-то общей идеи. В Симферополе, в Севастополе еще есть какие-то искры, какие-то надежды, но чем дальше мы отходим от центра, тем ситуация становится хуже.

Ирина Лагунина: Павло, у вас был комментарий.

Павло Казарин: Вы знаете, дело в том, что мое глубокое убеждение, что Украина и Крым – это сегодня территории сектантского мировоззрения. Сектантское мировоззрение, как известно, не имеет оппонентов, оно имеет врагов. Дело в том, что крымское массовое сознание и украинское массовое сознание, и в том числе и крымская журналистика, подчас в каких-то вещах и украинская журналистика, в данном случае я имею в виду украинскую государственную, украинскую национальную журналистику, они тоже сектантские. У них нет полутонов, у них есть их сторонники и есть их враги. И просто это комментарий, когда вы уточняли у моего коллеги, у Заира, почему нет точек пересечения. Да все очень просто. Потому что если ты отождествляешь себя с русским, у тебя есть базовый набор ценностей, ты обязательно должен сторонником концептуального русского мира в его современном конъюнктурном изложении, ты должен быть обязательно ревнителем восстановления имперской идентичности, ты должен быть обязательно сторонником Украинской православной церкви Московского патриархата. И если одна из граней этого кубика Рубика не совпадает, ты являешься либо американским наймитом, либо украинским тайным националистом, либо человек с каким-то глубоко сомнительным прошлым и, наверняка, сомнительным будущим. То есть это сектантское мировоззрение, когда человек должен быть носителем весьма скудной и весьма упрощенной системы ценностей для того, чтобы считаться своим, она продолжает сохраняться. И Украина, и Крым, массовое сознание Украины и Крыма до сих пор не любит сложностей, до сих пор не любит полутонов, и это надо учитывать.

Ирина Лагунина: Юлия, высказали русская и пророссийская пресса – это одно и то же?

Юлия Вербитская: Это немножко разные вещи. Я позволю не согласиться с Заиром, потому что такие точки объединения, соприкосновения есть. Так случай как раз совсем недавно произошел в Симферополе, когда представители крымских СМИ объединились. Это была социальная акция протеста, причина банальная – вырубка деревьев на улице Горького в центре столицы, то есть старая каштановая аллея.

Ирина Лагунина: Совсем не банальная причина.

Юлия Вербитская: Некоторые посчитали ее банальной. Тем не менее, очень было показатели, что пришли представители крымско-татарских СМИ, пророссийских СМИ и украинских СМИ. То есть точки для объединения есть – это крымская идентичность. Идентичное становится множественным. Поэтому когда вопрос крымской идентичности, крымского сообщества, мы можем объединиться в этом сегменте.

Заир Акадыров: Я соглашусь с Юлией, это очень хороший пример. Мы можем вспомнить и пример пятилетней давности, когда журналисты объединились против попыток бывшего руководства крымского парламента ввести цензуру и попросту запретить присутствовать в зале. Тогда активно все абсолютно журналисты сработались и сумели все же настроить на диалог руководство парламента и достичь какого-то компромисса. Но есть и не очень положительные примеры. Например, акция, которую инициировала газета "События", когда представители провластных СМИ просто не пришли, не поддержали акцию против действий мэра Симферополя, когда он фактически закрылся от прессы. Юлия привела отличный пример, но этот пример больше характерен для журналистов, как для представителей социума. А почему же не пришли тогда просто жители Симферополя, почему они не смогли объединиться? Вот об этом давайте говорить. Пожалуйста, если есть какие-то журналистские общие кричащие темы, то здесь мы, к сожалению, не видим объединения. Опять же, потому что каждый журналист замкнут в этой узкой направленности в этническом плане или еще каком-нибудь. Назовите мне какой-нибудь пример, где в крымско-татарской редакции работал бы представитель русского татарского этноса? Вы не назовете. К сожалению, нет.

Ирина Лагунина: Юлия, я вам задала вопрос: русскоязычная пресса и пророссийская пресса – это одно и то же?

Юлия Вербитская: Такой хитрый вопрос. В Крыму? В журналистике русская и пророссийская - иногда это одно и то же, иногда это, скажем так, разные понятия.

Павло Казарин: Вы знаете, в Крыму на самом деле это часто совпадает. Если на чистоту, то это часто совпадает. Но не всегда русский является синонимом пророссийского. На мой взгляд, за 20 лет независимой Украины выросло определенное поколение, не помнящее Советский Союз, которое не понимало знамена на флагштоки, которое не вставало под советский гимн и которое в 6-7 лет окунулось в реалии новой страны, которая была дана как данность. Они выросли в этой стране как в данности. И для них, наверное, самый сложный этап, потому что идет попытка самоидентификации. Наверное, русские и украинцы, я не думаю, что все они являются патриотами украинского государственного проекта, потому что у них тоже есть вопросы, но они как минимум являются экономическими националистами украинского государства и так далее. И для них пророссийскость – это вопрос весьма сложный. И тут все будет зависеть от того, какую пророссийскую концепцию вы им будете предлагать. Если придете и скажете: ребята, давайте отдадим газотранспортную систему "Газпрома", то будь он трижды русским, трижды православным, наверняка у него возникнут вопросы. Если вы ему предложите бороться за качество русского образования, то, наверное, вопросов у него будет поменьше. Поэтому говорить о том, совпадает ли русское и пророссийское, зависит от конкретной ситуации, от контекста этой конкретной ситуации.

Ирина Лагунина: Как функционирует эта пресса, которая, как вы сами говорите, немножко находится за забором этнических границ, а с другой стороны, я могу себе представить, что пресса разделена еще и по горизонтальной плоскости между оппозиционной и провластной?

Юлия Вербитская: Есть и такое разделение. То есть иногда интересы наши совпадают, и если мы можем выступать против властей этнические СМИ, и иногда на первый план выходит этническая принадлежность, идеологические расхождения. В зависимости все от конкретного случая. То есть Крым уникальный регион, в котором могут быть совершенно самые фантастические объединения и в то же время самые разногласия даже в одной общине очень кардинальные.

Заир Акадыров: Не знаю. Опять же приходится чаще всего сталкиваться с представителями СМИ, которые попросту не имеют принципов. Им неважно, где работать, если хорошая зарплата. Особенно это актуально перед выборами. Он готов работать, будь это представитель провластных СМИ, прооранжевых, протимошенковских или еще каких-то.

Павло Казарин: Знаете, у меня есть небольшой комментарий к тому, что говорили мои коллеги. Дело в том, что когда говорят о крымских СМИ, нужно понимать одну простую вещь: в Крыму СМИ - это не бизнес-проекты. Телевидение не является бизнес-проектом из-за крымского рельефа, потому что очень дорого содержать телевидение в Крыму из-за гор. В Полтаве нужно четыре передатчика на область, в Крыму нужно 18. Это не бизнес-проект, слишком узок рынок рекламы и в принципе отбить невозможно. Радиостанции, 90% - это не бизнес-проект. Хорошо, если радиостанции выходят в ноль в Крыму, максимум. Надо иметь очень успешного менеджера для того, чтобы он сделал в Крыму прибыльную радиостанцию, опять-таки связано с вопросом передачи сигнала из-за крымского крайне неровного ландшафта. Медиа-структуры очень редко становятся бизнес-проектами. А теперь давайте подумаем, если классическая схема, когда СМИ само зарабатывает за счет лояльности читателей, то происходит одно: либо средство массовой информации является информационным медиа-сопровождением к основному бизнесу того или иного человека. По большому счету, независимых средств массовой информации, которые ориентируются на читательский интерес, их практически нет. Это один момент.
Второй момент: Крым из-за того, что в Крыму нет рекламодателей в силу самых разных объективных причин, все они живут за территорией полуострова, на материке, в Крыму очень большой дефицит денег, которые приходят в СМИ. Из-за этого очень большая проблема, потому что зарплаты крайне низкие. В Крыму налицо, я думаю, мои коллеги со мной согласятся, принцип отрицательной селекции. Любой человек, который добивается успеха, который является перспективным, через два-три года успешной карьеры переезжает либо в Киев, либо в Москву, либо в Донецк, либо в Санкт-Петербург, в какой-то крупный город, где можно работать. Я просто хочу этот момент проговорить прежде, чем если пытаться судить рынок провинциальный мерками рынка столичного и в принципе столичной журналистской среды, они могут начать пробуксовывать в силу ряда объективных причин. Итак, в Крыму, на мой взгляд, сохраняется достаточно высокий уровень местечковости журналистики, где уровень разделения по линии свой - чужой иногда значительно важнее каких-то корпоративных универсальных, принятых во всем мире или во всем журналистском сообществе стандартов. Это моя позиция.

Юлия Вербитская: Я бы поспорила с Павло. У меня такое ощущение, что мы говорим о разной журналистике, живем в разных регионах. В Крыму очень сильная газетная журналистика, интернет-журналистика и журналистика информационных агентств. Да, у нас немножко проседает телевидение. Может быть в чем-то проседает радио. Но газетная журналистика сильна аналитическая.

Заир Акадыров: Не в обиду будет сказано Юлии, поскольку она кроме того, что является журналистом, преподает еще в одном из крымских вузов, где готовят журналистов. Я так же являюсь выпускником данного вуза и, к сожалению, мои наблюдения показывают, что за 7-8 лет программа не меняется. Как готовили по накатанному шаблону, по заранее приготовленному. По сути мы сталкиваемся с проблемой отсутствия молодых профессиональных качественных кадров. Я не знаю, может быть в Крыму необходимо больше преподавателей высокого уровня, может быть чаще выезжать за пределы Крыма, проводить встречи с киевскими коллегами, с львовскими, где тоже достаточно сильная школа журналистики, в Москве, за границей, как сейчас в Праге. Но давайте делать акцент на том, что нужно воспитывать правильных, адекватных, качественных журналистов.

Юлия Вербитская: Заир, что значит правильных журналистов? У нас программа учебная по журналистике меняется каждый год, она дополняется, мы вводим новые предметы, убираем старые. У нас есть мастер-классы, студии, творческие мастерские. Программа меняется. Вы сами закончили крымский Таврический университет, то есть вы недовольны своим образованием?

Заир Акадыров: Когда я говорю "правильные" – это значит элементарное соблюдение принципов журналистики. Но когда на выходе мы видим материал, совершенно не отвечающий требованиям, где должны присутствовать мнения хотя бы двух-трех сторон, то я говорю о том, что: ребята, вас, наверное, не тому учили или вам что-то мешает сделать объективный материал.

Ирина Лагунина: Президентская фигура в Киеве оказывает влияние на журналистику в Крыму?

Павло Казарин: Условно говоря, избрание Януковича повлияло ли на то, как стали себя вести средства массовой информации? Оно влияет следующим образом. Дело в том, что эта система украинской полиархии, которая до недавнего времени существовала, была возможна за счет одного, что был бизнес, далекий от власти. Точнее, что не весь бизнес в Украине и регионам зависел от власти. С 2009 года, когда эта тенденция стала меняться, и когда любой бизнес для того, чтобы существовать, должен быть интегрирован в вертикальную структуру власти в том или ином формате, на журналистике сказалось одним-единственным способом, что те средства массовой информации, которые до недавнего времени могли себе позволить какую-то оппозиционность, у них окно возможностей значительно сужается. Условно говоря, любой ранее далекий от политики бизнесмен, который на всякий случай содержал либо радиостанцию, либо какую-то газету для того, чтобы иметь возможность выхода к читателю, к слушателю, к зрителю, в случае любого рейдерского наезда и так далее, для того, чтобы хеджировать риски бизнесовые, он с недавнего пор, условно говоря, к нему приходят и говорят: если вы хотите заниматься бизнесом, давайте договариваться об определенной лояльности. И уровень принуждаемой необходимой лояльности, принуждение к лояльности, оно приводит к тому, что число средств массовой информации, которые сегодня обладают правом на критику и на сомнение в верности выбранного Партией регионов курса, стремительно снижается. Это процесс объективный, я думаю, что мы все это наблюдали после 2003 года у наших коллег из России.

Ирина Лагунина: Заир, на крымско-татарской прессе сказывается?

Заир Акадыров: Опять же, что есть крымско-татарская пресса. На сегодняшний день это один крупный телеканал с нахождением в центре, в Симферополе, и два районных и одна радиостанция, парочка крымско-татарских газет. Есть государственная телерадиокомпания, точнее, компания в государственной структуре, которая имеет несколько часов вещания. А те, что я перечислил, они частного характера. Да, опять же мы можем говорить о том, что путем давления со стороны властей эти СМИ вынуждены быть лояльными. То есть проще оказывать давление не на журналиста, а на собственника СМИ, в котором этот журналист работает. Элементарно устроить проверки и так далее. С другой стороны, крымско-татарские СМИ, которые вещают, говорят, пишут на крымско-татарском языке, они менее сейчас задевают власть или власти на них менее обращают внимание, потому что они на родном языке, скажем так, не совсем доступны, не совсем понятны. Может быть работают себе в узкой нише, ориентированной исключительно на этнос. Поэтому нам, я говорю, с позиции власти, дела до них нет, пусть работают и работают. Их точки зрения невлиятельны.

Юлия Вербитская: Я бы еще добавила, что сейчас при Януковиче у журналистов крымских и может быть вообще украинских срабатывает такое явление чаще, как самоцензура. Может быть потому, что они смотрят, как жестко власти поступают со своими оппонентами и закручивают власти. И они критическое поле конструктивное во многом приглушили сегодня сами, добровольно. Я думаю, что пока руки до прессы не добрались полностью, но они сами уже сделали этот переключатель чуть тише.

Павло Казарин: Еще одно небольшое уточнение. Дело в том, что когда рассуждают о свободе прессы в Украине, дело в том, что тут надо понимать, о каком виде средств массовой информации мы ведем речь. Для меня, например, телевидение – это исключенная реальность. Я не смотрю ни украинское, ни российское, поэтому мне сложно судить о тех процессах, которые происходят там. Но, допустим, в интернет-сегменте сказать, что появилось больше симпатий к действующему режиму, нельзя, средств массовой информации. На самом деле в сегодняшнем современном украинском интернет-пространстве очень сложно найти симпатии к действующей власти. Интернет продвигается достаточно медленными темпами, но тем не менее, социология утверждает, что к середине следующего года проникновение достигнет 40%, а там можно ожидать более интенсивного роста, потому что он идет по нарастающей. Но опять-таки степень лояльности средства массовой информации зависит от того, какими техническим способом оно вещает, там очень серьезный разлет и поляризация мнений