Роднянский про антитоталитарный "Остров Обитаемый"
03/29/2007 | Tatarchuk
Час прессы. Что происходит?
Анна Качкаева: Через несколько минут начнется пресс-конференция создателей нового фильма по повести Стругацких «Обитаемый остров». Сейчас с нами на прямой связи президент «СТС-Медиа» Александр Роднянский. Он должен уходить на пресс-конференцию к другим моим коллегам, поэтому несколько вопросов. Александр, доброе утро.
Александр Роднянский: Доброе утро.
Анна Качкаева: Вот начнем с чего. Стругацких и по Стругацким давно не снимали. Почему вам показалось, что сюжет «Обитаемого острова» сейчас актуален?
Александр Роднянский: Это, вообще, классическая, мне кажется, советская литература. Сильная, убедительная, с яркими характерами. Совершенно понятная, лукавая, привычная для Стругацких притча с историей о взрослении молодого героя, намеренно помещенного в выдуманный в 60-е годы Стругацкими мир Полдня. Некого счастливого коммунистического будущего, и открывающего для себя мир, очень странным образом похожий на мир 60-х – 70-х -80-х, так и сегодняшний. Посему большой разницы с временем выхода книги и, надеюсь, появлением фильма я не усматриваю. Это сильная антитоталитарная притча в придуманном, очень увлекательном жанре.
Анна Качкаева: Борис Стругацкий написал к 12-томнику комментарий по поводу того, как создавались их повести, рассказы и сказки. Так вот, оказывается, в этом году будет 40 лет, как была задумана эта повесть. У нее есть точная дата – 12 июня 1967 года. И в заявке об «Обитаемом острове» о сюжете Стругацкие написали приблизительно следующее: «Терпит крушение звездолет. Обстановка на планете. Капитализма – олигархия, управление через психоволны. Науки только утилитарные, никакого развития. Машиной управляют жрецы. Грызня в правительстве. Народ шатает из стороны в сторону, в зависимости от того, кто дотягивается до кнопки. Психология тирании. Кнопочная власть не то, что хочется. Хочется искренности и великих дел. Процент населения, на кого лучи не действуют, уходит в подполье, часть спасается, часть становится революционерами. И герой после мытарств попадает тоже в подполье». На чем сделан акцент в вашем сценарии?
Александр Роднянский: На том же, на чем, собственно говоря, и в книге. Потому что в том, что вы сказали, все правда. Но это как бы половина его пути. Поскольку, попадая в подполье, наш герой обнаруживает людей, мучимых теми же человеческими страстями и желанием власти, что и в тех кругах, которые и руководят государством, которому он попытался помочь. Собственно говоря, это история попытки, вернее разрушения веры в простые решения. Иными словами, молодой и доверчивый, искренне желающий помощи и сострадающий всем встречающимся ему несчастным людям молодой и счастливый герой, сильный и оптимистичный, вдруг понимает, что, откровенно говоря, существует мера ответственности, связанная с вмешательством в чужие дела. С другой стороны, необходимость сострадания требует понимания сложности уклада. Короче, этот фильм о необходимости сочетать эти два полюса добра, с одной стороны, а с другой – это, конечно, о невозможности простых решений.
Анна Качкаева: Кто играет главных героев?
Александр Роднянский: А вот это вот секрет. Это три дебютанта, совершенно молодых человека, потому что главному герою и по сценарию, и в жизни 20 лет. Он нигде не снимался. И в силу разных причин мы просто пока их не открываем.
Анна Качкаева: Александр, дело в том, что Стругацких всегда снимали уже великие. Сначала Тарковский, потом Герман. У вас – Бондарчук, который где-то в интервью признался, что в юности как-то эта повесть прошла мимо него. И вот только сейчас он познакомился, после того, как ему предложили снимать по этому сценарию.
Александр Роднянский: Да, когда я дал ему повесть.
Анна Качкаева: Да, когда вы ему дали повесть. Вы верите в Бондарчука?
Александр Роднянский: Я очень в него верю. Собственно, я вернулся к идее экранизации «Обитаемого острова» именно тогда, когда мы завершали работу над «Девятой ротой». Потому что «Обитаемый остров» - вещь чрезвычайно сложная, не просто потому, что она требует постановочных ресурсов, больших денег, это понятно, но это все требуется для того, чтобы создать необычайно точный материальный мир. Это же некая другая планета, где все должно быть, как сказал Борис Натанович, без фанеры и лабуды.
Анна Качкаева: Да еще к тому же надо все-таки эту тонкую иронию и намеки на сегодняшнее сохранить, как всегда у Стругацких.
Александр Роднянский: Да, ну, и без такой прямой публицистики, потому что это все-таки фильм, делающийся для зрителей, посмотревших и «Матрицу», и «Дитя человеческое». Это фильм другого времени. В этом смысле, мне кажется, Бондарчук может предложить свою версию того мира, о котором идет речь.
Анна Качкаева: Хорошо. Цитата из Стругацких: «Это было гнездо, жуткое змеиное гнездо, набитое отборнейшей дрянью, специально заботливо отобранной дрянью. Эта дрянь собрана здесь специально для того, чтобы превращать в дрянь всех, кого достает гнусная ворожба радио, телевидения и излучения башен». Что будет символом этих башен? «Останкино»?
Александр Роднянский: Нет (смеется). Мне кажется, что это значительно шире, чем наша внутренняя история. Тем хороши Стругацкие, что, совершенно не уходя от ответа, но в результате их литература пережила Советский Союз, несмотря на то, что ее очень долго воспринимали как антисоветскую. Она оказалась антитоталитарной по сути и будет актуальна до тех пор, пока вообще вопрос тоталитаризма актуален. Собственно, по-моему, всегда. Посему, конечно же, не «Останкино». И, конечно же, сами по себе медиа и все, что связано с влиянием на мозги людей, как происходит в книжке, что будет, собственно говоря, по-своему интерпретировано всеми. Это принципиально важный вопрос. Вот увидите, там и образ телевидения, и, надеюсь, всего, что связано с информационным влиянием. Но это шире. Это не только касается нас. Мне кажется, что в этом смысле вполне универсален этот роман.
Анна Качкаева: Ну, что ж, посмотрим. Я благодарю вас, Александр. Возвращайтесь к журналистам.
И мы плавно переходим к тому, о чем хотели говорить. Кстати сказать, возвращение Стругацких – это тоже возвращение некого языка на новом этапе и языка универсального. Давайте начнем с темы смерти традиционной журналистики. Она звучала на минувшей неделе в нескольких статьях. Владимир Яковлев, основатель «Коммерсанта», который подался в телевидение, предрек скорую кончину журналистики фактов и советов. Вы, Семен Новопрудский, в своей колонке в «Газете.Ру», которая была названа «Мертвый журнал», написали, что профессия деградирует и умирает в ее традиционном виде. Расшифруйте, пожалуйста, этот тезис.
Семен Новопрудский: В общем, чтобы не было так страшно, ведь то, что называлось советской журналистикой, давно уже умерло. Нет классического очерка. Я уже не говорю про самый популярный советский жанр для умных людей – судебного очерка уже нет классического. Нет еще многих жанров. Нет жанра «отклики трудящихся на решение пленума и съезда», которые писали журналисты в большом количестве. Сейчас, я думаю, происходит смерть той журналистики, которая пришла на смену советской, то есть это журналистика, которая была основана на той реальности, которую пресса создавала. То есть в этом смысле она наследует советской журналистике, мы создавали некую реальность и пытались ее описывать: отставки и назначения политиков, передвижения внутри бизнесов разных людей. Потом появилась прикладная журналистика. С моей точки зрения, это просто не журналистика, она будет жить, как правильно оформить сад, как правильно сделать камин – это не журналистика, это в общем, полезные советы. Это некая другая профессия. А вот журналистика, которая описывает такую медийную реальность, выдуманную во многом прессой, она умирает или вырождается в журналистику «желтую». Я к ней совершенно нормально. Я считаю, что талантливый бульварный журнал или талантливые бульварные передачи делать важно, потому что большинство публики всегда настроено на такой лад. Но вот журналистика анализа сочиненных медиа-фактов, того, что медиа считают важными фактами, я имею в виду качественные медиа, она, мне кажется, умирает.
Анна Качкаева: Марианна, вы тоже так считаете?
Марианна Максимовская: К сожалению, да.
И дальше по теме http://www.svobodanews.ru/Transcript/2007/03/26/20070326120030747.html
Анна Качкаева: Через несколько минут начнется пресс-конференция создателей нового фильма по повести Стругацких «Обитаемый остров». Сейчас с нами на прямой связи президент «СТС-Медиа» Александр Роднянский. Он должен уходить на пресс-конференцию к другим моим коллегам, поэтому несколько вопросов. Александр, доброе утро.
Александр Роднянский: Доброе утро.
Анна Качкаева: Вот начнем с чего. Стругацких и по Стругацким давно не снимали. Почему вам показалось, что сюжет «Обитаемого острова» сейчас актуален?
Александр Роднянский: Это, вообще, классическая, мне кажется, советская литература. Сильная, убедительная, с яркими характерами. Совершенно понятная, лукавая, привычная для Стругацких притча с историей о взрослении молодого героя, намеренно помещенного в выдуманный в 60-е годы Стругацкими мир Полдня. Некого счастливого коммунистического будущего, и открывающего для себя мир, очень странным образом похожий на мир 60-х – 70-х -80-х, так и сегодняшний. Посему большой разницы с временем выхода книги и, надеюсь, появлением фильма я не усматриваю. Это сильная антитоталитарная притча в придуманном, очень увлекательном жанре.
Анна Качкаева: Борис Стругацкий написал к 12-томнику комментарий по поводу того, как создавались их повести, рассказы и сказки. Так вот, оказывается, в этом году будет 40 лет, как была задумана эта повесть. У нее есть точная дата – 12 июня 1967 года. И в заявке об «Обитаемом острове» о сюжете Стругацкие написали приблизительно следующее: «Терпит крушение звездолет. Обстановка на планете. Капитализма – олигархия, управление через психоволны. Науки только утилитарные, никакого развития. Машиной управляют жрецы. Грызня в правительстве. Народ шатает из стороны в сторону, в зависимости от того, кто дотягивается до кнопки. Психология тирании. Кнопочная власть не то, что хочется. Хочется искренности и великих дел. Процент населения, на кого лучи не действуют, уходит в подполье, часть спасается, часть становится революционерами. И герой после мытарств попадает тоже в подполье». На чем сделан акцент в вашем сценарии?
Александр Роднянский: На том же, на чем, собственно говоря, и в книге. Потому что в том, что вы сказали, все правда. Но это как бы половина его пути. Поскольку, попадая в подполье, наш герой обнаруживает людей, мучимых теми же человеческими страстями и желанием власти, что и в тех кругах, которые и руководят государством, которому он попытался помочь. Собственно говоря, это история попытки, вернее разрушения веры в простые решения. Иными словами, молодой и доверчивый, искренне желающий помощи и сострадающий всем встречающимся ему несчастным людям молодой и счастливый герой, сильный и оптимистичный, вдруг понимает, что, откровенно говоря, существует мера ответственности, связанная с вмешательством в чужие дела. С другой стороны, необходимость сострадания требует понимания сложности уклада. Короче, этот фильм о необходимости сочетать эти два полюса добра, с одной стороны, а с другой – это, конечно, о невозможности простых решений.
Анна Качкаева: Кто играет главных героев?
Александр Роднянский: А вот это вот секрет. Это три дебютанта, совершенно молодых человека, потому что главному герою и по сценарию, и в жизни 20 лет. Он нигде не снимался. И в силу разных причин мы просто пока их не открываем.
Анна Качкаева: Александр, дело в том, что Стругацких всегда снимали уже великие. Сначала Тарковский, потом Герман. У вас – Бондарчук, который где-то в интервью признался, что в юности как-то эта повесть прошла мимо него. И вот только сейчас он познакомился, после того, как ему предложили снимать по этому сценарию.
Александр Роднянский: Да, когда я дал ему повесть.
Анна Качкаева: Да, когда вы ему дали повесть. Вы верите в Бондарчука?
Александр Роднянский: Я очень в него верю. Собственно, я вернулся к идее экранизации «Обитаемого острова» именно тогда, когда мы завершали работу над «Девятой ротой». Потому что «Обитаемый остров» - вещь чрезвычайно сложная, не просто потому, что она требует постановочных ресурсов, больших денег, это понятно, но это все требуется для того, чтобы создать необычайно точный материальный мир. Это же некая другая планета, где все должно быть, как сказал Борис Натанович, без фанеры и лабуды.
Анна Качкаева: Да еще к тому же надо все-таки эту тонкую иронию и намеки на сегодняшнее сохранить, как всегда у Стругацких.
Александр Роднянский: Да, ну, и без такой прямой публицистики, потому что это все-таки фильм, делающийся для зрителей, посмотревших и «Матрицу», и «Дитя человеческое». Это фильм другого времени. В этом смысле, мне кажется, Бондарчук может предложить свою версию того мира, о котором идет речь.
Анна Качкаева: Хорошо. Цитата из Стругацких: «Это было гнездо, жуткое змеиное гнездо, набитое отборнейшей дрянью, специально заботливо отобранной дрянью. Эта дрянь собрана здесь специально для того, чтобы превращать в дрянь всех, кого достает гнусная ворожба радио, телевидения и излучения башен». Что будет символом этих башен? «Останкино»?
Александр Роднянский: Нет (смеется). Мне кажется, что это значительно шире, чем наша внутренняя история. Тем хороши Стругацкие, что, совершенно не уходя от ответа, но в результате их литература пережила Советский Союз, несмотря на то, что ее очень долго воспринимали как антисоветскую. Она оказалась антитоталитарной по сути и будет актуальна до тех пор, пока вообще вопрос тоталитаризма актуален. Собственно, по-моему, всегда. Посему, конечно же, не «Останкино». И, конечно же, сами по себе медиа и все, что связано с влиянием на мозги людей, как происходит в книжке, что будет, собственно говоря, по-своему интерпретировано всеми. Это принципиально важный вопрос. Вот увидите, там и образ телевидения, и, надеюсь, всего, что связано с информационным влиянием. Но это шире. Это не только касается нас. Мне кажется, что в этом смысле вполне универсален этот роман.
Анна Качкаева: Ну, что ж, посмотрим. Я благодарю вас, Александр. Возвращайтесь к журналистам.
И мы плавно переходим к тому, о чем хотели говорить. Кстати сказать, возвращение Стругацких – это тоже возвращение некого языка на новом этапе и языка универсального. Давайте начнем с темы смерти традиционной журналистики. Она звучала на минувшей неделе в нескольких статьях. Владимир Яковлев, основатель «Коммерсанта», который подался в телевидение, предрек скорую кончину журналистики фактов и советов. Вы, Семен Новопрудский, в своей колонке в «Газете.Ру», которая была названа «Мертвый журнал», написали, что профессия деградирует и умирает в ее традиционном виде. Расшифруйте, пожалуйста, этот тезис.
Семен Новопрудский: В общем, чтобы не было так страшно, ведь то, что называлось советской журналистикой, давно уже умерло. Нет классического очерка. Я уже не говорю про самый популярный советский жанр для умных людей – судебного очерка уже нет классического. Нет еще многих жанров. Нет жанра «отклики трудящихся на решение пленума и съезда», которые писали журналисты в большом количестве. Сейчас, я думаю, происходит смерть той журналистики, которая пришла на смену советской, то есть это журналистика, которая была основана на той реальности, которую пресса создавала. То есть в этом смысле она наследует советской журналистике, мы создавали некую реальность и пытались ее описывать: отставки и назначения политиков, передвижения внутри бизнесов разных людей. Потом появилась прикладная журналистика. С моей точки зрения, это просто не журналистика, она будет жить, как правильно оформить сад, как правильно сделать камин – это не журналистика, это в общем, полезные советы. Это некая другая профессия. А вот журналистика, которая описывает такую медийную реальность, выдуманную во многом прессой, она умирает или вырождается в журналистику «желтую». Я к ней совершенно нормально. Я считаю, что талантливый бульварный журнал или талантливые бульварные передачи делать важно, потому что большинство публики всегда настроено на такой лад. Но вот журналистика анализа сочиненных медиа-фактов, того, что медиа считают важными фактами, я имею в виду качественные медиа, она, мне кажется, умирает.
Анна Качкаева: Марианна, вы тоже так считаете?
Марианна Максимовская: К сожалению, да.
И дальше по теме http://www.svobodanews.ru/Transcript/2007/03/26/20070326120030747.html