Парень ненамного старше, весёлый, движовый, с хорошей такой улыбкой и интересной историей, храброй.
Не знаком, но сразу видно, что правильный, нашенский, не слизняк, резко несервильный и при этом не наглый. Общие знакомые тоже так.
Кучма, телевизор, “Пятый угол”, “Эпицентр” (неудобная! полемическая! программа Пиховшека!, как тебе такое?)
Переизбранный Кучма начинает закручивать гайки (в первую очередь прессе) и хочет ещё больше концентрировать и без того концентрированную власть. Управляемый референдум, вот это все.
“Украинская правда”, Дон Кихот на логотипе. Гия “ширяет в интернет” первые журналистские расследования онлайн, не так чтоб прямо ОГО! (может, по нынешним меркам), но многообещающе да и вообще некомплиментарные тексты.
Интернет пока только раздражающий фактор “да как посмел”, шальных денег стоящая выделенка в 64к человек на 30 (альбом музыки 100 Мб качается всю ночь) считается за невиданную роскошь, в быту суровый dial-up, картинка грузится минуту, так, “забава для тех, кому до 30”. Статьи не шерят, их распечатывают и раздают, почти как самиздат.
В этот год всё “2000”, даже пиво, было такое название.
В июле в Славянске насмерть забили Александрова, но особого резонанса это не вызывает, мы ещё очень в 90-х, притупилось человеческое да и вообще это типа “в провинции, местные разборки”, какой-то Янукович и братки.
(p.s. Вижу, что напутал, это уже 2001, а отложилось будто до Гонгадзе. “До” было февральское избиение депутата Ельяшкевича прямо под гостиницей “Москва”, теперь — “Украина”)
Сентябрь.
Гия вышел на улицу и пропал. Ищут. Плакаты с фото в метро. Портреты в газетах. Ищут
“Плёнки Мельниченко”, стыд и мерзость.
Голоса, “до отвращения идентичные натуральным Кучме, Кравченко (МВД), Деркачу-ст. (СБУ), Азарову (Налоговая), Литвину (АП) и примкнувшим к ним”. Мелкие интриги, оговоры на фоне крупного раздела сфер, непомерное чувство собственной важности, мат-перемат, но то такое, сам могу, вот сальности много хуже, а всего хуже гроссмейстерский тупняк, как из жизни жуков.
Кучма, Кучма, Кучма, отмазки фигурантов сквозь криво натянутый покерфейс.
Находят без головы. Опознают по косвенным. Какая-то скотская унизительная возня с образцами для ДНК-анализа.
Беззвучно плачущая Леся Гонгадзе и дежурный милицейский трёп. Мирослава Гонгадзе с малыми детьми уезжает из страны.
“Украина без Кучмы”, сначала даже вместе с коммунистами, которые, как всегда нашли потом ну очень трушный повод подыграть власти.
Палаточный городок на Майдане, те же повзрослевшие студенты, что и в 1990 сделали “Революцию на граните”.
Митинги, шествия, ощущение, что вот-вот страна резко похорошеет.
Украина в передовых статьях всей большой прессы.
Резко возникшая идея реконструкции Майдана, забор сначала только с одной стороны, а потом и с обеих: без проекта, без ничего, просто чтобы согнать палатки.
Палатки на Крещатике, от Майдана и до Бессарабки по нечетной стороне. Очень много сочувствующих и помогающих. Коменданты городка Луценко и Филиндаш (социалисты). В одной палатке могут жить националист, социалист и коммунист, прекрасно при этом ладя. Много овчины в одежде, специфический запах.
Ляшко — редактор очень неплохой газеты “Свобода”, а Луценко – “Грани+”, которым раз за разом отказывают типографии, а тиражи —вылавливаются.
Близится Новый год, суд запрещает палатки “чтоб не мешали праздновать” (примерно такая мотивация). Предтеча “йолки”. Судились дальше, в 2002 году Верховный это решение по написанной мной жалобе отменил, но стандарт доказывания толком не воспроизвел.
Разгон, без мордобоя, просто очень быстрая зачистка с легким винтиловом. Самое шокирующее — мент волочит по тротуару флаг, как грязную тряпку, бросает, коммунальщик заметает флаг в совок (кажется, попало в телевизор). И это даёт гаденькое такое, тёпленькое, как свежая моча паралитика, чувство бессилия.
Минут через 20 находим под бордюром фото Георгия, купленным в аптеке пластырем лепим к тумбе фонаря на углу с Городецкого, кладём два цветка. Чувствуем себя немного партизанами. Менты смотрят зло, но физически не реагируют.
Новый год, потом как-то сразу весна, очень холодное 7-9 марта, после которого сразу +16.
А 9 марта стычки с милицией вокруг парка Шевченко (венок ещё этот кучмин растерзанный, какую-то тётку потом додумались за это судить) и президентуры, Чемерису мент дал дубинкой по голове ни за что, ни про что, камни, палки, качание забора — по сравнению с 2014 теперь почти детские игры. Но я смотрю это чужими глазами, в командировке.
Странные “антифашистские” заявления Кучмы, Юща и Плюща (этим ещё не раз вспомнят, как надеялись, что хотя бы премьер поддержит).
Тотальная зачистка УНСО, разгром их штаба, суд в кинотеатре “Загреб”. Совсем другая глубоко беременная Монтян и её нешуточная потасовка с ментами, не давшими передать записку подзащитному
Где-то там же отставка и преследование Юли, снятие Юща “за достигнутые успехи” по воле олигархата и руками парламента, из этого некрупного олигархата во многом и состоящего.
10 лет Независимости, на скорую руку накануне наполовину доделанный Майдан, колонна эта имперская с золотом, Кучма в “авиаторах”, новая синяя форма милиции (можем не узнать?) и особая чёрная à la группенфюрер у Кравченко на трибуне.
Потом в памяти это все перетекает в парламентские 2002 года, “За ЕдУ”, спикера Литвина с энной попытки, что в контексте “плёнок” и судьбы Гии особенно противно, а там уже и невесть откуда взявшийся Янукович, и Оранжевая революция…
Особняком: судья Василенко возбуждает против Кучмы уголовное дело за убийство и ещё по 10 статьям. Верховный дело закрывает “ну низзя же, иммунитет”, долгая дискуссия о моменте начала уголовного преследования.
Несколько лет подряд (конечно, при Кучме ещё — да и потом) скидываемся с Мишей Свистовичем и напоминаем, что 16 сентября — страшный день. Большое “ГИЯ” свечками в стаканчиках на Майдане.
Кравченко застрелился (ага, двумя выстрелами в голову).
Странным образом схоронившийся Пукач не менее странным образом находится и попадает под суд, какие-то офицеры из “эскадрона смерти” ну очень удобно умирают в тюрьмах.
Заказчиков назвать, а точнее — ткнуть пальцем никто процессуально не решился, разве что пустили тему (для отжима и подчинения, конечно) при раннем Януковиче.
Зло так и осталось до конца не наказанным, но, само того не желая, очень изменило всех нас.
Кажется, получилось так, что Гия (или имя его?) дал в итоге обществу и зачатки политической брезгливости, и начальную волю к противодействию злу, и больше демократии, и совсем другую свободу слова (об эффекте покупаемости вместо самоокупаемости этой свободы он явно не думал), и в целом — много-много предпосылок к движению вперёд, к прогрессу. И оказался после смерти намного сильнее тех, кто его убил, в помыслах и на деле. В отличие от них, он не тень прошлого, он — надёжный мост, перекинутый в настоящее, без которого мы бы ещё долго блукали в сумерках тоталитарного пост-бандитизма. Достаточно глянуть на некоторых соседей. А возможно, у нас просто оказалось лучше с пониманием идеи моста.
Или это парадокс символа, который даже спустя 20 лет рисованным символом упрямо не воспринимается?
Спасибо, Гия, спасибо за все это!