04/27/2010 | Meester

вместе с человечеством

Парадокс: специалисты сетуют, что выпускники современных средних школ чудовищно безграмотны и не в состоянии написать без ошибок диктант для пятого класса, а русистика как наука продолжает развиваться.
Вот и на этот раз, несмотря на экономический кризис, русисты всего мира собрались в Москве на IV международный конгресс исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность». На главном форуме, проходившем в Московском государственном университете им.М.В.Ломоносова, была представлена и крымская школа. Профессор А.Н.Рудяков получил приглашение сделать доклад на пленарном заседании, а также вести секцию «Социолингвистики».
– Александр Николаевич, не стану скрывать своего удивления. Мне казалось, Крым – глухая лингвистическая провинция. И вдруг ваш доклад звучит для ученых с известными именами. Что нового крымские ученые могли поведать миру?
– Насчет провинции категорически не согласен. Более того, можно сказать без ложной скромности, что у Крыма есть все основания гордиться результатами деятельности своих ученых. Мой доклад «Георусистика и украинский национальный вариант русского языка» организаторы конгресса назвали одним из самых интересных. Он вошел в число пленарных. Нужно учесть, что всего на выступления подали заявки около восьмисот участников, отобрано было два десятка докладов, тематика которых наиболее значима для современной русистики.
– Вас называют создателем крымской лингвистической школы. В чем ее отличие от московской, питерской или тамбовской?
– Это функциональная лингвистика. Поясню на простом примере. Как-то мы с сыном и его друзьями отправились в поход по Долгоруковской яйле. Эти места использовались военными как полигон и были усеяны осколками снарядов, гранат и прочим металлическим мусором. Для детишек он представлял несомненную ценность. Вот их диалог. На мой взгляд, он предельно ясно иллюстрирует различие между субстанциональным и функциональным восприятием мира.
– Что это такое? – спросил один из мальчишек, поднимая с земли искореженный кусок металла.
– Железяка! – ответил второй машинально.
– Ты что, не понял? – набросился на него третий. – Тебя спросили, что это такое?
– А! – сказал второй. – Понятно. Это осколок снаряда.
Урок прост и ясен. Для определения реалии важнее то, для чего она существует, а не то, из чего она сделана.
– Нечто похожее я наблюдала на уроке в американской школе в городе Роаноке (штат Вирджиния). Девятиклассники изучали трагедию Шекспира «Ромео и Джульетта». Помнится, когда я была школьницей, от нас требовали запомнить даты рождения и смерти Шекспира, подробно перечислить действующих лиц трагедии, пересказать сюжет. В данном же случае учитель говорил о другом: могло ли не случиться трагедии, как должны были вести себя дети и взрослые, чтобы предотвратить ее, что было бы с главными героями, если бы они остались живы? Но это к слову. Спросить же хочу о другом. Мне кажется, название вашего доклада в Москве тоже звучит несколько парадоксально. Что это за «украинский вариант русского языка»?
– В мире существует множество национальных вариантов русского языка: российский, украинский, казахстанский и другие. Думаю, вы согласитесь, что нет «чистого» английского языка в Великобритании и испорченного английского в США. Эти страны используют различные национальные варианты английского языка. И это то, как видят эту проблематику во всем мире. Так что мы распространяем зарубежный опыт на нашей почве. Не без труда, надо признать…
– Более того, в Нью-Йорке по выговору без труда распознают, приехал человек из Нью-Джерси, Техаса или Огайо.
– А все потому, что язык – открытая система. В нее проникают различные факторы влияния, дополняя и изменяя ее. Русский язык, на котором говорят в Казахстане, отличается от того, который звучит в Крыму.
– Это хорошо или плохо? Не несет ли подобная «открытость» угрозу классическому русскому языку?
– Не хорошо и не плохо. Это данность. Я первым ввел термин «георусистика». Тема моего доклада, прозвучавшего на пленарном заседании конгресса, ориентирует на понимание георусистики как науки XXI века, которая видит своим объектом взаимодействие языков-партнеров в эпоху глобализации. Такое понимание русистики чрезвычайно продуктивно, поскольку ученым, а вслед за ними и политикам, необходимо понимать, что русский язык сегодня (как в свое время английский, испанский, французский) стал языком полинациональным и в силу этого является достоянием не только жителей России, но и принадлежит всем странам, которые его используют в процессе общения. Поэтому нужно видеть в нем не язык другой страны, а важную составляющую культурной и социальной жизни всех стран, население которых использует русский наравне с другими языками.
– Вы говорили, не все согласились с вашей теорией.
– Действительно, русисты с мировым именем поначалу критически отнеслись к георусистике. Но постепенно во многом соглашаются со мной. Сама жизнь подтверждает правоту крымской школы лингвистики.
– На конгрессе вам поручили возглавить работу секции «Социолингвистика и лингвокультурология».
– Да, вместе с известными учеными профессором Викторией Красных из Москвы и профессором Йованом Айдуковичем из Белграда мне доверили руководство работой секции. Доклад также представил мой ученик Юрий Дорофеев. Это говорит о признании крымской школы русистики как таковой, чем лично я очень горжусь.

Беседовала Ирина ИВАНЧЕНКО


Тут попередні публікації цього ж автора та обговорення:

http://www2.maidanua.org/news/download_thread.php3?bn=maidan_krym&thread=1225627804&trs=-1