Кризис и наука
02/07/2009 | Симон Кордонский
«ЧИСТАЯ НАУКА» У НАС В СТРАНЕ ПОРОЖДАЕТ МНОЖЕСТВО ЛЮДЕЙ, У КОТОРЫХ НА ВИЗИТКАХ ОБОЗНАЧЕНА ПРИЧАСТНОСТЬ К ПОИСКУ ИСТИНЫ: КАНДИДАТ НАУК, ДОКТОР НАУК, АКАДЕМИК, ЛАУРЕАТ ПРЕМИИ И ПР. КОЛИЧЕСТВО ИСКАТЕЛЕЙ ИСТИНЫ, СНИМАЮЩИХ РЕНТУ С НАУЧНОГО СТАТУСА, В РОССИИ УВЕЛИЧИВАЛОСЬ В ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ В АРИФМЕТИЧЕСКОЙ ПРОГРЕССИИ (В Украине – в геометрической!). ТАКАЯ ОТКРОВЕННАЯ «РАЗВОДКА», В ОБЩЕМ-ТО, УЖЕ ИЗЖИЛА СЕБЯ ПОЧТИ ВЕЗДЕ В МИРЕ, СОХРАНИВШИСЬ В ПЕРВОЗДАННОМ ВИДЕ ТОЛЬКО В НАУЧНЫХ ИЗОЛЯТАХ, БЛЮДУЩИХ СВОЮ ЗАМКНУТОСТЬ КАК ОСНОВНУЮ ЦЕННОСТЬ.
http://www.polit.ru/author/2009/02/06/science.html
Симон Кордонский
Кризис и наука
Ко дню российской науки
Много говорится о том, что сегодняшний кризис является системным, однако пока рассматриваются его следствия только по отношению к финансовой и собственно производственной сфере. Но если кризис действительно системен, то радикальными изменениями в структуре экономики и финансов изменения не ограничатся. Наука, например, переполнена вторыми-третьими производными от измеряемых и наблюдаемых феноменов. Более того, для обывателей и политиков именно эти дериваты воплощают науку. Какое-то очищение от не имеющих «физического смысла» сущностей и интерпретаций неизбежно должно произойти и в ней. Если кризис системен.
Основная функция науки — получение нового знания. Научным результатом может считаться только то, что хоть в малой степени меняет картину миру. Современная картина мира сформирована усилиями довоенных и первого послевоенного (после второй мировой войны) поколений ученых и уже много десятилетий меняется только в деталях. Она уже несколько десятилетий кажется существующей сама по себе, независимо от людей, как «объективная реальность». Политики, исходя из этой «объективной реальности», действуют так, что мир не становится более стабильным, и объясняют это в основном тем, что еще остались люди, исповедующие иные, не научные представления о мире и действующие иррационально.
Функция существенной части занятых сегодня в науке заключается в подтверждении давно известного - «классического» - и в «научном обосновании» того, что имеет к науке минимальное отношение. Современные ученые доказали много гитик, имеющих к позитивному знанию примерно такое же отношение, как фьючерсы на нефть к бурению скважин.
Наука сегодня пытается конкурировать с мистикой и религиями на их поле, пытаясь «научно объяснить» то, что находится за пределами позитивного знания. Философствующие ученые творят мифы о начале мира и конце света, пытаются «рационально обосновать» права человека и его потребности, вычислить «правильные ценности», то есть явно занимаются не своим делом.
Научная картина мира сроднилась с политикой и технологиями, а через них и с экономикой. В результате наука во многом потеряла то, что отличало ее от других видов деятельности, то есть самое себя. Теперь уже политики и технологи, воспроизводя принятую ими научную картину мира, определяют, чем науке надо заниматься и в каких направлениях вести исследования для того, чтобы обеспечить «социальную и геополитическую стабильность, экономический рост и технологические изменения».
Усилия ученых (как элементов огромной машины деривативных научных институтов) направляются на создание бесконечно малых приращений к этой картине мира, а не на ее изменение. Весьма вероятно, что действительно новое знание, потенциально могущее сделать картину мира более адекватной, все-таки появляется, однако вычленить его не позволяет инерционная структура научно — технологического — экономического — информационного — политического комплекса.
Наука не прямо связана с экономикой, в отличие от политики и технологий. Рынок подхватывает то, что политики, инженеры и обыватели сочли полезным или интересным из результатов науки. И наука получает, в свою очередь, толику от реализации на рынке того, что политики и инженеры сочли достойным инвестирования.
В отношениях с политикой и технологиями современная наука разделилась на три функциональные части: «полезную науку», «интересную науку» и бесполезный и не интересный остаток — так называемую «чистую», или академическую науку.
«Полезная наука» трансформирует научные результаты в технические устройства и в технологии по производству таких устройств. «Наукоемкие» машины, механизмы, препараты, а также витринное изобилие дивайсов разного рода, как и прибыли от их продаж, олицетворяют такую науку. «Полезная наука» в основном основывается на работах ученых первой половины ХХ века, трансформируя их открытия и откровения в разные «штуки и штучки», которые радикально изменили быт большинства людей за последние 50 лет. Кризис уменьшит потребности экономики в этих «штучках», что неизбежно уменьшит и запросы технологов к «полезной науке».
«Интересная наука» производит иллюзии знания и понимания, которые транслируются СМИ и культурой — в широком смысле этого слова. Более того, «популяризация достижений науки» составляет значительную часть потока устрашающих образов и ассоциаций, обрушиваемых электронными и бумажными изданиями на обывателей и политиков. «Интересная наука» занимается «раскрытием тайн природы и общества», а также обосновывает необходимость борьбы с экзотическими угрозами разного рода, от птичьего гриппа до сталкивающихся с Землей метеоритов. Содержание «интересной науки» исчерпывается мифологическими конструкциями о тайнах «начала» и «конца» мира, его устройстве, о происхождении биологического и социального многообразия, а также разного рода экологизмами: от угрожающего изменения климата до необходимости «сохранения вымирающих видов».
Ученые, специализирующиеся в «интересной науке», конструируют из подручного материала нечто, создающее у обывателя и политика якобы целостное представление о мире, природе и обществе, методах их изучения, попутно устрашая грядущими катастрофами: «загрязнителями окружающей среды», генами, атомами, вирусами-бактериями, которые в этой науке существуют только для того, чтобы вредить обывателям.
Политики, руководствуясь достижениями «интересной науки», убеждают избирателей в фактах существования «тайн природы и общества» и природных явлений, не подконтрольных людям (угроз), и соответственно, в необходимости выделения ресурсов для их нейтрализации. Объем вложений ресурсов в «интересную науку» во многом определяются тем, насколько ярко и театрально маститые представители «интересной науки» — герои телешоу представляют разного рода угрозы.
Запросы политиков к науке в результате кризиса если не уменьшатся, то модифицируются. Для заполнения медийного пространства потребуются иные «интересные ученые» — или их место займут мистики и священнослужители.
Третья часть современной науки - «чистая наука» — бесполезна и неинтересна. В России представители такой науки делают вид, что заняты поисками вечных истин, которые якобы таятся в природе и обществе и которые могут быть вскрыты только усилиями особых людей — настоящих ученых-академиков. Эти особые люди должны находиться на содержании государства и получать от него ресурсы для поиска истины. Найденные истины обычно так герметичны и сложны, что недоступны пониманию чиновников и обывателей. Поэтому представителям «чистой науки» надо верить на слово и давать им все, что они просят. Иначе всем будет еще хуже, чем сейчас. Пропорции распределения ресурсов должны определяться самими учеными сообразно их академическому положению, научным и ученым степеням и званиям.
«Чистая наука» у нас в стране порождает множество людей, у которых на визитках обозначена причастность к поиску истины: кандидат наук, доктор наук, академик, лауреат премии и пр. Количество искателей истины, снимающих ренту с научного статуса, в России увеличивалось в последние годы в арифметической прогрессии. Такая откровенная «разводка», в общем-то, уже изжила себя почти везде в мире, сохранившись в первозданном виде только в научных изолятах, блюдущих свою замкнутость как основную ценность.
В других странах чистая наука воплотилась в институт перманентной проверки-верификации знаний и создания предпосылок для продолжения этой проверки. Под проверкой понимается явно избыточное с собственно научной точки зрения повторение описаний и экспериментов, сделанных или проведенных когда-то и где-то. Удачное наблюдение или эксперимент, квалифицированное описание или высказанная гипотеза воспроизводится группами исследователей много раз, на разных объектах и при разных условиях. При этом каждая из групп ссылается на все работы, проведенные коллегами, — как в случае совпадения с ранее полученными результатами, так и в случае различий в них.
Совокупность взаимных ссылок и цитирований составляет большую часть содержания этой науки, в котором новое знание чаще всего погребено под следами соблюдения научных ритуалов. Те исследователи и группы исследователей, на работы которых ссылаются больше всего, считаются успешными. Другие исследователи, пусть даже оригинальные, но не попавшие в сети взаимоцитирований, остаются на научной периферии.
Публикация обычно тривиальных результатов в изданиях с высоким импакт-фактором, как правило, дает грантодателям основание предпочесть одних исследователям другим. Уровень присутствия ученых в публичном научном пространстве, тем самым, определяет и направления исследований, и объем их финансирования.
Особое положение в науке «в целом» складывается, когда совпадают или сближаются потребности политиков и технологов, «полезная» и «интересная» науки. Внешне это проявляется, например, в возникновении научно-военно-промышленных лобби, в которых угрозы, формулируемые «интересной наукой» и принятые политиками, поддерживаются технологами, предлагающими технические (оружейные) решения для нейтрализации этих угроз. Ученые-мифотворцы, с одной стороны, и ученые-технологи, с другой, так или иначе консолидируются, претендуя на то, что именно их занятия и являются настоящей наукой, в отличие от академической науки. В совокупности, мифологические и технические представления и институализации науки чаще всего определяют то, какая часть ресурсов выделяется в экономике на ее развитие.
И «интересная», и «полезная» науки зависят от «чистой», так как в основном в ее среде обитают те ученые, которые, изображая поиск истины или публикуясь в разного рода научных изданиях с проходными статьями, тем не менее, просто работают, исследуют то, что им интересно. Но кризис жестче всего скажется на «чистой» науке, так как и грантодатели, и госбюджеты уже сильно похудели.
Представители академической науки, как правило, недовольны тем, что «интересной» и «полезной» наукам достается существенно больше ресурсов, чем им, и безуспешно пытаются доказывать технологам, политикам и чиновникам, что они важнее, аргументируя свою позицию главным образом тем, что первооткрыватели тоже были профессорами и академиками и писали статьи в научные журналы.
При этом ученые, занятые своим делом, то есть получением выверенных представлений о мире оказываются в примерно таком же положении, как и в XVII веке. Их результаты «не интересны», «бесполезны» и не «академически чисты». Но культура научных исследований пока еще жива. Исследователи вынужденно приспосабливается к обслуживанию политиков и технологов, маскируясь — по ситуации — под полезных, интересных или академических ученых. Они имитируют полезность в прикладных лабораториях корпораций, халтурят в коллективах «интересной науки», занимающихся потеплением-похолоданием климата (а также сохранением биоразнообразия, созданием квантовых компьютеров, мегаускорителей и пр.), или демонстрируют преданность поиску истины при исполнении ритуалов «чистой науки». Ученые изворачиваются для того, чтобы отщипнуть толику от щедрот, выданных благодетелями на понятные им цели и потратить ее на те наблюдения и эксперименты, которые нужны «на самом деле».
Ученые зависят от корпораций, правительств и современных аналогов феодалов и императоров, финансирующих те направления исследований и виды работ, которые кажутся интересными администрациям фондов, ими учрежденных. А интересы — за немногим исключением — находятся в политической, технологической или личных плоскостях. Так, один из отечественных «олигархов» относительно недавно «дал денег» ученым, занятым действительно интересной проблемой, чтобы они создали эликсир вечной молодости, совсем как какой-нибудь барон во времена Ньютона и Гука.
В целом сложилась ситуация, когда собственно наука как форма получения, хранения и трансляции знания практически погребена под научными дериватами. До недавнего времени казалось, что ситуация безнадежна. Однако кризис, в который постепенно погружается мир, а не только его экономика, дает надежды на восстановление науки как особой, отличающейся от политики, технологии и экономики, формы организации социальной жизни и деятельности. Может быть, в результате кризиса модифицируется потребность в результатах «полезной науки». Может быть, «интересная наука» займет подобающее ей место, освободив идеологическое и культурное пространство от своих мифов. Может быть, академическая наука выработает иные формы оценки качества работы, нежели индексы цитирования и научные степени и звания.
И может быть, если технологам и политикам по настоящему припечет, то они найдут способы прямого обращения с запросами к тем, кто работает, а не просто гордо носит ученые погоны или публикуется в престижных журналах.
Если такое произойдет, то сегодняшняя институциональная организация науки — университеты, институты и академии, гранты и «система научной информации» - уйдет в социальное небытие.
Может быть, развивающийся кризис приведет к тому, что кажущиеся актуальными сегодня - трудами «полезных», «интересных» и «чистых» ученых - проблемы просто перестанут ими быть. Появится другое видение мира, в котором будут иные проблемы, для решения которых то, что сегодня еще считается наукой, не будет нужно. Тогда наука как форма получения и трансляции знания - может быть - восстановит тот драйв, который у нее был до середины ХХ века.
См. также:
Симон Кордонский. Служение истине и инновационное развитие
Симон Кордонский. Интеллигентность как административно-рыночный товар
Симон Кордонский. Государство, гражданское общество и коррупция
Сергей Белановский. Оценка возможностей реформирования РАН с точки зрения руководителей эффективных научных коллективов
Сергей Белановский. Наука: от финансового аудита к власти эффективных менеджеров
06 февраля 2009, 09:47
|
Редакция: edit@polit.ru
Адрес: 101000, Москва, Кривоколенный пер., д. 10, стр. 6а.
Тел.: +7 (495) 624-8009; +7 (495) 624-5618
Реклама: edit@polit.ru
Отдел создания и поддержки веб-сайтов: edit@polit.ru
Платные услуги, спецвыпуски и спецпроекты: edit@polit.ru
Эл: 77-8425 от 1 декабря 2003 г. Выходит с 21 февраля 1998 г.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна. При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка www.polit.ru. Все права защищены и охраняются законом. © 1999—2008 Полит.ру
http://www.polit.ru/author/2009/02/06/science.html
Симон Кордонский
Кризис и наука
Ко дню российской науки
Много говорится о том, что сегодняшний кризис является системным, однако пока рассматриваются его следствия только по отношению к финансовой и собственно производственной сфере. Но если кризис действительно системен, то радикальными изменениями в структуре экономики и финансов изменения не ограничатся. Наука, например, переполнена вторыми-третьими производными от измеряемых и наблюдаемых феноменов. Более того, для обывателей и политиков именно эти дериваты воплощают науку. Какое-то очищение от не имеющих «физического смысла» сущностей и интерпретаций неизбежно должно произойти и в ней. Если кризис системен.
Основная функция науки — получение нового знания. Научным результатом может считаться только то, что хоть в малой степени меняет картину миру. Современная картина мира сформирована усилиями довоенных и первого послевоенного (после второй мировой войны) поколений ученых и уже много десятилетий меняется только в деталях. Она уже несколько десятилетий кажется существующей сама по себе, независимо от людей, как «объективная реальность». Политики, исходя из этой «объективной реальности», действуют так, что мир не становится более стабильным, и объясняют это в основном тем, что еще остались люди, исповедующие иные, не научные представления о мире и действующие иррационально.
Функция существенной части занятых сегодня в науке заключается в подтверждении давно известного - «классического» - и в «научном обосновании» того, что имеет к науке минимальное отношение. Современные ученые доказали много гитик, имеющих к позитивному знанию примерно такое же отношение, как фьючерсы на нефть к бурению скважин.
Наука сегодня пытается конкурировать с мистикой и религиями на их поле, пытаясь «научно объяснить» то, что находится за пределами позитивного знания. Философствующие ученые творят мифы о начале мира и конце света, пытаются «рационально обосновать» права человека и его потребности, вычислить «правильные ценности», то есть явно занимаются не своим делом.
Научная картина мира сроднилась с политикой и технологиями, а через них и с экономикой. В результате наука во многом потеряла то, что отличало ее от других видов деятельности, то есть самое себя. Теперь уже политики и технологи, воспроизводя принятую ими научную картину мира, определяют, чем науке надо заниматься и в каких направлениях вести исследования для того, чтобы обеспечить «социальную и геополитическую стабильность, экономический рост и технологические изменения».
Усилия ученых (как элементов огромной машины деривативных научных институтов) направляются на создание бесконечно малых приращений к этой картине мира, а не на ее изменение. Весьма вероятно, что действительно новое знание, потенциально могущее сделать картину мира более адекватной, все-таки появляется, однако вычленить его не позволяет инерционная структура научно — технологического — экономического — информационного — политического комплекса.
Наука не прямо связана с экономикой, в отличие от политики и технологий. Рынок подхватывает то, что политики, инженеры и обыватели сочли полезным или интересным из результатов науки. И наука получает, в свою очередь, толику от реализации на рынке того, что политики и инженеры сочли достойным инвестирования.
В отношениях с политикой и технологиями современная наука разделилась на три функциональные части: «полезную науку», «интересную науку» и бесполезный и не интересный остаток — так называемую «чистую», или академическую науку.
«Полезная наука» трансформирует научные результаты в технические устройства и в технологии по производству таких устройств. «Наукоемкие» машины, механизмы, препараты, а также витринное изобилие дивайсов разного рода, как и прибыли от их продаж, олицетворяют такую науку. «Полезная наука» в основном основывается на работах ученых первой половины ХХ века, трансформируя их открытия и откровения в разные «штуки и штучки», которые радикально изменили быт большинства людей за последние 50 лет. Кризис уменьшит потребности экономики в этих «штучках», что неизбежно уменьшит и запросы технологов к «полезной науке».
«Интересная наука» производит иллюзии знания и понимания, которые транслируются СМИ и культурой — в широком смысле этого слова. Более того, «популяризация достижений науки» составляет значительную часть потока устрашающих образов и ассоциаций, обрушиваемых электронными и бумажными изданиями на обывателей и политиков. «Интересная наука» занимается «раскрытием тайн природы и общества», а также обосновывает необходимость борьбы с экзотическими угрозами разного рода, от птичьего гриппа до сталкивающихся с Землей метеоритов. Содержание «интересной науки» исчерпывается мифологическими конструкциями о тайнах «начала» и «конца» мира, его устройстве, о происхождении биологического и социального многообразия, а также разного рода экологизмами: от угрожающего изменения климата до необходимости «сохранения вымирающих видов».
Ученые, специализирующиеся в «интересной науке», конструируют из подручного материала нечто, создающее у обывателя и политика якобы целостное представление о мире, природе и обществе, методах их изучения, попутно устрашая грядущими катастрофами: «загрязнителями окружающей среды», генами, атомами, вирусами-бактериями, которые в этой науке существуют только для того, чтобы вредить обывателям.
Политики, руководствуясь достижениями «интересной науки», убеждают избирателей в фактах существования «тайн природы и общества» и природных явлений, не подконтрольных людям (угроз), и соответственно, в необходимости выделения ресурсов для их нейтрализации. Объем вложений ресурсов в «интересную науку» во многом определяются тем, насколько ярко и театрально маститые представители «интересной науки» — герои телешоу представляют разного рода угрозы.
Запросы политиков к науке в результате кризиса если не уменьшатся, то модифицируются. Для заполнения медийного пространства потребуются иные «интересные ученые» — или их место займут мистики и священнослужители.
Третья часть современной науки - «чистая наука» — бесполезна и неинтересна. В России представители такой науки делают вид, что заняты поисками вечных истин, которые якобы таятся в природе и обществе и которые могут быть вскрыты только усилиями особых людей — настоящих ученых-академиков. Эти особые люди должны находиться на содержании государства и получать от него ресурсы для поиска истины. Найденные истины обычно так герметичны и сложны, что недоступны пониманию чиновников и обывателей. Поэтому представителям «чистой науки» надо верить на слово и давать им все, что они просят. Иначе всем будет еще хуже, чем сейчас. Пропорции распределения ресурсов должны определяться самими учеными сообразно их академическому положению, научным и ученым степеням и званиям.
«Чистая наука» у нас в стране порождает множество людей, у которых на визитках обозначена причастность к поиску истины: кандидат наук, доктор наук, академик, лауреат премии и пр. Количество искателей истины, снимающих ренту с научного статуса, в России увеличивалось в последние годы в арифметической прогрессии. Такая откровенная «разводка», в общем-то, уже изжила себя почти везде в мире, сохранившись в первозданном виде только в научных изолятах, блюдущих свою замкнутость как основную ценность.
В других странах чистая наука воплотилась в институт перманентной проверки-верификации знаний и создания предпосылок для продолжения этой проверки. Под проверкой понимается явно избыточное с собственно научной точки зрения повторение описаний и экспериментов, сделанных или проведенных когда-то и где-то. Удачное наблюдение или эксперимент, квалифицированное описание или высказанная гипотеза воспроизводится группами исследователей много раз, на разных объектах и при разных условиях. При этом каждая из групп ссылается на все работы, проведенные коллегами, — как в случае совпадения с ранее полученными результатами, так и в случае различий в них.
Совокупность взаимных ссылок и цитирований составляет большую часть содержания этой науки, в котором новое знание чаще всего погребено под следами соблюдения научных ритуалов. Те исследователи и группы исследователей, на работы которых ссылаются больше всего, считаются успешными. Другие исследователи, пусть даже оригинальные, но не попавшие в сети взаимоцитирований, остаются на научной периферии.
Публикация обычно тривиальных результатов в изданиях с высоким импакт-фактором, как правило, дает грантодателям основание предпочесть одних исследователям другим. Уровень присутствия ученых в публичном научном пространстве, тем самым, определяет и направления исследований, и объем их финансирования.
Особое положение в науке «в целом» складывается, когда совпадают или сближаются потребности политиков и технологов, «полезная» и «интересная» науки. Внешне это проявляется, например, в возникновении научно-военно-промышленных лобби, в которых угрозы, формулируемые «интересной наукой» и принятые политиками, поддерживаются технологами, предлагающими технические (оружейные) решения для нейтрализации этих угроз. Ученые-мифотворцы, с одной стороны, и ученые-технологи, с другой, так или иначе консолидируются, претендуя на то, что именно их занятия и являются настоящей наукой, в отличие от академической науки. В совокупности, мифологические и технические представления и институализации науки чаще всего определяют то, какая часть ресурсов выделяется в экономике на ее развитие.
И «интересная», и «полезная» науки зависят от «чистой», так как в основном в ее среде обитают те ученые, которые, изображая поиск истины или публикуясь в разного рода научных изданиях с проходными статьями, тем не менее, просто работают, исследуют то, что им интересно. Но кризис жестче всего скажется на «чистой» науке, так как и грантодатели, и госбюджеты уже сильно похудели.
Представители академической науки, как правило, недовольны тем, что «интересной» и «полезной» наукам достается существенно больше ресурсов, чем им, и безуспешно пытаются доказывать технологам, политикам и чиновникам, что они важнее, аргументируя свою позицию главным образом тем, что первооткрыватели тоже были профессорами и академиками и писали статьи в научные журналы.
При этом ученые, занятые своим делом, то есть получением выверенных представлений о мире оказываются в примерно таком же положении, как и в XVII веке. Их результаты «не интересны», «бесполезны» и не «академически чисты». Но культура научных исследований пока еще жива. Исследователи вынужденно приспосабливается к обслуживанию политиков и технологов, маскируясь — по ситуации — под полезных, интересных или академических ученых. Они имитируют полезность в прикладных лабораториях корпораций, халтурят в коллективах «интересной науки», занимающихся потеплением-похолоданием климата (а также сохранением биоразнообразия, созданием квантовых компьютеров, мегаускорителей и пр.), или демонстрируют преданность поиску истины при исполнении ритуалов «чистой науки». Ученые изворачиваются для того, чтобы отщипнуть толику от щедрот, выданных благодетелями на понятные им цели и потратить ее на те наблюдения и эксперименты, которые нужны «на самом деле».
Ученые зависят от корпораций, правительств и современных аналогов феодалов и императоров, финансирующих те направления исследований и виды работ, которые кажутся интересными администрациям фондов, ими учрежденных. А интересы — за немногим исключением — находятся в политической, технологической или личных плоскостях. Так, один из отечественных «олигархов» относительно недавно «дал денег» ученым, занятым действительно интересной проблемой, чтобы они создали эликсир вечной молодости, совсем как какой-нибудь барон во времена Ньютона и Гука.
В целом сложилась ситуация, когда собственно наука как форма получения, хранения и трансляции знания практически погребена под научными дериватами. До недавнего времени казалось, что ситуация безнадежна. Однако кризис, в который постепенно погружается мир, а не только его экономика, дает надежды на восстановление науки как особой, отличающейся от политики, технологии и экономики, формы организации социальной жизни и деятельности. Может быть, в результате кризиса модифицируется потребность в результатах «полезной науки». Может быть, «интересная наука» займет подобающее ей место, освободив идеологическое и культурное пространство от своих мифов. Может быть, академическая наука выработает иные формы оценки качества работы, нежели индексы цитирования и научные степени и звания.
И может быть, если технологам и политикам по настоящему припечет, то они найдут способы прямого обращения с запросами к тем, кто работает, а не просто гордо носит ученые погоны или публикуется в престижных журналах.
Если такое произойдет, то сегодняшняя институциональная организация науки — университеты, институты и академии, гранты и «система научной информации» - уйдет в социальное небытие.
Может быть, развивающийся кризис приведет к тому, что кажущиеся актуальными сегодня - трудами «полезных», «интересных» и «чистых» ученых - проблемы просто перестанут ими быть. Появится другое видение мира, в котором будут иные проблемы, для решения которых то, что сегодня еще считается наукой, не будет нужно. Тогда наука как форма получения и трансляции знания - может быть - восстановит тот драйв, который у нее был до середины ХХ века.
См. также:
Симон Кордонский. Служение истине и инновационное развитие
Симон Кордонский. Интеллигентность как административно-рыночный товар
Симон Кордонский. Государство, гражданское общество и коррупция
Сергей Белановский. Оценка возможностей реформирования РАН с точки зрения руководителей эффективных научных коллективов
Сергей Белановский. Наука: от финансового аудита к власти эффективных менеджеров
06 февраля 2009, 09:47
|
Редакция: edit@polit.ru
Адрес: 101000, Москва, Кривоколенный пер., д. 10, стр. 6а.
Тел.: +7 (495) 624-8009; +7 (495) 624-5618
Реклама: edit@polit.ru
Отдел создания и поддержки веб-сайтов: edit@polit.ru
Платные услуги, спецвыпуски и спецпроекты: edit@polit.ru
Эл: 77-8425 от 1 декабря 2003 г. Выходит с 21 февраля 1998 г.
При любом использовании материалов веб-сайта ссылка на Полит.ру обязательна. При перепечатке в Интернете обязательна гиперссылка www.polit.ru. Все права защищены и охраняются законом. © 1999—2008 Полит.ру
Відповіді
2009.02.07 | Калькулятор
В Украине кризиса в науке нет, что подтвердили
состоявшиеся выборы в персональные члены НАНУ. И еще раз подтвердят грядущие выборы в остальные шесть госакадемий.2009.02.07 | Трясця
Екологічна академія - наше майбутнє
Там буде нострифіковане найлайнистише лайно з усієї країни.2009.02.07 | texas aggie
Re: Кризис и наука
Безграмотна стаття. Автор не має уявлення ні про сучасну науку ні про технолоію.2009.02.07 | loup-garou
Re: Кризис и наука
texas aggie пише:> Безграмотна стаття. Автор не має уявлення ні про сучасну науку ні про технолоію.
А з чим саме Ви незгодні? Бо мені стаття швидше сподобалась, попри певний епатаж і зловживання модним словом "деривативи". Принаймні у відношенні індексів та нанотехнологій/квантових комп'ютерів/biodiversity - рідкісне (для людини зі сторони) розуміння стану справ.
2009.02.07 | texas aggie
Re: Кризис и наука
loup-garou пише:> texas aggie пише:
> > Безграмотна стаття. Автор не має уявлення ні про сучасну науку ні про технолоію.
>
> А з чим саме Ви незгодні? Бо мені стаття швидше сподобалась, попри певний епатаж і зловживання модним словом "деривативи". Принаймні у відношенні індексів та нанотехнологій/квантових комп'ютерів/biodiversity - рідкісне (для людини зі сторони) розуміння стану справ.
Так, правильні речі у статті є, але в основному вони банальні.
Ось тільки дещо, що мені не сподобалося:
Поділ науки на "корисну", "цікаву" і "непотрібну" дуже примітивний. Зв'язок між фундаментальною і прикладною науками не в тому, що обома займаються вчені, а в першу чергу в тому, що фундаментальна наука - грунт на якій росте прикладна і в тому, що лише із фундаментальною освітою можна бути хорошим прикладним вченим, а для цього потрібні хороші вчителі. І нарешті, є багато прикладів, коли "непотрібна" наука знайшла потім своє застосування, і передбачити чи це з даною наукою станеться чи ні, неможливо.
Казати, що у ґаджетах, які розробляють сучасні інженери реалізується лише наука першої половини ХХ століття, може лише людина яка нічого не знає наприклад, про науку, яка є основою програмного забезпечення цих ґаджетів.
Не варто романтизувати науку ХІХ та початку ХХ століття. "Сміття" тоді теж публікували і "мікроскопічними" вклади теж отримували. Можливо менше у процентному відношенні ніж зараз, але це наслідок масовості науки.
Роль індексів цитування та імпакт факторів не така велика. Вона майже нульова в математиці, і в оцінці цінності результатів грає другорядну роль.
Крім того, я дуже сумніваюся, що ця криза щось суттєво змінить у організації науки. Хіба що я дуже недооцінюю цю кризу, але якщо це так, то тоді буде просто не до науки.
2009.02.08 | Torr
Key words: Ко дню российской науки
зрозуміло, росіяни дуже перелякані - вони бояться що криза знищіть їх ізольований світ разом з "российской наукой". Саме тому вони сприймають кризу як явище глобальне за наслідками - в тому сенсі що, як кажуть, загинуть скопом нестрашно.2009.02.08 | loup-garou
Re: Кризис и наука
texas aggie пише:> Так, правильні речі у статті є, але в основному вони банальні.
Банальність тверджень залежить втч і від аудиторії - а стаття, схоже, писалась для широкої публіки.
> Поділ науки на "корисну", "цікаву" і "непотрібну" дуже примітивний. Зв'язок між фундаментальною і прикладною науками не в тому, що обома займаються вчені, а в першу чергу в тому, що фундаментальна наука - грунт на якій росте прикладна і в тому, що лише із фундаментальною освітою можна бути хорошим прикладним вченим, а для цього потрібні хороші вчителі.
Так. Але 1) цей аргумент непопулярний ні в Україні, ні на Заході 2) вирощувати прикладників не є головною метою фундаментальних досліджень. Це лише приємний побічний ефект, канхветка Тузік, якою довгий час вдавалося ублажати "платників податків". Ну типу "Фарадей заплатіл за всєх фізіков на тисячєлєтія впєрьод", атомна енергія, бомби врешті-решт. Але такий підхід зіграв з ученими злий жарт: сьогоднішнє суспільство споживання переконане, що задача науки якраз і полягає в тому, щоб розробляти для нього мобільні телефони, отруту проти колорадського жука і ліки проти СНІДу.
В цьому сенсі автор лише виражає загальне (не)сприйняття науки народом, причому не лише пролетарською його частиною. От свіжий приклад: єврокомісар Жак Барро після повернення з давоського форуму в інтерв'ю французькому ТБ заявив на всю країну "... l'économie du monde s'effondre parce que quelques mathématiciens fous ont fait sauter le labo" (світова економіка навернулась, бо кілька божевільних математиків підірвали всю лабораторію). Так що я думаю, нас усіх веселі часи чекають.
2009.02.09 | texas aggie
Re: Кризис и наука
Що є, те є. Але на щастя є приклади і протилежного характеру. NSA (National Security Agency) вже давно фінансує фундаментальні математичні дослідження. Міністерство оборони США недавно оголосило конкурс на гранти спрямовані на прориви у фантастично сміливих фундаментальних напрямках математики. Обама включив у пакет по "стимуляції" економіки багато грошей на науку (правда конгрес може ще ці гроші скоротити). Крім того перед виборами теж багато говорилося про потенційне відставання Америки в науці. Звичайно, поки що це тільки розмови, але Баррозу теж тільки говорить, поки що...> Так. Але 1) цей аргумент непопулярний ні в Україні, ні на Заході 2) вирощувати прикладників не є головною метою фундаментальних досліджень. Це лише приємний побічний ефект, канхветка Тузік, якою довгий час вдавалося ублажати "платників податків". Ну типу "Фарадей заплатіл за всєх фізіков на тисячєлєтія впєрьод", атомна енергія, бомби врешті-решт. Але такий підхід зіграв з ученими злий жарт: сьогоднішнє суспільство споживання переконане, що задача науки якраз і полягає в тому, щоб розробляти для нього мобільні телефони, отруту проти колорадського жука і ліки проти СНІДу.
> В цьому сенсі автор лише виражає загальне (не)сприйняття науки народом, причому не лише пролетарською його частиною. От свіжий приклад: єврокомісар Жак Барро після повернення з давоського форуму в інтерв'ю французькому ТБ заявив на всю країну "... l'économie du monde s'effondre parce que quelques mathématiciens fous ont fait sauter le labo" (світова економіка навернулась, бо кілька божевільних математиків підірвали всю лабораторію). Так що я думаю, нас усіх веселі часи чекають.