11/27/2003 | line305b

Эрик КУДУСОВ, русский писатель, г. Москва.

Разоблачение мифа, или Спартанский феномен на российских просторах

Дана нам красота невиданная,
И богатство неслыханное.
Это - РОССИЯ.
Но глупые дети всё растратили.
Это - РУССКИЕ.(1)
В.В.Розанов (1915).

Сначала о мифе? Вот уже больше ста лет в русской литературе прочно обосновалась мысль о некоей таинственности русской души. Лучше всего, по-моему, об этом сказал Николай Александрович Бердяев. Ещё в начале ХХ века он писал: «Для нас самих Россия остаётся неразгаданной тайной. Россия - противоречива, антиномична»(1).
Об этом строки Ф.Тютчева:

«Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать -
В Россию можно только верить».

Читаем дальше у Бердяева: «Противоречия русского бытия всегда находили себе отражение в русской литературе и русской философской мысли. Творчество русского духа так же двоится, как и русское историческое бытие». А дальше он раскрывает это наблюдение: «Лик Достоевского так же двоится, как и лик самой России, и вызывает чувства противоположные. Бездонная глубь и необъятная высь сочетаются с какой-то низостью, неблагородством, отсутствием достоинства, рабством. Бесконечная любовь к людям, поистине Христова любовь, сочетается с человеконенавистничеством и жестокостью. Жажда абсолютной свободы во Христе мирится с рабьей покорностью. Не такова ли сама Россия?» - заключает он. Удивительно меткие аналитические наблюдения, которые он определил в одном из своих изложений словом «абсурд». Однако этот абсурд со временем перерос в миф о некоей загадочности русской души. Особенно это открытие понравилось славянофилам, которые прямо пускали слюни, смакуя свою загадочность, потому что им нравилось выглядеть таинственными. В действительности же объяснить эту так называемую таинственность, а точнее было бы сказать, «сверхпротиворечивость» (по Бердяеву) не так уж и сложно, если проследить историю формирования русской нации с самого начала её зарождения. При этом начинать исследование надо не с московских великороссов, а с ещё более раннего периода - утробного - с Киевской Руси, когда история впервые узнала русов и русских.

Но для начала мы обратимся к ещё более ранним аналогиям. Читатель впоследствии поймёт оправданность такого отступления: ведь в мире всё познаётся только в сравнении.

Итак, Древняя Греция. В IX - VIII вв. до н.э. на полуостров Пелопоннес пришло воинственное дорийское племя (этнос, народ), которое, покорив местных жителей - илотов, создало государство под названием Спарта. Себя они стали соответственно называть спартанцами. Чем же оказалось замечательным это государство, вошедшее в хрестоматийную историю?

Особенностью этого государства было то, что, во-первых, подданными Спарты было всего два этноса - спартиаты и илоты, а во-вторых, эти этносы, живя в одном государстве, никогда не перемешивались. Смешанные браки не только не приветствовались, но и запрещались. Так и жили они бок о бок, целиком завися друг от друга, но на протяжении многих столетий так и не нарушая принятых условностей. Илоты занимались сельским хозяйством, обеспечивая население государства продуктами питания, а спартанцы (спартиаты) изолировались от ведения хозяйства, целиком посвятив себя военной профессии(3). Таким образом, этническая принадлежность определяла и разделение труда. При этом профессия военного относилась к высшему сословию. Впрочем, в античные и даже средние века военная каста в любом государстве занимала высшую иерархическую нишу. Поэтому неудивительно, когда сословные границы совпадали с этническими, перемешивания этносов не происходило.
Спартанское государство просуществовало немногим менее тысячи лет и потом исчезло. Но оно оказалось не единственным в своём роде. История знает ещё немало случаев, когда целые этносы замыкались в сословные рамки и из-за этого оказывались на многие века изолированными, вынужденно ограничиваясь в развитии, поскольку народ-сословие становился на какое-то историческое время неполным, а следовательно, и неполноценным, приобретая как народ свойства и черты лишь определённого сословия. Одни такие народы от этого, как ни странно, выиграли (как, например, евреи), а другие - проиграли, исчезнув с этнической карты мира. Только один народ-сословие, пройдя тысячелетия, сохранил себя как этнос, да и то лишь благодаря удачному бегству из своей исторической родины, где его ожидало полное физическое уничтожение, - это цыгане. Но это отступление лишь к слову.
Спартанский феномен повторился через несколько веков на Балканском полуострове ещё раз. В VI веке н.э. в бассейне Дуная возникло мощное государство под названием Аварский каганат. Государственное построение его почти полностью совпадало со спартанским. Тюркский племенной союз под именем авары, придя на славянские земли дулебов, образовал государство, во многом похожее на спартанское. Авары, найдя в славянах послушных рабов, неспособных к воинской доблести, самоустранились от ведения сельского хозяйства, полностью переложив заботы по продуктовому обеспечению государства на плечи покорных дулебов. Сами же замкнулись на воинском ремесле, совершая набеги на соседние государства. История свидетельствует, например, как трёхсоттысячная армия аваров, вторгшись в Византию, несколько месяцев осаждала Константинополь. Но в этом факте для нас интересен другой момент: в армии аваров не было славянских рекрутов. Авары совершали свои опустошительные походы на государства Европы, не привлекая в свои ряды подвластные этносы. Именно это и стало причиной распада Каганата после сокрушительного поражения аваров от Карла Великого. Аварский каганат, как и сами авары (обры), сразу исчезли с лица Земли.
Вот к чему привело замыкание целого народа в рамки одного сословия, пусть даже и самого привилегированного.

А теперь наконец настало время обратить наше внимание на славянские племена.

Как известно, они возникли где-то в центре Европы (на территории нынешней Германии) и стали постепенно распространяться на восток и юг, занимая свободные земли, потому что воинственностью они не отличались, предпочитая занимать пустующие земли. Поэтому слабозаселённая Восточная Европа для них стала местом основного их расселения. Их натуральное хозяйство основывалось на экстенсивном земледелии. Они выжигали участки леса и, пока земля давала урожай, возделывали её, одновременно занимаясь бортничеством, собирательством и охотой. Потом бросали истощённую землю и опустошённые окрестности, переходя на новые территории.

Вот таких славян застали в VIII - IX веках норманны (северные люди), устремившиеся из Скандинавии на юг по системе водных потоков до сказочной Греции. Норманны (или викинги) были предприимчивыми и воинственными людьми. В Средние века им стало тесно на их родине, и они устремились на своих мореходных лодках покорять Европу и даже Америку.

В отличие от аваров и других степных завоевателей отряды викингов были сравнительно немногочисленными - всего по нескольку сотен человек. Тем не менее, покорить огромную территорию, занятую славянскими племенами, для них не составило большого труда - славяне покорно подчинились ворогам (варягам), согласившись не только платить дань, но и принять другие условия, ущемляющие их вольную жизнь. Так были основаны первые в Восточной Европе славянские государства-княжества.

Скандинавское племя, которое подчинило себе славян, расселённых на торговом пути в Византию, называло себя русами. Соответственно и все прилегающие территории с их населением также стали называться русскими, то есть принадлежащими русам. Иными словами, всё славянское население, подвластное русам, стало русским. Вот откуда пошёл этноним русский, выраженный не именем существительным, а именем прилагательным. Этот этноним отражал не самоназвание этноса, а его принадлежность к хозяину, имя которого и сохранила история.

Но этим казусом дело не ограничилось. Наоборот, он имел большие последствия, потому что форма полностью соответствовала содержанию. Подобно Спарте, вороги-русы, образовав государство из двух этносов (скандинавов и славян), заняли привилегированную социальную нишу, оставив славянам, своим подданным, роль низшего сословия. И отношение к этому низшему сословию было, естественно, соответствующим. Славянское слово смерд, означающее человека, принадлежащего к общинно-сельскому роду деятельности, в устах высшего военного сословия приобрело уничижительный оттенок (отсюда слово смердить). Как и в Спарте, на Руси установились жёсткие этно-сословные ограничения. И прежде всего это коснулось неприятия к слиянию и перемешиванию двух этносов. Высшее сословие брало себе невест не из среды подвластных славян, к которым оно относилось с презрением, а из соседних государств, соблюдая при этом иерархический принцип. Воины-варяги привозили себе жён сначала из походов, а потом стали практиковать сватовство с воинственными тюркскими степными соседями, превращая семейные браки в политические союзы. Причём, эта практика стала настолько распространённой, что небезызвестный князь Игорь из «Слова о полку Игореве» сам более чем наполовину был половцем, так как его мать и бабка были половчанками, а хан Кончак, на которого князь Игорь пошёл войной, приходился ему родственником. И не только потому, что сын Игоря потом женился на кончаковне - дочери Кончака(6). Иными словами, племя русов уже через несколько поколений стало настолько интернациональным, что о скандинавских корнях помнило лишь по летописным источникам. Тем не менее ни о каких смешанных браках с подвластными славянами и речи не могло идти: сословные границы являли непреодолимую преграду таким семейным узам.

Но спартанский феномен, перенесённый на просторы Восточной Европы, всё же приобрёл свои особенности. Дело в том, что варяги, несмотря на свою малочисленность, всё же подчинили себе огромные территории с многочисленным славянским населением. А чтобы удерживать в границах такое государство, необходимы немалые деньги, которые проще добывать в грабительских походах. Вот почему один из первых киевских князей Ольгерд (Олег) привлёк в своё войско подвластных ему славянских рекрутов и с этой многочисленной ватагой устремился к стенам Царьграда. Город, конечно, он не взял, но страху навёл, чего, в сущности, и добивался: он вернулся с желанной добычей.

Однако, использовав славян в военном походе, русы не нарушили сословных законов: они не приняли славян в свою касту, отведя славянам роль рядовых исполнителей без права на переход в военное сословие. И эти условия, принятые князем Олегом, соблюдались неукоснительно на протяжении всего тысячелетнего существования русского государства. Уже были забыты первоначальные этносы, создавшие русский народ, ибо русскими стали называть себя не только славяне, но и сами русы, забывшие свой родной язык. Уже столица русского государства из Киева переместилась в Москву, где правящая каста провозгласила себя великороссами, а киевлян назвала пренебрежительно малороссами. Но по-прежнему сохранялись сословные законы, принятые ещё на заре возникновения русского государства: славянам отводилась роль низшего сословия, а неславянская верхушка, составляющая едва ли не пятую-шестую часть всего населения государства, продолжала властвовать. При этом рекрутируемые в войска из низшего сословия люди не имели права занимать командные должности. Даже во времена смут и народных волнений ополчение мог возглавить только человек из высшего сословия, как это, например, произошло в «смутное время», когда никому не известный князь Пожарский вдруг оказался во главе народного ополчения, избавившего государство от иноземного завоевания.

Да и потом, когда Рюриковичей сменили Романовы, родословная которых также исходила не от славян, а от пруссов, сословные законы продолжали традицию многовековой давности: рекруты из славян-крестьян как приходили в армию рядовыми, так и уходили через двадцать пять лет службы теми же рядовыми. Зато неславяне-русские, принадлежащие к дворянскому сословию, уже в младенчестве автоматически получали воинские чины, зачисляясь с рождения в армейские подразделения в соответствии со своим сословным происхождением.

Таким образом, этно-сословное разграничение двух народов, объединённых одним этнонимом, продолжало реально существовать, несмотря на многовековое сожительство в одном общем государстве. Смешения между ними не происходило. А если случались отдельные прецеденты, то это становилось достоянием всего государства как скандал, подрывающий основы общества (например, женитьба графа Шереметьева на своей дворовой). Даже в рядах низшего дворянства, теснейшим образом сожительствовавшего в своих имениях со своими крепостными крестьянами, подобные эксцессы строго осуждались. Поэтому, если такое и случалось, то не предавалось огласке из страха подвергнуться остракизму. Сословная изоляция на Руси и в царской России была настолько жёсткой, что не допускалось даже феодального права «первой ночи», столь распространённого в Западной Европе в Средние века, когда там ещё существовал феодализм. В России же феодализм затянулся, как мы знаем, вплоть до середины ХIХ века. И при всём при этом, доходящем до крайности, бесправии славянско-крестьянского населения, дворяне, то есть неславяне, как чумы, избегали близких контактов со своими крепостными. Лишь художественная литература осмеливалась изредка касаться этой темы, да и то чрезвычайно осторожно. Пушкин, например, в своих «Повестях Белкина» задел эту тему в повести «Станционный смотритель».

И вот в условиях этой жесточайшей сословной изоляции русских от русских тем не менее продолжало происходить вливание иноземной крови в оба эти этноса-сословия. Что касается «русских неславян», то есть класса дворянства во главе с князьями, то их симпатии к тюркским соседям начались, как известно, ещё с самого зарождения Русского государства. А с приходом новой волны тюрков - татар, включивших в свою империю и Русские княжества, смешение русских с тюрками пошло гораздо интенсивнее. Но что примечательно: и «русские неславяне» и «русские славяне» принимали в свою среду тюрков избирательно, а именно - высокородные тюрки становились русскими дворянами (с обязательным обращением в православие), а безродные - стали создавать класс свободных казаков, служилых людей, которым не запрещалось вступать в семейные связи с крепостными славянами, благо все они были единоверцами.

Так продолжалось вплоть до начала ХVIII века, до петровских времён. За это время «русские неславяне» пополнились 92 княжескими родами, 50 - боярскими, 13 - графскими и более полутысячей древних дворянских родов, ведущих своё начало от татарских предков. Из этих новообращённых русских три чистокровных татарина (то есть не Рюриковичи) стали русскими царями (Борис и Фёдор Годуновы и Семён Бекбулатович), один царь, Иван Грозный, оказался полутатарином, поскольку его мать Елена Глинская была татаркой чингизидского происхождения, что и дало Ивану IV право претендовать на титул царя, который имели право наследовать только чингизиды. А мать ещё одного царя, Петра I, Наталья Нарышкина, была дочерью боярина Нарышкина, в прошлом родовитого крымского татарина(4).

Однако именно с Петра I все его наследники устремили свои амурно-политические взоры только на запад. С тех пор на русском троне восседали одни так называемые немцы(5). Соответственно и русское дворянство также пополнилось многочисленными выходцами из Западной Европы. Естественно, среди них не значились славяне.

Прорубив «Окно в Европу», Петр I распахнул и ворота, дав возможность разномастным западным мигрантам проявлять инициативу на русских просторах. Очень многие из них, приняв гражданство, быстро обрусели, начав играть заметную роль в политике государства. Сословие «русских неславян», принявшее в свои ряды новое пополнение, потеряло монолитность. Следствием этого стало появление так называемых «западников» и «славянофилов». А поскольку всё это происходило в недрах всё того же сословия «русских неславян» (славяне-крестьяне были далеки от высокой политики), то славянофилами стали по сути русские из числа новообращённых тюрков как Аксаковы, Елагины, Свербеевы, Киреевские и прочие потомки бывших татар(1). Эти радетели славянства, конечно, понимали, что «русский славянин» не в состоянии принять менталитет западного европейца: слишком разные условия формировали эти народы. Вторжение западника на русские просторы станет губительным для «русского славянина», не привыкшего к западным темпам жизни, считали они. Поэтому они и стали выступать против «засилия» западников, отстаивая так называемый особый путь развития России. Но при этом ни один «славянофил» не удосужился разделить русский народ на те два народа, которые де-факто сосуществуя вместе на протяжении почти целого тысячелетия, так и не стали единым народом с общими национальными чертами и общим менталитетом. Славянофилы рассматривали русскую нацию как единое целое, свалив в один котёл свойства двух абсолютно разных народов. Вот и получился тот самый абсурд, о котором упоминал Бердяев.
Славянофилы так и не поняли, что в России живут два русских народа. Они называются одним именем, но они совершенно не похожи друг на друга, хотя и живут рядом и даже вперемешку, но не сливаясь при этом.
И только революция 1917 года нарушила эти тысячелетние устои. В результате октябрьского переворота произошло вооружённое противостояние двух русских народов, привёдшее к гражданской войне, в которой русские славяне наконец одолели своих покорителей и поработителей русских неславян (почти через тысячу лет). И в этом им подыграла Первая мировая война, принудившая «русских неславян» вооружить «русских славян». Воспользовавшись преобладающим численным превосходством, «русские славяне» одержали верх, отчасти уничтожив в боях вооружённого противника, отчасти изгнав их за пределы государства. Оставшихся представителей былого могущественного сословия новые «гегемоны» на протяжении нескольких десятков лет продолжали репрессировать по сословному принципу. Лишь покорившихся и сломленных, неспособных к сопротивлению допускали к жалкому существованию. Так продолжалось 70 лет.

Очередная революция 1991 года прервала этот победный триумф «русских славян», воскресив неудавшуюся буржуазную Февральскую революцию 1917 года. «Русские неславяне», несмотря на сокрушительное поражение в гражданской войне, всё же возродились. И хоть их было явное меньшинство, да и качественно новые русские отличались от прежних русских неславян тем, что за советский период всё же перемешались со славянами, но победили в последней революции они не за счёт своей силы, а за счёт слабости противника, оказавшегося несостоятельным в управлении государством. Да и власть-то реставраторы перехватили не кровопролитным противостоянием, а мирным интеллектуальным переворотом, который «русские славяне» проиграли из-за слишком низкого своего интеллектуального уровня. Ведь отняв власть в октябре 1917 года, они по сути восстановили феодализм с крепостничеством, поскольку взбунтовавшиеся славяне России другого образа жизни не знали за всю свою последнюю тысячелетнюю историю. Короче говоря, интеллектуальные возможности и политическое воображение «русских славян» оказались, мягко выражаясь, не на должной высоте. Поэтому государство «русских славян», не выдержав экономической конкуренции в мировом масштабе, оказалось банкротом. Бывшие сельские рабы показали неспособность властвовать в великом государстве. Вот к чему привела политика геноцида и отчуждения от власти «русских неславян». Ведь сначала изгнав, а потом методично уничтожая в звериной ненависти «паршивых интеллигентов», гегемоны подрубили сук, на котором намеревались долго восседать. Они думали, что смогут сами овладеть достаточными знаниями, чтобы конкурировать с остальными передовыми народами. Но раб, который на протяжении тысячелетней истории не развивал свой интеллект, не способен сразу стать одарённым. Наследственность нельзя игнорировать. А наследственность бывших рабов - это иждивенчество и связанная с ним безответственность во всех деяниях, граничащая с бездумностью.
Следствием гражданской войны в России явилась сепарация русского народа, разведённого по разные стороны государственной границы. Русские, живущие уже несколько поколений за пределами России, - это те самые «русские неславяне», которые составляли интеллектуально-культурную часть русского народа. Так что ни по ментальности, ни, тем более, по интеллекту они совершенно не похожи на тех русских, что живут сейчас в России. Поэтому о русских теперь нельзя говорить формулировками славянофилов и западников. Народ разделился и стал более определённым. Ни о какой загадочности русской души теперь говорить уже не приходится. Одни действуют так, а другие поступают совершенно иначе. Единого русского народа не существует, как не существовало и раньше. Но раньше они жили вместе, а теперь порознь. Надо бы теперь их и называть по-разному.
Правда, я был бы тысячу раз неправ, если бы утверждал, что в России не осталось «русских неславян». Это, конечно же, не так. «Русские неславяне» в России, безусловно, остались. Только теперь их найти гораздо сложнее, во-первых, потому что не существует официальных сословий и люди блуждают в интернациональной среде, а во-вторых, потому, что в советское время произошёл, наконец, процесс смешивания этих бывших изолированных сословий. Тем не менее, каждый русский может копнуть свою генеалогию и сам определить, кто он есть на самом деле. Во всяком случае, революция 1991 года недвусмысленно показала на существование закомуфлированных «русских неславян». Однако в современной России они, увы, не делают погоды. Таково моё неутешительное убеждение.
Что же в таком случае ждёт в перспективе Россию? Боюсь, ничего хорошего. Ведь с устранением коммунистического диктата в России больше ничего не изменилось. Народ остался тот же самый. Лишь перестали терроризировать людей по сословному происхождению, ликвидировав гегемонию пролетариата. Но свобода перемещения и демократические порядки только усугубили ситуацию, потому что лучшие умы России стали её в авральном порядке покидать. Россия, образно выражаясь, осталась без мозгов. Засилие бездарей настолько возросло, что разумная мысль уже не в состоянии пробить себе дорогу. Поэтому молодые растущие таланты уже с самого начала ориентируются на продолжение карьеры где-нибудь за пределами отчизны. И получается замкнутый круг, при котором Россия обречена оставаться «страной дураков» со всеми вытекающими отсюда последствиями: вечной нищетой основного населения, метаниями из одной крайности в другую, бездарностью правителей, менталитет которых диктует им принимать решения, ведущие только к усугублению существующего положения.
Исключением из этого правила является лишь Москва. Недаром говорят: «Москва - это не Россия». Мозги делают Москву преуспевающим городом. Что ещё показательно: в Москву устремляются мозги не только из России, но и из ближнего зарубежья. Москва наводнена мигрантами. И хоть в этом процессе есть и отрицательные моменты (любая медаль имеет всегда две стороны), но положительная сторона интернационализма заметно превалирует над отрицательной. Ярким доказательством этого является пример США и государств Западной Европы, которые в послевоенные годы испытали миграционный бум, поднявший экономики этих стран на недосягаемую высоту.
В России же господствуют до сих пор драконовские миграционные законы. И результат, как говорится, налицо.
А что касается Крыма, то здесь, в принципе, та же картина, что и в России.
В настоящее время русские в Крыму достигают 65 процентов населения. Но до 1783 года их там вообще не было. С аннексией Крымского ханства начался геноцид всего тюркского населения Крыма, которое составляло 99%. Сначала депортировали тюркских христиан, выселив их в Приазовье, где они основали город Мариуполь. Затем принялись терроризировать мусульман (крымских татар), тюркских иудеев (крымчаков) и крымских караитов (караимов). Правда, из-за непонятности религии караимов от них скоро отвязались, предоставив им полные права, зато оторвались на мусульманах, задавшись целью изжить их с лица крымской земли. А чтобы земли эти не пустовали, стали их заселять христианами нетюрками - греками, немцами, армянами, наконец, русскими. Среди последних были как «русские неславяне», так и «русские славяне», насильно переселённые в поместья своих бар.
В результате этих этноконфессиональных перемещений к началу ХХ столетия крымских татар осталось в Крыму менее 20%, зато русских стало большинство. Причём «русских неславян» в Крыму в процентном отношении было больше «русских славян», чем в России. Однако революция и гражданская война внесли существенную поправку в это соотношение. По документам, оставленным Максимилианом Волошиным, жившим в ту пору в Крыму, революционные пролетарии города и села (читай, «русские славяне») в течение 1921-23 гг., учинив «красный террор», методично отстреливали в Крыму «русских неславян», доведя за два года эту цифру до 98 тысяч (из 800 тысяч всего населения Крыма в то время). А руководил всей этой вакханалией «славный сын венгерского народа несгибаемый ленинец» Бела Кун. В честь этих его подвигов благодарные крымчане увековечили имя борца с русской интеллигенцией в названии симферопольской улицы. Этот факт недвусмысленно указывает на то, что в Крыму окопались основательно русские славяне, заняв там все руководящие посты.
Теперь, естественно, возникает вопрос: хорошо это для Крыма или плохо? Ответ, по-моему, здесь должен быть однозначным. Если в России власть «русских славян» привела страну к банкротству, материальному и духовному, то почему в Крыму она не должна привести к тому же? В этой ситуации напрашивается и ещё один вывод: Крыму, если он хочет вырваться из экономической депрессии, необходима кадровая революция, то есть смена коммунистического руководства (читай, славянского, поскольку носителями коммунизма в России были «русские славяне»). В противном случае эта природная жемчужина так и останется валяться в навозной куче, созданной стараниями бездарных правителей Крыма.
Правда, свет надежды, кажется, блеснул в конце тоннеля. Недавний крах лидера «русских славян» Леонида Грача показал, что у русской диаспоры Крыма ещё сохранился интеллектуальный потенциал, который с неимоверными трудностями пробивает себе дорогу. Остаётся только надеяться, что эти благотворные ростки не будут задавлены филистерской толпой и прорастут на благодатной почве Крыма прогрессивными деяниями.
ЛИТЕРАТУРА.
1. Баскаков Н.А. Русские фамилии тюркского происхождения. Москва, 1993.
2. Бердяев Н.А. Душа России. В кн. Русская идея. Москва, 1992.
3. Знаменитые греки. Изд. «Просвещение», Москва, 1968.
4. Каратеев М.Д. Русь и татары. Княжеские роды. В кн. «Арабески Истории», 1994.
5. Кудусов Э.А. Москва и Крым. Москва, 2002.
6. Сулейменов О. АЗиЯ. Изд . «Жазуши», Алма-Ата, 1975.

Автор благодарит Риан Аметову за помощь в подборе необходимой литературы