Френк Пьюселик – именитый американский психолог. Как ветеран Вьетнама он не понаслышке знает о трудностях реинтеграции ветеранов в обычное общество. Поэтому на днях он выступил в Харькове с лекцией о посттрамватических стрессовых расстройствах, а Platfor.ma записала его ключевые мысли о том, как всем нам помочь тем, кто нас защищал.
Я ветеран Вьетнама, провел в джунглях год с морской пехотой. Прямо скажем, не очень веселый год. 10 месяцев я был в джунглях и 3 месяца – в полевом госпитале. А затем выяснилось, что Америка оказалась абсолютно не подготовленной к тому, что будет происходить после окончания войны. Очень грустно, но то, что сейчас происходит в Украине, очень похоже на ту ситуацию. Во Вьетнаме погибли 58 тыс. человек, а в течение последующих десяти лет после войны покончили жизнь самоубийством 60 тыс. Большая часть солдат погибла не на войне, а от своих рук.
Когда правительство США осознало, что нужно что-то делать, была разработана система поддержки, действовавшая по всей стране. В каждом городе присутствовал центр поддержки ветеранов. Задача центров – обеспечить психологическую помощь семьям и помогать бойцам в поиске работы. Но все равно ушло от 15 до 20 лет для того, чтобы ветеранские центры реально стали решать проблему. Сегодня в Америке работает огромное число психологов, которых правительство нанимает для работы с военными. Как только ребята возвращаются из зоны боевых действий на основные военные базы, они мгновенно встречаются с профессиональными психотерапевтами. Цель – помочь ребятам вернуться в цивилизованное общество.
Если говорить о работе с ветеранами, то это моя седьмая война на трех континентах. Я прекрасно знаю, что здесь будет происходить, что предстоит проделать огромный объем работы. И готовиться нужно крайне быстро. Насколько я знаю, в ближайшее время около 40 тыс. ребят возвращаются домой. При этом у вас фактически нет людей с необходимыми навыками и знаниями, которые готовы их встретить. Я знаю то, что вред и разрушения, которые нанесены войной, будут продолжаться и после ее окончания. Война – сама по себе трагедия. Но, к сожалению, это только начало. Ее последствия распространятся по всей стране. Мы должны что-то делать. У вас много волонтеров по всей стране – и это прекрасно. Но волонтер без обучения и подготовки может нанести больше вреда, чем если бы его вообще не было. Работа с теми людьми, которые потеряли членов семьи и работа с людьми, которые были военными – это очень специфическая деятельность, подразумевающая особые знания и навыки. Поэтому нам нужно обеспечить подготовку огромного числа людей как можно скорее.
Людям, которые будут работать с ветеранами, важно понимать и осознавать, что с человеком происходило на войне. Нужно понимать, что эти люди могут чувствовать, как они думают, что они испытывают. Представьте на секунду военного, к которому обращаются: «А ты убивал кого-нибудь?» Что происходит в этот момент с ветераном или с вернувшимся из зоны боевых действий в отпуск? Что ответить на такой вопрос? «Да, конечно». А теперь представьте, что видит военный, который так ответил, на лице человека, задавшего этот вопрос. На него смотрят как на больного, инопланетянина. Вот кого мы видим. Инопланетянина, который предпочел бы вас убить, нежели поговорить.
Война делит тебя пополам: с одной стороны, тебе надо полностью отключить все свои чувства, а с другой – максимально включить все свои органы чувств. Наблюдать за всем, следить за всеми звуками, нюансами.
Семьи могут серьезно помочь солдатам, если поймут, что и как происходит, если будут знать, что, когда и как делать. Когда я вернулся с войны, первое, что я сразу же начал делать – это возвращаться в известные мне заведения и заказывать там чизбургеры. Просто потому что я мог это сделать. И я стоял и плакал от того, что мне давали чизбургер. На меня смотрели, как на сумасшедшего. Но в джунглях я ничего не хотел больше, чем снова почувствовать этот вкус.
В идеале перед тем, как ветераны возвращаются в социум, должен пройти некий промежуток времени, в течение которого с ними обсуждают то, что произошло на войне. От двух недель до месяца. Достаточно вопросов: «Что ты будешь делать, когда… Что ты чувствуешь? Что ты думаешь о возвращении в семью?» Есть огромное число вопросов, с которыми нужно разобраться заранее. У войны есть свои психологические правила. Эти правила нельзя взять и перенести в гражданскую жизнь. При этом правила войны очень жесткие и конкретные и забыть о них очень сложно.
Я был врачом. Представьте, как мне было, когда я оставил 20 своих друзей на войне и поехал домой. Когда я уезжал из зоны боевых действий, я чувствовал себя предателем. Представьте, что вы оставляете своих на войне, и едете домой, где безопасно, тихо и спокойно – как бы вы себя чувствовали? Обязательно нужен кто-то, кто смог бы сказать ветеранам: «Слушай, ты сейчас приедешь домой. Ты будешь чувствовать вот это, и это нормально. Что ты с этим можешь сделать? Что ты будешь делать, если у тебя возникнет желание убить своего близкого друга за то, что он задал тебе неправильный вопрос?» Обычно солдатам легче говорить на такие темы с другими солдатами.
Будьте спокойны. Если вы начинаете волноваться или злиться, то для солдат это как красный флажок, означающий, что что-то не так. Солдат начнет искать, кто собрался в него стрелять. Потому что, если ты находишься в кругу людей, где человек начинает нервничать, для солдата это означает, что тот человек успел увидеть что-то, что пропустил военный. Он начинает мгновенно искать, где бомба, где ловушка.
Не задавайте вопросов про войну («Ты кого-то убил?» «Как там было?»). Поймите, чтобы ответить на ваш вопрос, человеку нужно в мыслях вернуться туда. Если вы спрашиваете меня, убивал ли я кого-то, то для того, чтобы ответить вам, я должен мысленно вернуться к ситуации, когда я кого-то убивал. Наверное, это не самое мое приятное воспоминание, правда? Если человек сам решит с вами об этом поговорить, слушайте спокойно, позвольте сказать ему то, что он хочет, обязательно поблагодарите, что он с вами поделился. Иногда вы можете сказать: «Расскажи, что прикольного было, что красивого? Что яркого, радостного?» Вы сможете переключить человека с ужасных воспоминаний к приятным незаметно. Поверьте, есть даже во время войны просто смехотворные ситуации. Такие были и у меня. Я лежал в болоте. Абсолютно обессилен, пытался при этом уснуть. Мне было слишком холодно, чтобы я мог уснуть, меня колотило. Три морских котика выползли ко мне из такого же болота. Один улегся сверху, двое ребят – сбоку и вот так вот кучей мы пролежали всю ночь, обеспечив друг другу возможность поспать
Если человек выжил на войне, значит, он вычислил, как это сделать. Вопрос только в том, каким образом необходимо произвести нужную трансформацию, чтобы использовать силу и мощь, которые он обрел во время войны, чтобы жить лучше, чем он когда-либо жил. Ветераны не возвращаются назад. Они никогда не возвращаются к прежнему себе, никогда не будут определенные вещи воспринимать серьезно.
Некоторые древние племена запрещали своим людям после войны возвращаться обратно в деревню. Потому что их больше не считали человеческими существами. Их считали монстрами. Если человек хотел вернуться домой, то с ним встречались на отдельной территории с шаманами и на несколько месяцев подвергали процессам, которые позволяли не вернуться к себе прежнему, а превратиться в «человека мудрости». Он был ценным, полезным, к нему обращались за помощью, но он никогда уже не был простым человеком. Чтобы защитить свой народ, он добровольно переставал быть человеком.