Грязный опус, но, видимо, стоит обсудить...
12/12/2006 | Осман
В последнем номере "Полуострова" опубликована статья Мурата Военного под названием "Этого не позволял себе даже Сталин"
Ниже привожу полный текст указанной статьи:
Недавно по телевидению показали еще один фильм о жизни и деятельности Мустафы Джемилева, отснятый по заказу киевскими телевизионщиками. Очередной фильм о «татарине тысячелетия», как иронично называют председателя Милли Меджлиса дотошные политологи, был посвящен, видимо, его 63-летию...
Хочу рассказать, как снимался этот фильм. Не знаю, кто этой съемочной группе посоветовал приехать ко мне? Во всяком случае шесть человек из нашего рода Военных активно участвовали в национальном движении. У нас хранится богатый архив, и мы очень многое помним, и архивы, как говорится, не горят. Это не всех устраивает, ибо документы и еще живые ветераны национального движения в один миг могут разбить те мифы, которые искусственно созданы сегодня вокруг борьбы народа и его мнимых лидеров.
Кстати, первая книжка о национальном движении крымских татар, с которой началось забвение истинных лидеров народа таких, как Джеппар Акимов, Мустафа Селимов, Бекир Османов и возвеличение нынешнего «вождя нации», была составлена научными сотрудниками Московского института права. Любопытно, не правда ли? Историкам не доверили, поручили правоведам. Это насторожило соратников и друзей Мустафы Джемилева, в том числе и Решата Джемилева, с которым он тогда был особенно близок.
Потом пошли и другие опусы, в том числе и «Шестой процесс». Был выпущен календарь, на котором лик Джемилева возвышался над портретами Исмаила Гаспринского и Челебиджихана, был снят не один фильм о Крым-оглу, а в нашем крымскотатарском театре даже поставили пьесу о нем, где роль верной спутницы героя исполняла … его жена Сафинар Джемилева, чего, кстати, не позволял себе даже Сталин. Хотя и требовал изучения его биографии во всех вузах и школах Союза. Если так пойдет дальше, то скоро в крымскотатарских учебных заведениях тоже начнут изучать славную биографию «вождя» крымскотатарского народа.
Но вернемся к истории о создании нового фильма. Приехала съемочная группа ко мне, выложил я им фотографии, документы из архива. Смотрят они, перелистывают бумаги, и все спрашивают, а где же здесь подвиги Мустафы Джемилева? Объясняю им, что, начиная с 1965 года и до самой перестройки, Мустафа Джемилев в национальном движении фактически не участвовал. Ему привычней было находиться в составе небольшой группы московских диссидентов, чем в движении. А первый раз его осудили за отказ служить в армии.
Не верят мне киношники. Снова перебирают групповые фотографии наших представителей, которые традиционно снимались на Красной площади. Нет среди них Мустафы. Тогда я вытащил подшивку газеты «Кырым», которая с недавних пор публикует секретные материалы КГБ о нашем национальном движении.
- Посмотрите, - говорю, - вот тут перечислены сотни имен людей, которые действительно участвовали в борьбе за возвращение на Родину. Среди этих фамилий вы не найдете Мустафы Джемилева. КГБ докладывало, как активистов национального движения увольняли с работы, исключали из партии, выгоняли из вузов, сажали в тюрьмы и лагеря. Это настоящие герои народа! Но о них почему-то в газетах не пишут и фильмы не снимают. Настоящая история национального движения крымских татар спрятана в хранилищах Лубянки, а не в тех книжонках и фильмах, которые издаются по особому заказу.
Телевизионщики попросили дать им небольшое интервью, высказать свое мнение о Мустафе, что я и сделал. Потом мои слова дали прокомментировать Мустафе Джемилеву. И все это вошло в фильм. Не буду повторять всего, что он наговорил. Его выступление было похоже на речь падишаха, великодушно прощающего грехи одному из своих подданных. Единственно с чем могу согласиться с ним, так это то, что мы идем разными дорогами. Я не сворачивал с проторенного пути, а Мустафа, к сожалению, избрал другой путь.
На этом я собирался закончить статью, но по случаю прошедшего в Симферополе митинга, посвященного памяти жертв голодомора и большого друга крымскотатарского народа Петра Григоренко решил напомнить еще об одном эпизоде из «героической» жизни Мустафы Джемилева. Приведу небольшую цитату из статьи Решата Джемилева «Проснитесь ветераны», опубликованную в 1996 году. Того самого Решата, который, можно сказать, буквально за руку привел Мустафу Джемилева в Хельсинскую группу. Позже Решат ездил к нему в лагерь, собирал для него и его семьи деньги по всей стране. И мы, Военные, внесли свой вклад в поддержку арестанта и его семьи. Уже после возвращения в Крым Решата Джемилева постигла участь многих бывших сподвижников «вождя». Он был оклеветан им и предан анафеме.
Возмущаясь бессовестным искажением фактов, Решат Джемилев писал о своем однофамильце: «Возвращаясь к событиям начала 1969 года, хотелось бы спросить у «героя», какую цель он преследовал, не называя имени Дильшада Ильясова, на квартире которого 7 мая был арестован Петр Григоренко? Почему он не называет имен «группы крымских татар», вышедших на площадь Маяковского в Москве 6 июня с транспарантами в руках: «Свободу генералу Григоренко!», «Коммунисты! Верните крымских татар в Крым!», «Прекратите репрессии над крымскими татарами!». Вот их имена: Зампира Асанова, Решат Джемилев, Энвер Аметов, Айдер Зейтуллаев, Энвер Холапов, Ирина Якир. Разве Мустафа не знал этих людей? Почему Мустафа не встал тогда рядом с демонстрантами, если он так пламенно любил свой народ, а Петра Григоренко еще больше? Почему запретил присоединиться к этой демонстрации даже своему телохранителю Кязиму Ситумерову, находившемуся вместе с ним в числе собравшихся зевак, прошептав ему: «Тебе там нечего делать! Еще неизвестно, чем все это закончиться?». Лучше, чем Решат Джемилев, Мустафу никто не знал, и он всегда отвечал за свои слова…
Сегодня Мустафа мужественно стоит у памятника генералу Григоренко в Симферополе. Как и тогда, рядом с ним телохранитель. Теперь, видимо, для того, чтобы наши ветераны ненароком не обидели «вождя» за ложь и дискредитацию национального движения.
Ниже привожу полный текст указанной статьи:
Недавно по телевидению показали еще один фильм о жизни и деятельности Мустафы Джемилева, отснятый по заказу киевскими телевизионщиками. Очередной фильм о «татарине тысячелетия», как иронично называют председателя Милли Меджлиса дотошные политологи, был посвящен, видимо, его 63-летию...
Хочу рассказать, как снимался этот фильм. Не знаю, кто этой съемочной группе посоветовал приехать ко мне? Во всяком случае шесть человек из нашего рода Военных активно участвовали в национальном движении. У нас хранится богатый архив, и мы очень многое помним, и архивы, как говорится, не горят. Это не всех устраивает, ибо документы и еще живые ветераны национального движения в один миг могут разбить те мифы, которые искусственно созданы сегодня вокруг борьбы народа и его мнимых лидеров.
Кстати, первая книжка о национальном движении крымских татар, с которой началось забвение истинных лидеров народа таких, как Джеппар Акимов, Мустафа Селимов, Бекир Османов и возвеличение нынешнего «вождя нации», была составлена научными сотрудниками Московского института права. Любопытно, не правда ли? Историкам не доверили, поручили правоведам. Это насторожило соратников и друзей Мустафы Джемилева, в том числе и Решата Джемилева, с которым он тогда был особенно близок.
Потом пошли и другие опусы, в том числе и «Шестой процесс». Был выпущен календарь, на котором лик Джемилева возвышался над портретами Исмаила Гаспринского и Челебиджихана, был снят не один фильм о Крым-оглу, а в нашем крымскотатарском театре даже поставили пьесу о нем, где роль верной спутницы героя исполняла … его жена Сафинар Джемилева, чего, кстати, не позволял себе даже Сталин. Хотя и требовал изучения его биографии во всех вузах и школах Союза. Если так пойдет дальше, то скоро в крымскотатарских учебных заведениях тоже начнут изучать славную биографию «вождя» крымскотатарского народа.
Но вернемся к истории о создании нового фильма. Приехала съемочная группа ко мне, выложил я им фотографии, документы из архива. Смотрят они, перелистывают бумаги, и все спрашивают, а где же здесь подвиги Мустафы Джемилева? Объясняю им, что, начиная с 1965 года и до самой перестройки, Мустафа Джемилев в национальном движении фактически не участвовал. Ему привычней было находиться в составе небольшой группы московских диссидентов, чем в движении. А первый раз его осудили за отказ служить в армии.
Не верят мне киношники. Снова перебирают групповые фотографии наших представителей, которые традиционно снимались на Красной площади. Нет среди них Мустафы. Тогда я вытащил подшивку газеты «Кырым», которая с недавних пор публикует секретные материалы КГБ о нашем национальном движении.
- Посмотрите, - говорю, - вот тут перечислены сотни имен людей, которые действительно участвовали в борьбе за возвращение на Родину. Среди этих фамилий вы не найдете Мустафы Джемилева. КГБ докладывало, как активистов национального движения увольняли с работы, исключали из партии, выгоняли из вузов, сажали в тюрьмы и лагеря. Это настоящие герои народа! Но о них почему-то в газетах не пишут и фильмы не снимают. Настоящая история национального движения крымских татар спрятана в хранилищах Лубянки, а не в тех книжонках и фильмах, которые издаются по особому заказу.
Телевизионщики попросили дать им небольшое интервью, высказать свое мнение о Мустафе, что я и сделал. Потом мои слова дали прокомментировать Мустафе Джемилеву. И все это вошло в фильм. Не буду повторять всего, что он наговорил. Его выступление было похоже на речь падишаха, великодушно прощающего грехи одному из своих подданных. Единственно с чем могу согласиться с ним, так это то, что мы идем разными дорогами. Я не сворачивал с проторенного пути, а Мустафа, к сожалению, избрал другой путь.
На этом я собирался закончить статью, но по случаю прошедшего в Симферополе митинга, посвященного памяти жертв голодомора и большого друга крымскотатарского народа Петра Григоренко решил напомнить еще об одном эпизоде из «героической» жизни Мустафы Джемилева. Приведу небольшую цитату из статьи Решата Джемилева «Проснитесь ветераны», опубликованную в 1996 году. Того самого Решата, который, можно сказать, буквально за руку привел Мустафу Джемилева в Хельсинскую группу. Позже Решат ездил к нему в лагерь, собирал для него и его семьи деньги по всей стране. И мы, Военные, внесли свой вклад в поддержку арестанта и его семьи. Уже после возвращения в Крым Решата Джемилева постигла участь многих бывших сподвижников «вождя». Он был оклеветан им и предан анафеме.
Возмущаясь бессовестным искажением фактов, Решат Джемилев писал о своем однофамильце: «Возвращаясь к событиям начала 1969 года, хотелось бы спросить у «героя», какую цель он преследовал, не называя имени Дильшада Ильясова, на квартире которого 7 мая был арестован Петр Григоренко? Почему он не называет имен «группы крымских татар», вышедших на площадь Маяковского в Москве 6 июня с транспарантами в руках: «Свободу генералу Григоренко!», «Коммунисты! Верните крымских татар в Крым!», «Прекратите репрессии над крымскими татарами!». Вот их имена: Зампира Асанова, Решат Джемилев, Энвер Аметов, Айдер Зейтуллаев, Энвер Холапов, Ирина Якир. Разве Мустафа не знал этих людей? Почему Мустафа не встал тогда рядом с демонстрантами, если он так пламенно любил свой народ, а Петра Григоренко еще больше? Почему запретил присоединиться к этой демонстрации даже своему телохранителю Кязиму Ситумерову, находившемуся вместе с ним в числе собравшихся зевак, прошептав ему: «Тебе там нечего делать! Еще неизвестно, чем все это закончиться?». Лучше, чем Решат Джемилев, Мустафу никто не знал, и он всегда отвечал за свои слова…
Сегодня Мустафа мужественно стоит у памятника генералу Григоренко в Симферополе. Как и тогда, рядом с ним телохранитель. Теперь, видимо, для того, чтобы наши ветераны ненароком не обидели «вождя» за ложь и дискредитацию национального движения.
Відповіді
2006.12.12 | Alessandro
Re: Грязный опус, но, видимо, стоит обсудить...
А можно для несведущих людей разложить по полочкам: где тут враньё?2006.12.13 | Брат-1
Привет от "трёх толстяков"
Комментарий к статье - излиший. Мустафа Джемилев был активнейшим участником Движения, отрицать это, - всё равно что проводить конференцию на тему "Холокоста никогда не было", "Голодомора тоже не было", "Армян не убивали в Турции", "Крымских татар не депортировали".Естественно, Мурат и другие братья Военные не обязаны наизусть знать биографию "вождя", чьё имя вызывает у них дрожжжание рук и век. Но в силу своей собственной биографии, они не могут эту биографию не знать "по умолчанию", а значит, - попросту нагло врут.
Текст имеет чистое чекистское происхождение. И вот почему. Приём цитировать официальный приговор ("повод") как истинную причину осуждения , - это значит выдвать повод за причну.
Все равно как ссылаться на документы Гитлера, в которых нет слов про уничтожение евреев, а только - про их эвакуацию в тёплые края и размещение в облагораживающих трудовых лагерях.
А, следуя официальным документам, академика Сахарова так и вообще никто не судил, а только лечили от опаснейшего психического заболевания, - вот эти документы и будем цитировать, ТОВАРИЩ Военный?
Но я - о другом.
"Три толстяка" работают на Москву, на Татарстан, на некоторые "агентства" Москвы и Питера. Последние - "агентства" - тесно связаны как с торговлей и спекуляцией недвижимостью, так и лубянками-дзержинками.
Они устраивают карикатурные самозахваты, они устривают потешные бои с казаками, они обвязывают своих клиентов поясами шахидов, обливают их бензином, - как будто издеваясь, или, может быть, девальвируя намеренно, память славного татарина Мамута.
Эти позорные бутафории появляются всюду, где заказчику совершенно не крымского и не татарского происхождения припекло завладеть землёй.
Они договариваются с клоунами из "Интера", куда и кто будет бить на камеру. И кто в это время будет снимать. И в какой момент из кустов с роялем выскачут казаки, в какой момент - милиция, в какой - последует решение "взволнованных депутатов" о выдачи земли под аквапарки.
Компания Надира и Военных, - увы, - это "самые-самые" мусульмане, "самые-самые" крымтатары, "самые-самые" неслужилые татары, и, по случайному совпадению, - самые-самые реальные враги Украины, Крыма в Украине.
Если читать пропаганду "трёх толстяков", то Украина - главный враг крымских татар. Самый агрессивный народ, отвественный за депортацию, за приход Екатерины, за расстрел Муфтия в 1918 и за сегодняшнее раскрадание земли россиянами.
Вот так. На фоне злодейства Украины блекнут все грешки Сталина, все подвиги Джемилева в борьбюе с безобидным режимом Сталина, все "шероховатости" современной России, можно даже игнорировать, что Тататрсатн, куда нас зовут "три толстяка", входит в состав Расистской федерации.
Сегодня радует одно, - низкое качество материалов, фабрикуемых фирка/КТБ.
Но они скоро научатся и складно врать, и стихи писать.
2006.12.12 | Chief
Re: Грязный опус, но, видимо, стоит обсудить...
Осман пише:> В последнем номере "Полуострова" опубликована статья Мурата Военного под названием "Этого не позволял себе даже Сталин"
> > Ниже привожу полный текст указанной статьи:
>
> Недавно по телевидению показали еще один фильм о жизни и деятельности Мустафы Джемилева, отснятый по заказу киевскими телевизионщиками. Очередной фильм о «татарине тысячелетия», как иронично называют председателя Милли Меджлиса дотошные политологи, был посвящен, видимо, его 63-летию...
Почему иронично?
Кстати, недурно было бы сказать, о каком фильме идет речь.
>
> Хочу рассказать, как снимался этот фильм. Не знаю, кто этой съемочной группе посоветовал приехать ко мне? Во всяком случае шесть человек из нашего рода Военных активно участвовали в национальном движении. У нас хранится богатый архив, и мы очень многое помним, и архивы, как говорится, не горят. Это не всех устраивает, ибо документы и еще живые ветераны национального движения в один миг могут разбить те мифы, которые искусственно созданы сегодня вокруг борьбы народа и его мнимых лидеров.
> > Кстати, первая книжка о национальном движении крымских татар, с которой началось забвение истинных лидеров народа таких, как Джеппар Акимов, Мустафа Селимов, Бекир Османов и возвеличение нынешнего «вождя нации», была составлена научными сотрудниками Московского института права. Любопытно, не правда ли? Историкам не доверили, поручили правоведам. Это насторожило соратников и друзей Мустафы Джемилева, в том числе и Решата Джемилева, с которым он тогда был особенно близок.
Неплохо было бы также назвать, что за книжка "правоведов" имеется в виду... Лично я, прилично зная историографию этой темы, до сих пор не могу "вычислить", о чем речь. Тем паче, - и Мурат-агъа это прекрасно знает, - имеется ряд книг об истории движения не только "правоведов", но и историков.
>
> Потом пошли и другие опусы, в том числе и «Шестой процесс». Был выпущен календарь, на котором лик Джемилева возвышался над портретами Исмаила Гаспринского и Челебиджихана, был снят не один фильм о Крым-оглу, а в нашем крымскотатарском театре даже поставили пьесу о нем, где роль верной спутницы героя исполняла … его жена Сафинар Джемилева, чего, кстати, не позволял себе даже Сталин. Хотя и требовал изучения его биографии во всех вузах и школах Союза. Если так пойдет дальше, то скоро в крымскотатарских учебных заведениях тоже начнут изучать славную биографию «вождя» крымскотатарского народа.
Действительно, турки,и не только, в буквальном смысле боготворят М.Джемилева. Свои, к сожалению, пока научились только гадить в сторону своих героев...
>
> Но вернемся к истории о создании нового фильма. Приехала съемочная группа ко мне, выложил я им фотографии, документы из архива. Смотрят они, перелистывают бумаги, и все спрашивают, а где же здесь подвиги Мустафы Джемилева? Объясняю им, что, начиная с 1965 года и до самой перестройки, Мустафа Джемилев в национальном движении фактически не участвовал. Ему привычней было находиться в составе небольшой группы московских диссидентов, чем в движении. А первый раз его осудили за отказ служить в армии.
Мурат агъа, кому как не Вам должно быть известно, почему Джемилев "фактически не участвовал" в движении... Потому что начиная с 1965 года он практически безвылазно сидел в лагерях. Причем, вовсе не в пионерских. Если о национальном движении Вы читаете только книги никому не известных правоведов, прочтите хотя бы книгу Г.Бекировой "Крымскотатарская проблема в СССР (1944-1991)", где помимо М.Джемилева, упоминается и Ваше славное семейство, а также еще множество героев национального движения. Правда, и в этой книге М.Джемилев занимает особое - но на взгляд автора - абсолютное заслуженное место...
>
> Не верят мне киношники. Снова перебирают групповые фотографии наших представителей, которые традиционно снимались на Красной площади. Нет среди них Мустафы. Тогда я вытащил подшивку газеты «Кырым», которая с недавних пор публикует секретные материалы КГБ о нашем национальном движении.
Не верят киношники, и правильно делают... Не только гэбэшные материалы надо читать - поверьте источниковеду. Но если нужны и гэбэшные документы о Джемилеве, а также прокуратуры, МВД и прочих инстанций, то они тоже имеются.
> - Посмотрите, - говорю, - вот тут перечислены сотни имен людей, которые действительно участвовали в борьбе за возвращение на Родину. Среди этих фамилий вы не найдете Мустафы Джемилева. КГБ докладывало, как активистов национального движения увольняли с работы, исключали из партии, выгоняли из вузов, сажали в тюрьмы и лагеря. Это настоящие герои народа! Но о них почему-то в газетах не пишут и фильмы не снимают. Настоящая история национального движения крымских татар спрятана в хранилищах Лубянки, а не в тех книжонках и фильмах, которые издаются по особому заказу.
История национального движения меньше всего спрятана в хранилищах Лубянки... Но, уверяю Вас, если там еще и хранятся кой-какие документы, то Джемилев там упоминается чаще, чем все ваше славное семейство вместе взятое.
А что до "книжонок" и фильмов, то лично я писала не под диктовку Джемилева, хотя в книге и была его обширная биография. Ну не интересовался он своей биографией, хоть ты тресни...
>
> Телевизионщики попросили дать им небольшое интервью, высказать свое мнение о Мустафе, что я и сделал. Потом мои слова дали прокомментировать Мустафе Джемилеву. И все это вошло в фильм. Не буду повторять всего, что он наговорил. Его выступление было похоже на речь падишаха, великодушно прощающего грехи одному из своих подданных. Единственно с чем могу согласиться с ним, так это то, что мы идем разными дорогами. Я не сворачивал с проторенного пути, а Мустафа, к сожалению, избрал другой путь.
Это точно Мурат агъа... - пути у вас явно разошлись. Во всяком случае "наезжать" на Джемилева уже стало для Вас нормой. Но что-то я не припомню, чтоб он где-то опускался до полемики аналогичного уровня.
>
> На этом я собирался закончить статью, но по случаю прошедшего в Симферополе митинга, посвященного памяти жертв голодомора и большого друга крымскотатарского народа Петра Григоренко решил напомнить еще об одном эпизоде из «героической» жизни Мустафы Джемилева. Приведу небольшую цитату из статьи Решата Джемилева «Проснитесь ветераны», опубликованную в 1996 году. Того самого Решата, который, можно сказать, буквально за руку привел Мустафу Джемилева в Хельсинскую группу. Позже Решат ездил к нему в лагерь, собирал для него и его семьи деньги по всей стране. И мы, Военные, внесли свой вклад в поддержку арестанта и его семьи. Уже после возвращения в Крым Решата Джемилева постигла участь многих бывших сподвижников «вождя». Он был оклеветан им и предан анафеме.
Неужели? Именно поэтому, конечно, книгу воспоминаний Р.Джемилева выпустило издательство Меджлиса "Оджакъ". И это при том, что в воспоминаниях Решат агъа было столько гнуси, что только Бог ему судья. Ну да о покойниках либо хорошо либо ничего...
>
> Возмущаясь бессовестным искажением фактов, Решат Джемилев писал о своем однофамильце: «Возвращаясь к событиям начала 1969 года, хотелось бы спросить у «героя», какую цель он преследовал, не называя имени Дильшада Ильясова, на квартире которого 7 мая был арестован Петр Григоренко? Почему он не называет имен «группы крымских татар», вышедших на площадь Маяковского в Москве 6 июня с транспарантами в руках: «Свободу генералу Григоренко!», «Коммунисты! Верните крымских татар в Крым!», «Прекратите репрессии над крымскими татарами!». Вот их имена: Зампира Асанова, Решат Джемилев, Энвер Аметов, Айдер Зейтуллаев, Энвер Холапов, Ирина Якир. Разве Мустафа не знал этих людей? Почему Мустафа не встал тогда рядом с демонстрантами, если он так пламенно любил свой народ, а Петра Григоренко еще больше? Почему запретил присоединиться к этой демонстрации даже своему телохранителю Кязиму Ситумерову, находившемуся вместе с ним в числе собравшихся зевак, прошептав ему: «Тебе там нечего делать! Еще неизвестно, чем все это закончиться?». Лучше, чем Решат Джемилев, Мустафу никто не знал, и он всегда отвечал за свои слова…
Опять вранье. Неужеди "телохранитель" этот Кязим? А вот у меня совершенно другие сведения о нем... Он-то хоть знает, что он был телохранителем Джемилева?
Хочу только заметить, что в отличие от перечисленных безусловно героев, вышедших на площадь, уже через два месяца "трус" М.Джемилев был арестован. И на процессе 1970 года вел себя настолько мужественно, что поражал даже адвоката его подельника Ильи Габая Дину Каминскую... Об этом она пишет в своих воспоминаниях.
>
> Сегодня Мустафа мужественно стоит у памятника генералу Григоренко в Симферополе. Как и тогда, рядом с ним телохранитель. Теперь, видимо, для того, чтобы наши ветераны ненароком не обидели «вождя» за ложь и дискредитацию национального движения.
Стыдно, Мурат агъа, что тут еще сказать...
2006.12.12 | sofu
Re: Грязный опус, но, видимо, стоит обсудить...
Если честно, глядя на эти "выяснения отношений", кто был бОльшим Героем, становится досадно и горько. Я не берусь судить о глубинных мотивах, которыми руководствуется автор, но читать - противно.А что подумает бОльшая часть людей, что прочтет эти опусы?
Правильно. Если и не поверят, то зерно сомнений останется.
2006.12.12 | Гуливер
В своем отечестве нет пророков?
Считаю, статью Военного проявлением неуважения.Понимаю, когда не соглашаются сполитикой Мустафы Джемилева , у каждого своё мнение.
Но тюремные годы не отнять. Человек сидел, голодал. Или это тоже скоро будет поставлено под сомнение. Почитать Военного, можно подумать, что Джемилев все почти двадцать лет просидел за то, что отказался от армии.
Когда Мустафа-ага читает такие статьи, он ,наверное ,задается вопросом: "За кого сидел?" Почему не учился в институте, как это делали другие? Почему не отдыхал на свадьбах как другие крымские татары? почему мама заливалась слезами при каждом процессе? и т.п.
Конечно, не только он участвовал в движении и другие имеют право закрепиться в истории.
Другое дело политика Меджлиса, здесь можно дискутировать и обязательно предлагать свои варианты.
Каждый человек у которого есть зависть должен бороться с ней и всеми возможными методами её искоренять.
2006.12.13 | Said
Re: В своем отечестве нет пророков?
Дело тут не столько в Мурат-агъа. Гораздо больше берет на себя грех господин Эмиров, подло разрушающий единство крымских татар. Опасное занятие выбрал этот парень. Такой цинизм наказывется Всевышним на детях2006.12.13 | Осман
Извините, Мурат бей, но в данном случае. ЛЖЕЦ - ЭТО ВЫ!
Alessandro пише:> А можно для несведущих людей разложить по полочкам: где тут враньё?
Когда-то слышал такую поговорку ; "Некоторые так врут, что не дают малейшего шанса им поверить".
Эти слова, видимо, для таких случаев, который случился с Муратом Военным. Конкретные примеры - чуть попозже.
sofu пише:
> Если честно, глядя на эти "выяснения отношений", кто был бОльшим Героем, становится досадно и горько. Я не берусь судить о глубинных мотивах, которыми руководствуется автор, но читать - противно.
Не совсем верно Вы увидели суть статьи. В ней дискуссии на тему "кто был бОльшим героем", тут - просто желчь и ненависть к Мустафе Джемилеву со стороны Муратми разъяснениями.
> Правильно. Если и не поверят, то зерно сомнений останется.
Но только у тех, кто не знаком с деятельностью Мустафы Джемилева....
Гуливер пише:
> Считаю, статью Военного проявлением неуважения.
> Понимаю, когда не соглашаются сполитикой Мустафы Джемилева , у каждого своё мнение.
> Но тюремные годы не отнять. Человек сидел, голодал. Или это тоже скоро будет поставлено под сомнение. Почитать Военного, можно подумать, что Джемилев все почти двадцать лет просидел за то, что отказался от армии.
Нет, по Военному - Мустафа Джемилев вообще ничем не занимался с 1960-х годов до начала перестройки. (ох, не дает Мурат "ни малейшего шанса нам ему поверит"!)
> Когда Мустафа-ага читает такие статьи, он ,наверное ,задается вопросом: "За кого сидел?" Почему не учился в институте, как это делали другие? Почему не отдыхал на свадьбах как другие крымские татары? почему мама заливалась слезами при каждом процессе? и т.п.
Разумеется, Мустафа агъа как любой человек подвержен всем эмоциям. Понятно, что такие грязные инсинуации безследно не проходят...
> Конечно, не только он участвовал в движении и другие имеют право закрепиться в истории.
Кто спорит! Ведь сколько статей-призывов за последнее десятилетие было в крымскотатарских газетах: "пишите, поделитесь КОПИЯМИ архивных документов" и т.п.
Напомню, для примера, во время одной из предвыборных кампаний анкета-опрос, разработанная Гульнарой Бекировой была орубликована в газете "Авдет" тиражом в 60 000 (!!!!!!) экземляров. Если Гульнара прочитает эти строки, возможно, ответить, сколько было откликов.
А теперь по тексту Мурата Военного.
Мне легче свои рассуждения облечь в форму диалога с Мурат беем, хотя мало шансов, что он заглядывает в Интернет вообще, и на "Майдан", в частности. Но, может кто-то подскажет ему о нашем ресурсе:
> Недавно по телевидению показали еще один фильм о жизни и деятельности Мустафы Джемилева, отснятый по заказу киевскими телевизионщиками. Очередной фильм о «татарине тысячелетия», как иронично называют председателя Милли Меджлиса дотошные политологи, был посвящен, видимо, его 63-летию...
По чьему заказу, Мурат бей? И кто эти "дотошные политологи", кто так "иронично называют" председателя Меджлиса "татарином тысячелетия"? Не Васви ли с Айдером Эмировым?
Имеют право, но так тогда и напишите.
> Хочу рассказать, как снимался этот фильм. Не знаю, кто этой съемочной группе посоветовал приехать ко мне? Во всяком случае шесть человек из нашего рода Военных активно участвовали в национальном движении. У нас хранится богатый архив, и мы очень многое помним, и архивы, как говорится, не горят. Это не всех устраивает, ибо документы и еще живые ветераны национального движения в один миг могут разбить те мифы, которые искусственно созданы сегодня вокруг борьбы народа и его мнимых лидеров.
Смотрите, какое противоречие, уважаемый! Только следите за логикой своей:
1. Вы говорите, что у вас "богатый архив". Это хорошо, это "плюс". Тем более, вы вспоминаете классика с его словами "архивы не горят".
2. Но дальше продолжаете, - "это не всех устраивает, ибо документы.... в один миг могут разбить те мифы, которые искусственно созданы сегодня вокруг борьбы народа и его мнимых лидеров".
Мурат бей, вчитались? Правда, полная шизофрения. Иначе что вам мешает опубликовать такие архивы? Чего вы ждете?
Хотите разбивать "мифы"? Есть "чем" разбивать? Так вперед и поскорее!
Только, пожалуйста, нам документальные факты, а не просто ваши эмоции...
>
> Кстати, первая книжка о национальном движении крымских татар, с которой началось забвение истинных лидеров народа таких, как Джеппар Акимов, Мустафа Селимов, Бекир Османов и возвеличение нынешнего «вождя нации», была составлена научными сотрудниками Московского института права. Любопытно, не правда ли? Историкам не доверили, поручили правоведам. Это насторожило соратников и друзей Мустафы Джемилева, в том числе и Решата Джемилева, с которым он тогда был особенно близок.
Как называется эта "первая книжка"? А то так много о ней говорите, ая что-то о таковой не знаю...
> Потом пошли и другие опусы, в том числе и «Шестой процесс».
Стоп, уважаемый. Вот тут также должны были остановиться подробнее. Дело в том, что "Шестой процесс" весь, за исключением, состоит из документов судебного процесса. Так что вам в этой книге не понравилось? Обяснили бы и нам....
>Был выпущен календарь, на котором лик Джемилева возвышался над портретами Исмаила Гаспринского и Челебиджихана, был снят не один фильм о Крым-оглу, а в нашем крымскотатарском театре даже поставили пьесу о нем, где роль верной спутницы героя исполняла … его жена Сафинар Джемилева, чего, кстати, не позволял себе даже Сталин.
Крымскотатарская диаспора еще во многих иных формах проявляет свое уважение о Мустафе Джемилеве, чем тиражирование календаря с его изображением. Слава Аллаху, что вы не о всех осведомлены. Например, убедили власти ряда городов Турции, включая Стамбул, назвать его именем улицы, скверы, учебные заведения. Мурат бей, что в этом плохого?
Должен согласиться с вами по поводу роли Сафинар. Однако, зачем вам сюда следовало приплетать Сталина? Так хочется унизить Джемилева, что согласны обелить Сталина?
Мне трудно обяснить такой пассаж с вашей стороны, - наверное, тут более компетентно может помочь нам психиатр.
> Не верят мне киношники. Снова перебирают групповые фотографии наших представителей, которые традиционно снимались на Красной площади. Нет среди них Мустафы. Тогда я вытащил подшивку газеты «Кырым», которая с недавних пор публикует секретные материалы КГБ о нашем национальном движении.
Классный аргумент!!!! А что же вы не показали киношникам фотографии Мустафы Джемилева из мест не столь отдаленных?
Что вы говорите? Громче !!!!!
Ах, там нельзя было фотографироваться? Ай, спасибо, а мы не знали. Думали, если на Красной площади можно было "традиционно" сниматься, то в тюрьмах и на зоне - тем более.
> - Посмотрите, - говорю, - вот тут перечислены сотни имен людей, которые действительно участвовали в борьбе за возвращение на Родину. Среди этих фамилий вы не найдете Мустафы Джемилева. КГБ докладывало, как активистов национального движения увольняли с работы, исключали из партии, выгоняли из вузов, сажали в тюрьмы и лагеря. Это настоящие герои народа! Но о них почему-то в газетах не пишут и фильмы не снимают. Настоящая история национального движения крымских татар спрятана в хранилищах Лубянки, а не в тех книжонках и фильмах, которые издаются по особому заказу.
Мурат бей, я знаю, что хоть газеты вы все-таки читаете. Следовательно, зачем вы говорите, что о других не пишут?
Согласен в том, что мало. Так восполняйте: и вы лично, и многие иные ветераны движения. Не можете сами, помогите своими воспоминаниями тем авторам, которые пишут на эти темы. Опять же вспомню 60 тысяч (!!!!) анкет, опубликованных, между прочим, Мурат бей - в газете "Авдет".
И про книги вы не правы. Они, слава Аллаху, появляются, И не только про Мустафу Джемилева. Другое дело, - читаете ли их вы?
> Телевизионщики попросили дать им небольшое интервью, высказать свое мнение о Мустафе, что я и сделал. Потом мои слова дали прокомментировать Мустафе Джемилеву. И все это вошло в фильм. Не буду повторять всего, что он наговорил. Его выступление было похоже на речь падишаха, великодушно прощающего грехи одному из своих подданных. Единственно с чем могу согласиться с ним, так это то, что мы идем разными дорогами. Я не сворачивал с проторенного пути, а Мустафа, к сожалению, избрал другой путь.
Простите, проторенного кем?
> Приведу небольшую цитату из статьи Решата Джемилева «Проснитесь ветераны», опубликованную в 1996 году. Того самого Решата, который, можно сказать, буквально за руку привел Мустафу Джемилева в Хельсинскую группу. Позже Решат ездил к нему в лагерь, собирал для него и его семьи деньги по всей стране. И мы, Военные, внесли свой вклад в поддержку арестанта и его семьи.
Ах как "хорошо" звучит в ваших устах - "арестанта". Хорошо, что не написали "уголовника"
> же после возвращения в Крым Решата Джемилева постигла участь многих бывших сподвижников «вождя». Он был оклеветан им и предан анафеме.
Мурат бей, кто, кем, когда и каким образом был оклеветан можно говорить многое. Рахметли Решат агъа был очень мужественным человеком, как и многие ветераны движения. Другое дело, - является ли мужественность панацеей от наличия иных человеческих качеств?
> Возмущаясь бессовестным искажением фактов, Решат Джемилев писал о своем однофамильце: «Возвращаясь к событиям начала 1969 года, хотелось бы спросить у «героя», какую цель он преследовал, не называя имени Дильшада Ильясова, на квартире которого 7 мая был арестован Петр Григоренко? Почему он не называет имен «группы крымских татар», вышедших на площадь Маяковского в Москве 6 июня с транспарантами в руках: «Свободу генералу Григоренко!», «Коммунисты! Верните крымских татар в Крым!», «Прекратите репрессии над крымскими татарами!». Вот их имена: Зампира Асанова, Решат Джемилев, Энвер Аметов, Айдер Зейтуллаев, Энвер Холапов, Ирина Якир. Разве Мустафа не знал этих людей? Почему Мустафа не встал тогда рядом с демонстрантами, если он так пламенно любил свой народ, а Петра Григоренко еще больше? Почему запретил присоединиться к этой демонстрации даже своему телохранителю Кязиму Ситумерову, находившемуся вместе с ним в числе собравшихся зевак, прошептав ему: «Тебе там нечего делать! Еще неизвестно, чем все это закончиться?».
> Лучше, чем Решат Джемилев, Мустафу никто не знал, и он всегда отвечал за свои слова…
Мне известны другие воспоминания Решат агъа об этой акции. Они опуликованы на сайте у Гульнары Бекировой. Однако, думаю, что ситуацию могут также прояснить Зампира Асанова, Энвер Аметов или Ибраим (которого, почему-то вы называете Энвером) Холапов...
>
> Сегодня Мустафа мужественно стоит у памятника генералу Григоренко в Симферополе. Как и тогда, рядом с ним телохранитель. Теперь, видимо, для того, чтобы наши ветераны ненароком не обидели «вождя» за ложь и дискредитацию национального движения.
Как легко вы бросаетесь словами: ложь, фальсификация...
Вот еще одно место в вашей статье, которое я специально приберег на завершение, поскольку за ним мною будет размещен большой ФАКТОЛОГИЧЕСКИЙ материал, свидетельствующий о том, Мурат бей, что ЛЖЕЦОМ, оказывается, являетесб ВЫ.
> Но вернемся к истории о создании нового фильма. Приехала съемочная группа ко мне, выложил я им фотографии, документы из архива. Смотрят они, перелистывают бумаги, и все спрашивают, а где же здесь подвиги Мустафы Джемилева? Объясняю им, что, начиная с 1965 года и до самой перестройки, Мустафа Джемилев в национальном движении фактически не участвовал. Ему привычней было находиться в составе небольшой группы московских диссидентов, чем в движении. А первый раз его осудили за отказ служить в армии.
Вот это то место в вашей статье, Мурат бей, которое и побудило меня ответить вам. Опять же напомню поговорку: "Некоторые так врут, что не дают малейшего шанса им поверить".
Вот этим утверждением - "Мустафа Джемилев в национальном движении фактически не участвовал" -вы только не дали мне шанс поверить вам", но и проявили себя лжецом, каковых свет не видывал. Я просто теряюсь в догадках, на что вы рассчитывали, допуская это утверждение? Понимаете, Мурат бей, даже ложь не может быть бесконечной, ибо тогда она не достигает своей цели. Может быть и в этом случае следует навести справки у психиатра, а, Мурат бей?
А теперь (АДМИН, извини!)беглый просмотр только одного источника по правозащитному движению в СССР - "Хроника текущих событий". И то только с конца 1960- по 1980 год. Это к вопросу о том, что как утверждает Мурат бей - "Мустафа Джемилев в национальном движении фактически не участвовал"
********************************************************************
1969 год:
В эти же июньские дни из Москвы высланы еще около 10 представителей крымско-татарского народа. Один из них, МУСТАФА ДЖЕМИЛЕВ, был отправлен в Гулистан и взят под стражу. В знак протеста МУСТАФА ДЖЕМИЛЕВ объявил голодовку, после чего ему предложили выйти на свободу, дав подписку о невыезде. МУСТАФА отказался и дал подписку только о том, что готов явиться по первому требованию. После дачи этой подписки он был освобожден.
******************************************************************
В Гулистане Узбекской ССР ведется следствие по делу МУСТАФЫ ДЖЕМИЛЕВА по ст. 191-4 УК УзССР, соотв. ст. 190-1 УК РСФСР. Содержание обвинения — участие в протестах крымско-татарского народа против запрещения возврата на родину. У МУСТАФЫ ДЖЕМИЛЕВА взята подписка о невыезде.
*****************************************************************
11 сентября в Гулистане (Ташкентская область) следователем БЕРЕЗОВСКИМ арестован участник Инициативной группы МУСТАФА ДЖЕМИЛЕВ.
Ему предъявлено обвинение по ст. 191-4 УК УзССР (соотв. 190-1 УК РСФСР). Дело МУСТАФЫ ДЖЕМИЛЕВА объединено с делом ГАБАЯ И.Я., о котором сообщалось в предыдущем выпуске “Хроники”. М. ДЖЕМИЛЕВ отказался от адвоката, мотивировав отказ нежеланием повторения для адвоката судьбы Б. ЗОЛОТУХИНА. М. ДЖЕМИЛЕВ заявил ходатайство о выделении для его защиты адвоката из Международного комитета защиты прав человека.
*****************************************************************
10 декабря 1969 г. 386 крымских татар написали протест по поводу ареста МУСТАФЫ ДЖЕМИЛЕВА, активного участника движения за возвращение крымских татар на родину. Письмо направлено БРЕЖНЕВУ, РУДЕНКО, в Комиссию по правам человека ООН.
Список осужденных
(с. 334)
ТАШКЕНТ
27. СВЕТЛАНА АМЕТОВА, ст.190-1, срок — предварительное заключение (1 год)
28. РЕШАТ БАЙРАМОВ, ст.190-1, 3 года
29. АЙДЕР БАРИЕВ, ст.190-1, 1,5 года
30. Р. ГАФАРОВ ст.190-1, 1 год
31. Петр Григоренко, ст. 190-1 (медэкспертизой признан невменяемым)
32. МУСТАФА ДЖЕМИЛЕВ, ст.190-1
33. РОЛЛАН КАДЫЕВ, ст. 190-1, 3 года
34. Р. УМЕРОВ, ст.190-1, срок — предварительное заключение
35. М. ХАЛИЛОВА, ст.190-1, срок — предварительное заключение (1 год)
З6. И. ХАИРОВ, ст.190-1, 1,5 года
37. И. ЯЗЫДЖИЕВ, ст.190-1, 1 год
38. Р. ЭМИНОВ, ст.190-1, 6 месяцев исправительно-трудовых работ
СИМФЕРОПОЛЬ
46. ГОМЕР БАЕВ, ст.190-1, 2 года
*********************************************************************
1970 год:
СУД НАД ИЛЬЕЙ ГАБАЕМ И МУСТАФОЙ ДЖЕМИЛЕВЫМ
С 12 по 19 января 1970г. в Ташкентском городском суде слушалось дело ИЛЬИ ГАБАЯ и МУСТАФЫ ДЖЕМИЛЕВА.
Москвич ИЛЬЯ ГАБАЙ после многочисленных обысков был арестован дома 19 мая 1969г. и отправлен в Ташкент, хотя обвинялся он по ст.190-1 УК РСФСР (см. Хронику № 8).
МУСТАФА ДЖЕМИЛЕВ обвинялся по ст.191-4 УК УзССР (соотв. ст.190-1 УК РСФСР).
Судья – ПИСАРЕНКО. Заседатели – ОРЛОВА и УСМАНОВА. Обвинитель – прокурор УзССР БОЧАРОВ. ГАБАЯ защищала московский адвокат Д.И. КАМИНСКАЯ; ДЖЕМИЛЕВ защищался сам.
ГАБАЙ обвинялся в изготовлении и распространении ряда документов; это: письмо 12-ти Будапештскому совещанию коммунистических партий, обращение “К деятелям науки, культуры и искусства”, подписанное И. ГАБАЕМ, Ю. КИМОМ и П. ЯКИРОМ, письмо Генеральному прокурору РУДЕНКО по поводу суда над Л. КВАЧЕВСКИМ и др., обращение граждан г. Москвы в защиту крымских татар и другие документы.
ДЖЕМИЛЕВУ – в числе прочих документов – инкриминировалась 69-я крымско-татарская информация.
Оба подсудимых не признали себя виновными.
В ходе разбирательства подсудимые и адвокат требовали проверки фактов, изложенных в инкриминируемых документах, отрицая наличие в них клеветы. Суд уклонился от проверки фактов, а устанавливал только авторство, обстоятельства составления и распространения документов.
Допросы всех свидетелей касались их убеждений, мировоззрения и личной жизни.
Свидетели, допрошенные на процессе, заявили, что документы, инкриминируемые подсудимым, отражают действительное положение вещей, и потому не являются клеветническими. Однако это не было принято во внимание судом при вынесении приговора.
Во все дни процесса около здания суда дежурили усиленные наряды милиции.
В зале суда постоянно присутствовало 20-30 работников КГБ. Однажды, когда они заняли все места в первых двух рядах, разразился скандал. Подсудимые и оттесненные к задним рядам их родственники потребовали у суда предложить работникам КГБ покинуть зал заседания. ГАБАЙ и ДЖЕМИЛЕВ заявили протест против такого давления на суд со стороны КГБ, одновременно требуя пропустить в зал тех близких и друзей, которых милиция в то время отогнала от здания суда.
Судья заявил, что товарищи в первых рядах не нарушают порядка, в то время как один из товарищей в задних рядах нарушает порядок: он сидит в зале суда в головном уборе. Это был 75-летний дядя МУСТАФЫ ДЖЕМИЛЕВА, который, по мусульманскому обычаю, не снимал шапки. Судья предложил ему снять шапку, либо покинуть зал. Старик, заплакав, обнажил голову. В зале поднялся крик, стон. Только первые два ряда хранили невозмутимое спокойствие. ДЖЕМИЛЕВ потребовал, чтобы его увели и судили заочно, если не уберут кагебистов. ГАБАЙ заявил, что присутствие агентов КГБ рассматривает как личное оскорбление.
Всем присутствующим предложили покинуть зал, был объявлен перерыв. После перерыва и до конца процесса работники КГБ занимали в зале последние ряды.
Обвинительная речь БОЧАРОВА (ему как организатору массового избиения крымских татар в г. Чирчике оба подсудимых дали отвод, но отвод был отклонен) продолжалась час и на 3/4 свелась к пересказу передовиц о происках буржуазной идеологии.
ГАБАЙ, по словам прокурора, – “человек очень умный, в смысле хитрый”, карьерист, запасшийся к суду блестящими характеристиками с разных мест работы и многочисленными друзьями, готовыми свидетельствовать в его пользу. Также из карьеристских соображений ГАБАЙ клеветал на советский строй...
ДЖЕМИЛЕВ – махровый преступник...
Обвинитель просит для ГАБАЯ 3 года лагерей общего режима, для ДЖЕМИЛЕВА – 3 года лагерей строгого режима.
Д.И. КАМИНСКАЯ в защитительной речи отметила, что не собиралась особо говорить о личности своего подзащитного, так как выступления свидетелей, характеристики и письменные заявления, поступившие в суд, не оставляют никакого сомнения в бескорыстности и благородстве ГАБАЯ, в том, что он – человек исключительных нравственных качеств; но коль скоро этого вопроса коснулся обвинитель...
Стыдно, сказала Д.И. КАМИНСКАЯ, пользоваться положением человека, находящегося под охраной, и бросать ему в лицо ни с чем не сообразные оскорбления. О какой карьере говорит государственный обвинитель? О той, которая привела ГАБАЯ на скамью подсудимых? Или прокурор не понимает, что, ставя свою подпись под различными протестами, ГАБАЙ исключил для себя возможность какого бы то ни было преуспеяния?
Анализируя документы, инкриминируемые ГАБАЮ, Д.И. КАМИНСКАЯ показала, что факты, изложенные в этих документах, судом не опровергнуты и, следовательно, не доказана объективная сторона преступления; что же касается субъективной стороны дела (ст.190-1 УК РСФСР предполагает осознанность, “ЗАВЕДОМОСТЬ” лжи), то И. ГАБАЙ, безусловно, верит в правдивость всего написанного и подписанного им.
Защитник просит оправдать ГАБАЯ.
В последнем слове ИЛЬЯ ГАБАЙ сказал, что одно из самых страшных проявлений сталинизма – это массовое растление людей. Он, ГАБАЙ, выступает против политических репрессий, против преследования инакомыслящих, ибо не желает уподобляться представителям того поколения, которое “не заметило” исчезновения 14 миллионов сограждан в 30-40-е годы.
Его, ГАБАЯ, обвиняют в клевете, даже не пытаясь по существу возражать против этой “клеветы”. Зато безнаказанно клевета делает свое дело в печати. Например, журнал “Крым” обливает грязью крымско-татарскую нацию. А разве понесли ответственность те, кто называл евреев-врачей “убийцами в белых халатах”? Расплатились ли за свою клевету такие нагнетатели погромной атмосферы, как, например, ГРИБАЧЕВ и КОНОНЕНКО?
Кто же отделяет у нас истину от лжи? Говорят: НАРОД! Но все преступления, которые творились у нас, все несправедливости, которые творятся сейчас, – все это делается именем народа. И так будет продолжаться до тех пор, пока механическим поднятием рук будут решаться вопросы жизни и смерти; до тех пор, пока дух мертвящего единомыслия будет подавлять личность, превращая самое понятие “народ” в инструмент демагогии и насилия...
В заключение И. ГАБАЙ сказал, что ничего для себя не просит у суда.
В своей защитительной речи и в последнем слове МУСТАФА ДЖЕМИЛЕВ рассказал о борьбе крымско-татарского народа за возвращение на родину и восстановление своей государственности. М. ДЖЕМИЛЕВ говорил о созданной в Крыму материальной и духовной культуре своего народа.
ДЖЕМИЛЕВ представил суду список опубликованной у нас беллетристики и публицистики, содержащей клевету на крымско-татарский народ. М. ДЖЕМИЛЕВ рассказал о гонениях, которым подвергаются со стороны местных властей и карательных органов крымские татары, пытающиеся вернуться на родину.
М. ДЖЕМИЛЕВ заявил, что в знак протеста против преследования крымских татар и судебного произвола он объявляет тридцатидневную голодовку.
“Родина или смерть!” – таковы были последние слова МУСТАФЫ ДЖЕМИЛЕВА.
Суд приговорил ИЛЬЮ ГАБАЯ к трем годам лишения свободы (общий режим); МУСТАФУ ДЖЕМИЛЕВА – к трем годам лишения свободы (строгий режим).
И. ГАБАЙ и М. ДЖЕМИЛЕВ подали кассационные жалобы в Верховный суд УзССР.
В Верховном суде интересы ГАБАЯ будет защищать Д.И. КАМИНСКАЯ, интересы ДЖЕМИЛЕВА – адвокат Ю.Б.ПОЗДЕЕВ.
406 крымских татар направили в Верховный Суд СССР письмо-протест в защиту ДЖЕМИЛЕВА и ГАБАЯ.
******************************************************************
13-16 марта в г. Ташкенте в Верховном суде Узбекской ССР состоялась кассация по делу И. ГАБАЯ и М. ДЖЕМИЛЕВА. Верховный суд утвердил приговор.
16 марта в г. Ташкенте в Верховном суде Узбекской ССР состоялась кассация по делу И. ГАБАЯ и М. ДЖЕМИЛЕВА. Верховный суд утвердил приговор.
МУСТАФА ДЖЕМИЛЕВ закончил 30-дневную голодовку.
В конце апреля М. ДЖЕМИЛЕВА и И. ГАБАЯ перевели в Москву, в следственный изолятор КГБ в Лефортово, где они и находятся до сего времени.
*******************************************************************
СПИСОК ЛИЦ, ОСУЖДЕННЫХ И РЕПРЕССИРОВАННЫХ
ПО ПОЛИТИЧЕСКИМ МОТИВАМ В 1969 и 1970 гг.
(с. 94-95)
Список состоит из двух частей.
Первая часть включает тех, кто был арестован в 1969 г. и предстал перед судом в 1970 г. Если о них сообщалось в аналогичном списке /см. “Хронику” № 11/, то около их имен ставится звездочка, а в скобках дается ссылка на тот номер “Хроники” за 1970 г., который сообщал об их дальнейшей судьбе. В эту же часть введены имена, которые стали известны “Хронике” лишь в 1970 г. /из числа арестованных или осужденных в 1969 г./, при этом, если о них информация не помещалась, то в скобках дается ссылка на ближайший источник или вовсе источник не указывается. Главным из таких источников является “Реестр осужденных в 1960-х гг.” /см. о нем в “Новостях Самиздата” в “Хронике” № 17/. Вторая часть списка посвящена людям, арестованным или арестованным и осужденным в 1970 г.
Порядок данных о репрессированном: имя, отчество, фамилия /выделены прописными буквами/, год рождения, специальность или пpoфecсия, время ареса, статья Уголовного кодекса /в пересчете на УК РСФСР/, срок и мера наказания /исправительно-трудовой лагерь не указывается, указывается только характер режима/, ссылка на источник.
В ряде случаев, если какие-то данные “Хронике” неизвестны, то это, за редкими исключениями, не оговаривается. Исключение составляет употребление вопросительного знака: перед именем арестованного он обозначает непроверенность всего сообщения; знак вопроса в других случаях относится к непосредственно предшествующей ему графе сообщения.
Весь список дополняется именами известных “Хронике” умерших или погибших в местах заключения за декабрь 1969 — декабрь 1970 г.
Принятые сокращения:
ОР — исправительно-трудовой лагерь /ИТЛ/ общего режима,
ОсР — ИТЛ особого режима, ПБ — психиатрическая больница общего типа;
Р — “Реестр осужденных в 1960-х гг.” /ссылка дается так: Р. № /;
СПБ — психиатрическая больница специального типа;
СР — ИТЛ строгого режима;
УР — ИТЛ усиленного режима .
Перед именами под звездочкой номера не ставятся, т.к. эти имена опубликованы списком в “Хронике” № 11.<...>
(с. 100)
УЗБЕКСКАЯ ССР
г. ГУЛИСТАН (Сырдарьинская обл.)
МУСТАФА ДЖЕМИЛЕВ; 11 сент.; 190-1; 3 года СР (12).
АНГРЕН
55. СЕЙДАМЕТ ХАЛИБАЕВ; дек.; 190-1; 1 год (12, 13). <...>
(с. 104)
УЗБЕКСКАЯ ССР
36. НУРИ АБДУРАИМОВ, 1940 г.р.; 8 янв.; 190-1; 2 года ОР (14).
37. С. БИЛЯЛОВ, врач; апр.; 190-1 ч. 2; 1 год условно (14).
38. НУРФЕТ МАРАХАЗ, 1942 г.р., инженер; май; 190-1 (14). <...>
*******************************************************************
1974 год:
Арест и голодовка Мустафы ДЖЕМИЛЕВА
(с. 26-27)
В г. Гулистане (Узбекская ССР) 22 июня арестован Мустафа ДЖЕМИЛЕВ.
6 июля Инициативная группа национального движения крымских татар по Сырдарьинской области Узбекской ССР обратились к Н.В. ПОДГОРНОМУ, К. ВАЛЬДХАЙМУ, Международной ассоциации юристов-демократов и мировой общественности с заявлением: “Жизнь Мустафы ДЖЕМИЛЕВА в опасности”.
Как видно из этого обращения, 13 мая, за несколько дней до 30-й годовщины выселения крымских татар, М. ДЖЕМИЛЕВА пытались спровоцировать на драку. Несмотря на его сдержанность, подтвержденную четырьмя письменными свидетельскими показаниями, он был осужден “за хулиганство” на 15 суток. ДЖЕМИЛЕВ объявил голодовку, и на девятые сутки его в тяжелом состоянии выпустили.
Через месяц, когда ДЖЕМИЛЕВ еще не вполне поправился, его вызвали на военные сборы; медкомиссия признала его годным, хотя для этого на одного из врачей — терапевта — было, как сообщает Инициативная группа, оказано давление. ДЖЕМИЛЕВУ не разрешили пройти повторный осмотр в ТАШКЕНТЕ и предъявить справки из ташкентской поликлиники, где он лечился. Ему приказали явиться с вещами через 2 часа. Он не выполнил этого приказа и на следующий день был арестован как уклонившийся от сборов.
В тот же день ДЖЕМИЛЕВ снова начал голодовку.
В заявлении говорится:
“Над жизнью Мустафы нависла угроза! Как нам стало известно, 27 июня, из-за тяжелого состояния здоровья, тюрьма г. Хаваста... отказалась принять доставленного туда М. ДЖЕМИЛЕВА, и он был вновь водворен в КПЗ г. Гулистан. Страшась, по-видимому, последствий в случае смерти, органы попытались воздействовать на Мустафу через его родителей, пытаясь уговорить его прекратить голодовку. Однако Мустафа категорически отказался сделать это, заявив, что лучше примет смерть, чем терпеть повседневные издевательства... 30 июня он доставлен в следственную тюрьму г. Ташкента, где подвергается насильственному кормлению”.
Инициативная группа просит немедленного вмешательства Н.В. ПОДГОРНОГО, чтобы спасти жизнь М. ДЖЕМИЛЕВА, и поддерживает просьбу его родителей выпустить его из СССР.
Мать М. ДЖЕМИЛЕВА 3 июля направила Н.В. ПОДГОРНОМУ письмо, обращенное также “к матерям и отцам, братьям и сестрам, правительствам и парламентам всех стран мира”.
Когда в 1944 году ее семью в нечеловеческих условиях увозили из Крыма, Мустафе не было и года, — пишет она. Уже в ранней юности он говорил, что не примирится с бесправным положением своего народа. Мустафа дважды высказывал желание уехать в другую страну. Она противилась этому, но сейчас, особенно после беспричинных арестов в мае и июне и опасной для его жизни голодовки, они с мужем решили благословить его на отъезд. “Мы просим отпустить за границу сына нашего, дайте нам умереть спокойно. Не по силам нам муки сыновьи”. Обращаясь к правительствам других стран, мать М. ДЖЕМИЛЕВА просит прислать сыну вызов и дать убежище.
Адрес родителей М. ДЖЕМИЛЕВА — Абдулджемиля и Махфире МУСТАФАЕВЫХ — г. Гулистан, Октябрьская ул.,16. Отцу 77 лет, матери — 64 года.
Мустафа ДЖЕМИЛЕВ — активный участник национального движения с 1966 г. В этом же году его осудили на полтора года. В мае 1969 г. он вошел в Инициативную группу защиты прав человека в СССР. Летом был арестован. В январе 1970 г., его осудили на 3 года в Ташкенте вместе с московским поэтом и педагогом Ильей ГАБАЕМ (Хр.12).
А.Д. САХАРОВ и Инициативная группа защиты прав человека (Т. ВЕЛИКАНОВА, С. КОВАЛЕВ, А. КРАСНОВ-ЛЕВИТИН, Г. ПОДЪЯПОЛЬСКИЙ, Т. ХОДОРОВИЧ) направили в Лигу защиты прав человека, в Международный Красный Крест и К. ВАЛЬДХАЙМУ упомянутые выше два документа о М. ДЖЕМИЛЕВЕ, сопроводив их призывом как можно скорее вмешаться в его судьбу.
В середине июля состоялся суд над М.ДЖЕМИЛЕВЫМ, который приговорил его к 1 году лишения свободы.
На пресс-конференции было прочитано и передано корреспондентам
письмо А.Д. САХАРОВА Л. И. БРЕЖНЕВУ от 24 октября 1974 г.
(с. 8)
“Нельзя допустить, чтобы на нашей земле, хотя и на той ее части, которая отделена от Вас колючей проволокой и тюремными стенами, продолжалось бессмысленное и жестокое подавление человеческого права и достоинства. Нельзя допустить гибели мужественных и честных людей”, — пишет САХАРОВ.
В письме приведены подробные сведения о голодовках В. МОРОЗА, Г. АБЕЛЯ, К. ЛЮБАРСКОГО, И. ГЕЛЯ, говорится о длительных коллективных голодовках политзаключенных, упоминается о голодовках баптистов Г. ВИНСА и ЗДОРОВЦА. Эти факты “...неопровержимо свидетельствуют об остроте проблемы положения политзаключенных”, — утверждает САХАРОВ. Он просит немедленным вмешательством предупредить трагический исход продолжающихся голодовок.
“Политические заключенные в СССР — это жертвы идеологической (в частности, антирелигиозной) нетерпимости, политических предрассудков и жестоких традиций строя... Особое место среди политзаключенных занимают люди, сознательно посвятившие себя защите других”. САХАРОВ напоминает имена В. БУКОВСКОГО, Л. ПЛЮЩА, С. ГЛУЗМАНА, Решата и Мустафы ДЖЕМИЛЕВЫХ, И. ОГУРЦОВА, покойного Ю. ГАЛАНСКОВА, ставшие “символом борьбы за права человека, против произвола и беззакония”.
В конце письма сказано: “Я прошу Вас вновь рассмотреть вопрос о полной амнистии политзаключенных, в том числе узников психбольниц, об облегчении режима и сокращении срока заключения для заключенных всех категорий.
Такие решения будут иметь большое гуманное значение и в огромной мере способствовать международному доверию и духу разрядки, смывая с нашей страны позорные пятна жестокости, нетерпимости и беззакония”.
*********************************************************************
ПИСЬМА И ЗАЯВЛЕНИЯ
(с. 60)
Андрей ГРИГОРЕНКО обратился к А. Д. САХАРОВУ с письмом, в котором просил его и Комитет прав человека вступиться за Мустафу ДЖЕМИЛЕВА (Хр. 32). А. Д. САХАРОВ 20 ноября откликнулся письмом “В защиту Мустафы ДЖЕМИЛЕВА”. Оба письма публикуются в “Архиве Хроники”, вып. 1.
*****************************************************************
1975 год:
Мустафа ДЖЕМИЛЕВ отправлен в лагерь: Омск — 644062, учр. 16/3-Е. Он снял голодовку, продолжавшуюся более месяца (Хр. 32).
Защиту ДЖЕМИЛЕВА принял на себя московский адвокат ШВЕЙСКИЙ. 19 сентября они подписали протокол об окончании следствия. В этот день ДЖЕМИЛЕВ все еще держал голодовку.
День политзаключенного
31 октября в Москве была проведена пресс-конференция, посвященная дню политзаключенного в СССР. Впервые этот день отмечался политзаключенными и их друзьями год назад <…>
Корреспондентам было передано также коллективное заявление, подписанное Т. ВЕЛИКАНОВОЙ, Ю. ОРЛОВЫМ, Т. ХОДОРОВИЧ, В. БОРИСОВЫМ, А. САХАРОВЫМ, Г. САЛОВОЙ, А. ЛАВУТОМ. Впоследствии заявление поддержали Л.БОРОГАЗ, Л.АЛЕКСЕЕВА, Н.ИВАНОВ, В. РОДИОНОВ, Н. ЛИСОВСКАЯ, Н. БУКОВСКАЯ, Л. ТЕРНОВСКИЙ, Е. КОСТЕРИНА, З. ГРИГОРЕНКО <…>
Авторы заявления подчеркивают, что советские узники совести не совершили, с точки зрения общепринятых правовых норм, никаких преступлений, и требуют пересмотра дел и освобождения всех осужденных по политическим мотивам. Они требуют освобождения находящихся под следствием по этим мотивам, в частности, С. КОВАЛЕВА, А. ТВЕРДОХЛЕБОВА, В. ИГРУНОВА, М. ДЖЕМИЛЕВА.
*****************************************************************
МУСТАФА ДЖЕМИЛЕВ ПРОДОЛЖАЕТ ГОЛОДОВКУ
(с. 57-62)
Мустафа сумел отправить из Омской следственной тюрьмы письмо своему другу. Он пишет:
“... Дела у меня, в общем, без особых изменений. 18 августа осмотрели врачи, данные были такие: пульс — 57, температура — 35,5 градусов C, давление 90/60, вес 45 кг...
Вообще говорят, что здесь “умирать не дают”. Это похоже на правду, потому что в тот же день 18 августа меня перевели в тюремную больницу, где, кроме ежедневных вливаний, делали еще инъекции глюкозы и B1. 26 августа снова перевели в свою камеру в подвал, но 1 сентября вынуждены были снова забрать в санчасть, потому что очень нехорошо стало с желудком. Продержали там 4 дня, и вот сегодня, 5 сентября я опять в подвале.
Следственные органы не тревожат.
И еще вот что: 12 августа произошел такой инцидент. В то утро, где-то в 3-4 часа ночи, в камеру вошел начальник тюрьмы подполковник СУРОВ. Он спросил, когда я собираюсь кончать голодовку, и, услышав, что я не собираюсь, набросился с оскорблениями. Говорил, что он узнал, какой я негодяй и антисоветчик, и что наивно думать, будто голодовка поможет мне выйти на свободу. В заключение он осмотрел камеру и, заметив на стенах какие-то надписи, распорядился, чтобы мне выдали щетку с известью и чтобы я замазал эти записи, хотя он прекрасно видел по характеру записей, что я к ним отношения не имею, и видел также, что я с трудом держусь на ногах.
“Если не подчинится — накажите!” — сказал он дежурному надзирателю. А наказание могло выразиться в том, что у меня отняли бы постель и захлопнули бы откидные нары, так что лежать пришлось бы на мокром цементном полу.
Когда дежурный намекнул ему уже в коридоре, что подобный произвол может вызвать с моей стороны реакцию отчаяния, начальник сказал: “Пусть вешается, это даже лучше!” — из этого я уяснил себе, что мое самоубийство расценивалось в неких кругах, как самый желательный исход...
Обязательно позвони в Москву и передай мою признательность и привет САХАРОВУ А.Д. и З. Мих-не.11
До свидания, мой друг.”
5 сентября 1975 года Мустафа ДЖЕМИЛЕВ
П.Г. ГРИГОРЕНКО просил адвоката ШВЕЙСКОГО передать Мустафе просьбу всех его друзей — снять голодовку. Мустафа ответил, что он и сам в принципе против самоистязания, но для него голодовка не только форма протеста, но и защита от возможных новых лжесвидетелей — соседей по камере. Пока он голодает, его держат в одиночной камере.
В середине октября Омский облсуд вернул дело ДЖЕМИЛЕВА на доследование.
4 ноября П.Г ГРИГОРЕНКО обратился с заявлением к Прокурору РСФСР. Он указал, что М.ДЖЕМИЛЕВ содержится в сырой камере, держит голодовку “в знак протеста против необоснованного обвинения и в целях противодействия подсадке к нему лжесвидетелей”. Затягивание следствия – это смертельный риск. П.Г. ГРИГОРЕНКО просит изменить меру пресечения — заключение на любую другую, не связанную с лишением свободы. Он выразил готовность поручиться за ДЖЕМИЛЕВА сам или найти других поручителей.
Ответ пришел 24 ноября из Омской прокуратуры — отказ.
В середине ноября мать и брат Мустафы получили свидание. Мустафа был очень слаб, потерял сознание.
29 ноября была устроена пресс-конференция с участием П.Г. ГРИГОРЕНКО и сестры ДЖЕМИЛЕВА Васфие ХАИРОВОЙ.
Васфие рассказала, как власти преследуют ее брата начиная с 1966 года. Она сказала: “По нашей просьбе Петр Григорьевич написал в Прокуратуру РСФСР, чтобы Мустафу выпустили до суда на поруки, чтобы мы могли его подкормить”. В прокуратуре РСФСР над ней смеялись: “Если бы мы выпускали голодающих, все бы начали голодать”.
Васфие рассказала также, как она ехала в Москву: “В аэропорту меня обыскали. Заявили, что ищут взрывчатку. Я спросила, почему ищите только у меня, а остальных пропускаете без обыска, но членораздельного ответа не получила. Когда обыскивали мою сумочку, вытащили из нее записную книжку и всю пролистали, перечитывали записи. Я спросила, разве взрывчатку можно вложить в записи этой книжечки. Тоже пробормотали что-то невнятное”.
3 декабря родители, четыре сестры и два брата Мустафы обратились к Международному Красному Кресту, к “Международной Амнистии”, к руководителям компартий с призывом спасти Мустафу.
В этот же день З.М. и П.Г. ГРИГОРЕНКО, В. ХАИРОВА, Р. ДЖЕМИЛЕВ, А.Д. САХАРОВ направили в ООН письмо, содержащее требование провести гласное расследование дела ДЖЕМИЛЕВА специальной комиссией.
18 декабря в Москве было распространено следующее “Сообщение о Мустафе ДЖЕМИЛЕВЕ”.
“Суд над ДЖЕМИЛЕВЫМ Мустафой был назначен на 17 декабря 1975 г. в г. Омске.
Адвокат ШВЕЙСКИЙ, свидетели защиты и родственники прибыли в суд утром 16 декабря.
Председатель облсуда АНОСОВ Ю.И., он же председатель суда по делу ДЖЕМИЛЕВА М., отсутствовал на работе и явился только к концу рабочего дня. Просьбу адвоката видеть подзащитного для работы не удовлетворил, мотивируя поздним временем. Гарантировал это свидание 17-го утром.
17-го утром секретарем суда было объявлено о болезни АНОСОВА, увезенного скорой помощью из дома в больницу. Суд откладывается на неопределенное время.
Адвокату в свидании с подзащитным отказано. Мустафа продолжает голодовку. Сестры видели его при посадке в “воронок”. Мустафа похож на скелет, обтянутый пленкой. Он стал как бы меньше ростом. Еле ходит.
Секретарь суда иронически спросил сестру Мустафы: “Вы видели своего Мустафу, маленького, худенького?”
Нам удалось установить, что АНОСОВ утром был в суде. В больницу направлен не был. При повторном запросе по телефону секретарь ответила: “АНОСОВ срочно заболел”.
Мы твердо убеждены, что откладывание суда было преднамеренным, заранее подготовленным бюрократическим трюком для того, чтобы лишить Мустафу квалифицированной защиты и присутствия свидетелей защиты.
Поездка на суд для родственников представляет большие материальные траты.
Расчет один: закрытым судом без свидетелей скрыть незаконное, сфабрикованное обвинение от его народа и мировой общественности.
ДЖЕМИЛЕВ Решат, ХАИРОВА Васфие, ДЖЕМИЛЕВА Гульзар, СЕФЕРОВ Энвер, КУДРЯШОВ Анатолий,.......Пакиз.”
950 крымских татар, живущих в Крыму (около 600 человек) и в Узбекистане, подписались под требованием “Свободу Мустафе ДЖЕМИЛЕВУ”.
22 ноября на вокзале с поезда Симферополь-Харьков были сняты Медат КУРТВАПОВ и Мамеди ЧОБАНОВ. У ЧОБАНОВА отобрали письма в защиту Мустафы ДЖЕМИЛЕВА с 700 подписями, адресованные в ЦК КПСС и в Комитет прав человека.
********************************************************************
1976 год:
В ЗАЩИТУ МУСТАФЫ ДЖЕМИЛЕВА
(с. 48-51)
25 декабря, через 8 дней после того, как суд в Омске был отложен из-за внезапной болезни судьи (Хр. 38), дело М. ДЖЕМИЛЕВА было передано в Верховный суд РСФСР. Родным Мустафы сказали об этом по телефону из Омского областного суда в январе, но в Верховном суде еще долгое время говорили, что им, якобы, ничего не известно о деле М. ДЖЕМИЛЕВА (так ответили даже адвокату ШВЕЙСКОМУ).
В середине января, когда распространились слухи о смерти Мустафы, его родственники потребовали свидания, но в Омске им лишь выдали справку о том, что он жив и находится по-прежнему в следственном изоляторе.
П.Г. ГРИГОРЕНКО продолжает добиваться отмены ареста как меры пресечения. 7 января он вторично (Хр. 38) обратился к прокурору РСФСР. 30 января П.Г. ГРИГОРЕНКО и А.Д. САХАРОВ просили Верховный суд РСФСР передать ДЖЕМИЛЕВА на поруки. Ответа на эти заявления не было.
17 февраля П.Г. ГРИГОРЕНКО направил заявление Председателю Верховного суда РСФСР. Он пишет:
“Через два дня исполнится 5 месяцев, как закончено следствие по делу ДЖЕМИЛЕВА, а суда над ним еще не было и невозможно сказать, когда он состоится. Подсудимый же, между тем голодает — восемь месяцев голодает. А это опасно для жизни и при применении искусственного питания. Прилагаемая к сему копия справки, которую я получил у одного из крупных специалистов в области питания, убедительно указывает на это.”
В конце заявления говорится:
“Совершенно очевидно, что М. ДЖЕМИЛЕВ не скроется от суда, не сможет помешать следствию, которое давно закончено, и своевременно явится в суд. Поэтому нет причин держать его под арестом и одновременно в опасном для его жизни состоянии. Освобождение же до суда поможет родительской заботой восстановить его жизнеспособность.
Я прошу весьма срочно рассмотреть мою просьбу и дать положительный ответ. Не вынуждайте меня привлекать к этому делу внимание XXV съезда, у которого и без того много дел. А этот вопрос разрешим Вашей властью”.
Кроме указанных в 38 выпуске “Хроники” 950 подписей крымских татар под требованием свободы Мустафе ДЖЕМИЛЕВУ, родители Мустафы получили еще письма с более чем 1500 подписями, около 700 из них — под требованием выпустить его на поруки.
Группа молодых крымских татар из Крыма и близлежащих районов в заявлении, направленном “Международной Амнистии” и А.Д. САХАРОВУ, пишут: “Трагедия Мустафы — это трагедия целого народа, у которого отняли Родину, язык, историю и культуру”. Заявление подписали: Э. СЕИТВААПОВ, И. ИБРАГИМОВ, Сеитосман и Сеитмустафа СМАИЛОВЫ, Д. АБДУЛАЕВА, С. ЯГЬЯЕВ, М. УСЕИНОВ, Р. КАРАШАЕВ, М. КУРТВЕЛИЕВ, Ф. СЕИТБЕКИРОВА, М. АЛИЕВ.
*******************************************************************
Находящийся в эмиграции церковный писатель А.Э. КРАСНОВ-ЛЕВИТИН направил послание Президенту Египта САДАТУ, муфтиям, муллам, всем верующим мусульманам. Он пишет, что Мустафа ДЖЕМИЛЕВ “...решительно ни в чем не виноват”, что он выступал за справедливость для своего народа “совместно с великими русскими гуманистами писателем Алексеем КОСТЕРИНЫМ, генералом ГРИГОРЕНКО, академиком САХАРОВЫМ”. КРАСНОВ-ЛИВИТИН призывает:
“Дорогие братья-мусульмане!
Я — верующий христианин, но нас с вами соединяет вера в единого Бога — Бога любви и правды, который предписывает нам помогать своим ближним и строго карает за эгоизм и равнодушие. Мустафа — верующий мусульманин… Неужели вы оставите его в беде, неужели не поможете страдающему собрату?!
Протестуйте перед советским правительством, помогите!
Не отвратит ли в противном случае Бог браней и Господь побед от вас свое лицо?”
*****************************************************************
19 февраля в адрес XXV съезда КПСС была отправлена следующая телеграмма:
Президиуму XXV съезда КПСС
Девятый месяц голодает в Омской тюрьме Мустафа ДЖЕМИЛЕВ, арестованный по заведомо ложному обвинению, участник движения крымских татар за возвращение из изгнания.
Следствие закончилось пять месяцев назад. Суд затягивается в расчете на смертельный исход. Родные, друзья в тревоге за жизнь Мустафы.
Неоднократно возникали слухи о его смерти. Эти слухи не опровергаются. У старика-отца тяжелейший сердечный приступ, мать постоянно в слезах. Неоднократные просьбы освободить Мустафу до суда оставлены без ответа. С точки зрения правосудия содержание умирающего под стражей бессмысленно и бесчеловечно.
По поручению родителей просим оказать влияние на судебные власти с целью срочного освобождения ДЖЕМИЛЕВА Мустафы до суда под поручительство или под залог.
Андрей САХАРОВ Петр ГРИГОРЕНКО
****************************************************************
СУД НАД МУСТАФОЙ ДЖЕМИЛЕВЫМ
(с. 28-53)
Мустафа ДЖЕМИЛЕВ (АБДУЛДЖЕМИЛЬ) родился в ноябре 1943 г. При выселении в мае 1944 г. его семья — мать с четырьмя детьми (отец был на фронте) — попала в Узбекистан. В 1966 г. Мустафу за участие в национальном движении исключили с 3 курса Ташкентского института ирригации и призвали в армию. Он заявил, что, не пользуясь правами гражданина, отказывается идти в армию, и был осужден на полтора года.
После лагеря ДЖЕМИЛЕВ продолжает активно участвовать в движении крымских татар. Включается в движении за права человека, в мае 1969 г. входит в Инициативную группу (Хр. 8, 9). В сентябре — арест (Хр. 10). В январе 1970 г. его судили вместе с Ильей ГАБАЕМ по ст.190-1 в Ташкенте (Хр. 12) и приговорили к 3 годам. В Самиздате недавно появилась книга “Шесть дней” — об этом суде.
13 мая 1974 г., перед тридцатой годовщиной выселения, его по ложному обвинению арестовали на 15 суток. В результате голодовки ДЖЕМИЛЕВА выпустили раньше, но через месяц призвали на военные сборы. Будучи еще больным, он отказался и был 22 июня арестован и осужден на 1 год лагерей (Хр. 32).
В Омском лагере УХ 16/3 против Мустафы было подготовлено новое дело по ст.190-1, и за 3 дня до освобождения его арестовали (Хр. 37).
В сентябре следствие закончилось, и дело было передано в Омский облсуд. В октябре дело отправляется на доследование. На 17 декабря был назначен суд, но в тот же день отложен “из-за внезапной болезни судьи” (Хр. 38).
****************************************************************
Еще одна оттяжка
С 25 декабря по 25 февраля дело находилось на проверке в Верховном суде РСФСР. Родственники Мустафы получили официальное удостоверение этого факта только в марте, в ответе Министерства юстиции на их заявление в адрес XXV съезда. Раньше в Верховном суде отрицали, что дело — у них (Хр. 39), а в Омске судья АНОСОВ подтвердил это устно, но отказался сообщить какие-либо данные об отправке дела, “чтобы вы, — сказал он сестре Мустафы, — не могли на меня в Москве ссылаться”. В письме из Министерства было сказано, что Омскому облсуду дано указание рассмотреть дело незамедлительно.
Тем не менее, суд был назначен только на 6 апреля, но снова отложен.
Накануне судья сказал брату и сестре ДЖЕМИЛЕВА, что суд состоится, и они вызвали больную мать. Утром 6 апреля приехавшие на процесс супруги САХАРОВЫ вручили АНОСОВУ свое заявление: просьбу допустить их в зал суда. АНОСОВ ответил, что заседание будет закрытым, согласно решению распорядительного заседания суда от 4 декабря. Он даже полистал том дела и нашел протокол (но не стал его показывать). “Но меня беспокоит отсутствие адвоката, — сказал АНОСОВ, — без него начинать не можем”. (Адвокат ШВЕЙСКИЙ остался в Москве, так как накануне поздно вечером кто-то сказал ему по телефону, что суд откладывается).
Родственникам Мустафы, крайне встревоженным новой отсрочкой (шел 10-й месяц голодовки), АНОСОВ предложил либо вызвать ШВЕЙСКОГО, либо пригласить нового адвоката в Омске. За полчаса, которые понадобились, чтобы дозвониться в Москву и узнать, что ШВЕЙСКИЙ немедленно выедет, ситуация в суде изменилась. Из тюрьмы поступило сообщение, что там объявлен карантин, и АНОСОВ проводит молниеносное заседание:
— Встать. Суд идет. Ввиду карантина доставка подсудимого в суд невозможна. Слушание дела откладывается.
Приехавшие на суд требуют объяснений, но их обступают дружинники и милиционеры: “Освободите кабинет и приемную, не мешайте работать”. Параллельно родственников увещевает появившийся возле кабинета АНОСОВА адвокат — кандидат на “вакансию” защитника ДЖЕМИЛЕВА. АНОСОВ категорически отказывает родным Мустафы в свидании и разрешает только письменные переговоры.
Начальник тюрьмы СУРОВ, доброжелательно беседуя с родственниками, пока они ждали ответа от Мустафы, уверял их, что ДЖЕМИЛЕВ еще крепок: “Я разрешаю ему самому ходить в библиотеку, и он залезает к верхним полкам”. СУРОВ объяснил, почему сегодня утром санэпидемстанция предписала объявить карантин. В здании 1 апреля испортилась канализация, в двух-трех камерах была протечка, и при анализе нашли какие-то палочки.
Мустафа написал:
“Состояние здоровья довольно терпимое — я все еще могу стоять на ногах, говорить и, кажется, не потерял рассудок — это, видимо, и является причиной бесконечных откладываний процесса. Начальник тюрьмы вчера говорил мне, что суд отложили на 14 апреля — это ему сообщили из суда еще до объявления карантина, так что карантин тут ни при чем”.
И далее:
“Большой привет Андрею Дмитриевичу, Елене Георгиевне, Петру Григорьевичу, Зинаиде Михайловне, всем друзьям и близким. Ваше внимание и забота обо мне наполняют сердце благодарностью и дают мне силы выдержать все до конца”.
(В тот же день в Москве был отложен суд над ТВЕРДОХЛЕБОВЫМ. Канализация в Лефортове работала исправно, но заболел судья — см. наст. выпуск).
7 апреля адвокат имел свидание с ДЖЕМИЛЕВЫМ. Карантин был соблюден — на обоих надели белые халаты.
9 апреля адвокат получил телеграмму из облсуда: слушание дела назначено на 14 апреля, суд – открытый.
К этому дню в Омск снова съехались друзья и родные Мустафы, всего 16 человек.
*********************************************************************
Судебный процесс
(14-15 апреля 1976 г.)
Суд проходил под председательством Ю.И. АНОСОВА (председатель облсуда); народные заседатели — КОЛОБОВ и МЕЧНИК; государственный обвинитель — прокурор КАЛУЦКИЙ, защитник — адвокат ШВЕЙСКИЙ.
Зал заседания был заранее заполнен людьми, которых провели через задние двери. В вестибюле начала суда ожидали родственники и друзья Мустафы. В 10 часов им сказали, что мест в зале нет и пропустят только ближайших родственников: мать Мустафы Махцуре МУСТАФАЕВУ, сестру Васфие ХАИРОВУ, братьев Асана и Анафи ДЖЕМИЛЕВЫХ. Оставшиеся в коридоре 12 человек продолжали настаивать на своем праве пройти на открытый суд. Милиционер и некие в штатском стали отталкивать их, энергично действуя руками. Тогда САХАРОВ ударил милиционера, а его жена Елена БОННЭР дала пощечину одному из штатских (он оказался комендантом суда). САХАРОВЫХ отвели в милицию. Там был составлен протокол. А.Д. САХАРОВ письменно извинился перед милиционером, отметив при этом беззаконие всей обстановки суда и, в частности, действий милиции.
(Один из “штатских” сказал крымским татарам на улице: “Ночью мы с вами иначе поговорим — длинным ножичком”).
* * *
В начале заседания адвокат заявляет три ходатайства:
1. Вызвать еще 12 свидетелей, в том числе некоторых корреспондентов ДЖЕМИЛЕВА, чьи письма приобщены к делу (письма прошли лагерную цензуру, но позже были изъяты у Мустафы). Вызов некоторых свидетелей мотивируется ненадежностью показаний “главного свидетеля обвинения” ДВОРЯНСКОГО.
2. Запросить из колонии личное дело ДВОРЯНСКОГО.
3. Запросить из следственного отдела прокуратуры недостающие листы уголовного дела (запрос о пропавших листах уже делался ранее судом, но прокуратура тогда ответила, что изъятые листы касались только ДВОРЯНСКОГО).
ДЖЕМИЛЕВ также ходатайствует о вызове 15 дополнительных свидетелей (частично — из списка адвоката) и просит разъяснить, является ли суд закрытым: “Если это открытый суд, то почему зал был заранее заполнен, а мои родственники и друзья остались на улице?” Судья отвечает, что суд — открытый, что он не знает, кто и как прошел в зал, что если кого-то не впустили, то лишь потому, что мест больше нет. Васфие: “Нас впустили по паспортам и только четверых”. Судья: “Это меня не касается; и вас выведу, если не согласны и будете шуметь”
ДЖЕМИЛЕВ обвиняется, во-первых, в том, что, отбывая наказание в ИТК УХ 16/3 г. Омска, в разговорах с заключенным ДВОРЯНСКИМ распространял клеветнические измышления о том, что крымско-татарский национальный вопрос не решен и крымские татары не равноправны в СССР. Во-вторых, ДЖЕМИЛЕВ обвиняется в том, что он написал и распространил (или подготовил к распространению) клеветнические документы:
— письмо знакомому, Ильми АМЕТОВУ, содержащее критику одной журнальной статьи о крымских татарах (письмо было пропущено лагерной цензурой);
— проект “Декларации принципов крымско-татарского движения”. Русский (арабскими буквами), татарский и английский тексты “Декларации” фигурируют в обвинительном заключении как три различных документа.
В качестве улик используются также полученные ДЖЕМИЛЕВЫМ в лагере письма и поздравительные открытки, в которых обвинение усматривает националистический дух, несомненно возникший под влиянием адресата.
* * *
Вначале родные хорошо видят Мустафу: почерневшего, с перевязанной шеей (фурункулез); говорить и даже дышать ему больно. Иногда он привстает. Во время небольшого перерыва широкоплечий конвойный загораживает Мустафу. Мать и братья просят конвоира немного подвинуться. В ответ — выкрики возмущенной “публики” и слова капитана, начальника конвоя: “За охрану отвечаю я, пусть стоит так. А вы — потише, а то вот суд вернется, выставим вас”.
* * *
Суд решает начать допросы с подсудимого, но ДЖЕМИЛЕВ отказывается давать показания первым.
Вызывают Владимира ДВОРЯНСКОГО. Ему 26 лет, получил 10 лет (в 1973 г.) за убийство в драке человека, оскорбившего его сестру. Сидел в лагере под Барнаулом. Там писал жалобы на плохое обращение, просил перевести его в Узбекистан — по состоянию здоровья (у него нет одного легкого). В результате попал в Омск. Здесь ему “облегчили” группу инвалидности (утяжелив тем самым условия работы), он снова жаловался, снова сидел в карцере. Все это изложено в его письменных “Показаниях” от 11 февраля 1975 г., переданных позднее на волю (Хр. 37) и приобщенных к делу по просьбе адвоката. В “Показаниях” ДВОРЯНСКИЙ подробно рассказывает, как сотрудники КГБ и работники лагеря вербовали его в лжесвидетели против ДЖЕМИЛЕВА (Хр. 37).
На суде ДВОРЯНСКИЙ сразу же отказался от своих показаний, данных им на следствии, заявив, что их вынудили у него угрозами: под нажимом следователя и работников “органов” он подписывал готовые тексты, а “собственноручные” заявления от 15 и 16 мая написал уже в изоляторе (последнее заявление и явилось официальным поводом для возбуждения дела). “Но ведь вас поместили в изолятор 16 мая, а первое заявление датировано 15-м”, — сказал судья. ДВОРЯНСКИЙ повторил, что такое заявление, как от него требовали, он написал в ШИЗО.
В течение более чем трехчасового допроса ДВОРЯНСКОГО судья и прокурор безуспешно пытались убедить его вернуться к прежним показаниям. “Сейчас я говорю свободно, — сказал ДВОРЯНСКИЙ на суде, — а там сидело 5 человек, трое в штатском и двое из лагеря. Мне показывали фотографии отца и дочери, говорили: у тебя большой срок, ты можешь их никогда больше не увидеть. Я был у них в руках”. Судья: “А сейчас вы считаете, что вышли из этих рук? За дачу ложных показаний на суде вам добавят два года”. ДВОРЯНСКИЙ: “Сейчас я говорю правду, а ложные показания я давал тогда под нажимом”. Прокурор: “Но в лагере ведь бывает прокурор по надзору. Жаловались вы ему, что вас шантажировали?” ДВОРЯНСКИЙ: “Прокурор по надзору сказал мне, что если я надумаю отказаться от показаний, мне лучше будет покончить с собой”. ДВОРЯНСКИЙ сказал, что сам описал в “Показаниях” беседу от 11 февраля и сам переправил их на волю (здесь ДВОРЯНСКОГО перебил ДЖЕМИЛЕВ, сказав, что “Показания” переправлял он). Кроме угроз, как сказал ДВОРЯНСКИЙ, на него действовали и посулами: обещали перевод в Узбекистан, досрочное освобождение, устройство в университет.
После допроса ДВОРЯНСКОГО увели, хотя адвокат просил оставить его в зале.
Допрошенный следующим свидетель СОКОЛОВ показал: с ДЖЕМИЛЕВЫМ сам не общался, но хорошо знал еще по Барнаулу ДВОРЯНСКОГО. Там тот не интересовался политикой, не читал. А познакомившись с ДЖЕМИЛЕВЫМ, стал много читать, что-то писал. (ДВОРЯНСКИЙ конспектировал “в антисоветском духе” МАРКСА, ЭНГЕЛЬСА, ЛЕНИНА. Об этом, возможно, шла речь еще при допросе ДВОРЯНСКОГО). После встреч с ДЖЕМИЛЕВЫМ ДВОРЯНСКИЙ “нес всякую чушь” в бараке, вел антисоветские разговоры. Мустафа допрашивает СОКОЛОВА по его прежним показаниям, из которых следовало, что СОКОЛОВ подсматривал за ДВОРЯНСКИМ и какие-то его заметки сдал в оперчасть. “Это что — ваша обязанность отбирать написанное и сдавать?” СОКОЛОВ: “Что вы! Что вы! Что я — шпион?! Я просто взял и передал. Зачем ты меня мучаешь? Я и так весь вспотел”.
По вопросу адвоката выяснилось, что вскоре после дачи показаний на следствии СОКОЛОВ был выпущен из лагеря на “вольное поселение” (ему оставалось еще 2 года из 12).
Заключенный ФЕДОТОВ, работавший в лагере чем-то вроде нарядчика, показал, что Мустафу по прибытии в лагерь назначили его помощником, но вскоре тот отказался от этой работы: совесть не позволяет; да и все равно начальство не будет держать на такой должности “политического”.
Следующие два свидетеля — работники лагерной охраны, из числа проводивших обыск в рабочей комнате у ДЖЕМИЛЕВА 14 мая 1975 г. Изъятые бумаги они не читали, часть из них вообще написана не по-русски. На вопрос прокурора, отрицал ли ДЖЕМИЛЕВ, что это его бумаги, отвечали: “Нет, он только просил пронумеровать их и составить опись. А мы сказали: зачем? Ведь мы при тебе отдаем все оперуполномоченному!” Адвокат: “Где был составлен протокол?” Свидетель: “Акт мы составили в оперчасти”. Вопрос адвоката, известен ли свидетелю порядок производства обыска, судья снял. Этих двух свидетелей, в отличие от предыдущих, оставили в зале.
Были зачитаны показания МАРКОВА, бывшего начальника ДЖЕМИЛЕВА на производстве (умер до суда). МАРКОВ характеризовал ДЖЕМИЛЕВА положительно; показывал, что 14 мая ему предложили выйти из комнаты на время обыска; вернувшись, он увидел стопку бумаг, содержания их не знает.
Суд перешел к допросу подсудимого. Судья часто прерывал ДЖЕМИЛЕВА (особенно, когда тот говорил, что органы КГБ специально готовили против него новое дело), требовал объяснений только по материалам обвинения, по показаниям ДВОРЯНСКОГО на следствии, по документам. Мустафа прокомментировал некоторые конкретные сведения, якобы почерпнутые ДВОРЯНСКИМ из разговоров с ним. “ДЖЕМИЛЕВ был связан с САХАРОВЫМ, СОЛЖЕНИЦЫНЫМ, ГРИГОРЕНКО — бывшими белогвардейцами”. ДЖЕМИЛЕВ: “ГРИГОРЕНКО во времена “белогвардейцев” было 8 лет, а САХАРОВУ и СОЛЖЕНИЦЫНУ и того меньше”. “ДЖЕМИЛЕВ восхвалял ГАСПРИНСКОГО, его антисоветские, антирусские взгляды”. ДЖЕМИЛЕВ: “ГАСПРИНСКИЙ (крымско-татарский писатель-просветитель, много переводивший русскую литературу) умер в 1914 году”.
“Почему, — спросил судья, — вы не давали показаний на предварительном следствии, не заявили следователю ГУСЕЛЬНИКОВОЙ, что показания ДВОРЯНСКОГО ложны? Следствие занялось бы этим”. “ГУСЕЛЬНИКОВУ я вообще считаю уголовным преступником”. Прокурор: “Я знаю ГУСЕЛЬНИКОВУ 15 лет, могу поручиться”. Судья: “Поручительства и не нужны! Мы не будем дебатировать этот вопрос”.
Отвечая на один из основных пунктов обвинения — по поводу “вымысла о существовании национального вопроса”, Мустафа сказал: “Этот вопрос возник, когда весь наш народ выселили в 1944 году”. Судья: “Никакого национального вопроса у нас нет. А в 1944 году весь мир аплодировал победному шествию Красной Армии”. ДЖЕМИЛЕВ: “Победное шествие не помешало депортации крымско-татарского народа, внесшего свой вклад в победу”. Судья: “Но вы знаете ведь мотивы Указа 1944 года!” Адвокат: “Считаю обсуждение этого Указа неуместным. В 1956 году выселение было признано неправильным и осуждено”. ДЖЕМИЛЕВ: “Национальный вопрос у нас всегда считался решенным, несогласных с этим всегда изолировали. Но, признав в 1956 году, что огульные обвинения целого народа несправедливы, признали тем самым, что проблема была. Тогда сняли гласный надзор и заявили, что теперь-то уж вопрос решен. Но в 1967 году вышел новый Указ о крымских татарах — значит, и с 1956 по 1967 год проблема оставалась. Я считаю, что проблема не решена и сейчас, и мое мнение есть мое мнение, а не преступление. Для меня, крымского татарина, вопрос будет стоять, пока мы не вернемся на родину”. Судья: “Вопрос давно решен. Вот свидетели, которых вы просили вызвать (читает фамилии и адреса), — все они из Крыма”. ДЖЕМИЛЕВ: “Вызвали бы вы их, они бы рассказали, сколько лет они обивали пороги, мытарствовали, жили без прописки, как их выгоняли. Так вся нация вернуться в Крым не может”. Судья: “А вот меня тоже, например, в Москве не пропишут. Да и в Омске многие обивают пороги. Существуют же нормы! Это — не национальный вопрос”.
По поводу изъятой у него “Декларации” ДЖЕМИЛЕВ пояснил, что это черновики, проект, незаконченное изложение его взглядов. “Поскольку для меня национальная проблема существует, а отрабатывал свои мысли о ней”. Это не три документа, а один — на разных языках; разночтения, наличие которых дало обвинению повод говорить о трех разных текстах, объясняются неточностями перевода. На суде ДЖЕМИЛЕВУ удалось продемонстрировать, что переводчица (она присутствовала в зале) приняла его татарский текст за турецкий, так как он пользовался латинским алфавитом, а не официально принятым русским. Значения некоторых слов в этих, вообще-то близких, языках совершенно различны, и ДЖЕМИЛЕВ привел примеры ошибок перевода. Перевод на английский он сделал для упражнения в языке.
В одной из статей “Декларации” говорится, что крымско-татарское национальное движение должно действовать в рамках советской законности, при этом в случае отказа правительства от справедливого решения вопроса вправе обращаться в международные организации. ДЖЕМИЛЕВ подтвердил: он считает, что если Советский Союз подписал Декларацию прав человека и международные соглашения, то можно требовать их выполнения. Судья снова сказал, что национальный вопрос у нас решен и, если правительство не находит нужным принимать те или иные решения, это не может обсуждаться в каких-то международных организациях; обращаться туда значит, клеветать на наш строй. Это наши внутренние дела, и мы никому не позволим в них вмешиваться. “Мы не всякие международные соглашения признаем”. ДЖЕМИЛЕВ: “Там говорится о тех соглашениях, которые наше правительство подписало”.
Разбирая еще один принцип крымско-татарского национального движения, записанный в “Декларации”: “Участником движения можно быть независимо от политических убеждений и места жительства”, судья сказал: “Значит, и коммунист может участвовать, и фашист?” ДЖЕМИЛЕВ: “Зачем же такие крайности? Конечно, какие-то оговорки можно сделать. Но это ведь не окончательный текст”.
Прокурор: “Вы утверждаете, что это только черновик. Собирались ли вы закончить и распространить этот документ?” ДЖЕМИЛЕВ ответил, что если бы он закончил текст и продумал все до конца, то, возможно, стал бы показывать его другим лицам. Отвечая на вопрос адвоката, ДЖЕМИЛЕВ сказал, что в лагере никто не читал “Декларацию” и не мог прочитать: даже русский текст ее был написал арабскими буквами.
Мустафа в письме АМЕТОВУ назвал статью Б. ГАФАРОВА лживой. Судья: “Эта статья опубликована издательством “Наука”. Вы порочите официальное советское учреждение”. ДЖЕМИЛЕВ: “В статье написано, что крымские татары живут, в основном, в Крыму, а по нашим данным в 67-68 годах, после Указа, в Крым приехало 12 тысяч человек, а смогли там остаться...” Судья: “Что это за ваши данные?! Статистику могут вести только государственные органы. Кто вам дал право собирать статистические данные?” ДЖЕМИЛЕВ: “Во всяком случае, это не запрещено и не является преступлением”. Судья: “Частным лицам перепись проводить не разрешается”.
Прерывая ДЖЕМИЛЕВА, судья несколько раз говорил ему, что трибуну ему дали не для агитации. На одно из таких замечаний Мустафа ответил: “Кого же агитировать? Здесь публика вся ваша, моих родственников всего четверо”. Судья: “Я эту публику не знаю. Они сами пришли”.
В начале заседания 15 апреля защитник и подсудимый заявили новые ходатайства. Адвокат просит, во-первых, приобщить к делу письмо ДВОРЯНСКОГО Алиму МУЗАФАРОВУ от 13 июля 1975 года. Там ДВОРЯНСКИЙ сообщает об аресте и голодовке ДЖЕМИЛЕВА и, кроме того, пишет, что есть документы, показывающие, что дело спровоцировано. Второе ходатайство — запросить из ИТК в Барнауле библиотечный формуляр ДВОРЯНСКОГО, чтобы установить, что он уже там читал те книги, к которым он делал, согласно обвинению, заметки предосудительного содержания под влиянием ДЖЕМИЛЕВА. Адвокат просит также запросить записи ДВОРЯНСКОГО из его личного дела (по-видимому, те, которые были сданы в оперчасть СОКОЛОВЫМ).
ДЖЕМИЛЕВ просит вызвать свидетелей: 1) заключенного СЕРГЕЕВА, который, по словам СОКОЛОВА, слышал антисоветские высказывания ДВОРЯНСКОГО, вызванные его общением с ДЖЕМИЛЕВЫМ; 2) кандидата филологических наук Басыра ГАФАРОВА, профессора Решида МУЗАФАРОВА, писателя Эшрефи ШАМИЛЬ-ЗАДЕ, которые могли бы дать показания о положении языка и литературы крымских татар, так как он, ДЖЕМИЛЕВ, обвиняется в клевете по этим вопросам; 3) Решата и Зеру ДЖЕМИЛЕВЫХ, Айше СЕЙТМУРАТОВУ, Ремзи АБЛАЕВА, Гульнар СЕЙДАЛИЕВУ для дачи показаний о прописке в Крыму. “За этими свидетелями далеко ходить не надо, — сказал Мустафа, — они здесь”.
Ходатайство о письме ДВОРЯНСКОГО было удовлетворено, остальные суд отклонил. Было сказано, что сам факт существования ученых и писателей — крымских татар доказывает, что никакой дискриминации нет.
В обвинительной речи прокурор КАЛУЦКИЙ сказал, что ДВОРЯНСКИЙ на предварительном следствии дал правильные показания, но ДЖЕМИЛЕВ его обработал, и поэтому на суде он их отрицал, возводя при этом поклеп на следственные органы и прокурора по надзору. Обвинитель называл ДЖЕМИЛЕВА аморальным человеком, закоренелым и неисправным преступником. Утверждение ДЖЕМИЛЕВА о том, что текст “Декларации” — не окончательный, он опровергал таким рассуждением: “Там есть пункт о членстве в организации, а об этом говорят в последнюю очередь. Значит, этот документ оформленный, готовый к распространению”. ДЖЕМИЛЕВ призывает к объединению всех татар, живших ранее в Крыму, в том числе и фашистов; в тексте он не делал оговорки, о которой говорил на суде. Он призывает организовать кампанию протеста, призывает к вмешательству во внутренние дела, т.е. к неподчинению и борьбе с советской властью.
ДЖЕМИЛЕВ называет неправильными действия советского государства в 1944 году, когда весь мир прославлял победы советского народа.
П
2006.12.13 | Осман
Извините, Мурат бей, но ЛЖЕЦ - ЭТО ВЫ! Часть II/
здесь завершение текста, не поместившегося в предыдушем посте:ДЖЕМИЛЕВ называет неправильными действия советского государства в 1944 году, когда весь мир прославлял победы советского народа.
Прокурор потребовал трех лет строгого режима для ДЖЕМИЛЕВА.
Кроме того, он потребовал привлечь ДВОРЯНСКОГО к уголовной ответственности за дачу ложных показаний на суде.
Адвокат ШВЕЙСКИЙ в защитительной речи сказал, что при рассмотрении этого дела неизбежно приходится говорить о национальном вопросе. Этот вопрос для нашей многонациональной страны особенно важен, и приговор должен укрепить дружбу народов. Он, адвокат, не будет отстаивать взгляды своего подзащитного, так как окажется тогда его единомышленником, каковым он не является. Но он не может встать на точку зрения обвинения, чтобы не быть вторым обвинителем.
Свою задачу он видит в анализе только правовой стороны дела: доказывают ли факты обвинение в распространении заведомо ложных измышлений, порочащих советский строй. Обвинение в устном распространении опирается только на показания ДВОРЯНСКОГО, в которых о клеветнических высказываниях ДЖЕМИЛЕВА говорилось в общей форме, без конкретизации. Адвокат выразил убеждение, что отказ ДВОРЯНСКОГО от прежних показаний был искренним. Но объективно все показания ДВОРЯНСКОГО — и на суде, и на предварительном следствии — должны быть отброшены как недостоверные либо надо исследовать противоречия в них и проверить методы следствия.
Документы, написанные ДЖЕМИЛЕВЫМ, не распространялись. Это видно уже из способа, каким они исполнены. Адвокат отверг версию обвинения, что ДЖЕМИЛЕВ писал их “шифровано” для сокрытия преступления. Для следствия нетрудно перевести или прочитать текст, но эта форма предупреждала случайное распространение. Объяснение ДЖЕМИЛЕВА, что имеющийся текст не предназначен для распространения, ничем не опровергается.
Адвокат процитировал опубликованную статью, где сказано, что критика отдельных мероприятий правительства не подпадает под действие ст. 190-1. У ДЖЕМИЛЕВА может быть и неправильное мнение о том, решена ли крымско-татарская проблема или нет, но это — его убеждение, а не измышление. Оно могло сложиться по разным причинам, например, потому, что, долго находясь в изоляции, он не знал действительного положения.
Письмо к АМЕТОВУ — это элементарная полемика с журнальной статьей.
В октябре суд отправил дело на доследование ввиду неполноты следствия и недостаточной конкретизации обвинения. Новых фактов, однако, выявлено не было. В действиях ДЖЕМИЛЕВА нет состава преступления. Адвокат считает обвинение не доказанным и просит суд вынести оправдательный приговор.
Последнее слово Джемилева
“Моя судьба связана с судьбой моего народа, выселенного в 1944 году”. Судья перебивает: “Мы сейчас обсуждаем не это”. Судья и дальше перебивал Мустафу, пытавшегося сказать о предыдущих своих процессах и их связи с нынешним. Асан крикнул из зала: “Это последнее слово. Что же вы перебиваете?” Судья приказывает Асану выйти, к нему подходят два милиционера. Выдворение Асана вызвало бурное возмущение за дверями суда. Как и накануне, порядок наводят грубой силой. Когда из-за шума речь Мустафы была приостановлена, Васфие сказала по-татарски: “Это наши друзья. Самый громкий голос — это “шакер” (т.е. “сахар”). Судья приказал ей выйти “за подсказку”, но она категорически отказалась. Ее выволокли из зала, и тут снова САХАРОВ ударил кого-то из охраны. Мать Мустафы в слезах сама выходит из зала. Она кричит по-русски и по-татарски: “Убийцы! Даже последнего слова моему сыну не дали. Он десять месяцев голодает, он не может говорить, а вы его перебиваете”.
Судья объявляет 15-минутный перерыв, во время которого всех выталкивают из вестибюля на улицу. САХАРОВА и БОННЭР (которую перед этим отвели в милицейскую комнату в здании суда) увозят в отделение милиции. Там врач, осмотревший БОННЭР по ее настоянию, засвидетельствовал кровоподтеки.
После перерыва судья снова предупреждает ДЖЕМИЛЕВА: “Не занимайтесь агитацией”. Мустафа отвечает: “Какая уж агитация, в зале — один мой брат”. (Васфие и Асана в зал не пустили, мать была не в состоянии пойти).
ДЖЕМИЛЕВ продолжает речь.
“Я не хотел участвовать в этом процессе, потому что приговоры выносятся заранее, независимо от доказательств. Но затем я решил принять участие в суде, чтобы нельзя было сказать, что я косвенно признал свою вину, не имея аргументов для опровержения обвинения.
Обвинение строилось на показаниях ДВОРЯНСКОГО. Он здесь отверг их как подписанные в результате шантажа и угроз. Казалось бы, обвинение должно этим встревожиться, заняться расследованием, чтобы не допускать подобных акций в отношении других заключенных. Но для этого надо иметь честность и гражданское мужество”.
Судья: “Вы оскорбляете обвинителя”. ДЖЕМИЛЕВ: “А меня оскорблял обвинитель — это ничего?” Судья: “Вас никто не оскорблял. Предупреждаю, вы будете лишены слова”.
ДЖЕМИЛЕВ: “У нас свойственно преувеличивать роль личности в истории. Со мной расправляются, думая, что я играю особую роль в движении. Правда, обвинитель изображал меня одиночкой, делая вид, что никакого движения не существует. Но мое место займут другие, может быть, они более правильно поведут себя.
На все время лишения свободы я продолжаю голодовку. Я иду на эту крайнюю меру, чтобы подобные расправы не повторились с другими.
Я не жду от суда гуманности. Мне нужна не гуманность, а справедливость”.
Приговор суда полностью воспроизводит обвинительное заключение по всем эпизодам, включая инкриминирование ДЖЕМИЛЕВУ трех “Деклараций”. В качестве доказательства добавлено, что в список 15 свидетелей, предложенный ДЖЕМИЛЕВЫМ, входят татары, ныне проживающие в Крыму. Вина ДЖЕМИЛЕВА доказывается показаниями ДВОРЯНСКОГО на следствии. Его отказ от них объявлен ложным и опровергнутым его допросом, показаниями других свидетелей и подсудимого.
ДЖЕМИЛЕВ, сказано в приговоре, будучи трижды судим, не встал на путь исправления.
Суд приговорил ДЖЕМИЛЕВА к двум с половиной годам заключения в ИТК строгого режима.
Суд вынес также частное определение о возбуждении против ДВОРЯНСКОГО уголовного дела о “даче ложных показаний на суде”.
* * *
В тот же день родственникам Мустафы (всем вместе) дали свидание. Перед свиданием они разговаривали с заместителем начальника тюрьмы РАДЧЕНКО о выходе Мустафы из голодовки, если он согласится прекратить ее. РАДЧЕНКО обещал медицинское наблюдение, диету, тихую камеру, в любое время передачи, включая соки, необходимые для выхода из голодовки.
Свидание шло через двойную стеклянную перегородку. Родственники сказали Мустафе, что все его друзья, и среди них семья ГРИГОРЕНКО и семья САХАРОВА, просят его снять голодовку. Сделано все, чтобы дело стало достоянием гласности. Снятие голодовки облегчит и кассацию. Мать особенно уговаривала Мустафу — за себя и от имени его больного отца.
Мустафа согласился снять голодовку.
Начальник тюрьмы СУРОВ подтвердил обещание РАДЧЕНКО поместить ДЖЕМИЛЕВА по его выбору в одиночную камеру или в камеру с “тихими стариками”, а не в обычную, где “уголовщина и возможны всякие эксцессы”.
В конце апреля Е.Г. БОННЭР получила обратно посылку с соками, отправленную Мустафе, с наклейкой: “Возвращено. Не являетесь родственником”. (Такое ограничение не предусмотрено законом и беспрецедентно).
Есть опасения, что в случае подтверждения приговора в кассационной инстанции ДЖЕМИЛЕВ возобновит голодовку.
Протесты. Обращения.
К женщинам мира
Мой сын Мустафа ДЖЕМИЛЕВ осужден в пятый раз. Первый раз без всякого суда он был приговорен со всем нашим крымско-татарским народом к выселению с родины…
С малых лет Мустафа мечтал вместе со своим народом вернуться на родину отцов. Этому он посвятил всю свою жизнь... Я была на заседании суда в Омске... я сама видела, что все обвинения и весь суд построены на лжи и что единственная цель суда — расправиться с сыном за его любовь к нашему народу.
Ничего, кроме мести, на этом суде не было…
Помогите мне спасти моего сына!
Махцуре МУСТАФАЕВА-ДЖЕМИЛЕВА
Узбекская ССР, Сырдарьинская обл.,
г. Гулистан, Октябрьская ул., 16
* * *
Известный историк Александр НЕКРИЧ опубликовал 17 апреля заявление для печати “Смеем ли мы молчать?”
“...Крымский татарин ДЖЕМИЛЕВ отдал многие годы своей жизни борьбе за восстановление гражданских прав крымско-татарского народа и возвращение его на историческую родину в Крым, откуда крымские татары были насильственно депортированы в мае 1944 г. Хотя незаконность этого акта была позднее признана советским правительством и формально все права крымских татар были восстановлены, им не дают жить на земле своих отцов...”
НЕКРИЧ говорит о том, что “ДЖЕМИЛЕВА боятся выпустить на свободу”, о ложных обвинениях и “духе произвола и человеконенавистничества” вокруг судебного разбирательства.
“...Я обращаюсь ко всем людям, считающим себя порядочными:
Не закрывайте глаза на творящиеся произвол и беззаконие.
И я спрашиваю вас: “Смеем ли мы молчать?!”
Я обращаюсь прежде всего к своим коллегам, историкам в СССР и за рубежом, к историкам, которые по своему профессиональному долгу обязаны поддерживать огонь истины, зажженный Прометеем:
Встанем на защиту ДЖЕМИЛЕВА, БУКОВСКОГО, СУПЕРФИНА, КОВАЛЕВА и других, томящихся в заключении за свои убеждения. Будем бороться за амнистию политическим заключенным во всем мире, но прежде всего в своей собственной стране.
Сегодня нужно спасти ДЖЕМИЛЕВА. В этом наш долг, человеческий и профессиональный.
И отрешимся от постыдного молчания”.
* * *
Лев КОПЕЛЕВ в статье-обращении “Спасти Мустафу ДЖЕМИЛЕВА!” (22 апреля) пишет о прежних и о последнем суде над ДЖЕМИЛЕВЫМ. Он заявляет:
“Чудовищный приговор должен быть отменен, чтобы спасти жизнь Мустафы ДЖЕМИЛЕВА, чтобы избавить всех нас — его соотечественников и сограждан — от позорной вины”.
КОПЕЛЕВ называет имена людей, осужденных в последние годы “вопреки Конституции СССР”, и отмечает, что соблюдение внешних форм правосудия (по сравнению со сталинскими “тройками”) не спасает от произвола и беззакония.
“Неужели исполнители репрессий и те пропагандисты, литераторы и прочие, которые пытаются их оправдать, – не понимают, что они доказывают лишь свое неверие в силы советского государства и в убедительности идей, якобы ими защищаемых?”
КОПЕЛЕВ призывает легальными и мирными средствами добиваться гласности и настоящей свободы слова, требовать амнистии.
“Только так можно воспрепятствовать упрямым “наследникам СТАЛИНА”, нерадивым и бессовестным чиновникам, нарушать наши гражданские права и подвергать людей страданиям, подобным тем, какие сейчас испытывает Мустафа ДЖЕМИЛЕВ”.
* * *
П.Г. ГРИГОРЕНКО и А.Д. САХАРОВ сделали 18 мая заявление, призывающее защитить Владимира ДВОРЯНСКОГО. В заявлении изложена история вовлечения ДВОРЯНСКОГО — посулами, угрозами, наказаниями — в дело ДЖЕМИЛЕВА в качестве сначала доносчика, а затем — свидетеля.
“Определение суда — расправа за честность, за то, что человек, оболгавший товарища по заключению, раскаялся в содеянном и нашел мужество сознаться во лжи. Суд хочет создать прецедент расправы над теми, кто не захочет лгать по велению карательных органов. Суд передает беззащитного заключенного в руки тех, кто принудил его к даче нужных следствию ложных показаний. Особенно следует опасаться физической расправы над ДВОРЯНСКИМ руками уголовников.
Мы призываем защитить Владимира ДВОРЯНСКОГО!”
* * *
П.Г. ГРИГОРЕНКО. Заявление для печати и радио. 18 мая 1976 г.
Это заявление или, скорее, статья выражает не только отношение автора к “делу ДЖЕМИЛЕВА”. Сообщается, что в 1968-69 гг. Мустафа завершил исторический труд, изъятый КГБ и не увидевший свет. П.Г. ГРИГОРЕНКО, опираясь на изложение этой работы, фактически сделанное Мустафой на суде 1970 г., дает очерк истории крымских татар с древних времен. Здесь же описано, со многими цифровыми данными, и выселение из Крыма, и нынешнее положение нации. Отношение государства к требованию 850-тысячного народа автономного национального существования на своей родине автор сопоставляет с демонстрацией уважения к зарубежным малым нациям.
“Во всяком случае, отношение советского правительства к крымским татарам ни в коей мере не соответствует духу Хельсинки. И народы Европы не должны с этим мириться. А особенно это относится к малым народам. Если они теперь не встанут на защиту крымских татар, то в будущем они сами могут оказаться в сходном положении. Приглянутся, например, кому-нибудь швейцарские горы и долины, и появятся вместо швейцарцев немцы, французы, итальянцы, ранее проживавшие в Швейцарии”.
* * *
Группа содействия выполнению Хельсинских соглашений (см. наст. выпуск) составила документ о нарушении гуманитарных статей Заключительного Акта Европейского Совещания в “деле ДЖЕМИЛЕВА”.
* * *
149 человек подписали следующее заявление.
В защиту Мустафы ДЖЕМИЛЕВА
Судебный процесс 14-15 апреля 1976 г. над Мустафой ДЖЕМИЛЕВЫМ в г. Омске продемонстрировал циничное пренебрежение законом со стороны властей — даже в пределах тех антиконституционных статей Уголовного кодекса, по которым судят советских инакомыслящих и борцов за гражданские права. ДЖЕМИЛЕВ уже пробыл в лагерях 7 лет. Упорное стремление властей любой ценой продлить его заключение, способы, которыми пытались подготовить лжесвидетельства, бесцеремонность, с которой суд игнорировал указание адвоката на полное отсутствие состава преступления, — все это свидетельствует о живучести сталинских методов расправы над неугодными людьми.
После 10 месяцев голодовки-протеста против фальсифицированных обвинений осуждение М. ДЖЕМИЛЕВА на 2,5 года строгого режима может оказаться равнозначным смертному приговору. Мы обращаемся к мировой общественности и, в частности, к мусульманским лидерам с просьбой решительно выступить в защиту ДЖЕМИЛЕВА. Одновременно мы считаем необходимым еще раз привлечь внимание к проблеме крымских татар.
В опасном положении оказался теперь главный и практически единственный свидетель обвинения – заключенный Владимир ДВОРЯНСКИЙ. Он отказался в суде от данных им ранее ложных показаний, несмотря на давление судьи и прокурора. Он заявил, что показания, подписанные им в ходе следствия, были результатом давления и угроз.
Мы требуем полного пересмотра дела и освобождения Мустафы ДЖЕМИЛЕВА.
* * *
Протест против нового приговора ДЖЕМИЛЕВУ, адресованный партийным и правительственным органам, подписали около 1600 крымских татар, живущих в Средней Азии, и свыше 800 — из Крыма и ближайших районов.
* * *
Статью Л.К. ЧУКОВСКОЙ “Хроника” публикует полностью.
Лицо бесчеловечья
14 апреля 1976 года в городе Омске судили Мустафу ДЖЕМИЛЕВА.
Почему в Омске? Потому, что последний свой срок Мустафа отбывал в лагере неподалеку от Омска. Это раз. Потому, что Омск — город, представляющий большие удобства для проведения суда: он крепко-накрепко закрыт для иностранцев. Это два. Тут, вдали от корреспондентского глаза, сподручнее производить отбор: кого — впустить, кого — оставить за дверью. Подобная сортировка производится у нас во всех городах, хотя бы и в Москве; но в Москве — шуму не оберешься, а в Омске?... Кого там заботит татарин Мустафа ДЖЕМИЛЕВ? Он такой же чужак среди тамошних жителей, как тайге вокруг Омска чужды кипарисы.
Однако в полном беззвучии и безлюдии процесс Мустафы ДЖЕМИЛЕВА провести не удалось даже в Омске. Недаром четверть своей жизни прожил Мустафа в тюрьме и лагере (8 лет, а ему 33!). Трижды откладывался суд, и трижды за тысячи километров прилетали в Омск его сородичи и друзья. Прилетели и в четвертый раз — из Узбекистана, с Украины, а двое — из Москвы. Всего 16 человек.
Но мест для них в зале суда не нашлось.
Сначала не пустили никого, потом только ближайших родственников, да и то не на все время суда.
Подумайте сами: к чему вообще на суде родные и друзья подсудимого? Это не та публика, в которой нуждается суд. Отойдите, граждане, не мешайте работать! Граждане, зал не резиновый! На всех не напасешься! Сами видите, сколько народу! (Суд-то ведь у нас не какой-нибудь, а открытый, публичный. Как же без публики? Мы закон соблюдаем. Заблаговременно с черного хода введена в зал своя родная, особая, отборная публика...).
Приезжие? Посидят за дверью. Мать? Ну, мать, пожалуй, пустим, она, конечно, мать, а мы, конечно, гуманисты. Как же это — мать не пустить? Разве можно? Когда надо — пустим, когда надо — выведем. Ну, ладно уж, братьев и сестру. Остальные за дверью. А начнут фордыбачиться — им уготованы синяки и прогулка в милицию. Мешают суду работать. Та же заблаговременная публика и руки скрутит, и по коридору проволочит. Умельцы. Профессионалы. Для них это дело привычное.
...Почему я пишу о процессе Мустафы ДЖЕМИЛЕВА? Надеюсь ли помочь ему? Нет. Но на этом суде с такой очевидностью являют себя черты бесчеловечья, что не запечатлеть их грешно.
Начинаю с конца. Священное право каждого подсудимого, кто бы он ни был, — выговорить свое последнее слово. В последний раз обратиться к уму и сердцу людей, воззвать к их чувству справедливости, долга и чести. Право подсудимого на последнюю речь, длинную или короткую, охраняется законом во всех странах мира. Охраняется оно и советским законом. На бумаге. В действительности же редко получает подсудимый возможность произнести свою речь до конца. В особенности в тех случаях, когда занят он не опровержением хитросплетенных кляуз, а обосновывает в последней речи суть своей мысли, причину причин своих действий.
Судья не дал Мустафе ДЖЕМИЛЕВУ произнести последнее слово. А между тем обрывать Мустафу — это не только преступление против закона, но и преступление против человечности.
ДЖЕМИЛЕВ предстал перед судом после 10 месяцев голодовки. “Предстал” тут не совсем уместное обозначение: стоять у него не было сил. Отвечая на вопросы судьи, прокурора, защитника, он кое-как поднимался со скамьи подсудимых: поддерживали его с двух сторон конвоиры. Но еще труднее, чем стоять, было ему говорить. Он шевелил губами и шелестел. Каждое слово — пытка, потому что в течение 10 месяцев его, чтобы он не умер от голода, насильно кормили через зонд, а зонд, ежедневно вставляемый в горло, не может не оцарапать гортань. К тому же Мустафа тяжко болен: болезнь сердца, болезнь желудка, атрофия печени.
А у судьи — атрофия человеческих чувств. Он — тот сытый, который не разумеет голодного; тот здоровый, который не разумеет больного; тот судья, чье судейское кресло прочно, всеми четырьмя ногами оперто на помост КГБ; он — тот бесчеловечный, кто способен спокойно оборвать последнее слово подсудимого, зная, что оно, быть может, есть предпоследнее слово, выговариваемое Мустафой на земле.
– Не мешайте ему говорить! — просит брат Мустафы.
Судья удаляет его из зала, как удалили и сестру, “за нарушение порядка”.
Порядка?
О, когда же наконец в Советском Союзе будет нарушен порядок, позволяющий власти затыкать говорящим рты?
Конституция СССР обеспечивает гражданам свободу слова. Законы тоже обеспечивают. Но две формулы, необъятные по своей пустоте и емкости: “антисоветская пропаганда” и “антисоветская клевета” обеспечивают уничтожение этой свободы. Да и человека зараз. Вне зависимости от того, говорит он правду или лжет. Он делает явным нечто, скрываемое властью, — пусть умолкнет. “Что у кого болит, тот о том и говорит”. Так, например, у Мустафы ДЖЕМИЛЕВА болит Крым, он о нем и говорит. Татары, насильственно и бесстыдно выселенные из Крыма в 1944 году, желают вернуться в возделанный ими и возлюбленный ими Крым. Почему в мирной речи ДЖЕМИЛЕВА надо непременно расслышать “антисоветскую пропаганду”, а не вполне естественный призыв к открытому, громкому, всенародному обсуждению гноящегося, саднящего вопроса? Почему надо непременно загнать боль внутрь, а человека в гроб? Почему вообще каждая работающая мысль, рожденная живой болью, есть антисоветчина? Понятие “антисоветчина” столь же неопределенно, сколь и вместительно. Это воистину ненасытная прорва, пожирающая людские судьбы и мысли. Сотни и тысячи судеб — безгласно, бесследно, бесплодно.
Сейчас, кроме судьбы ДЖЕМИЛЕВА, меня заботит судьба еще одного человека, причастного к процессу Мустафы. Фамилия — ДВОРЯНСКИЙ, возраст — 26 лет. На нем, на его показаниях весь процесс собственно и держался. ДВОРЯНСКИЙ тоже лагерник, но я не знаю даже уголовник или политический. Его долагерное прошлое неведомо мне, а от предстоящего волосы становятся дыбом.
ДЖЕМИЛЕВА судили за “антисоветскую пропаганду”, которую он будто бы продолжал вести, отбывая срок заключения неподалеку от Омска. Кто слушал он него недозволенные слова? ДВОРЯНСКИЙ... Новое следствие над ДЖЕМИЛЕВЫМ, уже отбывшим очередной срок, началось, когда до воли ему оставалось 3 дня. Ворота лагеря отворятся перед тобою вот-вот, но напрасно ты считаешь часы: воли тебе не видать. Против тебя начато новое дело. Протестуя против этого обдуманного, изощренного издевательства, ДЖЕМИЛЕВ объявил голодовку.
Не помогло. Его насильно кормили через зонд и 14 апреля полуживого привезли в суд.
И тут свершилось чудо. Иначе случившееся я назвать не могу. Свидетель ДВОРЯНСКИЙ — тот самый, на чьих показаниях основывался весь затеянный заново суд, распрямился в полный человеческий рост и в полный человеческий голос заявил суду, что показания его, данные им на следствии против ДЖЕМИЛЕВА, — ложь. (Так, наверно, человек выходит из укрытия навстречу пулям). ДВОРЯНСКИЙ заявил, что ложные показания на следствии были даны им под давлением. В ход были пущены посулы, карцер, угрозы. Он сопротивлялся. В карцер его таскали 5 раз. Дашь показания на ДЖЕМИЛЕВА — переведем тебя поближе к дому, сократим тебе срок. Не дашь — худо будет и тебе, и семье твоей, пеняй на себя. Вот он и оболгал ДЖЕМИЛЕВА. А теперь заявляет: ничего, порочащего советский строй, никогда от Мустафы не слыхал.
Мне не известно, кем ДВОРЯНСКИЙ был ранее, но на суде он повел себя как человек. Доблестный человек. А вел ли себя как человек судья?
Я не юристка, но и не имея юридического образования, на основе простого здравого смысла, я знаю, твердо и точно знаю, что обязан был сделать в этом случае судья.
Немедленно освободить ДЖЕМИЛЕВА: ведь обвинение-то рухнуло! Немедленно завести уголовное дело против следователей, вымогавших ложные показания у ДВОРЯНСКОГО.
Но это могло бы произойти в том случае, если бы суд решал дело по правде и по закону. Тогда заявление ДВОРЯНСКОГО все изменило бы. Суд же решал дело по неправде и беззаконию, а главное, по заранее данному распоряжению свыше.
Видела ли я это распоряжение? Нет, не видела. Таких распоряжений никогда не видит никто. Мы испытываем только их результаты.
Суд вынес приговор Мустафе ДЖЕМИЛЕВУ: два с половиной года исправительно-трудовых лагерей строгого режима за антисоветскую пропаганду. Два с половиной года да еще три дня: недосиженные трое суток, оставшиеся от предыдущего срока.
Суд вынес также “особое определение”: привлечь к уголовной ответственности... Кого? Вы полагаете следователей, вымогавших у ДВОРЯНСКОГО ложные показания? Нет, привлечь к ответственности ДВОРЯНСКОГО. За что? За дачу ложных показаний. Так которых же? Тех, что он дал в лагере? Нет, на суде. Вот оно — лицо бесчеловечья.
23 апреля 1976 г., Москва
1976 год:
Свидание с Джемилевым
(с. 30-31)
Мустафа Джемилев отправлен отбывать наказание (Хр. 40) на Дальний Восток. Его адрес: 692710. Приморский край, Хасанский район, ст. Приморск, п/я 267/26.
Этот район отнесен к пограничной зоне, так что приехать туда можно только с пропуском, выдаваемым милицией по месту жительства едущего при наличии вызова.
В середине сентября родственники Мустафы получили от него письмо с просьбой поскорее приехать на свидание, т. к. со здоровьем у него очень плохо. Вскоре пришел вызов от администрации. Однако в ташкентской городской милиции пропуск для поездки не выписали, заявив, что в вызове какой-то пункт оформлен неправильно.
29 сентября в Москве была отправлена телеграмма:
Москва К-9 Огарева 6
Министру внутренних дел
Щелокову
Ташкентская милиция не пускает родственников Мустафы Джемилева поездку свидание зпт им отказали пропуске Приморский край несмотря на наличие вызова администрации исправительно-трудовой колонии тчк Состояние здоровья Мустафы угрожающее зпт может быть это последнее свидание тчк Просим вашего содействия срочного разрешения поездки Боннэр Великанова Лавут Сахаров
На следующий день родственники Мустафы получили от работника МВД Уз.ССР Иманова заверение, что они могут немедленно получить пропуск. Сразу после этого разговора их принял начальник городской милиции Малюшко. Он сказал, не вспоминая уже ни о каких неточностях в документах, что пропуск выдан не будет и что Иманов не в курсе дела — “не все знает”. “Джемилеву свидание вовсе не обязательно”, — сказал Малюшко.
30 сентября А. Сахаров сделал заявление, адресованное в “Международную Амнистию”, в ООН, руководителям государств и политических партий, а также всем, кто борется за права человека.
Напоминая о десятимесячной голодовке Джемилева и его осуждении по сфабрикованному обвинению, Сахаров призывает: “Требуйте от советских властей немедленного освобождения Джемилева для лечения его в условиях свободы, которое одно может его спасти”.
В начале октября свидание Мустафы с братом и сестрой все-таки состоялось. Они нашли, что его состояние улучшилось.
О Мустафе Джемилеве
Мустафа Джемилев был отправлен из Омской тюрьмы в лагерь 18 июня (а не 25 июня, как сообщалось в Хр. 41). За несколько дней до этого начальник санчасти сказал ему, что для восстановления здоровья (после голодовки) потребуется еще несколько месяцев. Этапирование продолжалось более двух месяцев с длительными остановками в Новосибирске, Иркутске, Хабаровске, Владивостоке. В лагерь М. Джемилев был доставлен 20 августа.
23 августа Мустафа написал в письме своему брату:
«Приезжать родителям в такую даль будет трудно, да и переживания будут не из веселых, а вы могли бы изложить им обстоятельства в более успокоительных тонах. Сожалею, что я не могу им письмо написать, так как писать можно только по-русски.
Я бы попросил вас привезти побольше книг на турецком и английском языках, но у меня здесь отняли и те, что были со мной, так как эти языки “не являются языками народов СССР и братских социалистических стран”. Так сказали...»
Через несколько дней часть книг, в том числе словари, Джемилеву вернули.
Джемилев сразу по прибытии в лагерь потребовал изоляции (одиночки) во избежание новых обвинений в антиправительственных высказываниях среди заключенных. Получив отказ, он объявил голодовку. Джемилева выводили на работу (при этом бригадир писал рапорты, что он симулирует и плохо работает), а на пятые сутки ему сказали, что в состоянии голодовки ему не дадут свидания. Джемилев голодовку прервал. В письме от 9 сентября Мустафа написал: “Вообще отношение лагерной администрации ко мне не враждебное, и изоляцию требую, исходя из опыта пребывания в Омске. Там ведь тоже отношение администрации было вполне нормальное, и инициатива в организации гнусности принадлежала не работникам колонии” (Хр. 36, 40.)
Свидание Мустафы с братом и сестрой было назначено на 4 октября. Пропуск для поездки в Хасанский район им выдали в Ташкенте после неоднократных хождений в МВД, милицию, КГБ (Хр. 42) только 2 октября. 4-го днем Асан и Васфие были все же в лагере. К вечеру, после тщательного обыска вещей (были изъяты письменные принадлежности, фотографии родных, книги, бульонные кубики, сухое молоко, поливитамины и лекарства) и личного обыска с раздеванием догола, их пустили в комнату для свиданий. Мустафу привели на следующее утро.
Мустафа выглядел здоровым, но оказалось, что он с трудом может есть из-за кариеса зубов и болей в желудке.
В первый день свидания в комнату вошел начальник оперчасти лагеря капитан Ярышев. Он сказал приехавшим: “Видите, ваш брат в полном здравии, а от вас исходят нехорошие вести”.
Западные радиостанции передают, что над ним издеваются, что его обрекли на медленную смерть. Вы должны написать опровержение”. — “Для кого?”, — спросили брат и сестра. — “Эта бумага будет в его деле. Вы должны бы еще отговорить своего брата от голодовки. Ничего подобного “Омскому делу” здесь не будет”.
Асан и Васфие обещали подумать о заявлении. На следующий день им на два часа выдали ручку и бумагу. В заявлении на имя начальника колонии они написали, что, по словам брата, он получает медицинскую помощь и претензий к администрации не имеет, и изложили мотивы его голодовки. На копии заявления, адресованной адвокату, расписался Ярышев. Мустафа сказал Ярышеву, что воздержится от продолжения голодовки до получения письма адвоката об ответе на надзорную жалобу, которого будет ждать до 5 декабря.
На обыске после свидания копию заявления у Асана отобрали и сказали, что отправят ее адвокату сами.
Известие о новой голодовке Мустафы вызвало массовую реакцию со стороны крымских татар. Десятки людей подписались под обращенным к нему посланием, выражавшим солидарность с его борьбой, но требовавшим отказа от голодовки. Мать Мустафы узнала о голодовке и также написала ему. Мустафа голодовку не возобновил.
* * *
27 сентября в Омском областном суде слушалось дело В.А. Дворянского (Хр. 37), обвиненного в даче ложных показаний на суде над Мустафой Джемилевым 14 апреля 1976 г. Дворянский отказался тогда от своих показаний, данных на предварительном следствии, как вынужденных у него работниками КГБ и следователем с помощью угроз (Хр. 40).
Дворянский приговорен к одному году заключения, добавленному к его прежнему сроку 10 лет (за убийство в драке), истекающему в 1982 году. По не вполне точным данным, на суде 27 сентября Дворянский обвинялся также по ст. 190-1 по материалам, изымавшимся у него на обысках в лагере, но суд это обвинение не подтвердил.
Перед судом Дворянского держали в следственной тюрьме.
После суда он возвращен в тот же лагерь под Омском, где сидел вместе с Джемилевым. Известно, что по состоянию здоровья (больные легкие, кожные заболевания) врачебная комиссия рекомендовала перевести его в другую климатическую зону.
Соответствующие ходатайства Дворянского, которые он давно уже подает, пока что удовлетворены не были. Более того, начальник санчасти лагеря майор Филоненко отказывается его лечить.
1977 год:
Мустафа Джемилев, находящийся в лагере в Приморском крае, должен освободиться 22 декабря 1977 г. (Хр. 40). В письме от 20 октября он сообщил:
... Меня лишили права на свидание. Одновременно объявили о переводе в бригаду грузчиков, т.е. очевидно предполагается создать необходимое “окружение”. И вообще тут сомнительная возня, визиты гебистов ..., напоминает все обстановку в период последних моих дней в Омской зоне. Я подал заявление с требованием водворить меня в одиночку.
(В качестве гарантии от подсовывания “свидетелей” антисоветских разговоров — Хр.).
23 октября Мустафа объявил голодовку и был вскоре переведен в ШИЗО.
8 ноября Джемилев, получив от администрации заверения, что дело на него не готовится, голодовку снял.
Его все-таки послали в бригаду грузчиков. На просьбы других заключенных отменить это назначение ввиду состояния его здоровья лагерный врач ответил: “За кого вы заступаетесь? Он хочет отнять вашу землю. Если умрет — туда ему и дорога”.
В конце октября — начале ноября П.Г. Григоренко и А.Д. Сахаров сделали заявления о возможном возбуждении нового уголовного дела против Джемилева. В середине ноября они вместе с Решатом Джемилевым направили Руденко и Щелокову телеграммы с призывом не допустить нового сфальсифицированного судебного процесса над М. Джемилевым. Был послан также запрос о его состоянии начальнику ИТК. (О снятии голодовки известно не было.)
Ввиду предстоящего освобождения Мустафа Джемилев сообщил лагерной администрации, что хочет поселиться у родителей в Крыму (см. “Преследования крымских татар” в наст. вып.). Администрация послала в Крымскую область запрос и получила из Белогорского райисполкома ответ, датированный 28 октября:
Родители Джемилева Мустафы проживают на территории Белогорского района Крымской обл. с грубейшим нарушением паспортного режима… Как спецпереселенцам им прописка в Крыму ограничена. В связи с вышеизложенным направлять в Крым Джемилева М. нецелесообразно, т.к. ему в прописке будет отказано.
Пред. наблюдательной комиссии.
30 ноября М. Джемилева самолетом (спецконвой и наручники) доставили в Ташкент.
1978 год:
Мустафа Джемилев на свободе
(с. 98-101)
Из лагеря в Приморском крае Мустафу Джемилева (Хр. 47) 30 ноября 1977 г. доставили спецэтапом (на самолете, в наручниках) в Ташкент, где проживает часть его родственников. 22 декабря по концу срока он был освобожден со справкой, где в графе “следует к месту жительства” был проставлен адрес его брата Асана Джемилева (Ташкент, ул. Бируни 3, кв. 85). Мустафа, как и в лагере, заявил, что намерен поехать к своим родителям в Крым. Он отказался получать паспорт в Ташкенте и направил в Прокуратуру и МВД УзССР заявления, в которых просил разрешения воспользоваться своим правом выбирать место жительства, поскольку в приговоре ни ссылка, ни высылка указаны не были.
С первого дня за ним вплотную стали ходить агенты — “конвой” доходил иногда до 15 человек. Через несколько дней Мустафа поехал в Бекабад (120 км от Ташкента) повидаться со своей дочерью. Как только он пришел к ней, его арестовали, продержали ночь в местной тюрьме, наутро привезли в Ташкент и там выпустили. 30 декабря 1977 г. Джемилеву объявили постановление об административном надзоре, в правила которого входит регистрация 1, 15 и 22 числа каждого месяца. Начальник отдела профилактики гормилиции майор Курбанов сказал ему при этом, что 1 января 1978 г. (т.е. послезавтра) он может и не отмечаться. Однако 4 января Джемилева вызвали в милицию и составили протокол о нарушении правил надзора. Судья в тот же день оштрафовал его за это на 20 рублей. “Слова к делу не подошьешь”, — сказал судья, когда Джемилев сослался на свой разговор с Курбановым.
С 9 января до конца месяца М. Джемилев находился в больнице (10-месячная голодовка перед последним судом и голодовка в лагере сильно подорвали его здоровье — у него язва 12-перстной кишки, хронический бронхит, бронхоэктазия).
19 января на квартире Асана был проведен негласный обыск; дверь открыли отмычкой. Асана и его жену в этот день держали на работе под наблюдением, не разрешали отлучиться даже по служебным делам.
Мустафа Джемилев продолжает после освобождения борьбу за право крымских татар жить в Крыму.
Еще в лагере, ознакомившись с письмом председателя наблюдательной комиссии при Белогорском райисполкоме Крымской обл. подполковника Цапенко начальнику лагеря (Хр. 47), Джемилев 16 ноября 1977 г. написал ему:
В связи с Вашими доводами, обосновывающими отказ мне в прописке, прошу уточнить:
1. В чем конкретно выражается “грубейшее нарушение паспортного режима” моими родителями, проживающими в Белогорском районе, которое препятствует их прописке?
2. Является ли факт несоблюдения или даже нарушения какого-либо паспортного предписания моими родителями достаточным обоснованием заведомого отказа в прописке в Крыму мне самому?
Прошу также дать более развернутое объяснение Вашему заявлению: “Как спецпереселенцам им прописка в Крыму ограничена”, а именно прошу разъяснить:
3. На основании каких ныне действующих государственно-правовых актов я и мои родители отнесены к категории так называемых “спецпереселенцев”?
4. Как далеко простираются оговоренные Вами ограничения для “спецпереселенцев” в вопросе прописки в Крыму, т.е. какими же необходимо обладать данными, чтобы, будучи “спецпереселенцем”, все-таки прописаться в Крыму, поскольку в Вашем письме говорится об ограничениях, а не о запрете?
5. Согласно каким опубликованным и, следовательно, обязательным для граждан действующим ныне правовым актам упомянутым Вами “спецпереселенцам” прописка в Крыму ограничена?
Ответ на это заявление прошу выслать в предусмотренные законом сроки.
В случае отказа дать исчерпывающий ответ по всем перечисленным вопросам я вынужден буду рассматривать Ваши доводы, приведенные в письме № 22 от 28.10.77, как безответственные, антиконституционные и, полагаю, подпадающее под диспозицию ст. 74 УК РСФСР (и соответствующей статьи УК УзССР) об ответственности за нарушение национального равноправия граждан СССР.
Ответа на это письмо Джемилев не получил. 29 января 1978 г. Джемилев направил заявление в Президиум Верховного Совета СССР. Он пишет о своем последнем осуждении:
Суть выдвинутого против меня обвинения по статье 190-1 заключалась в том, что якобы в целях опорочить советский государственный строй я говорил и писал о существующих в СССР ограничениях прав крымских татар по национальному признаку.
Изложив далее содержание письма Цапенко и своего запроса к нему, Джемилев пишет:
В связи с вышеизложенным прошу сообщить, действительно ли крымские татары до настоящего времени рассматриваются в СССР как спецпереселенцы и действительно ли существуют государственно-правовые нормы об ограничениях на их прописку в Крыму.
Если подобные ограничения официально существуют, я требую их отмены, т.к. они противоречат статьям 34, 36 Конституции СССР и являются нарушением общепризнанных основных прав человека. Но если даже и не существует в настоящее время официальных норм об ограничениях в правах крымских татар, то несомненно, что подобные ограничения широко практикуются, о нем свидетельствует, в частности, и письмо подполковника Цапенко № 22 от 28 октября 1977 г. Мне известно, что в настоящее время в Крыму находятся сотни семей крымских татар, которым отказано в праве на прописку и трудоустройство, в результате чего они оказались в крайне тяжелом экономическом положении. Кроме того, известно много случаев насильственного выселения семей крымских татар за пределы Крыма и иных не правомерных репрессивных мер.
В соответствии со ст. ст. 49 и 58 Конституции СССР я прошу организовать правительственную комиссию с участием представителей крымских татар для расследования положения в Крыму.
1 февраля 1978 г. Джемилев написал также Генеральному Прокурору СССР:
Представитель административной власти Крымской области официально подтвердил существование правовых ограничений для крымских татар по их национальному признаку, т.е. факт, который называли клеветой на советский строй, когда об этом говорил я или другие участники нашего Национального движения. Он подтвердил, что наряду с Конституцией СССР, где говорится о равноправии всех народов, и Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 сентября 1967 года о реабилитации крымских татар и снятии с них правовых ограничений существуют и секретные инструкции о сохранении этих антиконституционных ограничений.
Вообще, конечно, это довольно редкий случай, когда существование ограничений для крымских татар подтверждают официально и письменно. В большинстве случаев фактические правовые ограничения облекают в иные, хотя нелепые и противоречивые, но не связанные с национальным вопросом, формы. Подполковник Цапенко, очевидно, просто не знал, что с его письмом буду ознакомлен и я.
В заявлении Джемилев говорит также об условиях, в которые поставлен после освобождения, — о спровоцированном нарушении правил надзора, об обыске со взломом и незаконности самого принудительного поселения в Ташкенте:
В Октябрьском районном отделении милиции г. Ташкента, которому положено осуществлять надзор за мной, признают, что со мной обошлись “необычно”, но утверждают, что сами они разрешить мне выезд из Ташкента не могут, т.к. моим делом фактически ведает КГБ и они не могут не выполнять его распоряжений. А законны или незаконны распоряжения КГБ, милицию, оказывается, не интересует. Не разрешают мне выехать в Крым даже на несколько дней, чтобы увидеться с больным 80-летним отцом, которого я не видел уже около четырех лет.
Ответа на оба эти заявления Мустафа Джемилев еще не получил.
В Узбекистане
(с. 116-119)
Решат Шамилев, проживающий с семьей из 4 человек в г. Бекабаде (Ташкентская обл.), в июле 1978 г. продал свой дом, чтобы выехать в Крым. Начальник паспортного стола отказал ему в выписке, ссылаясь на указание не выписывать крымских татар “в Крымском направлении”.
На жалобу министру внутренних дел Уз. ССР Шамилев получил ответ, в котором, в частности, говорится:
Что касается вопроса о выписке с места жительства для переезда в Крым, разъясняю — согласно постановлению Совета Министров СССР от 28 августа 1974 г. “О правилах прописки и выписки” прописка в городах и поселениях городского типа разрешается только при наличии жилой площади. На основании этого постановления при выписке из города Вы должны предоставить справку райисполкома об имеющейся жилой площади по месту прописки.
Отказы в выписке крымским татарам, желающим выехать в Крым, стали практиковаться в Узбекистане с весны 1978 года. “Правовые” основания этих отказов оказались известны М. Джемилеву, в связи с чем 25 октября он написал следующее заявление:
Председателю Верховного Суда СССР
Копия: В Верховный Совет СССР
и парламентам государств — участников
Хельсинкского Совещания по безопасности
и сотрудничеству в Европе
22 октября 1978 года в отделении милиции Октябрьского района г. Ташкента, которое осуществляет за мной гласный административный надзор после отбытия мною срока заключения по обвинению в клевете на национальную политику Советского государства, меня ознакомили с письмом начальника паспортного отдела УВД Ташгорисполкома Х.Каюмова от 10 октября 1978 г., где, в числе прочего, упоминается не опубликованное в печати “Указание министра внутренних дел Уз.ССР № 221 от 25 апреля 1978 г. о гражданах татарской национальности, ранее проживавших в Крыму”. Согласно этому “указанию” министра, как говорится в письме Х. Каюмова, “гражданам татарской национальности, ранее проживавшим в Крыму, запрещается выезд в Крым без подтверждающих документов о возможности их бытового и трудового устройства в Крыму”. “Указание” это относится исключительно к гражданам крымскотатарской национальности.
... Несомненно, что это “указание” противоречит статьям 34 и 36 Конституции СССР, а также подписанным Советским государством международно-правовым документам, в том числе Уставу ООН, Всеобщей декларации прав человека, Международному пакту о гражданских и политических правах, Хельсинкским соглашениям.
Поэтому прошу принять меры к расследованию обстоятельств издания этого “указания” и привлечь виновных к уголовной ответственности....
* * *
31 мая Мустафа Джемилев (Хр. 48, 49) был задержан на улице, когда он, вместе с Решатом Джемилевым (Хр. 48) и Фуатом Аблямитовым, проходил возле интуристской гостиницы “Узбекистан”. М. Джемилеву сказали, что, находясь “в общественном месте”, он нарушает правила надзора, и отправили его в районную милицию (вместе с ним поехал и Р. Джемилев). Там майор Курбанов (Хр. 48) в ответ на протесты М. Джемилева согласился, что задерживать его законных оснований не было, но объяснил: “Работники КГБ вполне могли опасаться, что вы хотите войти в контакт с иностранцами”. (В эти дни в Ташкенте проходил кинофестиваль стран Азии, Африки и Латинской Америки.)
При задержании М. Джемилева милиционеры и штатские обыскали портфель Аблямитова, “похожий на украденный”. Капитан КГБ Свиридов пригрозил “испортить ему карьеру”, если он будет поддерживать связь с Джемилевым (Ф. Аблямитов — канд. мед. наук, ассистент кафедры нервных болезней Ташкентского мединститута).
29 июня М. Джемилеву продлили административный надзор еще на полгода. Тогда же ему вынесли еще одно предупреждение за проживание без прописки.
25 октября М. Джемилев и Р. Джемилев были задержаны возле дома своих знакомых “работниками угрозыска”, объяснившими, что в этом доме недавно ограбили квартиру и теперь угрозыск проверяет документы у посетителей дома. Так как документов не оказалось, их отправили в милицию, где продержали 5 часов. После этого начальник милиции сказал, что “произошло недоразумение”.
Арест Мустафы Джемилева
(с. 94)
29 декабря 1978 г. истекал второй полугодичный срок надзора над Мустафой Джемилевым (Хр. 48, 49, 51). Так как ранее Джемилеву говорили в милиции, что по окончании надзора он может поехать к родителям в Крым, он купил билет на 30 декабря. Однако 29 декабря ему было объявлено о новом продлении надзора.
М. Джемилев направил Генеральному Прокурору СССР и начальнику Октябрьского РОВД г. Ташкента письмо, в котором указал, что установленный за ним надзор с предписанием жить в Ташкенте противоречит закону, т.к. после освобождения из заключения он принудительно был отправлен в Ташкент, где не хочет и не имеет возможности прописаться. Он сообщил, что выезжает из Ташкента в Крым к родителям:
По прибытии в Крым я уведомлю сотрудников милиции, где за мной может быть установлен административный надзор по месту прописки.
30 декабря он был задержан на аэродроме и получил второе “нарушение” правил надзора. (Первое нарушение было 1 января 1978 г., когда Джемилев с разрешения майора милиции Курбанова пропустил регистрацию, которая выпадала на праздничный день.)
19 января было сфабриковано третье нарушение. В этот день поздно вечером на квартиру его брата Асана Джемилева, где обязан был находиться Мустафа, пришел сотрудник милиции. Как это бывало и раньше, открывшая ему дверь жена Асана отказалась вызвать Мустафу, хотя он и был дома. Через несколько дней в милиции был составлен протокол о том, что М.Джемилева не было дома — недостающее третье нарушение, необходимое для возбуждения уголовного дела.
22 января М.Джемилев направил в Президиум Верховного Совета СССР и начальнику Октябрьского РОВД г. Ташкента заявление с отказом от советского гражданства и просьбой разрешить покинуть пределы СССР. К заявлению приложены паспорт и копии двух приглашений (вызовов), посланных ему в 1975 и 1978 гг. родственником, проживающим в США.
Из заявления:
Отказ от советского гражданства ни в коей мере не означает и отказ от своей национальной территории — Крымского полуострова, насильно присоединенного в 1783 г. к России, власти которой истребили и вынудили к эмиграции основную часть моего народа, а оставшуюся часть в 1944 г. поголовно выселили со своей Родины. Продолжать добиваться права на возвращение своего народа в Крым и восстановления его национальной государственности я буду независимо от того, где я буду проживать.
После освобождения из заключения в декабре 1977 г. я поставлен, вопреки законам страны, в унизительное и бесправное положение.
Мне откровенно заявляют, что все, что делается в отношении меня, — делается по указанию “сверху”, точнее — по указке КГБ.
Фактически я оказался человеком, на которого гласные законы страны не распространяются.
... Я согласен аннулировать свое заявление об отказе от советского гражданства, если крымским татарам будет разрешено беспрепятственно переселяться в Крым и официально будет объявлено об отмене всех ныне действующих гласных и негласных указов, постановлений и инструкций, ограничивающих гражданские права крымских татар по их национальному признаку.
8 февраля М. Джемилева вызвали в милицию, якобы в связи с его заявлением об отказе от гражданства. Здесь его арестовали по обвинению в “злостном нарушении правил административного надзора”.
Иззет и Хатиджа Хаировы, Эдия Джемилева подали следователю письменные показания, что в ночь с 19 на 20 января они были вместе с М. Джемилевым на квартире Асана Джемилева.
Следователь Стражев закончил дознание через пять дней. Просьбы М. Джемилева и его родственников допросить их он отклонил, заявив, что ему достаточно показаний милиционера и сопровождавших его лиц.
18 февраля М. Джемилев, протестуя против заведомо ложного обвинения, объявил голодовку.
Суд над Мустафой Джемилевым
(с. 9-14)
Как сообщалось в Хр. 52, 8 февраля Мустафу Джемилева арестовали и обвинили в “злостном нарушении правил административного надзора” (ст. 199-3 УК Уз.ССР).
18 февраля, одновременно с объявлением голодовки, Мустафа Джемилев написал заявление председателю нарсуда Октябрьского района г. Ташкента, копию которого адресовал в ПВС СССР. В этом заявлении он доказывал, что дело против него возбуждено незаконно, и требовал освобождения из-под стражи, привлечения к ответственности виновных, удовлетворения права жить в Крыму или же предоставить возможность покинуть СССР.
Джемилев утверждал, что его дело инспирировано органами ГБ, о чем свидетельствует, в частности, следующий документ, приведенный в заявлении:
Начальнику Октябрьского РОВД г. Ташкента
подполковнику Юлдашеву Р.Ю.
РАПОРТ
Докладываю, что 29.XII-78 г. поступило заявление от поднадзорного Джемилева Мустафы, который угрожающим тоном просил разрешения выехать в Крым, одновременно просил дать ответ, по какому праву мы установили за ним адм. надзор. О чем мы с тов. Саломатовым поставили в известность по телефону работника КГБ Грабовского. В 18.00 часов тов. Грабовский приехал сам с просьбой отдать под расписку заявление т. Джемилева и обещал он, что от нашего имени дадут ответ по заявлению (подчеркнуто мной — М.Д.).
30.XII утром поднадзорный Джемилев был задержан работниками КГБ на аэропорту во время взлета в Крым. Я вновь позвонил т. Грабовскому и спросил, как поступить, а т. Грабовский ответил: Поступайте по закону. Подготовили материал и нар. судом он был оштрафован на 30 руб. за нарушение адм. надзора и был отпущен.
30.XII
Зам. начальника Октябрьского РОВД (Ахмедов А.)
Администрация тюрьмы не отправила заявление ни одному из адресатов, о чем Джемилеву сообщено не было.
Первые две недели его держали в общей камере, потом перевели в подвал — в одиночку. Принудительное кормление осуществлялось через день.
26 февраля судья Е.А. Петров сообщил брату Мустафы Асану Джемилеву, что суд назначен на 1 марта. Асан подал заявление с просьбой отложить суд до 5 марта, так как московский адвокат В.Я. Швейский, взявший на себя защиту Мустафы Джемилева, 1-го занят в другом деле (Швейский защищал Джемилева на суде в Омске — Хр. 40). Петров ответил категорическим отказом.
1 марта у здания народного суда Октябрьского района собрались родственники, друзья и соотечественники М.Джемилева; здесь же был приехавший на процесс А.Д. Сахаров. Они прождали полдня, но суд так и не состоялся. Судья Петров заявил, что подсудимого не привез ли из тюрьмы “по неизвестной причине” (на следующий день в качестве причины была названа нехватка конвоя) и что поэтому суд откладывается и состоится не раньше 11 марта, так как все эти дни он, Петров, будет крайне занят. Так же он ответил и адвокату, когда тот по телефону сообщил, что готов приехать 6-7 марта, если суд состоится в эти дни. Поскольку 11 марта Швейский был снова занят, 4 марта в Москве был заключен договор с адвокатом Е.С. Шальманом (Хр. 50), о чем Петрова известили телеграммой.
За собиравшимися в эти дни у суда велась усиленная слежка.
5 марта вечером сотрудники тюрьмы изъяли у М. Джемилева все имевшиеся у него выписки и материалы по делу.
6 марта состоялся суд. О начале суда не были извещены ни адвокат Шальман, ни родственники подсудимого. Джемилева доставили в кабинет судьи Петрова, где находились еще два заседателя, секретарь, какой-то адвокат и три милиционера. Петров объявил о начале судебного заседания.
Джемилев отказался от “казенного” адвоката и заявил несколько ходатайств: о том, чтобы ему предоставили возможность привлечь адвоката по своему усмотрению, возвратили изъятые выписки, вызвали дополнительных свидетелей (его родственников, которые могли бы подтвердить, что вечером 19 января он был дома, и снять, таким образом, одно из инкриминируемых нарушений) и, наконец, чтобы слушание было открытым и происходило в зале, а не в кабинете. Все ходатайства были отклонены, поэтому Джемилев отказался от участия в процессе, однако подал письменное заявление, где вновь доказывал необоснованность обвинения. Джемилева вывели из кабинета и водворили в камеру при суде. Примерно через час ему сообщили, что дело будет слушаться без его участия (УПК прямо запрещает это).
Судья позвонил на работу брату Мустафы Анафи Джемилеву, что бы тот разыскал Асана Джемилева для явки в суд. “Оказалось”, что Асан — в командировке. Таким образом стало известно о начале процесса. Нескольким родственникам и друзьям Мустафы удалось прорваться на слушание дела.
Судья объявил, что подсудимый отказался от участия в судебном разбирательстве, поэтому слушание будет происходить без его участия. Присутствовавшие родственники и друзья в знак протеста покинули помещение. Остались лишь милиционеры и сотрудники КГБ.
Через 4 часа суд подошел к камере, где сидел Джемилев, и судья объявил приговор.
В приговоре сказано, что Джемилев “в нарушение установленного адм. надзора ... вел антиобщественный образ жизни, злостно уклонялся от трудоустройства и прописки”, не реагировал на профилактические беседы и предостережения о трудоустройстве, в связи с чем надзор дважды продлевался. Приговор ссылается на показания четырех свидетелей: милиционеров Сидикалиева, Аташкулова (Хр. 49), Саламатова и Ахунова. (Понятые, подписавшие акт о том, что 19 января Джемилева не было дома, в суде не допрашивались).
В заключение говорится:
Утверждения Джемилева о необоснованности предъявленного обвинения являются надуманными, направлены им с целью избежать уголовной ответственности, данные утверждения опровергаются доказательствами по делу.
При назначении Джемилеву наказания суд учитывает его личность, что на его иждивении находится несовершеннолетняя дочь, а также суд принимает во внимание гуманность советского права в отношении граждан.
Суд приговорил лишить его свободы сроком на 1 (один) год и 6 месяцев.
Однако, применив к Джемилеву ст. 24,42 УК Уз.ССР, назначить ему более мягкое наказание, подвергнув Джемилева ссылке сроком на 4 (четыре) года.
В тюремный “воронок” Мустафу — это был семнадцатый день его голодовки — втащили волоком.
8 марта Джемилев подал заявление в суд с просьбой ознакомить его с протоколом судебного заседания. Никакого ответа он не получил.
11 марта родственники, наконец, сумели добиться свидания, полагающегося после суда. Мустафа был очень слаб, жаловался на боли в сердце. Приговора он к этому времени еще не получил (по закону копия приговора вручается осужденному не позднее 3 суток после его вынесения). Через полчаса свидание было прервано, т.к. Мустафа и его родственники по привычке произносили некоторые слова по-татарски, а им приказано было говорить только по-русски. В этот день Мустафа снял голодовку.
10 марта сестра Мустафы Диляра Сеитвелиева, жившая тогда еще в Крыму (см. “Преследования крымских татар”), объявила трехсуточную голодовку протеста.
18 марта М. Джемилев подал в Ташкентский городской суд кассационное заявление, к которому приложил и свое заявление от 18 февраля.
19 марта это его заявление было направлено администрацией тюрьмы в нарсуд Октябрьского р-на, но без приложения. Приложение же (заявление от 18 февраля) направили в ОВД Октябрьского р-на. Таким образом, это заявление в суд так и не попало.
20 марта судья Петров передал дело Джемилева в горсуд.
21 марта судья Петров известил адвоката Е.С. Шальмана о том, что слушание назначено на 22-ое. Шальман тотчас же телеграфировал, что, так как о дате суда он извещен за полдня до его начала, к назначенному сроку он прибыть не сможет. Поэтому он просит отложить слушание на любой день, начиная с 1 апреля, и заблаговременно известить его о новой дате.
В тот же день, 21 марта, Асан Джемилев пытался узнать в районном суде, где находится дело Мустафы. Из районного суда его послали в городской, а там заявили, что к ним дело еще не поступило, поэтому и дата суда еще не известна.
Тем не менее к 9 утра 22 марта у здания горсуда собралось более 50 друзей и родственников Мустафы. В 10 часов на доске объявлений появился список предстоящих слушаний. Слушание дела Джемилева было назначено на 14.30, председательствующий — Б.Б. Окс. Родственники просили Окса принять их заявление о переносе слушания на 1 апреля, однако тот отказался, заявив, что это ходатайство может быть принято лишь в самый момент разбора дела. Узнать, в каком из залов будет проходить слушание, не удавалось ни у Окса, ни у секретаря суда. Наконец, в 14.30 Окс заявил родственникам, что “материалы первичной инстанции по делу осужденного Джемилева Мустафы рассмотрены им в 10 часов утра”, приговор оставлен прежним.
* * *
В начале апреля родственникам сообщили, что Мустафа направлен этапом в ссылку в Усть-Майский район Якутской АССР (Южная Якутия). Однако 31 мая Джемилев был доставлен на Колыму — п. Зырянка Верхне-Колымского р-на Якутской АССР. Ввиду “острой нехватки жилья” в поселке на первое время его поместили в холле местной гостиницы. Вскоре Джемилев уже устроился на работу и получил место в общежитии.
5 июня Джемилев направил Генеральному Прокурору СССР (копия – нач. районного ОВД м-ру Масалову В.Ф.) заявление. Он просил (это же ходатайство содержалось и в его кассационной жалобе) произвести обратную замену четырех лет ссылки на полтора года лишения свободы. Один из мотивов такой просьбы: так у него значительно увеличиваются шансы застать в живых после отбытия срока больного 82-летнего отца. В крайнем случае Джемилев просил этапировать его в другой район, где не так остра жилищная проблема и он мог бы жить совместно с кем-нибудь из близких.
1979 – 1980 годы:
Зырянка (Якутская АССР). Из письма Мустафы Джемилева от 30 января
(с. 115-117)
С конца декабря меня практически лишили возможности разговаривать с родными и близкими по междугороднему телефону, а если в моих телеграммах какое-то слово им кажется непонятным, то требуют “расшифровать” его значение или заменить более понятным для них словом. Пытался ткнуть их носом в соответствующую статью Конституции о гарантии тайны телеграфных сообщений, но на телеграфе разводят руками, говорят, что таково “распоряжение начальника” в отношении меня. А другая говорит: “Вы бы лучше помолчали, сказали бы “спасибо”, что вообще разрешают отправлять телеграммы. Сами ведь знаете, кто вы такой ...”.
Междугородние телефонные разговоры часто прерывались возгласами телефонистки, вроде: “Предупреждаю, что, если будете говорить еще о судах и арестах, я прерву связь...”, “Прекратите разговоры о самосожжениях...” (разговор шел о сооружении надмогильного памятника Мусе Мамуту, совершившему самосожжение 23.06.78 г.).
Ну, а теперь, очевидно, переговоров не будет вообще. То, что междугородние переговоры записываются на пленку, гебисты не только не скрывают, а даже хвастаются этим, то ли для того, чтобы я впредь был сдержан в выражениях, то ли чтобы показать, что и они чем-то занимаются, не зря получают зарплату. Собираюсь на эту тему поговорить с прокурором.
5 ноября Т.И. Тимченко, живущая в одном общежитии с М. Джемилевым, послала начальнику Зырянского речного порта В.Я. Иванову (общежитие принадлежит порту) “рапорт”, в котором утверждается, что Джемилев нарушает правила пользования общественным телефоном (собираясь разговаривать с Нью-Йорком, Джемилев подключил к телефону магнитофон, чтобы записать свой разговор). Тимченко просит принять против Джемилева меры.
20 декабря комендант общежития Р.С. Козий послала Иванову “докладную” о подслушанном ею разговоре Джемилева:
...Из разговора я поняла: разговор шел о каком-то процессе, который закончился, видимо, не так, как они этого хотели... В конце разговора Мустафа попросил записать адрес какого-то Давыдова.. Последний должен все это переправить политссыльным и политзаключенным в лагеря.
Считаю, подобные разговоры вестись по телефону не должны, и прошу принять меры.
29 декабря Иванов послал “докладную” начальнику Верхнеколымского РОВД майору В.С. Широбокову. Иванов пишет, что М. Джемилев нарушает правила пользования телефонной связью и в беседах с иногородними абонентами допускает “высказывания, которые наносят политический вред Советскому государству”. Иванов тоже просит принять против Джемилева меры.
28 декабря сотрудница почты сообщила Джемилеву, что по распоряжению начальника Зырянского узла связи М.А. Ляпунова ему больше не будут продавать талоны на междугородние разговоры (то есть звонить Джемилев сможет только с почты).
Ляпунов тоже пожаловался в милицию, что Джемилев нарушает правила ведения междугородних разговоров. Ляпунов пишет: М. Джемилев “утверждал, что мы, т.е. узел связи, подслушиваем его переговоры... Прошу разъяснить Джемилеву, что его действия носят оскорбительный характер, а подобные утверждения являются клеветой”. Для обоснования своей жалобы Ляпунов прилагает “докладную” телефонистки Н.В. Пенягиной с изложением содержания разговоров Джемилева.
7 февраля на Зырянской почте Джемилеву сказали, что по распоряжению начальника у него больше не будут принимать ценные письма.
Джемилев попробовал узнать причины и законные основания этих распоряжений у Ляпунова. Запрет на продажу талонов Ляпунов мотивировал имеющимися у него копиями “докладных” Тимченко, Козий и Иванова (запрет был сделан 28 декабря, докладная Иванова датирована 29 декабря), запрет на ценные письма – Почтовыми правилами”:
Вы собираетесь послать фотографии, а в правилах написано “фотоснимки”. Это не одно и то же. Фотоснимки – это, например, хорошо снятые разные там пейзажи...
А вдруг ваше письмо подмочится где-то или потеряется, а нам отвечай – да?!
29 февраля Джемилев направил Широбокову заявление с просьбой уведомить обо всем изложенном “прокурора района для принятия действенных мер по прекращению незаконных ограничений моих прав”.
В Зырянку перестала поступать литература, заказываемая Джемилевым по межбиблиотечному абонементу. Каждого, кто так или иначе пообщается с Джемилевым, вызывает на “беседу” местный ГБ-ист. Из письма Джемилева от 22 марта:
После неоднократных настойчивых просьб я пошел как-то к одному на вечер по случаю дня его рождения. Через пару дней этого бедолагу стали теребить, требовать от него соответствующие поступки, если он “действительно советский человек”.
Со студентами факультета крымского языка и литературы Ташкентского пединститута, подписавшими письмо с требованием освободить М. Джемилева, в октябре “беседовали”. Их убеждали отказаться от своего письма, согласиться со статьей Кружилина о Джемилеве “Профессия: тунеядец” (Хр. 53, 54), осудить Джемилева. Отказывающихся грозились исключить из института.
Мустафа Джемилев, вызванный свидетелем на суд к А. Подрабинеку (арест – Хр. 57) и дожидавшийся в Якутске самолета на Усть-Неру, 31 декабря был задержан и по распоряжению начальника 5 отдела МВД ЯАССР полковника Н.Ф. Сергеева отправлен назад в Зырянку. В маршрутном листе Джемилева сделана запись, что он возвращен на место ссылки в связи с откладыванием процесса “на неопределенное время”, хотя дата предполагаемого начала суда (5 января) была названа судьей. Сергеев распорядился, чтобы впредь, прежде чем отпустить Джемилева, местное начальство испрашивало разрешения у него, Сергеева. Нового разрешения на выезд в Усть-Неру Джемилев не получил.
2006.12.13 | Лозина-Лозинский
почему "админ, извини"?
напртив, большое спасибо за материалы из ХТС, тем паче по такой важной всем крымчанам теме.2006.12.13 | Осман
"Админ, извини" в смысле большой текст. Не хотелось загромождать
2006.12.13 | Осман
Re: почему "админ, извини"?
Лозина-Лозинский пише:> напртив, большое спасибо за материалы из ХТС, тем паче по такой важной всем крымчанам теме.
Вот по этому адресу - все крымские татары, когда-то упомянутые в "Хронике текущих событий":
http://www.cidct.org.ua/uk/studii/5-6(2000)/
2006.12.13 | Tatarchuk
Re: Грязный опус, но, видимо, стоит обсудить...
Мы ведём мониторинг прессы, и конечно же увидели эту статью мурата Военного.Честно скажу, что вешать в "Статьи" ни у кого не было желания, хотя это мог сделать любой из модераторов, не спрашивая совета у всех.
Возможно, нам следует завести какой-то особый раздел, типа "Критика", в котором МОЖНО размещать такие мягко скажем полемические или спорные статьи. Для дальнейшего их разбора.
Это же относится и к статьям "Диалога", в которых редакторы и Али Кадыров с Дагджи "обличают" наших форумчан, Гульнару Бекирову и Рефата Чубарова.
В "Статьи" поэтом не попали ни сами статьи, ни ответы на них, ни "ответы на ответы".
От себя про статью Военного. Историку там глаз негде положить, настолько все неправдиво. Это все равно как в микрософт-ворде весь текст настолько неправильно набран, что подчеркнут сплошными красными и (изредка) зелеными линиями.
2006.12.13 | dumat
Европейские слова!
Эти слова - золотой фонд крымских, европейских ценностей:"Дорогие братья-мусульмане!
Я — верующий христианин, но нас с вами соединяет вера в единого Бога — Бога любви и правды, который предписывает нам помогать своим ближним и строго карает за эгоизм и равнодушие".
Дальше можно так -
"Будем бороться вместе за правду и любовь. Не отвратит ли в противном случае Бог браней и Господь побед от нас свое лицо?"
2006.12.13 | Tatarchuk
Это откуда?
2006.12.13 | Lenur
Re: Это откуда?
Dumat помоему несколько форумов открыл и перепутал что куда2006.12.13 | Осман
Re: Это откуда?
Lenur пише:> Dumat помоему несколько форумов открыл и перепутал что куда
Нет, просто Dumat в отличие от вас, более внимательно прочитал размещенные тут материалы ХТС.
Так что, не он "перепутал", а вы "не дочитали"
2006.12.13 | Chief
Re: Грязный опус, но, видимо, стоит обсудить...
Tatarchuk пише:> Это же относится и к статьям "Диалога", в которых редакторы и Али Кадыров с Дагджи "обличают" наших форумчан, Гульнару Бекирову и Рефата Чубарова.
Кто б рассуждал о высоких образцах журналистики, но только не Али Кадыров... "Вы не журналисты, уважаемые такие-сякие". Зато строитель Халилова и химик Тарсинова - журналисты с большой буквы
2006.12.13 | Lenur
Re: есть вариант
Чем доказывать кто есть кто, чего достиг а кто нет, а мог бы, пусть те кто эксперты или осведомлены хорошо, напишут о всех наших которые участвовали и участвуют в борьбе за наши права- ФИО, коротко их биографию, и без сравнений кого то с кем то.А то споры на этой ветке похожи на спор а были ли американцы на луне.
Бир араба бокъни къаштириб отырамиз.
2006.12.13 | Осман
Re: есть вариант
Lenur пише:> Чем доказывать кто есть кто, чего достиг а кто нет, а мог бы, пусть те кто эксперты или осведомлены хорошо, напишут о всех наших которые участвовали и участвуют в борьбе за наши права- ФИО, коротко их биографию, и без сравнений кого то с кем то.
> А то споры на этой ветке похожи на спор а были ли американцы на луне.
> Бир араба бокъни къаштириб отырамиз.
А разве мы здесь доказываем "кто чего достиг"? Тогда вы невнимательны - мы здесь показали, что Мурат Военный в конкретных своих утверждения, оказался ЛЖЕЦОМ. Для этого пришлось разместить тут целый массив источников, которые не всем удалось (не захотелось?) даже прочитать...
>пусть те кто эксперты или осведомлены хорошо, напишут о всех наших которые участвовали и участвуют в борьбе за наши права- ФИО, коротко их биографию, и без сравнений кого то с кем то.
Пишут, достум. По крохам собирают, не так быстро и много, как хотелось бы, - но пишут.
Другое дело, такие, как Мурат Военный их читают?
Другое дело,
2006.12.13 | Lenur
Re: есть вариант
Уважаемый Осман, кроме Военного есть еще и гражданские типа меня, мне интерестно, если можно короткую информацию дать, а если кому интерестно будет о ком то более подробно он сам уже пойдет дальше и собирать себе инфо,Я например, кроме Мустафы Джемилева ни о ком не слышал, еще знаю что был Юрий Османов, и все. И таких как я полно, не из за того что не интересуюсь, просто нет инфо. Вот и предлогаю, кто знает пусть напише обо всех или о ком знает коротко и ясно. Но опять таки без сравнивания.
Насчет не прочел там до конца, так мало кто отважится такую книгу читать на мониторе.
2006.12.13 | Брат-1
Lenur'у дружеский совет
Lenur, я вижу, что вам интересна история Национального движения, но вы не располагаете объёмом литературы "под рукой".Мой вам совет - пользуйтесь Интернетом, а также - архивом сайта Майдан.
Вот вам советую почитать доклад Светланы Червоной, отрывок из которого выставляю здесь:
> В докладе рассматривается драматическая ситуация, которая сложилась в 1997 году в развитии крымскотатарского национального движения, оказавшегося под угрозой раскола. Оппозиция, сформировавшаяся внутри Меджлиса крымскотатарского народа (так называемая "фракция ОКНД" - Организации крымскотатарского национального движения, или "группа 16-ти"), выступила против лидера национального движения - Председателя меджлиса Мустафы Джемилева, обвиняя его в покровительстве криминальным структурам, якобы контролирующим национальный банк "Имдат". В основе конфликта лежали не только борьба за власть, но разногласия по проблемам стратегии и тактики национального движения. Политический курс, разработанный Мустафой Джемилевым, ориентирован на социальную и политическую интеграцию крымскотатарских репатриантов в украинское гражданское общество, на конструктивный диалог с официальным Киевом, на легализацию и легитимизацию национального движения, на финансовo-экономическое обеспечение (в том числе и через структуры национального банка и национального капитала) политических требований, связанных с последовательной реабилитацией крымскотатарского народа, с восстановлением и защитой его прав. Стремление оппозиции разрушить такие инструменты национального движения, как банк "Имдат", фактически означало возвращение национального движения на старые позиции диссидентского сопротивления, лишало его опоры на собственную финансовую базу. Столкновение этих различных подходов и острая политическая борьба, в которую оказались вовлеченными все крымскотатарские партии, мусульманские общины, национальная печать, элиты и широкие народные массы, завершилась победой Мустафы Джемилева, всенародной поддержкой его курса и полным разгромом оппозиции. Таковы были итоги декабрьской (1997) внеочередной сессии Третьего крымскотатарского Курултая (общенационального съезда - высшего органа самоуправления крымскотатарского народа). Его документы и решения публикуются и анализируются в докладе.
>
>
>
> 1997 год оказался периодом сложнейших потрясений в истории современного крымскотатарского национального и правозащитного дви-жения. В его развитии сложилась критическая ситуация, выход из которой - с огромным трудом - был найден лишь в самом конце этого года на внеочередной сессии III Курултая, состоявшейся в Симферополе 19-21 декабря.
>
> Поскольку многие проблемы кры-мскотатарского национального и правозащитного движения являются общими у крымских татар с другими национальными движениями и массовыми демократическими организациями бывших "народов СССР", то уроки, которые можно извлечь из крымскотатарского опыта, из крымского кризиса 1997 года и из преодоления этого кризиса, могут иметь существенное значение и для практической деятельности национально-политических элит и масс в СНГ и Балтии, и для этнологической и политологической теории, прослеживающей определенные закономерности в развитии современных национальных движений.
А весь материал, - он огромный! - вы найдёте здесь http://www2.maidan.org.ua/n/krym/1055479415
Уверен, что эти знания помогут вам в жизни.
2006.12.13 | Исмаил
Re: Lenur'у дружеский совет
Я достаточно хорошо знаю Мурата. Статья написана не им - не его стиль (мягко выражаясь). Интересно бы узнать, зачем Мурату ставить подпись под таким гадким текстом.Мы знаем имена тех, кто работает против Меджлиса. Но эти люди трусы, они боятся хотя бы под ником писать на форуме Майдана.
Между прочим, на форуме радио Мейдан были материалы о том, что нужна контрпропаганда не только сетевая, нол и в "бумажных" СМИ. "Авдет" сдох, "Диалог" удержать не удалось, координационщики (или как их теперь называть?)засоряют среду.
Большая часть нашего Движения прошла под именем Мустафы, сведения о его борьбе, о его здоровье по зарубежному радио слушали все активисты. Были, конечно, и совсем темные, которые теперь за пару выходов на митинги требуют поставить их выше национального героя Мустафы Джемилева. А если уж в Москву съездил - так вообще!
А все же любопытно, кто пишет статьи, под которыми ставят подписи не-авторы? Васфи или Тимур?
2006.12.13 | Lenur
Re: Lenur'у дружеский совет
благодарю за инфо2006.12.15 | Хан
Нужно беречь своих авторитетов
Статья Военного - это закономерность, а не исключение. И в данном случае он говорит в ключе крымских шовинистов различных мастей. Только, как минимум, странно, когда игрок бьет в свои ворота (я уж не пытаюсь представить, что с такими игроками делают потом в раздевалках).Одно дело говорить о недостатках человека, а другое - пытаться его дискредитировать с помощью ничем не закамуфлированной лжи. Поверить в это никто не поверит, но неприятный осадок у людей может остаться. Очевидно, на это и рассчитывает автор. Одна такая статья ничего не даст, но если выльется комплект подобных опусов, можно рассчитывать на определенный результат.
Но хочется сказать о другом. Наряду с огромным уважением к старшим, который заложен в менталитете крымских татар, у нашего народа встречается такая отрицательная черта, как пренебрежение к авторитетам, постоянная попытка их низвергнуть. С одной стороны это вызвано комплексом ущербности; как примитивный пример, мнения типа "он же крымский татарин, какой из него может быть профессионал или авторитет, если он жил на соседней улице и покупал у меня чебуреки". С другой стороны, это банальная зависть - "как он может быть профессиональнее меня или занимать бОльшую, чем я, роль в обществе, если он такого же возраста, да и судьбы наши похожи".
Подобная зависть и пренебрежение и рождает такие опусы, которые выходят из-под изъеденного ядом пера Военного.
Нужно беречь своих авторитетов. Чем их больше у народа, тем сильнее этот народ, тем он уважаемее. И нужно понимать, что пиная (а в случае с Военным - потявкивая на) своего лидера, мы даем под зад себе самим.
Вот!
2006.12.15 | sofu
Re: Нужно беречь своих авторитетов
Хан пише:> > Нужно беречь своих авторитетов. Чем их больше у народа, тем сильнее этот народ, тем он уважаемее. И нужно понимать, что пиная (а в случае с Военным - потявкивая на) своего лидера, мы даем под зад себе самим.
>
>
Золотые слова! После тех потрясений, что выпали на судьбы нашего народа, разве много мы знаем национальных героев? (под "МЫ", я имею ввиду широкие слои общества)
Давайте посмотрим на ближайших соседей украинцев. До провозглашения независимости, героями принято или разрешено было считать достаточно узкое количество деятелей украинской нации того заслуживающих. Больше всего повезло пожалуй писателям и поэтам. Конечно Т.Шевченко, Л.Украинка, Г.Сковорода и то, что они подходили под идеологию -борьбы с царским режимом и проч. Из исторических личностей, пожалуй Б.Хмельницкий, ну скорее всего, потому что нельзя умолчать такую фигуру в истории. В последние 15 лет этот список пополняется и пополняется, наверное нет смысла их здесь перечислять. От этого украинская нация только выигрывает. Это и самосознание, и гордость, и стремление быть подобными и проч. и проч.
Русские правители часто пытались чужих героев приписать к своему народу. Самый яркий пример А.Пушкин, он конечно же, в душе был действительно русский, но наверное потому, что в то время не было такого четкого самоопределения. Но он не был русский генетически.
Сейчас спорят чей же был Н.Гоголь, украинский или русский писатель?
Я это к чему? У нас настолько мало всем известных личностей, что нужно беречь то малое что имеем. Мало беречь, нужно искать и показывать, а показав - учить детей. Нужна образовательная программа для включения в учебники для обязательного изучения на уровне государства. На днях на уровне образовательных министерств России и Украины достигнута договоренность, что Украина и Россия, будут друг для друга писать учебники по истории. Так вот нужно, чтобы и наша история была корректно отображена. С фамилиями наших героев, я сейчас говорю без персоналий, но они есть! О них должны знать и помнить, тогда народ будет иметь пямять, гордость, дух и честь. А позоря человека, пусть с ошибками и просчетами и конечно, не единолично, но сделавшего оргомный вклад для возвращения на Родину тясяч людей, по меньшему счету - низко.
2006.12.17 | Бё!
Re: Нужно беречь своих авторитетов
Дорогой Хан, прекрасный комментарий! В своей заметке Вы изложили те мысли, которые давно бродят и в моей голове, но никак не лягут на бумагу. Было бы замечательно Вам попробовать переделать свой комментарий в формат статьи и "вывесить" ее в какой-нибудь газете, например, в "Авдете"...2006.12.16 | алим
Re: Грязный опус, но, видимо, стоит обсудить...
Такие газеты как «Полуостров» читают не только крымские татары, но и представители других национальностей. Поэтому для некоторых из них это ещё один повод позлорадствовать. Такие статьи не способствуют единению народа, а наоборот «помогают» расколоть его изнутри. А это, безусловно, радует наших недругов.Я не являюсь участником национального движения и, тем не менее, считаю, что если у народа есть лидер, то он должен его поддерживать.
2006.12.16 | Lenur
Re: Грязный опус, но, видимо, стоит обсудить...
Поддерживать любого лидера? а если диктатор? Сталин всех под откос пустил, Саддам Хусейн людей как мух газом уничтожил, ну и т.д. Гитлер тоже лидером был.Так что ваша теория неверна.
Ну а потом, настоящего лидера выбирает народ, и у народа есть право его снять с должности, а если так не происходит, лидер не от народа и не для народа, а обычный хапуга, который завоевал власть и грабит народ ради обогащения и удовлетворения своих амбиций и материального положения.
2006.12.16 | Осман
Re: Грязный опус, но, видимо, стоит обсудить...
Lenur пише:> Ну а потом, настоящего лидера выбирает народ, и у народа есть право его снять с должности, а если так не происходит, лидер не от народа и не для народа, а обычный хапуга, который завоевал власть и грабит народ ради обогащения и удовлетворения своих амбиций и материального положения.
Lenur, по форме ваше рассуждение правильно. Мы же говорили здесь о том, насколько то, что утверждается Муратом Военным соответствует деятельности.
В ходе нашей дискуссии убедились в том, что он (Мурат Военный) - ЛЖЕЦ в той части, где он высказывает, мягко говоря, неправду.
Отсюда и думайте, какова истинная цель статьи Мурата Военного. Это я в отношении ваших слов о "удовлетворении своих амбиций" и прочее.
2006.12.17 | line305b
А где статья на сайте Полуострова?
Хотел найти, не получилось.. Запрятали куда-то придурки. Наверное, более продвинутые фирковцы, как увидели матерьяльчик, принялись названивать Абдураимову, материть его, как принято, и придумывать новое название, под которым собраться, раз уж бренд милли фирки так жестоко дискредитировался...Ну, а серьезно, статью можно пришить Милли Фирка, или это больше похоже на личное словотворчество Военного при попустительстве Абдураимова?
2006.12.17 | Chief
Re: А где статья на сайте Полуострова?
line305b пише:>
> Ну, а серьезно, статью можно пришить Милли Фирка, или это больше похоже на личное словотворчество Военного при попустительстве Абдураимова?
Вот именно "при попустительстве". Честно говоря, не понимаю, как такой в принципе опытный редактор,как Васви, пропустил такой слабый текст... Уж если "гнать телегу", так делать это качественно.
2006.12.18 | Сервер
Re: А где статья на сайте Полуострова?
Порядочный человек никогда не позволит себе унижать лидера своего народа. Мне 35 лет и тоже стремлюсь быть лидером. Думаю, что мне тоже придется столкнуться с такими людьми как Мурат Военный – изощренными завистниками. Любой народ должен иметь своего лидера, который объединяет и сплачивает его.Кстати, если М. Военный такой патриот, почему не поменяет своё фамилию на фамилию, достойное крымского татарина. А носит фамилию русского помещика и разорителя.
2006.12.18 | сервер
Re: А где статья на сайте Полуострова?
Порядочный человек никогда не позволит себе унижать лидера своего народа. Мне 35 лет и тоже стремлюсь быть лидером. Думаю, что мне тоже придется столкнуться с такими людьми как Мурат Военный – изощренными завистниками. Любой народ должен иметь своего лидера, который объединяет и сплачивает его.Кстати, если М. Военный такой патриот, почему не поменяет своё фамилию на фамилию, достойное крымского татарина. А носит фамилию русского помещика и разорителя.