10/23/2003 | Галаган

На берегах Невы творил, любил, мучился и приобрел мировую славу великий сын украинского народа - Тарас Шевченко


Есть города, само существование которых, звук имени напоминают о великих делах прошлого, об исполинах духа, творивших в их пределах. А если к тому же город этот еще и столица огромной и великой империи, то он неминуемо становится средоточием не только официальной, но и культурной жизни всех народов, империю сию населяющих. Таков Санкт-Петербург - творение Петра, город, во многом загадочный, можно сказать мистический. Для всякого украинского сердца он говорит о многом. Именно отсюда, из северной Пальмиры волею причудливого случая явила Украина миру гений Тараса Григорьевича Шевченко.
...Крепостной Энгельгардта Тарас Шевченко приехал сюда совсем еще молодым хлопцем, семнадцати лет от роду. Было это туманной питерской весной 1831 года. Трудно сказать точно, каким представилась столица России пареньку далеких степных просторов, но можно предположить, что его природный вкус художника инстинктивно подсказал ему - здесь в строгих геометрических углах "першпектив", в тени правильных парков, среди великого множества античных статуй и пышных дворцов всех стилей будет его школа. Та, которая огранит, отшлифует алмаз, явленный миру в далеком отсель украинском селе Морынци.

Превратности судьбы

Как известно из биографии Тараса Григорьевича, тяга к рисованию проявилась у него еще в отрочестве. Но кому были интересны таланты крепостного, который по дворянским представлениям того времени и был-то чем-то средним между человеком и вещью. Одним словом, рабом. А рабу надлежит молчать и не афишировать свои пристрастия. Но у таких людей как Шевченко характер выковывается совсем иного свойства, нежели у тех, перед кем с юных лет открыт свободный доступ к благам цивилизации, образованию, шедеврам искусства. И Тарас начал с малого - через кого-то из старших челядинцев надоедал своему хозяину просьбами отдать его "в науку" маляру. Энгельгардт, за которым юноша ездил со всей дворней и в Варшаву, и в Вильну, к тому времени убедился, что к лакейской работе тот совершенно не пригоден и в 1832 году отдал его на контрактных условиях в работу, учебу и услужение известному петербургскому мастеру цеха маляров Ширяеву. Что это была за учеба, известно - учеников и подмастерьев своих Ширяев держал впроголодь и в полном ничтожестве. Четыре года Тарас красил заборы и крыши, изредка рисовал вывески на магазины. Но надобно знать, что такое был крепостной человек в николаевской России, чтобы понять чувства Шевченко, получившего пусть и относительную свободу, а вместе с ней - возможность приблизиться к тому, чего желала душа, то есть к искусству. Урывая минуты от обеда, а чаще всего экономя на сне, шел будущий гений в сады и парки и при скудном лунном свете выводил карандашом на мятых листах божественные линии копий античных скульптур. И Бог его знает, как сложилась бы судьба крепостного маляра, если бы не случай. А случая нужно было еще дождаться. Ему шел уже двадцать пятый год, когда в жизни случился перелом...
В Петербурге тогда уже было довольно большое украинское землячество, одним из членов которого был художник Иван Сошенко. Однажды, гуляя ясной лунной ночью в летнем саду, заметил он , что возле статуи Сатурна стоит какой-то оборванец, босой, расхристанный, в пестром, замызганном халате и делает зарисовки карандашом. Определив в нем украинца, Сошенко спросил откуда он. Выяснилось, что они близкие земляки. Через неделю наш Тарас пришел к нему на квартиру и показал свои эскизы. Они были так хороши, что Сошенко сразу же загорелся ввести земляка-крепостного в круг настоящих художников. Вскоре Шевченко познакомился со знаменитым Карлом Брюловым и не менее знаменитым Василием Жуковским. Оба они сыграли в его жизни роль, которую тяжело переоценить. Впрочем, этот эпизод жизни художника слишком хорошо известен из школьного курса - усилиями Брюлова и Жуковского Шевченко был выкуплен из неволи. За 2 500 рублей. Именно столько стоила его свобода.

Рождение таланта

Став учеником Академии художеств, беря уроки у великого Брюлова, Тарас познал иной мир - мир, который он сам назвал позже "другим царством". "Красная светлица" Брюлова, Эрмитаж, плеяда блестящих художников и поэтов, галерея Академии с лучшими образцами мирового искусства, с "Последним днем Помпеи". А мастерская выдающегося русского живописца! С "Распятием Христа", с головой "Заплаканной Марии Магдалины", глядя на которую Жуковский плакал! После тьмы рабства, унижений физических и моральных - свет, любовь, братство! И город на Неве заблистал перед Шевченко красками своих лучших творений, ликами своих лучших обитателей.
Началась школа, настоящая, профессиональная выучка, без которой нечего было и думать учиться живописи дальше. Шевченко начал ходить рисовать натуру в зал "Поощрения художеств". Пансион и залы его располагались в доме Костюрина на седьмой линии Васильевского острова. Вскоре Сошенко, сравнивая его рисунки с известными анатомическими литографиями Басина, признал, что подробности у Тараса прорисованы более верно и более выразительно. А вчерашний крепостной семимильными шагами шел навстречу блестящей карьере и град Петров обнимал его и вел своими прямыми, как стрела проспектами навстречу судьбе, страданиям и бессмертной славе.
Давно замечено, что одаренный человек проявляет свои таланты в разных сферах. Так и Шевченко. Он снимал квартиру вместе с Иваном Сошенко, которому и довелось стать первым слушателем тарасовых стихов. Он этого "виршеплетства" не одобрял и бывало в сердцах ронял: "Отцепись ты со своими никчемными стихами. Почему настоящим делом не занимаешься". Впрочем, в ту пору и сам Тарас не придавал своим сочинениям особого значения, просто душа искала выхода не только в живописи, но и в поэзии. И только благодаря другому земляку-украинцу - Мартосу, в 1840 году был издан первый скромный сборник стихов Шевченко. Это был малый "Кобзарь". В один миг он сделал имя его широко известным по всей империи.
Но учеба продолжалась. Обагащалось и знание Петербурга. На втором году обучения в Академии Шевченко перебрался в дом Аренса на пятой линии Васильевского острова, а оттуда и вовсе в альма матер, на квартиру художника Понамарева, где сдружился с еще одним живописцем, Петровским, наведываясь на обеды к его матушке, жившей в Песках (в ту пору предместье Петербурга). А еще позже была квартира в доме булочника Данненберга на девятой линии Васильевского острова. Известно, что жил он в этой квартире плохо, сильно нуждаясь, тяжело болея. Просто удивительно, как в таких условиях мог он продолжать оттачивать свое мастерство художника. 29 апреля 1839 года Академия художеств отметила его рисунок серебряной медалью. По успеваемости он был в Академии третьим. А кроме того, Тарас успевал зарабатывать на жизнь: в это же время он ездит в Гатчину, рисовать портреты знати.
Парадоксально, но факт -в немалом художественном наследии Шевченко мы почти не находим петербургских пейзажей. Немногочисленные зарисовки достопримечательностей не в счет. В самом деле - в самый разгар учебы в Академии, в 1842-1843 годах он очень много рисует. И все на украинские темы. Среди картин этих - знаменитая "Катерина", - наверное, одна из самых его лучших и проникновенных работ. В это же время он задумывает издание "Живописной Украины". Идея эта родилась опять-таки под влиянием Брюлова. В 1843 году весь петербургский свет и вся петербургская богема валом ходили на его "Осаду Пскова". Эту картину своего учителя Шевченко назвал "творением божественным". Позже он признавался, что когда он ее впервые увидел, у него "стиснуло дыхание", ибо это была не картина "а живая осада Пскова". Когда он смотрел на нее, ему казалось, что он "слышит крики людей и лязг мечей о железные шеломы литовские, польские и литовские".
В марте 1845 года Академия художеств выдала "Тарасу Шевченко, мещанину 31 года, из малороссов, аттестат на звание свободного художника. Тут-то и закончилась его первая петербургская жизнь. На другой день по получению диплома он писал другу: "Сегодня я покидаю Петербург, лето проведу в Таганроге". И просил письма адресовать в Миргородский уезд. Живописец, ставший к тому времени и художником слова, собирался оставшуюся жизнь провести в родной Украйне. Он прожил там почти два года, после чего вернулся в столицу уже в кандалах. И отсюда его сослали солдатом в дикие киргизские степи. Но это уже другая история из жизни Художника.

"Я вернулся в свой город, знакомый до слез..."

27 марта 1858 года на Петербургском вокзале из московского поезда вышел сивобородый человек в кожухе и украинской папахе. Тарас Шевченко после 11 лет ссылки вернулся в столицу. Мог ли он подобно Мандельштаму сказать "Я вернулся в свой город, знакомый до слез..."? Воспоминания молодых лет, светлые образы Брюлова, Жуковского, Гребинки, Венецианова, Сошенко стояли у него перед глазами.
Один из ранних биографов Тараса Григорьевича Александр Конисский писал о возвращении художника в столицу: "Утром следующего дня стояла непогода, падал снег, было слякотно. Несколько дней назад Тарас еще был болен и ему надо было бы в такую непогоду посидеть дома. Но какая же сила была способна удержать его дома! Натурально, ему хотелось скорее посмотреть на то, чего он не видел 11 лет. И он, несмотря на непогоду, с утра пошел осматривать столицу".
"По снегу и слякоти, - пишет Шевченко в своем дневнике, - пешком обегал я половину города почти без надобности". Зайдя в ресторан Клея, Тарас неожиданно наткнулся там на своего земляка Григория Галагана, только что привезшего из Москвы от Максимовича считавшуюся потерянной рукопись тарасовой поемы "Еретик". На следующий день свиделся отставной солдат Шевченко с другим земляком - начальником канцелярии обер-полицмейстера Мокрицким. Тот посоветовал Тарасу сбрить бороду. Порешили, что тот так и сделает, только сначала сфотографируется бородатым на память.
Первые месяцы по возвращении в Петербург Тарас Григорьевич - просто нарасхват. Все спешат пригласить к себе на ужин или обед опального поэта и живописца. Лучшие дома открыты для него, но Шевченко, верный своей натуре, ходит с визитами далеко не ко всем. Да и, признаться, некогда было. Через месяц после возвращения на брега Невы, Шевченко получает двухкомнатную квартиру при Академии Художеств и начинает заниматься совершенно новым для него делом, которое задумано было им еще в казематах Новопетровского укрепления - гравюрой. Под руководством знаменитого тогда профессора гравюры Иордана Тарас начал заниматься этим кропотливейшим, технически сложным видом изобразительного искусства. Дважды обошел он залы Эрмитажа, пока не выбрал для первой пробы эскиз Мурильо.
Начиная с июня этого года Шевченко становится настоящим затворником - работает, работает, работает. Овладение техникой гравюры (позже ему присвоят звание академика по классу офорта) шло с привычной для Тараса скоростью. Но на это уходило все время. Совсем заброшен дневник - 13 июля Шевченко заканчивает его знаменитым стихотворением "Сон" ("На панщине пшеницу жала...")
Но изредка находится время для прогулок по Петербургу. В дневник в частности была занесена такая сценка: "Пошли в летний сад с намерением посмотреть монумент Крылова. По дороге зашли в Казанский собор посмотреть картину Брюлова. Но, увы. Она так мудро, так удачно поставлена премудрыми попами, что и кошачьими глазами видеть ее невозможно". И далее о монументе Крылова - "Жалкий барон Клодт! Вместо величественного старца, он посадил лакея в нанковом сюртуке с азбучкой и указкой в руке".
Через год Тарас Григорьевич поехал на родину. Вернувшись оттуда в Петербург, в силу разных причин, он начинает сильно болеть. Менее чем через год Шевченко скончался на руках слуги от цирроза печени.
Главный художник украинской земли прожил ровно 47 лет, из них примерно 17 - в Санкт-Петербурге. Город свято хранит память о нем - его бывшая квартира в Академии нынче является мемориальной мастерской Тараса Шевченко. Именно здесь знаменитый портретист Серебряного века Василий Матэ издал к столетию со дня рождения Шевченко самый шикарный альбом его произведений. Лучшего издания не было для памяти Тараса сделано ни Советской властью, ни, увы, властью независимой Украины.
... Художником он вошел в этот Город, Художником из него и вышел. В вечность.