03/15/2007 | Российская Федерация сегодня, № 2, 2007

Жорес АЛФЕРОВ, академик, лауреат Нобелевской премии, вице-президент РАН, председатель Президиума Санкт-Петербургского научного центра РАН, член Комитета Государственной Думы по образованию и науке


После перестроечной “жатвы” потери на поле науки огромны... А ведь было время, когда наука в государстве играла огромную роль и очевидны были ее многочисленные достижения. Характерной особенностью науки в советское время являлось то, что велись исследования по очень широкому фронту. СССР и США были единственными странами, где были исследования во всех областях естественных и технических наук.

Я испытал и радость и горечь одновременно, когда в 2000 году на “круглом столе” нобелевских лауреатов 2000 года, проводимом компанией Би-би-си, сидевший рядом со мной нобелевский лауреат по экономике Джон Хекман сказал: “Во второй половине ХХ века научно-технический прогресс в мире определялся соревнованием СССР и США, и очень жаль, что это соревнование закончилось”. Это правда. Когда начались трудные 1990-е годы, то, на мой взгляд, международное научное сообщество заботилось о сохранении русской науки больше, чем власть предержащая в России.

Во многом благодаря международному научному сотрудничеству научный потенциал Академии наук и научных школ выжил. На этапе начала 1990-х годов первыми нашими друзьями были американские ученые, и прежде всего американские физики. И когда в 1992 году финансирование моего родного физико-технического института упало в 20 раз, я поехал в США. Там встречался со многими политиками, учеными, представителями Пентагона, и именно Пентагон дал институту два контракта по 100 тысяч долларов, что позволило нам продолжить существование. Можно много говорить о фонде Сороса, но те 100 миллионов долларов, что были выделены тогда по программе помощи науке СНГ, сыграли огромную роль.

В 1994 году 77 исследовательских проектов, выигранных физико-техническим институтом и составивших 2 миллиона долларов, стали важным подспорьем в сохранении исследований. Безусловно, никакой филантропии со стороны Запада в этом вопросе не было, и сегодня большое число наших талантливых научных сотрудников работают в зарубежных лабораториях. Домой они не вернутся. Но, повторюсь, русская наука выжила благодаря международному научному сотрудничеству.

В середине 90-х утвердился, на мой взгляд, идиотский лозунг об избыточности русской науки. О том, что России не нужно столько научных работников. Но избыточной науки не бывает! Когда говорили о полутора миллионах сотрудников, то забывали, что мы относили к категории научных сотрудников очень многочисленный отряд работников отраслевых институтов и отраслевых индустриальных промышленных лабораторий, большинство из которых нужно было бы рассматривать как квалифицированный инженерный корпус. А вообще в высокоразвитой по технологиям стране этот корпус должен быть большим, и то, что мы потеряли его (только в Ленинграде в начале 1990-х он сократился в четыре раза), дает о себе знать сейчас. Сегодня мы много говорим об инновации, но инновация — это то, по сути, что раньше называлось внедрением. Тот механизм внедрения, что был в СССР, вызывал много нареканий, но цепочка — академическая лаборатория, отраслевой институт, производство — реально работала. Отраслевые институты, многие кафедры технических вузов выполняли функции этих инновационных центров. Теперь приходится эти вещи возрождать заново.

Изменилась и Академия наук. Сегодня это примерно 115 тысяч человек вместо 160 тысяч. Сильно поредел технический персонал: было около 70 тысяч человек, сейчас — 55 тысяч. Самое печальное в том, что мы потеряли среднее поколение. Сейчас подавляющее число докторов наук старше 50 лет. Очень многие наши питомцы уехали за рубеж или ушли в коммерческие структуры.

Но престиж научного сотрудника стал падать еще в советское время. Ущерб науке часто наносился чиновниками, бюрократами, и, к примеру, огромный камень в науку и образование “бросил” Хрущев в 1955 году, когда случайно узнал, что, оказывается, ученые имеют две зарплаты: одну как научные сотрудники, а другую как преподаватели по совместительству. Такой порядок не соответствовал тогдашней идеологии, и совместительство было запрещено. Физико-технический институт с момента создания его Абрамом Федоровичем Иоффе развивался с физико-механическим факультетом Политехнического института. Физтех Иоффе создал в 1918 году, а в 1919-м основал вместе со Степаном Прокофьевичем Тимошенко физмех Политеха — первый в мире факультет, где сочеталось фундаментальное образование физики и математики с очень высоким уровнем образования по инженерным проблемам. Физмех — родоначальник образования инженеров-физиков. Когда совместительство запретили, то три человека в институте — Борис Павлович Константинов, великий ученый, остался деканом физмеха и заведующим кафедрой на общественных началах, чтобы сохранить эту связь. То же самое сделали Георгий Абрамович Гринберг и Дмитрий Николаевич Наследов. Но другие преподаватели ушли, и когда через десять лет постановление было отменено, на восстановление разрушенной системы ушли годы.

Да, ломать — не строить, а потери, которые мы понесли в науке в последнее время, ужасны. Теперь, даже если мы поднимем зарплату до 1000 долларов и проведем реформы, нельзя рассчитывать на то, что люди, работающие за рубежом, к нам вернутся. Для этого нужны комплексные изменения. Чтобы успешно работать в области естественных и технических наук, есть одно важное условие, помимо зарплаты и очень хорошего оборудования. Необходима востребованность результатов! С этим связано будущее науки. Научные сотрудники должны чувствовать, что они нужны своей стране. Русская наука будет развиваться, когда она нужна экономике и обществу. А этого пока нет. Нет интереса и долговременных заказов, в том числе на фундаментальные научные исследования. Нет желания возрождать наукоемкие отрасли промышленности.

Кроме того, по моему мнению, вся система ЕТС порочна. Я понимал бы ее, если бы зарплату по 18-му разряду получал Президент РФ, а далее министры и т. д. Когда Петр I вводил “Табель о рангах”, то 18-й разряд был у канцлера. А у нас 18-й разряд получает директор, что же касается министров, то они вышли в какую-то иную категорию. Было бы справедливее те зарплаты, что получали наши ученые до перестройки, умножить на ту разницу, на какую они уменьшились. Допустим, младший научный сотрудник получал 105 рублей, значит, ему положено сегодня 10500 рублей, кандидату наук, кто получал 300 рублей, — 30000 рублей, доктору наук — 40000 рублей и т. д. Таковы должны быть базовые оклады. Сегодня же зарплата в среднем по научному центру — 7830 рублей.

Многие надежды сейчас связаны с нацпроектами. Я положительно отношусь к ним, но они дают возможность выборочной поддержки людей. Между тем сегодня важнее осуществить массовую поддержку, прежде всего школьного образования.

Записала Наталья Алексютина

Российская Федерация сегодня, №2,2007

http://www.russia-today.ru/2007/no_02/02_word.htm